Аннотация: Кто живет в пруду... то есть, пардон, в городских канализациях.
Глава 3
Черная Фатима и другие
Чем дальше от центра, тем тише становилось разгульное веселье, пока вовсе не сошло на нет. На темные улицы, вьющиеся вдоль городских стен, не долетали здравицы, не слышалось звона сдвигаемых кружек, через края которых переваливалась пивная пена; небо не освещалось разноцветными вспышками фейерверков. Говоря по правде, здесь вообще было темно, хоть глаз коли: над головой нависали то сильно выступающие вторые этажи старых узких домов, то растянутые во всю улицу какие-то полотняные тенты. Иохан двигался почти на ощупь, то и дело спотыкаясь на неровностях разбитой мостовой; а вот провожатый его двигался весьма уверенно, словно видел в темноте подобно кошке. Шли довольно долго. Иохан постепенно трезвел и начинал сомневаться в разумности своей затеи, но отступать все равно было некуда. Кое-как он разглядел, что все больше домов справа и слева выглядят необитаемыми, причем оставлены прежними жильцами они были так давно, что начали разрушаться. Воришка резко свернул в бок, едва не вырвавшись из баронской хватки, и через пролом в стене они попали внутрь полуразрушенного дома. Обшарпанные стены окончательно отгородили от Иохана подсвеченное звездами небо, и он снова перестал что-либо видеть. Услышал только, как что-то деревянно стукнуло под ногами, как будто открылся лаз в подпол.
И впрямь, под ногами оказалась лестница, круто уходящая вниз. Спуск длился гораздо дольше, чем нужно было, чтобы спуститься в подпол или погреб, и лица Иохана коснулась прохладная сырость. Вокруг угадывался влажный камень - много влажного камня. Катакомбы? - озадачился пан Криуша... Под ногами захлюпало, и он переменил мнение, решив, что воришка завел его в городскую канализационную систему. Неужели и впрямь их смотрящий обитает здесь? Это показалось Иохану довольно странным, и он внутренне напрягся, ожидая возможных неприятных сюрпризов. Меж тем, вокруг становилось светлее. Слабый желтоватый свет струился откуда-то сверху, но, сколько Иохан ни задирал голову, все никак не мог разглядеть его источник. Зато разглядел, что воришка ведет его по узкому коридору, стены которого и впрямь сложены из отсыревших осклизлых камней. На полу стояли мутно-коричневые лужи, о происхождении которых Иохану вовсе не хотелось задумываться. Пахло от них, во всяком случае, явно не розами. Влево и вправо отходило множество других коридоров, ничем друг от друга не отличавшихся, и воришка то и дело сворачивал, словно запутывающий следы заяц. Наконец, он остановился перед крепкой дубовой дверью, устроенной прямо в стене посреди коридора, и деревянной колотушкой выстучал на ней сложный ритмичный узор. Прошла минута, ничего не происходило, и Иохан начал подумывать, не устроить ли воришке хорошенькую трепку и не допросить ли, что это за место и что они здесь делают. И вдруг дверь отворилась, да так быстро, что Иохан не успел ничего понять, и только ощутил, как две руки хватают его за плечи и бесцеремонно втаскивают внутрь. Рывок был сильным, и барон едва устоял на ногах.
- Ты кого притащил, заморыш?! - взревел у него над ухом сиплый бас, едва не оглушив, а перед носом блеснула кинжальная сталь. Иохан разглядел, что кинжал сжимала волосатая лапа, принадлежащая ражему детине, косматой головой чуть не упиравшемуся в потолок. Фасонистый малиновый бархатный камзол с некоторым трудом сходился на его груди, грозя вот-вот треснуть по швам либо же лишиться пуговиц.
Еще Иохан разглядел, что оказался в сумрачной комнате, являющей собой смесь общей трактирной залы и холла в доме горожанина средней руки. Ничего подобного он даже не ожидал обнаружить в канализации.
