Первые сообщения о боях на полуострове Литук дошли до Каулона через несколько дней после начала войны. На каждом углу Стабура епископы, священники и многочисленные слуги обсуждали то немногое, что им было известно о сражениях в Междуречье на берегах Арбура, представляли себе отчаянную ночную атаку через заваленный трупами Динайский мост, Кольси испытал настоящее потрясение, ужаснувшись степени ожесточения враждующих сторон. Смутные слухи о каких-то чудовищных тварях, невиданном магическом оружии и тысячах беженцев дополняли картину начавшейся бойни, исход которой было невозможно предсказать. В конце недели появились бежавшие из Ансиса торговцы, которые рассказали о внезапном нападении на город огромной армии и заваленных мёртвыми телами улицах столицы Тивара. Кое-кто из них говорил, что ещё до начала атаки сотни горожан были растерзаны взбесившимися псами и злобными монстрами, которые каким-то образом прятались в белых козах, с раннего утра заполонивших Ансис.
После всех этих сообщений мало кто в Стабуре ещё мог делать вид, что не видит в этой войне на юге Бонтоса ничего необычного. Оглядываясь и переходя на шёпот, многие епископы уже вовсю обсуждали последствия неожиданного возрождения танкисов, прикидывая свои планы на завтрашний день. Одни гадали, где им можно было бы отсидеться, другие считали необходимым созывать новое дворянское ополчение, третьи же, напротив, продумывали способы сохранить свои шкуры, доходы, а если повезёт, то и плащи (даже если они при новых хозяевах Стабура станут чёрными). Никого не интересовало мнение немощного Верховного хранителя, по своему обыкновению бормочущего что-то о неизбывном величии церкви, зато большинство епископов внимательно следили за тем, что делал и говорил всемогущий Травиас, по десять раз за день совещавшийся со своими приближёнными Космальтом и Сараспуном.
Кольси был искушённым человеком, и хорошо понимал, что отношение к Каулону теперь многие десятилетия будет зависеть от сегодняшней реакции на восставших из небытия танкисов. Всё то, что ему довелось увидеть и услышать в коридорах Стабура, нельзя было считать чем-то особо обнадёживающим, но жизненный опыт убеждал Кольси, что значимость церкви определяется не только и не столько Советом двадцати пяти, что бы там ни думали о себе спесивые обладатели жёлтых плащей. Помимо рядовых священников и более чем двух миллионов прихожан, с мнением которых Каулону уже не раз приходилось считаться, реинкарнация Танкилоо не могла оставить безучастными и монашеские ордены, имеющие возможность принимать решения по своему усмотрению. Кольси убедился в этом уже следующим утром, встретив возле канцелярии Совета двадцати пяти хмурого Нантадаса - первого магистра Ордена Защитников, который недобрым взглядом провожал неспешно вышагивающего по коридору Космальта.
- Брат Нантадас, в детстве я верил, что Защитники могут убивать одним взглядом. Но если верный пёс Травиаса всё ещё жив, это, видимо, не совсем так.
- Брат Кольси, я тоже жалею, что Альфир не дал нам эту способность, - положив ладонь на рукоять своего меча (боевого, а не привычного церемониального), магистр с трудом отвёл взгляд от удалявшегося епископа. - Этот надутый вискут сказал мне, что ордену сообщат о принятом решении.
- И что, Защитники будут ждать милости Первой скамьи?
- Да хрен там, я сразу объявил "дни чёрного неба". Гонцы уже в пути.
- Сразу чёрное небо? Не красное?
- Брат Кольси, иногда ты меня сильно удивляешь. Ты бы ещё желтое вспомнил... Танкисы плодят харварлов, Ансис захлёбывается кровью, чего нам ещё ждать?
- Магистр, ты как всегда прав - теперь Стабур не отсидится. Но Травиас этого не забудет.
- Брат Кольси, эта наглая скотина роет мне яму уже три года. Сараспун вон почти каждую неделю с Оданстом встречается, обхаживает его как любовницу из лотвигов.
- И как твой атарий, прислушивается?
- Пока нет, но в душу не заглянешь, - Нантадас невесело усмехнулся и поправил перевязь своего клинка. - Ладно, схожу-ка я в Трелатри, может, Белые ещё что-нибудь знают. Храни тебя Альфир, брат Кольси. Ещё увидимся.
- Магстр, милость Альфира понадобится всем нам, но ты же опять полезешь в самое пекло. Глава ордена должен управлять, а не сражаться.
