Пальцы лениво и монотонно бегают по клавиатуре. Белый фон монитора постепенно покрывается черными полосками. Слева направо бежит змейка - новорожденный мир, в котором никто не живет, и о котором никто не знает. Пока.
Мысли становятся материальными...
Дождливый вечер. Такое ощущение, что солнца не существует в природе. Как и неба. Оно спряталось за свинцовым слоем туч бесконечной толщины. Асфальт подленько светится скользкой слякотью. Стоит неосторожно поставить ногу - и ты на земле, считаешь искры, снопами сыплющиеся из глаз. Тем, кто не любит - или не умеет - считать, а также не испытывает светлых чувств к больницам, травмпунткам, гипсу и прочим прелестям из числа последствий бытовых переломов, приходится внимательно смотреть под ноги и выверять каждое движение, каждый шаг.
Самая жизненная погода, подумал Инк, в очередной раз, поскальзываясь и отряхивая пальто. В смысле - жизнь отражает. Самое её лицо. А за одно, и другое место, что, в принципе, одно и то же. Применительно к жизни. В жизни тоже приходится просчитывать каждое слово, каждый поступок, особенно, когда находишься вблизи людей. Иначе очутишься в самой грязи, на самом дне... если вообще очутишься.
Дойдя до метро, Инк остановился и закурил. Мысли подстать погоде. Хотя, нет, последнее время они от погоды не зависят. Всегда такие. На душе тоже слякотно, и такое ощущение, что жизнь проходит мимо. Он подумал, что если бы можно было отправиться в путешествие внутрь себя, в свою душу, то пришлось бы взять с собой пылесос - похоже, что слой ( и слой тоже рядом в тексте есть... ) пыли там не уступает по толщине облакам над головой. А если в сердце двинуть, так еще и долото захватить надо...
Отвлекшись от созерцания асфальта под ногами, Инк поднял взгляд. В его направлении шла девушка. Симпатичная. Небольшой рост, черные волосы, стянутые в короткий хвост, коричневая куртка из мягкой кожи, юбка до колен, волнующе обнимающая ноги, черные сапожки на шпильках. У него вдруг возникло мимолетное желание, скорее мечта, чтобы она вот //так// просто подошла к нему и заговорила, будто они уже знакомы. Едва-едва. Виделись пару раз, знают друг друга по именам, и все.
Сохранить.
Очнувшись от раздумий о счастливом вечере в обществе симпатичной незнакомки, Инк заметил, что она уже спустилась в метро. Из груди вырвался вздох сожаления, а ноги примерзли к асфальту. Даже приросли.// ( Вчитайся в отрывок - ты пишешь про ощущения Инка, а кажется, что про девушку. Что это у нее сожаления...) В голове мелькнула весело-ироничная мысль, каково же её на шпильках в такую-то погоду. Надо было спросить, но уже поздно. Все люди как люди, а к нему в голову мысли приходят //почему-то// с опозданием. //Почему// же так сложно сделать всего один шаг? Стало //ещё// хуже, мысли приобрели совсем уж черный оттенок.
- Её поезд //еще// не ушел, если ты поторопишься, то можешь успеть, - раздался вдруг голос за спиной.
Инк вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял низенький старичок в плаще, шляпе, и с тростью в руке. //Небольшие живые глаза блестели тем блеском, который приобретает человек, давным-давно осознавший, как он любит жизнь//.( речь же о блеске глаз, а не человека, да? Фразу тоже подкорректируй) Когда он говорил, его густые седые усы забавно шевелились.
- А ты еще кто такой? - довольно грубо спросил Инк.
- Не очень-то почтительно вы относитесь к старшим, молодой человек, - саркастически сказал старичок, переходя на "вы".
- Только к тем, которые суют нос не в свое дело и дают советы, в которых никто не нуждается.
- Это был не совет, а уведомление. Весьма полезное, надо сказать. Хотя нет, уже бесполезное, - его явно забавляла эта неожиданная беседа.
- Что, уже ушел? - Инк хотел спросить холодно, но в его тоне проскользнуло явное сожаление.
- А ты сообразительный, - ухмыльнулся старичок. Потом сказал, уже спокойно, - Инк, тебе не кажется, что пора изменить свою жизнь?
- Да в чем дело?! - Инк вышел из себя, - вы знаете мое имя, хотя сами не представились, лезете ко мне с дурацкими вопросами, может еще нотацию прочитаете о том, как надо жить, что курить вредно, что надо слушаться родителей и делать пробежки по утрам? Кто вы такой, черт возьми?
- Не кипятись ты так, - успокаивающе сказал старичок, постукивая тростью, - учить жить я тебя не собираюсь, потому как сам не умею, нотации читать тоже не буду - у меня это плохо получается, просто сообщу некоторые факты, которые могут натолкнуть тебя на те или иные мысли. Кстати, зовут меня Борис Иванович.
