Летящие к солнцу 2. База Судного Дня (фрагмент)
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
 | Николас, Джеронимо и Вероника продолжают двигаться к цели. Они хотят вернуть миру солнце, но все не так просто. Для начала им нужно собрать три пробирки с антиматерией, разбросанные по миру. Первая спрятана не так далеко - на базе Судного Дня. Но на базе вышла из-под контроля охранная система, снаружи ломятся войска Ядерного Фантома под предводительством радиоактивного маньяка Рикардо, а хранитель базы всерьез положил глаз на Веронику. Все это до слез расстраивает Николаса, который только-только обрел человеческие чувства и успел об этом пожалеть. |
|
Глава 1
Двадцать танков неслись, растянувшись в цепь, по серому снегу. Над ними нависли черные небеса. Лучи прожекторов разреза?ли плоть вечной ночи. Лязг траков заглушал звук моего дыхания.
На одном из танков откинулась крышка люка.
-- Сеньор Риверос! -- В зеленоватом свечении над башней показался Рикардо.
Он напоминал мертвеца. Щеки впали, глаза ввалились, кожа одрябла. Его пожирала радиация.
-- Наконец-то мы снова с вами встретимся, сеньор Риверос! -- пропел Рикардо, покачиваясь в люке. -- Жаль, что времени так мало. Не сыграть нам ни в шашки, ни в шахматы, ни в "Эрудит".
Он вцепился в края люка и заорал:
-- Только смерть!!!
Зеленоватое свечение сделалось ярче, Рикардо запылал, будто ядерное солнце. Огонь перекинулся на корпус, и танк, взревев, помчался быстрее. Остальные поддали газу, перестроились клином, острием которого стал танк Рикардо.
Лысый тюремщик вытянул ко мне руку и оскалил фосфоресцирующие зеленым зубы.
-- Считайте минутки, считайте секунды, сеньор Риверос! Наша встреча близка.
Когда зеленая светящаяся рука вцепилась мне в сердце, я закричал и открыл глаза.
Где я? Последнее, что помню, -- палатка, Вероника меняет мне компресс. Сейчас я в тесном, узком помещении, лежу на жестком полу. Под головой что-то мягкое, воняющее по?том и кровью. Меня едва не вырвало.
-- Что, опять кошмар? -- Голос Вероники прозвучал сонно, с ноткой раздражения, но вся моя душа потянулась к нему.
-- Ве-ра, -- простонал я, не в силах вымолвить слово целиком.
Надо мной -- закрытая крышка люка. Похоже, мы в танке. Нас схватили? Нет, Вероника выбирается, морщась, с водительского сиденья, за которым я лежу. Вряд ли бы ее пустили порулить, после того как она фактически выстрелила в лицо дону Альтомирано.
Вероника присела рядом со мной на колени, пыхтя папиросой, потрогала лоб.
-- Слава те, госсподи, -- буркнула она невнятно. Закашлялась, выдернула папиросу изо рта, чихнула и, прищурив один глаз, посмотрела на меня: -- Ну? Пить? Писать? Сказку на ночь? Рожай быстрее, я спать хочу!
Я прочистил горло, помел по сусекам внутреннего мира и, собрав щепотку не то цинизма, не то сарказма, сказал:
-- Чисто академический интерес: а я уже просился писать? И что ты, в связи с этим, делала?
Вероника затянулась и выдохнула мне в лицо смердящую тучу. Я закашлялся.
-- Наконец-то, старый добрый засранец Николас вернулся. Не волнуйся, твоего малютку никто не трогал. Ты за эти трое суток столько рыдал, что до пузыря не добежало.
-- Трое суток? -- испугался я и тут же устыдился: -- Рыдал?!
Испугался? Устыдился? Боже, что со мной?! Впервые за двадцать один год я испытывал что-то сложнее желания помочиться. А оно, кстати, становилось сильнее.
Я заворочался. Вероника протянула мне руку. Подъем дался тяжело: измученное горячкой, изнеженное бездействием тело отзывалось на каждое движение болью. Голова закружилась, в глазах потемнело. Я резко выпрямился и долбанулся головой в крышу -- танк оказался ниже, чем мне казалось, когда я лежал. Зато от удара парочка мыслей сцепились друг с дружкой. Я вытаращил глаза на Веронику:
-- Надо бежать! Лететь! Валить! Рикардо близко!
Вероника зевнула и высвободила руку.
-- Ты постоянно что-то бредил про Рикардо, и что нас всех убьют. Да, папа психанул, это бесспорно, но с какого бока Рикардо? Этот мудак плешивый даже близко не солдат. Что он тебе успел сделать, за что ты его так боишься?
