Аннотация: Молодой ученый отправляется на Архипелаг Тысяч Островов, написать книгу о таинственных карателях, но жизнь преподносит ему массу сюрпризов.
- Пишу, читаю, письма составляю! - битый час надрывал я глотку на рыночной площади без малейшего результата.
За три дня мне удалось добыть лишь маленькое, сморщенное яблоко, и болезненные спазмы в желудке придавали голосу драматическую проникновенность.
Но не только голод заставлял судорожно искать заработок. Приближался полдень, когда городская стража начнет обход, чтобы собрать ежедневную плату с иностранцев за пребывание в городе.
Кто сможет заплатить - получит печать на тыльной стороне ладони особой краской. До следующего дня метка сойдет и вновь нужно платить или прятаться. Попадешься и не сможешь заплатить - продадут на галеры. Судьба, которую и врагу не пожелаешь.
И денег-то нужно совсем немного: медный грош, но где его взять?
Я пробовал красть и однажды даже получилось. Но местные воры напали на меня, избили, отобрали добычу и предупредили, что в следующий раз убьют. Тащить чужое, мол, в городе имеют право только члены гильдии. Для вступления в которую нужно угостить правление выпивкой, заплатить взнос пять серебряных и отчислять каждый месяц две серебряных в общак.
Я пробовал найти работу, но и тут поджидали сложности. Оказалось, что на славном острове Лаш подметать могут только члены гильдии подметальщиков, мыть посуду - члены гильдии посудомоек, рубить дрова - члены гильдии дровосеков. Даже ночные горшки выносить имеют право только члены гильдии золотарей. За соблюдением этих правил власти следят строго, а наказание одно - галеры. Для вступления же в гильдию нужно внести изрядный взнос и устроить руководству попойку.
Оставалось только заниматься своим ремеслом. Слава богам, гильдии писарей не существовало. Увы, почти каждый на острове был более или менее грамотный, и на услуги каллиграфа спроса не было.
Я сглотнул слюну и уставился на богато наряженную девушку с глупым лицом и мутным взглядом.
Она дефилировала, распространяя запах перегара и надменно кривя распухшие губы. На украшенном жемчугом поясе висел кошель, который, судя по толщине, мог на многие дни решить все мои проблемы.
Рука сама потянулась к нему, но я ощутил языком шатающийся зуб, вспомнил предупреждение местных ворюг и сдержал внутренний порыв. Недостойно человеку моего ремесла и квалификации промышлять воровством. Вместо этого я зашептал девахе прямо в ухо:
- Составляю любовные послания, поздравления в стихах. Совсем дешево!
Незнакомка только икнула винными парами и скрылась в толпе. А полдень, меж тем, приближался. Тени становились все короче, мое положение все опасней.
Я вытер мокрые ладони о набедренную повязку и завертел головой.
Слава богам, стражи пока не видать. Однако времени все меньше, денег нет и даже продать мне нечего. Из всего имущества у меня только грязная тряпка на чреслах да серебряное перо на шее. Этот знак ремесла указывал на мою высочайшую квалификацию и расстаться с ним казалось столь же немыслимым, как проститься с самим собой.
Я прижал медальон к сердцу и поклялся, что лучше умру от голода, но не продам его. Иное дело угроза рабства на галерах. Чтобы избежать подобной участи любой пойдет на все.
Пока мне удавалось скрываться. Я прятался на крышах домов и в выгребных ямах, под досками портовых причалов и в кронах деревьев. Проклятая стража знала все места, где могут таиться нелегалы, и проверяла там особо тщательно, используя добровольных помощников из местных нищих. Оборванцам платили за каждого пойманного и они старались на совесть. До сих пор я оказывался хитрей, но долго ли продлится удача?
Срочно нужны были деньги, но как их добыть?
Никогда не думал, что с профессией каллиграфа можно оказаться без работы. И занесла ж меня нелегкая на остров, где каждый второй умеет писать!
Со мной поравнялся бородатый толстяк, который, отдуваясь, прижимал к груди два потрепанных фолианта. Незнакомец был явно не из бедных, и я зачастил, заглядывая ему в глаза:
Толстобрюхий скривил нос, словно от меня невыносимо воняло, и спросил:
- А на скольких языках ты можешь писать?
- На семи, господин! - с надеждой воскликнул я и стал перечислять, для наглядности загибая пальцы: - На каштунском, улишском, братском...
- А мои собаки лают на восьми! - перебил он, плюнул мне под ноги, засмеялся и прошел мимо.
Я едва сдержал желание придушить мерзавца.
Да, чужестранцев тут не жалуют. Остров Лаш оказался неприятным местом, а лашиты весьма негостеприимным народом. Путешествие на Архипелаг Тысячи Островов не казалось мне больше удачной идеей. А как все хорошо начиналось!
Едва университетский историк Кимраз пригласил меня отправиться с ним в путь в качестве переписчика, я обеими руками ухватился за это предложение. Еще бы: вырваться за университетские стены, путешествовать по миру, ночевать под звездами у костра, плыть под парусами! И кто тут смог бы отказаться?
А цель странствия, написать исследование о загадочных карателях Архипелага, могла обессмертить наши имена. Ведь никто ничего достоверно не знал о загадочных служителях богини Кары. Простолюдины пугали карателями непослушных детей, библиотечные фолианты были полны самых противоречивых сведений, а ученые до хрипоты спорили, выдвигая собственные, временами совершенно фантастические, предположения.
Одни утверждали, что каратели - это демоны, вызванные богиней из иных измерений и преданно ей служащие в благодарность за возможность обитать в нашем мире. Другие говорили, что это полубоги, которые родились от смешанных браков богов и людей. Третьи доказывали, что это обычные люди, которые во младенчестве были проданы жрецам Кары и с детских лет обучались боевым и колдовским исскуствам в подземных храмах таинственного культа.
Не меньше россказней было также о способностях загадочных существ. Они, мол, могут проходить сквозь стены, дышать под водой, превращаться в птиц и животных, становиться невидимыми, не горят в огне, не уязвимы для магии и оружия.
В одном все рассказчики были согласны: тот против кого богиня направляла своих слуг мог считаться мертвецом с того момента, как каратели получали приказ. Ни крепкие стены и замки, ни тысячи телохранителей и стражников, ни колдовство и покровительство божеств не спасали жертву. Только непрерывное бегство могло на кокое-то время отсрочить неизбежное, но не на долго.
Как же мне было устоять от соблазна узнать правду?
А получить ее из первых уст можно было только на Архипелаге, где все еще процветал культ Кары, забытый на Северном континенте сотни лет назад. Сборы были не долгими, и через неделю мы отправились в путь.
Путешествие в Южный Порт оказалось невыразимо увлекательным и полным новых впечатлений. Я даже представить прежде не мог, насколько жизнь вне стен монастыря отличается от привычной мне с детства.
Не существовало, казалось, никакого твердого распорядка. Люди ели, спали, бродили туда-суда когда им вздумается. И никаких ежечасных молитв, никаких ночных бдений.
Вместо одинаковых серых хламид, положенных жрецам и служкам, миряне одевались кто во что горазд, причем самых невообразимых расцветок. Мужчины предпочитали смешные широкие штаны, подвязанные веревкой или ярким поясом, и свободные рубахи, часто без рукавов. Женщины носили платья, обычно расшитые яркими узорами, и замысловатые шляпки. Поверх этого в ненастную погоду надевались куртки, жилетки, плащи. В большинстве шерстяные иногда кожаные.
От разноголосого шума в городах и селах у меня, привыкшего к тишине монастырского университета, кружилась голова.
И женщины.
Большинство из них совершенно не походили на тех скрюченных старух, которые иногда допускались в монастярь. За все свои девятнадцать лет я не видел ни одной, чьи волосы не были седы, а лица сморщены и темны, как сухофрукты.
Теперь же я видел сотни молодых прекрасных лиц с сияющими глазами, очаровательными носиками и волнующими губами. От одного взгляда на формы женских тел, которые временами откровенно подчеркивались облегающими платьями, у меня перехватывало дыхание и бросало в жар. Я не мог отвести взгляд и так пялился, что юные прелестницы смеялись надо мной, показывали язык, иногда махали руками или делали жест, который, как я позже узнал, называется воздушный поцелуй.
Кимраз со смехом одергивал меня, говоря, что так таращиться на женщин неприлично и у меня могут быть неприятности от их поклонников или родителей. Но в целом он поощрял мой интерес к окружающему, советуя запоминать все увиденное, чтобы затем использовать в нашей книге.
Ночевка под открытым небом на обочине дороги также оказалась полна новых впечатлений, а приготовление пищи на костре - увлекательным делом. И хотя каша слегка подгорела, а компот получился слишком сладким, заснули мы совершенно счастливые под стрекот цикад и крики ночных птиц.
Утром мы наскоро перекусили и отправились дальше, а к обеду уже были в Южном Порту.
Прежде я даже представить себе не мог, что существуют такие огромные города, где дома вздымаются на несколько этажей над переполненными людьми улицами, а шум и вонь просто невообразимы. Я совершенно растерялся и глазел вокруг раскрыв от удивления рот.
К счастью, Кимраз уже не первый раз путешествовал и хорошо знал Южный Порт. Он лишь похлопал меня по плечу, крепко схватил за руку и уверенно потащил шумными улицами.
Нас толкали, обзывали, пытались обокрасть, но мы без особых происшествий добрались до гавани.
Вид огромных кораблей и безграничной водной глади поразил мое воображение.
Я вырос у воды и даже великолепно плавал, ведь Университет стоит на берегу Белого озера. Но разве можно было сравнить его с морскими просторами?
Да и темные морские суда в десятки раз превосходили своими размерами те лодки, которыми пользовались жрецы.
Из ступора меня вывел Кимраз, дернув за руку так, что чуть не вырвал ее из плеча. Он указал на приземистое здание и сказал, что там мы сможем узнать, какие суда отправляются на Архипелаг.
Седой толстяк пожевал губами разглядывая серебрянную монету, которую вручил ему ученый, и со вздохом сообщил, что "Морской Пастух" как раз плывет на Гот с грузом черного дерева. Он отправляется с вечерним отливом, и если мы поторопимся, то успеем договориться с капитаном.
Вскоре Кимраз уже азартно торговался с высоким крепышом в красной безрукавке. В результате за двадцать серебряных мы получили место на палубе под навесом и двухразовое питание.
- Низкий грабеж! Запомни это Ланс. Мы напишем об этом в книге, - бурчал Кимраз устраиваясь на тощем тюфяке.
Я лишь кивнул и принялся разглядывать корабль и моряков, которые быстро сновали, готовясь к отправлению.
Начало плаванья оказалось ужасным. Меня изводила морская болезнь и весь белый свет был не мил. Только на четвертый день мне стало лучше и я немного поел, а затем принялся записывать накопившиеся впечатления.
Вечером после ужина я почувствовал себя совершенно здоровым и отправился к борту полюбоваться морским закатом. Ничего подобного прежде я не видел и фантастическое зрелище настолько заворожило меня, что я перестал замечать окружающее.
- Любуешься красавчик, - раздалось у самого уха и я едва не сиганул за борт.
Хватая ртом воздух, я обернулся и поймал насмешливый взгляд из-под пушистых ресниц. Ответ застрял в горле.
Правильные черты лица демонстрировали природную иронию и острый ум, а еще какую-то бесшабашную дерзость. Мужские рубаха и штаны так подчеркивали все выпуклости стройной фигуры, что у меня вспотели ладони, а колени стали дрожать.
- Немой, что ли? - озабоченно спросила прекрасная незнакомка и вдруг показала мне язык.
Через несколько мгновений я сумел выдавить из себя тихое:
- Здрасьте.
Девушка фыркнула, назвалась Гардой и спросила, как мне нравится плавание. Постепенно моя неловкость ослабла, я представился, и завязался разговор. Услышав о цели нашей с Кимразом поездки на Архипелаг Тысяч Островов, красотка бесцеремонно хлопнула меня по плечу и сказала, что мне крупно повезло, ведь она искательница приключений, можно сказать авантюристка во втором поколении побывавшая во многих местах и кое-что может рассказать о загадочных карателях.
Из ее слов выходило, что это жестокие, безжалостные убийцы, одно упоминание о которых вызывает у жителей Архипелага панический страх. Для слуг Кары было обычным делом прикончить сотню невинных лиш бы добраться до намеченной жертвы. Правда, в последнее время на восточных островах и в центре каратели появлялись не часто.
Эти убийцы скрытны и беспощадны. Мало кто мог похвастаться, что видел их и остался в живых, но все выжившие очевидцы утверждали: слуги Кары обычные люди. Хотя некоторые продолжали настаивать, будто те демоны и продавшие душу колдуны.
Все жители Архипелага знали, как обратиться к богине, чтобы та покарала обидчиков, если нет иного способа восстановить попранную справедливость.
Достаточно прийти в храм Кары, помолиться, упомянув того, кто избежал справедливого возмездия, а затем перерезать себе горло над алтарем. Делать это нужно без посторонней помощи, причем так чтобы кровь собралась в жертвенную чашу. Едва душа просителя отправится в мир теней богиня рассмотрит просьбу и, если сочтет ее справедливой, призовет своих слуг. С этого мгновения жертву можно считать покойником.
Жуткий ритуал навел меня на мысль, что за подобной помощью обращаются не часто.
Гарда сказала, что на востоке все именно так и есть, но на западе каратели лютуют вовсю. То ли справедливости у властей там не дождешься, то ли резать себе глотки стало модно.
Ничего больше о карателях моя новая знакомая добавить не могла и разговор пошел о ее путешествиях. Я восторженно слушал, и похоже девушке это нравилось, так что расстались мы далеко за полночь. На прощание красавица подарила мне первый в жизни поцелуй и я всю ночь переживал восхитительное ощущения касания нежных губ.
К вечеру следующего дня разразилась буря, и все, включая матросов собрались в трюме. На верхней палубе остался только рулевой.
Мы с Гардой сели рядышком и продолжили вчерашний разговор. Близость девушки меня невероятно волновала и она, очевидно, сразу отметила это. Беседа перешла на темы отношений мужчин и женщин, в чем я совершенно не разбирался, ведь вчерашний поцелуй был моим единственным опытом.
Узнав, что я девственник, авантюристка загорелась идеей немедленно превратить меня в настоящего мужчину. Причем сделать это, по ее словам, следовало на палубе под дождем и ветром, во время бури, чтобы мы оба запомнили эти мгновения навсегда.
Я с трепетом в душе согласился. Кто смог бы противиться напору очаровательной красотки?
Вскоре мы устроились на носу корабля, где немедленно разделись и привели в исполнение безумный план.
Едва я постиг значение слова мужчина, как в борт ударила шальная волна, и я оказался посреди бушующего океана. Без сандалий и штанов. В одной лишь нательной шелковой рубахе.
К счастью, вместе со мной за борт смыло бочонок, благодаря которому я продержался до утра следующего дня, когда меня заметили рыбаки.
В благодарность за спасение они потребовали отдать все ценное или прыгать назад в воду.
Я расстался с золотым перстнем ученого, серебряными серьгами университета и рубахой, вместо которой получил тряпку, чтобы повязать на бедра. Удалось сохранить лишь знак каллиграфа, после того как я доказал, что перо бронзовое и лишь покрыто тонким слоем серебра.
Вечером того же дня меня в одной набедренной повязке высадили в порту города Каско, расположенного на острове Лаш, что в западной части Архипелага Тысяч Островов.
В начале я думал, что не пропаду и легко смогу прокормить себя своим мастерством, а заодно и разузнать побольше о карателях, но очень быстро мое мнение изменилось и сейчас я стоял на рынке страдая от голода и страха оказаться быть проданным в рабство.
Прозвенели четыре удара гонга, означавшие, что наступил полдень.
Я зашипел от злости на собственную глупость. Еще полчаса назад следовало отправиться на поиски укрытия, но голод заставил забыть об осторожности, и надо мной нависла опасность оказаться на галерах.
Каждый миг был на счету, и я помчался к ближайшим воротам, в надежде, что стражники хоть немного задержатся. По словам городских оборванцев, такое частенько случалось у местных блюстителей порядка из-за пристрастия к шурке, невероятно крепкой браге, которую подавали в соседнем трактире. Разумеется стражники пили бесплатно и во всю этим пользовались.
"Хоть бы они сегодня набрались до поросячего визга и не дошли," - мечтал я, лавируя в толпе, чтобы ни с кем не столкнуться и, таким образом, не потерять драгоценные мгновения.
Увы боги не услышали моих молитв. Вскоре я к своему ужасу разглядел двух стражников, которые прислонились к створке ворот и короткими копьями останавливали посетителей рынка, желавших выйти, для досмотра. Еще две пары двигались в противоположные стороны и проверяли всех встречных.
Каждый лашит в детстве получал магический браслет, который подтверждал его гражданство, и с которым не расставался всю жизнь. По отсутствию подобного украшения, которое невозможно было подделать, стража сразу вычисляла приезжих, и спрятаться в толпе не удавалось никому. И оставалось либо покупать свободу на один день или отправляться в рабство.
Я развернулся и помчался к противоположным воротам, хотя надежда была мизерной, но что мне оставалось делать?
Очень быстро я убедился, что вновь опоздал. Этот выход с рыночной площади был перекрыт надежней чем горло винной бутылки кукурузной пробкой.
Я остановился, жадно глотая воздух, и пытался сообразить, что делать?
Через ворота не прорваться, стражники хоть и подвыпившие, но дело знают, да и местные с удовольствием помогут ловить чужака, как здесь называют всех приезжих. Спрятаться среди бела дня на рынке не выйдет. Местная рвань с радостью выдаст за вознаграждение. Чтобы перебраться через окружающую рынок стену, в два человеческих роста, нужно быть верхолазом, а не писарем.
Трясущейся рукой я схватил медальон. Неужели мне придется его продать?
Расстаться со знаком высшей квалификации, которую я получил в восемнадцать лет, став самым молодым мастером каллиграфии в истории университета, казалось немыслимым. Но как еще спастись от рабства?
Чувство было такое, словно я намеревался продать свое прошлое, часть своей души, и внутри словно все замерло и опустело.
С глазами полными слез я снял медальон и завертел головой, отыскивая торговца украшениями. Но вместо ювелира увидел телегу с бочками, которая как раз остановилась у самой стены. Боги услышали мои молитвы!
Я молниеносно нацепил медальон и рванулся вперед, надеясь в два счета перемахнуть стену, но не смог сделать ни шагу.
Толстые волосатые пальцы железной хваткой вцепились в мое плечо.