- Здравствуйте, Борис Иванович, - Инк просто искрился (!!! Сарказм замени хоть скепсисом, потому что саркастический у тебя УЖЕ старик... Выше) Ему вдруг стало абсолютно наплевать, кто такой этот старик и что ему надо. Хотелось найти где-нибудь пульт управления жизнью, на нем кнопку с названием "Загрузить последнее сохранение" - ведь должно же там быть автосохранение? - и курить у метро минут эдак пятнадцать назад. Но пульта управления под рукой не было...
- Да он всегда у тебя под рукой, - ехидно сказал Борис Иванович.
Сохранить.
Инк дернулся:
- Я что, вслух размышлял?
- Вроде того, - туманно ответил старичок, снова постукивая тростью.
- Вы что-то о фактах говорили, - напомнил Инк. Если уж приходится выслушивать этого настырного представителя совковой интеллигенции, то пусть что-нибудь полезное говорит. Факты, например.
- Ты сам попросил... - со странной интонацией сказал "настырный представитель", и извлек откуда-то из глубоких складок плаща бумажный пакет, точь-в-точь как в старых западных фильмах. Появившимся вслед за пакетом деревянным ножичком, Профессор - так про себя окрестил его Инк - одним ловким движением вскрыл конверт и протянул его Инку.
- Что это? - недоуменно спросил Инк, доставая из пакета пачку фотографий.
- Не что, а кто. Это ты.
Глаза готовы были выпасть на мокрый асфальт, когда Инк рассматривал фотографии. На них действительно был он. На всех.
Точнее не он, а кто-то очень на него похожий. Вплоть до родинки на шее и цвета глаз. Различия были лишь в деталях. На одной фотографии у него были длинные волосы и бородка - как сейчас. На другой бородки не было, и стрижка была короткой. На третьей... и так далее. ( "то он был один, то в компании разных людей" - потому что ясно ГДЕ - на фото) Он был то один, то в компании разных людей, среди которых были как знакомые, так и те, кого он раньше никогда не видел.
Вдруг фотографии посыпались на землю пестрым снегом ( снег не канает. Сам вдумайся - если бы он их разорвал на кусочки - да, образ снега подходит классно, а так - хоть "пестрым потоком" бы, например), оставив в дрожащих руках одну, на которой он был запечатлен в метро с девушкой. Той самой девушкой, которая прошла мимо него каких-то пятнадцать минут назад.
Глаза застлала темная пелена отчаянного равнодушия ко всему, мысли с неуклюжей поспешностью покидали голову, оставляя лишь глубоко засевший вопрос:
- Кто вы?
- Обычный человек, такой же, как ты... хотя нет, ты в каком-то смысле намного необычнее меня... - прокряхтел Борис Иванович, собирая мокрые фотографии.
Инк дрожащими руками достал сигареты, прикурил с пятой попытки.
- А кто эта девушка? И кто на этих фотографиях?
- Вот уж девушка-то точно самая обычная, - старик хитро прищурился и добавил, - для кого-то. А на фотографиях, как я уже говорил ты. Во множественном числе.
- Как это? - Инк уже давно перестал что-либо понимать, и сейчас лишь машинально задавал вопросы, пытаясь выудить хоть что-то из этого, вдруг показавшегося очень молчаливым и замкнутым, вредного пенсионера.
- Могу рассказать, - задумчиво проговорил Борис Иванович и поправил на носу очки, чем стал еще больше похож на профессора, - но ты обещай, что в не будешь звонить в психиатрические лечебницы, хорошо?
- Хорошо, - буркнул Инк.
- Ты много читаешь, и не раз, наверное, в книгах смелых фантастов тебе попадалась теория, так называемого, пространственного псевдопараллелизма, которая утверждает, что вселенная множественна, и в одно и то же время существует много различных "я"? - дождавшись слабого кивка, он продолжил, - Так вот, у этих "фантастов" фантазии не больше, чем у меня, а моя фантазия давно испарилась под дерзким гонением научной мысли. Эти книги написаны учеными, которые как раз и разработали эту теорию, и направлены они были на то, чтобы подготовить общественность к мировому перевороту в науке. Иначе говоря, чтобы избежать массовых беспорядков и прочих прелестей революционного настроя масс.
- С какой стати люди будут устраивать беспорядки, узнав, что существуют параллельные миры?