-- Не надо грязи! -- возмутился я, потирая ушиб. -- Рикардо был добр и заботлив, это ты меня избила и вывихнула руку. Но теперь он едет сюда, чтобы нас убить!
Вероника покачала головой, затянулась. Вентиляционная система работала прекрасно, вони от дыма почти не ощущалось.
-- Значит, ты у нас заделался ясновидцем. О'кей, принято. Загоном больше, загоном меньше -- роли не играет. Я -- спать.
Она бросила на пол окурок, раздавила его и шлепнулась в водительское кресло.
-- Вероника? -- Я потряс ее за плечо. -- Кассандре тоже никто не верил, и что получилось!
Вероника притворялась спящей.
-- Вероника! -- Я наклонился к ее уху. -- Где Джеронимо? Нам срочно нужно уезжать отсюда, где бы мы ни находились!
Кстати, да. Где мы? Я включил экранчик на приборной панели. Ага, ясно, мы -- посреди бескрайней снежной равнины. А я уж испугался было -- ну как увижу взошедшее солнце и песчаный пляж с кабинками биотуалетов.
Подвигав колесико регулятора, я увидел дуло нашего танка, а под ним...
-- Почему под дулом болтается привязанный труп?!
-- Я разрешила Джеронимо его оставить, если он сам будет о нем заботиться, -- пробормотала Вероника.
Кажется, она действительно уснула.Глядя на нее, я вспомнил, как по-идиотски признался в любви, и кровь со всего тела прилила к лицу. Захотелось бежать и плакать, а она чтоб догоняла и жалела. Вот они какие, чувства...
Кстати, интересно, мы с ней -- пара или нет? Вроде бы она меня не послала, она обо мне заботилась. Пожалуй, пара. А что должны делать пары?
Целоваться я не умел, поэтому всего лишь прижался губами к ее губам и замер.
Веки Вероники дрогнули и поднялись. В той бездне удивления, что я увидел в ее глазах, можно было утопить славный город Илион с деревянным конем и двадцатью танками в придачу.
"Зато ты проснулась", -- хотел сказать я.
Не сумел. Голос не послушался. Сердце заколотилось, будто от инъекции кофеина, желудок свело. А потом мир превратился в вихрь ударов, царство боли, грохот крови в висках и русско-испанскую вереницу матерной ругани.
Очнулся я на полу. Я говорил, что мне было больно до этого? Я солгал. Больно было сейчас.
-- Ты!!! -- Вероника, пунцовая от ярости, наклонилась надо мной и до хруста сжала кулаки. -- Жалкая куча унылого дерьма, да кто дал тебе право хотя бы думать о том, чтобы...
С резким хлопком танк разгерметизировался. Крышка люка над правым плечом Вероники открылась.
Тепло и воздух высосало наружу. Салон наполнился ледяной стужей, легкие -- смрадом, описать который не сумел бы и Зюскинд.
Вероника, кашляя, упала на колени, зашарила по полу руками в поисках маски.
Раздалось шипение, и люк загерметизировался. Справившись с приступом кашля, я обнаружил, что могу дышать, и с каждой секундой становится теплее.
Под люком, чуть пригнув голову, стоял Джеронимо в комбинезоне и вертел на указательном пальце маску. Глаза его, как и обычно, горели неугасимой жаждой действия. Увидев меня, он выронил маску.
-- Ник! -- Джеронимо растопырил руки и бросился меня обнимать. -- Ты вернулся! Как же я по тебе скучал! Она тебя уже избила? Ах, эта жестокая карга, но ничего, мы ей отомстим, да-да, клянусь, жестоко отплатим!
-- Гаденыш, -- прохрипела, поднимаясь, Вероника. -- Мог хотя бы постучать, прежде чем...
-- Я стучал! -- обернулся к ней Джеронимо. -- Но ты так орала, как будто Николас сделал тебе ребенка, пока ты спала. А я и так задержался, чтобы дать вам время на брачные игрища. Слишком задержался. Кто за руль? Может, я?
-- Никто! -- огрызнулась Вероника, бросив на меня злобный взгляд. -- Я три дня гнала эту хреновину почти без передышки, а теперь хочу спать. Спать! Хватит уже параноить, вы, оба! Отец не идиот. Он уже потратил черт-те сколько сил и не будет...
-- Два десятка танков приближаются с юго-запада, и они точно знают, куда ехать, -- перебил Джеронимо. Он подбежал к панели управления и активировал радар. Я встал, чтобы увидеть скопление светящихся точек на юго-западе.
-- Твою мать! -- Вероника сплюнула под ноги. -- Наверное, я чего-то не знаю.
Ни сонливости, ни раздражения. Я глазом не успел моргнуть, а Вероника уже облачилась в белый комбинезон. Я отыскал свой -- оказывается, это на нем я спал. Запашок, конечно, тот еще.
