При шизофрении очень часто наблюдаются чужеродные содержания, неожиданно захлестывающие сознание и расщепляющие внутреннюю целостность личности... Шизофреник всегда должен считаться с возможностью неудержимого распада... Он стоит на зыбкой почве и сам это знает.
Карл Густав Юнг
***
Кажется, я скоро умру. Я начинаю вести эти записи в редкие минуты просветления, которые иногда посещают меня. Нет уверенности, что смогу изложить все связно, но попытаюсь... Я не вправе уносить свою тайну в могилу. Может быть, она послужит предостережением тем, кто...
***
В хмурое ноябрьское утро 1921 года доктора Груббе вызвал к себе в кабинет директор клиники и, кося в сторону, сказал:
- Я передаю вам новую пациентку, фройляйн Неизвестную. Наверное, вы о ней слышали.
- Да, слышал, герр Хайнц. Но ведь ею занимается Ридберг.
- Занимался, - со странной интонацией поправил директор. И пояснил: - Нынче ночью Ридберг умер, вернее, погиб... - Бросив взгляд на ошарашенное лицо молодого врача, добавил: - Если уж быть совсем точным, его убили. Впрочем, Генрих, это дело полиции. Наша забота - лечить пациентов.
Фройляйн Неизвестная попала в психиатрическую клинику в Дальдорфе в марте 1920 года из приюта для бездомных, куда ее первоначально поместила берлинская полиция. Несчастную задержали у Бендлерского моста в тот момент, когда она пыталась утопиться в канале. В полиции девушка призналась, что хотела покончить с собой, поскольку находилась в полном отчаянии. К сожалению, толком она объяснить ничего не могла, ибо почти ничего не помнила и выказывала явные признаки психического расстройства.
Позже, при осмотре в клинике, на теле Неизвестной обнаружили более десятка шрамов, - она явно прошла через что-то страшное, едва не стоившее ей жизни; но вот через что именно и по каким причинам? Увы, ответов на эти вопросы доктор Ридберг так и не получил, несмотря на весь свой опыт. "Ее память натуральная tabula rasa, словно Господь стер все записи, - ни имени, ни возраста, ни места рождения", - записал в анамнезе Ридберг, не чуждый философических размышлений. Тем не менее, за полтора года наблюдений ему удалось накопить кое-какую информацию для анализа. В истории болезни он, в частности, указал, что пациентку мучили головные боли и загадочные сны, которые она сама называла "видения". Чаще всего ее преследовали два видения, которые Ридберг добросовестно описал.
Первое сновидение было связано с бородатым стариком, "милым другом". Он, по словам Неизвестной, "подарил ей колечко на день рождения и велел никогда не снимать". Навязчивый старик "посещал" больную постоянно, едва ли не каждый день, что наводило на мысль о параноидальной идее-фикс. Тем более что девушка и в самом деле носила на безымянном пальце серебряный перстенек с черным камушком. Предшественник Груббе не поленился пригласить в лечебницу ювелира и выяснил, что камень является черным агатом. Имел ли перстень отношение к колечку, якобы подаренному "другом", Ридберг установить не смог, но отметил в истории болезни, что на просьбу снять кольцо Неизвестная всегда отвечала отказом, прятала руку за спину и начинала плакать.
Второе видение походило на кошмарный сон. Пациентка рассказывала, что ее плотно окружают несколько мужчин в черных кожаных куртках; один из них - человек с черной бородой и страшными глазами, мерцающими, как угли, дает команду, после чего ей завязывают глаза черной тряпкой. Внезапно она чувствует ужасную боль, будто кто-то вгрызается в шею железными клыками, и теряет сознание... Каждый раз в одном и том же месте кошмара Неизвестная, по ее словам, ощущала сильную боль в шее, кричала и приходила в себя. "Странно, - записал Ридберг, - но на шее пациентки, с левой стороны, действительно, есть два шрама, похожие на отметки от зубов крупного животного".
Однажды, очнувшись среди ночи, Неизвестная сказала соседке по палате, что ее убили "черные комиссары". Наутро она не помнила о своих словах, но соседка, Мария Пойтерт, передала всё Ридбергу. Эта же Пойтерт, страдающая паранойей, стала источником нелепой версии; ей показалось, что Неизвестная - младшая дочь русского царя Анастасия, чудом спасшаяся при расстреле в Екатеринбурге в 1918 году. Бредовое предположение быстро разнеслось по больнице и даже попало в газеты, вызвав ажиотаж у обывателей. Около ворот клиники, нарушая покой пациентов, стали ошиваться подозрительные личности, директора Хайнца одолели просьбами об интервью нахальные корреспонденты, а тут еще трагическая смерть Ридберга...
- Не буду скрывать, Генрих, - завершая разговор, намекнул директор, - я рассчитываю на вашу энергию. Не хочу сказать, что доктор Ридберг был слишком медлителен, но... как бы поделикатней выразиться, пребывание фройляйн Неизвестной в нашей клинике несколько затянулось. Ну, вы понимаете...
- Я приложу все усилия, герр Хайнц, - бодро отозвался Груббе. Он был молод, самоуверен и убежден в своей способности подобрать ключик к любой болезни.
