Лу Энн : другие произведения.

Лоно Заруны_часть1_2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лана вспоминает свое прошлое и приходит в глубокое потрясение. Придя в себя, она решает скрыть его, открыв тайну только мужу. Забава поднимается в свой первый полет любви, но с ней происходит что-то странное. Мэнона, ее лечащий врач, потрясен. Лана и Лахрет находят книгу, которую так долго искали. Но не все так гладко, как хотелось бы. Угроза войны растет. Защитное поле страны слабеет из-за того, что из строя выходят вышки его излучателей. Лахрет не может понять причины, а тем временем за его спиной плетутся интриги. Бывшие правители не хотят сдаваться и отпускать столь полюбившуюся власть.
  Лоно Заруны
  Книга вторая
  
  Предисловие
  
  С трудом продираясь сквозь непроглядные дебри древнего тропического леса, насквозь пропитанного почти ощутимой влагой, я бежала что есть сил туда, где, как полагала, нас ждал катер. Мшистая почва пружинила под стопами, хоть как-то ускоряя тяжелые движения. Воздух с хрипом вырывался сквозь сдавленные бронхи, обжигая легкие. Забава, плотно прижимая к телу изорванное крыло и прихрамывая на левую лапу, пыталась не отставать от меня ни на шаг. Я решила идти впереди, полагаясь на свою интуицию и слабое чутье. Впрочем, сейчас белоснежно-серебристая ниясыть, верно следовавшая за мной по пятам, и не могла быть хорошим проводником. Израненная, полуживая, изнеможенная, она старалась крепиться и хотя бы не упасть где-нибудь у громадного необъятного ствола дерева-великана. Счет шел на минуты. Преследователи пугающе дышали нам в затылок.
  Задыхаясь от усилий и бега, я склонилась над единственной заросшей тропой, оставленной дикими зверями дремучего леса, и подолом вытерла грязный пот со лба. Длинное праздничное платье из синего шелка с безупречной ириданской вышивкой испачкалось от долгой дороги и в некоторых местах из-за сучьев превратилось в бахрому. Ухватившись за подол, я разодрала его до самых бедер для облегчения движения. Позади с шумным стоном Забава устало упала на мягкий травянистый ковер. Я оглянулась на нее и ободряюще улыбнулась, заверив, что осталось совсем недолго. Но улыбка вышла весьма натянутой и вымученной. Впереди уже слышался грохот падающей воды, значит, где-то недалеко находился водопад - верный признак того, что мы с Забавой на правильном пути.
  Давая бедной королеве (она всегда оставалась ею для меня, что бы кто ни говорил) немного отдышаться, я обернулась назад и напряженно прислушалась к звукам погони. Вдалеке, позади, слышался боевой клич местных жителей леса. Они не боялись быть услышанными, будучи уверенными в своих силах. И у них имелись весьма весомые основания. Я - слабая женщина, никогда не проходившая военной подготовки и техники выживания в экстремальных условиях. Моим прямым направлением обучения в главном учебном заведении столичного Ира являлось пилотирование флайера всех категорий. О выживании речь шла весьма посредственно и в теории. И, конечно, я слушала в пол уха. А теперь об этом горько жалела.
  Следом за мной спешила раненная и обессиленная непонятным веществом бывшая королева ниясытей. В нее полчаса назад метко попала стрела, наконечник которой был смазан ядом местных зловещих растений. Я помню о них еще с давних лекций по биологии. Мне даже довелось однажды познакомиться особенно близко с одним из таких жутких растений-хищников. Кто ж тогда знал, что мне, спустя почти три года, придется продираться сквозь самые страшные и жестокие леса Заруны, опоясывающие таинственные горы Градасса? Мне говорили, что в их окрестностях живут племена людей, не пожелавших пойти по пути прогресса, и остающихся жить по древним кровавым обычаям. Они не терпят чужаков на своей территории и совершенно не боятся ниясытей. Но, в отличие от цивилизованных жителей Иридании, они не желают вступать с ними в какую-либо связь. Для них крылатые ящероподобные "правители" Иридании всегда оставались Парящей в небе Смертью. Не знаю, может, это отчасти было и оправданным верованием. Дикие ниясыти не переносили человеческих эмоций, особенно негативных, и агрессивно относились к их источнику.
  - Нам надо идти дальше. Они нас уже почти догоняют, - прохрипела я Забаве и жестом поманила за собой.
  Она медленно поднялась на дрожащие лапы и болезненно застонала. Мое сердце жалостливо сжалось от искреннего сочувствия к ней. Яд проник глубоко в организм ниясыти и замедлил ее нервную деятельность. Она была не в состоянии даже думать. Шла за мной больше рефлекторно, движимая инстинктом самосохранения, чем разумом. Понимая, что нельзя позволять себе останавливаться, мы снова двинулись в путь. Каждый шаг давался с трудом. Где-то удавалось довольно легко скользнуть по небольшой поляне, где-то приходилось снова неистово рвать сплетенные лианы и буквально протискиваться дальше. Заросшая дорога впереди петляла, как хвост взбесившейся змеи. От частого дыхания темнело в глазах и дико кололо в боку. Перед глазами веселились в безумном хороводе звездочки, но я продолжала идти вперед, ощущая позади тяжелое дыхание Забавы.
  В какой-то момент, когда громоподобный рев водопада уже начал заглушать все возможные крики и возгласы погони да звуки живой природы леса, мы вырвались на поросший коротким дерном берег широкого ручья. Оглянувшись на белую пелену падающей воды, брызгами отлетающей от темных каменных глыб, я, хрипло дыша, уперлась в исцарапанные колени. Это тот самый водопад, о котором мне говорил Наран. Далее эта притока впадает в широкое русло единственной вытекающей из гор Градасса реки. Терро-Итар. Самая широкая река, протекающая почти по всей Нижней Долине и находящая свое устье на западном побережье океана Охор. Оставалось совсем немного.
  Я на миг застыла, повернув голову назад и напряженно вслушиваясь в окружающие звуки. Но из-за рева падающей воды все сливалось в одну безумную какофонию неразборчивых звуков. Проведя вспотевшей от страха рукой по измазанному липким соком растений и грязью лбу, я обессилено с шумом выдохнула и повернула вдоль бурлящего горного потока. Забава использовала каждую секунду, чтобы присесть на мгновение и отдохнуть. Но я старалась не обращать на это внимания. Нельзя. Нельзя задерживаться ни на миг, чтобы не стать жертвой кровожадных дикарей - неожиданного контраста мира Иридании. Я знала, что там, впереди, в устье реки нас ждала спасительная защита турельных установок боевого катера Ира, снаряженного Зунгом на экспедицию в поисках Зарнара, покинутого Древнего города предков...
  
  Часть 1. Сон памяти
  
  Этой ночью я видела сон...
  Он был настолько реальным, что, проснувшись, не сразу поняла, где нахожусь. Все вокруг смешалось в пугающий винегрет мыслей. Часто дыша и обхватив в испуге липкими от пота ладонями голову, я села в постели и устремила невидящие глаза вперед. Ко мне вернулась память! Так внезапно и резко! Просто в один момент я поняла: кто я и откуда пришла. И это меня ужаснуло. Ужаснуло настолько, что показалось полным и абсолютным безумием. Такого не может быть, потому что просто не может и все тут! Но то, что я вспомнила, было таким же реальным, как и то, что я - Лана Ноа, наездница нириты Забавы со способностями королевы и жена самого выдающегося и сильного человека Иридании Лахрета Ноа.
  Однажды, много месяцев назад, я очнулась на зеленой просеке подле огромного поля сладкоствольной нравы и встретила самых добрых людей Иридании. Стала их дочерью и сестрой. Приняла законы страны и, не раздумывая, покорилась судьбе, став той, кто изменил мир Иридании. А теперь... Я тряхнула головой, пытаясь прогнать безумные мысли, но они стали моей частью и ничто этого уже не изменит! Я та, кто я есть - женщина из другого мира!
  Таня Кравцова...
  Так меня звали там... на Земле! В тот день, когда неведомая сила привела меня в мир Заруны, мне исполнилось ровно двадцать лет. Та девушка из прошлого была совсем другой, ранимой и нерешительной. Чуткой и тихой, почти незаметной. Было такое ощущение, что я увидела свою прошлую жизнь со стороны. Жизнь простую и ничем не примечательную. Так мне казалось всегда.
  Родилась я в семье военного летчика-испытателя. Многие мечтали быть ребенком военного. А я вот, всегда это старалась скрыть. Нечем тут гордиться. Мама, работавшая заведующей в столовой при военном городке, очень сильно любила моего отца. Так любила, как только могла женщина любить мужчину. Никогда ничего не требовала от него, терпела грубый нрав и частые вспышки гнева. Молча, переносила долгие отлучки и командировки. Сопровождала во всех переездах и никогда не упрекала ни в чем. Разве так может любить женщина? Видимо, может.
  Однако они расстались. Мне тогда исполнилось семь лет. Вот оно! Лопнувшее терпение. Она просто однажды собрала вещи и, забрав с собой маленькую меня, ушла. Ушла, потому что не могла терпеть лишь одного - бесконечных измен красивого и обаятельного мужа. Женщины липли к нему, как муравьи к меду, а он не очень-то и сопротивлялся. Первый раз он изменил маме, когда она была на шестом месяце беременности. Простила, когда он приполз к ней на коленях, моля о прощении. А потом покатилось, как лавина с горы. Одна измена за другой. И она прощала. Целых восемь лет прощала, а потом просто ушла, оставив на столе записку: "Я так больше не могу. Не ищи нас". Мне она говорила, что отец ее никогда и не любил и жил с нами из-за меня, так как был глубоко убежден, что дети должны расти с двумя родителями. А то, что жена его страдала от бесконечных измен, его не волновало.
  После ухода, она так и не вышла замуж. Она так и не смогла поверить мужчинам, как бы они не заверяли ее в великой и чистой любви. Помню к нам ходил очень долго один солидный мужчина, желая жениться на ней и даже удочерить меня, девочку-подростка. По правде сказать, он был весьма честный и уважаемый человек. Имел свой бизнес и очень хорошо относился к маме. Но она не смогла... Как говорят, обжегшись на горячем, дуешь на холодное. Однако она не жалела об этом. По крайне мере она так говорила. Я была для нее всем.
  Покинув военный городок, мы перебрались в столичный город Киев. Там она открыла ветеринарную лечебницу, так как вторым ее образованием была ветеринария. И вообще, не знаю, каким образом ей удалось стать заведующей в столовой, да и еще такой молодой. Так что я росла среди кошек и собак, часто убеждаясь, что их общество намного приятнее многих моих сверстников, думающих только об одном - залезть мне под юбку. Мама, хотя и крепко любила меня, никогда не вмешивалась в мою жизнь и предоставляла достаточно свободы. Поэтому я сама выбрала, куда мне ехать учиться. Я решила для себя, что менеджмент в техникуме - отличный вариант. Потом я бы смогла, закончив обучение, помогать маме в управлении лечебницей. Она не возражала.
  И еще... у меня была бабушка. Мамина мама. Такая добрая, заботливая и самоотверженная, что казалось, нет таких бабушек больше нигде на свете! Она жила недалеко от Киева. В трех часах пути. Я часто ездила к ней в гости, а летом, на каникулах, вообще пропадала месяцами. Помогала садить огород и по хозяйству, не очень большому, но все-таки хозяйству. Бабушка всегда читала старинную книгу, называя ее Священным Писанием, и научила меня молиться. Я всегда уважала ее за это.
  Так что я росла в любви и заботе, но без отцовской руки. Папу после нашего тихого "бегства" видела лишь однажды. Он все-таки приезжал навестить меня, а по пути назад попал в автокатастрофу и погиб. Вот так вот. Летал на самолетах, испытывал их, а погиб в аварии на земле. Такой вот парадокс.
  Мама после этого много плакала по ночам, тайком от меня, чтобы я не видела, как ей больно. Больно от того, что она хотела изменить в жизни, от того, что так и не случилось в ней, от того, что хотела вернуть в свою жизнь моего отца. Я знала об этом и тоже плакала. Иногда у нее под дверью, прижав к лицу плюшевого мишку. Иногда у себя в постели, обхватив подушку. И очень сильно жалела мамину судьбу, ее несбывшееся счастье и разбитое сердце. Так как однажды уйдя от папы, она так и не ушла от любви к нему. В ее добрых и любящих глазах я часто читала грусть и тоску о человеке, которого она уже давно простила, но которого никогда не сможет вернуть в свою жизнь. Человеке, навсегда убившем в ней веру в мужчин.
  В тот памятный день, когда мне исполнилось двенадцать, папа вошел в наш дом с огромным плюшевым медведем и букетом алых роз. Такой красивый и мужественный... именно таким он навсегда остался в моей памяти. Я помню разговор родителей. Папа молил маму простить и принять обратно. Но она отвернула от него полные слез серые глаза и лишь устало ответила:
  - Оставь работу...
  Он пообещал, что подаст в отставку, вернется к нам, и мы будем жить снова все вместе. Но этого так и не произошло... Поверила ли ему тогда мама, не знаю. Она так никогда об этом мне и не сказала, но в ту ночь, когда он уехал с намерением исполнить свое обещание и, когда нам сообщили, что он в больнице и лежит в реанимации, мама, бросив все, помчалась опрометью к нему. На похоронах она не проронила ни слезинки, простояв с каменным лицом у гроба, а потом... Я слышала, как из ее комнаты всю ночь доносились всхлипы. Она тихо плакала.
  Слёзы мамы... что может быть больнее для любящей дочери? Мое сердце разрывалось на части, но я ничего не могла сделать. Я лишь потерянно села возле ее двери, обхватив подаренного папой мишку, и со слезами на глазах тоскливо гладила закрытую дверь маминой комнаты. Не знаю, может, именно тогда внутри что-то сломалось. Я стала подсознательно бояться мужской любви. Тихое неверие мамы незримо передалось и мне. Именно в те далекие детские дни в мое сердце вошла боязнь. Будучи девушкой, учась в школе и техникуме, я гнала от себя всех, кто хоть как-то пытался за мной ухаживать. Всю свою любовь я отдавала животным в нашей ветлечебнице и питомнике. И была счастлива.