-- За руль сядешь? -- Вероника избегала смотреть мне в глаза, но обращалась ко мне.
-- Дай минутку, -- кивнул я.
Глава 2
Минутку я использовал, чтобы выбраться наружу и справить малую нужду с юго-западного края танка. Силы противника виднелись на горизонте. Ехали клином. Над передним танком чудилось зеленое свечение.
-- Что же вам от нас нужно? -- шептал я, окруженный клубами пара. -- Почему нельзя просто забить на троих безумцев, летящих навстречу смерти? Мы и сами прекрасно сдохнем, без вас.
Так я говорил, но думал о другом. О том, что поцеловал девушку, а в ответ получил по... Да по всему! Следовательно, мы не пара. Что же мне теперь делать?
От печальных мыслей отвлекло воспоминание о зеленой руке. Сердце болезненно сжалось, и я поспешил вернуться в танк. Водительское место пустовало. Вероника заняла место стрелка, Джеронимо -- рядом с ней. Вот уж не знаю, какие функции выполнял третий член экипажа. В ведении Джеронимо оказалась рация, это как минимум.
Я положил руки на руль и зажмурился. Давай, сила Риверосов! В памяти все еще ярко горел финал гонки, когда я буквально слился в одно целое с машиной...
"Это со мной, что ли, ты собрался в одно целое сливаться?"
Я открыл глаза и замотал головой в поисках обладателя голоса. Хриплого, мужского, незнакомого, сочащегося презрением.
-- Николас? -- Это Джеронимо. Они с Вероникой смотрели на меня в ожидании.
"Меня слышишь только ты, -- усмехнулся голос. -- Риверос недоделанный".
Я вытаращился на приборную панель.
"Бинго! Это мной ты собрался управлять? Серьезно? Давай посмотрим, как у тебя это получится, соплежуй!"
-- Два километра, девятьсот метров, процедила Вероника сквозь зубы. -- Прицельный огонь смогут открыть с тысячи метров, скорость приближения -- шестьдесят километров в час. Две минуты, и нам хана. Может, уже поставишь ногу на педальку справа?
"Слушайся женщину, -- измывался танк. -- Такие, как ты, только и могут, что плясать под бабскую дудку".
-- Ты -- хам и сексист! -- Я стукнул по рулю. -- Поехали!
Танк засмеялся и умолк. Я чувствовал его всеми своими новопробужденнымириверосскими силами. Ладони потели на руле, глаза без толку таращились на спидометр, стрелка которого валялась за отметкой "0". Я был начинающим дрессировщиком пони, но пытался оседлать дикого мустанга. Как будто я знаю, что такое "мустанг"...
-- Два километра, четыреста метров! -- Голос Вероники звенел от напряжения. Рука застыла на ремне, готовая отстегнуть его, вышвырнуть меня из-за руля.
Еще раз зажмурившись, я попытался подчинить танк своей воле, но в ответ ощутил нечто, напоминающее удар по морде. Даже голова дернулась.
-- Надо было все-таки мне сесть за руль, -- зевнул Джеронимо. Он в перчатках листал лежащую на коленях книжку. Ту самую, что вручил нам черноволосый старец.
У каждого есть свое призвание. Джеронимо до самой смерти будет стараться понять, почему наш мир покинуло солнце. Вероника до конца будет сражаться с каждым, кто посмеет угрожать ее брату. А я... Что буду делать я?
Пальцы вцепились в ключ зажигания, мотор нехотя кашлянул и запустился. Сцепление, передача, газ -- уж этих-то умений у меня не отобрать!
Взрыхлив снежный наст гусеницами, махина тяжело подалась вперед. Я включил третью передачу, танк натужно загудел, но справился и понесся быстрее.
Я мельком взглянул на руку Вероники. Пальцы ее расслабились, и я позволил себе вздох облегчения. Она мне доверилась!
-- Лево руля! -- крикнул Джеронимо.
Я бросил взгляд на экран и чудом успел избежать столкновения со снежной кочкой внушительных размеров. Понесло боком. Вероника выругалась, из рук Джеронимо вылетела книжка.
-- Святой Христос, Николас! -- воскликнул он. -- Сосредоточься на дороге! Вероника не будет показывать стриптиз прямо сейчас! Курс на северо-восток.
-- Северо-? -- переспросил я, крутя рулем. -- Мы уже не к солнцу?
-- К солнцу, только по пути надо кое-чего уцепить. Я расшифровал карту, что была в этой книжонке. -- Джеронимо, крутя головой, следил за летающей по салону книгой. -- Если все правильно понял, то мы уже близко. Доехали бы раньше, но кое-кому приспичило поспать!
Он уничижительно посмотрел на сестру. Вероника не обращала на него внимания. Она следила за радаром, кусая губы.
