Звёзды на небе сверкают, ветры тучи разгоняют. Так положено, и, вот, удивляется народ, почему у нас так часто дождь идёт на Новый год. То ли Бога прогневили, то ль лукаво нынче жили, иль летит метеорит и погоду нам мутит?!
А придёт зима, опять будут охать, причитать: нам в жару подайте холод, в пост пожалимся на голод, в "масленицу" - на блины. Знать, духовно мы бедны.
Раньше проще люди жили, в горе долго не тужили, да и как сидеть без дела, коль еда нужна для тела. Бог им в помощь, провиденье - прилагалось в утешенье. Чередою шли заботы, по сезону и - работы.
Студит зимушка-зима, снегом белым всё она укрывает в одночасье, насылает вдруг ненастье. Вьюжит, порошúт крупою, словно белою стеною отделяет от небес или это мутит бес? Он в Рождественскую ночь попугать людей не прочь! То в трубу печную воет, то луну собой закроет. Но не долог его час - не о нём пойдёт рассказ.
Утро! Яркое, игристое под лучами серебристое, глянь, пушистые снега на овины и стога, на дворы, овраг и лес распластало до небес.
На дворе трещит мороз, щиплет щёки, красит нос.
Снежный замок строят дети, нет важнее дел на свете. Будет крепость, будет бой, а пока они гурьбой увлеченно, вдохновенно возят снег попеременно.
Пошумели, наигрались и по хатам разбежались.
Вот Никита с Дашей дома. У печи лежит солома. Чудо-печка жаром пышет, самовар как будто дышит и ворчит, пуская пар. Брат спустился с тёплых нар. Лампа светит над столом и уютно в доме том. А озябшие ладошки греет бок пушистой кошки. Тесто бабушка достала и в лепёшки раскатала. Вьется тесто под руками, как озёрца с берегами, а за делом льётся речь, с чем колядки те испечь: часть - с брусникой и малиной, часть - с картошкой и свининой. И ребятам не до скуки, лепят их, помывши руки.
Меркнут за оконцем краски, наступает время сказки.
За заслонкою в печи сидят калачи, и поднимают бока ватрушки. Бабушка чаем наполнила кружки и, коротая ожиданье, начала повествованье:
-- Жила на краю леса красавица Ульяна. Осталась она одна, проводив на царскую службу Демьяна. Прошел почти год, и вот, родила она сына чуть поменьше аршина. Время проходит, сынок уже ножками ходит, а от мужа-отца всего два письмеца. А потом и вовсе ничего нету, словно, муж "канул в Лету". Растит сына одна - ни жена, ни вдова. Пропал без вести Демьян, а что же Иван? А сынок Ивашка - крепыш, не букашка.
Поднимается не по дням, а растет часами. И вот он уже мóлодец с усами. Плечистый да могутный, только характер мутный. Хвалит его мать за дело, а часто - за так. Вот он и возгордился, чудак. Собою бахвалится, а если обидит кого, не печалится. Прощения не попросит. Эко его гордость заносит. А с таким кому охота водиться? Стал народ Ивашку сторониться. "Проживу и без вас", - решил Иван, натянул сапожки - чистый сафьян, опустил очи долу и вон из дома. Долго ль, коротко шагал, но в дремучий лес попал. Кажется заблудился. На корточки опустился, шарит в котомке рукой, а мешок то пустой, нет ни хлеба, ни сала - только котелок и кресало.
Развёл костёр, сидит, в зубах ковыряет да звёзды на небе считает. Вдруг к нему на огонёк - старичок-лесовичок. Шляпа у него - грибная, бородёнка - дрянная, в руке - шишка, а сам - коротышка. Сел на пень, а за ним - тень. И в ней огоньки мерцают, это - светлячки летают.
Неприветлив Иван - ворчит, у него от голода в животе урчит. А старичок сметлив, улыбнулся, к кузовочку нагнулся, грибы достал и на прутки нанизал. Над огнём испёк ловко - видна сноровка.
Сидят, болтают, горячие грибочки уплетают. А Иван опять - "на коне", мол, красив он вполне, смел и удал! Вот, ведь - бахвал! Так себя расхвалил, а за ужин не поблагодарил.
Но лесовичок его пожалел, подарил лук-самострел и три стрелы в придачу - на разживу и удачу. Пусть охотой еду добудет, а там - будь, что будет... Иван подарок взял и опять промолчал. Старичок подивился, чуть грибом не подавился: "Невиданное дело - дубовая душа у красивого тела. А это надо исправить, но как такого заставить?" Смекнул: "Будут ему задания, разные испытания... И чтобы собою Иван не гордился", - шишкой махнул и удалился.