- Что это еще за явление?! - не унимался фасонистый великан.
Воспользовавшись временным замешательством Иохана, воришка вывернулся наконец из его пальцев и грохнулся в ноги волосатого громилы.
- Ай, не бей меня! Благородный барон требовали привести его к смотрящему! Зарезать грозились!
- Зарезать? - переспросил великан и поглядел на недвижно стоящего Иохана с новым интересом. Одновременно он отпихнул мальчишку-вора в сторону ногой, как тюк соломы. - С каких это пор благородные бароны так одичали? Что тебе понадобилось от смотрящего, барон?
- Это я сообщу самому смотрящему, - сдержанно отозвался пан Криуша.
- Ай-ай-ай, чуется бла-ародная кровь! Постой-ка! - вскричал вдруг громила, вперив в него помимо особо пристального взгляда еще и толстый волосатый палец. - А ведь твое личико мне знакомо!
- Да неужели? - изумился Иохан.
- А то нет!
Кинжал убрался из-под баронского носа, а здоровяк неожиданно ловко крутанулся зачем-то вокруг оси. Оказавшись вновь лицом к Иохану, он выбросил вперед руку, в пальцах которой была взявшаяся ниоткуда, из воздуха, листовка.
- Скажешь, не ты, благородный барон?
Иохан осторожно вынул из толстых пальцев листовку и внимательно ее разглядел. Отпечатана она была так себе, на плохенькой желтоватой, хотя и плотной бумаге, но все же портрет был вполне узнаваемым, несмотря на остриженные недавно волосы. Под портретом красовался призыв сообщать любые сведения о "преступном бароне Иохане Криуше" прямо в кордегардию либо в любой храм Великого Дракона, за каковые сведения сулилась сумма в золоте немалая. Еще соблазнительнее выглядела цифра, обещанная смельчаку, доставившему преступника под стражу лично. Иохан глубоко вздохнул. Вот бы ему заполучить эти денежки! Да с такой горой драгонов можно и Ядвигу, пожалуй, выручить из крепости... Нужно было, впрочем, не мечтать, а подумать лучше о том, что Иохан сам сунулся в мышеловку, которая скоренько и захлопнулась. Поди отопрись теперь, что ты - да не барон Криуша. Так этот громила и поверит, ага. Вон как глазюки горят в предвкушении награды. Иохан коротко оглянулся через плечо - далеко ли дверь, - и обнаружил за спиной еще одного молодца, в плечах хоть и пожиже первого, но все-таки крепкого и здорового, гораздо здоровее его самого. Этот был весь в черном, с ног до головы.
- Так что же? - ухмыльнулся волосатый громила, бесцеремонно вырывая у барона листовку. - Ты это?
- Допустим, я, - сухо ответил Иохан. - Ну и что?
Разбойники захохотали. Осмелился хихикнуть даже мальчишка-вор, скорчившийся в углу и едва смевший приподнять голову от пола.
- Ишь ты, какой храбрый барончик, - одобрительно сказал черный разбойник, выдвигаясь из-за спины Иохана. - Любо-дорого подглядеть. Говоришь, смотрящий тебе нужен? Добро. Отведу тебя, только сперва отдай оружие.
- Еще чего.
- Как знаешь. Только с оружием никуда ты отсюда не уйдешь, разве что прямиком к храмовникам.
Иохан прикинул свои шансы: выходили они плохонькие. Даже если он отобьется от двух разбойников (воришка не в счет), то ни за что сам не выберется из катакомб на белый свет. Во всяком случае, в ближайшие год или два - раньше просто-напросто не сумеет разгадать лабиринт. Подчинившись же требованию разбойника, он, может статься, и выгадает что-нибудь. Во всяком случае, непохоже, что его намерены прямо сейчас тащить к гвардейцам или в храм... Но как не хотелось сдавать оружие! У Иохана прямо зубы свело.
