- 'Проголосуешь против - умрёшь'. Три слова печатными буквами, на плотной, дорогой бумаге.
Он усмехнулся. Его на таких дешёвых штучках не проведёшь! Зря, что ли столько лет боролись за демократию, плюрализм и прочие либеральные ценности. И замирая от осознания собственной смелости, он нажал кнопку в графе 'ПРОТИВ'. С вызовом оглядел сидящих вокруг коллег.
- Ну что, господа народные избранники, подведём итоги голосования? - обратился к залу с риторическим вопросом председатель.
На табло загорелись цифры. 'ЗА' - 34
'ПРОТИВ' - 1
- Итак, подавляющим большинством голосов мы с вами, господа депутаты, приняли областной закон о монетизации социальных льгот.
Раздались жидкие аплодисменты. А ему вдруг стало трудно дышать, перед глазами поплыли разноцветные круги. Он рванул на себе галстук, на пол полетели перламутровые пуговицы.
- Ефим Палыч, вам нехорошо?
Что за идиотский вопрос, успел подумать он, прежде чем провалиться в небытие. Последнее, что увидел, были лакированные ботинки 'Ferre' соседа, сидящего слева.
Майор вертел в руках записку, держа её маленьким пинцетом. Вот только нюхать и лизнуть не решился. С виду бумага как бумага, но кто знает, до чего дошёл прогресс? Вдруг научились изготавливать яды без цвета и запаха, не оставляющие следов в организме? Надо бы отправить её экспертам.
Первоначальный осмотр тела не выявил никаких признаков насилия, но, конечно же, всё покажет вскрытие.
Вскрытие показало, что больной умер от вскрытия, вспомнился ему старинный медицинский каламбур.
Итак, Репейников Ефим Павлович - независимый депутат, в думе третий год. Ничем особенным себя не проявил, чьи интересы лоббировал - неизвестно, да и лоббировал ли вообще. И вдруг такая 'красная' смерть, подумал майор.
Красная-то, красная, но вот кому хочется умирать в 33 года, когда жизнь на гребне волны? С такими мыслями отправился майор к вдове Репейникова.
Большинство коллег Ефима Павловича жили в коттеджном посёлке. Но квартира покойного находилась в центре города, в новом элитном доме. Жену звали Эвелина. Это была тридцатилетняя брюнетка с томным, и как показалось оперативнику, беззащитным взглядом. Да и квартирка была ничего, но без вызывающей роскоши.
- Вы знаете, Фима часто задыхался во сне. Ему снились разные кошмары. То будто его зарывают в землю, то придавливает бетонной плитой, то кто-то затягивает на шее удавку. Я просыпалась от хрипов и стонов, будила его.
- Он был астматиком? - спросил майор, отхлебнув крепкий лаваццо из фарфоровой чашки.
- С чего вы взяли? Он был совершенно здоров, отличный спортсмен. Его любимая дистанция - пять километров. Ещё в прошлом году выиграл городские соревнования, до получения мастера спорта не хватило каких-то нескольких секунд.
- И давно у него эти сны с удушьем?
- Его мама рассказывала мне, что с детства. Что-то связанное с невропатологией.
Заснул что ли Ефим Палыч на заседании гордумы? Такой мыслью терзался оперативник, покидая безутешную вдову. Пора брать за чакры патологоанатомов!
- Ты знаешь, Володя, у него внутренности восемнадцатилетнего. Покойный был здоров как бык!
- Толян, меня не интересует его здоровье до смерти. Ты мне лучше объясни, от чего он умер.
- Отёк дыхательных путей.
- Так значит, астма?
- Да в том-то и дело, что никаких признаков астмы или ещё какой патологии по респиратурной части я не нашёл. Но возможна какая-то аллергия.
- Ни хрена себе, аллергия! Три года ходил в гордуму, никакой аллергии не было. Жена говорит на дальние дистанции, бегал как антилопа-гну. И вдруг - бац! Что, вообще никаких следов?