И на утро превратился Иван в дубовый чурбан...
Наклонился Ивашка к ручью воды напиться. Гладит в него и диву дивится. Нос стал сучком, кудри - пучком, чуб - стружкой торчит. От испуга Иван мычит. Как жить такому, уж лучше в омут... Стенает и стонет, бросился в воду, думал - утонет. Раз десять пытался, да фокус этот не удáлся. Охолонул, да лесовичка недобрым словом помянул. И, вдруг, слышит над ухом комариный писк: "Ты чего это Ивашка скис? Невежа, ты, парень, и груб, от того и превратился в дуб. Добрыми делами себя прославишь - этим и тело исправишь."
"Я могу! Кому, скажи? Я - сейчас!"
" Ну, коли так, в добрый час!"
С волчьей прытью по лесу Иван рыщет, кому надо помощь ищет. Лесорубам, вроде, как подсобил, пять стволов прям на них повалил. Те с испугу в него топоры побросали, да ещё и Лешаком обозвали. За ягодами и грибами народ не идёт, говорят, что в лесу оборотень живёт. В деревню Ивана собаки не пускают, лают и за штаны хватают. Не возможно сделать добро, а найти кому помощь нужна - нелегко. Бредёт Ивашка, слёзы роняет и, вдруг, замечает, лиса попала в силки, застряли обе ноги. Ну, конечно, попали не ноги, а лапы и хвост кудлатый. А рядом лисята скачут, от бессилия плачут, тянут туда-сюда, да вот беда, узел не поддаётся, и мать освободить не удаётся.
Иван петлю расправил, лису на лапы поставил, дай ей воды напиться, и повеселела лисица.
Вырвала из хвоста три волоска и говорит: "Иван - это не обман. Я найду тебя везде, а будешь в беде, волоски в огонь кидай и меня поджидай. В миг появлюсь, знай, я тебе пригожусь. За добро отплачу сторицей!" - махнула хвостом и нет ни лисят, ни лисицы.
На полянку вышел Иван, расстелил кафтан, хотел прилечь, да грибов напечь. В синее небо глядит, а там белая птица летит. Натянул лук, целится... на добычу надеется. И видит, как рядом с той, появился объект иной. То ли коршун, то ли сыч и хочет он ту птицу настичь. Когти распустил, клюв навострил, вот-вот схватит, а птица плачет. Не стал ждать Иван, как дело обернётся. Пустил стрелу и ждёт с чем она вернётся. Смотрит вверх, а небо пустое. Да что ж это такое? Стрела пропала, а к ногам два пера упало. И выпала роса. Чудеса так чудеса...
Бросил Иван в костёр чёрное перо, хорошо горит оно. А в огне возникают видения: царские владения, в них красивая девица в неволе томится. Потом старый колдун Кощей - явный злодей, характера зверского, вида мерзкого: с ослиными ушами, кабаньими клыками, а вокруг него свита. И этот урод на девице хочет женится, упорно ждёт, что она согласится. Но девица не покоряется, и в белую птицу превращается. Вот уже летит прочь целую ночь. Её догоняет колдун в образе сыча... И тут Иван ругнулся с горяча - до него дошло чьё второе перо.
Полюбилась Ивану красавица. Понятное дело - кому такая не понравится. Но где её искать, как узнать?
Пока он думал и гадал, ветер перышко в воздух поднял. Бежит за ним Иван по болотным кочкам и сквозь бурьян. Через лес, через горы и прочие просторы. Реки вплавь преодолевает. Усталости не знает. По пути попалась избушка, а в ней старушка. Ивана привечает, уродства древесного не замечает. Назвалась Ягой, снабдила едой. Путник про себя всё рассказал, да перо показал. Цокает Яга языком, сыч то ей хорошо знаком. "Не лёгка у тебя задача, но как иначе? Подсоблю тебе, коли так, вижу, что не дурак." Пока суть да дело - время летело. Иван избушку починил, чем старушку удивил. Дала ему платочек - кружева кусочек: "Накинешь на птицу и превратишь её снова в девицу!" Проводила в дорогу, как сына, хорош детина.
На свой вид Иван внимания не обращает. Ночи у костра коротает. По перу путь держит, впереди надежда брезжит. Один раз в неурочный час остановился. Видит, ёжик в яму скатился. Выбраться не может, грязь лапки треножит. Иван не погнушался, достал, хоть и устал. Едой с ежом поделился. Ёж за вид извинился, Ивана отблагодарил, три иголки подарил. Раскланялись оба, а дальше у каждого своя дорога.
