С приличной обувкой в Советское время было неважно. Хорошие мужские штиблеты или доставались по большому блату или покупались в магазине "Берёзка " за валюту, а ещё реже привозились из-за рубежей нашей Родины.
Троюродная сестра отца из Керчи ходила на рыболовецком сейнере, и периодически её судно отгоняли в немецкий город Росток на профилактику. Из каждой такой командировки проездом через Москву она привозила нам с братом немецкие конфеты в красивых металлических коробках, маме - не очень нужные в домашнем хозяйстве крупногабаритные сувениры, типа ключа от города со штопором внутри, а дорогому московскому брату - модные ботинки производства ГДР. Отец любил строгую классическую обувь без излишеств и практичных тёмных тонов, и поэтому подаренные яркие туфли с пряжками убирал на антресоли, где я их и обнаружил, когда подрос. У нас с отцом размер ноги совпадал, так что я в старших классах внезапно стал счастливым обладателем сразу трёх пар потрясающих ботинок.
Проживание в самом центре Пролетарского района вносило свои коррективы в длительность носки любых предметов гардероба, а обуви особенно. Наш квартал находился внутри неправильной окружности, по периметру которой располагались автогигант ЗиЛ, электротехнический завод "Динамо", 1-ый ГПЗ, Московский Шинный Завод и предприятие "Клейтук", запах с которого при попутном ветре давал фору газовой атаке. Каждую весну наши дома красили в какой-нибудь почти яркий цвет, правда, не голубой, розовый или оранжевый - всё-таки не Амстердам, а в светло-палевый или жёлто-зеленоватый. Но уже к осени здания приобретали ровный грязный тёмно-серый оттенок. Что творилось под ногами - лучше не вспоминать! Отец с горечью говорил: "Обитателям Автозаводской экологические катастрофы не страшны!". Поэтому к окончанию первого курса института, говоря словами моего друга юности Кости "Моськи" - "шуз кончился!". Но "человек быстро привыкает к хорошему!".
Уже обучаясь в ВУЗе, я в трамвае познакомился с симпатичной девчушкой, с удовольствием начавшей откликаться на ласковое прозвище "Мурзик". Наши юношеско-букетные отношения ни во что серьёзное не переросли, но дружба сохранилась. Мама "Мурзика" служила кассиршей в "Доме Обуви" на Ленинском проспекте, поэтому я всегда своевременно узнавал о заграничных новинках, поступивших на и под прилавки столичной торговли. Благодаря "неслучившейся" тёще, вся мужская часть нашей семьи (брат, отец и я) носила добротную импортную обувь, купленную с совсем небольшой переплатой.
Ещё одним источником хороших заграничных ботинок являлись фарцовщики. Мой приятель, центровой "утюг" "Гар" подразделял всю обувь на четыре категории: "бундесовые плейбои", "итальянские вострики", "бритишовые щёчки" и "австрийский инспектор". Самыми востребованными являлись замшевые "плейбои", ныне называемые "Дезерты". Мишка "Нильсон" обычно носил свои до дыр и сам пришивал на них заплатки, пока "Гар" не "наутюживал" новые.
Продавщицы Универмага, расположенного на первом этаже нашего дома, с которыми я эпизодически "поддруживал", время от времени "подогревали" меня из Райкомовского пайка. Государство проявляло заботу о внешнем виде партийных и советских функционеров, начиная, правда, с известного ранга. Исходя из территориального принципа, для них в определённые магазины поступала в лимитируемом количестве качественная одежда и обувь. То, что райкомовцы из своей квоты не выбирали, мои подружки распределяли по своему разумению исходя из сердечных и родственных привязанностей. Так, нам с братом достались немецкий "Саламандер" и финский "Топман", а мне ещё дважды перепадали югославские костюмы.
Позднее одна из подружек брата, Ленка, после окончания специального торгового училища распределилась в обувную "Берёзку" на Пятницкой. Вот тут-то наступил "праздник души, именины сердца!". Во-первых, для нас с братом она откладывала и придерживала самую дефицитную обувку, включая супер-востребованный родной западногерманский высокий "Адидас", продававшийся даже в "Берёзке" из-под прилавка, по блату и с серьёзной наценкой в валюте. Во-вторых, Сашка "Афанасий" каждый день по Ленкиной наводке мотался по всей Москве, скупая в обычных магазинах обувь тех артикулов, которые продавались в "валютке". Ленка реализовывала Сашкины закупки через свой магазин мимо кассы, а прибыль они делили по-честному - пополам. Цены в "Берёзке", в так называемых "инвалютных рублях", один в один соответствовали стоимости обуви в обычных магазинах, а на "чёрном" рынке за один "чек-сертификат" давали два рубля. В день "сладкая парочка" заколачивала до сотни, половину из которых просаживала ежевечерне в ближайшем ресторане сразу после окончания Ленкиной смены.