- Володя, ты знаешь, если бы были, я бы нашёл.
- Да знаю я! - устало вздохнул майор.
В лаборатории тоже никаких новостей. Финская бумага, листок вырван из дорогой записной книжки, текст написан печатными буквами обыкновенной шариковой ручкой. Отпечатков пальцев не обнаружено.
Ну что, можно списать эту смерть на несчастный случай? Но зловещая записка, вот она, никуда не делась!
Оставалось опросить коллег покойного. Именно опросить, потому что депутатскую неприкосновенность в российском царстве ещё никто не отменил, и очень не любили народные избранники выступать разного рода свидетелями. И уж тем более подозреваемыми.
Коллеги мало, что добавили к портрету Репейникова. Заседания посещал регулярно, активен, но в меру.
В общем, как ни добросовестно старался майор, а уголовщиной в этой необычной смерти не пахло.
Уже к вечеру добрался он до своего кабинета, чтобы заняться нудной бюрократической работой, задокументировать отказ в возбуждении уголовного дела. За окном сгущались весенние сумерки. Владимир Сергеевич иногда отрывался от писанины, бросал взгляд в окно. Синева темнела, пока не превратилась в черноту, разбавленную уличными фонарями. В здании было тихо, большинство коллег разошлись по домам.
Телефонный звонок заставил майора подскочить на стуле.
- Володя, - услышал он в трубке голос дежурного, - тут к тебе мужчина просится. Говорит, по делу об убийстве депутата Репейникова.
- Какого ещё убийства? - насторожился оперативник. - Уголовное дело даже по факту не завели.
- Ну, это уж ты сам с ним разбирайся. Так, что, пускать?
- Давай, пускай!
Через несколько минут раздался стук в дверь.
- Входите!
Но входить никто не собирался. Майор подумал, что кто-то ошибся дверью, и вновь углубился в записи. Но вспомнил о свидетеле, который должен явиться. Может, человек чрезмерно скромен, к тому же и глуховат. Стоит сейчас, должно быть, болезный, переминается с ноги на ногу, войти не решается.
Владимир Сергеевич решительно поднялся, подошёл к двери и распахнул её. В коридоре никого не было. Действительно, кто-то ошибся кабинетом.
Чувствуя раздражение, он захлопнул дверь, развернулся... и не удержался от вскрика. На стуле, рядом с его рабочим местом сидел мужчина в чёрном плаще.
- Как... как вы сюда попали?
- Да вы сами только что впустили меня.
Незнакомец даже вежливо привстал.
Милиционер строго посмотрел на него. Где-то он читал, что следователи прежних времён одним взглядом вызывали ужас у доставленных к ним в кабинет людей.
Но незнакомец не то, что ужаса, даже беспокойства не проявил. Да ещё нагло предложил хозяину кабинета:
- Да вы садитесь! В ногах-то правды нет.
- Я вас внимательно слушаю, - изрёк майор, усаживаясь за стол.
Посетитель молчал, рассматривая его своими пронзительными карими глазами.
- Вы что же решили испробовать на мне свои способности гипнотизёра?
- Так вы гипнотизёр? - спросил Владимир Сергеевич, испытывая удовлетворение оттого, что угадал профессию.
- Не совсем. Я - экстрасенс.
- Что, и патент имеется?
- А как же?
Посетитель развернул перед глазами майора какие-то корочки. После прочтения в голове отложилось лишь, что их владелец является членом международной ассоциации медиумов.
- Как же мне называть вас?
- Зовите меня Аелло, господин майор.
- А по отчеству?
- Ну что вы, какое отчество? Так звали одно миксантропическое существо, полуженщину-полуптицу. Но я назвал себя в честь собаки Актеона - героя древнегреческих мифов.
Голова у оперативника пошла кругом. Какие полуженщины, какие собаки? Что за чушь! Может позвонить дежурному, чтобы вызвал психиатрическую помощь?
- Впрочем, оставим мифологию. Я ведь пришёл сюда не для этого. Простите, а мне вас как звать-величать?
