Кривенко Фёдор : другие произведения.

Чисто Семейные Разборки

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История без аннотации

   ЧИСТО СЕМЕЙНЫЕ РАЗБОРКИ
  
  
  1
  
  Она пришла, когда за окном сгущались ранние сумерки.
  - Что-то случилось? - спросила прямо с порога.
  - Да, - хрипло отозвался я. - Старик умер.
  - Старик? - переспросила она. - Хозяин дома?
  Я кивнул.
  - На кладбище кроме меня никого не было, если не считать могильщиков. - Я просто размышлял вслух. - Удивительное дело: умер такой замечательный человек, а никто даже не заглянул проститься с ним. Правда, он был не местный и жил уединенно... Ты не знала его, но он действительно был очень хорошим человеком.
  - Почему ты называешь его стариком? У него не было имени?
  - Не стариком, а Стариком, - пояснил я. - Он сам настаивал на таком обращении.
  Некоторое время она тактично молчала из уважения к моему горю.
  Когда он попросил называть его Стариком, я сразу интуитивно почувствовал, что имя, которым его называют сейчас - вымышленное, - и по каким-то причинам он не может назвать настоящее.
  Пока я вспоминал Старика - человека, заменившего мне и отца и деда, - Ира отправилась на кухню. Я слегка удивился - наши отношения еще не достигли той степени близости, когда гостья может спокойно хозяйничать на кухне друга, - но тут же рассудил, что мое горе как бы дает ей право на некоторую свободу действий. Подобные нюансы всегда были важны для меня, не слишком легко сходящегося с людьми.
  Поэтому я спокойно принял дымящуюся чашку.
  - Разве у него не было детей и внуков? - полюбопытствовала Ира скорее просто из вежливости: если быть точным, мы с ней виделись всего третий раз.
  На самом деле Старик пару раз вскользь упоминал, что внуки вроде бы есть, но я не счел необходимым сообщать ей об этом.
  Как раз в этот момент в дверь постучали, избавив меня тем самым от ответа. Преисполненный благодарности, я открыл дверь и обнаружил на террасе трех откровенно неприятных субъектов.
  Они смотрели на меня взглядом, который можно назвать типичным у современной молодежи - смесь злобы с осторожностью, угрозы с трусостью, заносчивости с мудрым осознанием возможных последствий. В общем, они горели желанием показать себя крутыми и при этом совсем не хотели оказаться с разбитыми мордами.
  - Только что, - начал один из них, - сюда вошла девушка, приятель.
  Он сделал паузу (солидную такую, многозначительную, во время которой я должен был прочувствовать всю глубину его слов), а я тут же сообщил ему, что, во-первых, не только что, а минут десять назад, и, во-вторых, я его совсем не знаю, и, стало быть, никак не имею чести именоваться приятелем. То, что женщину лет под тридцать можно назвать девушкой только из вежливости, я уточнять не стал.
  - Ну, хорошо, - оскалился он. - Эта девушка должна выйти.
  - Отчего же? - полюбопытствовал я: мне действительно было интересно, почему такая приличная девушка как Ира прямо-таки должна к нему выйти.
  - Слышь, братан, не нервируй меня. Мы заберем девку мирно или нет, но мы ее заберем.
  - Короче, чувак, - вмешался второй. Все остальные слова в его короткой (куда уж короче!) речи оказались нецензурными, кроме последнего: - Понял?
  - Я выйду к ним, - спокойно сказала Ира из-за моей спины, желая, видимо, избавить меня от неприятностей.
  Я посмотрел на наглые лица парней. Им было лет по семнадцать-восемнадцать - нежный возраст. Я думал о том, сколько же подобных лиц мне довелось видеть в своей жизни при самых разных обстоятельствах.
  - В этом нет необходимости, - не оборачиваясь, бросил я Ире.
  Вообще-то, будь я местным, я хорошо подумал бы, прежде чем ссориться с этими ребятами, но, с другой стороны, на своего они не стали бы так наезжать.
  Каждая моя драка сродни произведению искусства: она столь же стремительна, неповторима, талантлива и делается по вдохновению - расчет рука об руку с интуицией и рефлексами, наработанный опыт с импровизацией.
  Вот и сейчас я начал действовать самопроизвольно, без мысленной команды "три-два-один", просто почувствовав, что настала пора.
  Толкнув тяжелую дверь, я стукнул ею парня, любившего короткие и выразительные речи, после чего мощным выпадом ударил двух оставшихся запястьями в грудь. Все трое слетели с террасы, а когда, подскочив, бросились по ступеням, я достал из-за пояса пистолет и направил ствол на них. Я мог бы обойтись и без этого, но мне хотелось поскорее избавиться от нашей маленькой проблемы - все-таки сегодня у меня траур.
  Я не сказал ни слова. Они тоже. Воздержались даже от пресловутого "еще встретимся", на мое удивление.
  Проводив их взглядом, я закрыл дверь и спрятал "пушку".
  - Извини, - виновато улыбнулась Ира. - Прицепились в баре, еле отделалась. Не думала, что они будут следить. В маленьких городках неместной девушке невозможно спокойно посидеть в баре. Вот идиотизм!
  - А ты как здесь оказалась? - Мое заступничество как бы давало мне право задавать вопросы, и я, обычно нелюбопытный, не сдержался.
  - Пишу диссертацию о влиянии интенсивного воздействия ультрафиолетового излучения на урожайность злаковых культур. В этой дыре одна из исследовательских станций нашего института.
  - Так ты научный работник? - Я отпил остывший кофе. Черт бы побрал этих парней!
  - А разве не похожа?
  Я осмотрел ее с этой точки зрения: практичная короткая стрижка, умный серьезный взгляд зеленых глаз, которым явно не чуждо насмешливое выражение, аккуратный макияж, одета со вкусом. По виду она могла быть кем угодно - хоть научным сотрудником, хоть секретаршей большого босса.
  - Так если у Старика нет ни детей, ни внуков, - она воспользовалась моей паузой, чтобы вернуться к старой теме, - то получается, что ты, квартиросъемщик, самый близкий ему человек.
  Я не сказал ей, что глубоко убежден в том, что наши отношения были очень доверительными и что, даже будь у него внуки (рядом с ним, я имею в виду), я все равно был бы самым близким.
  - Стало быть, он завещал дом тебе? - заключила Ира, взглянув на дело с неожиданной для меня точки зрения.
  Этого я не знал. Старик завещал мне нечто гораздо большее в любом случае.
  - Меня не интересует дом. Очень скоро я отчалю отсюда... надолго. - Я уже почти сказал "навсегда", но в последний момент одернул себя: к чему лишняя откровенность?
  Внезапно повернувшись, я перехватил ее взгляд: таким взглядом смотрят на известных людей - кинозвезд, космонавтов. Видимо, природная проницательность подсказывала Ире, что во мне кроется какая-то тайна.
  - А ты?.. Как ты... э-э... Как ты поживаешь? - Я горел желанием не заострять на себе ее внимание и потому начинал морозить глупости. - Чем ты... интересуешься?
  - Когда ты уедешь? Завтра? - спросила она, не обратив на мои слова никакого внимания. Неужели я научился стремительно покорять женские сердца, или это подействовало мое рыцарское заступничество?
  - За окном уже почти совсем стемнело, - заметил я. - Ты не боишься ходить одна по темным улицам?
  - Ты выставляешь меня за дверь? - возмутилась она.
  - Что ты, что ты! Нет, конечно! Просто ночами бродит столько всяких типов...
  - Иными словами, ты даже не проводишь меня? Прекрасно! - Она вскочила, преисполненная негодования, и в этот момент выглядела действительно прекрасно.
  Я так залюбовался, что даже не задержал ее, когда она направилась к двери.
  На секунду она остановилась у порога, бросила на меня гневный взгляд; грудь ее возмущенно вздымалась.
  - Ты... - начала она, открывая дверь.
  Треск автоматной очереди, прервавший ее речь, оказался очень кстати, ибо она, по всей вероятности, собиралась сказать какую-то грубость.
  Одновременно с треском включились мои инстинкты. Словно в замедленной съемке я увидел разлетающиеся в стороны щепки, отколотые от двери пулями, ее лицо с застывшим на нем недоумением. Я прыгнул к ней, схватил ее, увлек за собой на пол.
  Перспектива лежать с ней бок о бок была очень заманчива, но мне пришлось пересилить себя, привстать и закрыть дверь - дело малоприятное, если учесть продолжающийся обстрел. Затем с пистолетом в руках я пробрался к выключателю и потушил свет.
  Поскольку очереди не смолкали, я, как того требовала вежливость, не высовываясь, пострелял наугад в разбитые окна, искренне надеясь, что мои пули не заденут никого из соседей, - надо ведь было показать, что я тоже умею палить как дурак.
  Обстрел закончился также внезапно, как и начался. В один миг стих адский грохот, свист и треск.
  - Это они? - тихо спросила Ира, и голос ее дрожал.
  - Кто "они"? - отозвался я, меняя обойму - слава Богу (или, скорее, Дьяволу) у меня их много.
  - Те парни из бара. Это они?
  Хоть это было неосторожно, я расхохотался, закрывая рот рукой. Просто не смог удержаться, когда представил, как те трое придурков идут к себе домой, достают из укромного местечка автоматы, возвращаются и высаживают по дому обидчика несколько магазинов.
  - Очень смешно! - Было темно, но я почти увидел, как она поджала свои пухленькие губки.
  Взяв себя в руки, я слегка отодвинул изодранную занавеску и выглянул в окно. Разумеется, ни один фонарь в округе не горел (да здравствует экономия электроэнергии!), и я ничего не увидел. В соседних домах тоже было темно, и люди в них , вероятно, тоже жались к полу.
  - Самое время уходить, - пробормотал я, заслышав с улицы какие-то шорохи.
  Ира только хмыкнула: куда, мол, уйдешь.
  - Под домом подвал с двумя выходами, - зашептал я, приподнимая ее с пола. - Иди за мной.
  Я не стал пояснять, что специально выбирал дом с возможностью отхода в подобной ситуации, а просто схватил ее за руку и повел в подвал по узкой лестнице.
  Едва мы спустились, как сверху что-то громыхнуло, отчего дом вздрогнул, из щелей потолка посыпалась пыль.
  - Наверное, те парни, - ухмыльнулся я и почувствовал, что рука Иры в моей руке протестующе дернулась.
  Я вел ее заранее изученным путем и потому не нуждался в свете. Вполне вероятно, что подвал строили специально для этой цели - до того он был удобен. Я давно подозревал, что Старик был готов и не к таким неприятностям.
  Старая, но надежная лестница вывела нас в сарай, стоящий от дома метрах в пятнадцати. Я аккуратно приоткрыл заднюю дверь, но та все равно заскрипела, что наверняка выдало бы нас, если бы за миг до этого возле дома не началась такая бешеная стрельба, такие крики и вопли, что я невольно подумал, не было ли в доме кого-то еще кроме нас.
  - А теперь, - шепнул я, - бежим очень тихо, быстро и пригнувшись.
  Она - слабая, беззащитная, хрупкая женщина - не возражала.
  
