Во тьме неведомых веков

У первобытного костра

Одетый в шкуры двух волков

Сидел предшественник Христа.

Нет, никакой он не пророк,

И знал-то вряд ли сотню слов,

Моралью хвастаться не мог,

Не представлял себе любовь.

Не подставлял щеки другим,

Гуманность - не его конКк,

Жизнь проводил как пилигрим,

Вот только что молитв не рКк.

Не усмирял свою он плоть,

Потребностям всем потакал,

Не жил в его душе Господь,

Был разум развит лишь слегка.

Но, несмотря на все черты

И на звериные меха,

Простые чистые мечты

Его не ведали греха.

Не знал про праздность и про лень,

Подобный здесь не проживКт,

Чревоугодье? Раз бы в день

Попало что-нибудь в живот.

Богатым стать не помышлял,

Богатство тут топор, копьК...

Какой бы ни был ты дохляк,

Но с ними хищника убьКшь.

Для похоти нет места там,

ВсК чКткую имело цель,

Измены, ревность, стыд и срам

Любви не портили процесс.

Нет подлости в его душе,

Не делал зла исподтишка,

И прямота - не просто жест -

Людская сущность в те века.

Уныния не властна плеть,

Хоть ждКт в конце пути скорей

Его мучительная смерть

От рук людей, когтей зверей.

Без искушений и страстей,

Он образ жизни вКл простой,

И человека нет честней,

Чем ископаемый святой.