- Даю слово, - сказал он, - что не обнажу меч, если только не увижу прямой для себя угрозы от смотрящего или его людей.
- Ха-ха! - закатился опять черный. - Напрасно, барон, петушишься! Не в том ты положении. Наша власть, что с тобой делать, - он вдруг свистнул, коротко и пронзительно, и откуда-то, не то из стен, не то из воздуха, выступили люди: один, два, пять, десять! И все они смотрели на незваного гостя мрачно и без восторга. - Ну?
- А чтоб вас черти взяли! - в сердцах вскричал Иохан и, отцепив перевязь, бросил ее на пол. - Нате, заберите.
- Так-то лучше, - одобрил черный разбойник и кивком показал громиле, чтобы забрал оружие. - Не бойся, не пропадет твое добро. Сохраним в целости. Есть ли какое другое оружие, припрятанное?
- Нет, - ответил Иохан.
Черный глянул на него пристально, усмехнулся и кивнул.
- Добро. Верю на слово. Ну, пошли.
В сопровождении черного, громилы в малиновом камзоле и еще одного мрачного молчаливого парня пан Криуша миновал еще несколько путаных коридоров, скудно освещенных все тем же непонятным желтоватым светом (уж не колдовство ли пользуют разбойнички, не Драконье ли Пламя приспособили для своих целей?), и оказался в еще одной комнате, квадратной, с низким каменным сводом, нависающим над головой и грозящим вот-вот проломить макушку при неосторожном движении. Освещена комната была получше, и способом отнюдь не мистическим: по углам ее стояли тяжелые черные канделябры со множеством свечей. Комната походила на трапезную: здесь помещался длинный стол с толстой дубовой столешницей и несколько дубовых же стульев грубой работы. На одном из них сидел некто в черном с ног до головы, даже нижняя часть лица была скрыта под черной тряпкой. Этот некто сидел склонившись, и трудился над длинным пергаментным списком, то и дело помечая в нем что-то скрипучим пером. При появлении делегации человек поднял голову, и Иохан от изумления вытаращил глаза: это оказалась женщина, причем, судя по одеянию, горянка. Смуглый лоб ее, до половины скрытый платком, украшала поднизь из монет, темные глаза были густо обведены черной краской, а черное одеяние несомненно являлось горским покрывалом, под которой, барон готов был биться об заклад, скрывались черные же горские шаровары.
- Что такое? - раздраженно спросила женщина, бросив на стол перо. - Что вам всем нужно? Я же просила не мешать!
- Благородный барон желал видеть смотрящего, - пояснил черный и скользнул на стул рядом с горянкой, попутно прихватив листовку из лапы громилы. - Я подумал, что нелишне будет выслушать его, поскольку птица он редкостная.
- О? - горянка мельком глянула в листовку и тут же вскинула взгляд на Иохана. - Ну и ну! Впрямь, птица редкая. И чего же надобно благородному барону от скромных тружеников? Или, может быть, он желает предложить нам что-нибудь?
До Иохана начало доходить, что горянка и есть - тот самый смотрящий, который заправляет всеми темными делами Дюрвишты. Или, если говорить вернее, она - одна из двух, а вторым является тот черный тип, с которым Иохан говорил ранее. Все это было несколько неожиданно, и потребовалось время, чтобы барон собрался с мыслями.
- Поскольку вам известно, кто я, - заговорил он с осторожностью, - полагаю, нет нужды объяснять мои обстоятельства.
- Нужда есть, - возразил смотрящий. - Мы не видим связи между этими обстоятельствами и твоим вторжением к нам.
Иохан вдруг спохватился, что объясняется стоя, тогда как разбойники, несомненно ниже него происхождением, преспокойно сидят. Может, и стоило смирить взбунтовавшуюся дворянскую гордость, а говоря проще, спесь, но барон решил дать себе в этом волю. Ровным шагом приблизился он к столу, отодвинул стул и сел напротив смотрящих. Мужчина насмешливо изогнул бровь, женщина глухо рассмеялась и сказала:
- Давненько не приходилось мне видеть подобной наглости!
