Расстроенный фермер показывал Соболеву раскуроченные клетки. Полторы дюжины кроликов были разбросаны по просторному сараю.
Егерь рассматривал безжизненные тушки. По крайней мере, с первого взгляда, на пушистых тельцах животных не было видно никаких повреждений. Но, тем не менее, все они были мертвы.
-Надо бы к ветеринару отнести, - предложил егерь.
- И самое главное, Байкал никак не отреагировал! - продолжал сокрушаться фермер.
Байкал, огромный кавказец с виноватым видом сидел у своей конуры, бросая время от времени на хозяина понурый взгляд.
- Что же ты, собака такая даже не гавкнул? - обратился к нему хозяин.
А пёс вдруг поднял морду к весеннему небу и завыл. И от воя этого, несмотря на погожий апрельский день, егерю стало жутко. Он подошёл к псу и взглянул в собачьи глаза, полные тоски.
- А не гавкнул, потому что страшно ему было.
В тот же день они отвезли кроличьи тушки к ветеринару. Шестидесятилетний "лошадиный доктор" Степаныч ловко освежевал одну тушку, некоторое время рассматривал её под светом лампы. Потом поманил обоих пальцем.
- Смотрите, - он ткнул пальцем в две дырочки на шее. - Я бы назвал их очень аккуратным укусом. За густым мехом их и вовсе не видно. Вот через них из бедняги высосали всю кровь. Со стопроцентной вероятностью тоже можно сказать и про остальных.
- Что же это за зверь такой? - спросил фермер.
- Прямо чупокабра какая-то! - горько усмехнулся старый ветеринар.
- Чего? - не понял фермер.
- Где-то в Центральной Америке, лет пятьдесят назад появился таинственный зверь, который нападал на коз и высасывал из них кровь, а мясо не трогал, - пояснил Соболев. - Только всё это сказки. Один фермер поймал зверюгу, но на поверку та оказалась старым облезлым койотом.
- А как же эта чукабра из Америки в наши широты попала? - недоумевал крольчатник.
- Может это рысь? - предположил Степаныч. - Она тоже вцепляется в шею и кровь выпивает.
- А ещё печень выедает, - добавил Соболев. - Но это, когда у неё мяса завались. Да и собака кошку бы учуяла.
Миновал апрель c его дождями, тёплыми днями и холодными ночами. Лес вокруг села, целый месяц, безрадостно стоявший голым и серым, наконец, покрылся молодой зеленью. Повеселев, зашумел листвою, наполнился птичьим гомоном.
После майских праздников Соболев отправился почистить кормушки для косуль, надобность в которых отпала до следующей зимы.
Идти надо было, километров пять, в самую глубь большого леса. Зимой егерь добирался туда на снегоходе, но сейчас дойти можно было только пешком. УАЗ не пройдёт, местность пересечённая, вся в балках да оврагах. И валежника видимо-невидимо. Зверьё тут водилось разное; косули, кабаны, зайцы, лисы с волками. Однажды Соболеву встретилась ласка, у которой, как известно, отсутствует страх. Они стояли друг против друга метрах в десяти, и зверёк бесстрашно, как показалось егерю, с вызовом рассматривал человека. Но, разошлись.
При воспоминаниях о ласке, Соболев вспомнил и произошедшее с месяц назад массовое убийство кроликов. Конечно, зверьку размером с домашнюю кошку не под силу сорвать с петель железные дверцы кроличьих клеток.
А в этот погожий день всё вокруг радовало глаз. Что неудивительно после долгой суровой зимы. Хотя зиму егерь тоже любил.
Вот и поляна с кормушками. Он осмотрел все пять навесов с контейнерами. И все они были почти полные. А ведь последний раз на снегоходе привозил сюда сено в середине марта. Неужели животные его забраковали? Косули очень привередливы и случается такое, что сено им не нравится. Но в феврале, январе и декабре они съедали корм подчистую. Зима была морозной и снежной, тут не до жиру.
Соболев обошёл поляну. Втянул ноздрями тёплый воздух, пахнущий молодой зеленью. И направился к ложбине, заросшей по краям ельником и молодыми берёзками. Именно оттуда шёл тяжёлый запах тления. На дне овражка он обнаружил четырёх полуразложившихся косуль.