Майор с трудом выдавил из себя имя-отчество.
- Так вот, Владимир Сергеевич, я могу, так сказать, пролить свет в деле об убийстве Ефима Репейникова.
- Во-первых, никакого дела нет, а во-вторых, с чего вы решили, что он был убит?
- Ну, а в третьих? - улыбнулся гражданин Аелло.
- А в третьих, - устремив на нахала взгляд сурового государственного служащего, закончил майор, - в каких отношениях вы были с покойным?
- Начну с последнего вашего вопроса. Он был моим пациентом. Больше года назад Ефим Павлович пришёл ко мне. Во сне его часто мучили кошмары, он задыхался. Я вошёл в контакт с его подсознанием, и установил, что кто-то из потустороннего мира очень хочет, чтобы Ефим как можно скорее покинул этот. И этот кто-то очень активно использует каналы связи между мирами...
- Подождите! Вы что, хотите, чтобы я во весь этот бред поверил?
- Можете не верить. Но у вас есть на сегодняшний момент объяснение его смерти?
- А вы как думали? - в голосе майора было торжество. - Аллергическая реакция, например, Вот и медики говорят.
- Знаете, Владимир Сергеевич, я ведь по образованию врач. Отоларинголог, между прочим. Аллергия не проявляется так внезапно. И уж тем более её единичное проявление не заканчивается летальным исходом.
- Ну и какое объяснение предлагаете Вы?
- Это был планомерный настрой организма на уничтожение, осуществляющийся много лет.
- А кто настраивал-то? Кто-то с того света?
- В вопросах ваших слышится сарказм. Напрасно, Владимир Сергеевич.
- Может вы, и имя фигуранта назовёте?
- Ну, с того света вам никого привлечь не удастся, сами знаете. А вот, кто обеспечивает канал с нашей стороны, их, или его, я думаю, вычислить можно.
- И что же мы им, или ему инкриминируем?
- А это уже не в моей компетенции. Я выяснил, что кто-то вторгался в подсознание Ефима. Кто-то из живущих в нашем с вами мире открыл потусторонним силам канал. Этот человек должен был непосредственно общаться с покойным. Канал можно открыть путём гипноза, когда жертва в обмороке или спит. Причём, для того, чтобы держать его долгое время открытым, надо не реже раза в неделю входить в подсознание. Значит, с этим человеком Ефим Павлович общался незадолго до своей смерти.
- А это не могли быть...вы? - помимо своей воли спросил майор.
- Я предполагал этот ваш вопрос, - грустно улыбнулся медиум - Знаете, почему я взял псевдоним Аелло?
- Извините, но я не силён в мифологии.
- Аелло вместе с другими собаками растерзал своего хозяина - Актеона. По приказу Артемиды. Улавливаете аллегорию?
- Не совсем. Вернее, совсем не улавливаю.
- Я скорее растерзаю собственные амбиции, чтобы они не привели меня к служению потусторонним силам. Мы - медиумы призваны защищать этот мир от того. Будет что мне рассказать, звоните.
На стол легла визитка с напечатанным телефонным номером. Владимир Сергеевич глянул в тёмный квадрат окна, откуда, как ему показалось, на него смотрели потусторонние силы. А когда, наконец, оторвал взгляд, обнаружил, что он в кабинете один.
Ничто не ново под луной, и всё имеет свои законы. В том числе и расследование. Читатель, наверное, уже догадался, что Владимир Сергеевич начал с ближнего круга покойного. А самым близким человеком покойного, правильно, была Эвелина, теперь безутешная вдова. Из родителей Репейникова была жива только мать, да и та находилась в одной из стран ближнего зарубежья, и сына видела два года назад. Ей, кстати, никто не удосужился сообщить о его смерти.
В браке Ефим Павлович состоял шесть лет, а детей у супругов не было. Жили, исключительно для себя. А когда люди живут для себя, случится, может всякое.