  После подобных пробежек я всегда хвалю себя за то, что давно бросил курить, за умеренность в выпивке и регулярные тренировки.
  - Мы уже прибыли? - отдышавшись, спросила моя выносливая спутница. - Я ничего не вижу.
  - Вон там, - махнул я рукой. - Там один из домиков лесничего, с которым я знаком.
  Темный силуэт домика медленно приближался: мы шли к нему размеренным шагом.
  - И что дальше? - не унималась Ира.
  - Дальше лес. На несколько километров. Если точнее, то где-то на двадцать.
  - Что мы дальше будем делать? - терпеливо пояснила она. - И кстати, кто в нас стрелял?
  - Те парни из бара.
  - Ладно-ладно. Кто это был? Серьезно.
  - Не знаю, - выдохнул я. И в самом деле, я уже давно пытался - без риска для своей шкуры, разумеется, - выяснить, кто на меня охотится. Порой мне удавалось сбить след, как удалось и два месяца назад, но они неизменно находили меня. Я уже грешным делом начал подумывать, не символический ли образ возмездия преследует меня за совершенные мною плохие дела - правосудие Небесное, так сказать.
  - Чего это ты такого натворил? - Вопросы, снова вопросы. До чего же эта женщина-научный-работник любопытна! Или они все такие, а я просто никогда не замечал этого раньше?
  - Тебе, кстати, совсем не следует быть сейчас со мной. Это очень небезопасно. А если я удовлетворю твое любопытство, твоя жизнь подешевеет до ломаного гроша.
  - А почему стреляли в меня, а не в тебя?
  - Было уже темно...
  - Ладно, но почему стрельба возобновилась, когда мы уходили? Началась настоящая перестрелка.
  - Вот что я тебе скажу, - остановившись, сурово молвил я: - сейчас ты зайдешь в этот дом, закроешь дверь и больше никогда меня не увидишь. Завтра вернешься в город и смотаешься отсюда как можно скорее. В таком случае у тебя будет шанс выбраться из этой передряги.
  Какое-то движение в темноте - и ее рука коснулась моей щеки.
  - А как же ты?
  - Я позабочусь о себе сам.
  - А что если мы оба позаботимся о тебе и обо мне?
  - Невозможно... - пробормотал я, отстраняясь от ее теплых пальцев. - Не получится... Слишком мало шансов и на одного, а на двоих вообще никаких.
  На самом деле я скромничал. У меня всегда имеются неплохие шансы на одного - такой уж у меня принцип.
  - Но я готова, - прошептала она, - делить с тобой все - и радости, и горести.
  - И смерть? - рявкнул я так, что она вздрогнула. - И умереть ты готова?
  - Да...
  - Иди в дом.
  Мы стояли молча несколько минут, пока она не поняла, что меня не переубедить. Тогда она медленно повернулась, сделала шаг, другой, протянула руку к двери.
  И тут у меня в голове словно сверкнула молния. Меня ведь вычислили, нашли, обложили. Только вот насколько серьезно?
  Повинуясь мгновенному решению, я прыгнул на Иру сбоку в тот момент, когда ее рука коснулась ручки двери.
  Я отчетливо услышал, как рядом что-то щелкнуло, и нас тут же накрыла взрывная волна - порыв тепла, давление, грохот, куски дерева.
  Нас отшвырнуло в сторону взрывом - направленным (в таких делах я спец), но не слишком сильным.
  - Что... что... - пробормотала Ира в застывшей тишине, после чего обмякла.
  В течение следующего часа я был занят тем, что носил ее на руках, укладывал поудобнее на постель, даже раздевал (Боже мой, как же романтично все это звучит, гораздо романтичнее, чем дальше), затем промывал ее многочисленные небольшие ранки перекисью. В конце концов, укрыл ее одеялом и облегченно вздохнул - отчасти оттого, что никаких серьезных ран не было, скорее всего, просто шок и ушиб от падения, а отчасти от осознания своей нравственной стойкости к соблазнам подобного рода - ее тело оказалось просто безупречным.
  Мне пришлось выйти на воздух, чтобы немного остыть и подумать о делах более важных.
  Почему-то я был уверен, что эту бомбу-ловушку установили наудачу и что никто не придет проверить силки.
  Из окна лился мягкий романтичный свет - свеча из запасов моего знакомого лесника. И я под окном - одинокий поклонник в океане ночного мрака.
  - Так, так, - негромко - для убедительности вслух - сказал я. - Пора уходить. Самое время.
  Но... с другой стороны...
  Я ведь не могу бросить ее тут одну, без сознания, посреди леса. Вдруг кто-то придет, или звери... Или она очнется одна, испугается. Увидев, что раздета, заподозрит что-нибудь нехорошее...
  Неубедительно. Даже для себя самого.
  Желая потянуть время, я достал мобильник. На ощупь набрал номер. Гудок... другой...
  - Алло? - Такой знакомый и близкий голос.
  - Привет, кореш, - ласково сказал я. - Как мои дела?
  - По поводу... той дамочки? - уточнил он.
  - Ага.
  - Я нашел ее. - Я живо представил его довольную физиономию.
  - Не может быть. - Мое сердце забилось быстрее. Гораздо. - Ты... видел ее? Встречался с ней?
  - Пока нет. Даже не говорил. Только нашел. Не волнуйся, контакт будет установлен. Звони мне через... три-четыре дня.
  Он отключился, а я еще долго стоял с трубкой в руке, вспоминая, вспоминая...
  Она - жемчужина моих воспоминаний - такая прекрасная и такая далекая...
  Мы встретились в детском доме, куда я угодил совершенно случайно. Я ушел от родителей, когда мне было года четыре - с этого, собственно и начинаются мои отчетливые воспоминания. А до них - лишь какие-то образы, силуэты, обрывки. Но день ухода... его я помню прекрасно. Мы путешествовали всей семьей и стояли в каком-то городке у гостиницы. Был прекрасный теплый денек, светило яркое солнце, в небе кружили птицы, которые, как я помнил, и подтолкнули меня на самостоятельную прогулку. Что и говорить, вернуться обратно я так и не смог.
  Дальше какие-то взрослые лица надо мной, дурацкие вопросы типа "как звали мою маму", мой плач, оплеуха. И в завершение всего - группа моих сверстников в детском доме. Много позже я предпринял собственное расследование, чтобы выяснить, почему не смогли найти моих родителей, ведь они наверняка подавали заявление, искали меня. Оказалось, что я около месяца прожил дома у подобравшей меня женщины, что она пыталась выдать меня за своего племянника, запутывая и усложняя и без того нелегкий процесс поиска. К тому же в это время в городе действовала банда цыган, занимавшаяся похищением детей, - мою пропажу вполне могли приписать им. А возможно, кто-то, кто вел мое дело, ковырялся пальцем в заднице вместо того, чтобы делать свою работу - такое часто случается.
  Так или иначе, я оказался в детдоме. Где и подружился с ней - симпатичной пухленькой девочкой, которая стала моим верным другом и спутником во всех играх и затеях. Я так и не смог ни с кем сдружиться по-настоящему после того, как ее забрали из детского дома, а случилось это горестное событие, когда нам было по восемь лет. В тот день я так и не вышел из комнаты, ничего не ел и не пил. Я так и не понял, как она смогла уйти. Я бы не смог.
  У меня сохранилась только одна ее фотография. С нее улыбается такая красавица, такая пухленькая маленькая принцесса, что у меня щемит сердце. Поэтому я редко смотрю на нее.
  И вот теперь... неужели это случилось?.. я нашел ее, вернее, мне нашел ее мой старый друг.
  Меня охватил какой-то странный трепет при мысли о встрече с ней. Что я скажу, ведь... это все было так давно? Помнит ли она? Значит ли для нее хоть что-нибудь освященное детской невинностью воспоминание?
  Зачем я вообще затеял это? Я ведь вряд ли верил, что смогу отыскать ее. Наверное, мне просто хотелось жить с какой-то идеей, к чему-то стремиться, мечтать о чем-то, чего-то ждать.
  Я научился жить один, без родительской любви, без поддержки, без заботы. И, наверное, только один раз я ощутил то, что все остальные чувствовали с детства. Мой дорогой Старик сумел растопить в моем сердце те крупицы льда, что понемногу там скапливались.
  Я глубоко вздохнул и посмотрел на ночной лес. Жизнь - это дорога в будущее - извилистая и трудная, с ведущими неизвестно куда поворотами. От нас требуется только уметь выбирать нужный, не сворачивать там, где главная идет вперед, и не выскочить на обочину раньше времени.
  
  2
  
  Городское кладбище встретило нас особой атмосферой сырости, мрака, завываний ветра и собак и, конечно же, ощущением близости трупов.
  С показной легкостью я перемахнул через ограду и протянул руку несколько озадаченной Ире.
  - Э-э... ты уверен, что нам сюда? - уточнила она. - Может, ты ошибся забором?
  Мои уговоры не заняли много времени: ей и самой хотелось узнать, что мне нужно в этом веселеньком месте, и если бы не врожденное женское стремление покапризничать, ненадолго пересилившее любопытство, она бежала бы впереди меня.
  - Уф-ф... - выдохнула она, спрыгнув за ограду. - Наверное, ты не поверишь, но я впервые попадаю на кладбище таким путем.
  - О! Мне тоже вначале непривычно было, - бросил я, отыскивая взглядом ориентиры среди темного океана крестов, звезд и мраморных обелисков.
  - Вначале?
  - Ну да. Потом привыкаешь. - Я потащил ее за руку по узким проходам. Вторая моя рука крепко сжимала мешок с инструментом.
  Вскоре мы остановились возле свежей могилы. Я бросил мешок на землю и потер руки.
  - Только не говори мне, что собираешься раскапывать ее, - предупредила Ира, и в этот момент с неба упали первые капли, что при желании можно было счесть за предзнаменование - не знаю только, дурное или доброе.
  Не отвечая, я достал саперную лопатку и принялся за работу.
  - Там девушка? - деликатным тоном осведомилась моя спутница. - Я хочу сказать, что если там девушка, то мне, пожалуй, стоит немного пройтись. Я еще ни разу не присутствовала при подобном, и как-то не хотелось бы начинать. Если, конечно, ты не получаешь особого удовольствия от постороннего присутствия.
  - Старик был превосходным мужиком с массой достоинств и, пожалуй, даже весьма сексуальным в свое время, но, как ни странно, на меня это никогда не оказывало возбуждающего действия, - отпарировал я, не прерывая работу.
  - Ну, это пока он был жив, наверное. С его смертью, похоже, все изменилось.
  - Мне его недостает, но не до такой степени.
  Тут она присела на корточки, глянула мне в лицо - довольно глупая затея, если принять во внимание темноту - и логично заметила:
  - Зачем-то ты ведь все-таки копаешь.
  - Обнять его на прощание.
  Не отвечая на ее дальнейшие расспросы, я принялся копать с удвоенной энергией. Я не мог ничего ответить ей по одной, до банального простой причине: я не имел ни малейшего понятия о том, зачем делаю то, что делаю. Это входило в устное завещание Старика, которому я доверял больше, чем самому себе, и по одному слову которого раскопал бы все могилы на этом кладбище.
  Тем временем дождь усилился; теперь я увязал в грязи чуть ли не по колено, каждый раз очищал лопату от налипающей земли, но о том, чтобы прерваться, я и не думал: указания Старика были ясными и недвусмысленными. Старик велел сделать это в день похорон. В ночь похорон, если уж быть совсем точным.
  Оторвавшись на секунду, я бросил быстрый взгляд на Иру; она сидела на деревянной скамеечке в двух шагах от могилы и внимательно следила за моими действиями - капли дождя, казалось, ничуть не беспокоят ее.
  Наконец, лопата уперлась во что-то твердое - крышку гроба, - и я вскоре сменил лопату на слесарный инструмент. Однако, повозившись немного со стамесками, отвертками и прочим, я откинул всю эту ерунду в сторону и аккуратными ударами топора разбил крышку.
  Щепки, обломки, целые куски досок - все прочь, прочь отсюда. Убрав их с тела, я наклонился, т. к. увидел, что на груди Старика что-то блеснуло.
  В своем гробу он выглядел столь же мужественным, мудрым и чутким, что и при жизни, и я не без трепета расстегнул его рубашку, наклоняясь при этом так, чтобы закрыть обзор Ире.
  На его груди покоилось что-то темно-красное, небольшое по размеру - цель моего визита. Я коснулся предмета пальцами и ощутил холодную твердую поверхность.
  Затем...
  Затем он вздрогнул (и я, признаюсь, тоже - решив, что это вздрогнул Старик) и потерял свою форму. Стараясь сохранять спокойствие, я поднес это нечто к своей груди и прижал к себе - все в сильном наклоне, т.к. сзади находилась Ира, а я отнюдь не собирался устраивать ночное шоу.
  На этом распоряжения старика заканчивались, и мне не оставалось ничего другого, кроме как терпеливо ждать. Но долго ждать не пришлось, поскольку что-то зашевелилось у моей груди, начало пульсировать в бешеном темпе, с резкой болью вонзилось в меня, отшвырнуло от ямы.
  Мышцы мои свело судорогой, нервы гудели. Я распластался на земле, а ошеломленная Ира молча и неподвижно стояла рядом.
  Некоторое время спустя я поднялся с ее помощью и облокотился о гранитное надгробье Старика, пытаясь привыкнуть к звону в ушах. Ощущение было такое, словно меня бил слабый электрический ток - а может и не слишком слабый.
  - Что... это... было? - раздельно произнесла Ира, всматриваясь мне в глаза.
  - Шок... от встречи, - прошептал я онемевшими губами.
  - Он действительно был столь незаурядным? - Она наклонилась, пытаясь разглядеть фотографию на надгробье: видимо, причины эстетического характера мешали ей изучить непосредственно сам оригинал (я еще не закопал его).
  Вряд ли ей удалось преуспеть в этом, т.к. она полезла в карман за зажигалкой. Моя все еще слабая рука накрыла ее руку.
  - Не стоит светиться.
  Она вырвалась с неожиданной резкостью, и я насторожился: фотография Старика явно чем-то заинтересовала ее.
  Чиркнул кремень, и в ослепительно ярком маяке света среди ночи и мрака нам предстал Старик, каким он был, должно быть, лет пятнадцать назад.
  В его лице для меня не открылось ничего нового, поэтому я перевел взгляд на Иру и... у меня перехватило дыхание. Она стояла бледная, встревоженная, величественная, невыразимо прекрасная. Струйки дождя текли по ее лицу, рукам, по волосам. Ее пальцы потянулись к граниту, коснулись его. И в тот же момент дрогнули ее губы, плотно сжались, а я вдруг понял, что это не дождь течет по ее лицу.
  Словно забыв о моем существовании, она извлекла откуда-то небольшую фотографию и поднесла ее к надгробью. Вряд ли я удивился бы больше, если бы у нее выросли крылья: фотографии оказались идентичными.
  А я превратился в камень, боясь малейшим жестом вмешаться во что-то очень личное, разворачивающееся у меня на глазах - столь хрупкой и беззащитной выглядела ее скорбь.
  Шипение капель дождя, падающих на раскалившуюся зажигалку... Ее невыразимо огромные глаза, полные слез...
  Завороженный, я смотрел, как она спустилась в могилу и присела возле Старика.
  - Дедушка... - тихо сказала она. Зажигалка с трагическим шипением погасла.
  Тут-то на сцене и появились новые персонажи.
  В темноте я увидел несколько неясных приближающихся фигур. Если бы не мое состояние, я мог бы достать пистолет или, на худой конец, схватить лопатку, но мне еле удалось переменить позу и вытряхнуть свою пушку на землю под надгробьем.
  - Так, так... Значит, дедушка... - бросил предводитель прибывших, отличавшийся, видимо, тонким слухом. - Что ж, родственные чувства - дело святое. - Он сочувственно покачал бритой головой на мощном спортивном теле. - Если я правильно понял, двое внуков соскучились по дедушке. Что-то вроде "ох ты дедуля мой старый и добрый", да?
  Не теряя времени, ребята расположились вокруг могилы таким образом, чтобы отбить у нас желание бежать и воспрепятствовать этому, если желание не будет отбито. Я насчитал четверых, но, конечно же, оставалась вероятность того, что кто-то подстраховывает их на расстоянии.
  - Кстати, любящие внучата, зажечь огонь было очень хорошей идеей, - похвалил лысый вожак и включил фонарик, яркий конус которого, скользнув по мне, остановился на Ире, до сих пор молча стоявшей в могиле.
  - Я думал, это просто сходство, - заговорил он снова, а я догадался, что он говорит о наблюдениях более ранних, чем последние две-три минуты: наверняка, они следили за ней или за мной, или за нами обоими в течение нескольких дней. - Всегда следует доверять своим глазам, особенно, когда речь идет о родственниках. Не так ли сестрица?
  В свете фонаря лицо Иры выглядело не так величественно, зато столь же прекрасно.
  - Так, братец, так. - Она приняла предложенную руку и вылезла из могилы.
  Созерцая эту сцену, я вдруг подумал, что в ее словах о причастности тех трех "парней из бара" к нападению на мой дом было, возможно, гораздо больше смысла, чем мне показалось сразу.
  К этому времени члены мои постепенно обретали подвижность - я заключил это по характерному покалыванию в мышцах. Но к каким-либо действиям я был еще не готов. К тому же и в нормальном состоянии было непросто решиться действовать в подобных обстоятельствах против столь компетентных с виду парней.
  - Насколько, я понимаю, это чисто семейные дела, - подал голос я. - С вашего позволения, господа, мне не хотелось бы вмешиваться... Если вы не против, то я, пожалуй, пойду.
  В следующий миг на меня уставились два ствола.
  - Бросьте мужики, - лениво махнул рукой лысый братец Иры. - Он шутит. Он ведь прекрасно понимает, зачем мы здесь. Гораздо лучше, чем мы сами.
  - И ты, Ира... - драматично произнес я, вспомнив, как занимался ее ранами. - Что ж, все было разыграно очень искусно.
  Она протестующе подняла руки.
  - Это мой брат, но я не видела его уже несколько месяцев и, честно говоря, мало что понимаю в происходящем.
  - О да, конечно! Ты просто научный работник...
  Ее братец загоготал.
  - Научный работник? Вот это прикол... Знаешь, парень, - это ко мне, - никогда не верь женщинам: такого наговорят...
  Судя по всему, он совсем ничего не слышал об интенсивном воздействии ультрафиолетового света на урожайность злаков.
  - Ладно, это я придумала, - смутилась она и тут же повернулась к брату: - Что здесь происходит?
  Лысый ткнул в мою сторону пальцем.
  - Этот малый знает. Этот козел знает очень много о происходящем. Но скажи мне, Иришка, каким образом ты стала внучкой этого... покойника?
  По его тону я понял, что лысый знал Старика раньше, возможно, задолго до нашего со Стариком знакомства. И их отношения, вероятно, были не самыми лучшими - если у них вообще были какие-то отношения.
  - Ты же знаешь, я давно искала его... и...
  - Это точно он? - недоверчиво покосился на могилу лысый братец, явно знавший об этом гораздо больше - и о том, кто такой Старик, и о поисках его сестры.
  Иришка (я мысленно назвал ее так же) глянула на меня, словно не желала откровенничать при постороннем.
  - Можешь говорить, - добродушно бросил ее брат. - Этот парень уже труп.
  Когда я шумно запротестовал, она поддержала меня, польщенного подобной заботой.
  - Не сочти за нескромность, но мне просто любопытно... Что я тебе сделал? Должна же быть какая-то причина...
  - Просто любопытно, да? - Лысый придвинулся ко мне вместе со слепящим светом фонаря. По неизвестной причине, мое любопытство взволновало его.
  - Ну, извини, если это такой секрет...
  Его физиономия вдруг очутилась совсем близко, и я легко прокрутил в голове возможные варианты атак - очень быстро, самопроизвольно. Потом он обернулся к Ире, словно это касалось ее в такой же степени.
  - Речь идет о твоей сестре.
  Тут подскочила и она. Теперь мы стояли втроем, почти касаясь друг друга. Каким же это образом, спрашивал я себя, могут быть завязаны их семейные отношения, и какое до меня лысому дело.
  - Она и я... мы были знакомы... - Он на миг стал вдруг очень кротким. - Мы были... э-э... близки... Вот черт! Мы любили друг друга! Да, любили, и она понесла моего ребенка, когда появился этот козел! - Из врожденной деликатности я решил не уточнять, кого именно он имеет в виду. - Она побежала за ним, бросила меня, сделала а б о р т. - Так он и сказал - прямо по буквам. - А он бросил ее через пару недель.
  Его гнев выплескивался наружу. Он бурлил словно паровой котел.
  - Ты хоть знаешь, сука, что она покончила с собой, когда ты ее оставил, не пережила разлуки. ТЫ ЭТО ЗНАЕШЬ?!!
  - Беременна? Я не знал, - пробормотал я. - Но в любом случае это был ее выбор, не так ли?
  - Ты охмурил, совратил ее! Стоило мне отвернуться на секунду...
  - Я даже не обещал ей ничего.
  Уж в этом моя совесть была чиста. Увы, я прекрасно понял, о чем толковал лысый. Тогда и в самом деле как-то нехорошо вышло, даже с учетом того, что я ничего не знал ни об аборте, ни о самоубийстве.
  - В-вы говорите о м-моей сестре? - вмешалась Ира, заикаясь то ли от волнения, то ли от гнева.
  - Ни хрена не понимаю! - заорал я. - Какого черта ты ничего не знаешь о своей сестре? И ты какого черта спал со своей сестрой?
  - С ее сестрой, - машинально уточнил он и добавил мечтательно: - Ее звали Рита...
  М-да, ее действительно звали Рита... Ничего необычного, если уж быть откровенным, ничего особенного. Она привязалась тогда ко мне слишком быстро и слишком сильно, сам не знаю почему. Ну естественно, мне пришлось тихонько слинять, пока совместная жизнь не засосала полностью.
  - Боже мой, - запричитала Иришка, - ну и ночка! Дедушка и Рита тоже... - Тут она посмотрела на меня таким взглядом, словно в смерти Старика тоже была моя вина, потом повернулась к своему то ли брату, то ли не брату. - А ты... ты знал, что Рита моя сестра?
  - Нет, - быстро ответил он.
  - Рассказывай сказки... - ехидно вставил я.
  - А ты, ублюдок, заткнись пока... Нет, Иришка, не знал, клянусь.
  - Дедушкой? - не удержался я.
  - Слушай, сестрица, мы с тобой объяснимся позже; сейчас я займусь этим типом. Парни, обыщите его.
  Воспрепятствовать обыску было бы глупо, поэтому я спокойно дал облапать себя.
  - Пушки нет, Артур, - доложил один из обыскивавших. - И... ничего подозрительного тоже нет: мобила, ключи, деньги, - перечислял он.
  - Ты ищешь что-то подозрительное, Артур? - полюбопытствовал я. - Или мне можно называть тебя Ар?
  - Что ты искал в могиле, дружок? - тихо процедил Ар (так я сократил его имя, чтобы оно не занимало в моих мыслях много места).
  Его вопрос заставил меня по-новому взглянуть на него и на его пребывание здесь.
  - Так ли сильно ты любил Риту, Ар, как стараешься показать? И с каких это пор ты стал инспектировать ночные кладбища?
  Не отвечая, он сделал знак, и один из его ребят спрыгнул в могилу, намереваясь, судя по всему, обыскать тело Старика.
  - Будь он жив, вы вдвоем бы с ним не справились, - заметил я, искоса поглядывая на то место, куда сбросил пистолет. Сейчас возле него стояла Ира.
  - Что ты ищешь? - вступилась она за Старика. - Что тебе нужно от моего дедушки?
  - То же, что и ему! Ты думаешь, чего он привязался к твоему деду? - Ар повернулся к ней, делая жест в мою сторону.
  И тут я решил, что момент подходящий. Я ждал чего-то в этом роде с самого начала нашей беседы. Молниеносным движением я ударил Ара в лицо. Его ребята к тому времени уже как-то свыклись с тем, что я пленник, да и один из них торчал в могиле.
  Фонарь вылетел из его руки и, описав дугу, приземлился в стороне, освещая теперь всю сцену.
  Пока Ар падал, я уже прыгнул на другого. Короткая, но яростная борьба за пистолет... которая продлилась чуть дольше, чем я рассчитывал.
  - Стой на месте! - заорал третий, едва я коснулся пистолета.
  Я замер, медленно повернул голову - как раз вовремя, чтобы увидеть яркую вспышку и услышать хлопок выстрела. Что ж, я не успел совсем немного...
  ...Стреляла Ира. Как выяснилось позже, из моего пистолета (что навело меня на мысль о том, что, обнимая дедушку, она присматривала за мной).
  Парень, державший меня под прицелом, корчился теперь на земле, схватившись за ногу.
  Что и говорить, при таком раскладе мне ничего не стоило взять ситуацию под свой контроль. Несколько коротких команд - и все парни лежали на земле мордами вниз.
  - А теперь ключи! - потребовал я у Ара.
  - Ключи?
  - Вы же не пешком сюда пришли.
  Столь неопровержимая логика оказала на него подобающее воздействие.
  Можно было уходить, но мне как-то не хотелось оставлять могилу раскопанной.
  - За работу, ребята! - распорядился я, поигрывая двумя стволами.
  На их несчастье дождь только усилился.
  