Кто мог сотворить такое? Соболев, зажав нос пальцами, внимательно осмотрел все четыре гниющие туши. Ни вырванных кусков мяса, ни пулевых отверстий. И судя по степени разложения, животные погибли не одновременно. Ага, вот! У самой "свежей" туши на шее явно просматривались два следа от укусов. И почему никто из хищников не "приложился" зубами к обескровленным тушам? Этому было единственное объяснение - страх. И страх, который явно сильнее голода.
На обратном пути лес уже не казался егерю ласковым и приветливым. Чудилось, из каждой балки, залежей валежника за ним следит хитрый и безжалостный убийца.
А может это росомаха, думал Соболев, подходя к дому. Не зря её латинское название Gula, что означает обжора. Хитрый и очень осторожный зверь. Правда водится в тысяче километров к северу отсюда. Но чем чёрт не шутит! Каким-то образом в среднюю полосу попала, вот и бесится в непривычной обстановке!
На следующей неделе загадочный вампир напал ещё на один кроличий питомник. Причём, если первый, подвергшийся нападению, находился на краю села, то теперь тварь "посетила" хозяйство в самом центре. Дверь в сарай, открывающаяся вовнутрь и запертая на деревянную щеколду, была выбита, дверцы на клетках сорваны с петель. Двух кроликов хозяин держал в деревянном сундуке с просверленными в боках дырками. Ночной посетитель буквально выгрыз одну из стенок, чтобы добраться до несчастных животных.
- Я капкан поставил волчий, - рассказывал Соболеву фермер, - но туда почему-то крыса попала. Её пополам перерубило! Как такое возможно, ума не приложу? Я его перед клетками насторожил, соломой присыпал. Наживки-то никакой не было. Крыса тоже не дура, чтобы в пустой капкан лезть! Да и как он на неё сработал, ведь лёгкая она?
И опять егерь подумал про росомаху. Этот зверь имеет обыкновение, забравшись в курятник ломать там всё, что попадается под лапу.
А в самый последний день весны произошло то, чего так опасались все сельские от подростка до старика. 18-летняя Люда К. поздно вечером возвращалась домой из клуба. Но до дома так и не добралась. Рано утром встревоженные родители обзвонили всех знакомых дочери. Те в один голос утверждали, что последний раз видели Люду в клубе на танцах. А вечером девушку нашли в кустах, в пятидесяти метрах от дома. Те же две маленькие ранки на шее. При вскрытии установили, что несчастная за несколько минут потеряла четыре литра крови.
Теперь, с наступлением темноты родители загоняли детей домой. После десяти вечера село словно вымирало. Даже собаки и те не брехали. Немногочисленные фермеры занесли клетки с живностью в дома. Взрослые дежурили по ночам, кто с ружьём, кто с вилами да топором. Пастухи, выгонявшие скотину на пастбище, без ружья в поля тоже не выходили.
Участковый ходил по домам, уговаривал сельчан не поддаваться панике. В первую летнюю субботу Соболев пригласил капитана Ельцова к себе в баню. У участкового тоже была баня, но егерский дом с огородом и садом располагался на краю села, восточной стороной упираясь в небольшое, чистое и глубокое озерцо. На берегу пару лет назад Соболев и поставил добротную срубовую баньку. А что может быть лучше, чем после жаркой парной прямо с мостков прыгнуть в холодные воды? Да и одиноко жил Константин Соболев, жена пару лет назад не выдержала "идиотизма сельской жизни" и укатила с пятилетним сыном в город.
Попарившись, они сидели в просторном предбаннике за столом. Соболев, будучи трезвенником, пил клюквенный морс, Ельцов самогон собственного приготовления.
- Вызывали меня в райцентр два дня назад, - рассказывал Ельцов, подцепив вилкой маринованный груздь. - Начальство отчитывало словно школьника, мол, что у тебя в селе творится? Вампиры какие-то завелись. А зам по воспитательной хитро на меня так смотрит, и спрашивает, может вы там все в вашей Ольховке до белочки допились? Говорят, самогон у вас больно справный.
- Да, начальство у нас всегда отличалось от простых смертных, - усмехнулся Соболев. - На всё-то у них есть ответ, всему есть объяснение.
- Да потому что, Костя, в начальники у нас идут самые хитрые и беспринципные.
Ельцов встал.
- Пойду я последний разок окунусь. Уж больно водичка в твоём озерце бодрящая.
- Может не надо, Николай. Остыл ты уже, а вода ещё холодная. Там, внизу родники бьют.
- Скажешь тоже - остыл! - капитан подтянул семейные трусы. - А самогон? Он, между прочим, пятьдесят процентов чистого алкоголя содержит. Душу и кровь о-го-го как греет!