-- Доехали куда? -- недоумевал я. -- Что мы ищ...
Я осекся. Джеронимо, оттолкнув сестру, вперился взглядом в монитор.
-- Знамение, -- торжественно прошептал он. -- Топи, Ник!
Теперь и Вероника отвлеклась от радара, сосредоточившись на размеренно мигающем красным пятне в нескольких километрах от нас.
-- Частота меняется! -- Джеронимо попытался вскочить, но его удержал ремень. -- Оно чувствует нас!
Я повел рулем. Теперь мы неслись прямиком на мерцающее алым пятно. Джеронимо был прав: оно мерцало все чаще. Я вдавил педаль в пол. Шестьдесят пять километров в час. Танк начал рыскать, но я пока справлялся.
"Пока", -- проворчал танк.
Сама собой включилась рация, из динамиков зазмеился вкрадчивый голос:
-- Куда же вы так спешите, сеньор Риверос? Неужели ни капельки не соскучились? Ну как можно быть настолько черствым человеком? Подумали бы о моих чувствах. Каково мне было обнаружить пустую камеру? Заглядывать под шконку, выкрикивать ваше имя в дыру в полу? Рыдать, сжимая в руках веревку, на которой вы не изволили повеситься!
Меня затрясло. Я не мог выключить рацию -- блок управления находился напротив Джеронимо.
-- Рикардо! -- воскликнула Вероника. -- Но почему он?!
Джеронимо выключил рацию, вняв моей немой мольбе, и посмотрел на сестру.
-- Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о своем доме, или только драться и стрелять училась? Рикардо -- маньяк-убийца. Еще когда ты в пеленках душила кукол, в доме начали погибать люди. Их находили то тут, то там, расчлененными на куски. Ни на одной камере ничего не обнаружили. За год погибло больше двадцати человек.
Мои зубы выбивали дробь, руль выскакивал из трясущихся рук.
"Ну как, справляешься?" -- поинтересовался танк.
Движок "чихнул".
Я начал глубоко дышать. Спокойно. Это все просто слова. Главное сейчас -- тот красный свет, мерцающий, как стробоскоп.
-- Когда его нашли, то чуть не линчевали. Но папаня вмешался. Он закрылся с Рикардо в кабинете и долго о чем-то говорил. Никто не знает, о чем, однако Рикардо вышел оттуда первым доверенным лицом и без приказа никого больше не убил. Фантом умеет подбирать талантливые кадры.
Движок заглох, но я успел запустить его раньше, чем скорость упала. Мир сузился до красной полянки впереди, двигателя, то и дело "чихающего", и голоса Джеронимо:
-- Рикардо -- дьявол во плоти. Если ему сказали убить -- он убьет. Вот почему за нами едет он. Он не усомнится и не отступит.
Опять ожила рация:
-- Сеньор Риверос! -- укоризненно сказал Рикардо. -- Неужели вам хочется погибнуть под обломками танка? Послушайтесь голоса разума, остановитесь! Давайте поговорим. Я испепелю вас радиацией, или мелко нашинкую своим любимым ножичком -- как вам больше нравится? Мы можем попытаться совместить...
Джеронимо вдарил кулаком по кнопке отключения.
-- Папа мне такого не рассказывал, -- тихо сказала Вероника. Джеронимо усмехнулся:
-- Ну да, он старался казаться зеленым и пушистым. Видимо, откровения предполагались после твоего облучения. Не желаешь вернуться и познать все тайны дома Альтомирано?
До красного пятна оставалось метров пятьсот, когда движок замолчал совершенно. Я дергал ключ в зажигании, но даже стартер молчал. Молчал и танк. Он прокатился десяток метров и встал мертвой глыбой.
-- Ну же, ну, пожалуйста, -- шептал я, теребя ключ.
-- Девятьсот метров, -- выдохнула Вероника.
-- Не добежим, даже близко, -- покачал головой Джеронимо. -- Жаль. Ладно, попробуем в другой реинкарнации...
Они не осуждали меня. Приняли как должное свою судьбу. Но ведь это -- не их судьба, а мое проклятое бессилие! Все было еще хуже, чем в самом начале. Раньше я мог управлять техникой, как обычный человек, но не мог ее чувствовать. А теперь я чувствовал, но техника меня презирала.
Что-то внутри меня надломилось. Расплылись огоньки панели управления, и я, уронив голову на сложенные на руле руки, разрыдался под фантомный хохот танка.
Глава 3
-- Опять! -- воскликнула Вероника.
Я очень хотел услышать в ее голосе заботу, сочувствие -- что-нибудь такое. Но слышал лишь раздражение, да щелчки затворов -- Вероника проверяла оружие. Автомат, пистолет, пистолет, пистолет... Господи, сколько же у нее всяких пушек! И ни грамма тепла для меня!
