Аннотация: Немолодая женщина, медсестра в Отечественную войну, страдает эпилепсией и расстройством памяти, из-за давнего ранения. Погибает, заблудившись.
Талант
- Он необыкновенно талантлив, один из самых талантливых людей, каких я встречала в своей жизни.- Анечка произнесла это с нажимом, так, как будто я собиралась с ней спорить.
- Странная фамилия какая, - Махоткин, - я спорить о его талантливости не могла. С Анатолием Махоткиным я знакома не была, а Анюта делала диплом на одной с ним кафедре, где он был аспирантом и фактически руководителем ее диплома, так что ей было видней.
Я с Аней не спорила, Махоткина не знала, но словам ее, что он один из наиболее талантливых людей, встреченных ею в жизни, удивилась
Аня вместе с мужем училась на физтехе, муж на повышенную тянул. И в группе у нее были талантливые ребята, и она сама была не из последних, так что масштаб у Ани был, одаренные люди, вокруг нее, можно сказать, кишмя кишели, и то, что она выделила одного и так высоко вознесла на пьедестал, удивило меня.
Я удивилась и запомнила и разговор и фамилию таланта.
Махоткин всплыл снова через четыре года, при нашей встрече с Аней в столице, когда она приехала сюда из Калуги, где недолгое время работала. Аня последними словами ругала шефа, у которого делала диплом, а Махоткин диссертацию
- Понимаешь, - говорила она, и блестела темными глазами, - он Тольке подлянку сделал, перед самой защитой взял и укатил в Израиль. Махоткина тут же отфутболили с его диссертацией, и из института поперли. Кто даст человеку защититься, если руководитель сбежал в Израиль?
- А поменять руководителя было нельзя?
Аня испепелила меня взглядом.
- Махоткин этого не мог сделать. Он слишком порядочный. Какому человеку хода не дали! И ведь всем наплевать, сколько он мог для науки сделать.
- Послушай,- сказала я, - вот решил человек уехать. Это ведь не в один день делается, то да се. Иногда годами длится. Это личная жизнь, твой шеф не мог менять планы из-за своего аспиранта...
- Ради Махоткина мог бы и подождать, непорядочно бросать человек на произвол судьбы, молчать до последнего, и поставить перед фактом... И какого человека!
Доля правды в словах Ани была, и мне стало жалко Анатолия. Моя собственная кавардачная жизнь усиливала впечатление от чужой неудачи. Действительно, непорядочно. Он свою жизнь устроил, а Махоткину ее перечеркнул. Хотя если честно, разве он перечеркнул? Анатолия выбросила за порог система, то самое, отчего его профессор и сбегал в Израиль.
- Он теперь в у вас в институте работает. Прозябает. - добавила Аня.- Встретишь его, передавай привет.
Я работала в физическом отделении филиала московского химического института.
Институт был отраслевой, закрытый, с проходной, рабочий день с полдевятого до половины пятого. Кое в каких лабораториях кипела жизнь, двигали науку, а в основном это было настоящее болото, не идущее ни в какое сравнение с ведущими институтами от академии наук.
И оборудование жидковато, и руководящие кадры не те.
***
Прошло несколько лет.
Я работала, ходила в институт каждый божий день, пребывала там, как и говорила уже, с половины девятого до половины пятого.
За годы работы лица работающих на нашем этаже примелькались, я здоровалась со многими, а фактически знакома не была, не знала фамилий.
Тихий мужчина из соседней комнаты, в глубокой задумчивости ходящий по коридору и курящий, постоянно со мной здоровался, и я отвечала, а так, спустя лет пять, заинтересовалась и спросила у его сослуживицы, кто он собственно такой?
- Как ты, его не знаешь? Он же ваш, физтех. Махоткин его фамилия.
Вот, оказывается, наши пути дорожки пусть не пересеклись, но идут рядом, а я и не знаю.
- Как ему здесь работается? - спросила я.
- Уж во всяком случае, ему здесь, у нашего тупицы завлаба не место, -последовал немедленный ответ. - Гибнет он здесь, скучно ему, не по его масштабу здешняя наша работа.
И опять я удивилась:
Ну и что химик знает о таланте физика? Разные области науки - разные знания. А вот ведь оценили женщины, сострадают, как и Анюта.
Махоткин действительно погибал.
Испокон веку в России горе заливают водкой, неудачу тоже, и вообще эту дерьмовую жизнь разбавляют водкой. Дни рождения, юбилеи, повышение по службе, просто дружеские встречи и удачные покупки обмывают, а иначе до следующего юбилея не доживешь, удача отвернется, а купленная вещь прослужит недолго. И колышется это водочное море заливаний и обмываний от края до края необъятной страны, разбавленная горькой женской слезой.
В химическом институте пили не водку, а дармовой разбавленный химический спирт, хищенка называлась.
Написала я про технический спирт, и замелькали у меня перед глазами один за одним лица талантливых, прежде времени ушедших людей, часть из них с удавшейся судьбой, которых погубила, свела в преждевременную могилу хищенка. Много их, которых я знала, ушли раньше срока, уплыли в водочное море. Махоткин исключением не был, и пил, пил на работе, как и многие другие. Заведующий лабораторией знал об этом, но не пытался помешать, занял позицию нейтралитета.
Но высшее начальство, подчиняясь общесоюзной борьбе с алкоголизмом и пьянством, рейд сделало: прошлось к вечеру по коридору, заглядывая в комнаты, выясняя, кто в каком состоянии, и когда замдиректора подошел к Махоткину, тот оказался в полной отключке, разговаривать не смог.
После этого случая его уволили, он исчез с моего горизонта, я перестала встречать его в коридоре.
Сколько лет прошло, мною не меряно, однажды я с приятельницей встретила возле нашей церкви женщину с платком до бровей, из-под которого светился печальный и напряженный взгляд. Такой взгляд бывает у человека, который ночью идет по темной подворотне и боится, что его сейчас шарахнут по голове.
- Махоткина в церковь пошла, - сказала мне приятельница.- Она после его смерти очень переживала, к богу обратилась, в церковном хоре поет.
Я вздрогнула.
- Давно он умер?
- Лет пять будет. После увольнения он на лодочной станции работал, лодки у нас на водохранилище выдавал.
Я вспомнила жаркое лето, брошенного в городе сына, который вечерами рассказывал взахлеб, что время он проводит на лодочной станции, что они с товарищем помогают лодочнику чинить и красить старые лодки, и за это он позволяет им кататься на них, сколько они захотят, бесплатно, а если работы нет, то все равно позволяет, так как они с дядей Толей друзья.
А я была рада, что ребенок не один, и даже хотела сходить, посмотреть на этого дядю Толю, очень уж с восторгом говорил о нем сынишка.
Да не вырвалась.
Хорошо, что не пошла. Трудно видеть человека в беде, когда ничем помочь не можешь.
Мне и в голову не могло прийти, что смотритель лодок талантливый физик Махоткин, что опять его жизнь соприкоснулась с моей, как когда-то давно, когда мы сталкивались в длинном и темном коридоре института.
Я смотрела в спину женщине, которая, перекрестившись, тихо вошла в храм.
Знала ли она, за каким незаурядным человеком была замужем? Чувствовала ли?
А Анечке при нашей встрече я не рассказала о судьбе Махоткина, не стала тревожить тень навсегда ушедшего.