  3
  
  С виду тачка оказалась вполне заурядной - Mitsubishi Lancer, - но, едва тронувшись с места, я пришел в восторг: под капотом у этой посредственности явно прятался технический шедевр. Я припомнил что-то о серийных моделях, на базе которых создают машины для участия в ралли с мощностью мотора под триста "лошадей", усиленной подвеской и прочими наворотами - от вентилируемых тормозов до специальных сидений с боковыми подпорками и более чувствительного рулевого управления. Похоже, мне попался именно такой экземпляр.
  Не теряя времени, я выбрался на шоссе и рванул в сторону городов покрупнее. Анализ ситуации, а отчасти и удовольствие от езды, отвлекли меня от Иришки, молча сидевшей рядом.
  Мне удалось бросить на нее быстрый взгляд, хоть скорость, ночь и дождь требовали от меня максимального внимания; она грустно смотрела вперед, словно говоря "Рита и дедушка".
  - Где тебя высадить? - спросил я, чувствуя себя при этом как минимум Бармалеем.
  - Высадить? - улыбнулась она. - Я поеду с тобой.
  Так я и думал.
  - Это опасно, - терпеливо объяснил я. - Ар уже в погоне, он не из тех, кто теряет время, кроме того, есть и другие.
  - Другие?
  - На меня охотится кто-то еще... Но не будем уклоняться от темы: где тебя высадить?
  - Я не собираюсь высаживаться.
  - А я не собираюсь с тобой нянчиться. - Я ударил по тормозам так, что затрещали ремни безопасности.
  Когда машина остановилась, я протянул руку, открыл дверцу, даже отстегнул ее ремень безопасности - словом, был воплощением галантности.
  На мое удивление, она не сказала ни слова: просто вылезла и закрыла дверцу - даже не хлопнув, кстати.
  Она пошла вперед по дороге в свете фар, выставив в сторону левую руку, а я проезжая мимо, вдруг почувствовал себя таким идиотом... Таким, что через пару секунд затормозил, дал задний ход и остановился рядом с Иришкой.
  - Куда вам, девушка? - спросил я, открывая дверцу.
  - На край земли, в сказочную страну, - усаживаясь, заявила она.
  - Я и сам бы не прочь...
  И мы помчались по мокрой ночной дороге, на которой до сих пор не встретили ни одной машины.
  Вскоре у меня в груди появилось какое-то странное чувство, какое-то биение. Впрочем, оно тут же прошло.
  Мы не проехали, должно быть, и десятка километров, когда мое внимание привлек указатель со стрелкой и надписью "Эльдем". Название показалось мне смутно знакомым, но я не мог припомнить, что видел его здесь раньше.
  Повинуясь внезапному порыву, я сбавил скорость и повернул.
  - Ты собрался в деревню или там есть проезд на другую дорогу? - полюбопытствовала моя спутница.
  - Странное название для деревни, ты не находишь?
  - Эль-дем, - протянула она, а я почему-то вздрогнул. - Действительно странное.
  - Надеюсь, твоему братцу не придет в голову свернуть здесь. - Упомянув братца, я вспомнил и об их странных семейных отношениях. Мы обменялись взглядами и пришли к молчаливому соглашению отложить разговоры на потом.
  С обеих сторон над дорогой нависали могучие деревья, создавая атмосферу таинственности и своеобразного интима. Я ехал теперь совсем не быстро, т.к. дорога то и дело петляла, и свет фар словно растворялся в каком-то липком тумане.
  Мои сжимающие баранку ладони отчего-то вспотели; стараясь заглянуть дальше, за непроницаемую пелену тумана, мрака и леса, я непроизвольно хмурился и наклонялся вперед, словно предчувствуя что-то надвигающееся...
  Внезапно, в один миг деревья кончились, исчезли, пропали...
  Прямо перед нами...
  (Иришка испуганно ахнула)
  ...возвышался до самых небес невиданных размеров и красоты замок.
  - Эльдем, - прошептала Иришка.
  Мое удивление было столь велико, что мы чуть не свалились в окружающий замок ров - я вырулил в последний момент.
  Одновременно мы выскочили из машины.
  Ночь, лес вдалеке, никакого тумана и... замок перед нами. Его стены и башни словно слабо светились и хорошо виднелись даже в темную ночь.
  - Эльдем, - одновременно прошептали мы и переглянулись.
  Теперь-то я был абсолютно уверен, что раньше на дороге не было того странного указателя.
  Что это - шутка, розыгрыш, голограмма или просто сон? Хотелось бы мне, чтобы все это было сном.
  Я уже начал подумывать, не уехать ли нам отсюда, когда с жутким протяжным скрипом опустился подъемный мост.
  - Кажется, нас приглашают войти, - заметил я.
  - Денис, это же безумие, - запричитала Ира. Сначала я не понял, к кому она обращается, но вовремя вспомнил, что с недавних пор стал именоваться Денисом. - Этого ведь не может быть, это только сон. Мы ведь не пойдем туда?
  - Точно, это сон, милая, - уверил я ее. Во сне я мог называть ее милой, не нарушая приличий. - А раз это сон, то чего же бояться?
  Не слишком убежденная, она бросила на меня взгляд, полный сомнений и страхов.
  - Ущипни меня, если это сон.
  - Боюсь, мост может подняться, пока мы щипаемся. - С этими словами я взял ее за руку и потянул в замок.
  На удивление, меня самого покинула всякая неуверенность, напротив, что-то прямо-таки клокотало в груди, настойчиво требуя идти.
  Под нашими ногами мост не шевельнулся. Казалось, весь замок, затаившись, ждет нашего приближения.
  Поднялась решетка, и мы - я впереди, Ира сзади - ступили во двор. В юности я читал много исторических книг и поэтому представлял себе устройство старинных европейских замков. Этот оказался выстроенным в несколько вольном стиле. Фактически, башни, галереи и пристройки были налеплены друг на друга с явной бессистемностью, хаотично. Словно замок строили по принципу "а не поставить ли здесь какую-то башенку?". Впрочем, смотрелось все это совсем неплохо.
  - Гляди, - шепнула мне Ира, указывая рукой.
  В дальнем конце двора, тускло поблескивая стальными доспехами, стояли строем стражники, вооруженные кто арбалетом, кто копьем, кто длинным мечом. Щиты, кольчуги, латы, забрала...
  - Манекены, статуи, - пробормотал я, не в силах отделаться от жуткого ощущения, что, стоит кликнуть боевой клич, как они сразу бросятся ко мне.
  - По-моему, они приветствуют нас... т.е. тебя, - проговорила Ира. В этот момент позади нас громыхнула опустившаяся решетка, и начал подниматься мост.
  
