Стоя на вершине небольшого холма, Чадомал внимательно следил за движением тиварского эскадрона, лёгкой рысью всё дальше уходившего в сторону от мощёной дороги. Обогнув небольшую рощу, вражеские драгуны наверняка спустятся в пологую низину, где они станут невидимыми для тангесокских пехотинцев, тремя колоннами двигавшихся в сторону гор. Через пять-шесть кованов тиварцы обгонят роты бокового охранения и вполне мог попытаться атаковать растянувшийся по дороге обоз. Окажись среди повозок кто-нибудь из колдунов с их зелёным ядовитым дымом, синемундирники вряд ли полезут на рожон, удовлетворившись очередным переполохом и задержкой движения отступающей армии. Если же никто из колдунов не успеет пустить в ход свою проклятую магию, за дело придётся браться сотне Тарачая, которая сейчас уже скачет между дорогой и восточным боевым охранением.
- Чтой-то они не торопятся, - смачно сплюнув в сторону тиварцев, лысый сотник вытер губы рукавом красного сюртука. - Вчера эти гады резвей чухались.
- Зуваш, ты на судьбу не дрочил бы... Обидится, хрен ты одной ногой отделаешься, - повернув голову, Чадомал покосился на сотника, конечность которого утратила способность сгибаться в колене. - Может статься, что этот эскадрон нам просто глаза мозолит. А за горизонтом целый полк, а то и два - в обход идут.
- Ну, об этом нехай Огнозин думает. А мне золотые ляжку жгут, успеть пропить надо. Пока живой... - сплюнув ещё раз, Зуваш основательно приложился к помятой серебряной фляжке. - Да и нету у них двух полков. Один ещё куда ни шло...
- Ага, нету, а в Ансисе тангесокцы с кем рубились? Ты вспомни, что Кибок-то рассказывал. Случись что, на своей шкуре проверять придётся.
- А и проверим! Один хрен помирать.
Покачав головой, Чадомал отвернулся от вновь доставшего свою флягу сотника. Он хорошо понимал состояние Зуваша, опухшая нога которого с каждым днём болела всё сильнее , оставляя вчерашнему десятнику мало надежд на выздоровление. Старый вояка, меньше месяца назад избранный сотником, ещё до своего ранения сомневался в том, что они смогут выбраться из этого Междуречья. А уж после угодившей в колено стрелы и капитуляции небрисцев в Ферире мало кому удалось видеть Зуваша трезвым, благо дешёвое вино и водка у маркитантов не переводились.
- Господин дилигар, лисиль слева от дороги, - подъехавший ближе вестовой плёткой указал на трепещущее белесое пятно. - Только что поднялся.
- Накаркал-таки старый хрен, - пробурчав первые слова себе под нос, Чадомал быстро развернул своего жеребца к стоявшим на холме командирам. - Тиварцы что-то надумали, эти убогие просто так не летают.
- Дилигар, кто будет голову подставлять? - усмехнувшись, худощавый пятидесятник потрогал подсохший шрам на правой щеке. - Вроде как моя очередь.
- Не-не, Пратосу, у тебя людей мало! - раскрасневшийся Зуваш стегнул свою серую кобылу, разом оказавшись возле Чадомала. - Ты чё, последних серомбет убить хочешь? Да моя сотня три дня не рубилась, всем охота водку кровью разбавить!
Пока коренжарцы мерялись своей готовностью идти напролом, два тиварских эскадрона обогнули колонну своей пехоты и двинулись в сторону тангесокцев, спешно строившихся в боевой порядок. Было очень похоже, что синие мундиры собираются атаковать, но Чадомал никак не мог понять, чего, собственно, неприятель хочет добиться, бросая в лобовую атаку эти волонтёрские эскадроны? Как ни крути, но рит Бараса слишком опытный генерал, чтобы так разбрасываться драгунами, которые прибыли из Ансиса всего несколько дней назад. Не думает же он, что две с лишним сотни наскоро обученных бойцов опрокинут строй видавших виды тангесокцев? Пробить строй в одном-двух местах они, может быть, и смогут, а дальше-то что? Новые ряды пикинёров и сотни стрел в упор? Так-то и парням Зуваша ничего не останется. Так на хрена это всё тиварцам?!
Размышления Чадомала прервал вестовой, указавший ему на сигнальный файербол, вспыхнувший красноватым облачком где-то над центром колонны. Опешивший от неожиданности дилигар несколько мгновений не мог даже толком выругаться, ведь этот сигнал означал не что иное, как приказ атаковать противника. Атаковать немедленно, наплевав на здравый смысл и опыт боёв в Междуречье. Сотник Чадомал не посмел бы ослушаться приказа, но дилигар, заплативший за верность Мантеру и Тангесоку десятками жизней своих соплеменников, думал иначе. На этот раз кровью умоются не только его люди и тиварцы, смерть придёт и за пехотинцами в зелёных мундирах. Так будет справедливо.