При личном знакомстве загадочная пациентка сначала не произвела на врача особого впечатления. Неизвестная сидела на стуле, уставившись в пол, а Груббе внимательно рассматривал ее: навскидку лет двадцать; невысокая, худощавая, длинные, слегка вьющиеся, темно-русые волосы; ладони послушно сложены на коленях. "С виду - обычная девица, - подумал он. - С чего начать? А, не буду мудрить".
- Как ваше имя?
- Не помню, - тихо отозвалась Неизвестная, поднимая взгляд. И Груббе почувствовал, как у него похолодело под ложечкой.
Темно-зеленые, большие, слегка на выкате, глаза заметно выделялись на осунувшемся, бледном лице девушки. Такие глаза иногда называют кукольными из-за их формы, однако стекляшки куклы ничего не выражают. А вот во взгляде странной пациентки таилась завораживающая и опасная глубина - словно смотришь в заброшенный колодец или на водоворот с края обрывистого берега. Но тогда Груббе еще не понимал, что это была черная глубина мистического безумия, непроницаемая для обычного человека.
То обстоятельство, что опытный Ридберг не добился существенных сдвигов, лишь раззадорило амбиции молодого врача. Он мог бы продолжить курс лечения "поспешая, не торопясь", намеченный покойным коллегой, но такой вариант не предвещал скорого прогресса. И Груббе рискнул прибегнуть к методу гипнотического транса, разработанному его учителем, профессором Штюллером.
Метод Штюллера (в очень кратком описании) заключался в том, что пациента, с помощью гипноза, вводят в такое состояние транса, когда мозг полностью утрачивает связь с реальностью. Следуя затем за мыслями больного, врач погружается в слои памяти, находя в бессознательном первопричины психического расстройства. Штюллер почти тридцать лет вынашивал свою теорию, потихоньку практикуясь на больных, и добился, как полагал Груббе, значимого результата. Однако метод не получил поддержки в консервативных кругах германских психиатров, считавших его рискованным и этически сомнительным. Более того, профессора со скандалом вынудили уйти на пенсию, и теперь он, оставшись в одиночестве после смерти жены, коротал дни в собственном доме в пригороде Гамбурга. И вот Груббе, успевший освоить основные приемы гипнотического транса, решил применить метод учителя; но не ставя в известность Хайнца.
Приступая к эксперименту, он рассчитывал добраться до слоев долгосрочной памяти Неизвестной, чтобы выяснить, кто она, и что с ней произошло; ну а дальше - видно будет. Перед тем как начать манипуляции с подсознанием девушки, Груббе навестил профессора. Скучающий без любимого дела, Штюллер с энтузиазмом отнесся к затее любимого ученика.
- Эх, при иных обстоятельствах я бы сам с удовольствием взялся за такую больную... - Профессор тяжело вздохнул. - Обязательно консультируйтесь со мной. Я заканчиваю монографию, посвященную методу, это труд всей моей жизни. Если вы добьетесь положительного результата, я посвящу вашему эксперименту специальный раздел. И тогда, Генрих, мы прославим германскую психиатрию...
- "Вы" прославите, - потупившись, отозвался Груббе. - Я всего лишь подмастерье.
- Не скромничайте, Генрих. Наука требует смелости и даже наглости. - Профессор замолчал, поглаживая седую бородку. - Только будьте осторожны. Никогда нельзя знать заранее, что скрывается в глубине человеческого сознания.
Вдохновленный напутствием, Груббе приступил к лечению необычной пациентки. Скоро у них сложились хорошие, почти доверительные, отношения. По темпераменту и характеру Неизвестная была спокойным и уравновешенным человеком. Добродушная, искренняя в проявлении чувств, она поверила в добрые намерения доктора и со своей стороны старалась ему помочь. Хотя дело продвигалось медленно, постепенно Груббе удалось кое-что прояснить. Он пришел к выводу о том, что в сознании Неизвестной одновременно уживалось несколько человек. Одним из них была дочь русского царя Анастасия, что подтверждали результаты, полученные во время сеансов транса. Но убитая большевиками княжна являлась не истинной, а как бы приобретенной сущностью Неизвестной; сама же она происходила из семьи польских ремесленников, родилась в Силезии, а звали ее Франциской.
В подробности биографии пациентки Груббе не вдавался, спеша узнать ответы на два главных вопроса: что произошло с девушкой, и с чем связано шизофреническое расщепление ее личности? И он нашел частичную разгадку в результате долгих часов гипнотического воздействия на сознание Франциски, - оно потихоньку раскрывало свои страшные тайны, а врач записывал, пока не получился связный рассказ.
Из воспоминаний Франциски
В конце 1919 года я познакомилась с человеком по имени Андреас Вергази. В то время я жила в Берлине и работала на одном из заводов. Однажды в воскресенье Андреас подсел ко мне в кафе, и мы разговорились. Он мне приглянулся: высокий, крепкий, черные кудри... и совсем не приставучий. Я сразу дала понять, что не из тех девчонок, которые немедля ложатся в койку, - лишь свистни, да угости пирожным. Думала, если он потеряет ко мне интерес, значит, так тому и быть, без прохиндеев обойдемся. Но Андреаса, похоже, даже устраивало, что я себя в строгости держу.