- Я меч из рук сорок лет не выпускал. Поздно переучиваться.
- Тоже верно, но сегодня змеи Стабура могут быть опаснее танкисов. Почаще оглядывайся, брат Нантадас.
- Это я уже давно понял. На войне мне вообще как-то спокойнее.
Кивнув на прощание, магистр Ордена Защитников начал спускаться по лестнице, ведущей во внутренний дворик Стабура. Нантадас был умелым, опытным и, что немаловажно, удачливым бойцом, вышедшим победителем из сотен стычек и боёв. Мало кто из людей мог сравниться с ним во владении мечом, а его способностями мага-рунки восхищались даже преподаватели Ванат Теники. Девять лет назад Нантадас стал первым магистром Защитников, но так и не смирился с тем, что многие епископы из Совета двадцати пяти относились к ордену как к некоей разновидности прислуги, призванной удовлетворять их амбиции и прихоти.
Для рвущегося к Престолу Отелетера Травиаса независимый и популярный в народе глава ордена был изрядной занозой, поэтому интриги против магистра он начал плести сразу же после укрепления своего главенствующего положения на Первой скамье. Некогда претендовавший на такой же статус Космальт быстро понял, что ему нечего противопоставить золоту Небриса, зато роль правой руки Травиаса обеспечит ему и реальную власть, и сытую жизнь. Вторым ближайшим подручным стал епископ Сараспун, которому было обещано место на Первой скамье (изворотливый и угодливый Сараспун никогда не ошибался в выборе хозяев, благодаря чему он за двадцать с небольшим лет прошёл путь от служки в главном храме Тильодана до члена Совета двадцати пяти). Именно ему Травиас поручил сблизиться с Оданстом - атарием Ордена Защитников в Пуленти, благо находился он не в столице королевства Дилькаре, а в расположенном в трёх кованах от Стабура монастыре Защитников.
Узнав от этом, Кольси по достоинству оценил как логичность, так и подлость замысла Травиаса. В самом деле, Оданст как третий сын тайротского графа был не лишён честолюбия, и хотя формально он был всего лишь командиром защитников Пуленти, в силу традиции этот атарий считался одним из заместителей первого магистра ордена. Делать ставку на второго человека в ордене - высоченного лиштоинца Бурхуута было бессмысленно, ведь его можно было охарактеризовать всего двумя словами: старый рубака. Ещё более опасно было связываться с викарием ордена Улабиром, которого за глаза часто называли "флеонским пауком", отдавая тем самым дань его умению плести сложную паутину интриг, центром которой был главный монастырь Защитников Флеон.
В молодости Улабир был лихим бойцом, но однажды ему сильно не повезло, и огромный болотный ящер едва не перекусил его пополам. Чтобы не дать жизни угаснуть, целители использовали сильнейшие магические средства, которые раз и навсегда изменили организм Улабира, превратив темноволосого красавца в лысого одноглазого толстяка. Теперь оружием бывшего бойца стали острый ум, умение сопоставлять даже самые незначительные факты, сотни осведомителей и доверительные отношения с Орденом Видящих (ходили слухи, что флеонский паук поддерживал связи и с Орденом Теней, если, конечно, Серые всё ещё существовали). Кольси был знаком с Улабиром более десяти лет, и этого времени с лихвой хватило, чтобы их взаимное уважение переросло в доверительные и взаимовыгодные отношения. Викарий время от времени приглашал Кольси в расположенный рядом с Флеоном трактир "Медный гусь", где они под пологом молчания обсуждали самые занимательные истории из жизни Каулона и всего Бонтоса. Темы для разговора обычно задавал Улабир, для которого изощрённый ум епископа был подобен шлифовальному кругу ювелира, позволяющему по достоинству оценить все грани полученной информации. Однако у такого общения было и обратная сторона, ведь викарий обсуждал с Кольси только те вопросы, которые представлялись ему неясными или неоднозначными. Если же у ордена не было сомнений в чём-либо, эту тему в разговорах с епископом просто не затрагивали (так было, например, с появлением танкисов и харварлов, о чём Кольси впервые узнал из письма тиварского архиепископа). Подобные встречи, разумеется, не нравились Травиасу и его окружении., однако именно благодаря им Кольси знал достаточно много секретов, чтобы кто-то попытался оказывать давление на этого невозмутимого епископа с проницательным и всё понимающим взглядом.