Все эти соображения были чужды Зувашу, изнемогавшему от пульсирующей боли в раненой ноге. Вспыхнувший в небе сигнал он воспринял как избавление от тягостного ожидания и немедленно ринулся вниз по склону, отшвырнув в сторону опустевшую флягу. Чадомал успел задавить рвущийся из груди крик, хорошо понимая, что остановить сотника не сможет сейчас никто и ничто. Стоявшие у подножия холма бойцы Зуваша встретили своего командира громкими криками, быстро разворачиваясь для атаки во фланг тиварских эскадронов. За недели отступления они множество раз бросались в отчаянные контратаки, не обращая внимания на количество врагов, и хотя сегодня сотня насчитывала не более семидесяти человек, никто не сомневался, что бешеный напор и безумная храбрость и на этот раз решат исход боя.
Более чем трёхкратное превосходство драгун в численности не волновало и Чадомала, которому уже доводилось сражаться с конными тиварскими добровольцами. Эти парни были упрямы и храбры, но плохо умели управляться с мечами и собранными где придётся лошадьми. Заметив в руках нескольких тиварцев арбалеты, дилигар успел подумать, что десяток болтов не остановит несущихся во весь опор коренжарцев, но это были не просто короткие стрелы с железными наконечниками. Грохот взрывов перекрыл топот сотен копыт и крики людей, багровые вспышки файерболов разметали первые ряды атакующих, но даже это не смогло остановить жаждавших схватки бойцов племени оплича.
Чудом уцелевший Зуваш вклинился в строй драгун, с яростными воплями орудуя своим длинным мечом. Он уже успел зарубить двух тиварцев, когда к нему пробился седеющий лейтенант, проведший в седле не один десяток лет. Отразив удар коренжарца, офицер со знанием дела ответил, но Зуваш успел рвануть поводья, и сверкающий клинок миновал лысину сотника, снеся ухо и изрядный кусок кожи с головы вставшей на дыбы кобылы. Опытный лейтенант не упустил представившуюся возможность, почти на локоть вогнав свой меч в мускулистую лошадиную грудь.
Поняв, что его верная Насака заваливается набок, сотник попытался повернуться в седле, но не смог перебросить раненую ногу через шею лошади. Через мгновение рычащий от бессильной ярости и боли Зуваш уже лежал на земле, чудом не оказавшись под агонизирующей кобылой. Ощутив, что его ничего не держит, коренжарец опёрся на здоровое колено, и в этот миг закончилась вся отпущенная ему богами удача. За спиной сотника возник молодой драгун, потрясённый ожесточённостью первой в его жизни схватки. Чувство собственной бесполезности жгло его душу, поэтому при виде красного сюртука вчерашний подмастерье не колебался.
Косой удар пришёлся по плечу Зуваша, но разрубленный до позвоночника сотник ещё успел прохрипеть своё последнее проклятие. Гордый своей победой драгун вскинул залитый кровью меч, тут же лишившись его вместе с рукой. Клинок не успевшего защитить своего командора Унтурга взмыл вверх для повторного удара, коренжарец успел увидеть ужас в глазах тиварского щенка, однако судьба оказалась милостива к парню с Бараньего поля. Не по годам проворный офицер отчаянным выпадом дотянулся до шеи бородатого ордынца, смещав хлынувшую на землю кровь двух врагов.
Взрывы файерболов и появление в рядах тиварской пехоты крепостных арбалетов объяснили Чадомалу замысел противника. Драгуны не собирались умирать на копьях тангесокских пикинёров, расчистить дорогу им должны были боевые синтагмы, пущенные то ли конными егерями, то ли специально обученными бойцами. Несколько залпов разметали бы оборонительное построение зелёных, после чего даже вчерашние добровольцы смогли бы под корень вырубить остатки вставших на их пути рот. Вряд ли тиварцы собирались идти дальше, ведь для новой атаки надо было произвести перестроение, а за это время колдуны уже успели бы замутить что-нибудь из своей жуткой магии.
При таком раскладе стоявшие на треногах арбалеты должны были как следует лупануть по коренжарцам, отбив у них желание атаковать тиварских драгун. У этих арбалетов затворы взводились при помощи храповых механизмов, что позволяло им стрелять не только далеко, но и часто. Даже обычные файерболы оставили бы немало обожжённых трупов, а ведь Тивар однажды уже использовал какие-то новые синтагмы, которые выбрасывали целые тучи сверкающей пыли, режущей плоть людей и лошадей.