  Кожаные сапоги до колен, подбитый горностаем плащ, бархатная рубашка, перевязь с мечом средних размеров - мой новый облик.
  Горделивая поступь, надменный взгляд, большие пальцы рук за поясом - мои новые манеры.
  Не смущаясь более этого странного замка, я восседаю на троне в просторном зале; факелы, торчащие из стен, дают мягкий свет.
  И Ира возле меня. И я чувствую себя повелителем замка, высокородным сеньором, благородным рыцарем. Но...
  Напротив меня, в противоположном конце зала такой же, как и подо мной, трон. Пустой трон. Он не дает мне расслабиться.
  - Может быть, ты займешь его, - предлагаю я своей даме.
  - Он не для меня, - возражает она.
  И мы снова молчим. Странная долгая ночь, начавшаяся, как мне кажется, целую вечность назад... Мы оба устали, но чувствуем, что отдыхать еще не время. Ира проводит рукой по подлокотнику трона, словно никак не может поверить, что все это реально... хотя бы отчасти.
  А я... я не думаю о реальности. Я думаю о том, что в таком шикарном (пусть даже и немного нелепом) замке не может не быть превосходной спальной комнаты с широченной кроватью...
  Меня отвлекает какой-то шум вдалеке. Я поднимаюсь с некоторым раздражением - терпеть не могу, когда меня отвлекают от подобных мыслей, - и иду к сводчатому окну.
  К реальности меня возвращает шум опускающейся решетки...
  - Чертов ублюдок, - пробормотал я, завидев бегущего к замку Ара. Он явился один, держался прямо и уверенно, совсем не как гость.
  Бросив быстрый взгляд на стражников, он поднял глаза вверх, встретился со мной взглядом, погрозил кулаком и легко взбежал по парадной лестнице.
  ...Следующий поворот гигантского колеса времени - и он входит в зал, поигрывая длинным мечом. Он идет к трону - не к тому, что напротив, а к моему - с явным намерением занять его, и я встаю ему навстречу, сбрасываю плащ...
  Искры летят от страшных ударов... Ар что-то кричит в боевом экстазе, размахивает огромным мечом над головой, словно это игрушка, и обрушивает его на меня... вернее, на то место, где я только что был. Я рычу в ответ и наношу неожиданный прямой удар в живот, но реакция моего врага фантастическая... он ухмыляется безумным оскалом, и я понимаю, что выгляжу сейчас примерно так же безумно.
  Он снова крутит мечом и столь же внезапно опускает его... Сталь звенит от удара о камень... Я толкаю ему под ноги круглый столик, делаю выпад, но он с презрительным фырканьем уворачивается, делает оборот и... лезвие почти задевает меня.
  Мы на волосок от гибели. Оба. Но все же... Мы счастливы, мы в восторге. Со мной никогда не бывало такого в реальной жизни, но это место... оно ведь и не реально. И оно идеально подходит для таких забав.
  Вскоре Ар замедляет темп. Я тоже начинаю уставать, но пока держусь. Я чувствую, что меч тяжелеет и понимаю, что в нем как-никак килограммов шесть-семь - попробуйте покрутите минут пятнадцать-двадцать.
  Мы тяжело дышим, быстро отираем пот со лба... Еще минут пять-десять, и мы свалимся от усталости. Ар выглядит изможденно.
  Я ухмыляюсь. Кажется, я смогу одолеть его измором.
  Но вдруг... Резкий бросок, лезвие устремляется вперед, летит стрелой... Я уклоняюсь, но чувствую обжигающее касание ледяной стали.
  Боли нет... пока. Есть только досада. На самого себя, на то, что поддался его уловке, ослабил внимание. Боковым зрением я вижу расползающееся темное пятно на левом плече.
  Он скалится в самодовольной ухмылке и размахивает мечом. Затем решительно рубит им в мою сторону.
  Я отскакиваю в последний момент. Он снова атакует.
  Я вроде бы еще полон сил, но он захватил инициативу, деморализовал меня этим ранением и теперь просто в ударе.
  Я отступаю, пинаю ему под ноги стулья и столы, но он крошит их мечом, перепрыгивает и снова атакует.
  Прочь из тронного зала в тесный коридор. Здесь ему негде будет проявить свою прыть. Я нахожу выход спиной, срываю левой рукой тяжелый полог и бросаю его Ару в лицо. Он лишь смеется.
  В коридоре все меняется. Тут не так уж и тесно, но все-таки движения ограничены. Наша схватка напоминает теперь поединок фехтовальщиков - в смысле ограничения пространства.
  В коридоре темнее. Факелы здесь стоят на большом расстоянии, и мы с Аром отбрасываем на стены причудливые корчащиеся тени.
  Я по-прежнему отступаю, но делаю это только для усыпления его бдительности. Я с показным усилием поднимаю меч. Я подчеркнуто тяжело дышу и делаю вид, что рана намного серьезнее, чем на самом деле. Ару, похоже, это нравится. Я должен что-то придумать, как-то перехитрить его, раз мне не удается пробить его защиту "в лоб". Потому что какой бы легкой ни была рана, кровь из нее все равно сочится очень даже быстро.
  ...Когда моя пятка провалилась вниз, я даже не вздрогнул. Каким-то образом я понял: это то, что мне надо. Ступенька.
  Я не смотрел вниз, потому что и так видел - она в тени. Для конспирации я лишь распрямил согнутые колени. И продолжил отступление, стараясь махать мечом повыше.
  Когда он подошел к ней, я провел пару слабых атак ему в лицо, раскрылся, отведя меч в сторону, и отступил. Мне удалось даже мелодраматично покачнуться, на что Ар отреагировал стремительным выпадом.
  Он хищно улыбался, нанося удар, но вдруг дернулся в сторону, потерял равновесие и налетел плечом на стену. Меч его оказался при этом за спиной.
  Через мгновение я был рядом. Взмах руки - и сталь клинка коснулась его шеи... И замерла.
  Он замер тоже. Стоял, тяжело дыша, и спокойно смотрел мне в глаза.
  Когда пауза затянулась, он рассмеялся.
  - Ладно, давай кончать все это, - предложил он.
  - В каком смысле? - не понял я. - Ты торопишься умереть?
  - В том смысле, что либо ты меня убьешь, либо нет. Если да, то не надо тянуть. Если нет... - он осторожно пожал плечами, стараясь не шевелить моим мечом, лежащим на его плече, - то тоже пора заканчивать.
  - Ты так думаешь, Ар? - ехидно осведомился я. - Кажется, не я это затеял...
  - Хочешь, чтобы я извинился? Извини.
  - Я хочу избавиться от нашей маленькой проблемы. Мне не нравится жить под постоянной угрозой. - Я не спешил убирать меч, хотя и был уверен, что он не нападет на меня... сейчас, по крайней мере.
  Его подбородок слабо дернулся, словно он собрался покачать головой, но решил, что сейчас для этого не самый подходящий момент.
  - Я не собираюсь ничего обещать тебе, - заявил он. - Если хочешь, бери мою жизнь.
  - Не искушай меня, - посоветовал я.
  И убрал меч.
  Он ухмыльнулся. Не так хищно, как раньше, правда. Левой рукой ощупал шею, словно хотел убедиться, что с ней ничего не случилось.
  - Дерьмо, - выругался он и спрятал меч в ножны. - Кажется, мне засчитывается поражение.
  - Зато ты целее меня, - утешил я его.
  - Ерунда, это царапина! - заявил он.
  - По-моему, это моя реплика.
  Он быстро посмотрел на меня, затем рассмеялся.
  - Похоже, ты в порядке. - Он хлопнул меня по здоровому плечу и пнул ступеньку, на которой споткнулся: - Сука чертова!
  
  Волны великого океана Времени, бурлившие вокруг меня последние дни и особенно часы, успокоились... замерли.
  В неожиданной паузе мы сидим за огромным столом друг напротив друга и потягиваем чудесное вино из здешних кладовых. Оно изысканно, оно божественно. Мы оба знаем, что такого вина не существует на самом деле - что, впрочем, нисколько не мешает нам наслаждаться его тонким вкусом.
  Артур хитро улыбается, глядя на меня сквозь хрусталь бокала, и подмигивает. Почему-то мне приходит на ум, что он не подарил бы мне жизнь, а с радостью отрубил бы голову - будь он на моем месте.
  - Скажи, старина, - вкрадчиво говорит он. - Что ты искал у деда?
  - Отеческой заботы, - честно говорю я, а он лишь морщится.
  - Вот как?
  - Тебе этого не понять. - Я делаю большой глоток. Я пьян, но чувствую, что могу выпить еще тонну.
  - У него был некий... амулет, - говорит Ар как бы в сторону. - Очень старый амулет и очень сильный... теперь он у тебя, иначе ты не нашел бы дороги сюда. - Он говорит словно сам с собой.
  Мне кажется, что нынешний день никогда не начинался и никогда не кончится - что он был всегда и всегда будет.
  - Амулет может убить тебя, - продолжает Ар и вдруг резко впивается в меня взглядом. - Отдай его мне.
  - Не могу. - Я абсолютно искренен.
  В ответ он лишь улыбается. А я неожиданно для себя зеваю.
  Ар презрительно кривится, но тут же зевает сам.
  Мы смотрим друг на друга с тревогой.
  А где-то далеко шелестят волны, парят на ветру чайки, раскинув в стороны крылья... Я слышу их крики. Они тоскливы.
  Я вдруг понимаю, что у меня никогда не было брата, с которым я мог бы разделить радости и горести, который помогал бы мне, и за которого я отдал бы жизнь - случись такая необходимость. Я смотрю на Ара и думаю, что он мог бы быть моим старшим братом - немного заносчивым и самоуверенным, но в душе добрым и чутким. Я понимаю, что мы - это чайки, парящие над океанской пучиной, в которую можем свалиться в любой момент. Мы так же, как они отнимаем добычу друг у друга, деремся, любим. Мы холодны, равнодушны, инстинктивно заботимся о потомстве, пытаемся взлететь повыше. Я вижу, что Ар - это только птица - крупная лысая птица с крепким торсом и пустыми глазами.
  Я погружался в бездну океана, когда меня схватили две сильные руки и потащили наверх, спугивая стайки мелких рыб.
  - Вставай! - тихо, но настойчиво повторял чей-то голос мне в ухо. - Вставай, Денис!
  Я обнаружил, что мои глаза заклеены чем-то липким и тяжелым, но тут же сообразил, что это просто усталость.
  - Нам пора! - прошептала Ира.
  Я тряхнул головой, прогоняя сон.
  На другом конце стола храпел Ар, положив лицо в пустую тарелку.
  
  Ранний рассвет был мертвенно-бледен.
  - Здесь есть другой выход? - спросила осторожная Ира.
  - Должен быть, - буркнул я, думая о том, что приятели Ара вполне могут поджидать нас у входа.
  Мы пересекли двор, открыли чугунные ворота. От ворот начинается мост, растворяющийся в тумане, мост, ведущий неизвестно куда. И я откуда-то знаю, что это - необычный мост, точнее, это вообще не мост.
  - Как красиво, - прошептала Ира. - Куда он ведет?
  - Сейчас увидишь. - Я веду ее за руку, и мы погружаемся в туман, тонем в нем, а когда он рассеивается, нет больше позади нас замка.
  И впереди...
  Нам открывается красивый азиатский город - высокие минареты, огромные купола мечетей. Он не просто красив, он идеален. Я понимаю, что такого идеального города не может существовать в действительности. Кроме того, я понимаю, что та территория - не моя. Я могу туда попасть и буду принят там, но только на правах гостя.
  Мы с Ирой смотрим на сверкающие шпили и улыбаемся счастливой улыбкой. И почему-то кажется, что в тех краях обитает родственная мне душа, что мы легко нашли бы общий язык. Я предполагаю это по той гармоничности, с которой сделаны здания.
  - Мы могли бы, - Иришка оборачивается ко мне, - остаться здесь, в этом мире, навсегда?
  - Да, - шепчу я, - могли бы.
  Но я увожу ее - почти силой - обратно в туман.
  