В общем, стал он за мной ухаживать. О себе почти ничего не рассказывал, говорил, что, мол, неинтересно. Упомянул как-то раз, что родом из Трансильвании. Потом как-то проговорился, что воевал на восточном фронте и попал в плен к русским. А больше - ни-ни.
Я осмелела помаленьку, видя, что он порядочный парень и рукам воли не дает. Даже стала иногда к нему в квартирку заходить, которую он снимал на Линдерштрассе. И вот, однажды вечером сидим мы у него в комнате, и вдруг Андреас заводит разговор. Мол, нравлюсь я ему. Так, говорит, нравлюсь, что хоть сейчас готов на мне жениться. Но он человек строгого воспитания и может взять в жены лишь целомудренную девушку. Заявил так и смотрит на меня, наклонив голову. Ну, я растерялась сначала, а затем отвечаю, что он мне тоже нравится. А что касается мужчин, так их у меня не было.
Андреас сразу заулыбался. Подсел ко мне ближе и говорит: "Можно, я тебя поцелую? Только один раз, вместо помолвки?" Сам аж дрожит от волнения и рукой меня по плечу гладит. А пальцы горячие, я это даже сквозь платье почувствовала.
Ну, я и поддалась на уговоры. Думаю, чего такого страшного произойдет, если он меня чуть приласкает? А если чего еще удумает, так я и отпор могу дать, и закричать. Соседи-то рядом, за стеной. Так что, пусть целует, от этого дети не рождаются. И отвечаю: "Один раз можно". Он меня обнял... А дальше я и понять ничего толком не успела. Впился он мне зубами в шею, я лишь резкую боль почувствовала, вскрикнула и тут же, как в черную яму ухнула...
Очнулась под утро, на кровати. Лежу голая, голова кружится, тело ломит, словно по нему телега груженая проехала. И жажда мучает просто дикая, слова произнести не могу, лишь хриплю. Андреас мне воды из кухни принес, дал напиться. А потом рассказал такое, что я поначалу решила - кто-то из нас с ума подвинулся. Или мы оба.
Говорит, что он, мол, из семьи румынских вампиров. Вампиризм, это что-то вроде потомственного заболевания: у вампиров рождаются вампиры. Их не так уж много, друг друга они узнают по некоторым признакам. В общем-то, они почти обычные люди, - то, что вампиры вроде мертвецов, вылезающих по ночам из могил, это все чушь и сказки. Но время от времени им нужно пить человеческую кровь, иначе возникает страшная ломка, как у людей, употребляющих опий. А еще каждый вампир обязан продолжить свой род. Для этого требуется девственница с подходящим гезусом - сочетанием определенных частиц в крови. Совпадение гезуса определяется вампиром по вкусу крови. Андреас сначала ко мне присмотрелся, а когда, прокусив аорту, понял, что я могу стать матерью его ребенка, обратил меня в вампира.
Пока он рассказывал, я успокоилась. После "обращения" человек меняется, начинаешь себя ощущать другим существом, словно переродился. Что-то такое внутри происходит, но я не могу это словами передать...
Андреас мне сказал, что мы всю ночь совокуплялись, чтобы зачать ребенка, - таков долг каждого вампира; а он торопится - из-за того, что чувствует слежку и опасается за свою жизнь. Он положил руку мне на живот и улыбнулся:
- Теперь я спокоен - ты продолжишь наш род. А я разберусь со своими врагами.
- Кто они? - спросила я.
- След тянется из России. Ты должна знать в чем дело, так как эти люди могут угрожать и тебе...
Чем дальше Груббе погружался в память Франциски, тем в большее замешательство приходил: несмотря на внутреннюю логику, воспоминания пациентки смахивали на ужасную фантасмагорию в духе страшных сказок Гофмана. Но, охваченный зудом исследователя, он продолжал эксперименты. Правда, его беспокоила Мария Пойтерт, - складывалось ощущение, что соседство с Франциской плохо влияет на Марию, провоцируя у нее сомнительные фантазии. Следовало бы уделить больной портнихе больше внимания, однако работа с Франциской настолько увлекла Груббе, что он с трудом мог думать о чем-то ином. Во время одного из сеансов он сумел добраться до слоя сознания, где хранилось воспоминание об убийстве Анастасии - том самом, когда княжне рвут горло клыками. К сожалению, с Франциской случился припадок, и Груббе прервал сеанс. Зато о Вергази девушка рассказывала спокойно, почти без эмоций.
Из воспоминаний Франциски
По словам Андреаса, в конце 1916 года он попал в плен на восточном фронте. Какое-то время его, вместе с другими военнопленными, содержали в лагере недалеко от Москвы. А потом в России свергли царя, и в лагерь приехала специальная комиссия. Ее возглавлял черноволосый бородатый мужчина по имени Ваха. Члены комиссии ходили по баракам и агитировали пленных вступать в боевые пролетарские отряды, чтобы бороться за дело революции. Андреасу не хотелось воевать ни за что, включая революцию, но его вызвали на беседу к Вахе. Во время разговора тот внезапно приблизился к Андреасу и, взяв за руку, сказал:
- Несколько дней присматриваюсь к тебе, парень, - как солнышко выглядывает, так ты красными пятнами идешь. И рука у тебя горячая. Ты, часом, не из наших?