На похоронах вдова была вся в чёрном, что придавало ей несколько инфернальный вид. Людей было не очень много, даже депутатов не больше половины думского состава. Поэтому Владимир Сергеевич без труда заметил в редкой толпе мужчину, явно не имевшего отношение к городской думе. Кого-то он оперативнику напоминал. Взглядом, манерой держаться. И тут майор, стоя среди скорбящих чуть не хлопнул себя ладонью по лбу. Его вчерашнего визитёра, вот кого напоминал ему высокий шатен! Он почувствовал себя легавой, взявшей след. К тому же заметил как Эвелина, и незнакомец украдкой обменивались взглядами.
Поминки намечались в 'Королевском саду' - одном из самых дорогих ресторанов города. Когда все рассаживались по машинам, майору удалось запечатлеть на камеру шатена, как тот садился в тёмно-синий Опель-такси.
- Кажется, я что-то нашёл, - сказал он, набрав номер медиума Аелло.
Договорились встретиться через час в городском сквере.
- Я знаю всех медиумов и колдунов в нашем городе, - заявил Аелло, долго рассматривая изображение шатена. Но этого человека вижу впервые. Вне всякого сомнения, он знаком с экстрасенсорикой, но если бы он хотя бы короткое время практиковал у нас, я бы знал.
- Приезжий?
- Возможно, возможно. Вы разрешите мне перебросить эту фотографию на мобильник. Я загружу её в свой компьютер и посмотрю в базе данных.
- Конечно Альберт Алексеевич.
Утром майор собрал информацию об этом миксантропическом существе. Альберт Коваленко работал в центре 'Эллада'. В нём изучали древнегреческое искусство, занимались борьбой панкратион. Альберт Алексеевич помогал желающим встретиться с Зевсом и другими обитателями Олимпа.
Звонок от Аелло Коваленко раздался вечером того же дня. Видно, не давали покоя лавры отца Брауна .
- Бинго, Владимир Сергеевич! Это колдун из Петрозаводска!
- Откуда? - не понял майор.
- Из Карелии. Зовут Лемминкяйнен.
- Это по паспорту? - съязвил оперативник.
- Ну, что вы! Так звали героя финского эпоса Калевала. Между прочим, опасного соблазнителя женщин и воинственного чародея. По паспорту он - Леонид Свешников.
- У меня два вопроса, Альберт Алексеевич. Чем он там в своей Карелии занимается, и какими северными ветрами его занесло в нашу среднюю полосу?
- Он - из семьи известных карельских колдунов. Ходят слухи, что его предок предсказал смерть Ивану Грозному.
- Гражданин Аелло! Меня интересует день сегодняшний.
- Ах, ну да! Работает в центре 'Суоми', где читает лекции по верованиям древних финнов.
- Ясно. Ну, а у нас как оказался?
- Здесь по приглашению мордовской общины. Поселили его в гостинице 'Россия'. У меня всё.
- Не знаю, как мне благодарить вас, Альберт Алексеевич.
- Я знаю. Разрешите мне присутствовать при допросе?
- При каком допросе? Что мы, собственно, этому соблазнителю можем предъявить?
- Это уж вам карты в руки.
Ну что ж, в руки, так в руки! Владимир Сергеевич разложил пасьянс, и интересная получилась картинка. Пиковая дама, чёрная вдова Эвелина Репейникова родилась и до двадцати двух лет прожила в Петрозаводске. За это уже можно было зацепиться. Только как?
Оставался старый проверенный способ, которым не брезговали все великие сыщики. На языке оперативников это называлось 'топтать землю'.
Погожим утром следующего дня Владимир Сергеевич сидел в своём видавшем виды Фольксвагене, и наблюдал за центральным входом в гостиницу. Слежка - дело муторное, особенно если нет привычки. У майора привычка была. Он держал парадную дверь отеля под неусыпным наблюдением и мечтал об отпуске. В мечтах был и лазурный берег, и длинноногая блондинка в бикини (майор был холост), ледяная водка со швепсом, хотя можно и без.