Так бы оно всё, видимо, и случилось, не запоздай тиварцы с выдвижением этих самых арбалетов. Эта задержка, неизвестно кем и зачем пущенный сигнальный файербол (кто там за два кована от аръергарда понимал, что здесь происходит?) и пьяная отвага Зуваша изменили ситуацию до неузнаваемости. Никому теперь не было дела до тангесокской пехоты, надо было спасать ввязавшихся в неравную схватку оплича и уходить из-под прицела смертоносных арбалетов. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Чадомала, бросившегося на помощь сотне Зуваша. Сорвавшись с холма, он успел крикнуть Пратосу, чтобы его бойцы достали из-за спину свои клееные луки с костяными пластинами.
Серомбет был относительно немногочисленным племенем, но никто из коренжарцев не мог сравниться с ними в умении стрелять из лука. С детских лет мальчики серомбет учились не просто попадать в цель, но и делать это, сидя на несущейся во весь опор лошади. Чадомал и сам не сразу понял, как это вообще возможно, пока служивший в его десятке Герул не объяснил, что стрелять надо в тот краткий миг, пока копыта скачущего галопом коня ещё не коснулись земли. На словах всё это было не так уж сложно, но после множества неудачных попыток Чадомал признал правоту Герула, говорившего о шести-семи годах ежедневных тренировок.
Взбалмошные и нетерпеливые иштоши не любили луки, считая их оружием трусов, боявшихся заглянуть в глаза своих врагов. Оплича не разделяли подобных предрассудков, но хороших лучников среди них было не слишком много - в лучшем случае один из трёх (при этом стрелять на ходу они даже не пытались). Зато луки и колчаны со стрелами были почти у каждого бойца племени серомбет. Другое дело, что у основной части всадников они были относительно небольшие и предназначались для боя на дистанции до сотни шагов. В два-три раза дальше могли стрелять так называемые могели, согнуть луки которых могли далеко не все коренжарцы. Именно могели сорвали несколько тиварских атак, выбивая взводных и ротных командиров (особенно чувствительны к потере офицеров оказались недавно сформированные роты, которые останавливались либо толпой бежали вперёд, становясь лёгкой добычей коренжарской конницы).
Но теперь в атаку пошли сами бойцы серомбет, и Чадомал очень надеялся, что их ловкость поможет сократить численное превосходство тиварцев. Держа в левой руке лук и по две-три стрелы, всадники перешли в галоп, и через несколько мгновений железные наконечники уже начали дырявить синие драгунские мундиры. Опытные могели не сразу ринулись вперёд, дав несколько залпов по людям у тяжёлых арбалетов, которые разворачивали свои орудия в сторону скачущих коренжарцев. Дилигар успел заметить, что там кто-то упал, но два крайних арбалет всё-таки успели исторгнуть свои стрелы в два локтя длиной. Выхватив меч, он вперил взгляд в приближающихся врагов и не смог увидеть, как мощный взрыв сбил с ног сразу трёх лошадей, а длинноволосый Лисуд был разорван на куски активированной в его груди синтагмой.
Чадомал бы опытным бойцом, и душа встретившегося с ним тиварца не замедлила обрести свободу, покинув обезглавленное тело. Второй драгун сумел отбить разящий удар, но дилигар не стал задерживаться, оставив ловкача несущимся за ним лучникам. Вчерашний сотник давно понял, что даже посреди свирепой рубки командир не должен думать и действовать подобно рядовому бойцу. Помимо своего непосредственного противника ему надо было видеть всё, что происходило вокруг на десятки шагов, глазами, ушами, кожей и задницей чувствовать ход боя, настрой своих соплеменников и готовность врагов идти до конца. Сейчас ему было очевидно, что готовившиеся атаковать пехоту тиварцы не ожидали встречного боя с коренжарцами, и это замешательство уже стоило им большой крови. Однако синие не дрогнули, и превосходство драгун в численности с каждым мгновением становилось всё более весомым.
Тронув поводья, Чадомал избежал столкновения с залитой кровью лошадью, волочившей за собой десятника Икужина. Проводив взглядом старого знакомого, дилигар успел подумать, что это был уже седьмой лишившийся всадника конь, и только на четырёх из них были тиварские сёдла. Подобный расклад не сулил его людям ничего хорошего, и Чадомал ощутил острое желание улучшить соотношение потерь. Стегнув своего жеребца, он оказался рядом с тиварцем, отбивавшимся от широкоплечего оплича. От удара в бок драгун скрючился в седле и был немедленно зарублен коренжарцем, который радостно прокричал что-то проскакавшему мимо дилигару. Следующей жертвой должен был стать капрал в разодранном мундире, но его опередила стрела, угодившая тиварцу прямо в раскрытый рот. Оглянувшись, Чадомал увидел усатого Сахея, вновь натягивающего тетиву своего золотистого лука, добытого в стычке со степняками Фашлошто. Брать в руки лук посреди лихой рубки было очень опасным делом, но этот серомбет, похоже, был уверен в себе и своём младшем брате, стоявшем рядом с ним с мечом в руках.