-- Николас! -- Рядом со мной оказался Джеронимо. Его рука легла мне на плечо. -- Что с тобой? Давай, мне ты можешь рассказать все!
-- Мы умрем! -- простонал я и добавил, опасаясь быть непонятым: -- Из-за меня!
Я сквозь слезы смотрел на заботливое лицо Джеронимо. Он пожал плечами:
-- Ну и что? Что мы, в первый раз из-за тебя умираем? Раньше тебя это не беспокоило.
Многое я хотел ему рассказать. И о том видении, в котором Вероника пристрелила моего эмоционального двойника. И о том, что я впервые за всю жизнь начал испытывать чувства. И о том, что Рикардо -- радиоактивен. И о том, как мне горько, грустно, больно, страшно, одиноко и печально. Я даже приоткрыл рот, чтобы сказать хоть что-то, но не справился со словами и просто завыл.
-- Плохо, -- резюмировал Джеронимо, напяливая рюкзак с упакованной в него лампой-шарманкой. -- Все куда хуже, чем я мог предположить.Боюсь, вы с Николасом были чрезмерно близки в последние дни. Опасно близки.
-- Чего?! -- воскликнула Вероника.
Я перестал рыдать и уставился на Джеронимо, который, кивая с задумчивым лицом, закончил мысль:
-- Вероника, мужайся.Твои месячные начались преждевременно...у него. Редчайшее медицинское явление, трансменструоз. За всю историю медицины было выявлено лишь ай, дура, за что?!
Позабыв о грозящей опасности, Вероника бросилась на брата и принялась угощать его сестринскими подзатыльниками. Джеронимо пытался убегать, но в тесном пространстве башни танка это не представлялось возможным.
Я отвернулся. Не слушая яростную перепалку за спиной, смотрел на руль и думал. Чем дольше думал, тем сильнее сжимались кулаки. Пять секунд спустя я обратился к танку:
-- Даю тебе последний шанс. Поехали.
"Выкуси", -- с зевком откликнулся танк.
-- Твой выбор.
Я повернул голову к Веронике, которая зажала подмышкой голову брата и кулаком стучала ему по макушке.
-- Джеронимо! -- крикнул я. -- Беги!
Он дернулся, посмотрел на меня с недоумением:
-- Обычно, когда так говорят, добавляют: "я ее держу", и при этом правда держат! Николас, ты -- злой и саркастичный.
-- Открой люк и беги туда, -- мотнул я головой в сторону красного пятна. -- Вероника -- будешь стрелять, тебя танк послушается.
Я говорил спокойным и уверенным тоном, и пожинал плоды. Вероника выпустила голову брата. Джеронимо выпрямился и, кивнув, шагнул к люку.
-- Он же не успеет добежать! -- Вероника схватила брата за плечо. -- Что ты задумал, Николас?
-- Он что-то задумал, а ты -- нет, -- сказал Джеронимо. -- Я за Николаса. Отпусти, ведьма!
-- Конечно, -- потухшим голосом сказала Вероника. -- Ты всегда за Николаса. Это ведь он тебе, мелкому, задницу подтирал и с ложечки тебя кормил.
-- Нет, -- фыркнул Джеронимо, вертя задвижку люка. -- Это было бы совсем по-голубому. Я люблю тебя, как сестру, Вероника, но двадцать танков ты не уничтожишь. А Николас что-то похожее однажды провернул. В него я верю. До встречи!
В этот раз, благодаря комбинезонам, мы не почувствовали изменений в атмосфере, когда открылся люк. Только две лампочки на панели замигали -- одна сообщала, что воздух не пригоден для дыхания, а другая -- что температура не пригодна для жизни.
Проводив взглядом ноги брата, исчезнувшие в черном отверстии в крыше танка, Вероника повернулась ко мне.
-- Если мы не сможем маневрировать, они нас в лоскуты порвут. Что у тебя за план?
-- Мы теряем драгоценное время. -- Я отвернулся и посмотрел на экран, где как раз показалась бегущая фигура с рюкзаком за спиной.
Знала бы она, как у меня потеют руки. Знала бы она, что я сделал ради этого спокойного и даже властного тона...
"Как вы там?" -- спросил я у своих чувств, сидящих в комнате эмоционального двойника. Бедные, они жались друг к дружке, дрожали и смотрели на меня -- с любовью, ненавистью, страхом, обидой...
"Плохо!" -- пищали они.
Знаю, что плохо. Самому -- хуже не придумаешь. Но пока ничего другого я не могу придумать. Когда у меня не было чувств, у меня были друзья и даже подобие романтических отношений. А теперь? Моя возлюбленная презирает меня, мой танк (ну ладно, пусть не мой) смеется надо мной, мой друг считает, что у меня трансменструоз... Хватит! Есть простейший закон жизни: если ты что-то изменил и стало хуже -- откати изменения. А если не можешь -- притворись.