Совет двадцати пяти в этот день так и не собрался, зато следующим утром произошло два порадовавших Кольси события: возращение Адольгора и новые сообщения из Ансиса, из которых следовало, что атаковавшие город тангесокцы и наёмники были разгромлены. Никто не мог объяснить, почему в штурме не участвовали многочисленные коренжарские отряды, зато слухи о новом магическом оружии были один страшнее другого. Толком, конечно, ничего не было известно, но рассказы об улицах, заваленных разорванными и обескровленными трупами людей и лошадей, были сродни самым жутким ночным кошмарам.
Бездействие Травиаса и, соответственно, всего Совета, вызывало недоумение, но именно благодаря ему два епископа смогли спокойно обсудить все имвшиеся у них сведения. Адольгор не сомневался, что Небрис не упустит возможности поживиться за счёт заморского герцогства, но даже сейчас было нельзя с уверенностью сказать, будет ли Шинат фос Скифест действовать самостоятельно, либо его участие во войне станет частью сговора с танкисами. В первом случае логично было предположить, что король просто ждал, пока сошедшиеся в жестокой схватке противники не нанесут друг другу максимальный урон. Если же дела обстояли иначе, было непонятно, почему солдаты Небриса всё ещё не высадились на побережье Тивара.
Подумав, Кольси предположил, что самоуверенный фос Скифест ведёт двойную игру: дав танкисам какие-то обещания, он не спешит их выполнять, продолжая выискивать свою выгоду. В самом деле, если врагам удалось бы захватить Ансис, небрисцы заняли бы Ферир, обеспечив тем самым себе место в стане победителей. Устраивало Шината и тяжёлое поражение его потенциальных союзников, ведь в этом случае Небрис становился основной военной силой на полуострове, что позволило бы ему ставить условия и Тангесоку, и самим танкисам (епископы, правда, сошлись во мнении, что если танкисы в чём-то и уступят утратившему ощущение реальности Тильодану, то расплата за подобную наглость будет тяжёлой и необратимой).
Неподдельный интерес Кольси вызвал рассказ Адольгора о его ночном госте - бывшем небрисском шпионе и дипломате Иливате фос Подельване, попросившем помощи в установлении связей с властями Тивара. Его стремление свести счёты с хозяевами Тильодана, которым он верой и правдой служил многие годы, было вполне понятно и не вызывало никаких сомнений. Другие мотивы бывшего руководителя королевской разведки казались не столь однозначными, но новое пришествие танкисов, грозящее крахом всего привычного мира, не оставляло места для излишней щепетильности.
- Адольгор, да будь этот Нимган тосу - Длинные пальцы хоть трижды мерзавцем, значение сегодня имеет только то, что он умён, опытен, готов убивать наших врагов и пользуется доверием северных головорезов, - хлопнув ладонью по столу, епископ резко встал, с шумом отодвинув своё кресло. - Не время корчить из себя невинных девушек. Надо действовать, не боясь замараться ни кровью, ни дерьмом!
- Кольси, храни тебя Альфир, кого ты тут убеждаешь с таким пылом? Мы сделали свой выбор, поставив на кон наши головы. Не плащи, не место в Совете - головы! - дождавшись, пока его визави наконец-то остановился, Адольгор ещё раз подтвердил свою житейскую мудрость. - А теперь, брат Кольси, сядь и налей себе выпить. Да не вина, а водки виноградной. И мне заодно...
Успокоившись, епископы продолжили обсуждение насущных вопросов. Прочитав подготовленное Кольси письмо фос Контанденту, которое они раньше планировали передать через тиварского архиепископа, Адольгор спросил, как теперь они смогут доставить герцогу своё секретное послание. Чтобы не создавать лишних трудностей, Кольси предложил воспользоваться своими особыми отношениями с Орденом Защитников, благо Нантадас уже распорядился отправить в Тивар первую команду боевых монахов (чем больше танкисов принимали участие в боях, тем больше Защитников начинали свой путь к тиварским портам).
- Адольгор, когда этот Нимган тосу собирался передать своё письмо? Мы не можем ждать его слишком долго. Время сейчас дороже золота.
- Нам прежде всего надо беспокоиться о своём послании. Будет гонец от Иливата, отправим и его. Теперь, похоже, корабли в Ансис будут уходить каждый день, - помолчав, Адольгор сцепил пальцы рук. - Меня вот что беспокоит: почему Травиас тянет с заседанием Совета двадцати пяти, ведь в возвращении танкисов уже почти никто не сомневается? Совет просто обязан принять решение об искоренении столь опасной и богопротивной ереси.