И Ельцов твёрдой походкой, несмотря на три выпитых стакана, направился к выходу. Услышав всплеск, Соболев натянул на плечи простыню. Погода в начале июня стояла пасмурная и прохладная, а уж к вечеру температура и вовсе опускалась до десяти градусов. В самом озере вода даже в конце июля была не выше +17. Зато в предбаннике было тепло, в печи ещё тлели угли.
Егерь выпил стакан морса, лениво пожевал бутерброд с салом, погрыз зелёного лука, а Ельцов всё не возвращался. Через десять минут Константин вышел на мостки. Солнце вот-вот должно было скрыться за холмом, именуемым здесь "трон Тохтамыша".
- Петрович! Вылезай, а то простудишься!
Ответом ему была тишина. Да и воды озера неподвижны словно зеркало. Участкового нигде не было видно.
- Николай!
Соболев подбежал к краю мостков, взглянул на чистые безмятежные воды. В мозгу вспыхнула страшная догадка; нырнул пьяный в ледяную воду, отказало сердце. Он сорвал с себя простыню, прыгнул в ледяную воду.
Минут через пять весь синий от холода выбрался на мостки. Стуча зубами, подумал, что без водолазов не обойтись. Еле передвигая онемевшие ноги, вернулся в баню, где на столе лежал его мобильник.
Впрочем, водолазы не понадобились. Трое мужиков на лодке длинным багром щупали под водой, дюжина обыскивала окрестности. Уже смеркалось, когда тело капитана Ельцова обнаружили в прибрежных кустах. На шее были всё те же следы от укуса.
Но в одном повезло участковому. В крови не нашли алкоголь, поскольку и крови в теле почти не нашли. Так что догадка заместителя по воспитательной части не подтвердилась.
А Ольховка стала знаменитой не только в области, но и по всей стране. Столько начальства сельские не видели никогда в жизни. Из столицы приезжали журналисты, расспрашивали. А потом в известных газетах появлялись статьи, одна нелепее и глупее другой.
Но Ольховку охватил настоящий страх. Вампир действовал не только на земле, но и в воде. И не как обычно, ночью, но и при свете солнца.
Вооружённые сельчане сбивались в небольшие отряды, состоявшие из родственников и друзей, чтобы охранять свои дома и участки от заката до восхода. Кто мог, детей отправил к родственникам и друзьям в районный центр, и даже в губернскую столицу. Село обезлюдело; ни подростков, гоняющих на велосипедах, ни малолетних детишек, играющих во дворах.
Старики говорили о наказании за грехи, за равнодушие к вере. Местный батюшка, отец Александр, который год собирает средства на ремонт старинного храма, а всё не удаётся набрать необходимой суммы. Мол, сельчане жмутся. А колокольня того и гляди рухнет! Зато вся деревня гонит самогон. Вот Господь за пьянство, жадность и маловерие посылает испытания.
Следующую пару недель после гибели участкового в селе, слава Богу, ничего страшного не произошло.
Где-то в середине июня из города приехал какой-то странный мужчина в чёрном балахоне. Приехал на иномарке чёрного цвета с водителем. Водитель тоже был одет в чёрный костюм, а на носу черные солнцезащитные очки. Они объехали село и остановились у подножия "трона Тохтамыша". Чёрный балахон поднялся на холм, встал лицом на восток, раскинул в стороны руки и прищурил без того узкие монгольские глаза. Стоял он так долго. Настолько долго, что его водитель успел объехать множество домов и пригласить сельчан к семи вечера в клуб.
Собралось около двухсот человек. Остальные остались в домах охранять своих близких и живность. Человек в балахоне назвался магом и целителем Юлдузом Тохтамышевым. Сразу заявил, что является прямым потомком ордынского хана.
- Дух моего трижды по семь раз прадеда пробудился и жаждет крови, - вещал он со сцены клуба.
- Его душа мучается в аду, потому что был клятвопреступником и вероломцем, - раздался хорошо поставленный голос отца Александра.
Батюшка поднялся на сцену и, наставив указательный палец на мага и целителя, провозгласил:
- А вы проходимец!
- Зачем же вы так, святой отец? - примирительно сложил ладони перед грудью Юлдуз. - Духовному лицу не пристало обзываться.
- А я не обзываюсь! Я говорю как есть. А если вы тот, за кого себя выдаёте, то ответьте мне, сколько было сыновей у хана?