-- Надеюсь, ты соображаешь, что творишь. -- Вероника села на стрелковое место и завертела ручку, поворачивающую башню. -- Потому что иначе я тебя на том свете грохну.
И уж чего-чего, а презрения в ее голосе не было и в помине.
Башня крутилась вместе с нами. Я поборол приступ тошноты. Нервы сжались в комок и дрожали, готовые взорваться.
-- Стреляй по зеленому, -- сипло сказал я.
-- Принято, -- буркнула Вероника.
Она прильнула к окуляру прицела, скорректировала дуло и нажала клавишу "Огонь". Громыхнуло. Танк дернулся. Секунду спустя долетел отголосок удара о броню.
-- Какая же я умничка, -- проворковала Вероника. -- Еще стрелять?
-- Если угодно, -- пожал я плечами.
Она выстрелила еще раз, и сразу после я расслышал сдвоенный хлопок. Мои руки вцепились в руль, я стиснул зубы, зажмурился.
-- Пи-и-из... -- Договорить Вероника не успела -- снаряд достиг цели.
Будто по голове врезал молотом Тор. Танк подпрыгнул, затрясся и завопил. Я слышал его беззвучный крик, исполненный боли и ужаса.
"Ну что, будешь еще выпендриваться, кусок железа?" -- спросил я мысленно.
"Двигатель! -- Танк визжал, как девчонка. -- Они повредили двигатель!"
Еще хлопки. Вероника пыталась совладать с системой наведения и выстрелить в ответ.
"Поставь подпись кровью, отдай мне свою душу и спасешь тело", -- сказал я.
Вряд ли танк понял метафору. В конце концов, он был танком. Никто не читал ему книг, не показывал фильмов. Вообще, фигово, наверное, быть танком -- обладать огромной силой, но не уметь ею пользоваться. Единственный раз проявить характер и получить снаряд в сердце. Нет, он не понял слов, но смысл до него дошел. Иначе откуда я знаю, каково это -- быть танком?
Сила Риверосов заструилась по невидимым энергетическим контурам, разлилась по броне. Я будто крутнул головой, и башня повернулась. Не глядя на экран, я видел красное свечение и довольно далеко -- белую фигурку, неуклюже бегущую к нему. Понеслось!
Взвизгнула Вероника, когда ремень сам собой застегнулся, притянув ее к креслу. Взрыли снег гусеницы, танк сорвался с места. Вражеские снаряды ушли в землю и разорвались. Волной нас швырнуло в нужном направлении.
Я отпустил руль, зажмурился. Ревел и громыхал искалеченный движок, но танк набирал скорость. Две секунды -- и мы летим семьдесят километров в час. Добавим-ка реактивной тяги!
Башня повернулась. Я нашел взглядом светящийся зеленым танк и выстрелил. О, это упоительное чувство, когда из твоего могучего ствола вылетает смертоносный снаряд! Ни одному человеку не дано испытать подобного.
Взгляд на рацию. Внешний динамик загрохотал моим голосом:
-- Джеронимо Альтомирано, постарайтесь подпрыгнуть как можно выше!
Я видел на триста шестьдесят градусов. Джеронимо обернулся на бегу и, на секунду замерев, прыгнул. Я добавил оборотов, и Джеронимо шлепнулся задницей на броню.
-- Держись! -- велел я.
Преследователи стреляли, но их снаряды не достигали цели. Я сосредоточился на зеленом танке, от которого поднимался дымок. Ба-бах, радиоактивный маньяк-убийца. Снаряд ушел, и я почувствовал странную пустоту.
-- Ноль на счетчике! -- сообщила Вероника.
Знаю, любимая. Зацени мой покерфейс. Правда, похоже, что мне море по колено?
Снаряд пробил башню зеленого, во всяком случае, так мне показалось. Он завертелся на месте, потеряв управление.
-- Тормози-и-и! -- завопил снаружи Джеронимо
Педали сцепления и тормоза ушли в пол. Я бросил последний взгляд на зеленый танк, который как раз упорно выравнивал курс. Эх, еще бы снарядик...
Но вдруг все скрыла алая пелена. Неужели смерть? Надо же, совсем не страшно.
"Да нет же, дебил! -- вздохнул танк. -- Приехали. Выблевывайся из меня".
Вероника выскочила, снаружи уже слышались ее причитания над братом, который едва не погиб под гусеницами. Слышался и недовольный голос Джеронимо, который хотел куда-то идти и что-то делать.