  Эти детские воспоминания болью отзывались в душе. Я всегда гнала их от себя, заставляя себя поверить во что-то хорошее и надеяться, что в моей судьбе случиться счастье.
  А еще этой ночью я отчетливо увидела тот страшный день, когда попала в этот чудесный мир Заруны. И вряд ли его когда-нибудь забуду.
  В тот черный день я приехала к бабушке на выходные в гости. Всего несколько дней назад я защитила диплом и хотела поделиться радостью со вторым самым любимым человеком на земле - бабушкой Таней, в честь которой я была названа. Она как раз кормила меня своими фирменными варениками, когда мне позвонил неизвестный номер:
  - Татьяна Кравцова? - послышался чужой голос.
  Мое сердце испуганно сжалось в груди.
  - Да, это я.
  - Вас беспокоит фельдшер из скорой помощи. Мы вашу маму везем с острым приступом аппендицита. Случай очень запущенный и сложный. Угроза гнойного разрыва. Мы ее подобрали в супермаркете. Она дала ваш номер телефона как близкого родственника. Мы везем ее в Александровскую клиническую больницу, - сообщил обеспокоенный мужской голос.
  Говорил мужчина быстро и громко, а на фоне был слышен вой сирены. Сердце пропустило удар и сперло дыхание.
  - Хорошо. Я буду, - уронив руку на стол, ответила я.
  - Что? - бабушка испуганно расширила глаза, припав к столу. - Что случилось? Ты так побледнела!
  - Маму везут в скорой в больницу... - широко распахнув глаза и находясь в шоковой прострации, растянуто ответила я. - Мне нужно ехать.
  - Батюшки! - бабушка схватилась за сердце и с шумом грохнулась на стул. - Конечно, Танечка, езжай. Прямо сейчас езжай. А я завтра...
  Она нервно теребила подол фартука и, распахнув рот, качала расстроено головой.
  Как во сне, я медленно поднялась из-за стола, пытаясь осмыслить услышанное, а потом, как укушенная, помчалась в свою комнату собирать скудные вещи. В голове назойливыми мухами кружились страшные мысли. Кое-как запихав в рюкзак пару кофточек, мобильный и паспорт с кошельком, я скоро выбежала в коридор. Бабушка встретила меня и протянула банку, закутанную в полотенечко с еще горячими варениками.
  - Как доедешь, позвони, Танюша. Я буду переживать, - она прижала руки к пышной груди и глядела на меня уже тусклыми от старости любимыми взволнованным глазами.
  - Конечно, бабуль, позвоню, - чмокнув ее в морщинистую щеку, ответила я и нагнулась застегивать сандалии. - Все, пока. Я побежала. Люблю. И не волнуйся ты так. Простой приступ аппендицита. Все будет хорошо, - постаралась успокоить ее, не веря ни единому своему слову.
  Она недоверчиво поглядела на меня из-под лба, покачав головой. Скользнула теплой рукой по моей щеке и махнула на прощание.
  На дворе уже вечерело. Я бросила взгляд на развидневшееся после дождя небо, вдохнув влажный пропитанный озоном воздух, и посмотрела на время в мобилку. Мамочки! До последнего автобуса оставалось пятнадцать минут, а мне еще бежать до остановки не меньше двадцати. Я кинулась к калитке, проклиная все на свете возле тяжелого старого засова, который нужно открывать пять минут не менее. Руки трусились как у алкоголика. Когда спешишь, как же все нервирует! Закрывать за собой калитку даже не думала и со всех ног бросилась бежать в сторону остановки. А тут еще узкий сарафан мешает бежать. Я бесстыдно задрала его выше колен и побежала так, как не бегала даже в школе на физкультуре. Рюкзак неприятно хлопал по спине, подпрыгивая при каждом моем шаге. Ветер шелестел в ушах от скорости, резко закололо в боку и сперло в зобу, но я продолжала себя гнать что есть силы. Мне еще сосед что-то вдогонку кинул некультурное, но я не ответила, сохраняя силы для бега.
  Вот выскочила на дорогу, ведущую к трассе Харьков-Киев. В поле зрения среди цветущих кустов сирени замаячила знакомая облупленная остановка. С непривычки зажгло бронхи, и с хрипом вырывался воздух из часто вздымаемой груди. На остановке никого не видно. И тут завиднелся желтый силуэт автобуса "Богдан". Как кто сзади шилом кольнул, я прибавила ходу. Ору что есть силы, махаю руками, чтобы подождал, но трижды проклятые кусты скрыли меня из виду от водителя. Он промчался мимо остановки, даже не замедлив скорости. Поэтому там я увидела лишь задний обзор последнего автобуса на Киев.
  Уронив в бессилии руки, я плюхнулась на лавочку, и очумело уставилась вслед уезжавшего "Богдана". Я не могла поверить, что опоздала. Через десять минут бестолкового сидения на полуразломанной лавочке поднялась на дрожащие ноги с твердым решением идти на трассу. Туда шлепать около километра. Но ничего. Дойду, а там поймаю попутку и доеду до Киева. А там все просто. По крайней мере, я так думала....
  Вот тут и началась история моих постоянных кошмаров.
  Передо мной вытянулась длинная темная дорога. Вдоль нее стена из зеленых рослых деревьев. Мокрый асфальт после дождя блестел в свете фар приближающихся машин. Они, слепя глаза водителей встречных автомобилей, с воем пролетали мимо. Гудя мощными моторами, проезжали огромные фуры. Солнце уже почти зашло за горизонт, опаляя развидневшееся небо алыми красками заката. Я стою на краю дороги и машу рукой. От яркого света фар щурю глаза. Сердце в груди бешено колотится от волнения. Я не привыкла ездить попутками. "Пожааалуйста!" - почти пританцовывая, молю проезжающих. Уже столько времени пробежало, как пришла сюда, стало прохладно, и я зябко ежилась. Вот, наконец, остановилась одна. Жигули. Когда-то она явно была белого цвета, но из-за толстого слоя грязи и пыли, сейчас казалась серой. За рулем сидел лысоватый мужчина в очках и дополнительной подушкой безопасности в виде шарообразного живота. Рядом - худой и с усами.
  - Садись деточка! - махнул рукой водитель.
  - До Киева довезете?
  - Чего ж нет! Довезем! Садись!
   Они слащаво усмехнулись и кивнули на заднее сидение. Что-то было в их глазах. Подозрительное. Но мне некогда было об этом думать. Надо срочно ехать и я уже начала замерзать.
  - Спасибо, - облегченно выдохнула я и захлопнула за собой дверцу.
  - Дык чего нам? Не ногами же тормозили! - зареготал водитель и тронул машину с места.
  Уложив рядом рюкзак, я облегченно вздохнула и уютно уселась на сидении. В машине пахло бензином и изрядным перегаром. Не знаю от кого. То ли от соседа водителя, то ли от обоих. От этого сердце испуганно екнуло. Не попадем ли мы в аварию по нетрезвости водителя? Но ровная езда машины заверила меня, что водитель трезв, как стеклышко. А вот сосед! Язык у него оказался, как у коровы! Он постоянно острил, посылая в мой адрес пошловатые шуточки и делая намеки на непристойности. Я пыталась гнать подозрения, отвечая кратко и стараясь быть вежливой, хотя неприятные намеки вызывали у меня исключительно приступы тошноты и неприязни. Водитель постоянно осекал своего усатого дружка, что внушало мне надежду, что все-таки мы доедем без приключений к месту назначения. Они говорили о замужестве, о проститутках, о настоящих мужчинах. Через час я уже жалела, что села к ним в машину.
  На улице уже стемнело, когда мы проезжали мимо хвойного леса. Водитель, назвавший себя Коляном, сообщил, что хочет "отлить" и, остановив у обочины машину, вышел. За ним вышел и усатый, по имени Вован. Я осталась одна. Внутри ядовитой змеей зашевелилось жуткое подозрение, что тут явно что-то не так. Было уже совсем темно и лишь фары проезжавших машин иногда освещали дорогу и часть леса. Благо на такой трассе даже ночью часто ездят машины. Поэтому я увидела то, что, возможно, и спасло мне жизнь. В один из моментов, когда мимо проезжала громадная фура, грозно рыча мощным мотором, на фоне яркого слепящего света ее фар я увидела два силуэта. Один, худой и высокий, стоял спиной ко мне, а второй, похожий больше на шар, стоял в пол оборота. В этот миг он повернул голову в сторону стоящей машины, и очки зловеще блеснули отражением от света фар. Они о чем-то договаривались. Желудок болезненно сжался в страхе, послав волну дрожи к рукам. Мозг красочно нарисовал возможные варианты дальнейшего поведения мужчин. Больше я не думала. Распахнув настежь дверцу машины, забыв рюкзак на сидении, выскочила из автомобиля и, что есть духу, бросилась в темноту леса.
  - Куда ты, крошка?! - узнала я гнусавый голос Вована.
  Быстро пришло понимание о правдивости моих догадок, от чего дикий ужас придал мне сил. Но они явно не хотели просто так сдаваться и оказались, не смотря на вес и возраст, удивительными бегунами. Кто знает, что их подгоняло? Похоть? Беспокойство, что жертва выживет и напишет заявление в полицию? Я об этом не думала. Просто бежала и боялась, что они вот-вот меня догонят и сделают страшное дело...
  Ломясь сквозь бурелом и густые заросли молодняка, спотыкаясь, задыхаясь от дикого бега, я слышала позади крики и возгласы преследователей. Упала. Порвались одновременно обе застежки, и сандалии легко слетели с ног. Возвращаться за ними не стала и, вскочив со стоном на ноги и сцепив с силой зубы, прихрамывая, побежала дальше сквозь темноту леса. Еще раз двадцать споткнувшись, пару раз растянувшись во весь рост, я выскочила на высокий глинистый берег небольшой речушки. На небе появился серп убывающей луны, осветив желтым мягким светом спокойные воды. Активно заводили хоровод жабы, празднуя свои свадебные церемонии. Ухал где-то высоко филин, но мне эта картина никак не казалась живописной. Молотом сердце отдавало в ушах, заглушая все окружающие звуки, а хриплое дыхание довершало шумовой эффект. Внизу в метрах трех искристым серебром блестела вода. Достаточно высоко, но не слишком, чтобы убиться. Что делать? Опасливо оглянулась, затаив громкое дыхание. Где-то хрустнули ветви бурелома, послышался стон и усталый храп. Они рядом! Я снова обратила взор вниз на речушку и остолбенела. Между мною и водой что-то засветилось слабым голубым сиянием и показалось, словно воздух заволновался. Почудилось? Плод больного испуганного воображения? Иллюзия зрения? Долго думать не пришлось. Резкий звук сломленной ветви в нескольких шагах позади толкнул меня вниз и... яркая вспышка, затем пугающая темнота, леденящий кровь холод, словно мою голову клешнями медленно сдавливает невидимый титан. Миллион игл вонзился холодным металлом в мозг и всё. Пустота.
  А потом мир вокруг изменился. Я изменилась. Жизнь изменилась.
  Открываю глаза. Вижу новое небо, вдыхаю кристально чистый воздух и понимаю, что что-то не то. Ничего не помню. Не знаю, что делать дальше. Таким был мой последний день на Земле и таким был мой первый день на Заруне...
  С тех пор минуло немногим более трех лет. Этот мир, взяв меня как чистый лист, написал мою новую историю. Он научил меня дышать зарунским воздухом, думать как житель Заруны и жить как ириданка. Я стала другой. Более решительной, смелой и уверенной в себе. Я обрела самых дорогих мне существ во всей Вселенной. Забава. Лахрет. Братец Март. Лия. Магон. Неутомимый и неугомонный Зунг, искатель древностей. Мрачный Наран. И даже этот мегащепитильный Мэнона... они стали частью моей истории. Они стали частью меня.
  А теперь память вернулась. Кто же я теперь? Таня Кравцова или Лана Ноа?
  Обхватив в безысходности голову ладонями и запутав пальцы в русых кудрях, я тихо застонала. Как теперь соединить воедино две совершенно разные личности? Как научиться жить с таким немыслимым прошлым? Мне же никто не поверит! Это же полный абсурд! Я - с другой планеты! Меня же на смех поднимут. А Лахрет... что он обо мне подумает? Стоит ли ему говорить правду? Просто невероятное безумие какое-то!!! Лучше бы я никогда не вспоминала прошлого. Ведь что я могу изменить? Как вернуться домой? И главное, хочу ли я этого?!!! Где теперь мой дом?
  Я оглянулась на блестящую избела-серебряным глянцем громадину, развалившуюся просто на невероятно огромной кровати. Она сладко сопела в две дырочки, не подавая никаких признаков беспокойства, как это часто бывало, когда мне снились кошмары. Близился рассвет. Перед рассветом ее сон был особенно крепок. Забава. Моя драгоценная, преданная, неизменная Забава. Некогда бывшая королева, теперь нира со способностями королевы. Мне нравился ее настрой. Она совершенно не переживала, что не может теперь подарит миру Заруны детей. Для нее вся жизнь и будущее сходились на мне. Главное - что я рядом. Остальное не важно. Во всей Вселенной нет, и не может быть, преданнее существа, чем ниясыть. И она рядом со мной!
  Грудь моя поднялась высоко в глубоком вздохе и я, счастливо улыбнувшись ее присутствию рядом, положила ладонь на морду Забавы. Все будет хорошо, пусть часто и не так, как хочется. Ведь она рядом...
