Пиршество в зале с бирюзовыми колоннами длилось уже довольно долго, и изрядно захмелевший Шинат фос Скифест всё чаще начинал рассказывать какие-то истории, каждая из которых завершалась его громким смехом. Сидевшие рядом с королём гости и придворные старательно хохотали, всячески стараясь показать своё восхищение его остроумием и талантом рассказчика. В зале было довольно шумно, музыканты постоянно играли весёлые мелодии, поэтому сидевшие за дальним концом стола вряд ли могли хорошо слушать шутки правителя, что, впрочем, не мешало им всячески демонстрировать свой восторг, заливаясь смехом и хлопая друг друга по плечам.
Это зрелище помогло Адольгору фос Томли существенно дополнить своё представление о нравах, царящих сегодня при дворе короля Небриса. Нельзя сказать, что этот пьяный балаган стал для него каким-то откровением, ведь почти каждый обитатель Каулона, побывавший в последние годы в Тильодане, рассказывал нечто подобное. Да и сам епископ, проведя в небрисской столице несколько дней, имел достаточно оснований считать, что фос Скифест с каждым днём становится всё более опасным не только для своей страны, но и, пожалуй, для большей части Бонтоса.
Строго говоря, повод для поездки в Тильодан предполагал встречи Адольгора разве что с главным епископом Нетфаром рит Ластеоном и канцлером Марбалом фос Бирратафом. Однако мало кто из сановников поверил, что член Совета двадцати пяти приехал в Тильодан исключительно ради рассмотрения жалобы какого-то провинциального епископа, ведь давно сложившиеся особые отношения между Небрисом и Стабуром позволяли решить этот вопрос более простым способом. Была и ещё одна причина, заставлявшая многих высших чиновников искать встречи с Адольгором. Королевство всячески поддерживало своего ставленника Травиаса, которому как епископу Первой скамьи до Престола Отелетера оставался всего один шаг. Действующего Верховного Хранители рассматривали как временную помеху, однако престарелый Фусулар ещё мог повлиять на будущее Травиаса (устроив, например, какую-нибудь достаточно подлую провокацию). Понятно, что возможность подобного развития событий тревожила знать Тильодана, которая терялась в догадках, чего можно было ожидать от приезда Адольгора. А так как большинство из тех, кто имел право сидеть с королём за одним столом, считали себя опытными интриганами, все они надеялись узнать что-то важное во время беседы с таинственным посланником Каулона.
После двух дней бесконечных встреч, льстивых улыбок и глупой болтовни Адольгор получил приглашение во дворец, которое подразумевало аудиенцию у короля и участие в традиционном еженедельном застолье. Шифат фос Скифест встретил епископа из Каулона почти как близкого родственника, избегая любых намёков на его возможную тайную миссию. Впервые встретившись с королём Небриса, Адольгор был вынужден признать, что самоуверенный Шинат при желании может быть приятным собеседником, не стремящимся навязывать своё мнение как единственно заслуживающее внимания. Получив очередные заверения в вечной дружбе и верности наследию Отелетера, Адольгор направился на встречу с канцлером, в которой принял участие и главный епископ Небриса.
Невозмутимый фос Бирратаф, заранее извещённый о цели визита представителя Каулона, не стал задавать никаких вопросов, молча передав епископам гербовый лист бумаги. Получив их одобрение, канцлер так же молча подписал своё распоряжение, осчастливив тем самым провинциального служителя церкви. На сём официальная часть была закончена, и не устающий улыбаться фос Ластеон предложил брату Адольгору проследовать в зал с колоннами.