Разбрызгивая грязную воду весенней распутицы, к входу подъехал замысловатого цвета Субару, откуда выпорхнула брюнетка, одетая по последней московской моде. Бледное лицо Эвелины украшал лихорадочный румянец. Подождав немного, майор выбрался, не торопясь из своего драндулета.
- В какой номер только что прошла молодая женщина в бежевом плаще?
Портье, увидев перед своим носом удостоверение, машинально назвал две цифры номера на пятом этаже. Упругой походкой человека, не страдающего гиподинамией, майор двинулся к лифту.
- Я же просил вас!
Перед ним из какой-то тёмной ниши возник медиум-миксантроп Аелло.
- А я разве обещал? - оперативно отреагировал Владимир Сергеевич. - Вы свою часть работы сделали.
- Даже и не брался, - заявил представитель потусторонних сил. - Я давно мечтал сразиться с достойным противником.
Они остановились перед номером. Прислушались.
- Ты мне обещал! - раздался звонкий голос вдовы.
Ответ карельского мага прозвучал тихо и неразборчиво.
- Ах, так! - это опять вдова. - В таком случае я отнесу в милицию вот это.
Вот тут Лемминкяйнен-Свешников зашёлся в сардоническом хохоте.
- Как была ты, Велька, дурой, так ей и осталась.
Майор потянул дверь на себя, и она оказалась не заперта.
- Здравствуйте, граждане! - весело сказал он. - Вы что-то хотели принести в милицию, мадам Репейникова? Новая услуга населению, милиция сама пришла за вещьдоком.
И он быстро схватил лежавший на журнальном столике аудиодиск.
- По какому праву? - грозно вопросил главный колдун Карелии.
Но тут из-за широких плеч майора вышел Аелло. Взгляды экстрасенсов скрестились подобно двум рыцарским мечам. Владимир Сергеевич понял, что настоящая работа для Альберта Коваленко только что началась.
Вот теперь Эвелина была похожа на настоящую вдову. Слёзы ручьём лились из её карих глаз, она уже давно отбросила мокрый платок и промокала глаза газовым шарфиком. Владимр Сергеевич беспомощно оглядывался в поисках салфеток, которых в его кабинете никогда не водилось.
- Мы с Леонидом в петрозаводском госуниверситете учились. Я - на юридическом, он - на прибалтийско-финской филологии и культуре.
- Что, и такой есть?
- Есть, есть, - Эвелина посмотрела на оперативника красными от слёз глазами. - Он уже на третьем курсе возомнил себя карельским магом, хотя у него в роду карелов, отродясь не было. Я, как и многие девчонки влюбилась. Было в нём что-то такое, притягивающее. Хотя, как человек, он не очень, - вновь всхлип, - даже вовсе не очень.
Интересно, по чему она плачет, подумал майор? По безвременно ушедшему мужу, или по утраченным иллюзиям на счёт этого Леммин..., тьфу, язык сломаешь!
- Встречались мы с ним целых полгода. Мне все девчонки завидовали. А потом я поняла, что ему нужен мой отец. Он в республиканском управлении по делам культуры работал. Леонид через него хотел культурный центр открыть.
- Это, который 'Суоми'?
- Откуда вы знаете?
- Не забывайте, Эвелина Юрьевна, где я работаю.
- В общем, как узнала я, что он меня использует, такое зло взяло!
Вспомнив о перенесённой обиде, она даже плакать перестала.
- И?
- И центр открыли другие люди. А Леонид меня бросил, да ещё и заявил на прощание, что накладывает на меня проклятие безбрачия.
- Что-то слабое у него проклятие.
- Ну, что вы! Два года оно надо мной висело. А потом в Москве я встретила Фиму.
И вновь, как писали романисты, слёзы градом хлынули из её прекрасных глаз.
- И вот проклятье безбрачия сменилось проклятием бездетности.
- Это как? - не понял майор.