И улыбается хитро, а в глазах - багровые огоньки мерцают. Уже позже Андреасу растолковали, что у Вахи всюду находились помощники, занимавшиеся розыском вампиров; один из этих лазутчиков опознал Андреаса по приметам и доложил Вахе.
Так Андреас стал бойцом специального отряда вампиров. Выполняли они личные поручения Троцкого и Свердлова, в основном участвуя в карательных операциях против врагов революции. В 1918 году Андреас очутился в Екатеринбурге, где вместе с другими вампирами охранял семью Николая II. Однажды Ваха сообщил, что в Москве принято решение об уничтожении царя.
- А что будет с семьей и слугами? - спросил кто-то из вампиров.
- Там оставили на наше усмотрение, - Ваха показал пальцем вверх. - Но я думаю, что всех надо кончить - чего церемониться? А перед этим устроим пир. Младшая из романовских сучек, Анастасия, в самом соку - еще семнадцати нет и девственница.
Заклание великой княжны решили совершить перед казнью остальных пленников. Вампиры собрались в одной комнате, затем туда привели, дрожащую от страха, Анастасию. Ваха подал команду, и молодой вампир по имени Эдвин вцепился княжне в горло. Неожиданно, выпучив глаза, он упал на пол и забился в судороге. Остальные вампиры столпились вокруг, в ошеломлении наблюдая, как на губах Эдвина выступает черная пена. Первым опомнился Ваха.
- Не трогайте ее, на ней заклятие! - крикнул он, указывая пальцем на Анастасию. Та стонала на полу, зажав рукой рану на шее. - Добейте ее штыками.
Несколько вампиров поспешили выполнить распоряжение вожака.
- Промахнулись мы, - сказал Ваха, злобно раздувая ноздри. - Кто-то успел наложить на девчонку защиту. Ладно, надо кончать остальных.
После казни заложников в подвале дома, расстрельная команда начала вытаскивать трупы и грузить их в кузов грузовика. Ваха велел Андреасу и еще одному вампиру, Имре Надю, отнести в грузовик тело Анастасии, лежавшее в другой комнате. Нагнувшись над княжной, Андреас заметил у нее на среднем пальце левой руки красивый серебряный перстенек с черным камушком. Недолго думая, он снял колечко и засунул в карман.
- Ты что делаешь? - спросил Имре. - Ты же знаешь, что Ваха запретил трогать драгоценности - они нужны для дела революции.
- Да идет он со своей революцией, - огрызнулся Андреас. - Ничего не случится, если я себе одну цацку заберу. Вот найду невесту - подарю ей, пусть носит кольцо дочери царя.
Ваха с помощниками увез трупы за город, оставив Андреаса охранять усадьбу. Но с ним начало происходить что-то непонятное. Андреас был наследственным вампиром и никогда не испытывал мук совести, - вампиры вообще не знают, что это такое. А тут он словно увидел всё со стороны и содрогнулся от осознания того, что совершил ужасное преступление. Промаявшись пару часов, он решил, что должен порвать с прошлым, убежал и прятался несколько дней на окраине Екатеринбурга.
Когда город взяли отряды белочехов, Андреас присоединился к ним, добрался до Владивостока, а оттуда на пароходе приплыл в Румынию. За все это время он ни разу не испытал желания напиться человеческой крови, - вампирская сущность словно заснула в нем. Но в Бухаресте, среди родственников, он снова вернулся к звериным повадкам, высосав кровь у нескольких девушек. В это время Андреас начал искать себе жену, чтобы продолжить вампирский род, однако гезус жертв не совпадал с его гезусом.
Однажды он шел по улице и обнаружил, что за ним следит мужчина в плаще и шляпе. Андреас свернул в проходной двор и спрятался за углом сарая. Через полминуты он услышал быстрые шаги. Когда преследователь выскочил из-за сарая, Андреас подставил ему ногу. Споткнувшись, мужчина упал, а когда вскочил, то увидел перед носом дуло нагана.
Преследователем оказался Имре, приятель Андреаса. Он признался, что некий главарь вампиров назначил вознаграждение за перстень с черным камнем, велел искать Вергази и отправил группу вампиров на его родину в Румынию. Андреас отпустил Имре, попросив не рассказывать об их встрече, а сам перебрался в Берлин. Там, почувствовав жажду крови, он стал присматривать подходящую жертву и наткнулся на Франциску.
Сознание девушки уводило Груббе в такие мрачные и запутанные дебри, что становилось жутко, - и это ему, человеку, общавшемуся с буйно помешанными, которых не могли сдержать трое дюжих санитаров. Молодой врач понял, что наступило время показать Франциску профессору. Чтобы подготовить поездку в Гамбург, он доложил директору клиники, будто бы больная идет на поправку, но ей, для адаптации к нормальной жизни, требуются прогулки по Дальдорфу. Хайнц, мечтавший избавиться от скандально известной пациентки, дал разрешение.
- Очень хорошо, что Франциска вспомнила свое имя, - сказал он, строго сведя брови. - Надеюсь, она выкинет из головы чушь о княжне Анастасии?
- Уже выкинула, герр Хайнц, - заверил Груббе. - Она почти в норме.
- Полагаюсь на вас... - директор тяжело вздохнул. - Войны и революции ужасно портят людей.