Я разорвал связь с танком, посмотрел на экран. Мы находились в красном мареве. Как будто сам воздух был красноватым и при этом светился. А что самое странное -- было тихо. Не рвались вокруг снаряды, не врывались следом за нами грохочущие танки. Мы будто попали в другой мир. А может, так оно и было?
"Ты слышал? Убирайся, -- тихо и грустно сказал танк. -- Не хочу, чтобы ты был здесь..."
-- Ты умираешь? -- У меня задрожал голос.
"Нет, Риверос. Я всего лишь выхожу из строя. А умираешь -- ты. Глупец! Нельзя вечность играть роль, не научившись быть... Быть..."
Погасла приборная панель, мигнул пару раз и стал черным экран. Я остался один, в темноте, лишь снаружи проникал слабый красный свет.
-- Вы активировали систему защиты входа на базу Судного Дня, -- сообщил невесть откуда доносящийся приятный женский голос. -- Пожалуйста, введите нужную комбинацию аур. У вас ровно пять минут, по истечении которых защита будет отключена.
-- Николас! -- тут же рявкнул мне в ухо голос Джеронимо из динамика в маске. -- Бегом сюда, нам нужна твоя правая рука!
Я вытянул правую руку перед собой. Усилие воли -- и прекратилась дрожь.
-- Идем, подруга дней моих суровых. Кому-то ты еще нужна, кроме меня.
Смеяться не хотелось, но я заставил себя улыбнуться. И "выблевался" из танка.
Глава 4
Видимость в красном воздухе нисколько не страдала. Не знаю, на каком таком фантастическом принципе базировались изобретенные Джеронимо приборы ночного видения, но через маску шлема я видел слегка красноватую картинку. Из любопытства переключился на обычное зрение и чуть не заорал от испуга: показалось, будто я на дне кровавого моря. Фигуры Джеронимо и Вероники вдалеке выглядели по-вампирски зловещими, да и болтающийся под дулом труп добавлял антуража.
Так, спокойно, не орать. Я -- крутой Николас Риверос, неподвластный чувствам и эмоциям. Стою на танке в героической позе и...
-- А ну, отойди! -- психанула Вероника.
Тишину разорвала автоматная очередь. Я шарахнулся, нога скользнула, равновесие исчезло в неизвестном направлении. Я полетел вперед и вниз. Дуло танка оказалось между ног, между рук, и лбом я долбанулся об него же. Вернее, об маску, которая долбанулась о дуло.
Я открыл глаза. На меня с меланхолической улыбкой мертвеца посмотрел висящий труп. Я икнул и, вторично утратив равновесие, шлепнулся спиной на твердый снег.
Как будто все органы разом взбились в коктейль. Вдохнуть получилось далеко не сразу, а первый выдох я посвятил жалобному стону.
-- Николас! -- всполошился Джеронимо. Он подбежал и склонился надо мной. -- Что с тобой? Тебе грустно? Страшно? Хочешь, поговорим об этом? Давай молча посидим и посмотрим "Дневники Бриджит Джонс" у меня на смарте?
-- Я упал!
-- Упал духом, да, -- закивал Джеронимо. -- Не расстраивайся. Я здесь, чтобы подбодрить тебя. Теперь, когда мы в безопасности, я...
Его перебил женский голос, звучавший словно бы отовсюду:
-- До отключения защиты осталось четыре минуты.
Я как раз поднимался, держась за ладонь Джеронимо. Услышав прогноз, он вырвал руку.
-- Сам разгребывайся со своими проблемами, неудачник, у меня дела поважнее!
Он убежал. Я, кряхтя и морщась, вставал. Навернулись слезы, ничего общего не имеющие с болью. Меня задели его слова. Но почему?! Ведь он всегда таким был: все силы на главную цель, а остальным -- что останется. Я его любил именно таким. А сейчас мне хочется убежать и умереть, и чтобы он плакал. И Вероника.
Но они не будут плакать. Вон как увлеченно копают в том месте, куда стреляла Вероника. Часок поудивляются и забудут, а помирать-то мне!
Помирать не хотелось. И я, корча надменно-безразличное лицо, двинулся к ним. Попытался вытереть слезы, но только стукнул рукой по прозрачному пластику. Внезапно разозлившись, принялся колотить по маске, наказывая не то руку, за то, что не может пройти сквозь пластик, не то пластик, за то, что не пропускает руку.
-- Слушай, он меня пугает, -- тихо сказал Джеронимо, якобы позабыв про общую связь.
-- Да я вообще его боюсь так, что пристрелить охота, -- отозвалась Вероника, кромсая лед ножом. -- Патронов жалко.
-- Ну так зарежь, -- с горечью отозвался я, прекратив самобичевание. -- Сопротивляться не буду, обещаю.