  4
  
  Тихая музыка, полуголые девицы, рулетка, покер...
  Это почти рай, не хватает только... Я обвел зал глазами, но Иришка куда-то исчезла. Ничего страшного: мысли все равно заняты другой.
  Последний разговор с моим Информатором обнадежил. Подумать только, он виделся с ней, говорил с ней. С ней.
  - Ну, как она? - спросил я его тогда. - Симпатичная?
  - Увидишь, - ухмыльнулся он в трубку.
  - Ты должен мне сказать, сукин ты сын! Ты должен морально подготовить меня.
  - Но знаешь... - По его паузе я понял, что он с трудом удержался от того, чтобы назвать меня по имени. - Такое чувство, будто она тянет резину. Т.е. она хочет встретиться с тобой, но почему-то откладывает ваше свидание.
  - Я прекрасно понимаю ее. Черт, я сам чувствую себя примерно так же. Удивительно, что она вообще согласилась встретиться; наше детство давно прошло...
  - Но она сразу вспомнила тебя. Чем ты старый развратник, соблазнил такую приличную девушку?
  - Ага, значит, она все-таки приличная?!
  - Ну, мне пора, - заторопился он. - А то все тебе разболтаю.
  ...Чтобы проверить свою удачу, я бросил жетоны на случайный номер. Тринадцать.
  - Зеро, - объявил дилер, когда шарик, попрыгав, нашел себе место на вращающемся барабане.
  Что ж, надо готовиться к неприятностям.
  Я не удивился, когда в зал ворвался десяток вооруженных парней с Артуром во главе. Некоторые лица оказались знакомыми - по кладбищу.
  - Вот ублюдок, - пробормотал я. - Ты и в гробу не дашь мне покоя ?
  - Кто бы говорил насчет гроба, - отозвался он.
  Тем временем его люди вытолкали из зала всех, включая персонал казино и девочек из варьете, и вышли сами.
  - В этом револьвере один патрон, - улыбнулся Ар. - Хочешь проверить свою удачу?
  - Пожалуй, как-нибудь в другой раз. - Я медленно повернулся так, чтобы удобно было выхватить свой ствол.
  - А в этом патронов много. - Он поднял левую руку с тупорылым автоматическим пистолетом и продолжил: - Если тебе повезет, я отцеплюсь от тебя, даю слово. Один шанс из шести - это не так уж и много, если учесть Риту.
  - Вот как?
  - Я принимаю во внимание, что это действительно был ее выбор. - С этими словами он нацелил револьвер на меня и нажал курок.
  (Я успел обратить внимание на то, что он даже не крутил барабан - не очень честно, на мой взгляд)
  Но ничего не случилось.
  В тот момент, когда он расслабился и развел руки, я бросился на него тигриным прыжком, повалил, вырвал пистолет-автомат, а затем и револьвер.
  - Твои шансы - один из пяти. - Я приставил ствол к его виску и, тоже не крутя барабан, нажал курок.
  Только щелчок.
  - Может, слезешь с меня, - предложил он, т.к. я, задумавшись о превратностях судьбы, все еще сидел на нем.
  - Конечно, конечно. - Я привстал, но замер вдруг, увидев на его запястье странный шрам из трех параллельных полос.
  Что-то щелкнуло в моей голове, замкнуло...
  Я посмотрел на него полубезумным взглядом. На всякий случай он забрал у меня оружие (я не возражал), неверно истолковав мое состояние.
  Но я протянул руку к его руке, задрал рукав рубашки повыше... На предплечье красовался точно такой же шрам.
  - Откуда ты...? - вскинулся он.
  Я ошалело смотрел на него.
  - Ты помнишь? - У меня перехватило дыхание. Дрожащими пальцами я символически изобразил три лезвия, зажатые между большим и указательным, указательным и средним, средним и безымянным пальцами.
  Теперь и он смотрел на меня ошалело.
  - Не может быть, - выдохнул Ар через минуту.
  - Почему... брат?
  - Нет. Нет и НЕТ! - Он смотрел на меня во все глаза - с недоверием и настороженно.
  - Да, да и да. Разве ты забыл меня, Ар?
  - Ты только история из детства, воспоминание, не более того, - почти визжал он, почему-то не желая признавать очевидное.
  - Мы играли в вампиров и вместо когтей использовали лезвия, - вслух вспоминал я. - Тебе здорово досталось тогда от младшего брата... А потом родители устроили скандал... Странно, но я не помнил этого раньше. Родители... Как они, Артур?
  Он смотрел в сторону, часто дышал. Должно быть мы, сидя на полу, являли собой довольно странную картину сложных родственных взаимоотношений.
  - Они в порядке; немного постарели, как ты сам понимаешь, - наконец ответил он.
  У меня в горле вдруг стало тесно.
  - Только... я думаю, тебе не следует видеться с ними.
  - Но почему?!
  Мой брат опустил глаза, внезапно став кротким.
  - Мама может не выдержать этого. Если бы ты знал, как она переживала тогда, как сходила с ума от горя. Ты здорово помучил родителей, блудный сын.
  - Да, наверное...
  Слова так и рвались из меня, но в то же время я не знал, стоит ли говорить то, что мне хотелось сказать. Я столько раз представлял себе встречу с родственниками...
  - Ты не пытался найти их... т.е. нас?
  Я вздрогнул как от удара током. Я вспомнил, как одним солнечным утром стоял и смотрел на небольшой двухэтажный домик с черепичной крышей, а в моей руке была сумка с деликатесами. Утро выдалось морозное, из трубы валил дым... Я подумал тогда, как, наверное, здорово вырасти в таком вот доме - провести здесь детство и юность. Я представил себе зимние вечера, когда все собираются в большой комнате: дети возятся с машинками или солдатиками, взрослые смотрят телевизор или читают что-то, или играют вместе с детьми, а может, просто говорят о чем-то. А толстый кот сыто мурлыкает на диване.
  На балкон вышла взрослая девушка. Неужели, думал я тогда, это моя сестра, никогда не видевшая меня сестра.
  - Нет, я не искал вас, - почему-то сказал я. - Как-то не до этого было.
  - О, да! Поиски амулета, амурные дела... - съязвил мой брат, а мне вдруг вспомнился бешеный автоматный огонь, свист пуль в сантиметре от головы, крики. Мне вспомнились разодранные животы, оторванные ноги. Сухой и бескомпромиссный треск пулеметной очереди и отчаянный мат в эфире. Я увидел друга, умирающего у меня на руках - мои слезы ничем не могли ему помочь; его пустые глаза очень серьезно смотрели сквозь меня куда-то вдаль, словно ему открылось там что-то не видимое остальным. Я вспомнил, как высадил целый магазин в подростка лет десяти, который сказал нашей группе, что, мол, в деревне боевиков нет, а через минуту мы попали в засаду (по-своему он был прав: для него боевиков в деревне не было - были вооруженные братья, отец и дяди; но меня это тогда мало волновало: по-своему я тоже был прав). Я вспомнил, как выползал из-под обстрела, оставляя за собой на грязной земле широкий красный след. Потом я почему-то подумал о Старике, о его больших глазах, которые, казалось, понимали все без слов. Мне вдруг подумалось: а какие глаза должны быть у Бога? Сколько тепла и понимания должно быть в них?
  Я сделал глубокий медленный вдох, запихивая воспоминания поглубже...
  - Амулет, - повторил я. - Ты все время говоришь о нем... Что это, черт возьми, такое?
  Некоторое время он пытался понять, насколько я искренен.
  - Ты ничего о нем не знаешь?
  - Впервые от тебя услышал.
  - Но дед... дед Иришки?
  - Старик заменил мне отца. Ты вряд ли поймешь, что он для меня значил.
  Мой тон его несколько озадачил. Я ведь и в самом деле был искренен. Почти...
  - А как же... - начал я, собираясь спросить о девушке на балконе, о том, кто такая Иришка, но...
  Меня прервала пистолетная стрельба в соседнем зале.
  - Сейчас начнутся разборки, - заметил я: - нельзя просто так вваливаться в казино и устраивать погром.
  - Мне, - спокойно улыбнулся Артур, - можно...
  
  Прошло совсем немного времени, и дело уладилось полюбовно к обоюдному удовлетворению сторон. Пока парни братались, Ира отвела меня в сторону.
  - В этом казино, - проворковала она, - есть несколько очень комфортабельных номеров для солидных клиентов. Только что я сняла один.
  Поскольку всем остальным было не до нас, мы тихонько испарились, чтобы материализоваться двумя этажами выше. В конце концов, мы оба заслужили это.
  - Если честно, - сказал я ей, - то я никогда не верил, что научные работники бывают такими красивыми.
  - У каждого свои таланты, - отозвалась она, приближаясь ко мне. Она ступала как кошечка - мягко и грациозно, слегка покачиваясь.
  - Похоже, я должен сказать что-то, - пробормотал я, - какой-нибудь комплимент. Извини, но я никогда не славился красноречием...
  - Возможно, ты хорош в чем-то другом...
  Она принялась раздеваться - красиво, почти профессионально. Я вдруг подумал, что не имею ни малейшего представления, чем она занимается на самом деле. И чем занималась раньше.
  Я не ревнив, нет. Да и как я могу ревновать ее? Это абсурд.
  То есть да. Я жутко ревнив.
  Кроме того, я старомоден. Я не могу говорить девушкам то, чего не думаю - ужасное качество! Как бы я хотел от него избавиться!
  Т.е. не то, чтобы совсем не могу - это дается мне с трудом. Слова приходят на ум легко, а вот дальше в дело вступает какой-то нравственный тормоз (очень удачное слово в данном контексте!).
  На пол упала блузка, за ней последовали обтягивающие штанишки, у которых наверняка есть какое-то модное название ("капри", там, или еще что-то в таком духе).
  Лифчик и трусики она оставила - видимо, чтобы не лишать меня удовольствия снять их самому.
  Она продолжала извиваться прямо перед моим носом до тех пор, пока я не коснулся ее. Тогда она замерла на мгновение, а потом стала податливой и покорной.
  Когда я запускал пальцы в ее волосы, у меня появилась жуткая уверенность, что эта близость будет нашей единственной близостью. Не знаю почему, но это страшно расстроило меня.
  Я плох в неискренних комплиментах, зато хорош в другом (тут Ира угадала правильно). Чувства женщины для меня священны - я не мыслю себе свою радость без ее радости.
  Я нашел губами ее губы, легко прикоснулся к ним. Странно, но мне всегда удавалось найти физиологическое взаимопонимание с любой женщиной, не зависимо от глубины наших отношений и от обстоятельств. Мои пальцы, губы, руки действуют сами, словно они всегда это умели, словно ради этого они и создавались. Они мгновенно подстраиваются под любое настроение, улавливают малейшие изменения реакции.
  Лифчик поддался, едва я притронулся к нему. Я провел ладонями по хрупким плечам. Если бы я мог защитить их навсегда, закрыть собой, спрятать. Стать для них единственной опорой. К черту все условности нашего мира - я хочу быть только с ней, хочу, чтобы она была только моей. Я готов простить ей ее прошлое (если оно нуждается в прощении) ради нашего будущего.
  Ира нежно мурлыкала что-то мне на ухо - словно знала, что я от этого млею. Я шептал что-то в ответ - конечно, не такое красивое, но не менее искреннее.
  Она легко царапала мою спину ноготками - я отвечал ей слабым покусыванием мочки уха, шеи, затем груди. Порхание бабочки... трепет лани... сладкая дрожь... что-то в этом роде...
  Настал черед трусиков.
  Я снимал их зубами. С голодным рычанием.
  Я мог бы снимать их целую вечность.
  Нет, не смог бы. Я не выдержал бы, взорвался.
  "Острые зубы впились в холодную плоть", - почему-то вспомнилось мне, и я едва не хихикнул. Наш мир не идеален - в идеальном мире мне не пришло бы такое в голову в подобный момент.
  Но ее плоть была теплой и влажной, а мои губы - нежными и деликатными.
  Я забыл о себе. В мире осталась только Она. Не ради этого ли мы живем? Что может быть прекраснее ее сладкой дрожи?
  
  До той поры, пока не крикну я:
  "Нет больше сил, помедли, жизнь моя.
  О подожди, нет больше сил моих
  Пить жизнь и смерть из алых губ твоих!"
  
  Крик чайки, оборот гигантского колеса, стук сердец...
  И теперь уже я сгораю и возрождаюсь из пепла, а она подобна ветру и солнцу. Я слаб и покорен, я целиком подчинен ей. И она играет мною, заставляет стонать и трепетать, властвует надо мной безраздельно.
  Моя сила, что способна сдвинуть горы, укрощена ею. Я закипаю, но это лишь забавляет ее. Я подобен скале, вулкану, я велик и огромен, я занимаю целый мир. Но бог в этом мире - она.
  Я дрожу, как дрожит земля во время землетрясения. Я океан во время шторма - я бурлю и вздымаюсь.
  И вдруг мир взрывается и рассыпается разноцветным калейдоскопом. Я, пораженный в сердце кинжалом, замираю...
  ...Мир никуда не делся. И мы тоже пока остаемся в нем.
  Мы словно листва, что кружится в воздухе осенью, мы два метеорита - падаем в ночном небе. Мы птицы, парящие в вышине. Мы - заходящее солнце и далекие яркие звезды.
  Мы - это тихая песня. Мы - нежные звуки скрипки.
  Мы - снежные горы. Я стекаю с вершины звенящим ручьем с обжигающей водой, а она - озеро, которое принимает меня. Мы соединяемся, растворяемся друг в друге. Я живу в ней, а она становится частью меня...
  Мы замираем...
  Теперь мы подобны рыбам в бездонных глубинах - безмолвные и холодные.
  
  Рассвет словно ударил меня свой реальностью.
  Я открыл глаза, жмурясь от первого солнечного луча, пробивающегося через узкую щель в занавеске. Перевернулся на другой бок.
  Ира безмятежно спала рядом. На ее лице застыло наивное детское выражение - этакая маленькая хорошенькая девочка, спящая в обнимку с любимой куклой.
  Я с трудом удержался от того, чтобы прикоснуться к ней, поднялся и покинул мир шелковых простыней, пуховых подушек, атласных одеял, ласковых рук и тепла.
  Визит в ванную...
  Я открыл кран и встал под горячую воду. Поднял лицо вверх, жмурясь и улыбаясь. Холодная вода сменила горячую - не очень приятно, но прекрасно тонизирует.
  Растер себя толстым полотенцем и завернулся в махровый халат.
  Я побрился, задумчиво глядя на свою физиономию в зеркале. У нее был такой вид, словно она хочет что-то сказать мне, словно я "зазеркальный" знал что-то, чего не знал я "настоящий".
  - Ну и что? - спросил я себя.
  Отражение пожало плечами:
  - Не знаю...
  - Что-то не так?
  - Вроде бы все так, но...
  - Слишком хорошо, ты хочешь сказать? - подмигнул я.
  - Да. - Отражение слегка сжало губы, как это делаю я, когда что-то меня тревожит.
  - Но жизнь преподносит иногда такие вот приятные сюрпризы.
  - Ага, а потом приходит счет, и ты смотришь на него округлившимися глазами.
  - На этот раз все вроде бы нормально - я уладил проблему с Артуром, более того, нашел брата, своего настоящего брата. И Ира... - я замялся. Я не знал, что у нас с Ирой. Почему-то я совсем не был уверен в прочности наших с ней отношений.
  - Да, - отмахнулось отражение. - Забудь...
  И исчезло.
  Я по-прежнему смотрел в зеркало, но теперь мое отражение выглядело обычно. Это мое отражение явно не собиралось предупреждать меня о чем-то, беспокоить меня.
  На всякий случай я постоял еще с минуту, но отражение выглядело невозмутимо.
  Тогда я вдруг машинально начал обыскивать ванную, не задумываясь над тем, что делаю. Я заглянул везде, но ничего не нашел.
  Я прошел в комнату, убедился, что Ира еще не проснулась, и быстро проверил ее вещи. Ничего подозрительного.
  Заглянул под кровать, пошарил в тумбочке...
  Через пару минут я вернулся в ванную. Подошел к зеркалу, словно надеясь на дальнейшие пояснения.
  Я смотрел на себя в зеркале - волевое лицо, которое могло бы стать лицом дамского угодника, или лицом крупного бизнесмена или, на худой конец, лицом чиновника... если бы обстоятельства сложились по-другому. Я смотрел на махровый халат, на маленький медальончик, который мне вчера подарила Ира. Он был выполнен в форме подковки - на удачу, наверное. Я хотел было снять его - не люблю все эти побрякушки, - но подумал, что Ире будет приятно увидеть меня со своим подарком на шее.
  Я задумчиво посмотрел вверх, как подсознательно делаю всегда, когда не могу разобраться в чем-либо. Мой взгляд упал на вентиляционную решетку, и я сразу понял, что это идеальное укрытие для чего угодно.
  Я поднял руку, аккуратно потянул решетку на себя. Она поддалась легко.
  Я приподнялся на цыпочки и заглянул внутрь...
  