- Я думал об этом ещё до твоего возвращения. Уверен, что существует один-единственный логически обоснованный ответ. Если Совет примет такое решение, то в случае нападения на герцогство Небрис тут же станет пособником танкисов. Травиас не может этого допустить, поэтому и тянет время.
- Но это молчание не может продолжаться слишком долго, ведь Защитники уже начали действовать.
- Да, начали, но орден не может выносить подобные вердикты. Это прерогатива Совета двадцати пяти, и пока на пергаменте не будет подписей епископов Первой скамьи и большой печати Верховного Хранителя, всё, что происходит на юге Бонтоса, будет считаться обычной войной между соседними государствами. Да ты и сам это знаешь.
- Знать-то я знаю, но даже сейчас не могу до конца поверить, что Стабур находится в руках таких негодяев, - расцепив побелевшие пальцы рук, Адольгор откинулся на спинку кресла и на мгновение прикрыл глаза. - А ведь из сказанного тобой, брат Кольси, можно сделать ещё один вывод. Травиас знает, что до нападения Небриса остались считанные дни, если не часы. Вполне возможно, что корабли с золотой розой на флаге уже плывут на восток.
- Хотел бы я думать, брат Адольгор, что ум твой затупился, и ты спьяну чепуху несёшь. Ох, как хотел бы...
- Хватит думать, пора действовать. Как письмо-то шифровать будем? Архиепископ знал, какие книги нужны, но теперь он Альфиру отчитывается. Дальше что?
- Вот в чём покойному фос Оболсоти не откажешь, так это в предусмотрительности. Я знаю, кто в его канцелярии личными шифрами занимался. Попрошу Улабира, передадут прямо в руки.
- А дальше? Этот служка сам в замок пойдёт?
- Нет, пойдёт он в тайную стражу к Волшвелу рит Галгану, а вот оттуда - прямая дорога к герцогу.
- Кольси, ты опять загадками говоришь, - удивлённый Адольгор уставился на епископа, расплывшегося в довольной ухмылке. - Кто такой рит Галгант и почему служка пойдёт именно к нему?
- Волшвел у рит Корвенци в числе первых помощников, а служка у него осведомитель при архиепископе. Итопая, кстати, это вполне устраивало.
- Почему?
- Ну, он же знал, что без присмотра всё равно не останется. А так даже польза была. Помнишь, он мне в письме о харварлах написал? Уверен, что в тайной страже и замке это оценили.
- А ты у них кем числишься?
- Полагаю, что благонамеренным служителем церкви, не замеченным в связях с Травиасом и его бандой. Ты, брат Адольгор, видимо, тоже в этом списке.
- Ты считаешь, что у Ансиса есть шпионы в Совете?
- Я был бы удивлён, если бы их не было. Но выяснять это не хочу и тебе не советую. Не стоит, знаешь ли, портить свой светлый образ в глазах тиварцев. Нам он ещё сильно пригодится.
- Ну да, особенно после получения нашего письма, - Адольгор покачал головой и потёр пальцев правую бровь. - Хорошо, будем считать, что ты мне всё объяснил. А как поживают наши друзья по заговору?
- Жарджи я уже дня три не видел. Слуги говорят, что у него приступ подагры. А вот Итлехас всё время тут мелькает, хотя ко мне так ни разу и не подошёл.
- Опасается?
- Может, конечно, и так, но его видели с Муслевсом, Нкланаваном и даже Сараспуном.
- С Сараспуном? И как они поговорили?
- Похоже, что никак. Этот шакал не стал тратить на Итлехаса своё обаяние.
- Не к добру наш живчик суетится... - рука Адольгора вновь потянулась к лицу, но замерла на полпути. - Плохо, что самомнения у Итлехаса больше, чему ума, а это сейчас небезопасно.
Прохаживаясь из угла в угол, Итлехас вспоминал свои сегодняшние встречи, стараясь ничего не упустить, ведь значение могло иметь всё, что угодно: слова, взгляды, жесты и даже поворот головы. Несколько раз возвращаясь к своему неудачному разговору с Сараспуном, он корил себя за опрометчивое решение обратиться непосредственно к доверенному лицу Травиаса, понадеявшись на то, что ради важной информации епископ снизойдёт до беседы с человеком, влияние которого в Совете двадцати пяти было близко к нулю. Чтобы сразу же заинтересовать его, Итлехас тщательно продумал начало разговора, но когда он наконец-то оказался лицом к лицу с преисполненным собственной значимости Сараспуном, все нужные слова вылетели у него из головы. Епископ не сомневался в своей опытности и умении плести интриги, но излишнее волнение вновь сыграло с ним злую шутку. Терпения хватило Сараспуну всего на несколько мгновений, после чего он вежливо улыбнулся и, сославшись на крайнюю занятость, оставил своего собеседника наедине с его обидой и разочарованием.