Фос Томли как почётному гостю указали место недалеко от королевского кресла, хозяина которого пришлось немного подождать. Приглашённые негромко переговаривались, но стоило фос Скифесту войти в зал, счастливые улыбки буквально вспыхнули на десятках лиц. Проведённые в Каулоне годы научили Адольгора, что в подобные моменты не стоит бравировать своей независимостью, поэтому он также постарался изобразить некую радостную гримасу. Явно привыкший к подобной реакции король улыбнулся и широким жестом пригласил всех за стол. Многочисленные слуги тут же наполнили серебряные кубки вином, и Шинат провозгласил тост за величие Небриса. Все вновь встали и после громкой здравницы в честь короля основательно приложились к своим кубкам. Каждый следующий тост звучал всё более многословно и восторженно, слуги были очень внимательны, поэтому продолжавший поднимать свой кубок епископ только смачивал губы в душистом вине (не забывая делать некие глотательные движения), и продолжал внимательно посматривать по сторонам.
А посмотреть здесь было на что. Фос Томли много чего знал о сидевших с этого края стола людях, но это застолье открыло его зоркому глазу и острому уму немало интересного. Прежде всего он обратил внимание на отсутствие за столом королевы Ночери, предположив, что подобного рода пиршества, возможно, не предусматривают присутствия женщин. Однако дамы разного возраста за столом имелись, причём большинство из них было увешано драгоценностями, что явно указывало на их аристократический статус (разного рода содержанки и просто дорогие шлюхи также присутствовали, однако все они сидели в конце стола). Подождав, пока одутловатое лицо сидевшего рядом с ним епископа приобретёт должную окраску, Адольгор решил обратиться к нему с вопросом.
- Брат Нефтар, я чувствую себя обделённым, не имея возможности лицезреть прекрасную Королеву Небриса - госпожу Ночери. Здорова ли она?
- О, ваша светлость, вам не стоит беспокоиться, - фос Ластеон явно был польщён подобным обращением со стороны члена Совета двадцати пяти, - Госпожа Ночери уехала на отдых в замок Тунат. Это очень тихое и живописное место на границе с Адонгоном.
- Очень жаль. Но могу ли я надеяться быть представленным ей в ближайшее время?
- Ваша светлость...
- Я хотел бы услышать из ваших уст обращение "брат Адольгор".
- Благодарю вас за подобную милость, ваша... то есть брат Адольгор. Не думаю, что это получится в ближайшие две-три пятидневки. Королева не любит быстро возвращаться в Тильодан.
- Очень жаль, брат Нефтар. Но не вызван ли её отъезд каким-нибудь недомоганием?
- Нет, брат Адольгор. У нас это обычное дело, - поставив кубок на стол, архиепископ наклонился к фос Томли, - Ночери не всегда ладит с королём, и если они разругаются больше обычного, его величество отправляет её из столицы куда подальше.
Испугавшись собственных слов, фос Ластеон с опаской огляделся по сторонам, но добрый глоток вина и новый взрыв громкого смеха вернул ему душевное равновесие. Адольгор уже встречался с главным небрисским епископом пару дней назад, и этот короткий разговор мало что добавил к его мнению относительно фос Ластеона - Шинат сам решал все связанные с Каулоном вопросы, поэтому и возвысил недалёкого и послушного епископа, всегда готового угождать всем, кто был выше его. Во время встречи Нефтар преподнёс фос Томли кольцо с тремя крупными изумрудами, которое он принял с высокомерной благосклонностью, что не только соответствовало местному этикету, но и было вполне разумно с практической точки зрения.
Поскольку обсуждать с этой королевской марионеткой роль Небриса в тиварской войне было бессмысленно, Адольгор обратил свой взгляд на других людей, сидевших ближе всех к королю. По правую руку от Скифеста сидел его брат Дишан к генеральском мундире, время от времени отпускавший солёные шутки, достойные любой казармы Бонтоса. Фос Томли в молодости выпил с раквератскими офицерами не один бочонок вина и поэтому не сомневался, что потолком для королевского братца была должность командира пехотной роты.
