Tertium non datur (Закон отсутствия третьего - основной постулат бинарной логики).
Виктор Петрович был олигархом средней руки, то есть к тридцати восьми годам он перешагнул заветный стомиллионный рубеж. На горизонте маячил миллиард, но туда Виктор Петрович не стремился, ему хватало и ста миллионов евро. Жизнь была прекрасна, в свои тридцать восемь он был полон сил и здоровья. С женой разошёлся в начале девяностых, не выдержала супруга тяжкой доли спутницы бизнесменской жизни. Понять её в те смутные времена было можно; стрелки-перестрелки, разборки и прочая хрень, которая сопровождала смельчаков, решивших поучаствовать в первоначальном накоплении капитала. У сильных духом мужчин и то нервы сдавали, так что говорить про слабый пол! Обиды Виктор Петрович на бывшую свою половину не держал, помогал и ей и дочке.
Всё было хорошо до сегодняшнего дня. А если быть точным, до прошедшей ночи. Где-то к полуночи водитель Виктора Петровича повёз Алёну домой, потому что никогда тот не оставлял пассий в своём особняке на ночь. Грешил олигарх заливистым храпом, да и пукнуть непроизвольно после обильного ужина случалось за ночь не раз. А развеивать романтический ореол богатого мачо не хотелось, поэтому предпочитал спать в одиночестве.
В ту ночь принял Виктор Петрович контрастный душ, махнул по рабоче-крестьянски стаканчик "Hennessy", да и завалился на свою кровать, которая была больше иной комнаты. Кошмарные сны его мучили нечасто. Так, приснится иногда покойный Гришка Беркут с паяльником или утюгом в руках, напомнит, что делиться надо, а то, мол, счётчик включу тройной. Олигарх проснётся слегка вспотевший, попьёт водицы, растопленной из ледников Фудзиямы, повернётся на другой бок и вскоре видит водопады Ямайки, голую Алёну, призывно раздвигающую длинные ноги, ну, или как худший вариант заседание совета директоров.
В эту ночь было совсем не так. Сначала ему снилось, что лежит он в тесной могиле и не может пошевелить ни рукой, ни другой частью тела. Двухметровый слой земли давит сверху и его охватывает приступ клаустрофобии. Он начинает кричать и рыть руками землю. Сердце стучит, как паровой молот и вот-вот выскочит из груди.
Виктор Петрович открыл глаза. Был он мокрый от пота с головы до ног, хотя электронное светящееся табло на кондиционере показывало всего +17. В ротанговых креслах у окна сидели двое. В окно сквозь жалюзи пробивался свет уличного фонаря, и силуэты пришельцев чётко вырисовывались на фоне светлого квадрата. Появление их не вызвало у хозяина ни испуга, ни удивления и он догадался, что сон его продолжается. Эти двое сидели неподвижно и, хотя темнота скрывала от Виктора Петровича их лица, он понял, что они рассматривают его как музейный экспонат. Хозяин был твёрдо уверен, что незваные гости не грабители, да и как грабителям пробраться в строго охраняемый и напичканный всякой хитрой электроникой особняк?
- Это точно он? - спросил один из гостей.
Голос был таким, который хочется слушать и слушать.
- Он, он, - отвечал второй, у которого был почему-то очень грустный баритон. - Я три раза проверил.
- Ребят, вам чего? - спросил Виктор Петрович, поднимая голову с мокрой подушки.
- Помочь тебе хотим, - отвечал обладатель грустного баритона.
- Мне? А чем, деньгами?
Из кресел донёсся глубокий вздох.
- Напомни ему, - попросил грустный баритон своего спутника.
Перед глазами Виктора Петровича встала яркая картинка. Двухэтажный барак с местами отвалившейся штукатуркой, двор с самодельными качелями. А вот и он сам, в тёмно-сером ватнике, на спине которого белой краской выведена надпись СССР. Сидит на узкой лавочке, сплёвывая на землю. Рядом Генка Федякин, Лёха Минаев и Марат Ганеев по прозвищу Гашиш. Все вместе они - банда. "Кладбищенские", как звали их в районе. А кладбище вон оно, за железной дорогой. Верховодил у них Федякин. Было ему уже восемнадцать, но в армию не брали, так как состоял на учёте в психдиспансере. Витя, Марат и Лёха, которым едва исполнилось шестнадцать, его побаивались.
- Вчера попа одного хоронили, - рассказывал Генка. - Я сам видел. Народу было - тьма. С крестами, иконами. Одну в гроб положили. Кажись, золотая!