  Она проснулась, едва я улегся.
  Потянулась и сладко зевнула. Я ожидал, что она полезет ко мне обниматься, или поцелует меня, но ничего подобного. Она только пробормотала что-то вроде "доброе утро" и направилась в ванную. Конечно, у меня самого тоже редко бывает хорошее настроение по утрам, но все-таки я насторожился.
  Как только она скрылась, я поднялся и быстро оделся.
  Ожидание в такие минуты всегда кажется просто убийственным.
  Наконец она вышла, одетая в блузку и брючки. Остановилась на расстоянии трех шагов от меня.
  - Не расскажешь ли мне про Риту? - с плохо скрываемой резкостью бросила она. - Ты знал ее гораздо лучше, чем я.
  Я нахмурился.
  - Ничего особенного сказать не могу: девушка как девушка. Любит деньги. Любит находиться в центре внимания, играть мужскими чувствами...
  - Любила.
  - Э-э... м-да... Не могу поверить, что она могла убить себя. Она совсем не слабая и беззащитная.
  - Конечно, ты не понимаешь, что она могла полюбить тебя.
  Тучи сгущались.
  - Вы, мужчины, вообще не понимаете, что чувствует женщина. Самцы! Глупые и самолюбивые.
  - Свиньи! Грязные свиньи! - поддержал я, вольно цитируя Моэма.
  Она глянула на меня. Ее глаза, как это говорится, превратились в две узкие щели.
  - Готова поспорить, она была далеко не первой, совращенной и обманутой тобой.
  Мне показалось, что этот разговор - пустая формальность, что она уже все решила для себя.
  - Иришка... - осторожно начал я.
  - Мне не о чем говорить с человеком, из-за которого погибла моя сестра. Ты убил ее, ублюдок! Убил! Убил!
  Она достала пистолет с глушителем, направила его на меня.
  Я открыл рот, чтобы попытаться отговорить ее, но она нажала на курок. Просто нажала на него, словно я был мишенью в тире или затравленным зверем. Грохота не было, только три отрывистых звука - словно плюется робот.
  Я рухнул, как подкошенный, корчась и хватаясь за живот, куда она целила.
  - Умри, - с пафосом сказала она.
  Я только застонал в ответ.
  Некоторое время она стояла, словно не решаясь уйти, потом подошла ко мне, направила ствол в лоб.
  Контрольный выстрел!
  Я забеспокоился не на шутку, потому что с такого расстояния даже холостой заряд, коими был начинен ее пистолет (благодаря моему своевременному вмешательству - кстати говоря, я успел вытащить пули только у пяти патронов: попробуйте как-нибудь на досуге по быстрому превратить боевой патрон в холостой подручными средствами), мог наделать бед моей голове.
  Но она не смогла, моя милая Иришка. Ее рука задрожала. Она бросила пушку и убежала, всхлипывая, и даже такой старый совратитель, как я, прослезился.
  Так я и лежал, надеясь, что Ира вернется и бросится "откачивать" меня, лежал, медленно источая слезы, - ибо мне и в самом деле было чертовски жаль, что так все получилось, - когда дверь на балкон вдруг приоткрылась. Мое воодушевление быстро сменилось тревогой: я сообразил, что Ира вряд ли вернулась бы таким путем.
  Тем временем вошедшая оказалась в поле моего зрения (я не стал закрывать глаза: уж очень любопытно было). Несмотря на все свое самообладание, я вздрогнул, решив, что очутился в лучшем мире, поскольку увидел Риту.
  Мне ужасно захотелось вскочить и хорошенько потрясти ту, из-за которой меня только что едва не убили.
  Пока я раздумывал над этим, она подошла, склонилась надо мной. Темные очки выглядели вполне уместно таким солнечным утром, но все-таки я пожалел, что не видно глаз за блестящими, как зеркала стеклами: очень хотелось заглянуть в них.
  Между тем положение мое становилось просто дурацким: я лежу без капли крови и прикидываюсь отбросившим копыта, а глаза мои открыты. Для третьесортной сцены в современном отечественном сериале это сгодилось бы (и кое-как это обмануло Иру - впрочем, надо учесть ее эмоциональное состояние), но Рита, насколько я помнил, наивной и доверчивой никогда не была, что бы там не доказывал мне братец. Тем не менее, она внимательно рассматривала меня с таким видом, словно перед ней свеженький труп, залитый кровью. Воодушевившись подобной наглостью, я принялся изучать ее; с момента нашей последней встречи она, впрочем, мало изменилась, хоть главного - глаз - я еще не видел: чертовы зеркальные очки отражали нескромные взгляды.
  Когда я присмотрелся повнимательнее к тому, что еще они отражали, я вздрогнул, поскольку знал, что они должны были отражать - а разница оказалась прямо-таки огромной. Вместо самого себя я увидел лужу крови, застывшее в гримасе боли лицо и остекленевшие глаза.
  Тут я перепугался не на шутку: неужели Ира обнаружила мои махинации с патронами и заменила их на боевые? Неужели я уже труп? Никто ведь не знает, что чувствует человек после смерти.
  Поэтому я сосредоточился на физических ощущениях и сразу обратил внимание на активность в груди, в том месте, где меня коснулся амулет Старика. Я обратил бы на это внимание и раньше, если бы не появление Риты. Или до ее появления ничего не было?
  Тем временем она приподняла мою голову и сняла с шеи кулон, подаренный Ирой, по-видимому, мне на похороны. Только вот зачем он ей? Или... или в этом есть какой-то смысл?
  У мертвого Старика на груди покоился амулет, а живой ничего не надевал на шею перед смертью. Неужели Рита настолько в курсе дела, что пасла меня как овцу, ожидая пока я получу пулю от Иры или от брата? Я чуть не хмыкнул: прояви они бы мягкотелость, Рита вполне могла сама приложиться к моей шкуре.
  Рассматривая подковку, она даже сняла очки, и я смог беспрепятственно разглядеть ее глаза.
  Нет, такая никогда не покончит с собой, скорее, с тем, кто ее обидел. С момента нашего расставания (теперь-то мне стала ясна причина ее "страсти" ко мне, да и братом она, пожалуй, интересовалась тоже поэтому: если быть точным, брат знал об амулете гораздо больше меня, правда мне невольно удалось подобраться к нему ближе) она стала еще практичней и деловитей.
  Я с трудом сдержал усмешку, представив, как она отреагирует, если я с диким криком схвачу ее за горло.
  Тем временем Рита приложила кулончик-подковку к своей груди. На всякий случай она даже закрыла глаза и принялась глубоко дышать.
  Вскоре на ее лице отразилась досада, потому что (вот ведь черт!) ничего не происходило.
  Несколько минут она смотрела то на кулон, то на меня, и это были весьма неприятные минуты. Мне даже захотелось заявить ей, что я вполне мертв, мол, "не сомневайся, милая, покоюсь с миром".
  Дело кончилось тем, что она повесила кулон на шею, рассчитывая, видимо, что со временем слияние произойдет.
  Когда, дверь за ней закрылась, я чуть было не рассмеялся, но тут же вспомнил об Ире. Пожалуй, для трупа я слишком сентиментален...
  
  5
  
  Бывают все-таки в жизни приятные дни!..
  В один из них я сидел за стойкой бара в одном приличном заведении и потягивал мартини. Вообще-то я парень простой и не очень-то люблю все эти штучки-дрючки - дорогие вина, крохотные чашки кофе, изысканные блюда и пустые разговоры, - но мартини мне нравится.
  По одному очень торжественному случаю я одел дорогой костюм (костюмы я тоже не люблю), и выбрал шикарный галстук (девушка-продавец заверила меня, что это писк моды, а я постарался не выглядеть идиотом, потому что боялся, как бы она не сплавила мне залежалый товар - ничего не смыслю в галстуках).
  Сегодня особый день.
  Много раз я пытался представить себе нашу встречу, я знал, что рано или поздно она состоится, но знал также, что все будет совсем по-другому, не так, как я себе представляю.
  Мою радость омрачало только воспоминание об Иришке, о том, как мы расстались, хотя, с другой стороны, она как бы освободила меня перед встречей с мечтой моего детства.
  Ее звали Кира - имя довольно редкое и необычное, как, впрочем, и его обладательница.
  Я посмотрел на часы - оставалось еще минут десять - и подумал вдруг, а не уйти ли мне. Конечно, она мечта моей жизни, и она согласилась встретиться, но... как-то все это по-детски, словно сцена из дешевого фильма.
  Жаль, что я нашел ее: к чему я теперь буду стремиться?
  Пальцами правой руки я принялся барабанить по стойке, оглядывая присутствующих дамочек. Ни одна из них не была одета в темно-зеленое платье - такова была сообщенная мне "примета" Киры. В свою очередь я обещал быть одетым в черный костюм и завязать галстук.
  Я снова глянул на часы: секунды словно липли одна к другой, не желая складываться в минуты и как бы предоставляя мне возможность убраться отсюда к чертовой матери.
  Если она опоздает хоть на минуту, сказал я себе, я просто слиняю из бара.
  Теперь я отстукивал марш так громко, что на меня стали коситься и бармен, и соседи по стойке.
  Минута, еще одна...
  А может, мне просто хочется к Иришке?..
  Забудь о ней, она пыталась убить тебя, напомнил я себе.
  И почему время тянется так медленно?..
  Я допил мартини и расплатился с барменом. Кира опаздывала уже на три минуты, что показалось мне прекрасным поводом для ухода.
  Решительность порой приносит прекрасные плоды.
  Расталкивая нерасторопных посетителей, я направился к выходу и покинул это сомнительное - да что там сомнительное! Скорее грязное и вонючее! - заведение.
  Проклятый город с этими сумасшедшими жителями!
  На тротуаре я вдруг замер, спиной почувствовав взгляд, и круто обернулся. Она стояла у входа, прижавшись спиной к стене, выглядела взволнованно и часто дышала. Она, Иришка!
  - Что, шпионишь за мной? - возмутился я. - Убила меня - так будь добра, оставь в покое!
  Ближайшие прохожие покосились на меня.
  - Ты... - выдохнула Ира и вдруг заплакала.
  Странно, но я готов был простить ей ее выстрелы, ее очень глупые выстрелы, если учесть, что Рита жива-здорова.
  - Да я. Удивлена? - Я ухмыльнулся. - Нарочно явился с того света, чтобы иметь удовольствие видеть вас, сударыня, - процитировал я классику.
  - Ты... ты... - продолжала шептать Ира, глядя на меня во все глаза.
  - Пошли отсюда, - предложил я. - А то... - Я замялся, не зная, говорить ли ей о Кире.
  И вдруг она влепила мне пощечину.
  - Как это было подло с твоей стороны - заигрывать со мной и собираться встретиться с Кирой!
  Я ошалел от такой наглости.
  - Но откуда ты знаешь? Про Киру... - Я осекся. Я смотрел на ее платье.
  Оно было темно-зеленым, с высоким разрезом сбоку.
  - Но... - пару секунд я растерянно молчал, но потом нашелся: - А ты? Ты сама? Ты не... э-э... заигрывала со мной? С твоей стороны это разве не подло? - Я собрался, было, ответить ей пощечиной, но потом решил, что не стоит: это стало бы плохим началом нашей встречи (я имею в виду, что когда женщина дает пощечину мужчине - тут все О'К, это может даже свидетельствовать о каких-то чувствах, но если наоборот - ...).
  - Я убила тебя, - объяснила она. - Я давно собиралась сделать это. Разве можно ревновать к мертвым?
  Спорить с подобной логикой было сложно.
  Но я и не спорил.
  Я обнял ее, прижал к себе.
  - Я соскучилась по тебе, - прошептала она. - Боже мой, как же я соскучилась... Спасибо... что нашел меня.
  - Я тоже скучал... Кира. Все эти годы.
  
  Шикарная кровать в шикарном замке.
  Я ухмыляюсь: я давно знал, что в Эльдеме просто должна быть такая.
  Я тихо поднимаюсь и, накинув на плечи длинный плащ, покидаю спальню. На пороге оборачиваюсь, пару секунд смотрю на спящую Киру. Она лежит на боку, свернувшись клубочком.
  В этот момент я безумно люблю ее.
  Но оставляю спать в одиночестве: мне хочется побыть немного с моим замком. Его я тоже люблю.
  Я иду по длинной галерее, слева и снизу от меня, двумя этажами ниже, застыла стража. Я знаю, что это не просто истуканы, что они замерли в ожидании и готовы подчиниться моей команде. Но это мне не нужно. Пока.
  Я сворачиваю в короткий коридор и захожу в оружейную палату. Здесь множество самого разного оружия - арбалеты, мечи, алебарды, ятаганы, секиры, палаши... Предметы убийства - сейчас они выглядят просто красиво, как хорошее произведение искусства, но это только инструменты для лишения жизни.
  Холодная сталь - острая и ухоженная, готовая к бою. Я беру в руки кинжал с тонким лезвием и делаю им резкий выпад.
  Я в отличной форме.
  Снимаю со стеллажа арбалет, с минуту изучаю его, кладу обратно. Это мне пока не нужно.
  Снова коридор. Я трогаю камень, словно это не камень вовсе, а мохнатая шкура домашнего любимца. Веду по нему рукой, чувствуя пальцами шершавую поверхность. Он приятен на ощупь: производит впечатление спокойной и уверенной в себе силы - всегда любил уверенность и спокойствие, и в себе, и в других. Поднимаюсь по винтовой лестнице на смотровую площадку. Вид отсюда открывается просто фантастический. Но перспектива отсутствует. На некотором расстоянии от замка - клубящийся туман, за которым - другой мир.
  Это тоже пока подождет.
  