- Мне Леонид уже потом рассказал, после того, как мы с Ефимом три года безуспешно пытались завести детей. Дал этот диск, который вы забрали. Сказал, что когда муж заснёт, включать рядом с ним проигрыватель. Обещал, что через полгода еженощных прослушиваний, заклятье спадёт. Это я уже потом поняла, что диск-то моего мужа и убил. Леонид был прямо-таки патологически злопамятен. Говорил, что прощение - это удел христиан. А он - язычник, человек, наделённый необычными способностями. И окружающие постоянно должны помнить об этом.
- Интересно, интересно!
Владимир Сергеевич достал диск и вставил его в дисковод своего компьютера.
Монотонный компьютерный голос бубнил:
- Если не купишь мне песцовую шубу - умрёшь! Если не свозишь меня этой зимой на Канары - умрёшь!
- Что за чушь, Эвелина Юрьевна?
И в это время в дверях без стука возник медиум Аелло. Вид у него был торжествующий.
- Я расколол его!
- Неужели? Надеюсь, нам не придётся собирать осколки и идентифицировать их?
- Это член Городской думы созыва 1907-1908 г.г. от земства Ефим Рыголкин.
- Вы о чём, Альберт Алексеевич?
- Это он шастал по открытому Лемминкяйненом каналу. Помните, я вам рассказывал. И он зазывал Ефима в потусторонний мир.
- Послушайте, лучше, вот это.
Альберт Алексеевич некоторое время прислушивался.
- А вот уже вещественное доказательство, господин майор.
- Да, но как эти записи пришьёшь к делу?
- Это же прямое кодирование на уничтожение. Человек слушает эти записи, находясь в состоянии, когда отключено сознание и работает лишь подсознание. У него в подкорке оседает, что если он чего-то не сделает, то это грозит ему смертью.
- Эвелина Юрьевна, - строго взглянул оперативник на вдову. - У вас есть песцовая шуба?
Та кивнула.
- А на Канары вы зимой ездили?
Вновь кивок.
- Сколько этот Свешников в нашем городе?
- Завтра будет неделя, - всхлипнула женщина.
- Значит, вполне мог подбросить Ефиму Палычу записку. Итак, что мы имеем? Диск и записка. Не густо! К тому же я не вижу мотива.
- Помилуйте, Владимир Сергеевич. Человек это вместилище всех пороков. И каждый из них мог стать причиной. Скажите, девушка, - обратился медиум к Эвелине, - был ваш бывший ухажёр завистливым человеком?
- Его раздражал успех окружающих. Он считал, что люди могут быть успешны только благодаря ему.
- А с вашим покойным мужем он был знаком?
- Нет. И не общались ни разу. Но помню, года два назад мы с Ефимом приехали навестить моих родителей. Май, белые ночи, у нас в это время года так красиво! Гуляем мы с мужем вдоль берега, любуемся на Онежское озеро. И вдруг я почти физически чувствую на себе очень недобрый взгляд. В толпе прохожих я мельком заметила лицо Леонида. Как он смотрел! Змеиная улыбка, а глаза полны злобы! Мне тогда стало здорово не по себе.
- Я поставлю вопрос об аккредитации Свешникова на конгрессе медиумов! - горячо воскликнул Коваленко. - Он не сможет практиковать, а если его осудят все медиумы России, то и вовсе потеряет свои способности.
- Вот это будет справедливо!
- Простите, но вы говорили о какой-то записке? - спросила вдова, в очередной раз, промокнув свой шарфик.
Владимир Сергеевич показал ей листок. Эвелина принялась тщательно обнюхивать бумагу.
- Да, это писал Леонид.
- Вы так уверены?
- У меня всегда была отличная память на запахи. А Свешникова я всё-таки не один год знаю.
Альберт Коваленко восхищённо смотрел на молодую женщину.
- А голосовали тогда, если мне не изменяет память, за монетизацию льгот? - спросила та.
- Совершенно верно. И из тридцати пяти человек лишь ваш муж проголосовал против.
- Но он всегда был сторонником монетизации!
- Может быть, нажал не ту кнопку? - спросил Аелло.