  Стянув с края кровати ватный халатик и накинув его на плечи, вышла на балкон-террасу. Поежившись от свежего влажного воздуха, я бесшумно подошла к перилам и уронила взгляд на предрассветный Ир. Высокие остроконечные здания, белыми пятнами вырывавшиеся из густоты зелено-бардовых насаждений, казались сейчас особенно сказочными. Легкий туман редкой дымкой стелился среди извилистых улиц города, скрывая первых ранних "птичек", вскочивших со своих постелей ни свет ни заря, чтобы вовремя прийти на работу. Среди густой листвы деревьев, сидя на корявых веточках, чудные утренние птички захлебывались в своей невыразимо сладкой песне, призывая красивых партнерш на вечный танец любви. Где-то недалеко прогудел аэрокар, пролетая по тихим улочкам. Внизу кашлянул охранник, и гулкое эхо далеко унесло этот звук. Чудесное утро! Утро на планете Заруна.
  И тут меня взволновала мысль о маме и бабушке. Как они там? Сделали ли маме операцию? Жива ли она? А бабушка? Что было с ними, когда они узнали, что я пропала? Сколько боли испытали их любящие сердца? Сколько слёз они пролили, оплакивая меня? Сердце больно сжалось в груди от этих мыслей. Как же мне хотелось сообщить им, что я жива, я счастлива и замужем. Судьба распорядилась так, что потеряв их, я обрела других родных, но что случилось с ними? Смогли ли они оправиться? Мама! Бабушка! Я вас очень люблю! Не волнуйтесь! У меня все хорошо...
  Непослушная слеза кривым ручьем заскользила по щеке, опалив ее неприятным зудом. Раздраженно стерев сырость с лица, я шмыгнула носом, и твердо приказала не позволять себе плакать. Однако сердце упрямо ныло в груди, сжимаясь в тоске по родным лицам. Я должна найти способ их найти и заверить, что у меня все хорошо!
  
  Часть 2. Полет Забавы
  
  Не знаю, сколько я стояла на балконе, в задумчивости глядя на предрассветный город. Из состояния задумчивости меня вывела Забава. Она еле слышно прошелестела из комнаты и села рядом, положив подбородок мне на плечо. Поток ее ласковых мыслей и ощущение родного тепла вернули в действительность.
  - Ты думаешь о своем сне? - ее мысли немного терялись в потоке моих.
  - Угу... - я по привычке положила ладонь на ее надбровье.
  - Я тоже его видела...
  Я не удивилась, давно привыкнув, что мои мысли - мысли на двоих. Заглянула в ее фасетчатый переливающийся глаз, приятно блеснувший в мягком свете восходящего Раголара, и тепло улыбнулась. Забава уже выросла и размерами обогнала многих нир, бесплодных ниясытей, ничем не отличаясь от остальных королев. Кто не знал подробности ее медицинской истории, легко путал с королевами.
  После выздоровления, каждые два месяца мы с нею летали в медицинский атконнор в Небесном Ире на профилактику и обследования. На этом настаивал Мэнона, по происхождению тарак, по духу - человек. Я знала, что он не оставлял надежды найти способ вернуть Забаве репродуктивные функции, во всем виня только себя. Он делал все возможное и невозможное. Пробовал разнообразные формулы, экспериментировал в разумных пределах над медицинскими растениями и препаратами. Улучшал и менял уравнения, усовершенствовал и адаптировал их под генном Забавы. Но я не лелеяла неясных иллюзий и летала туда только из-за необъяснимой привязанности к чудаковатому профессору-гадаку. За те два года, что он провел в атконноре Небесного Ира, Мэнона очень изменился. Мне иногда казалось, что в этом неугомонном гадаке иногда было больше человечности, чем в некоторых людях. Те, кто его хорошо знал и тесно с ним сотрудничал, проникался к нему неподдельным уважением и любовью. Конечно, у него были и неприятели, которые переносили его присутствие исключительно из-за его близких со мной отношений. Иначе где-нибудь уже давно задавили бы в темном переулке. Правда, Мэнона мало над этим заморачивался, будучи поглощенным отчаянной идеей исцелить мою Забаву. Он просто жил в лаборатории, всегда отвечая мне, что он рожден для этого места и другого себе не представляет. Я его за это не винила, и даже умилялась его неуемной настойчивости и целеустремленности. Просила остальной персонал во всем с ним сотрудничать и давать все, что он попросит. И они слушались меня, что иногда глубоко поражало и смущало меня, ведь я была простой ниритой. Однако в глубине души многие так не считали. Пусть. Не мое дело. Если продолжают считать меня кашиасу, их право. Я к этому никогда не стремилась.
  Было время, что некоторые боялись, что Мэнона хочет украсть важные секретные сведения и удрать обратно на родину в свой улей. Но когда его однажды обнаружили на пустой стоянке флайеров при разборке двигателя для доработки якобы нужной детали одного из медицинских сканеров, то поняли, что он даже не думает о побеге. Он тогда разобрал половину машины, прежде чем его обнаружили. А ведь, если бы он хотел сбежать, сделал бы это раз десять и никто не заметил. Тогда, возле флайера он еще возмущался, что не дали ему доделать начатого. Ему сказали, что предоставят все необходимое, лишь бы тот не калечил дорогое оборудование.
  С того дня, когда я вернулась с таракского плена, прошло два с половиной года. Много воды утекло. Много событий произошло, важных и не очень. Учеба затянула меня с головой. Если бы не Март с Лахретом, телепалась бы я среди отстающих. Очень отстающих. Спасибо их немыслимому терпению. Я многому научилась.
  Еще я много времени пропадала с Зунгом Тито, хранителем библиотеки. Мы продолжали лелеять надежду, что когда-нибудь найдем ту самую книгу, что идеально бы подходила под разъемы в пюпитрах в найденной мною комнате. Комнате, о которой мы в тайне думали, как о пути к потерянной древней рукописи, открывающей тайну происхождения людей на Заруне. Теперь доступ к комнате нам вернули. Только это мало что изменило. Сейчас это еще одна страничка в истории Заруны, куда по определенным часам водили студентов и показывали историческое наследие. Никто не знал разгадки этой комнаты. Это лишь еще одна археологическая находка Заруны, которых на ней было немало. Мы часто по предмету истории вылетали на всякие такие объекты и погружались в давние часы Иридании, ее древней жизни и событий. Я любила бродить среди обветшавших строений, полуразрушенных зданий, поросших мхом и вьющимися растениями. Среди забытой истории жизней давно ушедших людей. Среди молчаливого напоминания о кровавых страницах блужданий человечества в поисках счастья и гармонии.
  Политические же события были не так занимательны. Скорее тяжелы и невероятно сложны. После осуждения бывших правителей Ира, Мары и Тирета Ниасу, лортом Ира стал Ханам Кос, муж Рии, наездницы королевы Шимы. Высший Совет определил ее Старшей королевой, хотя ниясыти, всегда определявшие Старшую королеву, негласно смотрели в сторону Забавы. Она оставалась для них неизменной королевой. Шима ей всегда безропотно подчинялась. Пусть люди, следуя Своду Законов, не могли признать бесплодную ниясыть королевой, сами ниясыти думали иначе. Кстати, сейчас в Гнездовье (так называется место, где королевы откладывали яйца) грелось на площадке Рождений двенадцать яиц. К сожалению, среди них королевского не оказалось, что очень огорчало всех. Ведь во всей Иридании насчитывалось всего лишь сто две королевы. Этого было слишком мало на двадцать тысяч ниясытей. Печальное соотношение. А ведь еще сто лет назад Иридания насчитывала двести тысяч ниясытей и достойно боролась с таракской угрозой. Однако последняя война унесла слишком много Крылатых Спасителей Иридании. Слишком много... Так что двадцать тысяч - капля в море. И когда случилась беда с Забавой, мир скорбел.
  Лахрета в последнее время я видела только на занятиях, что больше всего выводило меня из себя. Я до сих пор не знала, замужем я или нет? Конечно, работа, забиравшая просто слоновую долю его времени, изматывала его до изнеможения. Угроза тараков усилилась, и каждый наездник был на вес золота. На границе не хватало опытных наездников. Муж сутками пропадал на границе. Эти скудные свидания - "Привет!" "Как дела?" - все просто убивало меня. Близки мы были крайне редко, если это вообще можно было назвать близостью... Я с ума сходила! Сердилась на него. Не разговаривала. Объявляла бойкоты. Не помогало. А еще эта безумная мысль о ребенке! Я дико хотела родить Лахрету ребенка и жаловалась ему на это. Он лишь ласково гладил меня по голове и шептал извиняясь: "Милая, ты же знаешь, что детское аро ниясытей подавляет все детородные функции наездников. Вот Забава вырастет, и тогда мы подумаем. Хорошо?" Я тяжело вздыхала и принимала все как есть. Детское аро ниясыти. Это такая их физическая защита. Они требовали всецелого внимания и не хотели его делить ни с кем. Так что до половозрелости Забавы я и думать должна забыть о ребенке. У меня самый главный ребенок - это Забава. Все остальное потом.
  Мысли обо всем этом сейчас забрали все время до полного восхода Раголара, небесного светила Заруны. Забава не мешала думать, поглощая все мои мысли и иногда делая поправки. Воспоминания о моем прошлом она восприняла совершенно спокойно, словно это так и должно быть. И ничего удивительного в этом нет абсолютно. Ну, есть во Вселенной планета Земля. Ну, пришла я оттуда. Ну, и хорошо. Пусть будет так. Она рада, что я пришла к ней. Зачем ломать голову? Сокрушаться? Я все равно останусь для нее любимой Ланой. Откуда бы я ни пришла. Главное, что пришла!
  - Люблю тебя, - нежно покосившись на покоившуюся на плече морду, шепнула я.
  - И я тебя, - последовала пауза. - Мы сегодня летим в Небесный Ир?
  - Да, дорогая. Вчера вечером звонил Мэнона. Напомнил об этом. Просил не опаздывать. У него там какая-то очередная сенсация ожидает нас. Так что я сейчас переоденусь и буду готова.
  - Но прежде я хочу поесть!
  - Ладно, тогда встретимся у входа в атконнор.
  Она довольно уркнула и, легко перекинув через перила, полетела в сторону огромного ставка недалеко от атконнора. Там обычно кормились все местные ниясыти. В этот ставок регулярно поставлялось достаточно свежей рыбы, и никогда не было проволок. Забава уже давно кормилась там. Даже не помню, как это случилось в первый раз. Проследив за ее легким и плавным полетом, я развернулась и отправилась за привычными утренними процедурами.
  В столовой я оказалась одной из первых. Самой первой ласточкой был преподаватель военного потока, мастер боевых искусств. Нахмурив густые черные брови, он внимательно что-то изучал в своем коме, так что, когда я появилась в проходе, он не повел и глазом. Я заглянула на кухню. Повара, завязывая фартуки, сонно зевали и о чем-то друг с другом тихо переговаривались. На столе у входа стояли оставленные еще с вечера остывшие блюда. Но мне и этого было достаточно. Схватив тарелку с поджаренной рыбой, подвядший салат и, налив стакан сока, я быстро вернулась в главное помещение. Сидя у любимого столика и жуя холодный завтрак, я продолжала думать о своих воспоминаниях. А когда прожевала последний кусок рыбы, уже пришла к твердому решению никому ничего не говорить о том, кто я на самом деле. Все уже давно привыкли ко мне такой, какой я стала. Незачем шокировать их такой невероятной информацией. Для меня ничего не изменилось.
  С этим твердым решением я встала из-за стола и направилась к выходу. У лестницы атконнора меня уже с нетерпением ждала Забава. Уютно усевшись на ее теплой шее и уже привычно ухватившись за шейные складки, я послала свою "ниру" в Небесный Ир. Перед этим, конечно, тщательно представив все необходимые для этого ориентиры, как учил меня Лахрет. Это необходимо так же, как для пилота внести данные о конечном пункте назначения пути автопилоту. Я представила утренний купол медицинского атконнора с четырьмя цилиндрическими башнями по углам, его бело-зеркальную поверхность и дивный ландшафт перед обрывом парящей глыбы. Забава понятливо крякнула, окутала нас защитным полем и вызвала перед нами вход в зияние, - так называемую прореху в пространстве, - легко нырнув в его объятия. Я помню, как однажды спросила у нее, как она это делает. Забава ответила что-то невнятное вроде того, что она просто хочет его увидеть, и оно открывается. Очень ясно. Но я не настаивала на детальных объяснениях. Есть вещи, которые Забава просто не могла объяснить, так как делала это на подсознательном уровне.
  Идя перед Забавой по гулким коридорам медицинского атконнора, я снова мыслями возвращалась к прошлому. Разве я могла тогда знать, что буду так легко преодолевать пространство, как сейчас? Я-то ведь и фантастику читала только в школе. Одна из них была о путешествии к Затерянному миру да Таинственный остров Жюль Верна. Больше что-то не припоминается ничего. А тут... с моей жизни можно писать фантастику.
  В смотровом кабинете уже нас ждал, пританцовывая от нетерпения, Мэнона. Рядом с ним уже давно не было охраны. Он заслужил полное доверие. Когда мы вошли, он учтиво склонился передо мной, продолжая норовить грохнуться на колени в привычном приветствии своей повелительницы. Сколько же мне стоило сил его от этого отучить!
  - Приветствую вас, моя хаягетта!
  Он растянул лицо в потешной доброжелательной улыбке. Мэнона уже давно свободно говорил на ириданском. Я коротко кивнула ему, проследив взглядом, как Забава привычно направилась к специально сконструированной для нее платформе сканера.
  - Я вижу, ты уже нас ждал... - рассеянно протянула я, садясь на белый кожаный диван у входа в кабинет.
  - Конечно, моя госпожа!
  - Что ты сегодня придумал?
  - О! - он восторженно выпучил глаза и подпрыгнул к монитору кома, набирая на интерфейсе ряд нужных команд. - Я мучился три недели над этой машиной! Мне вот только недавно доставили нужные детали, чтобы я мог дальше работать!
  На Забаву тут же полился неяркий свет сканирующего луча.
  - Теперь сканировать стало намного удобнее. Процедура длиться несколько минут и видно все в трехмерном воспроизведении, - бубнил довольно гадак, продолжая что-то набирать на сенсорной панели управления.