Удар по самолюбию был настолько силён, что Итлехас пришёл в себя только после бокала вина и двух чашек успокаивающего снадобья, настоянного на редких северных травах. Успокоившись, епископ вновь обдумал свой план и возможные пути его претворения в жизнь. Он понимал, что судьба подарила ему последний шанс возвыситься, добившись признания со стороны Первой скамьи. Несколько лет назад он сблизился с Адольгором, которого короли Ракверата и Адонтона считали тогда наиболее подходящим преемником стареющего Верховного Хранителя (их не смущало, что Адольгор не был членом Первой скамьи, ведь там тоже имелись старцы, явно заждавшиеся встречи с богами).
Всё изменилось, когда фос Скифест решил сыграть на опережение, вложив огромные деньги в продвижение Травиаса. Через полтора года большинство епископов уже старались держаться подальше от Адольгора, Кольси и разочарованного Итлехаса. Испугавшись одиночества в недружелюбном Стабуре, он не разорвал связей со своей старой компанией, и его терпение было вознаграждено. Когда Кольси предложил поддержать сражавшийся с танкисами Тивар, Итлехас сразу же прикинул, что после победы ему будет обеспечено место на Первой скамье. Детали происходящих событий мало интересовали предававшегося мечтаниям епископа, поэтому сообщения об атаке Ансиса потрясли его до глубины души. То, что Итлехас воспринимал как захватывающую интригу с участием правителей государств и магов с невиданным ранее оружием, обернулось кровавой бойней, продемонстрировавшей всю мощь и величие Танкилоо.
Придя в себя, епископ проклял свою доверчивость, заставившую его поверить в то, что люди смогут остановить возродившихся танкисов. Отбросив в сторону бредни Адольгора и Кольси, Итлехас озаботился собственным выживанием, которое могло стать весьма проблематичным, узнай Первая скамья об их планах (у него не было сомнений, что Травиас связан не только с Небрисом, но и с танкисами, ведь только так можно было объяснить его нежелание собирать Совет двадцати пяти). Было очевидно, что Итлехасу поздно было делать вид, что ему ничего не известно, поэтому самым надёжным способом уцелеть было банальное предательство.
Новые сообщения из Ансиса не произвели впечатления на епископа, уверовавшего в то, что и это, и любое другое поражение будут не более чем эпизодами на пути к власти могущественных танкисов и вовремя примкнувших к ним союзников. Оправившись от неудачи с Сараспуном, Итлехас решил переговорить с епископами, которые не только не чурались встреч с ним, но и имели достаточное влияние в Совете, чтобы передать его информации напрямую Космальту, а то и самому Травиасу.
В своё время Муслевс долго не мог понять, чего ради такие умные люди как Кольси и Адольгор приблизили к себе этого пустого и самоуверенного человека. Поразмыслив, он пришёл к выводу, что епископы просто нуждаются в постоянном подтверждении своей незаурядности, и нахождение рядом достаточно лёгкого в общении Итлехаса как бы само собой обеспечивало им такую возможность. Чтобы получать оплачиваемую Ансисом и Флеоном информацию, Муслевс поддерживал хорошие отношения с большинством членов Совета двадцати пяти, поэтому он охотно согласился обсудить с Итлехасом сложившуюся ситуацию.
Всё изменилось, когда он понял, что речь идёт о заговоре с участием Тивара, целью которого является чуть ли не свержение Верховного Хранителя. Епископу потребовалось всего несколько мгновений, чтобы уяснить всю опасность перекрёстка, на котором он сейчас оказался. Муслевс и без того был напуган сообщениями о зверствах в Ансисе, не без оснований полагая, что когда-нибудь это может повториться и в Каулоне. Он не верил в то, что фос Скифест и Травиас смогут перехитрить танкисов, поэтому его обращение к Космальту означало бы приближение конца Стабура (не говоря уже о том, что тиварская тайная стража наверняка нашла бы способ отомстить). С другой стороны, Итлехас вполне мог обратиться к другому епископу, и тогда в глазах Первой скамьи Муслевс стал бы пособником заговорщиков со всеми вытекающими из этого последствиями. Почувствовав холод внизу живота, епископ предпочёл прежде всего обезопасить себя от наиболее близкой угрозы, пообещав Итлехасу передать его сообщение Космальту при первой же возможности.