- У меня коллекционер знакомый в городе есть, - задумчиво сказал Лёха Минаев, - можно ему предложить.
- Короче, пацаны, сегодня ночью идём могилу брать, - подвёл итог Генка. - Витёк, Гашиш, за вами инструмент.
Ночь выдалась звёздная, с полной и яркой луной. Генка привёл их на место. Немного постояли, прислушались. Вроде тихо.
- Ну, чё, погнали?
На свежей могиле ограду ещё не установили, лишь небольшой холмик с деревянным крестом. Лёха посветил фонариком. На кресте была фотография, а с неё грустно улыбался совсем молодой мужчина с русой бородкой.
- А чегой-то он кони задвинул? - спросил Лёха. - Вроде ещё не старый?
- Давай, копай! - шикнул на него Федякин. - А если интересно, завтра в церкву сходи, да спроси.
Дело у них пошло споро, так как земля ещё не успела слежаться. Меньше чем через час Витя услышал, как его лопата стукнулась о гробовую крышку. Когда верхняя часть гроба была очищена от земли, Генка достал из-за пазухи гвоздодёр. В небе сверкнула молния и вслед за ней раздались громовые раскаты.
- Шустрей пацаны, а то сейчас ливанёт!
Но дождь так и не пошёл. Когда возвращались, Витя посмотрел в ночное небо. Звёзды исчезли, а луна приняла какой-то красноватый цвет.
- Вспомнил?
- Вспомнил. Ошибки молодости. Кто их не совершал?
- Грабить и разорять могилы, нарушать покой мертвых ты называешь ошибками молодости?
- Хотите, я денег дам? - Виктор Петрович сел на край своей безразмерной кровати, поставив голые ступни на прохладный пол. - На мраморный памятник, а? А на нём золотой краской напишут имя и фамилию.
И вновь силуэты тяжело вздохнули. Виктор Петрович ждал. Пусть назовут сумму, естественно, в пределах разумного.
- Мы пришли дать тебе шанс, - наконец сказал обладатель завораживающего голоса. - Ты должен искупить свои грехи молодости.
- Сколько? - спросил Виктор Петрович.
- Три ночи. Три ночи ты должен приходить на могилу и читать от полуночи до рассвета молитвы покаянные и за упокой души.
Больше в ту ночь ему ничего не снилось. Утром в мозг настойчиво вторгся зуммер будильника, и Виктор Петрович открыв глаза, обвёл мутным взором свою просторную спальню. Ничто не напоминало о визите ночных гостей. На одном из ротанговых кресел лежал небрежно брошенный перед сном шёлковый китайский халат, а на низком мраморном столике одиноко стоял пустой хрустальный фужер.
Весь день, а это была пятница у олигарха не выходила из головы последняя фраза, произнесённая одним из визитёров: "Три ночи ты должен приходить на могилу и читать молитвы покаянные и за упокой души".
" А может отчитать им эти молитвы?" - думал он, глядя без обычного вожделения на обтянутую тонким шёлком аппетитную попку своей секретарши. " Лучше, конечно бабла отстегнуть, так не берут, бессеребренники хреновы! Самое обидное, что и совета спросить не у кого. Засмеют".
К вечеру решил ехать на кладбище. Водитель привёз в церковную лавку, где он купил молитвослов, а общительная старушка там же объяснила какие молитвы нужно читать.
- Сегодня переходим на ночной режим работы, - сообщил он водителю и бодигардеру. - Это ненадолго, всего на три ночи.
Кладбище находилось за сто километров от элитного посёлка, где он жил, и, купив по дороге продуктов, они тронулись в путь. Когда приехали на место, стрелки часов приближались к полуночи. Было начало июня, и старый погост утопал в зелени.
- Ждёте меня в машине, - распорядился шеф. - Ты, Коля можешь спать, тебе утром машину вести, а ты Вадик бди в оба глаза и в оба уха.
- Понятно, шеф! - отвечал необъятный в плечах Вадик, отслуживший четыре года в спецназе МВД.
Компактный молитвослов как раз поместился в кармане пиджака. Он подошёл к воротам и стал звать сторожа. Из домика вышел заспанный мужик и с недовольным видом спросил:
Олигарх поблагодарил и пошёл по центральной аллее в глубь кладбища. Могилу он нашёл достаточно быстро. Скромная кованая оградка и всё тот же деревянный крест. С фотографии грустно улыбается бородатый молодой мужчина.