  Мы говорим с ней.
  Как это приятно - просто лежать рядом с ней, смотреть на звезды за окном и шептать ей что-то. А еще лучше слушать ее шепот и сладко жмуриться от удовольствия.
  - Расскажи мне о замке, - шепчет она.
  - Я выдумал его. Я придумал все эти бастионы, и безмолвную стражу, и убранство комнат. Если быть точным, мы вдвоем с братом его придумали. Когда-то в детстве. Поэтому здесь все так примитивно и бесхитростно.
  Кира привстает на локтях и возвышается надо мной.
  - Но почему он существует на самом деле? Ты ведь не напичкал меня какой-нибудь гадостью вроде ЛСД?
  - Нет, милочка, что ты.
  - Не называй меня милочкой.
  - Почему?
  - Это пошло и вульгарно.
  - Хорошо, милочка, не буду.
  Она морщит свой носик.
  - Все благодаря амулету твоего деда. Он материализовал мои детские фантазии, когда я нуждался в укрытии. Видимо, он решил, что это мне подойдет - всем остальным сюда нет дороги. Хотя он немного просчитался - Артур нашел это место.
  - А почему?
  - Он мой брат. Кроме того, он ведь тоже придумывал Эльдем. Даже больше меня: он ведь старше.
  - А почему Эльдем?
  Я улыбаюсь.
  - Эльдорадо и Эдем. Нашей детской фантазии на большее не хватило.
  - Как все просто...
  - Не забывай: мы же были детьми. И скажи спасибо, что амулет не воплотил в реальность мои нынешние фантазии, а то сейчас вокруг бегали бы полуголые пышногрудые блондинки, жуткие оборотни, сверкали бы лазеры пришельцев, и было бы полно всяких кибернетических организмов, если бы еще обошлось без замкнутого пространственно-временного континуума.
  - Видимо, амулет счел, что это вряд ли было бы безопасно для тебя.
  - Наверное, он копал в моей памяти, отыскивая хоть одну нормальную фантазию.
  ...Время шелестит пламенем свеч, тихим дуновением ветра... Застывает каплями воска...
  День и ночь меняются местами, и мы с Кирой тоже. Теперь я возвышаюсь над ней, а она рассказывает.
  - Ты не вышел попрощаться, когда меня забирали, и не видел моей истерики... Я... я хочу извиниться перед тобой, за то, что бросила тебя тогда. - Она вздыхает. - Я не могла без семьи.
  Я молча киваю. Интересно, узнал бы я тогда своих родителей, если бы вышел проводить Киру? Вот забавная была бы сцена...
  - Твой брат... и мой брат... он оказался очень хорошим братом - заботливым, внимательным, настоящим старшим братом. И родители... твои родители... они любили меня.
  По негласному договору мы не затрагиваем Риту в наших беседах. Я не знаю, как Кира рассталась с ней и с родителями, не знаю, виделась ли с ними, став взрослой.
  А время за окном, застыв, слушает нас.
  
  - Я должна рассказать тебе кое-что еще, - говорит Кира, и по ее тону я понимаю, что речь пойдет о чем-то серьезном.
  - Что именно? - спрашиваю я, совсем не уверенный в том, что хочу знать это.
  - Речь идет о моей прошлой жизни.
  Я начинаю беспокоиться не на шутку. Многие женщины почему-то бывали убеждены, что мне просто необходимо знать об их мужчинах (и иногда - кстати говоря, чаще, чем я мог бы предположить - еще и о женщинах).
  Должно быть, есть что-то во мне располагающее, толкающее на откровения, что-то от проповедника, что-то, от чего я с удовольствием избавился бы.
  - Ты уверена, что мне... э-э... необходимо это знать?
  - Ну конечно.
  - А может...
  - Это насчет тех выстрелов. - Она смущенно отводит взгляд, а я так тронут ее застенчивостью...
  - Я понимаю, речь ведь шла о твоей сестре.
  - Не только.
  - Вот как?
  - В том-то все и дело. Я делала свою работу, хотя и с удовольствием - из-за Риты.
  - Работу? - Я сажусь на постели, из которой мы с Кирой почти не вылезаем, и смотрю на нее во все глаза. - Ты хочешь сказать...
  - У нас общий шеф, - говорит она. - Диспетчер, как мы его называем.
  - Ты киллер. - Я падаю на подушки.
  - Это была необычная акция, как ты понимаешь. Он выбрал женщину, чтобы можно было легче подобраться к тебе. Кроме того, он выделил двоих помощников в мое распоряжение: они подстраховывали меня и погибли в той перестрелке у дома от рук приятелей Артура.
  - Сукин сын...
  - А... ты не знаешь, с чего это шеф собрался завалить своего?
  Я неопределенно хмыкаю.
  - На него могли надавить. - На самом деле мне все становится ясно теперь. Все эти покушения на меня... Я давно подозревал, что в деле замешана не одна сторона.
  - Что ты натворил?
  - Тебе лучше не знать... А в какую сумму шеф оценил мою голову?
  - Десять штук.
  - Немного, если учесть мой опыт.
  - ...а также то, что ты еще жив.
  Я долго молча смотрю на нее.
  
  6
  
  И вдруг случилось удивительное: мой информатор позвонил мне сам, не дожидаясь моего звонка.
  Он был предельно краток.
  - Надо бы встретиться, старина. Завтра в шесть вечера жду тебя в... - Он назвал маленький сквер в оживленном районе и отключился.
  А я несколько минут озадаченно хмурился. Мой кореш никогда не бросал слов на ветер, а в последнее время тем более, но... уже несколько лет мы общались с ним только по мобильнику, не называя имен, и при этом все равно сильно рисковали: сотруднику спецслужб нельзя дружески трепаться с киллером. Конечно, мы принимали меры предосторожности, брали телефоны на разные имена через посредников и все такое...
  Еще одно: как правило, я звонил сам. Поэтому...
  Я забеспокоился.
  Версию о том, что я мог ему действительно понадобиться, я отверг, как неправдоподобную. Если быть точным, я давно перестал быть ему нужным, и он оказывал мне услуги по старой дружбе.
  Я накинул на плечи куртку - начиналась осень со всеми ее капризами - и отправился в одно интересное заведение.
  Заказав пиво, я расположился за столиком и внимательно осмотрел присутствующих. Несколько парней-завсегдатаев у стойки, две дамочки у окна, влюбленная парочка. Мой взгляд слегка задержался на дамочках. Модно одетые, сексуально курят длинные тонкие сигареты, потягивают из бокалов что-то явно приличное. У меня в груди вдруг потеплело, пульс участился. Амулет? Я торопливо отпил из кружки, пытаясь понять, что происходит.
  - Скучаем? - Женский голосок над моим ухом.
  Я поднял взгляд. Одна из дамочек стояла возле моего столика.
  - Не будешь против, если я присяду? - Она поправила короткую мини-юбку и опустилась на соседний стул.
  Я ошарашено смотрел на нее. Ко мне никогда в жизни не клеились девушки такого уровня. Что-то тут не так... Или как раз так?..
  - Не помешала? - осведомилась она.
  - Нет, что ты, - машинально ляпнул я.
  - Меня зовут Лена. А тебя?
  - Меня не зовут, - ухмыльнулся я, - я прихожу сам.
  - Ты такой... решительный...
  По выражению ее лица я понял: еще пару минут, и она потащит меня в туалетную комнату. А моей заслуги в этом совсем не будет.
  Я грустно вздохнул. Это все амулет. Это его работа.
  - К вам можно? - полюбопытствовала подруга моей новой знакомой, присаживаясь за столик.
  Вот так. Я становлюсь сердцеедом.
  - Всегда рады, - улыбнулся я.
  Девчонки весело щебетали какую-то чушь, изредка я вставлял словечко.
  Я мог бы заняться с ними сексом прямо в этом баре - они не были бы против. Я мог бы увезти их к себе в квартиру и там устроить настоящую вакханалию - они не возражали бы. Я вполне мог бы пригласить к себе пару своих дружков - это только порадовало бы их.
  Я сжал зубы. Это было жестоко. Неправильно.
  Я остудил распалившееся воображение.
  Почему-то мне вспомнился Старик, его образ жизни. Мне с первой нашей встречи показалось, что он много повидал в своей жизни. Вероятно, он уединился в провинциальной глуши, когда ему все на свете надоело.
  А когда он встретил меня, решил, что я подходящий кандидат для амулета. Только вот что такое сам амулет? Я задумчиво почесал подбородок. Может быть, кто-то на Небесах заключил пари с кем-то из Преисподней. Возможно, этот кто-то утверждал, что счастье не приходит с удовлетворением любых желаний. Когда я оторвался от своих мыслей, дамочек и след простыл.
  Что ж, хорошо, теперь можно заняться делом.
  Я подошел к парню, потягивающему пиво за стойкой чуть в стороне от других. Я решил, что он больше остальных похож на меня.
  - Есть работа, - негромко буркнул я.
  - Какая?
  - Нужно забрать пакет или получить устное послание - в условленном месте.
  - Сколько?
  - Двадцать.
  
  К скверу я подъехал через минуту после своего двойника. Остановился в сотне метров и принялся ждать, морщась при мысли о том, что подставляю парня.
  Глядя на задний бампер взятой на прокат машины, я старался думать о чем-то хорошем.
  Из боковой улочки выскочила машина, резко притормозила, не останавливаясь при этом; из двух окон высунулись автоматные стволы...
  Бедняга, наверное, даже не понял, почему вдруг мир взорвался оглушительным треском и погас...
  Я много убивал в своей жизни, но...
  Я плакал как ребенок, когда ехал домой по мокрым улицам - и небо плакало со мной за компанию...
  
  В тот вечер я отправился к Кире. В последнее время мы стали встречаться чуть реже - пока еще действительно чуть.
  - Давно ты не виделась с шефом? - спросил я с порога.
  - Что-то случилось?
  Я упал в кресло.
  - Постарайся не попадаться ему на глаза. Сними новую квартиру, и как можно быстрее.
  - Ты так и не расскажешь мне ничего?
  - За мной снова охотятся. Стало быть, он в курсе, что я жив. - Я подумал, что это вряд ли могло быть проверкой. Мой информатор, скорее всего, уже мертв. - А это значит, ты работу не выполнила... - Я осекся. Я посмотрел на экран работающего телевизора.
  Кира мгновенно глянула туда же.
  - ...чтобы покончить с плачевным состоянием дел в экономике, навести порядок в стране, искоренить коррупцию. Я бросаю вызов пригревшимся у власти ворам. До последней капли крови намерен защищать интересы простых граждан, забытых ныне всеми, интересы пенсионеров и студентов, рабочих и крестьян, - надрывался с трибуны важный господин с властной физиономией. - Все вы знаете, что около года назад был убит мой ближайший сподвижник и друг, - сменил тему он. - Но пусть знают те, кто нажимал на курок и те, кто платил грязные деньги, что я не поддамся на угрозы и намерен бороться с преступниками любого масштаба до конца.
  Публика шумно зааплодировала.
  - Знаю, - буркнул я в ответ, - все про тебя знаю.
  Кира ошалело смотрела на меня.
  - Твоя работа, да?
  Я кивнул, испытывая что-то вроде профессиональной гордости за хорошо выполненную работу.
  - Вот это... масштаб, - восхитилась она.
  - За э т о г о деньги тоже уплачены. Вперед. Весьма разумная предосторожность, кстати говоря, если учесть, что заказчик давно мертв.
  - И ты... собираешься закончить работу?
  - Не люблю бросать начатые дела.
  - Но он же сейчас кандидат в президенты. И, если верить рейтингам, один из лидеров.
  - Если бы было по-другому, если бы он был в конце списка, я, может, и оставил бы его.
  - Ты видишь в нем угрозу?
  Я пожал плечами.
  - Я человек маленький, в политике понимаю мало. Но того, что я про него знаю, достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы. И мне хочется хоть раз убить того, кого надо.
  Она провела рукой по моей щеке.
  - Не делай этого, - попросила она. - Мир не изменить убийством одного человека, даже очень плохого.
  - Иногда я вижу кровь на своих руках, - продолжал я, не обращаясь, впрочем, к ней. Я сказал бы это, даже если бы в комнате никого не было. - Я как Понтий Пилат - чувствую, что они грязны. Иногда ко мне по ночам приходят те, кого я давно должен был забыть - в последнее время чаще. Я вижу их лица - они смотрят на меня. Мне кажется, что они ждут меня. Не для того, чтобы отомстить, нет. Думаю, они просто хотят поговорить со мной - сесть и спокойно обсудить все. Они смотрят мне в глаза, и я не могу не отвести взгляд.
  Кира молчала.
  - Я убил первого в восемнадцать. Потом пошло-поехало - ранение, медаль, разведрота, спецназ. Второй, третий, четвертый... Поначалу я считал их - так бабники ведут счет своим победам.
  Я замолчал. Заткнулся. Закрыл коробочку.
  Кому нужны мои слюни?
  Я подошел к окну. Капли стучали по стеклу - монотонно, убийственно монотонно. Где-то сейчас какой-то паренек - совсем как я в свои восемнадцать - сидит в окопе, обхватив обеими руками ствол. Сколько их таких, о Господи, сидит сейчас по своим окопам? Сколько людей сжимают сейчас холодный металл автомата?
  Я почувствовал, что мне плохо. Внутри меня словно закисло замоченное грязное белье, которое забыли постирать в свое время. Белье, спокойно лежавшее там уже довольно долго и не беспокоящее меня... А сейчас его потревожили, разворошили.
  Кира подошла сзади, обняла меня.
  Я обернулся.
  Ее руки были теплыми и нежными. Ее волосы пахли травой (чертовы шампуни! - когда-нибудь, через много лет, когда травы на Земле не останется, этот запах будет очень популярным). Ее глаза были океаном сочувствия. Я люблю тебя, Кира, но это когда-нибудь пройдет, это закончится, как заканчивается полет птицы - чуть раньше или чуть позже, но неизбежно.
  