Пока Иван по дорогам скитался, до цели добирался, пришла зима, упали снега. Замело забор круг дворца, вот это - удача для молодца. Иван через колья перекатился и на заднем дворе очутился. Осторожно в покои продвигается да сам удивляется. Ни постовых, ни стражи, пробежал один мужичок в саже, в дровяник метнулся, набрал охапку поленьев и назад вернулся. Иван за ним проследил и чуть в баню не угодил. А рядом в пристройке слышен шум попойки. Хозяйская свита гуляет, тешит себя и косточки разминает. "По снежному пути, сюда не пройти, вот и устроили банный день, да и охранять им лень." - так Иван смекнул и в окошко заглянул. Хозяина не видать, значит тут только рать.
Сделал Иван по двору круг, оглядел всё вокруг. Псарня, кухня, конюшня - построено добротно, но скучно. Ни резьбы ни украшения, одним словом, заточение. Дошёл до дворца. Никого у крыльца. Иван тяжелую дверь плечом отжал, а за нею - зал. Серые стены, трон и звериные морды - всё по канонам заморской моды. Факелы в ряд и всё горят. А кругом тишина... Повертелся, огляделся... Из коридора видна ещё дверь, а под нею спит дщерь. Девчушка лет десяти, ну, это - не преграда на его пути. Иван поднял её на руки, прошмыгнул в щель, и, точно, там его цель. Большая клетка-светлица, а в ней сидит голубица.
Иван время зря не терял, опустил чернавку на лавку, прутья клетки разогнул и внутрь шагнул. Накрыл кружевным платком голубицу, а получил девицу. Та смутилась, рукавом прикрылась, а глазами стреляет, Ивана пленяет. Зовут её Марьяна Маревна. Была царевна, но сыч - злодей царство пленил, родителей погубил. Теперь она сирота и ни кола у неё, ни двора. Однажды она убежала, да вот эта стрела помешала...
"Эх, как бы я знал, то тогда бы не стрелял. Вышла промашка, - говорит Ивашка. Стрелу забрал. На колени упал. -- Прости и об этом забудь! Нам пора в путь! Спасу тебя, жизни не пожалею! Не вернёшься ты к этому злодею!"
"Покинуть я это логово рада, но есть преграда. Забор высок, а на воротах замок..."
"Не твоя печаль! Бери полушубок и шаль! И - на коней... Пошли скорей!"
У ворот Иван лук достал и стрелу в замок послал. Разлетелся он на кусочки, распахнулись створки-досочки. Удачно Иван с Маревной бежали, никого у ворот не застали. У коней из под копыт снег снарядами летит. На третий день пути - снегу только, что не пройти. Медленно бредут кони и слышно шум погони. Вот уже различим лай собак. Подгоняет Иван коней, а быстрее - никак.
"Ну, лисичка, выручай, поспеши ко мне на "чай!"
Быстро спешился, и вот, он уже в огонь кладет три заветных волоска из кармашка пояска. Вспышка, запах, вихри, снег... Испугался человек, а вокруг него сидят три лисы, шесть лисят. "Мы готовы услужить!" - и пустились во всю прыть. Замели хвостами след; были кони - теперь нет. Лишь лисиная дорожка, тут и там, совсем немножко.
Говорит лиса Ивану: "Будет трудно, врать не стану. След за вами заметаем, волкодавов отвлекаем, и погоню уведём, не найдут вас днём с огнём. Вам с Марьяной - добрый путь, мы тут сами как-нибудь." Ваня в пояс поклонился, на коня, - и в лес пустился.
А на троне во дворце, изменившийся в лице, сидит Кощей-сыч. Готов стражу изжить, а толку то ноль. Сжимает злодейское сердце боль. Вернулась погоня пустая, обежали всё с края до края. От усталости кони шатаются, у ездоков от страха языки заплетаются. Скулят псы, поджав хвосты.
Сам Кощей вдогонку пустится не может, его совесть гложет. Съел на днях доброго старика, а для злодея это - пища не та. Разъедает его изнутри и так будет недели три. "Медвежья болезнь", от неё нет спасения, не помогают колдовские изобретения. Горит в животе всё огнём, а так - всё при нём.
Колдун то ругается, то стенает и снова в погоню посылает: "Время не упустите! Вы мне беглецов верните! Кто отличится - озолочу! Неудачников - поколочу!" Богатства всякому охота и вылетела конница за ворота. Проскакали они три ночи и дня. Загнали не одного коня. Видят впереди силуэты. Уж не беглецы ли это? Улюлюкают, галдят, окружить хотят.
Иван ждать не стал, ежовые иголки достал, да за левое плечо кинул. Отряд как сгинул. Закрыл их колючек лес. Ни один сквозь них не пролез.