- Никто этого не знает, - ответил маг. - У Тохтамыша было много жён и наложниц.
- А вот нет! - громко провозгласил отец Александр. - Историкам известно, что у Тохтамыша было 13 сыновей.
- Вы правы, святой отец, - растянул Юлдуз в улыбке свои мясистые губы. - Но я пришёл сюда не для того, чтобы обсуждать наследников великого хана.
- И зачем же вы сюда пришли, позвольте спросить?
- Чтобы помочь этим несчастным.
Маг указал рукой на наблюдающий за дискуссией зал.
- То есть вы можете поймать убийцу?
- Я могу, - целитель возвысил голос, - уговорить дух моего предка больше не трогать вашу деревню и вернуться в царство теней.
- И сколько это будет нам стоить? - хитро прищурившись, спросил батюшка.
- Если вы имеете в виду деньги, то они мне не нужны. Я хотел бы остаться в вашей прекрасной деревне, и мы с вами вместе могли бы лечить души этих прекрасных людей.
- Уж я как-нибудь без вас!
Отец Александр повернулся к залу:
- Вам решать, христиане!
Зал загудел, заспорил.
- А чего! Ежели от вампира этого избавит, пусть остаётся, - зазвучали голоса.
Священник махнул рукой и направился к выходу. Увидел стоявший у клуба автомобиль главы местной администрации.
- Дожили, Иван Григорьевич! - с горечью произнёс отец Александр. - Тохтамыш в наши края вернулся. Кто будет следующий? Стенька Разин?
- А вдруг Господь нам его послал, - глава сельсовета вытер несвежим платком шею, - чтобы помог нам, грешным? Я только что в город нужным людям звонил, говорят, в определённых кругах Юлдуз этот известный.
- Вот именно, в определённых кругах! Уж от вас-то не ожидал!
Отец Александр махнул рукой и направился к своему "логану".
Тем же днём Соболев с крыльца своего дома видел стоящего на вершине холма Юлдуза. Минут десять наблюдал за неподвижной фигурой, потом ушёл на кухню пить чай. А когда спустя полчаса опять вышел на крыльцо, на вершине холма всё так же неподвижно, раскинув руки, стоял человек.
Из других мест часто приезжали сюда любоваться красотами. А любоваться было чем! С "трона Тохтамыша" вся деревня была как на ладони. За ней, раскинувшийся на много километров лес, а если развернуться на 180 градусов, то в бинокль можно было увидеть Волгу.
- Константин! - окликнул его из-за ограды сосед. - Айда в клуб, там какой-то экстрасенс будет выступать. Обещал чудищу нашу извести.
- Спасибо Михалыч! Только я экстрасенсам не верю.
- Ну, как хочешь.
А егерю вдруг захотелось подняться на холм. На троне он не был, кажется, с прошлой зимы, когда с армейским другом катались по окрестностям на снегоходе. Смеркалось, и он, захватив прибор ночного видения, подаренный тем же армейским приятелем, отправился к холму. Ружьё повесил на плечо, нынче без оружия из дому никто не выходил.
Пока добирался, совсем стемнело, лишь на западе багровело скрывшееся за Волгой светило. Небо было усыпано звёздами, даже просматривался Млечный путь. Полная луна отражалась в куполе сельской церкви, в водах безымянного озера, что возле его участка.
Соболев включил прибор. Это был хороший прибор второго поколения, позволяющий хорошо видеть искомый объект.
Сельские улицы были пустынны, и лишь у дома главы администрации он заметил автомобиль. Оттуда вышли двое. Хозяин дома, стоявший у калитки, широким жестом пригласил их во двор. Константин догадался, что это приезжий экстрасенс со своим водителем нашли приют у ольховского "мэра".
И тут краем глаза он увидел промелькнувшую крупную тень. Кто-то быстро перебежал дорогу и скрылся в кустах у ограды. Так быстро, что Соболев даже не смог определить; зверь это или человек. Он навёл прибор на кусты, но ничего не смог увидеть сквозь густую листву. Вглядывался долго, до боли в глазах, надеясь, что затаившийся в кустах как-то проявит себя. И уже начинал думать, а не померещилось ли?
Спустившись с холма, он направился было в сторону своего дома. Но нехорошее предчувствие охватило егеря, и почти бегом он направился к дому главы администрации.