Получив разрешение на прогулки за оградой клиники, Груббе позвонил Штюллеру и кратко обрисовал ситуацию. Профессор отнесся к сообщению с большим интересом и сказал, что с нетерпением будет ждать их обоих у себя дома. Накануне поездки Груббе извлек из сознания девушки очередную порцию воспоминаний, еще больше убедивших его в необходимости срочной встречи с учителем.
Из воспоминаний Франциски
- Теперь ты моя жена, - сказал Андреас, завершив рассказ о своих злоключениях, - пусть и невенчанная. Но мы сделаем по-другому, - с этими словами он достал из ящика комода перстень с черным камушком. - Вот оно, то самое колечко Анастасии. Видимо, оно действительно очень ценное, раз Ваха никак не хочет от меня отстать.
Андреас приблизился ко мне и надел кольцо на безымянный палец.
- Носи его всегда, моя княжна...
Вдруг раздался шум, и через открытое окно в комнату заскочили два человека. Первый из них, крупный мужчина в красной рубашке, бросился на Андреаса, и они вцепились друг в друга, словно разъяренные псы; второй, с развевающимися рыжими волосами, кинулся ко мне. Через мгновение я поняла, что это - женщина. В руке она сжимала кинжал с кривым лезвием. Я попыталась юркнуть под кровать, но вампирша вцепилась мне в плечо и начала наносить беспорядочные удары. Я уже теряла сознание, когда раздался выстрел, затем еще один. Вампирша вскрикнула и кулем свалилась рядом со мной. Я приподняла голову и увидела Андреаса. Он стоял, весь окровавленный, с револьвером в руке.
- Прости меня, - прохрипел Андреас, медленно оседая на пол. - Роди мне сына, Франциска. Обещаешь?
- Обещаю, - прошептала я.
- Спасибо... прости...
Это были его последние слова. Истекая кровью, я доползла до входной двери, открыла ее и лишилась чувств... Очнулась в госпитале. Вампирша нанесла мне ужасные раны, но они, к удивлению врачей, затянулись относительно быстро. Через месяц меня выписали из больницы, а еще через месяц я поняла, что беременна. Работу на фабрике я к тому времени потеряла, отложенные на черный день деньги закончились. Я хотела сделать аборт, но не смогла нарушить обещания, данного Андреасу.
Чтобы не умереть с голоду, занялась проституцией, просила милостыню, но все-таки родила ребенка. Я ни разу не испытала жажды крови, о которой говорил Андреас, но постоянно мучилась от головных болей и кошмарных видений. Поперву я связывала их с последствиями ранений и пережитого страха, а затем перестала понимать, что со мной творится, потихоньку теряя представление о реальности. Опасаясь окончательно сойти с ума, я отнесла малыша в приют и решила утопиться в канале. Но меня спас полицейский...
Вот то основное, что Груббе удалось выудить из сознания пациентки до встречи со Штюллером. Воскресным утром они сели на поезд и вскоре прибыли в Гамбург. Профессор угостил гостей чаем с домашней выпечкой, а затем, оставив девушку в гостиной, уединился с учеником в кабинете. Прочитав записи Груббе, Штюллер, заметно взволнованный, произнес:
- Да, любопытная история. Вы сами-то, Генрих, что полагаете?
- Мне кажется, это особая форма шизофрении, осложненная манией преследования.
- Хм... Боюсь, что всё гораздо сложнее. Как считает наш австрийский коллега доктор Фрейд, большая часть того, что реально внутри нас, - не осознается, а того, что осознается, - нереально.
- Что вы хотите этим сказать, профессор?
- Видите ли, Генрих, после того, как вы мне на днях позвонили, я собрал кое-какую информацию. Впрочем, пока рано об этом говорить. Сначала надо пообщаться с вашей пациенткой.
Они вернулись в гостиную. Груббе попросил Франциску сесть на диван, ввел ее в транс, и за дело принялся Штюллер. Несколькими точными вопросами, словно опытный иллюзионист, он заставил девушку погрузиться в образ Анастасии, а затем спросил:
- Скажите, княжна, это кольцо с черным агатом, оно вам очень дорого?
- Не знаю.
- Но почему вы его не снимаете?
- Нельзя... нельзя снимать, - побледнев, прошептала Франциска.
- Вам запретил это делать "милый друг"?
- ...Да.
- Его зовут Григорий Распутин?
- Да.
Груббе в удивлении приоткрыл рот, но профессор приложил к губам указательный палец; затем отвел ученика в угол гостиной и тихо произнес:
- Вы удивлены?
- Скорее, поражен. Как вы догадались спросить о Распутине?
- Врач-психиатр обязан знать многое, а в идеале - всё, имеющее отношение к пациенту. Вы же слышали об этом загадочном старце из Сибири?
- Немного. Что-то там писали в газетах.
- "Что-то там", - передразнил профессор. - Узнаю современную молодежь - совсем не интересуетесь тем, что творится в мире. Распутин имел огромное влияние на царскую семью. Но он был еще и великим магом, владевшим секретом мистического заклятия. Вы знаете, что черный агат, заколдованный определенным образом, обладает способностью воздействовать на силы зла?
- Нет.