Напротив Дишана сидел герцог Саинсо Апокас фос Пелашела, рядом с ним - старший сын Полир. Фос Томли было хорошо известно, что при всех внешних атрибутах независимости герцогство уже давно являлось вассалом Небриса, полностью зависящим от своего богатого и бесцеремонного соседа. В Каулоне многие недоумевали, зачем Тильодан десятилетиями ведёт эту игру, имея возможность хоть завтра поднять над башнями Гаргауса свои флаги с золотой розой на голубом фоне. У Адольгора на этот счёт имелось своё мнение, ведь Небрису, давно мечтавшему вновь объединить под своей короной весь юг Бонтоса, до поры до времени было выгодно играть роль эдакого добродушного дядюшки, озабоченного благополучием других государств (в эту схему, правда, не вписывались небрисские солдаты в Ферире, но так как открытого противостояния с Тиваром там ещё не было, их предпочитали просто не замечать).
Существовали и другие причины, позволявшие Саинсо до сегодняшнего дня оставаться как бы самостоятельным государством. Небрис никогда не стеснялся использовать для достижения своих целей все возможные средства, однако многие грязные дела предпочитал делать чужими руками, прикрываясь в том числе и сине-зелёным флагом Саинсо. Фос Томли, например, ничуть не сомневался, что в нашумевшей несколько лет назад истории с похищением бастарда фос Контандена интересы Небриса сыграли не менее значимую роль, чем наглость известного авантюриста фос Нукатола.
Апокас фос Пелашела, правивший в своём герцогстве почти два десятка лет, ничуть, видимо, не тяготился своим двусмысленным положением и чувствовал себя за королевским столом как рыба в воде, чего нельзя было сказать о его сыне. Парнишке на вид было лет двенадцать, и с его лица не сходил румянец, вызванный не только выпитым вином, но и продолжавшимся соревнованием в похабности между его отцом, королём и генералом Дишаном. Видя такую реакцию, фос Скифест не стал отказывать себе в удовольствии углубиться в столь интересную тему, настойчиво приглашая Полира на завтрашнее представление в театре любви. С горящими глазами Шинат описывал замысловатые позы совокупляющихся, зачастую имевшие мало общего с человеческой природой. Особый восторг у короля вызывала сцена, во время которой хлопающая расправленными крыльями самка лисиля буквально прыгала на могучем члене лежавшего на спине анера. Возбуждённый король не смог усидеть на месте и стоя принялся размахивать руками, изображая, как одурманенный наркотиками и истекающий кровью лисиль продолжает биться в последнем экстазе.
Сделав над собой усилие, фос Томли издал несколько похожих на смех звуков и повернулся к сидевшему напротив него лысому толстяку в расшитом золотом камзоле. Глава дипломатической службы Тефиб фос Ербигер со снисходительной улыбкой взирал на своего вошедшего в раж правителя, не забывая отправлять в рот различные деликатесы.
- Ваша светлость, вы, как я вижу, испытываете некоторое удивление?
- Граф, могу признаться вам, что я и предположить не мог наличия у короля Небриса выдающихся актёрских способностей.
- Да, не так часто доводится слышать столь изысканный образец тонкой иронии. Вот что значит аристократическая кровь и хорошее образование, полученное в замке второго по значимости герцога Ракверата.
- Господин фос Ергибер, вы хорошо осведомлены. Уверяю вас, что скромный служитель Престола Отелетера не заслуживает подобного внимания.
- Видите ли, господин епископ, иногда случается так, что недостаток внимания оборачивается большими неприятностями. Поэтому я предпочитаю не сдерживать собственное любопытство.
- Но мне всегда казалось, что подобная любознательность скорее входит в круг обязанностей господина рит Венджиса.
- О, Дандаби в своём деле выше всяких похвал! Однако шпионаж и дипломатия не столь далеки друг от друга. Я почему-то уверен, что вам это хорошо известно. Впрочем, господин фос Томли и сам может задать рит Венджису интересующие его вопросы, - фос Ергибор широко улыбнулся и с притворной учтивостью указал ладонью на невзрачного мужчину средних лет, неторопливо жующего красный виноград, - Например, о войне в Тиваре.