Подойдя к тем самым кустам, росшим вдоль забора, надел на голову включенный прибор, и, сняв с плеча двустволку, взвёл оба курка. Осторожно раздвинул стволом ветки. Под самым забором был свежий подкоп.
- Чёрт!
Бросился к калитке и стал молотить прикладом в оцинкованное железо. И с облегчением увидел, как в доме загорелся свет.
"Мэр" Ольховки в одних трусах, но с ружьём выбежал на крыльцо, и, недолго думая, выстрелил в сторону калитки. Картечь с противным скрежетом впилась в железо в паре сантиметров от головы егеря. Последнее время Ольховка стала напоминать городок на Диком Западе, сначала стреляют, потом разбираются.
- Иван Григорьич, не стреляйте! Это я - Соболев!
- Тьфу ты, напугал! Ведь чуть не убил! Тебе чего, Константин?
Бледный от страха "мэр" открыл калитку.
- У вас всё в порядке?
- Ну, до тех пор, когда ты начал в дверь молотить все спали.
- Фонарь принесите!
Спустя две минуты при ярком свете фонаря он показывал хозяину подкоп.
- В доме точно всё нормально?
- В доме? У меня гости в бане.
Они долго стучали в запертую дверь. Затем Соболев обошёл баню. Одно из окон было открыто, ночи установились тёплые. Прочная противомоскитная сетка была разорвана.
На шум прибежали соседи, и вскоре баня была окружена вооружёнными сельчанами.
- Григорьич, ломай дверь!
Хозяин бежал к двери, потрясая топором. За дверью была тьма и смерть. Люди ощущали её тлетворный запах. Двое из сельчан включили мощные фонари и направили в дверной проём.
Всё это время Соболев не отходил от раскрытого окна. И тут сзади раздался треск ломающихся веток. Он мгновенно обернулся, вскидывая карабин. Что-то едва различимое в темноте взметнулось вверх. Константин выстрелил, не целясь, но огромная тень уже перемахнула трёхметровый забор.
Егерь бросился к калитке. Освещённая фонарями улица была пуста. А в дорожной пыли было отчётливо видно кровавое пятно. Всё-таки попал!
Константин вернулся за фонарём, и обнаружил ещё один кровавый след в траве, на другой стороне дороги. Третий след он нашёл у ручья, который протекая через центр деревни, впадал в озеро, что рядом с его баней. Хитрая тварь пошла прямо по воде, против течения. А ручей берёт своё начало в глубине леса, километрах в пяти от деревни. В темном лесу такого хитрого зверя искать не только бесполезно, но и опасно.
Он порылся в карманах своей камуфляжной куртки, и, достав политэленовый пакетик, нагнулся и аккуратно срезал охотничьим ножом залитую кровью траву.
- Как же эта гадина смогла убить обоих? Почему второй не проснулся, пока первого грызла?
Врач, сдвинув вниз очки, взглянул на главу администрации.
- Понимаете, убийца впился зубами в яремную вену. А при её поражении смерть наступает в течение пяти, десяти секунд. Да и закричать жертва не могла бы при всём желании, рядом с веной голосовые связки.
Тела мага и его водителя уже загрузили в старый уазик, около которого начальник райотдела расспрашивал Соболева. Егерь в подробностях рассказывал, как шёл по следу за раненым зверем.
- Одна надежда, что сдохнет где-нибудь в лесу, - в голосе подполковника была надежда.
- Не знаю, Сергей Палыч, не знаю. Я, честно говоря, сомневаюсь, что это зверь. Уж больно умный! Я девять лет егерем, с пятнадцати на охоту хожу, но такой смекалки ни у кого из животных не видел.
- Я здесь бойцов оставлю, Константин. Как рассветёт, пусть лес прочешут в районе источника. Ты уж с мужиками помоги им, а потом мне с лейтенантом письменный отчёт пришли. Договорились?
Подполковник снял фуражку, почесал голову.
- Ох, чувствую, потащат меня скоро на правёж в область!
В пять утра начали прочёсывать лес. Почти до полудня осматривали русло ручья, каждый куст и дерево, но тварь как растворилась. Никаких следов, никакой крови. К обеду все усталые вернулись в деревню. После обеда полицейские уехали в райцентр.
А Соболев подумал, что ловить убийцу они могут до бесконечности. Знаменитый Чикатило убивал безнаказанно почти 20 лет. И это человек, который где-то прописан, кем-то работает. А здесь зверь. Но не простой, а обладающий почти человеческим интеллектом.
Но, как это часто бывает, вмешался Его Величество Случай.