Виктор Петрович задрал голову. На небе, как и двадцать два года назад светила полная луна и виднелись россыпи звёзд. Вздохнув, он достал молитвенник, посветив себе фонарём, нашёл нужную страницу и принялся читать, сбиваясь и не понимая большинство церковнославянского текста.
За спиной у него послышался шорох. Он сбился с текста и поднял голову.
- Читай! - услышал он внутри себя голос. - И не оборачивайся!
Но возня сзади нарастала, и Виктор Петрович не выдержал и обернулся. Из кустов акации на него смотрело нечто, чему он не мог дать определения. Но не изведанный никогда ранее страх охватил его с головы до пяток.
- Пшшёл отсюда!!! - дыхнуло на него нечто запахом серы, и фраза эта вместе с вонью сбила олигарха с ног.
Он упал на поросший травой могильный холмик в своём бежевом альпаковом пиджаке. Вскочив, Виктор Петрович бросился прочь. Подобно спринтеру он промчался мимо сторожа, чесавшего за ухом лохматого кавказца, который почему-то не щурился от удовольствия, а выл, задрав морду, плюхнулся на кожаное сиденье своего "Лексуса" и, задыхаясь, крикнул водителю:
- Поехали!
Вадик, видя выражение ужаса на лице шефа, выхватил из наплечной кобуры табельный пистолет.
- Спрячь пушку, дурак! - заорал на него тот.
Обратную дорогу ехали молча. Когда подъезжали к дому, Виктор Петрович вспомнил, что обронил молитвослов на могиле священника.
Спустя пару дней он сидел в доме своего приятеля, владельца двадцати пяти процентов акций крупного металлургического предприятия. После того, как "уговорили" бутылку "Отара", Виктор Петрович выложил ему всё.
- Витёк, может тебе на Канары съездить на месячишко?
- Считаешь?
- А чего, хватай за белую попу свою Алёну и вперёд, и с песней! Отдохнёшь, как следует, вся дурь из башки и вылетит.
А что, может и прав приятель! Три месяца уже никуда не ездил, вот нервишки-то и шалят!
Взял, как и советовали, Виктор Петрович свою пассию под ягодицы и махнули они на целый месяц в южные страны, на тёплые моря. Отдохнул олигарх душой и телом. Тропическое солнце нежно позолотило белую кожу, не загаженная морская водица омыла и подсолила её. Умопомрачительный секс каждый вечер, после литра текилы и ведёрка лобстеров успокоил нервы. Но принципу своему олигарх был верен, ночевали они с Алёной в разных комнатах. Стал забывать он о ночном визите, а если вспоминал, то успокаивал себя. Ну, подумаешь, несколько могил разворотил, вон, Наполеон или Сталин столько народу угробили и ничего! Живут себе в памяти, книжки про них разные пишут. Да и после меня что-нибудь, да останется. Хотя бы сто миллионов. Так он думал, засыпая в люксовом номере на широкой кровати. За окном была влажная тропическая ночь, но в комнате урчал кондиционер, и было свежо.
Виктор Петрович сам не заметил, как заснул, и его заливистый храп наполнил комнату. И опять снится ему гроб, а в нём он в дорогом костюме и зарывают его в землю. И вновь он в холодном поту, а у постели различает два силуэта.
- Что же ты наделал, неразумный? - слышит он опять чарующий голос. - Я же тебе сказал, не оборачивайся!
- Надо дать ему ещё шанс, - это грустный баритон вступил в разговор. - Мы сами виноваты, что не предупредили.
" Чарующий голос" лишь вздохнул. "Грустный баритон" обратился к Виктору Петровичу:
- Та ночь тебе не зачитывается. С полночи до рассвета читаешь молитвы, и что бы вокруг не происходило, не отвлекаешься. Ночи сейчас короткие, так что тебе это совсем не в тягость. И учти, у тебя осталось совсем немного времени.
Когда Виктор Петрович открыл глаза, в комнату сквозь бамбуковые жалюзи пробивалось утреннее солнце, а в тропическом саду пели какие-то экзотические птички.
- Чёрт знает что такое! - вспомнил он свой сон. - Почему они меня не спросили, надо мне всё это? Следующий раз, когда появятся, пошлю их окончательно.
Они с Алёной вернулись домой, и вновь потекла олигархическая жизнь. Отшумело листвой и дождями лето, зрелой и прекрасной женщиной пришла быстро стареющая осень и вот уже она - дряхлая старуха тянет свои морщинистые руки-ветки к слякотному и хмурому небу.