Неделю они те колючки рубили, все мечи затупили. Коней с голодухи едят, а назад идти не хотят. Характер у хозяина крут, чуть что не так, берётся за кнут. Пока проход торили, Марьяну с Иваном упустили. А те добрались до Яги и как раз на пироги! Уж она то им рада. Вот для старушки отрада. Но долго гостить нельзя. Попрощались друзья. Иван ей платочек вернул, непрошенную слезу смахнул. А Яга подарила Марьяне коклюшки, серьезное дело, не игрушки. Узоры и кружево плести, такая работа в цене и чéсти.
И вот как-то в ночь, кому-то видать не в мочь, стучат к Бабе Яге в дверь так, что лопается косяк. "Я вам сейчас постучу! Всё скажу Кощею-сычу! Испортили избушку, напугали старушку. Чего галдите толпой, кто из вас старшóй? Ась? Вчерась? Неее, никого не видала. Я ж печи не покидала. У меня радикулит, вам и Леший подтвердит. Мы с ним в карты, на печи... Аааа, ну, скачи, милок, ищи.... А тут болота кругом, прикрытые мхом. пропадёте все не за грош, кхе-кхе, ну, так хошь."
Конник помялся, да назад подался.
Долго ждал Кощей хоть каких то вестей, но никто не вернулся. Злодей сычом обернулся, поднялся высоко-высоко, видит далеко-далеко; костёр горит, поляна, а на ней Марьяну и Ивана. Стремглав он туда летит, да так, что ветер в ушах свистит. От злобы молнии бьют из очей в сто свечей. Трест по небу раздаётся...
"Эй, кому же там неймётся?" - поднимает лук Иван и, поправив свой кафтан, заряжает лук стрелою.
Ойкнул злыдень: "Что со мною?"
Не заметил, как стрела в грудь разбойнику вошла. Камнем он упал в костёр, даже крыльев не простёр. По заслугам смерть досталась - горстки пепла не осталось.
Лишь Марьяна побледнела. Страшно было, знамо дело.
"Вот стрела одна осталась, а съестного не попалось. Жаль зверушек, птичек жаль..." - он царевну плотно в шаль завернул, и вспомнил вдруг: лес дремучий, неба круг, звёзды, светлячки, пенёк и старик-лесовичок. "Где ж его теперь найти, чтоб сказать ему - прости, поклониться, извиниться. Мне бы заново родиться! Многих, многих обижал," - и в руке стрелу зажал.
"Добрый день, точнее вечер! Стол накрыт, мерцают свечи! Что сидеть в плену у стужи? Приглашаю вас на ужин."
Это ж тот лесовичок - знаменитый старичок! Ваня в ноги поклонился, извинился, изумился. Протянул стрелу и лук, маскируя свой испуг. От души благодарил, чем изрядно умилил. Лесовик стрелу ломает, наказание снимает и в шалаш к себе ведёт, где в бочонке бродит мёд. Чинно за столом сидят, с разговорами едят. Старичок хитро мигает, он то всё на свете знает. Впереди ещё есть ночь, и послушать он не прочь: про Марьяну, заточенья и другие приключенья.
Делу время, час потехе. На снегу видны прорехи. Это солнышка лучи добежали до земли. И родная сторона вот уж издали видна. Домик на краю деревни. Говорит Иван царевне: Ты мила мне, всей душой я хотел бы жить с тобой! Я в ответе не неволю и приму любую долю.
"Успокойся, милый друг! Будь мне названый супруг!
Жизнь людская на виду: горе, радость иль беду общим миром проживают, обсуждают, разрешают. И идут пересуды в деревне - об Иване и Марьяне Маревне. Ручейками бегут разговоры через дворы и заборы. А у каждого свой лад, кто-то рад: "Ты видал? У вдовы вернулся Ивашка! Гарный хлопец такой!" И как эхо, голос другой: "Уточняю. Не один! - и кому то за овин, -- говорят не холостой, а с красавицей женой!"
Привыкает к ним народ, а время чередом идёт. Ульяна невестой не нахвалится, всё у них в хозяйстве ладится! Живут сытно да дружно, а что ещё для счастья нужно! Честная, добрая душа - всем хороша! Иван никого не осуждает, видя нужду, по-соседски помогает. Чинил забор у старушки, не взял ни полушки. Попросил кваску, выпил, да пот вытер. Устал ..., а прощаясь, спасибо сказал.
-Так и живите ребятки. Вот, вам, калядки.
Бабушка достает из печи румяные калачи и ватрушки. Запах праздника для любого проказника.
А над домом в вышине звёзды светят в тишине. И с улыбкой лунный лик, всё земное - краткий миг: ёлка, праздник, радость, свечи, в небесах лишь вечность встречи.