  В комнате кто-то был. Я понял это, еще не проснувшись окончательно. Кто-то чужой внимательно наблюдал за мной.
  Не открывая глаз, я слегка шевельнул рукой - Киры рядом не было.
  - Проснулся, красавчик? - раздался знакомый голос.
  Нехотя я открыл глаза - обстоятельства вынуждали - и распознал в стоящей у кровати девушке Риту.
  - Ты очень живучий, - улыбнулась она.
  - А у тебя дурная манера входить без стука. Снова через окно?
  Она только ухмыльнулась.
  - Сейчас ты выглядишь гораздо лучше, - заметила она. - Это ведь амулет?
  Я ждал продолжения, но она молчала.
  - Что "амулет"? - спросил я наконец.
  - Амулет помог тебе тогда?
  - Похоже, каждая собака знает об амулете.
  - Если ты намекаешь на своего братца, то да, я узнала от него, а он сам разыскивал амулет все то время, что я его знала.
  - Разыскивал твоего деда, ты имеешь в виду? - спросил я, чтобы как-то поддержать беседу. К этому времени я заметил у нее в руках пистолет, и потому решил, что нам лучше просто поговорить. Почему бы и нет, в конце концов?
  - Я только недавно выяснила, что к этому причастен мой дед. Впрочем, это ничего не меняет...
  - А откуда ты знаешь, что мы с Артуром братья?
  Она улыбнулась как кошечка и сделала жест пистолетом - мол, не твое дело. Когда она повернула его боком, я разглядел модель и мысленно присвистнул. Хеклер-Кох USP Tactical. С установленным глушителем. 12 патронов 45-го калибра. Не дамское оружие.
  - Ладно, - не стал настаивать я. - А... ты не могла бы рассказать поподробнее об этой истории с абортом и самоубийством?
  - Просто отделалась от Артура, - небрежно отмахнулась она.
  - И заодно выставила меня совратителем...
  Рита развела руками; пистолет, впрочем, не сильно отклонился.
  - А как же твоя сестра? - нарочно спросил я, заметив движение за ее спиной.
  - Она ничего для меня не значит.
  - И я для тебя ничего не значил, и мой брат. И дед твой, кстати, тоже. Ты питаешь теплые чувства хоть к кому-то?
  - Да. К амулету. - Она нацелила ствол на меня. - Ему, похоже, пришла пора сменить хозяина.
  - Эй, погоди, - забеспокоился я, но она и глазом не моргнула.
  Она почти успела нажать курок, когда сзади мелькнула рука и выбила тяжелый Хеклер-Кох из ее ладони.
  - Что, сестричка? - спросила Кира. - Поговорим?
  - Ах ты сука! - завопила Рита.
  Я спокойно закрыл глаза, когда они сцепились, потому что нисколько не сомневался в своей подруге.
  
  7
  
  После некоторых раздумий я выбрал SR-25 американского производства. Набросал предварительный план.
  Намечалось мероприятие - какой-то концерт в рамках предвыборной кампании моего "подопечного". Насколько мне удалось выяснить, сам он должен был появиться ближе к концу выступления.
  За несколько дней до мероприятия я прогулялся по площади, осмотрелся, прикинул, где, скорее всего, разместят временную сцену. Место напрашивалось само собой - очень хорошо.
  Я постоял на предполагаемом месте и повертел головой: со стороны - обыкновенный турист, любующийся достопримечательностями.
  Прежде всего меня интересовали крыши многоэтажек. Самые удобные позиции я отбросил: на этих крышах наверняка будет охрана. В радиусе четырехсот-пятисот метров имелось еще около десяти более-менее приемлемых мест. Я сделал предварительный отбор и решил посетить некоторые. После наблюдений с предполагаемых позиций я выбрал девятиэтажку с плоской крышей, стоящую сбоку от будущей площадки на расстоянии около четырехсот метров. Далековато, но я был уверен, что попаду с такого расстояния в круг диаметром пятнадцать сантиметров - на тренировках я показывал и лучшие результаты. Я посидел на крыше минут десять, повертел головой по сторонам. Здесь вряд ли будут секьюрити. Охрана может быть внизу (оцепление, там, какое-нибудь, осмотр сумок), но на самой крыше, скорее всего, никого не будет. Я облюбовал огневую позицию - небольшой проем в ограждении крыши. Я присел на корточки, даже прилег. Очень неплохо. Достал из кармана бинокль с десятикратным (как у оптического прицела на моей SR-25) увеличением, осмотрел предполагаемое место выступления. Мой подопечный будет ко мне боком. Не страшно.
  Я перевернулся на спину и уставился в хмурое небо. Дождя пока не было, но тучи выглядели набухшими и готовыми ко всему.
  Когда я снова проходил по площади, то заметил Артура, своего братца. Он негромко втолковывал что-то невысокому субъекту в кожаной кепке. Он жестикулировал, субъект кивал в ответ. Я хотел подойти, перекинуться словечком-другим, но тут к ним присоединились еще двое мужичков. Ладно, раз братец такой занятой, потреплемся в другой раз.
  Я спустился в метро - обожаю подземку, - чтобы понаблюдать за людьми вокруг меня, ощутить себя частью этого города. Столько лиц, и за каждым - какая-то история, воспоминания, чувства, эмоции. Неужели, подумал я, кому-то на Небесах есть дело до каждого из них? Неужели этот Кто-то способен понять каждого?
  Внезапно мне захотелось пойти в гости к кому-нибудь. Прийти без приглашения (но чтобы мне при этом были рады!), усесться на диване и попить горячего чаю. Поговорить о том о сем, послушать музыку, может, сыграть в карты или в шахматы.
  Я нахмурился, покачиваясь в одном ритме с вагоном. В этом городе, да и в других городах тоже, у меня не было настолько близких знакомых, если не считать Киру и Артура. Разумеется, у меня были деловые приятели, но дружеских отношений ни с одним из них не было. Я копнул чуть глубже, припомнил боевых товарищей. Самым близким был мой Информатор, который, скорее всего, уже мертв. А об остальных я уже давно ничего не слышал - в этом виноват мой образ жизни.
  Это неправильно. Черт! Это очень неправильно. Я все равно остаюсь человеком, как бы мне не хотелось отвернуться от мира. Наверное, оставаться человеком - это единственный выход для всех нас, вне зависимости от того, что нам довелось пережить. Наверное, я просто слишком поздно это понял. Я смотрел на мир через прицел снайперской винтовки, думая, что смогу доказать миру что-то, по-своему разобраться с ним.
  А я только затягивал петлю себе на шее.
  
  Я появился на заветной крыше примерно в середине концерта. Я шагнул на нее прямо с мостика из моего Эльдема - того самого, что утопает в тумане и ведет неизвестно куда. Он действительно может привести куда угодно, стоит лишь захотеть.
  Нечестно? Да, пожалуй. Это что-то вроде игры краплеными картами. Но мои угрызения совести были минимальными: я собрался завязать после этого дела. Я просто сделаю свою работу, сделаю ее качественно, тихо и быстро, после чего смотаюсь отсюда той же дорогой - для этого Кира стояла на том конце мостика, который выходил на крышу, и как бы держала его собой, как держат лифт, не давая дверцам закрыться.
  Я подполз к краю крыши, достал бинокль и осторожно выглянул в свою "бойницу". В том, что сцену поставят в точности с моими предположениями, я убедился еще вчера.
  Вся сцена была как на ладони. Я отполз в сторону, лег поудобнее и приступил к подготовке винтовки.
  Благодаря мощной аппаратуре я прекрасно слышал выступавших. Каких-то молодых пацанов-рэпперов сменила неизвестная мне девушка с явным отсутствием вокальных данных - это отлично слышалось даже на студийной фонограмме, которой она пользовалась, вместо того, чтобы петь по-настоящему. Ну да ладно, я пришел сюда не музыку слушать.
  Закончив с винтовкой, я, не вставая, осмотрел в бинокль крыши соседних домов в поисках снайперов из охраны, но никого не обнаружил - вероятно, они предпочитали не светиться. Что ж, я тоже буду осторожен.
  Я уже начал замерзать на чертовой крыше, когда появился мой подопечный.
  Зрители встретили его жидкими аплодисментами и вялыми возгласами одобрения. Я же только потер руки, чтобы согреть пальцы.
  Вскоре началось выступление - громкие фразы, пустые обещания, желание показать себя "своим парнем". Судя по тону, речь планировалась короткая, поэтому я решил не терять времени. По-пластунски подполз к "бойнице", быстро осмотрел цель в бинокль и взял в руки винтовку.
  Потом принял удобное положение - это очень важно - и нашел цель через оптический прицел.
  Он как раз говорил о борьбе с организованной преступностью, когда я нажал курок. Короткая пауза - и еще раз. Потом газеты напишут, что в этом был особый смысл. Хм. Никакого.
  Я отложил винтовку в сторону, перевернулся на спину. Вставать не хотелось, не хотелось бежать куда-то.
  Хотелось лежать и смотреть в небо, может, сказать ему что-то, может, попросить прощения. Ведь я только что убил человека.
  - Что-то случилось? - спросила Кира со своего мостика.
  - Ага, - отозвался я. Что-то действительно случилось. Что-то ужасное. Со мной. Со всеми нами. "Мама, мы все тяжело больны, - вспомнился мне отрывок из песни Цоя. - Мама, я знаю, мы все сошли с ума". Черт, я только сейчас, лежа на холодной крыше, понял его. Мы сошли с ума - каждый по-своему. Мы сошли с ума, если позволяем обманывать себя, позволяем власти дурить нас, обворовывать, быть такой своевольной, некомпетентной. Мы сошли с ума, если принимаем наш нынешний уровень жизни как должное, смиряемся с ним. Мы сошли с ума - наши битком набитые тюрьмы свидетельствуют в этом. Мы сошли с ума - мы убиваем себе подобных.
  Что-то происходит с нами, если мы не замечаем всего этого.
  - Вставай! - крикнула Кира. - Ну, давай же!
  Я с огромным трудом поднялся с крыши. Почему-то мое тело стало тяжелее раза в два.
  - Быстрее!
  Я тупо смотрю на нее.
  Мир вокруг меня превратился в нарисованный. Кира на своем волшебном мостике, небо с хмурыми тучами, которые выглядят переполненными влагой, чертова крыша. Я сам тоже нарисованный, ненастоящий, нереальный.
  Я делаю шаг, еще один. Ноги стали ватными, я почти не чувствую их. Когда-то в детстве мне приснился страшный сон. Я убегал от кого-то вместе со своими приятелями, мы мчались перепуганные, уставшие. И вдруг я понял, что ноги не слушаются меня, отказываются бежать дальше. Они не то чтобы устали, просто отнимаются и все, в то время как все остальные уже далеко впереди. И что-то страшное приближается сзади. Я проснулся тогда с диким криком и тут же подскочил с кровати - проверить, могу ли я ходить.
  Теперь я понял, что тот сон был пророческим.
  Но я иду к мостику, хоть это и тяжело, чертовски тяжело. У меня такое чувство, будто я принял на себя грехи целого мира, взвалил их себе на плечи. Амулет? Нет, сейчас он не при чем.
  Я уже возле мостика (Кира не может помочь мне, она "держит лифт"), когда сзади слышится голос:
  - Куда-то собрался, брат?
  Я оборачиваюсь.
  - Прекрасно! Семейка в сборе, не хватает только Риты, - говорит кто-то, и я осознаю вдруг, что этот кто-то говорит моими губами. Мы все тяжело больны, если вы понимаете, о чем я.
  - Я выбросила Риту в окно, - напоминает мне Кира.
  - Риту? - вопит Артур. - Какую Риту?
  А я вдруг замечаю, что у него в руке пистолет.
  Тут-то и начинается дождь. Не обычный моросящий осенний дождь, нет, это ливень. Словно небеса долго ждали этого момента, готовили к нему самые тяжелые тучи.
  - Это был несчастный случай. - Я развожу руками. - Т.е. не совсем...
  - Ты снова замешан в ее смерти, брат? - Артур поигрывает пистолетом, а я припоминаю, что Хеклер-Кох Риты со снятым глушителем торчит у меня сзади за поясом.
  - Подумай, как глупо это звучит, - смеюсь я. Капли текут по моему лицу.
  И в самом деле, все это как-то глупо.
  - А что ты делаешь здесь? - спрашиваю я.
  - Ты только что завалил моего босса, идиот! - отвечает мне мой брат. - А ты, - поворачивается он к Кире, - ты убила Риту? Ты в самом деле выбросила свою сестру в окно?
  - Ты совсем не знаешь Риту.
  - Не суйся, брат, я ее спрашиваю.
  - Ты не знаешь ее.
  - Я знал ее не хуже тебя.
  Мы все трое молчим. Говорит дождь. Он пытается что-то сказать нам, открыть нам что-то.
  - Проклятье! - вопит женский голос, и в новом лице на крыше мы узнаем Риту. - Почему бы тебе не убить их обоих?
  - Рита, - шепчет мой брат.
  - Ты никак не можешь умереть, - высказываюсь я, не спрашивая, как она нашла нас. Я прекрасно понимаю, что такую сцену она пропустить не могла, а все остальное - дело техники. Или судьбы.
  Я собираюсь предложить всем пройти по мостику и обсудить все в спокойной обстановке, но Рита вдруг выхватывает ствол и палит в свою сестру.
  Я действую бессознательно, повинуясь инстинкту, так что в том, что я закрываю Киру собой, никакой моей заслуги нет. Тем не менее, я испытываю что-то вроде удовлетворения, когда в меня с адской болью врываются два раскаленных куска свинца, разрывая мою плоть на части.
  - Сука! - вопит Кира. - СУКА!
  Моя рука инстинктивно извлекает пистолет и наводит его на Риту. Но палец замирает на курке. Что я делаю! Боже мой, я ведь собрался стрелять в человека! Я опускаю оружие. Это ужасно - стрелять в живого человека. Я никогда больше не буду делать это - вне зависимости от обстоятельств.
  Грохот за моей спиной.
  Это Кира. Это ее работа.
  Я вижу падающую Риту (и подсознательно понимаю, что в "реальном времени" прошло каких-нибудь две-три секунды с момента моего ранения).
  - Рита, - повторяет брат. - Рита, Рита...
  Потом он с удивительным спокойствием разряжает обойму в Киру.
  - Прости, - говорит мне и приседает возле тела Риты.
  А мир вокруг качается, отступает.
  Как глупо все получилось... Эльдем достался мне, а весь мир - моему брату.
  Я подхватываю слабеющую Киру и падаю вместе с ней на мостик.
  И вот мы лежим с ней бок о бок где-то между мирами. Я ловлю ее взгляд, нахожу губы. Я целую ее и чувствую вкус крови.
  Я не боюсь смерти. Я столько раз заглядывал ей в лицо. Мы с ней старые приятели.
  Она не величественна, как думают многие, не ужасна. В ней нет никакой морали, никакой правды.
  Я хочу поднять руку, чтобы обнять весь мир, хочу поделиться своими чувствами с остальными, но рука моя весит не меньше тонны.
  Я хочу прижать к себе Киру, сказать ей что-то теплое, нежное, слова рвутся из меня, но губы остаются неподвижными.
  Я хочу извиниться перед всеми, перед целым миром, за то, что сделал в своей жизни много плохого, но мысли превратились в бесформенное облако.
  Осталась только...
  Боль... Любовь... Сострадание...
  И чьи-то большие и добрые глаза. Глаза мамы в далеком детстве. Или глаза самого Господа. Наверное, они должны быть похожи...
  
  (с) Фёдор Кривенко
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"