Егерь готовил ужин на кухне, краем глаза смотря телевизор. Хотя передача была интересной. Рассказывали о военных биологических разработках, достигших своего расцвета в конце восьмидесятых. Ведущий поведал о том, каких успехов достигли советские генетики и биохимики в экспериментах с животными, из которых они пытались сделать безжалостных убийц-диверсантов.
- Всего секретных лабораторий было две. Одна - недалеко от Москвы, вторая в центре России. В нашу студию согласился придти бывший ведущий специалист одной из этих лабораторий, кандидат наук Владимир Петрович Симаков.
На экране появился седовласый мужчина, шестидесяти с небольшим лет.
- Владимир Петрович, - обратился к нему ведущий, - вы в какой лаборатории работали?
- Во второй, - отвечал тот.
- А в какой губернии она находилась?
- Точного местоположения я вам не скажу, потому что до сих пор на наших разработках гриф висит "совершенно секретно".
- Но ведь так и называется наша передача, - пытался острить ведущий.
- Тогда задавайте ваши вопросы, - без улыбки ответил Симаков. - На какие смогу ответить - отвечу.
Дальше пошли вопросы и ответы с использованием научных терминов. В результате опытов часть животных погибла. И лишь на двух опытных образцах испытания прошли успешно. В самом конце ведущий спросил:
- Лично вы, как учёный состоялись. Преподаёте в С...м государственном университете, имеете многочисленные научные труды. А какова судьба ваших коллег?
Но Соболев уже не слушал. Этот Симаков живёт и работает в нашем областном центре. И что-то подсказывало егерю, что он обязательно должен с ним встретиться!
- Вот не хотел я на эту передачу идти, видит Бог, не хотел!
- Владимир Петрович, но вы меня даже не выслушали.
- И слушать не хочу! На наших разработках секретный гриф на 50 лет, как минимум!
- Да поймите, меня не интересуют разработки!
- А что вас интересует?
Соболев поудобней уселся на стуле.
- Я вам сейчас страшилку расскажу. А вы уж сами решайте, имеет она отношение к вашей прошлой деятельности, или нет.
- Вы, что, меня пугать пришли?
- Да не пугать! Я за помощью пришёл.
- Рассказывайте, только быстро!
Константин начал рассказывать. Лицо биохимика оставалось бесстрастным, и егерь уже подумал, что приехал зря.
- Ну и зачем вы мне это рассказали? - проворчал он, когда Соболев закончил. - Я - учёный, биохимик, мне фактический материал нужен!
- Будет вам фактический материал, - произнёс Константин, доставая пакет с окровавленной травой.
Некоторое время Симаков хмуро рассматривал пакет. Потом решительно поднялся.
- Пойдёмте!
Они прошли в лабораторию, находившуюся этажом ниже. Егерь увидел с полтора десятка приборов.
- И это всё для анализов? - спросил он.
- У нас лучшая лаборатория во всём Поволжье, - не без гордости ответил Симаков. - Тут и аналитическая аппаратура последнего поколения, общего и специального назначения. Давайте, что там у вас.
Константин протянул пакет и деликатно отошёл в сторону. Присел на краешек стула.
Ждать пришлось целый час. Наконец Владимир Петрович оторвался от своих приборов.
- Из какого, вы говорите, села?
Егерь вскочил со стула.
- Село Ольховка, Верхне-Каменского района! - по-военному отрапортовал он.
Симаков снял очки, долго тёр глаза.
- Этого не может! - хрипло произнёс он. - 22 года прошло!
- Что? Что вы нашли?
Соболев сам не заметил, что трясёт биохимика за рукав, как ребёнок, выпрашивающий игрушку у родителя.
- Я поеду с вами, - взглянул на него тот. - По дороге расскажу. Вы на машине?
Уже на лестнице учёный вдруг сказал:
- Нам нужен тепловизор. Без тепловизора его не поймать.
Был ранний пятничный вечер и из города они выбирались почти час, застревая в многочисленных пробках. Но, слушая рассказ биохимика, Соболев времени не замечал.
- Я его сразу тогда приметил. И твёрдо решил, что возьму. Было это в ноябре 90-го. Мы с коллегой приехали в питомник, что под Пермью. Есть там институт внутренних войск.
- Что-то слышал, - вставил Константин.