  На экране светилось трехмерное изображение моей Забавы. Рядом каждый орган отдельно, открываясь в отдельных окнах. А возле каждого органа бежали строчки данных о состоянии пациента. Он нажал еще пару иконок на интерфейсе и из платформы выехала рука-хват, легко коснувшись кожи ниясыти и взяв пробу крови на анализы. Забава даже не моргнула. Ей уже давно не привыкать к иголкам и инъекторам. Мэнона листал окна, довольно кивая, как опытный хирург возле результатов сканирования пациента. Что-то угукал себе под нос, пока не дошла очередь до последнего и самого главного для Мэноны органа.
  - Хм... странно... - он завис над монитором и озадаченно почухал подбородок.
  - Что? - я тут же оказалась рядом, заглядывая через плечо на монитор кома.
  - Не волнуйтесь, госпожа, у Забавы все очень хорошо. Она здорова. Даже атрофированный яйцеклад стал мягче. Но вот это...- он пальцем ткнул на изображение ее репродуктивного органа. - Этого тут не должно быть...
  - Ты о чем? - я хмурилась и щурила глаза, будто от этого изображение станет более понятнее. - Я пока что ничего странного не заметила. Все как обычно.
  - Не совсем. Вот, смотрите, - он ткнул уже прямо по экрану, и изображение мгновенно увеличилось, приблизив изучаемый орган. - Вот здесь хорошо просматриваются яичники Забавы... Они не развиты, и труба яйцеклада аномально тонка. Все, как и раньше. Но вот за яичниками что-то выступает...
  - Что это?
  Мэнона нажал пару команд, и изображение немного повернулось.
  - Хм... Очень необычно... Похоже на второй яичник. Он сильно увеличен. Необычно увеличен. У нир его нет. Точнее он в рудиментарном состоянии. У других королев его почти не видно из-за развитого переднего яичника. Хм... Надо воспользоваться моим новым изобретением.
  - Каким? - я удивленно вскинула брови и перевела взгляд на бегающие пальцы гадака по интерфейсу кома.
  Вскоре из-за стола, на котором стоял ком, выдвинулся небольшой проектор и испустил пучок света, превратившийся через секунду в трехмерное изображение яичника Забавы, словно он висел перед нами отдельно в воздухе.
  Забава заинтересованно свистнула, моргнув двумя веками. До этого Мэнона не демонстрировал ничего подобного. Тот же, не обращая особого внимания на наши удивленные возгласы, держа ладонь возле подбородка, подошел к изображению так, что его нос уперся прямо в край изображения.
  - Что это, Мэнона? - я стала за его спиной.
  - Это я называю объемным изображением света! - горделиво покосился на меня гадак.
  - Голограмма... - загадочно протянула я.
  - Интересное название. Хорошо, я так и буду это называть.
  - Что ты видишь?
  - Вот, смотрите, - он засунул палец прямо в голограмму, чуть выше яичника, находящегося над трубой яйцеклада. - Этого я раньше не видел у нее. Я назвал этот отросток "второй канал". В книгах и файлах мало о нем говориться. Доктор Хоши говорил, что возможно, это запасной яичник. Он развивается у королев ближе к половозрелости. Но я не согласен с ним. Когда королева вынашивает в себе яйца... она иногда, может использовать оба яичника. Он у нее тоже развит, только не часто задействуется. Не знаю, от каких природных процессов это зависит, - Мэнона замолк на минуту, задумчиво продолжая чухать чешуйчатый подбородок. - Когда мне дали продиагностировать Шиму перед ее эээ... временем кладки, я не заметил, чтобы этот яичник был задействован. Он находился как бы в спящем состоянии.
  - Ты можешь предположить, что это значит?
  - Нет. Не могу. Но у Забавы он очень увеличен. Намного больше, чем у Шимы. Может, организм Забавы среагировал так на болезнь? Какая-то необъяснимая реакция на осложнения? Может, активировался резервный вариант? Сложно что-то сказать.
  - Это плохо или хорошо?
  - Думаю, скорее хорошо, чем плохо, - протянул гадак, задумчиво посмотрев на озабоченную королеву-ниру. - Время покажет. Но ничего, что угрожало бы ее здоровью. Нет причин для паники. Кстати, - он повернулся ко мне лицом. - Я приготовил новую вакцину... улучшенная формула. Может, это что-то прояснит? Я работал над ее формулой пол года. Кое-что меня смущало, но вчера на меня снизошло озарение! - он расширил глаза, спародировав одного своего ассистента. Я весело улыбнулась мысли, что тарак старается быть похожим на человека. - Теперь я уверен на все сто! Можно я сегодня его введу в кровь Забавы?
  - Ну, раз ты уверен. Да еще и на все сто, - я пожала плечами и согласно кивнула. - Тогда действуй!
  Он довольно передернулся и сразу же бросился к столу, где лежал уже готовый инъектор. Я проследила за суетливыми движениями гадака и перевела взгляд на голограмму.
  - Слушай, Мэнон, а откуда у тебя этот голопроектор? Я такого в Иридании нигде еще не встречала.
  - Это? - кинул гадак взгляд на голограмму забавиного яичника, подходя к плечу Забавы. - А! я над ним работал уже давно. Еще в Акноре. Очень упрощает работу. Господин Хоши похвалил и велел мне создать чертежи. Я уже работаю над ними. Скоро будет готов опытный образец для новой лаборатории в западном крыле атконнора. Я буду учить других ими пользоваться, - я чувствовала, как он гордиться этим достижением и своей нужностью другим.
  Забава равнодушно проследила за вводимым в ее тело инъектором, давно привыкнув, что рядом копошиться гадак. Не помню, когда Мэнона сумел побороть природный страх перед ниясытями. Но вот уже полтора года точно к Забаве приближался только он. Никого другого она к себе не подпускала, подозрительно косясь на всех врачей. Удивительно это выглядело. Ниясыть и тарак рядом. Самые ненавистные враги Заруны.
  - Вот, - похлопав по месту инъекции, выдохнул гадак. - Не мочить два часа. Завтра придете на проверку. Хочу проследить ее реакцию.
  - Хорошо, - обреченно выдыхая, ответила я и направилась к выходу.
  Забава что-то крякнула по привычке Мэноне, явно делая вид, что прощается с ним, и тоже посеменила к выходу. У двери я остановилась и оглянулась через плечо к гадаку:
  - Ты будешь сегодня с техниками работать?
  - Да. А сейчас еще хочу сходить к Шуке, - садясь возле монитора и вводя какие-то данные, протяжно ответил тарак.
  - О! Кстати! Как там Ята?
  - В последнюю неделю Шука начала, наконец, проявлять некоторые эмоции. Я думаю, она идет на поправку.
  Я смерила ученого взглядом и задумчиво сощурилась. Этот гадак меня искренне удивлял. Казалось, он стремился решить все беды от тараков, обрушившиеся на людей. Будто он винил себя в том, что сделали его сородичи и искренне хотел помочь и что-то изменить. Мэнона еще в самом начале своего появления в медицинском атконноре настоял еще и на том, чтобы лечить Яту, жену Нарана. Он утверждал, что он единственный знает, как это делать. И он продолжал ее называть Шукой. Но Наран согласился перевести ее сюда только полтора года спустя, после безуспешного лечения в других атконнорах. Говорили, что случай слишком запущен. Ведь десять лет плена - это немалый срок. А здесь при конструктивном подходе гения-гадака Ята начала подавать надежды уже через месяц лечения. Труднее всего было Нарану. Он тяжело переносил присутствие гадака рядом со своей женой, продолжая презрительно называть его тараком. Я долго "обрабатывала" друга мужа, да и его самого, чтобы убедить в благоразумности перевода Яты в атконнор Небесного Ира. Я утверждала, что тот, кто знает принцип процедуры внушения и потери личности, знает и пути реабилитации. В конце концов, удалось. Мэнона сочетал в лечении химические препараты и психологические тренинги. Она словно ожила. Как же изменился Наран!
  По возвращении жены Наран днями пропадал в лечебнице у ее постели. Наблюдая за плачевным состоянием жены, он ужасно осунулся, стал нелюдим. И до этого он был не особо общителен, а теперь... так вообще замкнулся в себе. Стал просто невыносимым. Даже Лахрету доставалось по полной. Однажды я даже стала свидетелем, как Лахрет не выдержал и наорал на друга, сообщив, что с его тупостью и упрямством Яте станет только хуже, и ушел, громко грюкнув дверью. После этого того немного попустило и вскоре женщина оказалась в Небесном Ире.
  Прокрутив эти воспоминания в голове, я спросила у Мэноны:
  - Ята у себя?
  - Да. Я пойду, когда от нее уйдет ее муж, - при последнем слове гадак наморщился, выказав искренние чувства неприязни к ворчливому мрачному мужчине.
  Усмехнувшись такой негативной эмоции довольно сдержанного существа, я покинула кабинет и направилась в сторону, где находилась комната пациентки. Когда я подошла к ее двери, заметила, что та была приоткрыта. Тихо замерла у щели и заглянула.
  Светлая комната Яты была просторной и ясной, обставленной очень просто и незамысловато. Узкая кровать. Стол. Стул. Прикроватная тумба и шкаф-пинал. Большое окно впускало много света в светлую белую комнату. Ята еще спала, мило улыбаясь во сне. У ее изголовья, положив голову на руки, сидел Наран. Его глаза были устремлены ей на лицо. И в коем-то веке я увидела расслабленное спокойное лицо куратора. Ни капли напряжения, умиротворенность, теплота и нежность прямо-таки сочились из каждой черточки его красивого лица. Он любил свою жену. Любил до умопомрачения. Всегда. Все те десять лет разлуки никак не заглушили этого чувства к ней. Мне показалось, что сейчас перед его глазами проходили многие счастливые моменты их совместной жизни, где они вместе смеялись, преодолевали трудности, любили друг друга. А теперь он сидел рядом и совсем по-мальчишески любовался ею, будучи уверенным, что его никто не видит. У меня еще мелькнула мысль, почему он прячется за маской мрачной угрюмости, отталкивая от себя всех и все? Ведь на самом деле он не такой.
  Не посмев нарушить ту дивную атмосферу, я так и не решилась зайти в комнату. В другой раз. А пока надо идти назад к привычным для меня делам.
  Вернувшись в атконнор, я велела Забаве лететь сразу на парфлет, где с утра вся моя группа должна была собраться на приору, один из общих для нас предметов. На нем мы всегда встречались и могли хоть немного пообщаться, так как нас после двух лет совместной учебы всех распределили по разным потокам. Тогда мы прошли тесты на ориентировку профиля обучения. Там нас проверили на уровень знаний и способности. Меня, в результате, отправили на дальнейшее усовершенствование навыков пилотирования флайеров всех классов. В этом, как оказалось, я успевала лучше всего. А в остальном... что ж. Хоть это. Марта от меня оторвали и направили на углубленное обучение программирования. Он имел колоссальные способности в области математики. Ему в нашей группе не было равных, как, впрочем, и во всем атконноре. Я гордилась своим сводным братом и искренне за него переживала. Конечно, он не оставлял меня на совсем. Как бы он ни был занят, каждую неделю он вытягивал меня и иногда Лахрета на разные увеселительные мероприятия, организатором которых был наш друг и соратник Магон Тао, который, кстати, учился по военному профилю. Наш юморист оказался талантливым спортсменом и атлетом. Из него выходил отличный стрелок и боец.
  Так вот, когда мы подлетали к парфлету, где уже находились все кроме меня, я надеялась увидеть мужа. Каково же было мое разочарование, когда я поняла, что его заменяет Охор Бакст, фагот. Снова. В последнее время он делал это довольно часто. Где пропадал муж, мне было не известно. Я его не видела уже четыре дня. Звонить по поводу и без я перестала года полтора назад, потому что это уже начинало выглядеть как преследование и необоснованная ревность. Ревность к его работе. Я тогда все проанализировала и оставила Лахрета в покое. Решила, что для него так будет лучше, ведь всякий раз, когда он благоволил являться мне на глаза, муж заверял в глубоких и неизменных чувствах. Иногда я верила ему, иногда сомневалась, что он хочет меня видеть и все это для него лишь обязаловка, но никогда не позволяла себе думать о том, что он не имеет ко мне чувств. Лахрет действительно любил меня, я уверена, но мне часто хотелось большего. В долгие дни его отсутствия я всегда почему-то вспоминала давние слова бывшей шиасу Ира о том, что эмпаты имеют какие-то секреты и боятся чего-то. Может, в этом хранился секрет постоянных так называемых командировок? Другой женщины быть не могло. Я живу на Заруне, где такое почти не возможно. Во всем виновата его проклятущая работа. Его раздирали на части. Он везде был нужен. А я получала лишь жалкие крохи.
  Вот в таких размышлениях я провела весь учебный день, стараясь не попадаться на глаза проныре Марту. Он бы точно догадался о моих душевных терзаниях и подлил бы еще масла в огонь.
  Ближе к вечеру, когда небо опалило красное зарево Раголара, я стояла на краю балкона своей комнаты и по-настоящему кипела. Неожиданно откуда-то всплыли все обиды и переживания, смешавшись с новыми для меня воспоминаниями прошлого. Я чувствовала, как закипает в жилах кровь от внутреннего негодования. Жару поддали странные призывы Забавы. Она сейчас парила над атконнором недалеко от нашего балкона, едва вздрагивая крыльями и опустив низко голову, словно что-то выискивая на земле. Каждое ее движение казалось отпечатком великолепия и изящества. Все, что когда-то давалось ей с великим трудом, теперь делалось свободно и легко. Многие королевы Ира уступали ей в благородности и грации, в легкости движений и неуловимом чувстве достоинства.
  Она призывно протрубила, чего я совершенно не услышала, будто меня окутал кокон непривычных ощущений. В голове громким молотом о наковальню билась нарастающая с каждым ударом сердца обида на мужа, на его постоянное отсутствие. Я вдруг, решила, что устала от этого и должна обязательно что-то сделать, причем именно сейчас. Громко спрыснув и раздраженно оттолкнувшись от перил, направилась в комнату за коммуникатором, снова проигнорировав тревожный призыв Забавы. Переступая порог балкона, я не заметила, как небо начало темнеть от блестящих глянцевых тел ниясытей атконнора. Мне было не до этого.