А мужчина добавил:
- Хотелось бы мне понять, смел ты или просто глуп, барон.
- А решай сам, только сначала выслушай.
И Иохан обратился к смотрящим с предложением, забредшим пару часов назад в его хмельную голову. К настоящему моменту хмель уже выветрился, и идея казалась пану Криуше не слишком-то разумной, даже вовсе не разумной: на подобное можно было решиться только с отчаяния. Но он все же нашел в себе достаточно сил, чтобы сохранить уверенный, и даже самоуверенный вид.
- Ты ни то ни другое, - заключил смотрящий, выслушав. - Ты безумен. С какой стати нам впутываться в это дело и ссориться с Церковью?
- Вот уж не думал, что вы боитесь длиннорясых! - нахально подбоченился Иохан.
- Мы никого не боимся, - веско заметила горянка. - Но и восстанавливать против себя храмовников не желаем. Зачем нам лишние заботы? Тем более задаром.
- А не задаром вы бы на себя такую заботу взяли?
- Может быть.
- Сколько вы хотите за свои услуги?
Черный окинул барона насмешливым взором.
- Что толку говорить о деньгах: ты все равно что нищий! Наши услуги тебе не по карману.
- А все-таки?
Черный только рассмеялся и покачал головой, но Иохан продолжал упорствовать. Очередная безумная идея закралась в его голову. Чуть привстав, он перегнулся через стол и ткнул пальцем в листовку:
- Тысячи драгонов вам хватило бы?
- Гораздо проще получить это тысячу, доставив тебя куда следует, - зловеще промолвила горянка.
- Это, конечно, проще, - согласился Иохан. - Учитывая, что вас здесь четверо против меня одного; к тому же я безоружен. Но разве вам не хотелось бы уделать его величество и церковь? Только представьте, как будет вопить примас, если мы умыкнем у него из-под носа столь важную пленницу.
- "Мы"? - хмыкнул черный. - Ты уже говоришь "мы"? Но мы еще ни на что не согласились.
- Так соглашайтесь! Дело выгодное. Даже в случае неудачи вы всегда сможете отсидеться в своих катакомбах. Чем вы рискуете?
Смотрящие переглянулись, и черный неохотно проговорил:
- К чему толковать о деле, когда мы еще не видели денег.
- Тогда и поговорим, - заключила горянка. - Только интересно было бы узнать, где ты собираешься их достать?
- Это уж мое дело, - сухо сказал пан Криуша, вставая. - Распорядитесь, чтобы ваши люди вернули оружие и проводили меня наверх. А на рассвете пусть встретят меня в условленном месте.
Черный поцокал языком.
- До рассвета осталось всего несколько часов. Впрочем, это твои трудности, барон. Иди, мы будет с нетерпением ждать твоего возвращения.
Когда Иохан в сопровождении великана в малиновом камзоле покидал комнату, в спину ему ударил заливистый хохот. Оскорбленная гордость взыграла, рука дернулась было к поясу, но хватанула только воздух. Иохан снова усилием воли укротил себя и, не сбившись с шага, вышел прочь.
*
В кордегардии стоял густой винный дух - очевидно, стражники всю ночь с усердием пили за здоровье королевны Мариши. Представшая перед Иоханом картина подтвердила его догадку: один гвардеец дремал, прикорнув на скамьях для посетителей, а второй, сидящий за столом, хоть и старался придать себе важный вид, то и дело клевал носом. На вошедшего Иохана он поглядел мутным взглядом, преисполненным муки, в котором ясно читалось: "Ну и на кой тебя, изверг, черти принесли? Чего сам не спишь и людям не даешь?" Но стражник пересилил себя и осведомился, как ему самому казалось, крайне любезно:
- Чего изволите, господин хороший?
