- Слышишь, я буду умирать с именами тех, кого любил на губах. С твоим именем, я умру - с твоим.
- Умирай хоть завтра, с чьим хочешь именем.
- Неужели моя любовь для тебя ничего не значит?
- Неужели ты смог любить меня больше трех минут, или теперь я должен быть тебе всю жизнь благодарен за то, что на миг тебе показалось, что ты можешь любить.
- Это жестоко.
- Это справедливо.
- Ты не хочешь понять меня.
- Нет, это ты не хочешь, не хочешь признать, что не способен на долгие чувства, если вообще способен на какие либо.
- За что ты так?
- За ту боль, которую мне пришлось чувствовать, пока я был рабом любви к тебе, мудак.
- Я ведь тоже.
- Ты всегда находишься в состоянии любви к себе, боюсь ты ни в состоянии заметить, как сильно тебя порой любят.
- Я вижу.
- И что ты тогда делаешь, начинаешь врать?
- С чего ты это взял?
- С тебя.
Я, наверно, смотрел на него слишком презрительно, возможно, он не заслужил этого. Теперь уже это имеет мало значения, я остался один и он тоже был в одиночестве. И хотя это совершенно разные вещи, это факт, от которого не скрыться. Я знаю, пройдет месяц, и он примчится за утешениями, он будет стонать, требовать наслаждений, а в конце вновь выясниться, что я ему отвратителен. Я не хочу судить его, но он жалок, хотя продолжаю любить, да он величественен, когда не бывает таким жалким. Хочется что изменить, хочется жить иначе, и вновь и вновь я вижу его лицо, столь жестокого и столь любимого эгоиста, пусть он вернется, пусть он будет жесток, пусть он будет.
По лицу молодого мужчины потекли слезы, он опустился на колени, обхватил себя руками - ни в его силах было справиться со своей любовью. Он слишком хорошо знал, что будет дальше, нет он не боялся этих разговоров, не были страшны те, которые будут его осуждать, он не боялся даже самого одиночества. Он не знал одного: сможет ли теперь вынести одиночество, каждое мгновение вспоминая, того которого так любит. Да он полюбил эгоиста - жестокого, ненавидящего все, что сделано не так, как он считает нужным, да его любимый жалок, когда несчастен. Это ничего не меняет. Любовь всегда не разборчива, ей нет дела до того, какого дьявола она заставила боготворить. Зачем знать, что будет с его любимым дальше, если он знает, что сам долго жить не будет.
Он закрыл глаза, он не знал зачем говорил, что любит, тогда давно, когда это не было правдой, он не знал почему не сказал этого сейчас. Как обычно он надеялся на свою удачу, ему хотелось верить - пройдет пара дней, буря уляжется, он сможет попросить прощения - как обычно. Осталось только дождаться этого момента, и все будет хорошо, он будет смиренно ждать, только внутри что-то надломилось, что кричало, что не всегда можно попросить прощения и все спасти. Он не захотел слушать этот голос, он предпочел бездумную веру, а пока сжал кулаки, чтоб не сойти с ума от боли без того, которого любил, впервые и по-настоящему. Двух часов для этой бури вполне достаточно - так он решил.
На другом конце города одинокий человек решил, что ждет час и умирает, и час слезы текли по его щекам, и наконец время истекло, он, не поднимаясь, взял бритву, та быстро скользнула по его шее, голова его упала, по лицу растеклась улыбка, нет это ни свобода и ни освобождение - так просто легче, для этой любви.
Прошел еще один час, в комнату вошел человек готовый спасти, но некого было спасать. Он увидел, он смотрел, не отрываясь, подошел, закрыл глаза умершему.
Выходя из квартиры, он забыл о своей любви, он шел к новой жизни.