- Понятно. Читайте больше, Генрих, читайте больше. Я сопоставил информацию и пришел к выводу, что перстень с агатом мог подарить Анастасии Распутин. Возможно, он что-то предвидел и хотел защитить юную княжну от вампиров.
- Но какая связь между княжной и Франциской?
- Это отдельная загадка. Полагаю, что сознание погибшей княжны через перстень магическим образом соединяется с сознанием Франциски - отсюда ее видения. Мой добрый знакомец Карл Юнг не зря говаривает, что "магический" - просто другое слово для обозначения психического.
- Но, профессор, это же...
- Что? Договаривайте, друг мой.
- Это фантасмагория!
- Эх, Генрих! Есть многое на свете, друг Гораций... Истина открывается тем, кто способен перешагнуть через предрассудки.
- При всем уважении к вам... Даже если представить, что подобное возможно, события с Вергази...
- Я объясню, Фома вы наш неверующий, - с энтузиазмом перебил Штюллер. - Представьте, что перстень не только является оберегом от вампиров, но и воздействует на них? Пока Вергази скитался по России, он постоянно носил кольцо с собой, где-нибудь за прокладкой, чтобы не украли и не отобрали; и оно блокировало его вампирскую сущность. Вернувшись в Румынию, Вергази кольцо спрятал, отдалив его, тем самым, от тела, и снова превратился в вампира. В Берлине он держал кольцо в ящике комода, и оно на него не влияло. Понимаете?.. Испытывая жажду крови, Андреас обратил в вампира Франциску. Но, надев ей на палец кольцо, он тут же заблокировал, сам этого не понимая, черные силы вампиризма. Вот почему Франциска не проявляет кровожадных наклонностей, пока...
- Довольно, профессор! - набравшись смелости, прервал Груббе. - Простите меня, но это - бред!
- Что?? Как вы смеете, невежда! - Лицо Штюллера побагровело. Груббе показалось, что сейчас учитель накинется на него с кулаками. Но тот сдержался. - Бред, говорите? Не ожидал услышать подобное от любимого ученика... Что же, у нас есть способ проверить, кто из нас прав.
- Как?
Штюллер не ответил. Приблизившись к Франциске, он взял ее за руку и задумался; затем решительным движением сдернул с пальца девушки кольцо и с мрачным видом показал его ученику.
- Ну что, мой дорогой Генрих? Поиграем в угадайку с дьяволом? Одно из двух: либо ваш учитель сошел с ума, либо...
Профессор смотрел на Груббе, а тот на Франциску. Внезапно ее, подернутые пеленой, глаза широко открылись и полыхнули зловещим огнем; тело напряглось, а руки, согнутые в кистях, медленно приподнялись. Девушка в эти мгновения походила на уродливую птицу из страшной сказки. Груббе хотел предупредить Штюллера, но, парализованный страхом, не успел, - Франциска схватила хилого старика за плечи и с силой швырнула на пол. Снятое, так неосмотрительно, кольцо, высвободило буйную энергию вампиризма, копившуюся около трех лет, и через секунду Франциска впилась профессору в шею.
Жуткий крик Штюллера привел Груббе в чувство. Действуя инстинктивно, он подбежал и со всей силой пнул Франциску в бок. Та разжала зубы и, злобно скалясь, посмотрела на доктора. Не помня себя, Груббе повторил удар, угодив в район виска. Франциска зашипела и попыталась приподняться, но после третьего удара рухнула на пол без чувств.
Профессор лежал рядом, прикрывая окровавленную шею левой рукой. Груббе нагнулся над ним, - в глазах учителя еще теплилась жизнь.
- Генрих... кольцо... надень оберег... иначе...
Левая рука профессора бессильно соскользнула, и кровь из прокушенной артерии прыснула струей, забрызгав Груббе ботинки; но правая рука судорожно приподнялась, протягивая кольцо. Генрих схватил его и, присев над Франциской, надел ей на палец. Ученик понял то, о чем хотел предупредить учитель, - кольцо управляло девушкой, и лишь оно одно могло сдержать ее ненасытную жажду крови.
Перенеся тело Франциски на диван, Груббе сел рядом. "Слава Богу, - подумал он, - она жива. Совершено ужасное злодеяние, но кто в этом виноват? Зверь поселился в ней помимо ее воли, а Штюллер, обуянный любопытством и гордыней, спустил его с цепи".
Он нашел в кабинете профессора нашатырный спирт и привел девушку в чувство. Она ничего не помнила, лишь поводила мутными глазами и стонала. Груббе сидел рядом, пытаясь сообразить, что делать дальше. Сообщить в полицию? Но тогда Франциску арестуют по обвинению в убийстве, а его, в лучшем случае, уволят из клиники и навсегда лишат права заниматься врачебной деятельностью. А в худшем...
- Ты сможешь идти? - спросил он. - Нам надо быстрее вернуться в больницу.
- Не торопитесь, - внезапно донеслось из-за спины Груббе. Тот вздрогнул и обернулся - у порога, сжимая в руке браунинг, стоял худощавый мужчина со светло-рыжими усами.
- Чего это вы тут напортачили?
- Кто вы такой? - отозвался Груббе, инстинктивно прикрывая ладонью ладошку Франциски.
- Здесь спрашиваю я. Так что с ним?
- Умер.