- Имею сведения, - отчеканил Иохан, - о государственном преступнике, и желаю получить обещанную награду.
- Чё? - сморщился стражник. - Преступник? Награда? О чем это вы толкуете? Ночь на дворе! Приходите утром, сударь.
- Утром никак нельзя! До утра супостат ускользнет, это уж точно вам говорю.
- Так ворота же закрыты...
- И что же? Это такая хитрая тварь, что никакие ворота ему не помеха! - Иохан говорил и все больше гордился собой: уж такой коварный негодяй вставал перед его внутренним взором, любо-дорого поглядеть.
- Да о ком вы говорите? - занервничал стражник. - Никак в толк не возьму. Что за супостат?
Иохан огляделся. К своему глубокому сожалению, он не догадался изъять у черной горянки листовку с собственным портретом, и теперь предчувствовал сложное объяснение на пальцах. Не заявлять же сразу: "Я этот супостат и есть!" То есть заявлять это он собирался, но несколько позже, когда в поле зрения окажутся денежки, иначе весь эффект пропал бы.
Еще только войдя в кордегардию, Иохан обратил внимание, что выкрашенные в унылый серовато-желтый (или же желтовато-серый) цвет стены сплошь заклеены разномастными бумажками примерно одинакового содержания: на каждой имелся более или менее внятный портрет, чаще всего мужской, далее следовало описание совершенных данной личностью злодеяний, а в конце называлась сумма в золоте, более или менее значительная, положенная за поимку злодея. Настоящая галерея преступности! Служила она, очевидно, как памятка для забывчивых стражей порядка. Глядящие с бумажек рожи выглядели одна другой отвратнее. Теперь вдруг Иохана осенило, что среди этих криворожих, косоглазых и прочих красавцев он может отыскать и себя, и объяснить на деле, на котором супостате он желает заработать. Он воздел указательный палец, сказал удивленному стражнику: "Минутку!" - и двинулся вдоль стены, с тщанием вглядываясь в каждую из дурно намалеванных картинок, словно был ценителем живописи, нежданно-негаданно попавшим в галерею с работами известного - и гениального - живописца. Обалдевший стражник остановившимся взором следил за его действиями. Барон, впрочем, старался не слишком тянуть с опознанием: времени у него оставалось в обрез.
- Вот! - провозгласил наконец Иохан, бесцеремонно отодрал от стены искомую листовку и приложил ее об стол перед стражником. - Вот за этого злодея обещано тысяча драгонов. Верно?
- Верно, - не слишком уверенно согласился вояка, склоняясь к столу, чтобы разглядеть картинку получше и явно не узнавая в ней посетителя. - И что же дальше? Разве вы привели его с собой?
- Нет, но я знаю, где он.
- И где же?
- А вот это я сообщу не раньше, чем увижу деньги.
- Да откуда же мне знать, что вы не брешете?
Иохан оскорбился и побагровел лицом, причем никаких специальных усилий для этого прилагать ему не пришлось: все получилось само собой.
- Ты выражения-то выбирай! Гляди, с кем говоришь! - и он выразительно опустил руку на эфес эспады.
- Ладно, ладно, - зевнул не слишком испугавшийся стражник. - Зачем господин такой обидчивый? - он выбрался из-за стола и принялся расталкивать прикорнувшего на скамье приятеля. - Эй, Тофф, просыпайся! Хватит дрыхнуть, дело есть.
- Ну чего тебе? - застонал тот, не спеша поднимать голову от служившего подушкой сиденья.
- Вставай, говорю! И сходи, позови капитана.
- Который, черт побери, час?..
Иохан, постепенно теряя терпение, наблюдал за этим непотребством и начинал опасаться, что до рассвета никуда не успеет. Вот уж не думал он, не гадал, что в городскую стражу набирают таких оболтусов.
- Господа, - процедил он сквозь зубы, притоптывая каблуком в пол. - Мы теряем время.