Ввиду тяжёлой обувной ситуации большинство моих приятелей, по мере возможностей, норовило свести знакомство с работницами прилавка. Особо преуспел Вовка "Афанасий", задружившийся сразу с двумя продавщицами одного магазина, трудившимися в разные смены. Универмаг его пассий располагался на Новослободской, но ради обладания хорошей обувью и "двадцать вёрст - не крюк!". Однажды поздней осенью вечером позвонил Вовка: "Завтра у "моих" в отделе выбрасывают ГДР-овские мокасины! Утром едем!". Я взял день отгула и с самого утра, ещё до открытия магазина, мы с братом в компании "Афанасия" стояли у заветного входа. Нас окружала немалая толпа желающих. "Видать, Вов, не ты один прознал про дефицит!", - с некоторой подначкой констатировал Борька. "Там не только моя "пеструшка" работает!", - огрызнулся Вовка. "И все очень любвеобильные, судя по количеству присутствующих!", - не унимался брат.
В первой половине дня вожделенные ботинки в продажу не поступили. "Афанасий" несколько раз подбегал к "своей" продавщице, но она всё время сладострастно шептала "чуть попозже!". Погода конца ноября нас не баловала, промозглая сырость с периодическим снежком радости не доставляла. Дважды сгоняли в ближайший магазин за "белой" и "грелись" тут же, у магазина, опасаясь даже ненадолго покинуть пост. Только после обеденного перерыва в половине четвёртого началось: вся толпа плотно закупорила магазинное пространство, к прилавку подобраться возможным не представлялось. Продавщицы сразу озвучили тревожное сообщение: "Товара мало, на всех не хватит!". Чеки из кассы передавали над головами в обмен на обувные коробки из-за прилавка. Про примерку никто даже не заикался.
В продажу поступили три разновидности мужских мокасин производства обувной промышленности дружеской ГДР: синие на шнуровке с белой подошвой и белой отстрочкой, светло-коричневые с белой подошвой на шнуровке с отстрочкой в тон и светло-коричневые с отстрочкой в тон, но без шнуровки. Борька купил все три своего 41-го размера, я только две пары - синие и светло-коричневые, третьей модели моего 43-го уже не осталось, а "Афанасий" - восемь пар, 42-го и 43-го размеров - он собирался "наварить наижутчайше" на этой обуви. При стоимости пары в 42 рубля, Вовка уже договорился по 65.
Приехав, наконец, к дому, мы зашли в наш винный и купили "кегельную" бутылочку - спрыснуть обновку. Достав мокасины из коробок, брат перемерил свои три пары, а я две своих. Сидели как влитые. Особенно меня порадовали синие ботиночки - с джинсами смотрелись исключительно! Я еще вволю походил в них по комнате и не снимал, пока мы с братом обмывали покупку, причём с каждой рюмкой они нравились мне всё больше. Учитывая, что погода за окнами к ношению такой обуви не располагала, я с сожалением сложил их в коробки и убрал до весны.
С первым же потеплением, как только распогодилось, я с радостным вожделением достал синие мокасины и собрался пойти в них на службу. Но, надев, почувствовал резкий дискомфорт - они мне жутко жали. Достал вторые, светло-коричневые - полный порядок. Сравнил коробки - одинаковые, на каждой - размер 43. Внимательно рассмотрев мокасины, на внутренней поверхности язычка у синих я обнаружил отштампованное тавро с цифрой 41. Решив, что при примерке дома, мы с братом перепутали ботинки и коробки, я кинулся к нему. Борька уже давно обнашивал свои синие мокасины, даже успел в них в Питер съездить. Никакой ошибки - у него обувь именно 41-го размера. "Скорее всего, тебе ещё в магазине положили ботинки 41-го размера в коробку 43-го!", - предположил Борька. "Но я же их дома мерил - отлично сидели!", - недоумевал я. В конце концов зам.начальника моего отдела Иван Александрович с огромным удовольствием выкупил у меня замечательные синие мокасины по твёрдой государственной цене, очень меня благодарил и ещё долго не мог нарадоваться приобретению.
Сменился строй. Прошла целая эпоха.
Не так давно мой бывший одноклассник оповестил меня, что у него на седьмом десятке лет нога выросла на два размера - с 41-го до 43-го. И попросил пристроить 7 пар практически неношеной обуви, не выкидывать же! Я позвонил своему старинному другу Петровичу, до сих пор сохранившему всё тот же 41-й размер. Петрович несказанно обрадовался: для современного пенсионера покупка полудюжины пар фирменной обуви (Clarks, Rieker, Ecco и т.п.) просто неподъёмна. Выкатив пол-литра спирта, Петрович вместе со мной сначала плотно отпраздновал обновки, а затем произвёл замер ботинок. Вся обувь подошла исключительно: "Как к себе домой! Да это же просто мой гардеробчик!".
Утренний звонок Петровича на следующий день меня несколько удивил: "Ты всё помнишь?" "Конечно! А что случилось?" "Представляешь: четверо ботинок - в самый девке аккурат! А в три пары нога совершенно не влезает!". Предположение об отёке конечностей Петрович отмёл напрочь.
Возможно, у крепкого алкоголя присутствует неизвестная науке и широкой общественности загадочная способность временно уменьшать размер ноги, иначе, чем объяснить такие схожие случаи у совершенно различных людей, разнесённые во времени и пространстве?!