Адольгор учтиво кивнул главному дипломату Тильодана, хорошо поняв намёк на их недавнюю беседу, во время которой епископ, похоже, допустил ошибку, проявив излишний интерес к деталям сражений на противоположном берегу Сарфийского моря. За несколько дней нахождения в Тильодане епископ усвоил, что сановники были не прочь поговорить о тиварской войне, если только речь не шла о Ферире, а виновником войны изначально признавался молодой герцог, неспособный поддерживать нормальные отношения со своими соседями. Любое упоминание каких-то необычных магических проявлений неизбежно вызывало либо недоумение (в подавляющем большинстве случаев), либо настороженность собеседника, тут же начинавшего рассуждать о том, что неудачники всегда ищут какие-то оправдания своим промахам и поражениям. Всё это вместе взятое помогло Адольгору сделать вполне определённый вывод: Небрис до последнего будет изображать из себя святую невинность, в то время как король и его ближайшее окружение не только знают о возрождении танкисов, но и связаны с ними какими-то договорённостями. Не менее важным фос Томли считал ещё одно умозаключение, касавшееся непосредственно его самого: не будь он членом Совета двадцати пяти, вероятность вернуться в Каулон живым была бы не слишком велика, ведь в Тильодане явно не жаловали соглядатаев, задающих неудобные вопросы.
Уезжать Адольгор собирался завтра утром, однако эту ночь ещё надо было пережить, поэтому он счёл весьма разумных более не раздражать хозяев ни вопросами с двойным дном, ни излишне внимательными взглядами. Чтобы не сидеть молча среди пьяных людей, епископ провёл остаток вечера в задушевных беседах со своими соседями, обсуждая прежде всего светские новости и сплетни, достоинства различных сортов вина и подробности представлений в театрах любви. Чтобы выглядеть наиболее естественно, фос Томли также опрокинул свой кубок и едва не упал, с трудом вставая из-за стола. По дороге к своей карете Адольгор также успел облобызать пошедшего его провожать архиепископа, пообниматься с десятком сановников и хлопнуть по заду какую-то игривую даму средних лет, приведя её тем самым в полный восторг.
Когда дверь кареты наконец-то закрылась, фос Томли откинулся на подушки и достал предусмотрительно захваченный эликсир, способный быстро нейтрализовать всё выпитое. Добравшись до гостевого особняка, в котором всегда останавливались приезжавшие в Тильодан епископы из Стабура, Адольгор предупредил встречавших его монахов о возможных неожиданностях. Немногословный седеющий Нертвирт, одинаково хорошо владеющий и мечом, и магией, не выразил никакого удивления, привычным жестом потрогав шрамы на лице (оставившему их ящеру повезло тогда намного меньше).
- Ваша светлость, я всё понял. Мне и самому здесь не нравится. Тут даже Защитники ходят с кольцами и серебряными пряжками на поясе. Неправильно это.
- Брат Нертвирт, если бы только пряжки... Ладно, об этом мы ещё поговорим. Что-нибудь ещё?
- Ваша светлость, тут днём какой-то мальчишка принёс вам письмо. Я проверил, ни яда, ни магии в нём нет.
- Письмо? И как этот мальчишка выглядел?
- Одет был опрятно, чистый, явно не босяк.
- Чистый так чистый, давай письмо. Любопытно будет взглянуть.
Поднявшись на второй этаж, Адольгор развернул сложенный вчетверо лист дорогой бумаги, скреплённый замысловатой медной заколкой. У епископа были кое-какие предположения насчёт содержания письма, но, пожалуй, меньше всего он ожидал увидеть послание, написанное на уритофорском языке (этот непростой язык он выучил ещё в детстве, болтая с наёмниками, входившими в охрану родового замка). Ещё больше фос Томли поразили слова, которыми это таинственное письмо начиналось и заканчивалось.