Как-то возвращался олигарх домой и смотрел из тёплого салона своего "Лексуса" на поникший перед непогодой город. И тут его посетил давно сидевший где-то на задворках мозга вопрос, а являются ли эти двое остальным "кладбищенским", или они лишь его осчастливили? Стал он наводить справки на своих бывших подельников. И выяснил, что Гашиш, полностью оправдывая своё прозвище, умер десять лет назад от передозы, Лёха Минаев по пьяной лавочке утонул, купаясь в реке, а их атамана Федякина пристрелили на бандитской стрелке в далёком 90-м. Выходит, что из всей шайки один он остался на этой грешной земле!
Теперь Виктор Петрович не ложился спать, пока не накачает себя алкоголем по самые уши.
В слякотную и промозглую последнюю ночь октября Грустный и Завораживающий опять появились в его спальне.
- Что же ты спастись не хочешь?
Но в эту ночь олигарх был готов к серьёзному разговору.
- Спастись от чего?
- Неужели тебе душа твоя безразлична? - теперь и у завораживающего голоса появились грустные интонации.
- Со своей душой я как-нибудь сам разберусь! А вы? Что вы ко мне прицепились как клещи со своими дурацкими суевериями. Я - солидный, состоявшийся человек попрусь на могилу читать вовсе непонятный мне бред! Шли бы вы, ребятишки разводить кого-нибудь другого!
- Я это предвидел, - совсем уже грустно произнёс Чарующий.
- Чего ты предвидел? - выкрикнул Виктор Петрович.
- Так ты нас прогоняешь?
- И он ещё спрашивает? - рассмеялся олигарх. - Я, вас, между прочим, сюда и не звал.
Вновь со стороны ротанговых кресел раздался вздох, и Виктор Петрович увидел, как один силуэт исчез. Просто растворился в воздухе. Если он не ошибся, это был Чарующий.
Так и есть. Грустный баритон сказал ему:
- Три ночи тебе осталось. Завтра уже ничего нельзя будет исправить.
Неизвестно откуда взявшийся лучик света упал на силуэт и Виктор Петрович увидел грустно улыбающееся лицо с русой бородкой. Лучик погас и вместе с ним пропал и ночной гость. Но сон Виктора Петровича на этом не закончился. Не успел он облегчённо вздохнуть, как в кресле нарисовался ещё один силуэт. Но этот не стал играть в прятки, а щёлкнул выключателем настенного светильника и олигарх узрел весьма представительного господина в чёрном дорогом костюме. В холёных руках незнакомца была трость с набалдашником в виде человеческого черепа. Нервные, музыкальные пальцы унизаны перстнями с драгоценными камнями. То, что это были именно драгоценные камни, Виктор Петрович не сомневался, в чём, а в деньгах и побрякушках он разбирался.
С полминуты чёрный костюм разглядывал его пронзительными чёрными глазами, и от этого взгляда стало олигарху не по себе, но он достойно выдержал дурацкую игру в гляделки.
- Уважаю ваш выбор, - наконец произнёс незнакомец хорошо поставленным голосом актёра старой театральной школы. - Уважаю и, скажу вам по секрету, - он хитро подмигнул, - одобряю.
- Какой выбор? - спросил хозяин спальни.
- Ну, как же! Вы только что ловко отбрили этих двух нудных святош.
- А вам-то, что от меня надо? Я и вас не приглашал.
- Верно, не приглашали. Но я прибыл сюда по зову, так сказать, долга.
- Какого на хрен ещё долга? - Виктора Петровича охватило раздражение. - Я давно уже никому ничего не должен! Это мне все должны! Я лет десять уже как кредитор.
- Если вы успокоитесь, я вам всё объясню.
- Не нужны мне ваши объяснения! Я спать хочу! У меня завтра тяжёлый день. Убирайтесь к чёрту!
В глазах гостя полыхнул огонь и из представительного господина он превратился в то самое нечто, которое олигарху являлось на кладбище. Превратился всего на пару секунд, чтобы обдать разошедшегося хозяина запахом серы и обрушить на него одно слово:
- Заткнись!!!
Что Виктор Петрович и сделал, ибо от ужаса потерял дар речи.
- Теперь, когда мы все успокоились, - в ротанговом кресле вновь сидел и лукаво улыбался господин в дорогом костюме, - позвольте мне кое-что вам объяснить. Коротенькая, такая лекция, вы даже заскучать не успеете. Итак. Человечество в своём стремлении всё познать выдумало логику. Слышали вы о такой науке?