  - Лахрет? - резко произнесла я в микрофон коммуникатора, с силой сжимая ни в чем неповинный предмет, когда услышала голос мужа.
  - Лана, что-то случилось? - он явно чем-то был обеспокоен.
  - Да, случилось! - грозно отрезала я, созерцая, как яркие мошки гнева лихорадочно кружатся в глазах.
  - Лирит начал беспокоиться. Что в атконноре происходит? - он не уловил моего гнева.
  - Не знаю, что в атконноре происходит! Зато я знаю, что происходит между нами!!! Сколько можно?! Я тебя не видела и не слышала уже четыре дня! Я ужинаю одна, обедаю одна, завтракаю одна!!! - сердце в груди жестоко сжималось, посылая пожар во все части тела. - Я больше времени провожу с Зунгом и Мартом, чем с тобой! Я даже не знаю, зачем я вообще вышла замуж!
  На том конце повисла пауза. Через минуту он отозвался:
  - Лана, что происходит в атконноре? Лирит требует меня немедленно лететь в Ир и ничего толком объяснить не может.
  - Ты вообще слышал, что я тебе только что сказала?!
  - Слышал.
  - И?!
  - Ты же знаешь, что я на работе. Очень сложная обстановка на рубеже поля. Тараки начали собирать силы и подступать к Иридании. Поле слабеет. Лана, я не в игрушки играю!
  - Я тоже не в куколки тебя зову поиграть! Твоя работа у меня уже в печенке сидит! Пусть она будет трижды проклята! - я не понимала, что говорила.
  Руки трусило в лихорадке, часто вздымалась грудная клетка, прерывисто выдавливая воздух. Одно слово за другим звучало обиднее и обиднее. И самое страшное, что это говорила не я. Ведь еще неделю назад я заверяла его в искренней поддержке и сочувствии. Со мной творилось что-то невероятное. Опять, словно в тяжелом сне, сквозь пелену сильнейших эмоций, я услышала призыв Забавы. Она настойчиво рвалась в мое сознание. И делала это с каждой секундой тверже и тверже, словно жаждала моего с ней единения. Но зачем? Особенно, когда я в таком истеричном состоянии? Понимая, что пусти я ее к себе в голову, она усилит мои эмоции в сотни раз и обрушит их на остальных, я жестко поставила барьер и продолжила тираду мужу:
  - Послушай! Лахрет! Я не шучу. Я устала от твоих постоянных отлучек! У меня нет мужа, которого я выбирала себе! Я хочу его всего и без остатка! А где ты, мне не известно! Если ты намерен дальше такое продолжать, я просто потребую раздельного жительства и велю Забаве не подпускать тебя ни на шаг! Я устала быть одна!!! - и я отключилась, уронив руку с коммуникатором вдоль тела.
  И почему меня после этого не отпустило? Наоборот, сцепило и связало внутри в тугой узел.
  - Лана! - услышала я снова настойчивый зов Забавы. - Лана!
  Сцепив в раздражении зубы, я развернулась лицом к балкону и уставилась через прозрачную гардину на желтое вечернее небо Заруны. Там творился хаос. Ниясыти всех возрастов метались как растревоженные мошки в завораживающем танце. И лишь Забава почти недвижимо висела перед балконом и смуро смотрела немигающим взглядом на меня. Ее почти прозрачные светлые перепонки крыльев, изрисованные тонкими прожилками вен, слегка трепетали в ровном потоке воздуха. Блеск почти исчез с ее серебристой кожи, превратив ее в белоснежный комок напряженности. Она вновь призывно затрубила, и я теперь отчетливо услышала многоголосый отзыв парящего в небесах хора.
  Что все это значит? Я, озадаченно распахнув глаза, вышла на балкон и застыла посредине, заворожено уставившись на удивительный дикий танец крылатых Вершителей судеб Заруны. Сперва это мне показалось хаотичным метанием блестящих тел по небу, но теперь я заметила в нем удивительно красивую закономерность. Будто они ликовали и радовались чему-то. Тогда я ответила, наконец, Забаве:
  - Говори...
  - Ты мне нужна...
  - Что случилось? - я взволнованно прижала ладонь к сердцу, ощущая, как медленно от меня отступает гнев, сменяясь недоумением и трепетом.
  - Ты нужна мне... - снова повторила она и дернула головой.
  - Что я должна сделать?
  Огромный фасетчатый глаз загадочно блеснул золотом в свете заходящего Раголара.
  - Лана, ты нужна мне... - ее тон изменился на молящий.
  Но я не могла понять, чего она хочет от меня.
  - Я тебя не понимаю. Объясни, прошу.
  - Где Лирит?
  - Он с Лахретом.
  - Я зову его. Он в зиянии.
  - Что ты хочешь?
  Она задрала голову и протяжно застонала. От этого меня словно накатило волной и знакомых и незнакомых ощущений. Я боялась признать то, что робко стучало в двери разума.
  - Где Лирит? - повторила она.
  - Забава, ты пугаешь меня. Скажи же, чего ты хочешь?
  Она неожиданно прижала к телу крылья и торпедой устремилась вниз. Через мгновение она уже прильнула к перилам балкона, приблизив ко мне голову. От нее пахнуло жаром. Я поднесла инстинктивно руку к ее носу и удивилась непривычному теплу Забавы. Она горела. Неужели ей плохо? Может, это лекарство Мэноны так действует? Может, надо срочно лететь к нему? Но зачем этот хоровод позади Забавы на небе? Только я хотела было взобраться на спину своей большой уже малышки, как послышался хлопок и совсем рядом из зияния возник Лирит. Забава резко повернула голову в его сторону и повторила свой зазывной стон. Лирит тут же ответил своим басом. Словно она ждала этого, больше ни о чем не думая, Забава круто прогнулась в спине и оторвалась от балкона, камнем ринув вниз. Прямо у самой земли она, играясь, распахнула полотно крыльев и вильнула вверх. Лирит быстро сгрузив своего наездника, молнией последовал за ней. Воздух содрогнулся от слившихся воедино голосов парящих в небе зрителей. Я отшатнулась назад, взмахнув как крыльями руками, и почувствовала, как Забава с силой ворвалась в мои мысли и голову. Теперь я могла ощутить все переполнявшие ее страсти. И это дикое до умопомрачения жгучее желание полета. Безумного, стремительного и необузданного полета. Каждая клеточка моего тела словно излучала энергию.
  В глазах все поплыло. Забава, мощно работая крыльями, мчалась вверх. Я словно потерялась в пространстве, разрываясь на две части. Позади послышался восторженный призыв, от которого сердце радостно сжалось, будто я только и ждала его. В висках пульсировала кровь, а ноги налились так, что стали как ватные. Мое тело уже мне не принадлежало. Вокруг себя я ничего не видела, только небо перед Забавой и безумное желание лететь что есть сил. Крепкие знакомые руки сжали мои предплечья и совсем подле уха родной голос сказал:
  - Ты чувствуешь ее?
  - Как себя! - выдохнула я, не в силах обернуться.
  - Будь с ней. Слейся с ней. Так ты придашь ей сил.
  - Лахрет?
  - Будь с ней, не отпускай Забаву.
  - Что происходит?
  - Настал день Забавы. Ее полет любви.
  Порывисто вздохнув и быстро проморгавшись, я вернулась назад в реальность.
  - Как? Ведь еще рано! Она ведь еще так молода!
  Лахрет обошел меня и стал лицом к лицу, обхватив ладонями мои щеки. Глаза его горели таким знакомым уже мне желанием, и в то же время совершенно другим. На его губах играла блудливая улыбка, всегда сводившая меня с ума.
  - Она уже выросла, милая моя. И это ее первый полет. Лирит уже летит за ней. Ты должна быть с нею рядом. Слышишь?
  Я почувствовала, как Забава снова потребовала моего внимания, забирая мои мысли к себе в небо. Я порывисто вздохнула и шатнулась. Лахрет подхватил меня, не дав упасть, и страстно прижал к груди.
  - Не противься, Ланочка. Ты очень ей сейчас нужна. Она все равно заберет тебя с собой, как бы ты не сопротивлялась. А я буду рядом. Я сделаю, что надо...
  Его губы жадно прижались к моим, одарив меня сладостным дурманом, и тело обмякло в его сильных руках. Сознание уже легко и податливо покорилось настойчивым призывам моей королевы. Она завладела им безраздельно.
  Теперь я стала Забавой, и все остальное отступило на второй план. Теперь я знала, что надо делать. Надо лететь далеко, быстро и стремительно. Ветер небес наполнял широко расправленные крылья, сильные мышцы легко играли под белой кожей, сердце неистово колотилось в груди. Я ворвалась в пушистые невесомые облака. Вверх, вниз, в сторону. Стрелою прорвав густую пелену небесного пара, я помчалась вихрем над ними дальше, ведомая необъяснимой жаждой скорости. Казалось, я одна легко скольжу в необъятных просторах небес Заруны, пытаясь догнать алый диск заходящего Раголара. Разреженный воздух верхних слоев атмосферы шелестел в ушах, врывался в могучие легкие, разливаясь свежестью по извилистым рекам вен. Краем глаза я заметила глянцевый блеск позади и оглянулась. Лирит. Он не отставал от меня ни на метр. Я узнала его по легким, благородным движениям, по высоко поднятой над телом головой. Он хороший. Он добрый. Он сильный. Но почему он запыхался? Зачем он летит за мной? Хочет поиграть? Хорошо. Поиграем.
  Я резко остановилась, кувыркнувшись на месте. Он не ожидал этого финта и пулей пролетел мимо. Забарахтался в воздухе как маломесячный несмышленыш. Я насмешливо протрубила и нырнула прямо перед его носом вниз, прижав плотно к телу крылья. Скорость с каждым мигом нарастала, оглушая своим диким безумием и нагоняя адреналина в кровь. Оглянулась. За мной по пятам мчался Лирит. Его промах был незначительным, и он легко исправил оплошность. Теперь он был готов к таким неожиданным поворотам. Но я тоже не промах. Резко распахнув крыло, я прервала стремительность падения и развернулась на кончике крыла, изменив направление. От изумления он вскинул голову и хаотично забил воздух крыльями. Это его немного затормозило, и нур отстал. Ха! И это он учил меня летать! Скорость, просто безумная, бешенная, головокружительная, лишала рассудка, вулканом кипятила кровь. Пусть теперь Лирит догонит меня, непокорную, гордую, неистовую!
  Ворвавшись в густую пелену облаков вновь, я насмешливо протрубила, решив, что теперь-то он меня точно не догонит, потеряв в их пелене. Но это я так думала. Только я вырвалась из непроглядной белесой густоты пара, была захвачена в путы крыльев, лап. Через миг мою шею обвила его, лапы скользнули мимо брюха к спине, и я совсем потерялась в стремительности движений. Я растерялась и собрала крылья. В бешеном вращении мы полетели камнем вниз. Земля неумолимо приближалась с невероятной скоростью. Я слышала, как оглушительно громко бьется его сердце, как часто и шумно он дышит. Неужели мы разобьемся? Он прямо за сто метров над поверхностью расправил усталые крылья, и мы прервали наше дикое пике. А потом... почувствовала блаженное тепло, полившееся в мое тело от самого кончика хвоста до носа...
  Я резко села и распахнула глаза. Что это было?! Вокруг все изменилось. Теперь все другое. Моя комната. Знакомый интерьер. Вещи, раскиданные по полу, а рядом лежит Лахрет со взглядом, полным томительного блаженства. Он не сводил с меня затуманенных глаз. Мозг же лихорадочно рисовал объяснения произошедшему.
  - Что случилось? - я удивленно уставилась на мужа, робко прикрывая простыней обнаженную грудь.
  - А ты еще не догадалась? - его голос был полон насмешливого сарказма.
  Я нервно сглотнула и посмотрела на балкон. На нем неразборчивым нагромождением лежало два свившихся в клубок тела ниясытей. Где была Забава, а где - Лирит, разобрать сложно. Затем я повернулась к Лахрету и ответила сиплым голосом:
  - Догадываюсь. Но почему мы тут с тобой... кхм... вдвоем... обнаженные. Я не помню ничего, что было с нами, только с Забавой...
  - Это нормально. Особенно в первый раз. Женщины по-другому переносят брачный полет ниясыти... - его ладонь скользнула по моему плечу. - Зато я помню все до мельчайших подробностей... Ты была удивительно страстной...
  Я недовольно насупилась. Учитывая, что я наговорила ему всего лишь пару часов назад, завершения дня никак не вписывалось в мои слова. Я обернулась простыней, как куколка, и встала с постели. Подошла к окну, отвернувшись от лежавшего с довольной ухмылкой мужчины, и задумчиво устремила взор вдаль мимо белоснежного блестящего кома.
  - Ты чем-то недовольна, - это было скорее утверждение, чем вопрос.
  - Скорее озадачена. То, что только что случилось, не должно иметь место. Особенно после нашего с тобой разговора по коммуникатору.
  Небо уже давно потемнело, и синева его была усыпана еще неясными искрами дальних мерцающих звезд. Из полуприкрытой двери балкона заходил прохладный вечерний воздух, нагоняя на оголенные плечи мелких мурашек. Позади раздался глубокий тяжелый вздох.
  - Ах, ты об этом... - он еще немного помолчал, и я слышала, как он нервно хлопает ладонью по постели. - Я буду считать этот разговор следствием твоего перевозбуждения от эмоциональной нестабильности Забавы. И не буду воспринимать его всерьез.
  Я посмотрела на него через плечо.
  - Лахрет, возбужденное состояние Забавы объясняет лишь мой непозволительно резкий тон. Но я все еще продолжаю обижаться на тебя за твои частые и длительные отлучки. Мне и сейчас неприятна мысль, что тебя нет рядом так часто. Подумать только! Летя сегодня на парфлет, я гадала, увижу тебя или нет! Я - твоя жена и жду свидания с тобой, как иссохшая потрескавшаяся земля - влаги! Это не нормально!