В ожидании, пока зевающий стражник приведет капитана, Иохан опустился на скамью. Он страшно устал и измучился тревогой за Ядвигу и герцога Иштвана. К тому же его охватили сомнения: правильно ли он делает, что сосредотачивает все усилия на спасении сестры? Разве остальные, обреченные на смерть или забвение, не заслуживают спасения? Но разорваться Иохан не может, в любом случае приходится выбирать, и вот сомнения-то в правильности сделанного выбора повергали его в отчаяние. Решив выручать сестру и отринув остальных, а среди них - и герцога, - он чувствовал себя едва ли не предателем, и это жгло ему сердце. Нервозности барону добавляли взгляды оставшегося в комнате стражника: тот глядел то на посетителя, но на измятую листовку перед собой, и на лице его все усиливалось выражение сильнейшего смятения. Еще немного, понял Иохан, и он меня опознает. Не пора ли делать ноги?..
Но, наконец, явился и капитан, тоже заспанный и с припухшей физиономией. Иохан отчаянно позавидовал ему, а заодно, запоздала, и двум дежурным стражам: хотел бы он так же спокойно и сладко спать, ни о чем не заботясь! Со дня злополучного приема в герцогском дворце спалось ему, прямо скажем, не очень.
Капитан сел за стол, на место, почтительно уступленное ему подчиненным, и уставил на Иохана красноватые спросонья глаза. Барона порадовало, что перед собой офицер положил объемистый бархатный мешочек. Приятно позвякивающий такой мешочек. Правда, рядом с мешочком покоились еще обе руки капитана в замшевых перчатках.
- Ну? - сказал офицер без особого интереса, не без труда подавив зевок. Нет, подумал Иохан, все-таки очень кстати пришелся день рождения королевны Мариши. Просто удивительно кстати. - Что вы имеете сообщить?
- За сведения о местонахождении преступного барона Иохана Криуши положена награда в пятьсот золотых драгонов, верно? - начал Иохан, усилием воли сдернув себя с маняще уютной скамьи и приблизившись к столу. От собственной наглости он даже слегка повеселел.
- Верно, - подтвердил капитан.
- А тот, кто доставит преступника в кордегардию лично, получит тысячу драгонов, так?
- Ну, так. Говорите уже по делу, господин. Что вы имеете сообщить, что вам известно?
- Говорю по делу, - кивнул Иохан. Он приблизился к столу вплотную и оперся на него обеими руками, склонившись почти к самому лицу офицера. - Я желаю получить причитающуюся мне награду, всю тысячу золотых драгонов, потому как барон Иохан Криуша - я и есть, и я доставлен лично в кордегардию!
- Я так и знал - это он! - закричал стражник, до того с подозрением сверявший лицо Иохана с рисунком, и принялся судорожно искать оружие у себя на поясе. Одновременно с его восклицанием барон схватил со стола, из-под носа у опешившего капитана мешочек с золотом и отпрыгнул назад. В отличие от сонного и пьяного стражника, Иохан не утратил быстроты и точности движений, и эспада в его руке появилась в мгновение ока, будто выросла сама собой.
- Схватить! - взвизгнул капитан неожиданно бабьим голосом, тоже хватаясь за оружье. Солдаты уже неслись вслед Иохану. Тот понял, что убежать не успеет, а если и успеет, то погоня наделает шуму на весь гарнизон и на всю улицу. Поэтому он сунул драгоценный увесистый мешочек за пазуху, освобождая для боя и левую руку, и развернулся лицом к противникам. То обстоятельство, что их двое - а принимая во внимание и капитана, трое, - барона не очень смущало. Двигались они как зимние мухи, а его искусство фехтование отточено было не в одном поединке.