Виктор Петрович кивнул.
- Логика, к сожалению, носит бинарный характер. Из этого проистекает и дуализм мироздания. То есть, существует Добро и Зло, которые находятся в постоянной борьбе между собой.
- Но какое это имеет отношение ко мне? - олигарху, наконец, удалось выдавить из себя вопрос.
- Хороший вопрос, - похвалил его гость, совсем уж по-хозяйски развалившись в кресле.
- У человека есть свобода выбора, то есть вы можете выбрать любую сторону. Одну из сторон вы только что отвергли. Из этого следует, что вы сделали свой выбор. Поэтому я здесь.
- А если из этого ничего не следует? - спросил Виктор Петрович.
- Как? - гость даже на мгновение растерялся. - Но так не бывает! У вас есть свобода выбрать, но нет свободы, не выбирать.
- А если я выбираю третье?
- В том-то и беда, что нет никакого третьего.
- Почему это нет? Те были от Бога, а вы, я так понял от дьявола. А я не верю, ни в того, ни в другого.
- А во что же вы верите?
- В себя, например.
- Но вы не вечны в этом мире, Более того, скажу вам по секрету, что через три дня вы довольно глупо погибнете. А душа ваша не может остаться бесхозной.
- Моя душа останется со мной.
- То есть, вы не верите в загробную жизнь?
- Всё это бредни для тупого человеческого стада! - Виктор Петрович даже встал с кровати.
- Браво! - гость даже захлопал в ладоши. - И что же с вами будет после смерти?
- А ничего. Положат в гроб, заколотят крышку и закопают в землю. Вместе с моей душой.
- Tertium est datur! - восхищённо произнёс незнакомец.
- Fuck you! - ответил ему Виктор Петрович, ибо не любил, когда в его доме звучала непонятная речь.
Ответил и на всякий случай зажмурился. А вдруг снова пугать начнёт?
Но тот пугать не стал, а опять произнёс нерусскую фразу:
- Cosa vostra.
Произнёс и растворился в воздухе, не забыв погасить светильник.
Виктор Петрович в изнеможении рухнул на кровать и открыл глаза, когда в окна заглядывало хмурое осеннее утро.
Спустя два дня он возвращался с вечеринки. В животе плескалось литра полтора элитного французского коньяка, кровь, напитанная алкоголем, бодро бежала по венам, и Виктору Петровичу захотелось острых ощущений.
- Коля, тормози! - приказал он. - Вылезай на хрен! Я поведу!
Коля с опаской посмотрел на пьяного шефа.
- Ну, чего уставился? Пересаживайся!
- Витюша, может не надо? - робко попросила его сидевшая в заднем углу автомобиля Алёна.
- Молчи, женщина! А то лишу месячных!
Под месячными имелись в виду, разумеется, не критические дни, а трёхзначная в общеевропейской валюте сумма, которую он выплачивал своей пассии первого числа каждого месяца. Тем не менее, каламбур ему понравился, и он довольный заржал, как горячий арабский жеребец.
Они неслись по вечерним улицам, и Виктор Петрович всё сильнее давил на газ. Когда он на скорости сто километров в час подъехал к перекрёстку, на светофоре горел красный.
- Витя, не надо! - взвизгнула Алёна.
- Не ори дура! Лучше посмотри, нет ли справа машины.
Коля в это время пребывал в ступоре, не отрывая взгляда от педали тормоза.
- Справа машины нет, - механически ответила женщина.
Алёна не обманула, справа действительно не было машины. Там был трамвай. С которым они и столкнулись.
Народа на кладбище собралось за две сотни. Это с удовлетворением отметил покойный, лёжа в своём VIP-гробу. И Степан Иванович - депутат Государственной думы, и Миша Факенберг - председатель благотворительного фонда "Сионистская интеграция". А это, кто там нежно гладит по плечу его бывшую супругу? Да это же сам А-ч! Вот это да! Не ожидал!
Потом были прочувствованные речи с дрожью в голосе и без, слёзы и кремнёвые обещания не оставить начатого тобой дела. Всё это тешило душу Виктора Петровича, которая, конечно была с ним в этот торжественный день.
Но тут шикарный гроб закрыли крышкой, и ему перестало быть видно собравшихся. Сверху загрохотали комья земли.
"Что, и это всё? Неужели это всё?" - его охватила паника. - "Надо просыпаться!"
В этот раз проснутся, не получилось, и вечная кромешная тьма заключила его в свои обьятья.