  Лахрет сел и согнул ногу в колене, закинув на нее локоть. Нахмурился.
  - То есть слова о раздельном жительстве ты говорила осознанно?
  В его глазах в свете первой луны Заруны мелькнуло неясное разочарование. Я отвернулась, снова погрузившись в чарующий мир ночного звездного неба. Сквозь щель балконной двери кроме прохладного воздуха, в комнату заходили приятные звуки ночного города, смешанные с голосами ночных жителей деревьев парка, окружавшего атконнор. Эти звуки переплетались с мерным спокойным дыханием больших мехов-легких дремлющих ниясытей. Ответила мужу не сразу, прервав напряженное молчание низким измученным голосом:
  - Я хочу, чтобы ты был рядом со мной всегда, как муж и друг. Проводил со мной время, делился своими переживаниями и чувствами. Доверял мне свои беспокойства и желал со мной близости. Таким я видела и вижу брак с любимым человеком, - говорила я ровно без повышенного тона, глядя прямо перед собой. - А ты где угодно, только не со мной. Я помню, ты когда-то говорил, что любишь меня и желаешь, чтобы я верила тебе. И я тогда действительно поверила тебе и сейчас я знаю, что ты не лгал мне. Но ты так и не стал ближе для меня. Эти два года я гоняюсь за тобой, вымаливая минуты твоего времени. Ради чего? Ради того, чтобы ты прибежал, поцеловал в щечку и снова на свою работу? Если ты меня и любишь, я об этом не знаю. Ты не говоришь мне об этом. А моменты, когда мы с тобой были близки, можно посчитать на пальцах...
  Глубоко и устало выдохнув, словно скинув с себя бремя судьбы, я оглянулась, желая видеть его лицо, и закончила:
  - Разве у нас семья? Если это называется семья, то какая-то она неправильная... эта семья, - и я вновь повернулась к созерцаемому небу.
  Он громко и шумно вздохнул, горестно застонав. Затем встал с постели и подошел, обхватив меня за плечи. Горячее дыхание тяжело легло мне на макушку.
  - Прости, что заставил тебя так думать... Мне и самому нелегко это переносить. Но я не думал, что тебе от этого тоже нелегко, - я ощутила поток его мыслей. Они были полны искреннего испуга и сожаления. Он до умопомрачения боялся слова "раздельное жительство". - Прости... Я действительно виноват перед тобой. Так сложились у нас с тобой обстоятельства. Ты с Забавой на учебе постоянно. Она тоже стала в последнее время все меньше спать и требовать твоего всецелого внимания. И моя работа... Понимаешь, то, что я делаю, имеет большое значение для всей Иридании. Мир наш очень шаток и существует неминуемая угроза нападения тараков. Ты просто многого не знаешь. Но твои слова сделали мне очень больно. Пожалуйста, Ланочка, не говори никогда о раздельном жительстве.
  Его голос дрогнул. Нежные губы скользили от моего уха по шее до обнаженного плеча, вызывая дикие орды мурашек и волну тепла. Но я не считала его слова концом нашего разговора. Поэтому слегка отстранилась от него и обернулась. Заглянула в волнующие черные глаза, полные невыразимой любви и страха, и требовательно проговорила:
  - Пообещай, что сделаешь все возможное, чтобы больше проводить со мной времени!
  Он поймал мой подбородок согнутым пальцем и легко коснулся моих губ губами:
  - Обещаю...
  - Я хотела бы верить твоим словам, - я грозно сверкнула глазами, ощущая, как тепло волнами разноситься по телу.
  Стало невыносимо жарко, а в глазах Лахрета блеснуло желание.
  - Что-то здесь сильно душно, - выдохнула я, и простыня легко скользнула вниз, с негромким шорохом завершив свое путешествие у наших ног.
  - Да... - он почти неощутимо скользнул пальцами от затылка к лопаткам вдоль позвоночника и ниже.
  Я порывисто выдохнула и послушно прильнула к его обнаженному сильному телу, чувствуя, как под ладонями напряженно играют его мышцы. Откуда-то пришло понимание, что это было все еще не мое желание, но тело радостно отозвалось на этот призыв и приняло ласки любимого мужчины. И снова охватил голову волнующий дурман страсти, увлекший нас в мягкие объятия шелковых простыней.
  *** *** *** ***
  Открыла я глаза лишь только после того, как сладко потянулась. Тело посылало отчет мозгу о приятной истоме, пленившей каждую клеточку. Встретилась взглядом с Лахретом. Он слегка навис надо мной, упершись на локоть, и внимательно разглядывал черты моего лица. Ласковая улыбка коснулась его губ, сделав его мужественное лицо приятно нежным и притягательным.
  - Доброе утро... - я снова сладко потянулась.
  - Доброе. Но не утро, а день. Я думаю, он тоже должен быть добрым.
  Я недоверчиво насупилась, пытаясь сообразить, что он сказал. Потом, как укушенная, подскочила и ринулась было спешить собираться на учебу с выпученными глазами.
  - Ты куда?! - Лахрет поймал меня за запястье и с легкостью уложил обратно.
  - Как куда?! - удивленно уставилась я на него. - Так на учебу же пора! Сколько сейчас времени? Наверное, уже прогуляла пару уроков!!! - я снова попыталась встать, но тут же была прижата сильной рукой и одарена самым сладким утренним поцелуем.
  - Не торопись, глупышка. У нас с тобой сегодня законный выходной!
  - Как выходной? Третий день недели!
  - У всех наездников после брачного полета их ниясытей автоматически следующий день - выходной. Ты разве не знала? - его голос пленительно волновал, а неугомонные руки принялись нагло блуждать под одеялом там, где они были всю эту ночь...
  Я зарделась и поймала его руку. Порывисто выдохнула.
  - Нет. Не знала, - пауза. Я свела задумчиво брови в одну линию и поймала его черные пронзительные глаза своим сосредоточенным взглядом. - Но мне все равно нужно собираться.
  - Зачем? - он хитро улыбнулся и, вырвав руку из моей, скользнул по животу вниз до бедра.
  - Ах! Лахрет! Подожди! Мне нужно к Мэноне на осмотр... точнее Забаву отвести! Да остановись же ты! - я сурово прекратила всякие поползновения мужчины и привлекла его рассеянное внимание, обхватив ладонью его подбородок. - Он вчера ей ввел вакцину и просил прийти сегодня на осмотр, чтобы проследить за ее действием.
  Лахрет замер и вздернул брови:
  - Вакцину?
  - Ну, да. Ты же знаешь, что Мэнона все никак не угомонится и мечтает исцелить нашу Забаву. Он вчера и ввел ей какую-то новую сыворотку. Говорит, это новая формула, над которой он работал несколько месяцев.
  - Хм... - протянул задумчиво Лахрет и плюхнулся рядом, закинул ладонь под голову.
  - Что "хм"? - теперь настал мой черед нависать над ним.
  - Значит, это его сыворотка виновата...
  - Ты о чем?
  - Я уже битый час лежу и думаю, почему Забава поднялась в свой первый полет на несколько недель раньше положенного срока? Конечно, я думал, на это могла повлиять ее детская болезнь. Но все-таки... - он поджал губы и опять хмыкнул. - А теперь все стало на свои места. Всему виной жуткая гениальность твоего чудаковатого друга-гадака. Завтра полетишь. Забава все равно не в состоянии сейчас двигаться. Ты даже ее не разбудишь. Ничего не станет с твоим гадаком, если не прилетишь сегодня.
  Я пожала плечами и осуждающе смерила его прищуренным взглядом. До сих пор в сердце Лахрета оставалась скрытая неприязнь к плененному тараку. Даже, скорее всего, не к нему лично, а тому роду, к которому он имел проклятие принадлежать. Я его не винила. Ведь он с самого рождения с молоком матери впитал ненависть ко всему, что имеет хоть отдаленное отношение к таракам. Он воевал с ними. Он без жалости убивал каждого тарака. Он сокрушал все их творения без зазрения совести и без желания сохранить их достижения. Для него все, что было с ними связано, считалось заклятым. А тут, в атконноре небесного Ира живет и здравствует существо таракской крови. Причем сохранить жизнь ему настояла его жена. Он терпел, но относился ко всему с глубоким и нерушимым скептицизмом. И я поверила в то, что он по-настоящему так никогда и не сможет питать к незаурядному и совсем нетипичному тараку хоть какие-нибудь теплые чувства. А теперь я говорю о его очередном эксперименте, да еще и ни с кем-либо, а с ниясытью его жены.
  Глубоко вздохнув и выдохнув, я поправила растрепавшиеся волосы и сползла с постели. Осуждающе обвела взором бедлам, царивший в комнате. Где только вещи не валялись. Только что не на карнизе. Пообещав себе, что в срочном порядке обязательно произведу самую генеральную уборку, на какую была только способна, я направилась в ванную. Как же все-таки не хватает Фии. С тех пор, как мы лишились всех привилегий, каота так же перестала быть моей личной. И со всем мне приходилось справляться самой. Конечно, Лахрет предлагал нанять отдельно каоту, но я отказалась из принципа. Догадавшись, куда я направилась, муж лишь молчаливо провел меня взглядом.
  Стоя подле раковины перед окаймленным ажурной рамой зеркалом, я смотрела не себя и вновь задумалась над своим прошлым. Кто же я на самом деле теперь? Лана или Таня? Землянка или зарунянка? На девушку с планеты Земля я уже ничем не была похожа. Только черты лица. А все остальное было другим. Волосы кудрявые. Чистая гладкая кожа. Выразительные ясные серые глаза. Здоровое тело благодаря оздоравливающему действию аро или пота Забавы. Сказать ли Лахрету о вернувшейся памяти? Засмеет ли он меня? Поверит ли? Тряхнув головой и прогоняя трусливые мысли, я решилась и, стиснув зубы, вышла в комнату.
  Лахрет лежал в той же позе, в какой я его и оставила, устремив взгляд в окно. Негромко шелестя шелковым подолом халата, я присела на край постели и задумчиво посмотрела на мужчину. Он обратил лицо в мою сторону и замер, любовно рассматривая меня всю. Робость сжала горло и сдавила легкие. Трудно сказать любимому человеку то, что и сама считала полным абсурдом и бессмыслицей. Поэтому родилась долгая и выразительная пауза, в которой я безуспешно боролась с восстанием здравомыслия в голове. Прервал тишину Лахрет:
  - Ты явно что-то мне хочешь сказать, но не решаешься. Тебя о чем-то спросить? Намекни.
  - Я вспомнила свое прошлое, - одним выдохом выпалила я.
  Он удивленно вскинул брови и подался вперед, сев так, чтобы лучше видеть мои глаза.
  - Правда?
  - Да... и это меня пугает.
  Он недоуменно повернул голову, выразив всем лицом замешательство.
  - Ты кого-то убила? Ты была замужем? Ты с племен Градасских гор?
  Для него это казалось самой страшной информацией, которая только могла со мной случиться, но все-таки он допускал это, может, когда-то глубоко в душе смирившись с любым из них. Я поджала неуверенно губы, нервно сглотнула и потупила взгляд. Опять ужасно долгая пауза и раздражающая нерешительность. Лахрет напряженно молчал. Я видела боковым зрением, как выразительно играют желваки на его скулах и надулись вены на висках. Он напрягся. Но вот, я преодолела себя и едва слышно прошептала:
  - Пообещай, что не будешь говорить, что я сошла с ума. Я этого боюсь больше всего. И верю во все это с величайшим трудом, лишь потому, что это не моя фантазия и это есть правда, как то, что я - женщина.
  Лахрет склонил голову, и его лоб прорезала линия непонимания, но он молчал, продолжая ждать моей исповеди.
  - Я с другой планеты, - выпалила я и взволнованно воззрилась ему в глаза.
  Он недоуменно дернул головой, вытянув лицо от неожиданности. Хмыкнул. Поднес пальцы к губам и с силой потер их. Внутренняя дрожь нарастала, и очень хотелось куда-нибудь убежать, но я уже начала разговор и нужно закончить. Он еще пару раз хмыкнул, когда я снова заговорила:
  - Я знаю, что это кажется невероятным, но я точно знаю то, что я вспомнила.
  Лахрет сощурился, постукивая ладонью по согнутому колену, скрытому тонкой шелковой простыней.
  - Есть только один способ проверить, говоришь ли ты правду...
  - Какой?
  - Позволь заглянуть тебе в разум. Ты знаешь, как это происходит. Тебе лишь надо думать о том, что ты вспомнила, и я тоже это увижу, - в его глазах появилась искра доверия.
  Я с загоревшейся надеждой в сердце схватила его ладонь и поднесла к вискам. Так ириданцам легче читать глубинные мысли других. Он ободряюще улыбнулся и поднес вторую, приблизившись к лицу.
  - Закрой глаза и думай, - ласково прошептал он и уперся лбом в мой лоб.
  Я несмело закивала и зажмурила глаза, прикусив в волнении нижнюю губу. И начала думать. Думать о маме, папе, бабушке. Картинками пробегали минуты последнего дня. Мой дикий бег по ночному лесу, преследователи и дикий страх, рожденный погоней.
  Не знаю, сколько мы вот так сидели, но в какой-то миг я резко выдохнула, словно из меня вычерпали все, что можно и быстро отстранилась от него. Он хмурил брови в замешательстве, не зная, что сказать. Мои глаза лихорадочно бегали по комнате, желая избежать его умного и потрясенного взгляда.
  - Или ты в это искренне веришь, или это, действительно, правда... - наконец, проговорил он, выпрямив спину.
  Потом задумался на долгие минуты. На мучительно долгие минуты. И пока он думал, я поднялась на ноги и подошла к окну, ежась от прохладного сквозняка, не в силах более двинуться никуда. Подле окна мне всегда думалось намного проще и вид, открывавшийся перед балконом, всегда завораживал мое внимание и успокаивал встревоженное сердце. Мне тоже нужно было подумать. Как бы там ни было, поверит он в мои слова или нет, я сказала ему то, что должна была.