Муслевсу не удалось полностью скрыть охватившее его волнение, и Итлехас сумел увидеть в глазах и мимике епископа некие признаки тревоги. Его это озадачило, поэтому, заметив на открытой галерее беседующего с каким-то мирянином Нкланавана, возбуждённый епископ начал подниматься по лестнице. Заметив его нетерпение, Нкланаван завершил беседу и встретил Итлехаса своей неизменной вежливой улыбкой. Ему не составило труда понять суть сказанного, но движением руки он быстро остановил поток слов.
- Брат Итлехас, ваше сообщение бесценно для Престола Отелетера, но нам надо подумать о вашей безопасности, - нахмурив кустистые брови, Нкланаван внимательно осмотрелся по сторонам. - Вы совершенно правы в том, что здесь не обошлось без руки Ансиса, но нам нельзя недооценивать коварство рит Корвенци - этого демона во плоти.
- Брат Нкланаван, вы думаете, что тиварские шпионы могут быть в самом сердце церкви?
- Увы, люди слабы духом, брат Итлехас, и даже молитвы не всегда могут преодолеть силу золота. Нам нельзя рисковать, ведь ваши слова на ближайшем заседании Совета двадцати пяти должны нанести врагами церкви неотвратимый удар, - оглянувшись ещё раз, Нкланаван наклонил голову к притихшему Итлехасу, - Нам не стоит задерживаться здесь у всех на виду, поэтому сделаем так. Сейчас мы громко рассмеёмся, затем я пожелаю вам весёлой ночи, и мы расстанемся. Вы пойдёте в свой кабинет и пробудете там до наступления сумерек. Я распоряжусь, чтобы кабинет скрытно охраняли, и пойду с докладом к Космальту. Да-да, брат Итлехас, у меня есть полномочия, о которых не всем следует знать. Когда начнёт темнеть, вы пойдёте в левое крыло храма Рушеры и будете ждать меня там. Брат Итлехас, вам всё понятно?
- Конечно, брат Нкланаван, я всё так и сделаю.
- Очень хорошо. А теперь начинаем смеяться, - громкий смех епископов привлёк внимание нескольких человек на галерее и лестнице, после чего Нкланаван похлопал собеседника по плечу. - Ну, что же, надеюсь, что эта женщина оправдает потраченные на неё деньги! Удачи, и пусть Альфир пошлёт тебе силы!
Вернувшись в кабинет, донельзя довольный Итлехас налил изрядный кубок вина и начал дожидаться вечера, смакуя каждый глоток лиштоинской "Звезды юга". Когда темнеющий диск Афрая скрылся за холмами на другом берегу Елеонира, он уже подходил к храму богини ума Рушеры, протянувшемуся вдоль реки более чем на сотню шагов. Ответив на приветствие стоявших у ворот стражников, Итлехас зашёл внутрь и сразу же свернул налево, к саркофагу великого архивиста Гакусара. Заметив какое-то движение, он остановился и увидел выходящего из-за колонны человека в жёлтом плаще. Когда епископ приблизился, Итлехас узнал Сараспуна, но уже через мгновение он с ужасом понял, что перед ним неизвестный, широкое лицо которого было слишком большим для чужой личины.
Мгновенно выбросив вперёд правую руку, Нкланаван пронзил сердце епископа ледяной стрелой. Подхватив начавшее оседать тело, он оттащил его за саркофаг и прислушался к окружающей тишине, изредка нарушаемой чьим-то бормотанием в центральной части храма. Достав из рукава небольшой кинжал с узким лезвием, Нкланаван вонзил его в грудь епископа, раскрошив уже начавшую таять ледяную стрелу. Это было необходимо, ведь Сараспун не владел магией, и оставить труп без явного орудия убийства было бы большой ошибкой (обладатель жёлтого плаща вряд ли стал бы извлекать клинок из раны, опасаясь забрызгать его кровью.)
Для легата Ордена Теней убийство не было чем-то особенным, но Нкланаван всё же обернулся, ещё раз взглянув на расширившиеся глаза и торчавшую вверх седеющую бородку Итлехаса. Что поделаешь, ставки были слишком велики, и жизнь неудачливого интригана, по недомыслию решившего предать достойных людей, мало что значила по сравнению с будущим Бонтоса. Теперь оставалось только одно - ещё раз проверив свою личину, пройти мимо стражников, которые уже утром будут клясться, что именно Сараспун был этим вечером в храме Рушеры.