- Подумай сам, каждый человек считает, что он уникален. Да, он может быть на кого-то похож, носить с кем-то одинаковую одежду, но он единственный в своем роде, и осознает это. Многим людям только осознание своей уникальности помогает жить дальше и творить новое. А теперь представь, что каждый человек узнает, что он - матрешка, которых в данный момент насчитывается сотни и сотни тысяч. Что тогда делать художнику, который написал великое полотно, и вдруг узнает, что таких полотен - тысячи и каждое - оригинал? Ученому, который совершил важное открытие и вдруг понял, что оно уже сделано раньше. И не кем-то, а им самим. Вопрос: кто станет главным врагом человека, так сказать, личности? Ответ: он сам, тысячи его двойников. А что люди привыкли делать с врагами? Правильно, уничтожать. И не нужно быть Нострадамусом, чтобы предсказать, что случится с этим миром, когда люди узнают, как переходить из Вселенной во Вселенную, - Борис Иванович раскраснелся, и Инк уже без труда представлял его в огромной аудитории, суетливо бегающего вдоль доски и, размахивая указкой, чертившего мелом формулы, переворачивающие мир. Точнее, миры.
- Так вы уже и путешествовать в параллельные миры умеете? - Инк сам не понимал, откуда в его голосе столько злой иронии.
- Ты мне не веришь.
- О, да вы, наверное, мысли читать умеете?
- Хм... - старичок странно посмотрел на него, - Внесем ясность. Ты не привык верить первому встречному, и правильно, это может плохо кончиться. Но дело в том, что мне от тебя ничего не надо. Я просто сообщил тебе то, что сообщил.
- Зачем же это, интересно?
- Позволь сначала объяснить тебе, как мир распараллеливается, - вместо ответа сказал Профессор, - это поможет тебе понять, зачем я все это сказал. С каждым человеком связана линия событий, линия судьбы, если угодно. Так вот, каждый более или менее существенный поступок, кардинальный шаг, заставляет линию событий разветвляться. Каждое "да" и "нет", каждое "не" порождает самостоятельную линию событий. Главная ветвь, как правило, продолжает существовать, а ответвление развивается отдельно от него. Можно сказать, что их порождает каждое мало-мальски серьезное изменение в жизни того или иного человека.
- Что-то не замечаю я в своей жизни мало-мальски серьезных изменений...
- В том-то и дело. Главная ветвь линии событий - это ветвь людей, в жизни которых не происходит практически никаких изменений. Владельцы этих линий - или правильнее сказать, пленники - не решаются хоть как-то изменить свою жизнь и продолжают жить по накатанной, но скучной и скользкой, как асфальт под ногами, дорожке. Они обрастают мхом нерешительности и защитной корой равнодушия и, тем самым, сами себя душат. И в нашем мире больше всего таких людей.
- То есть вы хотите сказать, что я... - Инк замолчал. И так все ясно. Достаточно вспомнить девушку, к которой он не решился подойти. Достаточно просто оглянуться назад и увидеть за своей спиной однообразный пыльный коридор - его жизнь, по которой он плетется вот уже почти третий десяток лет. Где-то в начале пути остался заброшенный пульт управления. И все это время стены коридора обрастали тем самым мхом нерешительности, о котором говорил старик. Все, что он делал - он делал лишь для того, чтобы создалась иллюзия того, что что-то происходит ( корректируй - "того, чтобы, того, что что-то"). Он боялся хоть как-то нарушить то спокойное безопасное существование, которое влачил уже много лет.
Он молча ехал вниз по эскалатору, а перед глазами проплывали пестрые рекламные щиты и яркие продолговатые лампы. Проплывали мимо. Туда, где он мог бы быть, если бы не нацепил на себя защитную кору равнодушия, не укрылся щитом отчуждения, не отгородился стенами от такой опасной и вредной... жизни...
Сохранить.
Туннель, еще недавно непроницаемо черный, начал светиться. Сначала озарились блеклым желтоватым светом рельсы, раздался невнятный гул. Он все усиливался, быстро превратившись в рев, из туннеля показались два сияющих белых глаза... С этим светом пришла мысль: не так уж сложно сделать всего один шаг...
Сохранить. Выход.
Мерный стук затих. Монитор тускло светится в темноте, окутанный клубами серо-желтого тумана. Света нет. Тишину нарушает лишь потрескивание сигареты и свист жадно втягиваемого воздуха, вперемешку с дымом.
Внезапно раздается нечленораздельный рык, то, что несколько минут назад было сигаретой, с силой втыкается в холодное стекло пепельницы.
Открыть.
Буквы на экране становятся белыми, утопая в черном фоне. Потом исчезают. Тишину взрывает резкий прерывистый перестук.
Кристина никуда не торопилась. На шпильках по скользкому асфальту не
побегаешь. Да и торопиться, в общем-то, было некуда. В такую мерзкую погоду спешить можно только домой, но там её ждет темная пустая прихожая, гора немытой посуды и море давящего одиночества.
Погруженная в невеселые мысли, она уже подходила к метро, когда из темноты в свет фонаря выступил высокий молодой человек, в кожаном пальто, с длинными волосами и черной бородкой. Он изобразил полупоклон и, улыбнувшись, сказал: