Некоторые имена могут сопадать с реальными историческими фигурами,
а цитаты - им принадлежать. Но это под ответственность Леши,
о чем он предупрежден.
Конец апреля одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года застал Лешу конструктором бюро товаров народного потребления. Виктор Иванович, с удовольствием приютивший вчерашнего нерадивого начальника одного из второстепенных отделов завода, заполучил единственного подчиненного. А Леша, в свою очередь, нашел хорошего товарища и будущего партнера. Виктор Лункин был ветераном завода, человеком спокойным, даже флегматичным, совершенно обстоятельным и аккуратным. Примерно одного возраста, они были уже на "ты" с тех пор как познакомились на первой планерке, когда Леша пришел на завод.
Виктор слышал накануне, как новый директор заочно "уволил" Лешу за срыв какого-то планового задания и потому не удивился вопросу: "На работу возьмешь?"
Маленький кабинетик с тремя столами, кульманом и окном во всю неширокую стену с одной стороны и дверью напротив, располагался на шестом этаже девятиэтажного административного корпуса завода. Это было самым высоким сооружением в столице автомобилестроения Латвии. Кресло-вертушка позволяло Леше неограниченный доступ к работе и отдыху. Устав от бумаг и пишущей машинки на столе, от чертежей на кульмане за спиной, от тяжелой смены на доводке рафиков или воспользовавшись отсутствием начальника слева от него, он мог наслаждаться видами заводского поселка, попивая чай и размышляя о превратностях судьбы.
... Последний год на самом деле стал, как было принято говорить в те времена, - судьбоносным. При этом, совершенно странным образом, но как оказалось, в полном соответствии с законами причинно-следственных отношений, Лешина бурная жизнь потекла в новом русле, как река пробивает себе новое ложе после катаклизма. И вода в новом русле у реки подолгу бывает мутной, потому что берега еще не окрепли, и песок не осел, а окружающее пространство жертвует собой в угоду стихии.
Из окна кабинетика было видно, как медленно прирастает, кирпич за кирпичом, дом с вожделенной однокомнатной квартирой ... Квартира, обещанная главным инженером, сквозь зубы утвержденная профсоюзным комитетом - жилье за собачью должность начальника отдела, на которую годами никто не претендовал, даже многолетний ветеран Дима, он же замначальника этого отдела. Когда Леша приехал устраиваться на завод с подачи одного из главных медицинских авторитетов республики, другом которого оказался главный инженер, он еще не знал, насколько тяжко было на заводе с руководящими инженерными кадрами. Двухминутное интервью с главным, а затем длинный разговор с его заместителем, который стал Лешиным боссом на время его недолгой командной карьеры, не давали внятной картины.
... Дима, что было его сокращением от фамилии Дименштейн, крепкий, чрезвычайно иронически настроенный ко всему, острый на язык, на голову выше Леши и лет на десять старше, привел своего очередного подопечного начальника в расположение отдела и представил коллективу. Леша не хотел этого замечать, но в глазах инженерного состава прочитывались сдерживаемая насмешка с жалостью пополам. А у некоторых виднелось также искреннее желание чем-то помочь несчастному агнцу. Никто из вверенного коллектива, видать, не претендовал и не завидовал. Рабочие приняли его без эмоций, но Лешин рассказ о своем раннем приобщении к труду с пятнадцати лет, нашел какой-то отзвук в суровых душах, и в дальнейшем отношения с рабочим классом складывались неплохо ...
Газеты, радио и телевизор были основными поставщиками новостей. Утреннее чтение, или скорее просмотр газет, начиная с последней страницы, были непреложным ритуалом большинства мужского населения страны. За два года до начала описываемых событий в тогда еще Ленинграде новый генсек наметил курс: "... товарищи, всем нам надо перестраиваться." Ускорение, а также перестройка и связанные с ней новации в виде госприемки, замены лозунга "строительства коммунизма" на "совершенствование социализма" в отдельно взятой стране, где уже, якобы, этот социализм был построен, стали обыденным лексиконом. Для тех, кто читал и слушал новости ежедневно, частное предпринимательство уже перестало быть вражьим термином и публикация "Закона СССР о кооперации" во всех газетах была как бы логическим продолжением сильно уклонившегося влево курса партии. Но оценить судьбоносность документа могли далеко не все.
Леша оценил. Он читал закон и не мог поверить, что вот оно, пришло! Прочитывал сверху вниз и обратно, вдоль и поперек. Чеканные фразы не оставляли места для разночтений! Партия и правительство, наконец-то, решили открыть шлюзы народной инициативе, развязать связанные, а также высвободить из-под полы, руки предприимчивых людей. Читал Леша закон, глядел на окружающие завод леса, поля и дома и представлял себе Нью-Васюки на их месте - парки, американские горки, высотки, дирижабли и скоростные поезда ... "Перестройка - это опора на живое творчество масс!" Леша ощутил себя живым и творчески настроенным на перестройку! ...
... Через четверть века, на берегу живописного канадского озера, с веранды своего пенсионного домика он листал страницы интернета на двух языках, находя нерадостные вести по обе стороны атлантики и осознавал, что ни те, ни другие не смогли удержаться на правильном пути. Леша испытывал чрезвычайную грусть из-за утраченного, недоделанного, несвершенного ... высокий штиль о просто несостоявшемся ...
Но вернемся к предистории катаклизма, выплеснувшего Лешу в бурный поток. Большинство читателей, возраста нашего сорокалетнего героя, а и постарше, наверняка знают многие странности устройства советской жизни вообще, и производственной - в частности, на пике стагнации и в последовавший период ускорения. Они могут пропустить несколько следующих абзацев. А для молодых читателей (куда вы себя отнесёте, решите сами) придется сделать краткий исторический реверанс, чтобы сэкономить время на поиски объяснений в сети.
Товары народного потребления, ранее имевшие собирательное и уничижительное название "ширпотреб", а ныне получившие номенклатурную аббревиатуру ТНП, приобрели очень важный госплановский статус, как ни странно, по инициативе всеми любимого генсека Брежнева, который тоже любил свой народ и хотел, "шоб у людей все было". Поскольку советская индустрия была создана отнюдь не для производства ширпотреба, а строить новые заводы по выпуску колясок, кофемолок, чайников и всего прочего, что народ потреблял в неимоверных количествах, было накладно, тяжелая индустрия была обложена оброком еще и в добрежневские времена. Десятину в корзину народного потребления несли все предприятия военно-промышленного комплекса. А частенько бывало и наоборот - под мирной вывеской фабрики "Утюг" ковали танковую броню победы. Не оказался исключением и балтийский автогигант, который наравне с микроавтобусами производил немалую толику всех советских электроглянцевателей для мирной жизни и кое-что еще ... для мирного подводного флота страны.
В конце первого месяца начальствования Леша случайно узнал от своей правой руки Екатерины Кудрявцевой, бывшей технологом по совместительству, да еще и собиравшей партийные членские взносы, что надо подписать некую сводку для первого отдела. В день приема на работу, во время интервью с руководством и в отделе кадров никаких намеков на предстоящую секретность новичок не заметил. Но поскольку его трудовая биография носила в себе отметки деятельности, как в гражданской, так и в ... другой сфере, удивляться сильно не стал. Допросив с пристрастием подчиненных, которые в свою очередь округлили глаза его незнанию порядка вещей во вверенном хозяйстве, начальник обнаружил, что несет ответственность за поставку баков питьевой воды из нержавеющей стали ... для подводных лодок. Это как тебя наняли овец пасти, а там в загоне рысистые скакуны оказались. Напомнила лодочка о себе чуть позже ... Но обещанная квартира затмевала все неприятные моменты текущей жизни.
К ширпотребу нерадевшему за баки Леше еще предстояло придти. А цепочка событий, приведшая его к Виктору, была лихо закрученной спиралью, аналогично часовой пружине допотопного будильника, которая отдавала свою энергию колесикам и стрелкам, и в конце концов разрождалась громкой трелью нового дня.
Однажды весной восемьдесят шестого года новый день ознаменовался на заводе большой потерей. Наверху опомнились, что по каким-то "неизвестным" причинам "стало не стыдно работать плохо" и знак качества главного микроавтобуса страны не отвечает велению времени. Благодаря введению госприемки любимец милиции, скорой помощи и таксопарков лишился гордого знака. А с ним лишились премий все инженерно-технические работники. Вневедомственные, но вездесущие госприемщики, основной костяк которых был завербован из коренных заводчан, прекрасно знающих все тонкие места своего техпроцесса, со рвением принялись за работу. Не прошло и нескольких месяцев, как директор завода Юрий Меркулов получил инфаркт и из больницы по состоянию здоровья отправился на пенсию. Наверное, множество подобных инфарктов случилось в ту пору в стране, но "микро-инфаркт" на РАФе аукнулся совершенно непредсказуемым, уникальным, единственным в своем роде, положительно-отрицательным (смотря с какого боку смотреть) экспериментом, вошедшим в анналы перестройки. И Леша оказался в самой гуще событий.
Хмурый и неразговорчивый главный инженер Вальдемар Барковский, временно исполняющий обязанности директора, пообещал всему руководящему составу несладкую жизнь на неопределенно-долгое время впереди. Благостный задор госприемщиков во всем автопроме создал весьма интересные, скажем даже - "пионерские", технологии сборки. Из-за того, что тысячи комплектующих изделий, нужных на главном конвейере РАФа, не поступали вовремя из-за "борьбы за качество" на своих заводах, Леша со-товарищи и все его коллеги-начальники со своими "итеэрами" (инженерно-техническими работниками) стали все чаще выходить на рабочие места, чтобы аврально двигать конвейер, когда комплектация прибывала. Благо, кузова и все "железо" для микроавтобуса делали сами, на сборочный конвейер оно поступало регулярно. А вот когда не было колес, снимали бедных "недоношенных" на тележки. Когда были колеса и не было двигателя, коробки передач или рулевой колонки, катили бригадой в отстойник. Приходит десяток-другой агрегатов, возвращаем "недоношенного" в то место на ковейере, где можно агрегаты установить, подвешиваем, а потом опять снимаем в отстой, ежели остальной мелочевки нет. Для того и создали авральные команды, чтобы всю эту мелочь, включая электроарматуру, сидения, мебель и прочая, ставить вне конвейера. Мораль коллектива была на нуле, соревноваться за места было бессмысленно, поскольку премий не светило, а отсутствие стимулов, как известно, прогрессу не способствует.
И тут произошло невероятное событие - Сергей Степенков, корреспондент комсомольской газеты всего советского союза разразился статьей, суть которой, как соль на раны, передавалась несколькими словами - "РАФ бросает перчатку вызова РЕНО". Газетный материал имел ошеломительные последствия, спираль разворачивалась ... Заводчане, для которых грязные секреты своего увядающего, работающего на износ производства, были костью в горле, скептически хмыкали и крутили пальцем у виска. Сняли знак качества, а заодно и перчатку кинули ... Однако ... Знал бы Леша, что французские коллеги с РЕНО, когда узнали о статье из каких-то сводок, делали странное лицо и спрашивали друг друга: Et quelle est la RAF? (А что такое РАФ?). А вот новичок Леша, как истинно верующий в триединство гласности-перестройки-ускорения, с восторгом прочел гимн великому будущему завода, осознавая свою причастность и предназначение. Но главное было не в этом. Неугомонный Сергей (или кто-то за его спиной) предложил умопомрачительную идею демократического выбора директора завода своими рабочими руками, без давления извне.
Инициативную группу, в составе комсомольско-партийно-профсоюзно-административных работников свыше во главе с журналистом "Комсомолки" Александром Афанасьевым и каких-то других работников со стороны, представили руководству и общественности завода на специальном собрании. Те, что свыше, уехали в тот же день и вернулись к финалу. А вот те, что со стороны, оказались орлятами филосовско-методологической школы Щедровицкого, которая набирала силу и взрослела с грядущими переменами. И они, во главе с Сергеем Поповым, который знал как надо провести выборы директора - "атамана ватаги" на конкурсной основе, остались надолго. Леша с потаенной завистью слушал молодежь и иногда представлял себя то в роли консультанта, то игрока, а то и судьи. Он, как и вся рафовская управленческая команда, глядел на игротехников, совершенно не понимая о чем идет речь. Вроде бы, говорят они по-русски, слова будто знакомые, но в куче это никак не держится для тугого производственного уха. Интересные, зараженные нужной идеей, и даже очень сильно заряженные люди: заместитель Сергея, Рифат Шайхутдинов, представитель автопромовских кадровиков Олег Алексеев, забойщик идеи Саша Афанасьев, голос и лицо происходящего Аллочка Тобольнова с рижского радио. Если первую троицу Леша представлял себе пришельцами из будущего, то "прессу" он называл переводчиками, с русского завтрашнего на русский сегодняшний.
В январе-феврале восемьдесят седьмого года ведущий игротехник московского методологического клуба Сергей Попов выяснит, что "эффективность выборов зависит от состояния выбирающих, а не выбираемых", но Леша, как и все остальные командиры производства, а также сплоченный коллектив в четыре с половиной тысячи, этого не знали и с нетерпением ждали прибытия кандидатов. Их оказалось более двадцати, и кого среди них только не было!
Состояние выбирающих превзошло Сережино ожидание. Забегая вперед: на итоговом собрании коллектива, когда оставались два финалиста, доложившие народу, как они собираются увести всех в счастливое будущее, люди плакали от счастья приобщения к закладке своей новой судьбы, апплодировали и скандировали имя победителя. Либо судьба наградила его этим именем, либо народ хорошо рефлексировал на латынь - Viktor (Победитель). Наверное, это и была та самая народная производственная демократия, искрой пыхнувшая на заре перестройки социалистического общества, незадолго до его заката. Согласно методологическим построениям, кандидаты вступили на соревновательную стезю и в течение первой недели были подвергнуты естественному отбору в жерновах деятельностной игры. Лучшие из выживших, остатки претендентов, начали избирательную кампанию на всей территории завода, поочередно проводя встречи в бригадах, отделах, цехах, отвечая на вопросы и давая свои предвыборные обещания накануне грандиозного итогового собрания всего коллектива. Когда последний из варягов закончил встречу и ушел в штаб, Леша собрал свой отдел, чтобы подвести итоги и узнать предпочтения. Да, товарищи, будем голосовать за Боссерта!
Конечно, Леша мог себя посчитать чуть ли не главным и решаюшим действующим лицом эпопеи, если бы не повальные, одноименные результаты во всех других цехах и службах, о которых он узнал из кулуарных перешептываний руководящего состава в фойе дома культуры накануне голосования. Состояние народа, готовность к выборам явилась Леше как прямой результат пропагандистской работы методологов. Несмотря на кажущуюся диковатость терминологии, звучавшей на летучках с комсоставом, при встречах с простыми людьми Сергей и Рефат находили воодушевляющие простые слова. Сидя в первых рядах амфитеатра в нескольких метрах от оратора, он мог ощущать энергию уверенности и энтузиазма, проникавшую с трибуны в зал. Эта энергия передалась всем, и когда люди, стоя апплодировали и скандировали "Боссерт! Боссерт", Леша обернулся и увидел слезы на улыбающихся лицах.
Эх, не развалился бы союз нерушимый, если бы школы Щедровицкого дали грибницу по всей необъятной, да на десяток лет ранее, да такие вот выборы как... Да, Леша, тут ты немного перегнул со своими воспоминаниями.
Праздник не может длиться без конца. Виктор Боссерт уехал сдавать свое директорство на омском заводе коробок передач и вернулся к началу второго квартала. На самой первой планерке перед началом рабочего дня и месяца за столом председателя сидел весьма хмурый Барковский и молчал сильнее обычного. По традиции рядом должен был находиться начальник производства, который обычно и вел "перекличку", как меж собой называли это мероприятие коллеги. Поскольку Лешу непосредственно эти передвижения материалов, комплектации и полуфабрикатов, прогулы с отгулами, проценты и штуки не касались, то он и не вникал в суть, а просто зрительствовал. Внезапно в зал быстрым шагом вошел директор, встал рядом с главным инженером и произнес нечто шокирующее:
- Видите, вот лежит на столе бумага, а начальника производства нет. Я его уволил за невыполнение вчерашнего дневного задания. Временно беру его обязанности на себя. С сегодняшнего дня начинаем чрезвычайный режим работы. Общезаводские планерки будут проходить в семь утра и семь вечера. Явка всех обязательна.
Не знаю, насколько эта тирада соответствует исторической правде, но предполагаю, что неожиданный поворот событий от радостной эйфории в предвкушении чуда к суровой прозе жесткого администрирования заставил всех присутствующих запомнить этот пассаж. Начались времена Боссерта. "Вы меня выбрали для чего? Чтобы вывести завод из прорыва, чтобы восстановить репутацию и качество. У каждого начальника есть заместитель, который дышит ему в спину. Если не можешь сдержать обещание, уйди в сторону, уступи тому, кто может." Подобных речевок Леша ранее не слыхал. А реализация кадровых подвижек продолжилась, и каждый день менялись фигуры на шахматном поле "маяка перестройки". Кое-кто приходил к директору и складывал полномочия сам.
Когда иссякли внутренние запасы руководящих кадров, или когда Виктор не мог разглядеть потенциала в заместителях тех, кто был уволен, стали появляться на заводе новые лица, которых директор приглашал лично, зная по совместной работе за пределами Латвии. Второй эшелон, свежая кровь, варяги, новобранцы - каких только не давали ярлыков вновь прибывшим. Из шестидесяти линейных, как называл их Боссерт, командиров, он заменил две трети. Леша про себя отметил, что новые люди отличались ростом выше среднего, под стать директору. Если всерьез подумать о варягах, то ... а может и впрямь нужны были пришельцы откуда-то оттуда. Когда новое руководящее ядро устаканилось, то стоявшую где-то в столовой эту группу можно было принять за волейбольную или баскетбольную команду. А тех, кто ростом пониже - в запасные, если найдут себе сами место на заводе. Но это саркастическое наблюдение можно было бы принять за шутку, если бы Леша очень скоро ... не прошло и месяца.
Как уже отмечалось выше, новый режим управления требовал появления всех командиров на планерках, без выходных, утром и вечером. Благо все жили в пешеходной близости от проходной, все, кроме Леши. Он единственный ездил каждый день в поездах и автобусах между Елгавой и Ригой. Добрый заместитель Дима предложил Леше себя в качестве представителя на планерках по выходным, тем более что на судьбу производства микроавтобусов их служба никакого влияния не оказывала, за исключением аварийных ситуаций, которые никак предусмотреть было нельзя. В один из таких выходных и произошел первый вынос из бурного потока ... В понедельник утром он вошел в зал заседаний, когда все его коллеги сидели за длинным, общим столом, переговариваясь и шелестя своими докладными записками. Первых лиц еще не было. А Лешино место, куда он обычно садился, было занято Димой ... Все обернулись к Леше и стихли.
- "... Он вас уволил, вы еще не знаете ... " - тихо произнес заместитель бышему начальнику. Слова Димы, как ни странно, не прозвучали, ни трагически, ни устрашающе - просто и ровно, как факт жизни. Сделав индифферентное лицо, Леша отправился к лифту, чтобы подняться на верхний этаж в приемную владыки.
В течение часа Леша продумывал всяческие варианты дальнейшей жизни, которая усложнялась неимоверно из-за нерешенного квартирного вопроса. Ежели уволили, какая к чертям квартира ... Множество мыслей пробегало, но ни разу он даже и не пытался задаться вопросом: Почему? Все прецеденты за прошедший месяц были по одной причине, за невыполнение чего-то ... Лифт звякнул ... Боссерт быстро прошел через приемную, успев позвать за собой Лешу.
- На заводе хочешь оставаться или уйдешь?
- Хочу.
- Тогда ищи место, приходи, подпишу перевод, - и погрузился в кипу документов на обширном столе. Леша понял, что просто попал под бульдозер, ничего скверного по отношению к себе он не учуял. Директор говорил с ним, будто ничего не случилось, ни интонация, ни обертоны ... Правила установлены, нарушил - вылетай. И все-таки, предвыборная интрига дала себя знать в Лешину пользу. Накануне судьбоносного избирательного собрания он встречался с кандидатом-фаворитом и заверил его в полной лояльности своего отдела, вручил, так сказать, вотум доверия. Прошло чуть более месяца ... может была та встреча неслучайной?
Леша даже не задумывался, куда идти. Быстренько спустился на шестой этаж к Виктору, в бюро "ширпотреба" и был встречен наилучшим образом. Его многолетний конструкторский опыт устраивал будущего партнера как нельзя лучше. Предстояло много дел по развитию программы производства ТНП. Приказ о переводе вместо увольнения не заставил себя ждать, а главное, сохранил место в очереди на квартиру. В бурных потоках всегда есть заводи с тихой водой. Последущий год с небольшим дал возможность Леше окунуться во множество дел, несравнимых с предыдущей, размеренной начальнической жизнью. Хождение "в народ", по следам всех деталей, стекаемых на сборку электрофотоглянцевателя - это была школа. Как бы странно ни звучало, но сопровождение производства, что микроавтобуса, что основного альтернативного изделия, требовало одних и тех же усилий, тех же летучек и планерок, графиков и погонялок, а госприемка принимала оба продукта с одинаковым рвением. Ну и, естественно, Леша получил ящик с полным набором инструментов доводчика, комбинезон с перчатками и стал полноправным членом авральной команды конструкторского отдела.
Смена статуса совершенно не удручала, поскольку Леша не был карьеристом, а цель оставалась достижимой. И с приходом новой власти появились надежды на ускорение строительства заветного дома. Новые идеи для выхода из тупика, провозглашенные в предвыборной программе победителя, народ бурно поддержал. Но с неба оно не валилось, и чтобы потом было здорово и весело жить, в тяжелом настоящем нужно было затягивать пояса, закатывать рукава и трудиться, трудиться, трудиться ... почти по заветам ... Радующие звуки пилорамы, которую устроил между поселкои и заводом, поднимали боевой дух. Раз доски пилят, то процесс идет. Боссерт выписал "своего" главного строителя Менелая Делибалтова и организовал при заводе стройтрест, что дало существенную подвижку в сроках. Немедленно взялись за реконструкцию заводской столовой по проекту дизайнера-архитектора Кудрявцева, мужа Екатерины, которая была "правой Лешиной рукой" в бытность начальником отдела. А также построили небольшое "сельпо", совмещенное с автобусной остановкой, чтобы по дороге домой можно было отовариться срочными продуктами. Обновленную столовую - это был ресторан самообслуживания, шведский стол или буфет, и все по высшему классу, да по себестоимости - ставили примером заботы о трудящихся на всевозможных уровнях. И было за что - качественно кормить в трехсменном режиме - задача не из простых.
Перчатку, брошенную в сторону РЕНО, никто не поднял. Но сказавшись груздем ... Объявили всесоюзный конкурс на разработку перспективной модели микроавтобуса с прицелом в двадцать первый век. Виктор Иваныч, щедрый душой, с легкостью согласился, что Леша будет некоторую часть рабочего времени посвящать своей конкурсной работе. Естественно, не в ущерб фотоглянцевателям и доводке бедных рафиков. Леша никогда прежде дизайном всерьез не интересовался, но некие зачатки подобной работы приходилось делать и раньше, в далеких от автомобиля отраслях. Он и ездить-то не умел толком, хорошо права были получены в студенческие времена, когда водил учебный грузовичок- трехтонку вдоль трамвайных путей на рижских улицах. Но зато в дополнение к своему весьма скромному, вернее нулевому, опыту проектирования микроавтобуса он приложил хорошее владение карандашом, трехмерным пространством и концептами будущих авто из глянцевых журналов. Каплевидный микроавтобус под девизом "Gutta" медленно, но верно пытался вырваться из плотного листа ватмана, и вырвался ... аж на двадцать восьмое место. Но разве в призах дело? Творчеству дали "зеленую волну"! А победил в конкурсе свой парень, молодой конструктор с рижской площадки Володя Васильев.
Среди множества новых коллизий, которые начали создаваться на заводе под энергичным началом народного лидера, Леша вскоре узнал о "совершенно оригинальной" идее натуральных товарно-производственных отношений. Как было известно из постулатов обоих "измов", деньги являются лишь посредником между товаропроизводителями и потребителями, а также эквивалентом обмена в среде производящих. В условиях совершенно развитого, того самого ..., цена денег потеряла смысл. Ну что ж, тогда будем определяться спросом, почти как в проклятом капитализме. Чей товар больше нужен, тот и заказывает музыку. Как станет известно из будущих экономико-исторических исследований, эта идея безналичного финансового контура в советское время применялась практически, но под неусыпным оком центральных планирующих и контролирующих органов. Статус маяка перестройки давал Боссерту привилегию выбиваться из колеи и в какой-то мере "дразнить систему". Он решил, что если микроавтобусы нужны стране, то и решать, кому и зачем их продавать ... или отдавать, - это дело завода, коллектива. А раз коллектив ему вверил, то ... Короче, разнарядки и плановые поставки сводятся к минимуму, а вся остальная продукция, особенно сверхплановая, пойдет на бартер за подписью директора!
И чего только его величество бартер не притаранил на РАФ?! Начали со строительства, поскольку это было жарким местом в избирательных обещаниях. Со стройматериалами в стране уже наступила напряженка. Леша не владел конкретными цифрами, сколько и чего надо было менять, не только в строительных делах, но и во всех остальных известных ему случаях товарообмена. Но на заводе всегда были уши и глаза и народ знал, что происходит. А с народом знал и Леша, от своего Виктора Иваныча. А однажды, через год или чуть более, директор предложил бюро ТНП поучаствовать в бартере, и Леша полетел во Львов с предложением обмена нескольких рафиков на фуру с телевизорами "Электрон". Телевизоры прибыли под тот новый год и как подарки, но по спискам профкома, по себестоимости продавались лучшим людям. Леша хоть и не был лучшим, а совсем недавно был еще и бывшим, чуть не уволенным, но за успешную поездку получил возможность приобрести новинку.
Однажды Виктор, вернувшись с планерки, предложил сходить в медсанчасть: "Есть бартер". Каково же было Лешино изумление, когда у входа в заводскую поликлинику они увидели новенький рафик с названием какой-то сибирской команды по классической борьбе. В приемной уже собралась небольшая, но очередь, и через полчаса они были допущены за ширмочку, где стояли пять или шесть массажных коек. Две были готовы их принять, а на остальных кряхтели рафовские рабочие под крепкими ладонями накачанных ребят. Такого спортивного массажа Леша ни до, ни после не получал. Сибирские борцы прилетели и обработали человек двести-триста, а уехали назад на вожделенном микроавтобусе.
В один из дней конца лета, во время пересменки, рядом с новеньким сельпо стоял крытый фургон, из которого чуть не вываливались арбузы и дыни. И довольные заводчане покупали свежие, собранные пару дней назад на полях азиатской республики плоды бартерного чуда. В том декабре, когда прибыли Лешины телевизоры, пришел еще один груз - машина с импортной обувью. Наверное, отоварились люди на всю оставшуюся жизнь. Не обошел бартер и культурную жизнь РАФа. Популярные артисты хотели получать рафики в качестве спецтранспорта для своих нужд. И с удовольствием давали концерты в заводском доме культуры. Вошел в историю случай с обменом микроавтобуса на ... человека. В конкурсе на перспективную модель участвовал студент-стипендиат одного латвийсого совхоза. Работа студента понравилась заводской комиссии и его пригласили на работу в конструкторское бюро. Но чтобы заполучить Сережу Галактионова, взамен пришлось "отдать" совхозу сверхплановый рафик. Леша и сам годом-двумя позже воспользовался бартерной схемой, будучи кооператором. Тогда ему для выпуска пробной партии граммпластинок пришлось купить рафик, "облагородить" под заказ клиента и обменять на винил. Такие настали времена.
В этом месте своих воспомнаний Леша вернулся к замечательному событию конца мая восемьдесят восьмого года, которое определило название рассказа ... Виктор пришел с утренней планерки и был подвергнут бурному натиску единственного подчиненного. После прочтения известинского указа он задал правомерный вопрос: "А нам-то это с какого боку?" На что у Леши был подготовлен развернутый, убедительный ответ и деловое предложение, от которого трудно было отказаться. Они договорились, что Леша садится за пишущую машинку, делает уставные документы по "газетной рыбе" и проводит разведку боем в планово-финансовом отделе... А Виктор за это идет на доводку отрабатывать Лешины часы. Перепечатав слово в слово образец устава из "Известий", будущий кооператор оставил места для названия и должностей, которые в конце дня они должны будут обсудить. Едва дождавшись лениво-вялого времени в службах, когда совещания и запланированная суета заканчиваются в ожидании конца рабочего дня, Леша спустился этажом ниже, к финансистам, с которыми ранее не имел дел. Естественно, что истинную причину его интереса он сокрыл, сославшись на задание начальника произвести технологические улучшения на участке фотоглянцевателей.
Приведя себя в гражданское состояние после работы, сбросив комбинезон, Виктор устроился поудобнее для Лешиного доклада. Со стороны это могло бы выглядеть как разговор Петьки с Василием Иванычем по поводу командования войсками в особо крупных размерах:
- А вот, Витя, хотел бы ты за год заработать десять тысяч рублей? - учитывая зарплату начальника, примерно двести в месяц, плюс премия, если дадут ...
- Ну, неплохо бы, - улыбнулся тот в ответ.
- А, если бы сто тысяч? - хитро подмигнул интриган.
- Так посадят же, Леша, ты чего? - уже хмуро ответствовал Виктор.
- Ну, а вообще, полмиллиона на двоих?
Начальник, будучи очень вежливым и сдержанным человеком, только и смог, что покачать головой, изобразив на лице сожаление по поводу слабоумия подчиненного, случившегося на почве газетного материала.
Следующие полчаса Леша кидался цифрами и расчетами, от которых могла съехать крыша. Они в третий-четвертый и в пятый раз проверяли расчеты ... Уму это не постичь! Вот он, результат потолочно-централизованного планирования! Оказалось, что себестоимость одного фотоглянцевателя составляет ровно половину от его магазинной цены. С плановиками Леша выяснил практически все компоненты себестоимости. Это и зарплата участка рабочих, и стоимость всех материалов, обработки, стоимость комплектации, электричества, воздуха, транспорт и даже торговая скидка. Многократно перепроверенные подсчеты не дали иных результатов - это золотое дно. Решили, что назавтра, в пятницу, с утра говорим с рабочими участка, и если те согласны, составляем проект договора с родным заводом и поднимаемся к Боссерту. И, если он согласится, регистрируем кооператив. Леша предложил сохранить субординацию бюро и в кооперативе, Витя начальник, Леша - заместитель. А стать кооператив должен был первым промышленно-производственным кооперативом Латвии под гордым и очевидным названием "КОРАФ". Чем и стал на следущие девять лет.
Собрание участка Леша провел весьма быстро и получил стопроцентную поддержку. Кто бы засомневался, если тебе предлагают делать ту же работу, но за двойную зарплату. Ссылаться на новый закон было просто, большинство народа смотрело программу "Время", а мужики и газеты почитывали. Наступал момент истины - встреча с директором. Договор составлен в лучших возможных формулировках, покрывающих ответственность кооператива за развитие программы ТНП, с разработкой новых изделий, с объемами, соответствующими ... и т.д., а главное, с таким новым понятием, как взятие участка в аренду со всем коллективом. Это последнее было уже Лешиной самодеятельностью, которую нужно было еще узаконить.
Боссерт принял великодушно, быстро въехал в содержание. Инициатива ему пришлась по душе и была созвучна его "маячному статусу".
- Только чтобы за ТНП у нас голова тут не болела. Вы целиком отвечаете за это. И чтоб на планерках я про вашу номенклатуру не слышал, - и подписал договор.
- Виктор Давыдович, вы только всем объявите, про договор и чтоб нас не чурались.
- Хорошо, в понедельник всем наказ дам. Как раз закон в силу с первого июля войдет, у вас месяц на раскрутку ... Да, вот еще что мужики, в первых числах августа собираюсь в Москву. Хочу, как в прошлом году, пробить, но уже не триста, а тысячу рафиков для продажи многодетным семьям, из нашего встречного плана. Вы пока продумайте, что и как. Надо включить это в план ТНП. И вообще, программу мне дайте, на перспективу, чтоб было, что им показать.
Предстоящий месяц будущие кооператоры посвятили оргвопросам, коих было не счесть. И везде приходилось показывать подпись директора в качестве щита от сопротивления старой гвардии и в качестве "поднятого шлагбаума". Одним из труднейших оказалось дело с временным переводом штатных работников с участка фотоглянцевателей в кооператив. Для отдела кадров приготовили проект приказа за подписью директора и председателя профкома о том, что поименованные ниже товарищи временно переводятся в ведение кооператива с выплатой зарплаты из бюджета кооператива. При этом их рабочий стаж не прерывается и трудовые книжки остаются на заводе, а также сохраняются в силе все социальные блага на время "командировки". Лешин концепт, что можно все, если не запрещено, - сработал. Жаркий июнь, в течение которого надо было провести реорганизацию, стал сумасшедшим для новоявленных предпринимателей. Они разделили дела таким образом, что Леша занимается всеми вопросами внутри завода, а Виктор всем, что за воротами.
"Теневой экономике", как прозвал новое явление начальник планового отдела Харитонов, он же ее главный оппозиционер, пришлось пробиваться как слабенькому ручейку, который хочет стать речкой. Капля по капле ... Леша хорошо запомнил слова Боссерта о том, что людей надо завоевывать. Вооруженный этой мыслью и с багажом бывшего комсомольского агитатора, он с жаром бросился завоевывать производственное пространство, в котором зарождалось и двигалось к сборочному участку изделие. Леша знал руководителей и его знали, еще полгода назад он с ними просиживал каждый день на планерках. А после объявления директора о том, что фотоглянцевателем теперь полностью занимается только что созданный кооператив, и "все вопросы решайте с ними", налаживание неформальной, закадровой сети стало не таким уж страшным делом, как казалось скептику-Виктору. Все начальники цехов, участков и служб, так или иначе связанных с производством ТНП, были поставлены на довольствие - ежемесячную премию от кооператива за своевременную и качественную работу. Если же по каким-то причинам ответственное лицо в сети срывало кооперативу запланированный выпуск, оно - лицо, наказывалось вдвойне. Человек терял солидную доплату от кооператива, а еще лишался заводской премии, а то и выговор мог получить от Боссерта. Когда Леша персонально с каждым обговорил эти условия и составил список ежемесячных премиальных выплат, причем всем одинаковых, - решили согласовать список с директором и главным инженером. Они списки одобрили, а себя и начальника производства вычеркнули.
Главный плановик, как ни пытался найти изъян в Лешиных расчетах и сметах, ничего поделать не смог. Да, завод как бы "терял" половину объема всей программы фотоглянцевателя в денежном выражении после передачи ответственности в кооператив. Но только в денежном выражении. А за все произведенное количество РАФ все равно рапортовал министерству как свой "оброк". Так кому оказалась выгодной новая схема? Таки всем! Даже умиравшему от зависти к чужим успехам начальнику планового отдела. Все участники процесса, - и рабочие арендованного участка, и сетевые производственные командиры, вся "кооперативная команда" с нетерпением ждала начала нового месяца. Леша предложил, чтобы коллектив участка сам решал, сколько, кому и за что платить внутри бригады. Дать бюджет было легко, зная запланированное на месяц количество изделий и сметную зарплатную составляющую. Кончилось тем, что через месяц кооперативного режима рабочие предложили сократить мастера участка, поскольку прямого участия в делах тот не принимал, а все двигалось "само по себе".
К началу июля КОРАФ был готов к бою. Во всех заводских производственных документах это название нашло свое место, почти как новая производственная единица. Виктор завершил внешнюю работу с торговлей и регистрацией кооператива у местной власти. Открыл банковский счет и подписал с оптовой базой договор о поставке фотоглянцевателя такой-то марки, в таком-то количестве в год, по прежней, госплановской цене - все оставалось как и ранее, только вместо РАФ стояло название КОРАФ. Шампанское о борт не разбивали, но корабль поплыл хорошо. Лешиной рутиной стали ежедневные посещения участка утром и в конце дня, решение вопросов, если возникали, и с госприемкой, и со всеми смежниками в заводской сети. Очень интересным оказался тот факт, что рабочие участка не ждали появления "начальника" Леши, чтобы пожаловаться на задержку или нехватку чего-то. Они сами вступали в контакт с нужным человеком, был ли то гальваник, маляр, штамповщик или водитель. Сказывались многолетние связи людей в рабочем поселке при заводе, и соседские, и дружеские, и семейные. Обращались к Леше, в основном, если госприемка браковала изделие, или рабочие сами находили недостатки в пришедших на сборку деталях и комплектации.
Наступал август, которого ждали все заинтересованные лица. С оптовой базы поступила оплата за отгруженную продукцию. Леша, все еще бухгалтер-самоучка, рассчитался с заводом по всем статьям. А потом они с начальником, разложив "наличность" по конвертикам, совершили "круг почета" по заводу, торжественно вручая первую кооперативную зарплату и премиальные своим людям. Теперь уже никто из вовлеченных не сомневался, что КОРАФ держит слово.
Августа ждали и сами кооператоры, предстояла встреча с директором перед его поездкой в министерство с разработанной ими программой ТНП на ближайшие несколько лет. Как Боссерт и предложил, в план этого года было внесена тысяча микроавтобусов с целевым назначением для многодетных семей, и на следующий год записали тысячу. Учитывая, что завод мог произвести пятнадцать-семнадцать тысяч машин в год, это был весьма великий объем ТНП, которым и само министерство перед верхней властью могло хорошо себя подать. "Да, вот тут у нас инициатива от народного директора ... маяк перестройки ... коллектив решил ... проголосовали за встречный план абсолютным большинством ..., ну и далее, как прописано ... надо пойти навстречу ... ". Так или примерно так себе представлял директор выступление своего министра на совмине в защиту инициативы РАФа. Чтобы программа не была пустоватой, к двум строчкам рафиков и глянцевателей добавили уже и разработку неких гипотетических новых изделий - из отходов производства. Ну, и, конечно, прошлогодний эксперимент с тремя сотнями машин, проданных населению, не прошел даром.
Программа директору понравилась и он пообещал подумать над тем, чтобы передать кооператорам сбыт этих "народных" рафиков.
Дела шли в гору, и Леша стал испытывать дискомфорт от финансовой неучёности. В заводских бухгалтерских службах он получал самую квалифицированную и действенную помощь от Веры Матвеевны Фреймут, которая совершенно доброжелательно и с большим интересом отнеслась к его самодеятельной экономической инициативе с арендой. Он называл ее учительницей, а она его пионером, конечно, не в смысле возраста. Они были почти одногодки. В эти времена подрабатывать на стороне уже не возбранялось, а перестроечные веяния даже к этому подталкивали. Немудрено, что через несколько месяцев Лешиной борьбы с дебитом-кредитом он сделал Вере предложение стать бухгалтером по совместительству. Будучи начальником финотдела, она прекрасно видела общую картину взаимоотношений завода и кооператива, а имея авторитет у верхнего руководства, стала надежной преградой от нападок злопыхающего плановика. Таким образом, еще один кадровый вопрос Леша решил с пользой для всех, и себя не забыл. С передачей бухучета в надежные руки он получил больше времени на творческие разработки новой продукции кооператива.
Далее последует описание этих творческих разработок, которые мне Леша подал с завидной толикой юмора. Завод изготавливал сиденья для рафиков с полным циклом производства, и часть этого производства происходила в том же помещении, где собирался фотоглянцеватель. Бывая там каждый день, Леша все больше внимания обращал на технологию пошива сидений. Еще в старые времена швеи на участке шили для себя и своих знакомых сумки из отходов кроя. А искусственная кожа для рафиков попадалась иногда и очень красивой фактуры и завидного качества - поставщики были разные. Подглядев, что одна из работниц шьет отнюдь не чехол сиденья, Леша с дружескими намерениями завел разговор и намекнул, а что если ... Женщина, как оказалось впоследствие, делала показательное шитье, именно, чтобы кооператор это заметил. После смены Леша встретился с зачинщицей и ее подругами и предложил сотрудничать, после смены изготавливать сумки с оплатой от кооператива. Несложная калькуляция показала, что опять-таки всем выгодно. Материал не стоил ничего - отходы. Оплатить надо нитки, фурнитуру, труд и расход электроэнергии. Швеи назвали свою стоимость работы, а Леша с Виктором внесли сумки в разряд новых изделий.
Для тех же сидений, как очевидно всем, когда-либо ехавшим в автомобиле, нужен мягкий наполнитель между каркасом и обшивкой. В те времена таким материалом служил поролон, тот самый, который с успехом использовался и на кухне, и в ванной. Отходы поролона? Да, их у нас тонны в год. Листы разного цвета и толщины, нарезанные для сидений, оставляли обширное поле для выдумщиков. Из остатков, на тех же раскройных столах за считанные минуты нарезались горы прямоугольников. Сложенные по размерам и упакованные в различных сочетаниях, мочалки и губки от КОРАФа стали еще двумя новыми позициями.
Завершали список товаров из отходов заготовки для регистрационных номеров автомобилей и наборы наждачной шкурки разной зернистости. В стране, как, впрочем, и во многих других странах, номерные знаки госавтоинспекции на металлические пластины набивали в местах не столь отдаленных. Работа не шибко сложная, неспешная. А заготовки откуда? С РАФа, вестимо. После штампования и вытяжки десятков деталей кузова микроавтобуса всегда оставались отходы, которые шли под пресс и вывозились на переплавку. Виктор договорился с начальником цеха, мастерами и рабочими, и за сверхурочных час-два наполнялся ящик, открывавший фронт работ в соседней колонии нестрогого режима. А в цеху, где после сварки кузова его драили, шкурили и шлифовали перед гальваникой и покраской, накапливалась еще одна гора отходов. Для шлифовки кузова из погонной наждачной ленты нужно было выбивать круги, которыми оснащались пневмоинструменты. Приличного размера куски шкурки различной зернистости, нарезанные по шаблону, собирались в комплекты для умельцев. Для упаковки шкурки и мочалок Леша сочинил этикетки с гордым названием КОРАФ и описанием вложения. Таким же образом были оприходованы и сумки.
Все эти новые товары для народа нужно было опробовать на рынке. Но в данном случае это был не какой-то абстрактный рынок где-то там ... Осенью первого года кооперации местная власть в городе решила провести выставку-продажу товаров новых производителей. В субботу, в центре города, у главной площади с памятником творцу первого НЭПа, собрался недлинный ряд столиков и самодельных палаток. Грузовой "Запорожец" Виктора, в котором отсутствовали задние сидения, был заполнен тремя большими коробками с новыми изделиями. Накрапывал легкий дождик и Леше пришлось поработать зонтиком над скромным складным столиком, а Витя в это время зазывно произносил названия экзотических товаров, пытаясь встретиться взглядом с редкими прохожими. Выручка через два часа промокания составила некую условную сумму, которой не хватило бы даже на бутылочку красного вина, чтобы отпраздновать почин. Кооператоры поняли, что родной город - это не место для сбыта. Во-первых дождь ... , а во-вторых и мочалки, и шкурки, и даже сумки ... все, кто пробегал мимо, улыбались ассортименту, который им всем был доступен на заводе и без участия кооператоров. Оставалась надежда на его величество оптовую базу, которая хавала все подряд, лишь бы расширить список и порадовать свое министерство торговли.
Мелкие по стоимости, значимости и объемам "новые" товары, описанные выше, не давали никакой прибыли, а были просто элементом некой новизны, самостоятельности, "запахом нового времени", строчками в программе и т.д. Фотоглянцеватели и пробитые Боссертом в министерстве триста рафиков составляли основу. До начала следующего года, где грезились тысячи машин, да еще со спецотделкой, оставалось немного времени. Виктор предложил Леше начать разработку серьезного изделия, как раз по профилю завода. На примете был подголовник для сидений автомобиля, поскольку в те времена не все машины были оборудованы этим нужным предметом. В республиканской торговой палате, куда Леша был вхож и хорошо принимаем по прежней работе, ему показали несколько образцов.
В качестве отступления хочу сказать, что одной из задач всесоюзной торгово-промышленной палаты была, так сказать, методическая работа с предприятиями, которым был спущен план ТНП. Палата через свои республиканские отделения направляла запоздалую творческую мысль в нужном направлении. Направления складывались из огромного количества образцов товаров из зарубежья. А образцы эти привозились из доступных стран, где бывали посланцы палаты. И не только работники палаты, а и множество командированных с различных предприятий, из министерств и ведомств имели поручения на пополнение ассортиментных кабинетов. Ну и, конечно, выставки "всего и ото всюду" давали свой вклад, не все экспоненты хотели тратиться на вывоз образцов обратно, и милостиво оставляли их устроителям. Не берусь утверждать, что последнее - на сто процентов истина, но слухи ходили.
В ассортименте автотоваров, которые ждали своего часа быть востребованными народом, Леша отобрал несколько подголовников и привез для обсуждения с Виктором. Поскольку начальник был заодно и автомобилистом, право выбора досталось ему, а Леше предстояло совершить то, что теперь называется "обратный инжинииринг". В те времена это было просто - разобрать, обмерить, начертить, изготовить и сравнить с оригиналом. Экспериментальный подголовник удалось даже изготовить, но не внедрить. Показывали образец всем, кому надо, и заводской консилиум производственников и технологов устроили. В итоге сошлись в заключении, что нам не по зубам, поскольку материалы не те, и новые техпроцессы в обузу. Строка в программе ТНП повисела, пока перетирали возможности, а потом перспективное изделие изъяли, и Виктор с удовольствием каким-то хитрым способом пристроил подголовник в своем "Запорожце".
Боссерт вернулся из Москвы на щите. Народные рафики разрешили отпускать не только по спискам профкома, но и через торговую сеть. Это было неслыханным решением, впрочем, как и все новации иконоборца. Виктор Иваныч отправился зондировать торговлю. От его рассказа об этой встрече у Леши остались самые веселые воспоминания.
- Мало того, что начальник отдела розничной торговли автотоварами потерял голос, он три раза читал письмо Боссерта и справку из минавтопрома. Потом глаза у него засветились, как от божьей вести. Повонил директору автомагазина, велел срочно приехать. Через час после начала визита все было обговорено. Меня провожали как героя, аж до моего конька-горбунка довели.
- Ну и когда начинаем? - не терпелось Леше.
- Надо докладную с предложением писать, опять бумаг будет куча.
Предложение они отшлифовали со службами, нужные формы подписали с кем надо и взялись за формирование кооперативной команды. Рафики должны поступать в автомагазин от КОРАФа, который будет покупать "микроавтобусы-полуфабрикаты", доводить их до технических требований торговли и требований ГАИ к частному автотранспорту. На деле же готовность машины к поставке обозначалась тщательной внутренней уборкой, внешним лоском и пятидесятикилометровым пробегом от завода до аэропорта Спилве, где находился рижский автомагазин. За время перегона водители прислушивались к любым посторонним звукам, и возвращали автобус назад, если что-то всплывало. Виктор собрал бригаду из дюжины надежных водителей, и каждую оставшуюся неделю до конца года колонна машин регулярно уходила к потребителю. Кому от этого было хорошо? Опять же - всем. Автолюбители впервые на советском пространстве получили доступ к автомобилю на базе "Волги" с удвоенным числом пассажиров. Минавтопром с гордостью выполнял программу развития ТНП. А что получал кооператив от автомагазина? Получал законную торговую скидку, которая использовалась на поощрение всех участников автопробегов и тех заводчан, что готовили сверхплановые рафики в торговлю.
Интересно заметить, что инициатива с народным микроавтобусом обрастала своим собственным флёром, плодила легенды, а также создавала заметный ажиотаж. В автомагазине моментально образовалась запись на очередность покупки, что было неотъемлемой частью доступа к дефициту. Но эта сфера покупательско-торговых отношений кооператива не касалась. Пригнали машины в магазин, и до свиданья!
Но зато оставалась линия сбыта от заводских ворот. Налаженный порядок распределения с ведома коллектива, а конкретнее, с участием его представителей в лице уполномоченных членов профкома был необходим во избежание хаоса. Виктор Иваныч стал хранителем-распорядителем гроссбуха, в котором записывалось все, что только можно нафантазировать для создания базы данных строгого учета. Помним, что персональных компъютеров тогда у нас еще не было. Виктор стал буфером, каменной стеной и первоначальным фильтром на пути алчущих автомобилистов. Молва о народных рафиках распространилась еще в конце предыдущего года, и вряд ли где-то были заповедные уголки в огромной стране, в которых не мечтали о своем семейном автобусе, если на руках были немалые деньги. Поскольку борьбу с хищениями соцсобственности еще не отменили, покупатели должны были показать источник доходов, ну а те, кто надеялся к тому же на ускорение процесса - доказать, почему их надо двигать вверх по списку. Вот такой "творческой" работой приходилось заниматься нашим кооператорам. Соискатели на экспресс-обслуживание знали Виктора и Лешу поименно, с проходной завода звонили как родные.
Если вспомнить, что в застойные годы народ отоваривался не в супермаркетах, а на рынках, и поставки продовольствия шли из солнечных республик, то правильный ответ на вопрос, кто же были в основной массе покупатели рафика, не оставит сомнений.
- Аллё! Каператив, да? Виктор Иванович хачу. На прахадной тут приехал, от Гиви привет привез и еще кой-чего ... Нету? Тагда Лешу пазави, да ...
Поскольку в комнате бюро могли быть только Виктор или Леша, или оба вместе, кто-то спускался на проходную, оформлял временный пропуск и приводил просителя в святая святых, откуда начинался непростой путь к вожделенному микроавтобусу. Ходоки, как родные, всегда лезли обниматься и целоваться, никто с пустыми руками и не мыслил приезжать - для них это был вековой обряд или ритуал. Кооператоров же это ставило в весьма двусмысленное положение, когда на виду всех проходящих через проходную или в коридорах, или в кабине лифта гость держал огромную корзину с винами и дарами Кавказа или Средней Азии, а то и просто непомерных размеров дыню. Естественно гость сразу же демонстрировал готовность уплатить любую сумму за рафик, особенно напирая на срочность и суровую необходимость поставить его первым, на худший случай вторым в списке. Вся бумажная канитель, хождение в профком с письмами, выписывание накладных, сдача денег в кассу завода и, вообще, каждый шаг визитеров по территории всегда проходили в сопровождении и под неусыпным оком Леши или Виктора.
Каких только гостей им довелось принимать! Случилось землетрясение в Спитаке в декабре восемьдесят восьмого; через месяц приезжает человек с письмом от тамошнего райсовета и просьбой войти в положение, мол у просителя родственники погибли, надо помочь вне очереди купить микроавтобус ...
Приезжает человек из Туркмении, хозяин коврового производства. Предлагает совместное предприятие: "Твой микрашка, мой ковёр ... Старик Хаттабич знаешь? Вот будет у нас ковёр-самолет! ... Лучший такси в городе, мякий, кирасивий. Будем рафики коврами ручной работы отделывать ..."
Две основные позиции кооперативного производства уверенно держались на плаву и давали сладкий приработок, к которому участники процесса быстро привыкли, будто так было всегда. Но среди охваченных, которые получали свои премиальные иногда просто за то, чтобы не мешали, нашлись те, кто сумели доказать верхнему руководству - кооператив "жирует" и развращает рабочих "лишними" деньгами. Как обычно - "Чтоб у него корова сдохла, вот тогда мне хорошо!" В итоге результата снабжение народных микроавтобусов в розничную автоторговлю вернулось в нормальное совковое русло. В отделе сбыта открыли позицию для какой-то девочки, и наши ребята-водители за ту же зарплату по проторенному пути, но уже без премиальных от кооператива, продолжили поставку.
Но кооперативная лихорадка продолжала свою вакханалию, в людях уже проснулся натуральный инстинкт собственника. На рижской площадке, откуда елгавский завод был родом, всегда существовал экспериментальный цех, в котором опробовались конструкторские новинки и выпускали единичные изделия. Леша не знал о том, что вскоре после триумфа народных рафиков Миша Карстен, начальник этого цеха, образовал кооператив по изготовлению эксклюзивных машин. Для тех, у кого появилась возможность платить вдвое-втрое дороже серийной модели, новый кооператив предлагал люк в крыше, увеличенную высоту салона, натуральную кожу обивки сидений, трансформируемые сидения-диваны, кондиционер, холодильник, аудиоаппаратуру - все, что душа пожелает. Следует особо отметить, что этот коллектив пережил всех остальных. И сегодня Универсал в составе восьмидесяти пяти ветеранов под руководством Михаила Карстена и бывшего последнего директора РАФа Николая Самодурова радует привередливых автолюбителей.