Зазвенели, скрещиваясь, клинки. Иохан дрался остервенело, сознавая, как мало остается у него времени. И, хотя ярость - не самый лучший помощник в бою, почти сразу его эспада достала обоих противников, расцарапав до крови одному - предплечье, а второму - едва не проткнув ключицу. Все произошло так быстро, что капитан едва успел выбраться из-за стола.
- Позовите подмогу! - крикнул он, поняв, что своими силами с преступником не справиться. Но бежать за подмогой было уже некому и незачем. Иохан, извернувшись, метко пнул первого стражника в коленную чашечку, тот взвыл и вышел из игры надолго. Затем барон ловко увернулся от стула, направленного в него пинком второго, выскочил за дверь и ногой сильно наподдал ее навстречу преследователю. Послышался глухой удар, истошный вопль и грохот падающего тела. Нос наверняка в лепешку, подумал Иохан с некоторым сожалением: к этим обалдуям-гвардейцам он ненависти не испытывал, и наносить им серьезный вред не хотел. Дожидаться, пока оставшийся единственным невредимым капитан разберется в случившемся, выйдет из ступора и примет какие-то меры к поимке беглеца, барон не стал. Промчавшись по короткому коридору, он выскочил на площадь, где все еще гуляла немного поредевшая толпа, протолкался сквозь пьяный и довольный люд и поспешил скрыться в переулке.
*
- Однако, не ожидал! - удивленно протянул смотрящий, разглядывая ссыпанные на стол горкой золотые монеты. - Сколько здесь?
- Понятия не имею, - отозвался Иохан, слегка задыхаясь. Он еще не совсем совладал с дыханием после быстрого бега: бежать пришлось со всех ног не только ради спасения от погони, но и для того чтобы успеть к рассвету в условленное место. Успел барон едва-едва. Он только пробрался через разваленную, давно брошенную хибару и ступил на примыкавший к ней задний двор, как к нему вышли навстречу поджидавшие его ночные молодцы. Так что счесть, сколько золотых заключено в бархатном мешочке, Иохану пока было недосуг. Он только надеялся, что их не меньше тысячи.
- Позволь, я сочту, - пододвинулась к столу горянка, и ее смуглые руки замелькали над монетами. Почти зачарованно Иохан смотрел за их движениями, отмечая краем сознания, какие эти руки красивые и смуглые, и какие замысловатые шафранные узоры покрывают их ладони.
- Тысяча двести драгонов, - объявила женщина, окончив счет. - Здесь даже больше, чем ты обещал, барон.
- Хорошо, - устало сказал Иохан. На ногах он уже держался с большим трудом. - Теперь вы будете разговаривать?
- Теперь ты будешь отдыхать, - ответил смотрящий, оценив его состояние. - А потом поговорим. Хотя, сдается мне, при своей наглости и удаче ты вполне мог бы взять штурмом Лазуритовую крепость и в одиночку, - добавил он, усмехнувшись.
- Да, если бы я был птицей... - пробормотал Иохан.
Перспектива лечь спать в разбойничьем притоне ему не улыбалась, но выбора, похоже, у него не оставалось в принципе. Отдых необходим, а возвращаться в город, где теперь его уж наверняка ищут со всем возможным тщанием, нельзя. Теперь Иохану не укрыться даже во дворце пани Амалии, не говоря о других, менее надежных, местах.
Уже знакомый ему детина в малиновом камзоле привел невольного гостя в закуток, вид которого навел на неприятные мысли о каменном мешке, и предложил располагаться с удобством. Располагаться, кроме как на соломенном тюфяке, брошенном прямо на пол, было и негде, но барон не стал капризничать. Вежливо поблагодарив, он, не раздеваясь, повалился на тюфяк с таким наслаждением, словно это была мягчайшая пуховая перина, положил рядом с собой оружие, и натянул почти до носа старое шерстяное одеяло. И уснул, успев только отметить, что ведущая в закуток дверь не имеет запоров ни с внутренней, ни с наружной стороны, и не успев сообразить, худо это или хорошо.