- Вот как? Что же вы с ним не поделили? - усатый говорил с заметным акцентом. -Уж не кольцо ли с агатом?
- Какое кольцо?
- Не пудри мне мозги, Груббе. Я за тобой больше месяца слежу и всё знаю.
- Что именно? - Спрашивая, доктор уже догадывался, с кем имеет дело, и это придало ему решимости, - знать о кольце могли только безжалостные вампиры Вахи! - Похоже, что ты, приятель, знаешь больше меня.
- Заткнись, умник! Где кольцо?!
"Он обнаружил след, прочитав в газетах о Неизвестной, похожей на дочь царя, - сообразил Груббе. - Затем, видимо, выпытал у несчастного Ридберга о кольце, а дальше ждал подходящего момента, чтобы напасть на Франциску. Теперь он пристрелит нас, как только обнаружит магический перстень". И сказал, глядя в лицо вампиру:
- Это ты убил доктора Ридберга, верно?
- Таким любопытным, как ты, у нас на базаре нос отрывают. - Рыжий усмехнулся, обнажив редкие желтые зубы. - Еще один вопрос, и я прострелю тебе колено. Так где кольцо?
- У него, - Груббе мотнул головой, продолжая незаметно стаскивать перстень с пальца Франциски. - Кажется, в боковом кармане.
- Достань сам.
Вампир повел стволом в сторону Штюллера. Груббе зажал кольцо в кулаке, встал с дивана и медленно приблизился к телу профессора. Рыжий внимательно следил за ним.
Дальнейшее произошло почти мгновенно. Франциска метнулась с дивана и в два прыжка преодолела расстояние до вампира. Тот попытался направить на нее браунинг, но Франциска вцепилась в руку зубами, и рыжий выронил оружие. А еще через секунду зубы Франциски располосовали бедняге горло.
Какое-то время она, не отрываясь, сосала кровь, утробно урча и всхлипывая. Взгляд Груббе переместился на револьвер рыжего, валяющийся на полу. Попытаться схватить браунинг и пристрелить Франциску? Но что это ему даст, кроме обвинения в убийстве пациентки? Она - единственный свидетель, хотя и...
Додумать не успел. Франциска оторвалась от шеи рыжего и, глубоко выдохнув, облизнулась. По спине Груббе тек холодный пот. Собрав в кулак всю волю, врач с трепетом посмотрел на Франциску, ожидая прочитать приговор в ее безумных глазах. Но та, словно обессилев, стояла на коленях, безвольно опустив руки. И тут его осенило - трясясь, как в лихорадке, он приблизился к девушке и надел кольцо на ее безымянный палец. Она протяжно, со стоном, вздохнула, и зверь уполз в бездну...
Груббе вывел Франциску на улицу и, остановив извозчика, отправился на вокзал. Он торопился вернуться в клинику, чтобы пациентку не обвинили в убийствах; и ему удалось спасти несчастную девушку от уголовного преследования. Но к вечеру следующего дня арестовали его самого, - служанка профессора знала о том, что тот ждал в гости ученика, и сообщила об этом полиции. Груббе пытался защищаться; он признался, что навещал Штюллера, но ушел после того, как к нему заявился некий рыжеусый господин. Рассказывая о рыжем, Груббе рассчитывал запутать следствие, но недооценил живучести вампиров. Полиция не обнаружила в доме рыжеусого, - видимо, тот очнулся и уполз. А вот на ботинках Груббе выявили следы крови, он превратился в главного подозреваемого и получил в итоге пожизненное заключение.
В сороковом году Груббе помиловали. Франциску он больше не видел. Слышал, что она жива, но решил не ворошить прошлое - никогда нельзя знать заранее, что таится под опавшими листьями.
***
- Это всё, господин Груббе? - Седой мужчина с бледным лицом поднял голову и посмотрел на своего визави, сидящего с другой стороны стола.
- Почти всё. При литературной обработке я опустил кое-какие детали.
- Обработке? Хотите сказать, что это...
- Это воспоминания моего деда, которые он записал в начале пятидесятых, незадолго перед смертью. А теперь умер мой отец, и я решил продать наш старый дом. Вот, нашел на чердаке.
Собеседник протянул через стол толстую тетрадь в коленкоровой обложке. "Седой" взял тетрадь в руки, пролистнул.
- Хм... Судя по состоянию бумаги и цвету чернил, записано не вчера. Только, какое это имеет значение? Вы ведь хотите продать нам историю, а не тетрадку, так?
- Так. Но сюжет с предысторией стоит значительно дороже.
- Вы что, имеете отношение к кинобизнесу?
- Нет, я журналист. Но я наводил справки.
- Поймите. - "Седой" снисходительно улыбнулся. - Наличие тетради ни о чем не говорит. Ну, предположим, решил ваш дед на старости лет заняться беллетристикой. И что из того?
- Это не просто беллетристика. История основана на реальных событиях.
- Каких? То, что здесь содержится намек на самозванку Анну Андерсон, я догадался. Но подобные совмещения фантазии и реальных фактов - обычный литературный прием.
- Я другое имел в виду. Мой дед и в самом деле работал в описываемый период в клинике Дальдорфа и лечил фройляйн Неизвестную, - я поднимал архивы. И доктор Ридберг там работал и был убит в 1921 году при невыясненных обстоятельствах. Что касается профессора Штюллера, то о его убийстве Генрихом Груббе в свое время много писали газеты.