Лешин первый успех в индустриальном предпринимательстве заразил немало последователей и он даже неким образом стал "крестным отцом" нескольких новых образований. Общественная деятельность в направлении приватизации достигла апогея, когда Леша с гордым видом сообщил своему начальнику, что его попросили быть нештатным консультантом в проекте перевода заводской государственной собственности в акционерную. Он признался Виктору, что ни хрена в этом не смыслит, но дело настолько новое и необычное, что надо попробовать. Леша подозревал, что это Вера Матвеевна "сосватала" его, не преминув сообщить руководителям, что первый заводской кооператор смыслит в новой экономике лучше начальника планового отдела. Однако это было непроверенным домыслом, гревшим лишь самолюбие. Проект воплотили в жизнь без Лешиной помощи, он лишь вычитал документацию и внес пару ничего не значащих поправок, но зато получил еще один очень полезный на будущее урок практической экономики.
События, происходящие на РАФе, в республике были под зорким оком всех, кому не лень. Новации с кооперативами естественно привлекали внимание не только тех, кто хотел и сам попробовать, но и тех, кто привык обобщать и организовывать движения. Нашлись энтузиасты создания общественной организации - союза кооператоров Латвии. Пришлось Леше побывать и на первом съезде, вернее сборе, в качестве одного из учредителей, поскольку КОРАФ оказался-таки первым индустриальным кооперативом в республике, и кто знает, - может и в бывшем Союзе.
Конец микроавтобусной эпопеи кооператива привел к его разделу. Оригинальный КОРАФ во главе с Виктором продолжил производство фотоглянцевателей за пол-цены, а новое образование - ИНКОРАФ, стало инновационно-коммерческой Лешиной фирмой. Доходы, полученные за предыдущий период, партнеры по-братски поделили, и Леша кинулся во все тяжкие на ниве создания новых изделий, которые народ жаждал увидеть на полках пустеющих магазинов. Взяв в штат фирмы единственного наемного работника - изобретателя-самоучку - Виктора третьего, как величал его Леша, памятуя о Лункине и Боссерте, наш инноватор вскоре оказался перед проблемой, которую надо было решать, и не медля. Старые деньги уходили быстро и на зарплату выше среднего, и на закупки материалов и комплектации, на командировки себе и изобретателю. Нужен был источник доходов до окончания разработок и внедрения. И он его нашел, вернее, они нашли друг друга.
Если кто-то любит карамельные леденцы, то может быть помнит такой неприятный факт, что некоторые сосульки-царапки оставляют следы, будто осколочки стекла. Тому была и есть техническая причина в карамельном производстве. В те времена карамельные цеха кондитерских фабрик, по крайней мере на Северо-Западе страны, были оснащены роторными отливочными машинами. Главной частью машины была прессформа, состоявшая из двух примыкавших под давлением друг к другу колец метрового диаметра. В каждом из колец несколько десятков лунок, которые при смыкании колец образовывали гнездышки для впрыска горячей жидкой стеклообразной массы будущих карамелек. После заполнения гнезд формы охлаждались проточной водой по внутренним каналам, кольца прессформы разводились и готовые леденцы выдувались в приемный бункер. Высокая температура, карамельная масса-абразив, охлаждение и давление приводили в конце концов к тому, что края гнезд "заваливались", а готовые конфеты обрастали острым облоем. Наступала пора профилактического ремонта, а нигде этого сделать было нельзя, кроме как в инструментальном цехе РАФа. Причина - в "гигантском" размере колец прессформы. Только рафовские инструментальщики имели возможность и опыт точения и шлифования подобных "сверхгабаритов".
Бригада инструментальщиков, которой по несколько раз в год доставалась эта отнюдь непростая и никак не благодарная работенка, обратилась к Леше на предмет "крышевания", в хорошем смысле этого понятия. Леша произвел расчеты аналогично с фотоглянцевателями, подготовил соглашение с заводом на аренду производственных мощностей, а также договоры с карамелепроизводителями. И как всегда, все остались довольны. Заказчик за ту же сумму получал заказ быстрее. Рабочие за ту же работу получали вдвое больше. У заводских служб голова не болела за неспецифическую деятельность. А Леша вкладывал прибыль от карамельного дела в разработку новых товаров для народа.
Бурный поток не всегда приводит к желаемым результатам. Иногда его течение становится непредсказуемым и опасным для жизни. Спокойствие, читатель! Никто не умер, но "жертвы" все-таки были. Если помните, Леша с Виктором разделили кооператив пополам после "отъема" автобизнеса и возвращения его в лоно родного завода.
Но это другая история. Дождемся продолжения Лешиных воспоминаний, и автор вернется к серии чуть позже.
В эти годы в Риге существовала одна из многих самодеятельных рок-групп. Ребята пытались заполучить РАФ в качестве спонсора, но им отказали. У Лешиной подруги вдруг прорезался жгучий интерес к "тяжелому металлу" и она захотела стать администратором группы, тем более что светила поездка во Францию на запись, а затем, если все пойдет хорошо, какая-то перспектива с гастролями. Леша дал слабину и согласился. У музыкантов уже была записана мастер-кассета с репертуаром, готовая для тиражирования. Для продвижения контракта во Франции нужна была пробная партия пластинок, которую Леша заказал на студии звукозаписи "Мелодия" в Москве, обменяв на купленный за свой счет микроавтобус. Рокеры в течение года были на "балансе" ИНКОРАФа, то есть на зарплате. Прикупили фирменные барабаны, сделали визы и билеты, и они все отправились в Париж, включая бывшую подругу. Она вернулась через неделю с контрактом на запись в какой-то студии в окрестностях Парижа, а музыканты остались там для записей. Когда пришло время ехать домой, вокалист группы заявил, что остается невозвращенцем. Был ли это предварительный сговор или "сердцу не прикажешь", история умалчивает. И остался беглый у француженки-админа, которая на той стороне отвечала за контракт, а в Риге - жена и годовалый ребенок. Еще двое или трое задержались на какое-то время, и располовиненный ансамбль даже успел засветиться в соответствующих рок-анналах во Франции.
Остальные из великолепной семерки вернулись, все рассореные меж собой вдрызг, и без ударной установки. Контракт завис. Леша всех уволил, включая подругу, затраты списал на свою глупость и слабоволие. Грампластинка группы DESSERT с броским названием "Rockin' From Riga" и яркими костюмными фото участников на фоне Старой Риги какое-то время красовалась невостребованной в магазине. Потом ее уценили, а в конце-концов пришлось все десять тысяч экземпляров у них забрать и уничтожить, спроса не было. Так бесславно закончился музыкальный пассаж Лешиной кооператорской деятельности. Но зато счастливчики, успевшие купить в свое время виниловый сингл, сегодня владеют раритетом канувшей в лету эпохи рижского хард-рока.
Но как подсказывает логика жизни - нет худа без добра. Проводив "туристов" во Францию, Леша на вокзале случайно столкнулся со старинным приятелем, возвратившимся в родные края из долговременной бизнес-поездки в Канаду. Случайная встреча, как новый ручеек, вернула Лешу в бурный поток предпринимательства.
А это уже другая история, контракта на которую у меня с Лешей пока нет. Как нет и сведений о том, что привело Лешу в маленький домик на берегу Онтарио, и чем он занимался в последние двадцать пять лет. Но в качестве анонса могу лишь сказать, что обменявшись кратко самыми значительными событиями в жизни каждого за последние несколько лет, они пришли к выводу, что есть смысл попробовать поработать сообща. И создали совместное латвийско-канадское торговое агентство по поставкам из-за рубежа персональных компъютеров, которые только-только входили в обиход. А также технологий для малого и среднего бизнеса: производства кирпичей из местной глины и копчения убиенных животных. Через несколько месяцев первый коптильный цех на Рижском Центральном рынке заполонил вкуснейшими ароматами округу, а Леша с коллегами навсегда получили "право первой ночи" на любые свежайшие копчености.