Вероника отложила нож и уставилась на меня:
-- Слушай, что с тобой за хрень? Есть какая-то проблема -- давай обсудим. Если у тебя просто плохое настроение, то сделай милость, засунь его обратно в задницу.
Она ждала ответа. И, хотя я бы предпочел провалиться сквозь землю, пришлось отвечать. Голос звучал на удивление ровно:
-- Все нормально. Просто я три дня валялся при смерти, после того как и перед тем как спасти наши жизни от вашего поехавшего папаши. И что? Я хоть слово доброе услышал? Нет! Меня то бьют, то обзывают, то...
-- Ах, ты... -- Вероника вскочила на ноги. -- Слово доброе?! Я, твою мать, отреклась от своего рода, я убивала своих же бывших соратников. Я три дня вела гребаный танк под шуточки этого умника о женщинах и руле! Я просто хотела поспать, а вместо этого меня целует хмырь, у которого изо рта смердит три дня гниющей слюной. Где мои добрые слова, а?
-- О, поцелуй? -- воскликнул Джеронимо, продолжая ковырять лед. -- Поздравляю, Николас! Уже слышу, как внутри тебя начинают шевелиться мои будущие племяшки.
-- До снятия защиты осталось две минуты, -- внесла свою лепту невидимая женщина.
Это нас всех отрезвило. Бросив на меня яростный взгляд, Вероника вернулась к раскопкам. Я присел рядом. Они освобождали от снега, льда и расплющенных пуль металлический диск с тремя вдавленными отпечатками ладоней. Я принялся расковыривать ближайший.
Вероника злилась. Ей хорошо, она может просто взять и разозлиться. А я, если начну, тут же спохватываюсь: вдруг она обидится, а я ж ее люблю? Вот так, ни тебе позлиться, ни тебе полюбить. Надо хоть зубы почистить, что ли. Сплошная морока с чувствами этими.
Злость помогла Веронике закончить работу быстрее всех. Посередине ее отпечатка оказалась русская буква "Д".
-- И что, согласно пророчеству, это обозначает? -- спросила Вероника, успокоившись. -- "Джеронимо"?
В ответном взгляде Джеронимо ощущалась неприкрытая жалость. В несколько движений он освободил свой отпечаток. Там обнаружилась буква "Л". Я закончил последним, освободив литеру "Т".
-- Ой, всё! -- Вероника вскочила, лицо ее мимикрировало под цвет окружающей среды. -- Пошло оно.
С этими словами она перехватила автомат, доселе висевший за спиной, и направилась к границе красной зоны.
-- До отключения защиты осталась одна минута, -- напутствовал ее женский голос.
Джеронимо вытянул руки вслед Веронике:
-- Сестричка, неужели ты бросишь меня здесь, совсем одного, с этим неадекватным психопатом? Два неадекватных психопата -- это перебор. Ты нужна нам, чтобы вносить толику здравомыслия! Ну или хотя бы убей нас. Ты же помнишь пакт? Лучше ты, чем они!
Вероника остановилась, что-то прорычала. Выпустила в никуда пару очередей и... вернулась.
-- Ладно, что там делать нужно?
-- Возложить руки, -- улыбнулся Джеронимо. -- Все вместе, одновременно, на счет "три". Три-четыре -- давай!!!
Он шлепнул ладонь на отпечаток. Следом за ним, матерясь, как пьяный сапожник, -- Вероника. Я оказался последним.
-- Тормоз, Газ и Сцепление, вот как должно было звучать пророчество, -- проворчала Вероника.
"Тормоза" я мужественно проглотил, хотя внутри меня как будто что-то умерло. В пику этому опустошающему душу чувству я хотел было сказать что-то резкое и саркастичное, но не успел придумать.
-- Тролль, Лжец и Девственница, -- произнес женский голос. -- Добро пожаловать на базу Судного Дня.
Чуть помолчав, она добавила:
-- Защита снимается.
Металлический диск ушел в землю, под ним обнаружился темный провал. В две стороны от него проползла ровная трещина. Она ширилась, а пол под ногами кренился. К тому же, красное сияние померкло, и я увидел окружившие нас танки. Над одним из них, зеленым и дымящимся, возвышался Рикардо. Точь-в-точь такой, как во сне.
-- "Торпеда"? -- ахнула Вероника.
-- Ку-ку, сеньор Риверос! -- проревел не своим голосом Рикардо. -- Туки-туки, дети!
Как он дышал без комбинезона? Почему его не убивал холод? Что, черт побери, значит "торпеда"?
Времени разбираться не было. Во-первых, Рикардо вытянул руку в нашу сторону и прорычал: "Огонь!" А во-вторых, пол всерьез вознамерился стать вертикальным.
Круг, в центре которого мы стояли, разделился на две половинки, и обе они, будто створки гигантских ворот, открывались вниз. А на одной из створок стоял наш...