"Седой" откликнулся после паузы, глядя мимо собеседника.
- Вашего деда и вправду помиловали в сороковом?
- Да.
- И как потом сложилась его жизнь?
- Ничего интересного, рутина.
- Вот как?.. Что же, всё это и вправду любопытно. Надо отдать должное вашему деду - он насытил свою новеллу документальной фактурой. Но...
- Это еще не всё.
- Что еще? - в голосе "Седого" проступило раздражение.
- Анна Андерсон, она же - Франциска. В 1968 году самозванка вышла замуж за Джона Манахана... Я нашел его внучку, некую Урсулу Бридж. Побеседовал - она живет в штате Вирджиния. Возможно, что вы и в это не поверите, но Урсула помнит о перстне с черным камнем, который всегда носила Андерсон.
- Почему же не поверю? - задумчиво протянул "Седой". - Урсула Бридж, говорите?.. Вполне допускаю, что Франциска носила такое кольцо. Оно и натолкнуло вашего деда на замысел. Но это не основание для веры в вампиров. Или вы, говоря словами профессора Штюллера, готовы перешагнуть через предрассудки?
- У вас хорошая память, господин Вахитов. Но разве я утверждал, что верю в сказки? - Визави усмехнулся. - Я всего лишь пытаюсь объяснить, что моя сценарная идея не чета той макулатуре, что штампует на своем конвейере Голливуд.
- Вот и обращайтесь к ним.
- К сожалению, история России там сейчас не в моде.
- И? Идея, допустим, не так уж и плоха, вопрос в цене... Ваше предложение?
- Сто тысяч евро.
- Думаю, это невозможно. - "Седой" сопроводил реплику приподнятыми бровями.
- А вы еще подумайте. До завтрашнего утра. Не все невозможное - невероятно. Я остановился в "Астории"... Верните, пожалуйста, тетрадь. В случае вашего отказа я обращусь к другим продюсерам.
- Ваше право. Что же, до утра, так до утра.
"Кажется, клюнул, - думал, спускаясь в лифте, человек, представившийся внуком Генриха Груббе. - Поторгуемся... На что только не пойдешь, чтобы продать товар. Я, собственно, и не особенно соврал, когда сказал, что лишь слегка подредактировал оригинал. Другое дело, что историю сочинил не Груббе, а моя несчастная бабушка Мария Пойтерт. Она много лет провела в клинике Дальдорфа, где, видимо, и познакомилась с Франциской и Груббе. А остальное вычитала из газет - у шизофреников бывает на редкость богатая фантазия. Бабуля настолько вжилась в образы, что временами мне казалось, будто она и вправду побывала в чужих головах...
Что касается убийства профессора, то тут наверняка замешана женщина. У Штюллера была молодая любовница Эльза. В газетах намекали, что профессор застукал молодку с учеником, а дальше приключилась разборка. Но Груббе взял всю вину на себя, заявив, что они поссорились из-за научных разногласий. Да уж, разногласия... из-за смазливой телки. А моя больная бабуля нафантазировала похлеще Гофмана. Тетрадка долго валялась на чердаке, пока не попала мне в руки. Что же, осталось подороже всучить эту бредятину киношникам".
Когда посетитель ушел, "Седой" выбрался из-за стола и, приблизившись к окну, слегка отодвинул гардину, - с пятнадцатого этажа открывался превосходный вид на залив.
"Значит, магический перстень Анастасии? Заманчиво... Хотя об Урсуле Бридж он врет, набивает цену. Не было у Андерсон кольца, куда-то пропало еще в Германии... А вот Генриха Груббе, действительно, помиловали при Гитлере в обмен на лояльность. Он работал в концлагере, проводя опыты над военнопленными, затем попал в зону советской оккупации... И был повешен по приговору трибунала, как военный преступник. Так что, врет его внучок, что дед умер в собственном доме в пятидесятых... Внучок ли? Этот тип сказал, что остановился в "Астории"... Сует нос, куда не следует. Видимо, ничего не слышал о пословице "что русскому - хорошо, то немцу - смерть". А еще - жаден и неумен. Думает, что познал смысл жизни, а сам прошел по краю Гранд-Каньона, приняв его за овраг".
Прищурив темно-зеленые глаза, "Седой" смотрел, как далеко над заливом опускается солнце. Он очень любил эти будоражащие кровь минуты перед восходом луны.
***
...Мучимая любопытством, пытаясь постичь загадку Неизвестной, я снимала с нее кольцо, когда она засыпала. Кольцо дарило мне странные и захватывающие видения, к которым я привыкла, словно к наркотикам. Сколько раз я говорила себе: "Мария, остановись! Ты сходишь с ума". Но неудержимый соблазн гиеной огненной пожирал мой разум... Когда меня выписывали из больницы, Неизвестная спала под воздействием снотворного. И я украла ее кольцо... А потом я потеряла рассудок. Я слишком увлеклась. Все эти воспоминания, образы, лица: Анастасия, Ваха, Франциска, Груббе... Всё так перемешалось... Кольцо... я спрятала его... я хотела... О, как болит сердце!