  Через мучительно сложные минуты ожидания, я услышала, как он соскользнул с постели и подошел ко мне, остановившись за спиной. Я не оглянулась, боясь увидеть осуждающий взгляд. Теплые и нежные ладони уже привычно легли мне на предплечья и ласково сжали их. Я почувствовала его теплое дыхание возле уха и шеи. А потом услышала задумчивый голос:
  - Как называется твоя планета?
  Он поверил мне!!! Сердце трепетно сжалось в груди, и слеза облегчения скользнула вниз по щеке. Я стремительно повернулась к нему и утонула в его черных любящих глазах. Я не сдерживала ликующей улыбки на лице, торжествуя над тем, что любовь и доверие превозмогли его здравый смысл.
  - Земля... - как-то слишком хрипло и тихо получилось у меня.
  - Земля... - словно смакуя на вкус, повторил он.
  - Ты поверил мне?
  - Это многое объясняет. Например, то, что ты совсем другая. Не такая, как все женщины Иридании. Ты абсолютно другая и я все никак не мог найти этому объяснения. Если ты с другой планеты, то ты можешь быть другой.
  - А почему ты не спрашиваешь, каким образом я попала в твой мир?
  - Ты не знаешь.
  - Да. Не знаю.
  - Вероятнее всего, через зияние. Есть теория, что между планетами нашей Вселенной существуют незримые ходы, возникающие в разных местах и времени. Их практически невозможно обнаружить или как-то вычислить. Они очень похожи на те межпространственные туннели, которые легко открывают ниясыти. И вопрос ни сколько в их существовании, сколько в их обнаружении. По великой и счастливой для меня случайности, ты сумела найти этот ход. И благое дело, ты осталась в живых. Кстати, проход через этот тоннель может объяснить и твою глубокую амнезию...
  Его здравые слова придали мне спокойствия и твердой убежденности в правоте моих воспоминаний. Я нежно прижалась к его сильной оголенной груди и уже не сдерживала потока слез облегчения, будучи уверенной, что рядом со мной самый родной человек. Мы все-таки сможем справиться со всеми невзгодами, которые пророчит нам жизнь. Лишь бы не сломаться.
  *** *** ***
  Ветер, тихо шелестя полусухими листьями болотной высокой травы, небрежно раскидывал черные волнистые пряди синеглазой красавицы. Она не обращала на них никакого внимания, устремив невидящий взор вперед. Ее мысли печально блуждали по страницам славного и бурного прошлого, навевая черную тоску в уже давно разбитое сердце. Она не замечала вокруг себя ничего: ни пронизывающей сырости, ни неприятного запаха, источаемого мутной заводью, ни желто-оранжевого пейзажа раскинувшейся впереди до самого горизонта каменистой пустыни. Она недвижимо стояла на покореженном временем и стихиями деревянном помосте на самом его краю. Искривленное отражение слегка волновалось у ее ног, словно вторя ее внутреннему состоянию. Руки, полусогнутые в локте, в обманчивой расслабленности висели вдоль тела, крепко сжимая в кулаки. А в синих как небо глазах горела обида и затаенная злоба, рожденная немногим более двух лет назад. Она всеми фибрами души ненавидела одну молодую и неразумную, но ужасно удачливую особу, которая однажды пришла в ее мир и разрушила все, чем она так сильно дорожила.
  Та женщина забрала у нее все: власть, славу, положение и уважение в обществе. Она забрала ее жизнь! У нее, самой сильной и гордой правительницы Иридании, Мары Ниасу. Мара злилась. Ведь надо же было ей на кого-то злиться, чтобы найти виноватого в ее несчастной и горькой судьбе. Она понимала, что та дерзкая девчонка не виновата в самой большой трагедии ее жизни, в самой острой и извечной боли, терзавшей душу и сердце всю ее жизнь. Даже преданная любовь самого чистого и смелого существа на всей Заруне не смогла исцелить страдания от неразделенной любви. Да, любви. Она, Мара Ниасу, будучи одной из немногих женщин Иридании способных на такие сильные чувства и желания, полюбила. Полюбила когда-то от всего сердца того, кто так никогда и не смог ответить ей взаимностью. Кто всю жизнь любил другую, хоть всегда это и скрывал даже от самого себя. Что бы она ни делала, что бы ни свершала, чего бы ни добивалась, он так никогда и не смог ее полюбить. Да, она добилась его тела, его присутствия рядом, жарких ночей на мягком семейном ложе, но не его сердца. Даже сейчас, когда он был с нею и разделял суровость изгнания и лишения, плетя козни и интриги за спинами ятгоров и лортов Иридании, он не хотел ее любить. Конечно, Мара смирилась с этим уже довольно давно, родив ему последнего сына, Нарана. Но сердцу не прикажешь. Как своему, так и чужому.
  Боль ее рождала ненависть к другим, кто был счастлив и имел все, что пожелает. Тарак их возьми! Она проклинала все и вся. Почему?! Почему она должна прозябать здесь, в каменных пустынных горах, защищая никчемных людишек, способных только на то, чтобы жать на кнопки умной машины и вести распутную жизнь преступников?! Ну, нет! Она не намерена провести остаток своей жизни вот так вот, без власти и свободы, единственного, что хоть как-то украшало ее жизнь. Они с Тиретом придумали план, как им вернуть потерянное. Пусть и пришлось пойти на сделку с совестью и с врагами людей. Она их не боится, ведь у нее есть Кара, королева, пусть и в изгнании, как и она. Но это ее козырь и спасательный круг. Она не будет упускать возможности. Правда придется действовать вприглядку с этим хитрым змеем Лахретом. Он слишком умен и постоянно дышит им в затылок. До сих пор им удавалось ловко подметать после себя следы, но всегда везти не может. Поэтому нужно сделать первым шаг до того, как они где-то проколются.
  В голове еще мелькнула мысль об этой девке, жене Лахрета. До конца Мара так и не смогла раскусить ее. Вроде бы та всегда прикидывается наивной простушкой, но ее везде и всегда преследует просто мистическое везение. Подумать только! Она умудрилась даже подружиться с тараком! И мало того, притащить его в Ир и сделать одним из ведущих специалистов в медицинском атконноре. Эта Лана даже не представляет, сколько силы в себе таит. Но, может, это и к лучшему, ведь тогда Маре точно не победить. Она не понимала, как эта неопытная и казалось бы глупая простушка добилась такого признания и власти над своей ниясытью? До сих пор у нее не может уложиться в голове, что ее Кара больше не является Старшей Королевой. И что самое обидное и оскорбительное, что эту власть у ее королевы отобрала маломесячная королева-ниясыть, пусть и под управлением своей наездницы.
  Поджав пухлые рубиновые губы, Мара постаралась утешить себя тем, что у нее есть небольшая страховка - свой человек среди приближенных этой негласной шиасу Ира. Даже закоулочный дворовой нхур в каждом дворе Ира знает, что их городом правят за кулисами Лахрет и его жена. Пусть Лана и не до конца это осознает, но... Конечно, во главе стоит муж Рии, Ханам Кос, но тот до умопомрачения боится и уважает этого нурита Лахрета Ноа. Он лишь тряпичная кукла в руках этого умелого кукловода. Но она верила, что сумеет справиться. В этом им с Тиретом поможет многолетний опыт пребывания у власти и преданные друзья, которые продолжают им сочувствовать и поддерживать.
  Тряхнув головой, Мара попыталась отогнать от себя эту назойливую как насекомое мысль о тех, кто навсегда испортил ее жизнь. Она была твердо уверена, что у них с Тиретом получится, и никто не помешает им. Даже их сын Наран.
  Вспомнив о нем, бывшая шиасу не смогла удержаться от того, чтобы не вздохнуть глубоко и горестно. Наран был единственным сыном, который слишком сильно напоминал ей отца. Такой же упрямый и целеустремленный, такой же принципиальный и яростный сторонник справедливости. Память об отце всегда согревала ей душу и тут же ранила обоюдоострым мечом. Он всегда ее учил всему тому, что она с вопиющей легкостью втоптала в грязь, сделав свой первый опрометчивый шаг, в тот день, когда толкнула Лахию, мать Лахрета, с лестницы. С того момента вся ее жизнь полетела кувырком и по наклонной. Жалела ли она когда-нибудь об этом поступке? Что уж об этом говорить сейчас? Зависть и безответная любовь сыграли с ней злую шутку. Кто знает, возьми бы она эти гнилые чувства под контроль, была бы она счастлива по-настоящему?
  - Ты здесь? - столь родной и любимый голос вывел Мару из водоворота размышлений о горькой судьбе и заставил вздрогнуть.
  Она повернула к нему лицо. Тирет стал рядом, и, не глядя на нее, скрестил на груди руки.
  - Я вижу, ты искал меня. Приятно польщена.
  - Продолжаешь язвить?
  - Что хотел?
  - Сообщить кое-что.
  - Говори.
  - Мне удалось сегодня попасть за поле.
  - Встречался с Азу?
  - Нет. Она прислала своего хуна Азока и Задорга.
  - Значит, до сих пор еще не доверяет.
  - Не доверяет, - согласно кивнул Тирет и повернул лицо к жене. - К сожалению, это усложняет наши планы. Приходиться пресмыкаться перед этими... - он презрительно скривил губы и гадливо сплюнул.
  - Неужели она еще не поняла, что нам можно доверять? Столько вышек уже выведено из строя! - Мара возмущенно дернула головой.
  Губы на лице бывшего лорта Иридании опущенной дугой красноречиво выражали все недовольство положением, в котором они сейчас пребывали.
  - Тебе никогда не доставало терпения... - меланхолично протянула Мара, безэмоционально уставившись вдаль, в сторону голубого горизонта.
  - Мара, только вот не начинай опять! - его всего передернуло и красивые, будто нарисованные, губы кисло скривились на лице так, словно он поел протухшее яйцо.
  - А кто тебя заставлял так скоро продавать эту девку таракам?
  - А кто знал, что Лахрет сумеет ее найти раньше, чем ее сделали куклой.
  - А то ты не знаешь, что у нее, оказывается, есть иммунитет к таракскому внушению! - она злостно сверкнула глазами. - Я тебе говорила! Но ты же у нас самый умный! Тебе не нужно прислушиваться к мнению женщины!
  Тирет зло цокнул уголком губ и отвернулся, процедив сквозь зубы:
  - Я не мог знать... Хватит это жевать!
  Лицо Мары озарила торжествующая улыбка. Ей всегда доставляло удовольствие, когда удавалось выиграть у мужа в споре. Поэтому она смягчилась:
  - Ладно. Что удалось выяснить на встрече?
  - Им удалось вывести из строя еще две вышки. Лахрет бегает, как ужаленный нхур. Все недоумевает, как же им удается этого достичь? - он самодовольно вздернул волевой подбородок и покосился на Мару.
  - Значит, всего уже пятнадцать вышек. Еще десять и поле падет, - она злорадно сощурилась.
  Неужели день расплаты близок? Неужели она увидит, как никчемные лорты будут валяться у ее ног и молить о пощаде, чтобы спасти свои мягкие места от гибели. И тогда... ее воображение красочно нарисовало, как она и Тирет победоносно вновь спасают мир и прогоняют тараков восвояси. От этого на лице ее заиграла улыбка предвкушения. Тогда все узнают, что ее, Мару Ниасу, нельзя вот так унижать и гнобить. А каждый, кто это посмеет сделать, должен быть наказан. Жестоко наказан.
  - Лахрет, говоришь, не может понять причины поломок... - она довольно закивала головой.
  - Не совсем... - недовольно скривился Тирет.
  - В смысле?
  - Последнюю вышку пришлось выводить нестандартным способом. Его люди могут догадаться.
  - Ты думаешь, они вычислят систему?
  - Не знаю. Я никак не могу подобраться к нему близко. Он умеет окружать себя верными людьми. Должен признать, у него в этом талант.
  - Ничего, это ненадолго, - попыталась успокоить мужа Мара и легко коснулась его руки.
  Он не отдернул ее, что было верным признаком, что он настроен дружелюбно и в добром расположении духа. А значит, можно действовать, тем более скоро ее Кара должна подняться в свой брачный полет...
  *** *** ***
  - Да, Мэнона, Забава точно поднялась в брачный полет и еще лежит с Лиритом, а мы с Лахретом обедаем. Она не сможет сегодня прилететь к тебе на осмотр... Завтра постараемся с утра уже быть у тебя. Все, пока... Пока... - я отбила вызов гадака и положила коммуникатор на стол.
  - Что твой гадак говорил? - тщательно пережевывая немного пересоленную кашу, спросил меня Лахрет, сделав акцент на слове "твой".
  Мы сидели в столовой у самого окна, вовремя подоспев к моменту, когда самое удобное место освободили насытившиеся студенты. Я спрыснула на замечание к слову "твой" и отвернулась к окну.
  - Мой, - я в отместку подчеркнула это местоимение и прищурила глаза, - гадак очень переживает, что мы не прилетели утром на запланированный осмотр и хочет знать, что произошло. Когда он узнал, не знаю там от кого, что Забава поднялась в свой первый брачный полет, он очень удивился и обрадовался. Ты бы слышал, как он там пыхтел от удовольствия, - я повернулась к мужу и округлила выразительно глаза. Он лишь с сарказмом хмыкнул. Я сделала вид, что не заметила и продолжила: - Он очень просил, как она проснется, обязательно явиться к нему и пройти осмотр. Он хочет определить причину ее раннего полета. Как видишь, не только ты удивлен ранними сроками полета Забавы.
  Лахрет слушал внимательно, довольно растягивая губы в улыбке и любовно наклонив голову.
  - Все-таки странная твоя любовь к этому... чешуйчатому существу с хвостом, - намекнув на гадака, дернул он подбородком и запустил в рот очередную ложку каши, запив ее чем-то вроде компота.
  - Это не странная любовь, а элементарная доброта к тому, кто первым ее ко мне проявил. Я тебе уже говорила, что он спас мне жизнь в тех жутких лабораториях, нарушив прямой приказ хаягетты и не введя в меня убийственную дозу этого... как его там? В общем, очистителя от фермента ниясытей, - я сделала вид, что воспоминания о плене уже не доставляют мне столько боли, как раньше.
  Но кого я хочу обмануть? Эмпата? Правда, Лахрет сделал вид, что поверил. И на том спасибо. Дожевав обед, он откинулся на стуле, закинув одну руку за спинку, а другую небрежно расположив на колене. Глядя на его расслабленную позу, мне показалось, что этот человек считает себя хозяином жизни.
  - Вот вы где! - рядом с нами возник Март с раскрасневшимся от бега лицом и с грохотом плюхнулся на тут же подсунутый им стоявший рядом стул.
  Я ахнула от неожиданности. Любит же братец возникать столь неожиданным образом. Мое возмущение было слегка наигранным:
  - А ты нас искал?
  - Ага! - глаза его горели, и его явно распирала какая-то весьма важная информация. - И хорошо, что я вас обоих застал! Спасибо Забаве! - он скабрезно подмигнул и без особой паузы продолжил: - А вообще, дело у меня, если честно, даже больше к тебе, Лахрет.
  Не помню, когда точно мой названный братец начал называть мужа столь фамильярно, но Лахрет проявлял крепкую снисходительность к наглецу и терпел все. А с того, как с гуся вода. Он осторожно положил на стол возле грязной посуды свой планшетный ком и выжидательно уставился на моего мужа. Тот хмыкнул, скрестив руки на груди, и кивнул:
  - Выкладывай.
  - У меня вот что, - Март подался вперед и поставил локти на колени, словно хотел посекретничать с ним. - Я недавно нарыл в инфосети одну вещь... это правда, что уже пятнадцать вышек вышло из строя?
  Лахрет с ироничной усмешкой вновь хмыкнул и повторил Марта, приблизившись к нему так, что их вообще было трудно услышать:
  - И почему я не удивляюсь, что ты об этом знаешь? Не удивлюсь и тому, что ты это узнал точно уж не из общей инфосети. Базу Внешней Безопасности небось опять взломал? Март, я же тебе не раз говорил! - Лахрет даже нахмурился, угрожающе покачав пальцем.
  Марту и говорить не надо было, все на физиономии нарисовано. Мой муж сделал выразительную паузу. Отпустил тому подзатыльник со словами "Поганец эдакий!" и выпрямился в спине. Наглец состряпал вид лица подобный раскаянию, коего и в помине не существовало, особенно, когда дело касалось компьютерной области. Лахрет же сделал вид, что поверил и кивнул:
  - Ладно, говори уже...
  Расцветши, как майский пион, компьютерный гений выпалил одним выдохом:
  - Я обнаружил закономерность системы выведения вышек из строя!
  Лахрет недоверчиво сощурился, повернул голову в сторону окна и на короткое мгновение задумался, опять скрестив руки на груди. Я не сводила глаз с напряженного выражения мужа, желая считать все, что твориться в его голове. Конечно, это оказалась невыполнимой задачей. Март прикусил губу и впился глазами в своего собеседника. Лахрет ожил лишь через минуту, словно решившись на что-то, и вновь обратился к Марту:
  - Это не загадка. Нам это уже давно известно. Но я вижу, что не это ты мне хотел сказать. Что еще обнаружил?
  - Я придумал один алгоритм реверса излучателей, чтобы установить защиту на регулярные атаки. Я рассчитал частоту колебаний лучевых излучателей тараков, - отстрелял Март, торжественно сверкая глазами, и гордо, словно покорил Эверест, выпрямил спину.
  Лахрет удивленно вздернул бровей и склонил голову в сомнении, играя салфеткой на столе. Затем обвел глазами опустевшие столы столовой и вернул взгляд на Марта. Постукав по столу свободным от салфетки пальцем, он кивнул тому, видимо на что-то решившись, и подался вперед:
  - Показывай.
  С триумфальным видом победителя Март вызвал на экран своего планшетника нужный файл и протянул его Лахрету. Тот принял гаджет и заглянул на дисплей. Довольно долго читал, листая выведенную информацию, и даже пару раз хмыкнул.
  - И каков твой вывод? - муж протянул брату назад девайс, откинувшись на спинку стула.
  - Я думаю, если меня пустить за пульт нужной нам вышки, я могу попробовать запустить этот алгоритм в работу.
  - В принципе, я могу тебе это устроить. Свежий взгляд не помешает, - выстукивая нервно дробь на столе, согласился Лахрет. - И еще, Март. В следующий раз, когда тебе вздумается "поинтересоваться" секретными данными, сделай милость, сообщи это мне. Тогда мне будет легче прикрывать твой... кхм... спину.
  Март лишь невинно мигнул. Лахрет посмотрел на меня и учтиво спросил:
  - Я должен немедленно покинуть тебя. Ты не против?
  Я лишь пожала плечами. Разве я могла его остановить? Муж встал и шагнул в сторону выхода. Март же продолжал сидеть, сохраняя вид совершенной невинности и провожая его взглядом. Лахрет замер возле него и похлопал по плечу:
  - Идем. Ты мне понадобишься.
  Март подскочил, как напружиненный. Надо было видеть его счастливое выражение лица. Он не мог поверить, что его слова, наконец, восприняли в серьез. И не кто-то там, а сам Лахрет. Прижав ком к груди, он бодренькой походкой пошел за ним, оставив меня наедине с собой.
  Проведя их взглядом до двери, я тяжело вздохнула. Снова одна. И снова работа Лахрета забирает его у меня. Чем же мне теперь заняться? Все равно учебу уже прогуляла. И тут меня осенила гениальная идея: устроить генеральную уборку в своей комнате! Ничего примечательного. И очень даже не интересно, да только именно это решение определило дальнейшую мою историю. Кто знает, как бы все повернулось далее, если бы ни эта банальная идея.
  Зайдя в комнату, я обреченно выдохнула. То, что когда-то было аккуратным чистым помещением, превратилось в берлогу студента. Конечно, иногда я набиралась сил и смелости и даже разгребала завалы, но в последний раз это было довольно давно. Но у меня есть оправдания! Я старательно учусь, и это забирает просто мамонтовую долю моего времени. С тех пор, как я потеряла привилегии кашиасу, каоты у меня нет, хоть и оставили по большому снисхождению мои апартаменты. Поэтому убирать некому. А особенно генеральную уборку.
  В общем, повздыхав немного над предстоящим перемещением хлама в менее заметные места, я отправилась в ванную, где были принадлежности для уборки.
  Все как обычно. Сложила вещи, убрала их в шкаф и комод, поменяла постельное. Потом прошлась с влажной тряпкой по всем поверхностям и даже залезла под кровать. Генеральная, так генеральная. А затем я добралась до дивана. Окинув его критическим взглядом и поборовшись минут пять с ленью, я решилась его впервые за все время моего здесь пребывания, отодвинуть от стены и помыть под ним пол. Задание оказалось не из простых! Сказать, что он был тяжелым - ничего не сказать. Я десять раз пожалела, что справилась с ленью. Она была довольно убедительна. Но решила, так решила.
  Сперва отодвинула кресла, освободив приступ с фронтов к дивану. Потом принялась за него лично. Тянула, толкала в сторону, но он только клацнул, сообщив, что тронулся и подвинулся ровно на миллиметр. Ничего не помогало: ни причитания, ни стоны, ни вздохи, ни кряхтения. Возникла даже мысль оставить все как есть. Но природное упрямство обидно заныло в груди. Что ж это я начала и не закончила. Может, Забаву попросить? Но, глянув на спящую глыбу на балконе, попрощалась с этой идеей. Подойдя к быльцу дивана, я скрестила руки на груди и еще раз окинула его критическим взглядом. Увидев щель между стеной и диваном, я протиснулась в нее и, упершись в стену, принялась толкать его. Клац! Отклеился от пола и заскрипел к центру комнаты. Ура! Свершилось! Да здравствует упорство!
  О, небеса! Сколько там пыли и всякой дребедени! Я даже колготки нашла, которые месяц искала. И книгу... Что она здесь делает? Взяла ее в руки. Надписи не разобрать. Стерла тряпкой пыль и читаю: "Мифы и легенды Заруны". Хм. Откуда она? Напряглась и наморщила лоб от потуг вспомнить причины ее здесь пребывания. Медленно, с усилием воли, спустя минут пять блужданий среди лабиринтов памяти, я вспомнила. Ее я принесла из библиотеки в тот памятный день, когда обнаружила с Забавой ту потайную комнату, что стала объектом споров и пересудов не только в вышних кругах, но и среди всего населения Иридании. Загадки, хранимые в ней, так и остались загадками, и комната эта стала простым наследием давно ушедших предков людей, обитавших некогда на месте этого величественного и многолюдного столичного города. Загвоздка состояла в книге, которую мы так и не нашли с Зунгом, смотрителем хранилища. Ее нужно было разместить на стоящих перед картинами-арками пюпитрах. А потом думать дальше. Ни одна книга не подходила под те разъемы, вырезанные на пюпитрах. Поэтому я начала терять всякую надежду в разгадке тайны этой комнаты.
  Теперь я держала в руках обнаруженную под диваном книгу, которую в тот день использовала как прикрытие и оправдание моего пребывания в библиотеке. Помню, тогда Наран Ниасу, мой куратор, весьма удивился и разнервничался, что я шастаю по книжному хранилищу, а не сижу на уроке. Прижав в тот день к груди старинную толстую книгу, я убежала к себе в комнату и положила на спинку дивана. А потом забыла о ней. Напрочь забыла. Возможно, она случайно упала за диван и тихо пролежала там все это время.
  Нежно улыбнувшись воспоминаниям тех дней, я меланхолично погладила обложку книги и открыла на первых страницах. Какой необычный шрифт и стиль написания. На титульной странице напечатано следующее: "Точная копия первого издания 2 278 года по основанию". Ого! Надо же, какая древняя! Летоисчисление Иридании начиналось от основания первого города людей после эпохи кочевых блужданий первых освобожденных племен от рабства гернов. Первым городом легенды называют Иридан, от которого и произошло название страны. Развалины этого древнего и славного города находятся недалеко от западного побережья Нодсрона океана Охор. А сейчас шел 5 983 год. Выходит, этой книге пара тысяч лет, если не учитывать, что это копия. Меня пробрало до костей! А насколько это точная копия? Я принялась листать ее. Текст поделен на два языка: на карский, древний язык, на котором говорили до основания, а второй уже ириданский, но устаревший. Такие обороты речи уже давно не используют. Это похоже на русский язык и старославянский. Сейчас такие фразы, как "аки", "ланиты", "чресла", "зеница" не используются. Читать было невероятно сложно, поэтому я и не пыталась. Текст был размещен весьма странно. Первая страница на развороте шла чисто карским языком, а следующая - ириданским древним. Затем через несколько страниц - на развороте только карский, а следующий разворот - опять ириданским. Смысл? Таких разворотов повторялось семь раз. Я некоторое время задумчиво листала книгу и пыталась осмыслить значение этих странностей. Почему только сем раз повторяются развороты? И вообще, о чем эти мифы. Без специалиста не разобраться. Поэтому, отложив в сторону книгу, я продолжила уборку. Но загадочная странность не оставляла моих мыслей. Не знаю, почему, но эта книга зацепила меня.
  В размышлениях, возя тряпкой по древним залежам пыли, я не услышала, как в комнату кто-то вошел.
  - Вот ты где!
  Я как заору с перепугу!
  - Ты чего кричишь? - Лахрет отпрянул назад.
  - Напугал! Чего кричу... - я недовольно насупила лоб.
  - Ты что-то секретное делаешь?
  - Да. Убираю. Ты только никому не говори. Засмеют.
  Лахрет насмешливо фыркнул.
  - Ты что, сама отодвинула диван?!
  - Да. А что?
  - С ума сошла? Он же неподъемный!
  - А я и не поднимала его. Только толкала.
  Лахрет недоверчиво спрыснул и кивнул головой:
  - Уже убрала?
  - Да.
  - Тогда отойди, я задвину его на место.
  С какой он легкостью поставил мебель на место! Я потеряла дар речи. Что и говорить, мужская сила! Когда Лахрет двигал кресло, то с его подлокотника с гулким хлопком упала найденная мною книга. Он подобрал ее и осмотрел критическим взглядом.
  - Что это?
  - Книга.
  - Я вижу, что книга. Откуда она у тебя?
  - Я ее принесла из библиотеки пару лет назад. Она упала за диван. Поэтому я про нее забыла.
  Лахрет хмыкнул загадочно и, сев на диван, начал листать ее. Отставив все уборочные принадлежности, я подсела к нему и сообщила о таинственной странности книги. Он со мной согласился, продолжая перелистывать и озадаченно хмурить лоб.
  - Ты мерила ее размеры? - неожиданно спросил он меня через минут пять листаний.
  - Нет... - я расширила осенено глаза и уставилась в лицо мужа. - Неужели ты думаешь, что это и есть та самая...
  - Да. Я на глаз вижу, что размеры подходят и древняя она очень. Ты говоришь, что она находилась прямо перед входом в древнюю комнату?
  - Да.
  - Хм... В этом есть смысл... - Лахрет покрутил ее немного в руках и положил на стол. - Надо будет завтра проверить. Зунг как раз будет завтра в библиотеке. А пока, - он лениво потянулся, - я в душ. Устал страшно.
  Я провела мужа задумчивым взглядом. Неужели это и есть та самая книга, которую мы с Зунгом искали два с небольшим года?! Не может быть. Я вновь взяла ее в руки и принялась листать. Но ответов там не нашла. Надо бы действительно проверить, но на улице была уже ночь, и спешить уже не было сил. Книга ждала много лет. Подождет и еще ночь.
  Сегодня Лахрет никуда не ушел...
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"