Прошло шесть лет с тех пор, как к нему последний раз обращались со словами "Пужад лисе, оцлаталк", что на имперском означало "Тёплого неба, третий сын". Только один человек обращался к Адольгору подобным образом, будь то встреча в Каулоне или присланное из Тильодана письмо. Это был Иливат фос Подельвин, служивший в посольствах Небриса в Уритофоре (здесь он изучил местный язык), Тангесоке, Ракверате (там с ним познакомился только что получивший жёлтый плащ Адольгор) и, наконец, Пуленти (где их старое знакомство переросло в крепкую дружбу). Когда Иливат вернулся в Тильодан, получив должность второго секретаря дипломатического ведомства , они продолжали поддерживать отношения, достаточно регулярно отправляя друг другу короткие письма. Всё изменилось, когда какой-то торговец передал дворецкому Адольгора послание, в котором его старый друг сообщал, что вынужден прекратить переписку. Фос Подельвин ссылался на то, что королю Небриса, добившемуся назначения своего ставленника Травиаса членом Первой скамьи, не нравятся особые отношения его высокопоставленного чиновника с кем-либо из епископов Стабура. Скрепя сердце, поднаторевший в придворных интригах Адольгор вынужден был признать подобное решение весьма разумным и обоснованным.
Следующие два года об Иливате не было ничего слышно, пока однажды осенью не стало известно, что второй секретарь дипломатического ведомства Небриса фос Подельвин был убит во время поездки в Дьярност. И вот теперь Адольгор держал в руках письмо, внизу которого были написаны столь привычные ему слова "Ярнст буджану, гедей. Нимгин тосу". Несколько лет Иливат заканчивал их встречи и послания старинным уритофорским пожеланием "Свежего мяса, друг", неизменно называя себя привезённым с севера прозвищем "Длинные пальцы".
Не меньшее удивление вызвало у Адольгора и содержание загадочного письма. Неизвестный автор (а у фос Томли были основания сомневаться в том, что оно написано самим Иливатом) сообщал, что собирается посетить епископа сегодня ночью, ставя при этом два условия: Защитники не должны были проявлять какую-либо обеспокоенность (не говоря уже о тревоге) при появлении незнакомца, при этом в здании должно быть как можно меньше света (при его полном отсутствии в покоях Адольгора). Всё это было очень похоже на хорошо продуманную ловушку - ему предлагалось пустить в дом неизвестного кого, после чего власти Тильодана могли выразить Стабуру глубочайшие соболезнования, не забыв упомянуть при этом свящённые узы, связывающие Каулон и Небрис.
Будь письмо просто написано на уритофорском языке, его подлинный смысл вообще бы не вызвал никаких сомнений, ведь они никогда не делали особого секрета из своего весьма своеобразного развлечения. Другое дело, что используемые ими фразы и слова за пределами северных королевств были мало кому известны. Этому, впрочем, тоже можно было найти объяснение: кто-то мог читать их письма, Иливат мог рассказать о них под воздействием пыток или особых эликсиров, наконец, нельзя было исключать его прямое участие в этом заговоре. Верить во всё это не хотелось, но и недооценивать влияние танкисов и тех, кто хотел использовать их с своих интересах, было смертельно опасно.
Фос Томли долго расхаживал из угла в угол, обдумывая свои дальнейшие действия. Приняв решение, Адольгор достал из сундука два похожих на игрушки арбалета, способных метнуть мощные синтагмы на десяток шагов. Разместив их в заранее выбранных местах, епископ предупредил слуг и Защитников о ночном госте, приказав им без сигнала ничего не видеть и не слышать. Выслушав возражения возмущённого подобной глупостью Нертвирта, Адольгор повторил приказ, с сожалением напомнив о своём статусе члена Совета двадцати пяти. Выпроводив хмурых Защитников, он уселся в глубокое кресло и стал смотреть в темноту летней ночи за окном. Теперь ему оставалось только ждать.