- Так вот, это был первый опытный образец - гибрид собаки и волка. Сейчас их называют волкособы. Интеллект, чутьё и выносливость в разы выше, чем у той же овчарки. А щенку этому и двух месяцев не было. Мы тогда разработками занимались по линии министерства обороны. Готовили животных для нужд армии. Было три самца орангутангов, самка шимпанзе, два разнополых сенбернара, семь дельфинов. У нас был даже бассейн с морской водой. Также несколько морских чаек было. Сначала всё вроде бы шло как надо - пробы, ошибки, редкие удачи, в основном с дельфинами. А потом пошло-поехало! Дельфинов запросил черноморский флот, обезьяны передохли, с чайками ничего не получалось. Сенбернары годились лишь на спасательные работы. А вот волкособ этот заинтересовал наше военное начальство. Опять авария!
Симаков ткнул пальцем в окно, где "девятка" будто срослась с микроавтобусом. Водители кричали, размахивая руками.
- А у ваших подопытных клички были? - спросил Соболев, когда они миновали место аварии.
- Нет. Чтобы не привязываться. Они все под номерами проходили. Щенку волкособа присвоили номер 18-й. Он был последним нашим приобретением - опытным образцом номер восемнадцать. Сокращённо ОО-18. А я звал его Оошкой. И к концу 91-го вся наша лаборатория стала работать лишь над восемнадцатым объектом. И генетики, и мы - биохимики. Когда псу этому исполнился год, он обладал интеллектом 6-летнего ребёнка. Ну, а по физическим параметрам сто очков давал обученной овчарке. И это был далеко не предел! Причём нрава был не злого. Помню, в январе 92-го вывозили его на учения. Должен он был показать своё умение снимать часовых. "Часовым" поставили опытного кинолога-инструктора. Надели на него бушлат, сверху тулуп. Шею обмотали несколькими шарфами. Естественно, в целях безопасности. Восемнадцатый сделал всё как положено. Подкрался незаметно, хотя кинолог был предупреждён. И прыгнул, свалив часового лицом в снег. Воротник тулупа лапой опускает и вцепляется в шею, пытаясь зубами сорвать шарфы. Еле я успел. Даю ему команду на отбой, помогаю инструктору подняться. Оошка смотрит настороженно, шерсть дыбом, готов снова прыгнуть. Я ему говорю, мол, свой это! И тут он встаёт на задние лапы и лижет "часового" прямо в лицо!
- Милый пёсик! - сыронизировал Соболев.
- Из него готовили диверсанта! Профессионального убийцу, если хотите. Уж, если из человека запросто можно сделать зверя...
- Значит, сейчас ему 22 года? Весьма солидный возраст для собаки. Волки в питомниках больше двадцати не живут. А он легко, несмотря на то, что я всадил в него пулю калибра 7,62, перемахнул трёхметровый забор.
- А вы дослушайте меня, - с вызовом посмотрел на егеря Симаков.
- Извините.
Симаков с пару минут молчал, рассматривая проносящиеся за окном поля, перелески.
- Мы ведь работали с отдельными участками ДНК, - наконец продолжил он свой рассказ. - Не буду вдаваться в детали. В общем, меняли их структуру. И однажды глядя в глаза Оошки, я вдруг понял, что это взгляд не животного. Так смотрит человек. Мне стало немного не по себе. И если по структуре ДНК он приблизился к человеку, то почему-то в 22 года ему не быть на пике физической формы?
К лету 92-го бардак охватил и нашу секретную лабораторию. Где-то в августе случился пожар. Причиной ему, как сейчас модно говорить, был человеческий фактор. Один из охранников напился, закурил ночью на рабочем месте, что делать было строжайше запрещено. Сгорело дорогое оборудование, погиб один сенбернар. А ОО-восемнадцатый пропал. Его долго искали в окрестных лесах. Осенью из Москвы пришёл приказ, лабораторию нашу закрыть. Всё что уцелело после пожара, не успели разворовать, приказали грузить и отправлять в Москву. Кстати, охранника, по вине которого случился пожар, всего лишь лишили премии. А ещё несколько лет назад за такое могли запросто впаять пятёрку. Два месяца готовили оборудование к отправке. Где-то в конце ноября, придя на работу, мы нашли клетку с единственным оставшимся сенбернаром открытой и пустой. В ту ночь дежурил тот самый охранник. Я твёрдо решил, что теперь-то он не избежит наказания. Послали к нему домой, а жил он в райцентре, но жена сказала, что с дежурства муж не возвращался. А спустя два дня беднягу по запаху нашли в кладовке.
- Обескровленного? - спросил Константин.
- У него было перегрызено горло. Решили, что это сделал сенбернар, хотя порода отличается редким добродушием. Но тогда подумали, что, будучи пьяным, охранник сам спровоцировал собаку.
- А сенбернара нашли?
- Нет. ОО-13 тоже пропала. Вскоре оборудование было загружено в "Уралы", вход в лабораторию засыпали, и всё осталось в прошлом.
Уазик переехал мост через реку, поднялся в гору, и взору открылась долина, где приютилась Ольховка.
- Знакомые места, - улыбнулся Симаков.
- Неужели лаборатория располагалась в нашем селе?
- Здесь, где же ещё. Пять лет провёл я в этих буколиках.
Они подъехали к дому егеря. Биохимик вышел, с удовольствием вдыхая полной грудью сельский воздух.
- Где же лаборатория была? - недоумевал Константин. - Я здесь девять лет, но никто из местных не рассказывал.
- Раньше не то, что теперь. Секреты хранить умели, - улыбнулся Владимир Петрович. - Да вот она.
И он кивнул на трон Тохтамыша.
- Я этот холм вдоль и поперёк обошёл, - удивился Соболев, - но даже намёка на вход не видел.
- Пошли, прогуляемся.
- Может, поужинаем сначала? Я вас прямо с работы забрал, вы, наверное, голодный.
- Позже! - отмахнулся Симаков. - Не нагулял ещё аппетита. Ружьё захватите, а то, мало ли что!
Они поднялись на холм, с восточной стороны которого стояла восьмиметровая телевышка.
- Вот и вход, - показал на неё рукой Владимир Петрович.
Егерь подошёл. Металлическая антенна крепилась к стальной плите диаметром три на два метра. Сама плита огромными болтами была посажена на бетонный фундамент.
- Вот жители Ольховки обрадовались в 93-м! Телевизоры стали лучше показывать.
- Вход там, внизу? - Соболев наступил ногами на металл.
- Именно. И если наш опытный объект номер восемнадцать где-то скрывается, только там.
- Есть ещё один вход, - догадался Константин.
- Есть. Вот завтра мы к нему и отправимся.
Субботнее утро было тихим и погожим. Огненный шар вставал над лесом, день обещал быть жарким.
Егерь с учёным позавтракали на веранде.
- Хорошо тут у вас! Тишина, покой, воздух хрустальный.
Симаков поднялся.
- Давайте собираться, Костя.
Соболев проверил свой СКС. Карабин у него был не охотничий со спиленной прицельной планкой, а самый что ни есть боевой. С пятисот метров из него одним выстрелом можно было свалить 200 килограммового кабана.
Симакову Константин предложил ИЖ-27, но биохимик от оружия отказался.
- У восемнадцатого память, как у человека. Надеюсь, вспомнит своего куратора.
- После всего, что ваш объект натворил, вы хотите оставить его в живых?
Владимир Петрович угрюмо ответил:
- Это уж, как Бог решит.
Загрузили оружие и тепловизор в машину. Соболев взял мощный фонарь, пробивающий тьму на сотню метров.
- Куда ехать? - спросил егерь, садясь за руль.
- На север.
Они проехали притихшее в ранний утренний час село, и выехали на казанскую трассу. Справа было поле, упирающееся в "трон Тохтамыша", слева лес. Симаков велел свернуть налево по заросшей травой просёлочной дороге. Через пару сотен метров выехали на опушку.
- Дальше пешком.
Биохимик уверенно углубился в чащу. Вскоре они вышли к четырёхметровой глубины оврагу, где бил родник, дающий начало ручью. Края оврага в это время года густо заросли кустарником.
- Метров пятьдесят дальше спуск должен быть.
Овраг суживался, переходя в ложбину, по дну которой и протекал безымянный ручей.
Спустились к ручью, и по дну ложбины вернулись к роднику. Учёный опустился на колени, стал пить ключевую воду. Егерь переминался рядом с ноги на ногу.
- Хороша водица!
- Мы, что пить сюда пришли? - не выдержал Соболев.
- Часто в этих местах бывали? - спросил Симаков.
- Приходилось.
- Найдёте вход?
- После убийства экстрасенса мы тут всё облазили.
- И ничего не нашли? - в вопросе биохимика слышалась насмешка.
Константин не ответив, принялся раздвигать кусты. Через пять минут поисков входа он так и не обнаружил. Выжидательно посмотрел на своего спутника.