Но уверенности в своих силах было не занимать и тиварцам, бесстрашно бросавшимся в бой против закалённых в жестоких схватках коренжарцев. Вчерашние селяне и горожане умирали, но не отступали, и на смену каждому сражённому драгуну бросались новые бойцы. Нечто подобное дилигар видел только во время сражений с меднолицыми, которые всегда предпочитали смерть отступлению без приказа вождей.
Вслушиваясь в крики людей, звон клинков и ржание лошадей, Чадомал понял, что на этот раз ни отчаянная храбрость, ни впитанное с молоком матери умение обращаться с конём и мечом не обеспечат его бойцам победу. Они могли убить ещё пятьдесят, сто тиварцев, но это только приблизило бы момент, когда последний из оплича и серомбет захлебнулся бы собственной кровью. Дело принимало хреновый оборот, и дилигару надо было срочно вытаскивать своих бойцов из этого кровавого месива, которое не планировал ни он сам, ни рыжебородый тиварский генерал.
Коренжарцам было не привыкать участвовать в лихих набегах, для которых умение быстро покидать поле боя являлось не менее важным, чем неожиданное нападение. Но сейчас они явно завязли в этой похожей на влажную глину свалке, вырваться из которой без новых потерь было просто невозможно. Голова Чадомала едва не лопалась под напором противоречивых соображений, но грохнувший поблизости взрыв заставил его отбросить последние сомнения - чего ещё ждать, если ощутившие уверенность тиварцы вновь пустили в ход свои синтагмы и арбалеты?
Сунув руку под рубаху, дилигар вытащил висевший на серебряной цепочке особый свисток, давным-давно подаренный новоявленному сотнику самим Ямшаткой. Чадомал ценил эту потемневшую от времени медную вещицу ничуть не меньше, чем свой меч и не раз проверенного в бою коня. Вдохнув полной грудью пахнущий кровью воздух, он заставил свисток издать режущий уши звук, хорошо известный всем коренжарцам. В зависимости от обстоятельств этот пробирающий до костного мозга свист мог иметь разные значения, но сейчас он означал только одно: "все назад!". Многие бойцы в это мгновение ощутили горечь от вновь ускользающей победы, но все они очень хорошо знали, как им следует действовать. Повинуясь приказу, ордынцы начали рубиться с удвоенной энергией, стремясь ошеломить тиварцев своим свирепым натиском, отбив у них всякое желание преследовать неожиданно отступившего противника.
Всадникам в ярких одеждах удалось осуществить этот достаточно сложный и небезопасный манёвр, потеряв не более двух-трёх человек. В считанные мгновения разорвав боевой контакт с драгунами, они успели оторваться от оторопевших врагов на несколько десятков шагов, прежде чем их офицеры и сержанты начали отдавать какие-то команды. Пролетев ещё шагов семьдесят, Чадомал заметил, как круживший над колонной лисиль выпустил сигнальный файербол, вспыхнувший десятками ярко-зелёных огней. Дилигар ещё не успел сообразить, что мог означать этот сигнал, а позади него уже зазвучал тиварский горн, передающий драгунам приказ прекратить преследование.
Однако противник не собрался просто так позволить коренжарцам покинуть поле боя. Стоило драгунам убраться с линии прицеливания, как готовые к бою тяжёлые арбалеты вновь ударили по отступающим коренжарцам. Вспыхнувшие справа от Чадомала огненные шары окатили его волной нестерпимо горячего воздуха, и дилигар с трудом удержал шарахнувшегося в сторону жеребца. Эта неожиданная заминка спасла ему жизнь, когда впереди выплеснула свою магическую энергию ещё одна боевая синтагма. Время будто остановилось, поэтому Чадомал смог внимательно рассмотреть летевшее мимо него изуродованное тел Свомихара. В его память навсегда врезались горящие волосы и одежда десятника, пульсирующая струя крови из оторванной руки и болтавшееся возле лица глазное яблоко.
Очнувшись от наваждения, дилигар ударил каблуками вертевшего головой коня, стремясь поскорее покинуть зону обстрела. Проскакав ещё сотню шагов, он оглянулся и от всей души проклял тиварцев, колдунов, Междуречье и весь этот неудачный поход, не принесший ничего кроме горы трупов.