Днём в село неожиданно въехали казаки и навели такого шороху, что последняя собака теперь боялась высунуть из конуры нос. Семейство, посолиднее прочих, настойчиво попросили сидеть до утра по сродственникам. Пришлось согласиться, уж больно был убедителен казачий командир, поблёскивавший четырьмя звёздочками на погонах. После чего сотня степенной колонной убралась назад.
Через пару часов в притихшее село приехали четверо. Коней не рассёдлывали, лишь ослабили им подпруги и загнали под крышу. Сами же принялись дружно растапливать печку. Мазанка изрядно застыла.
Чуть погодя, когда на небе уже взошла тучная серебряная Луна, появились ещё несколько человек, но, теперь уже с северной стороны. На привязной лошади неизвестные приволокли куль, замотанный в старую драную бурку...
Офицер встал, одёрнул френч, подождал, пока вошедший с мороза скинет полушубок, и щёлкнул каблуками:
- Начальник контрразведывательного отдела Добровольческой армии Юга России полковник Оладьев.
- Начальник Особого отдела ВЧК второй конармии Изотов, бывший Генерального штаба полковник.
Полковник с трёхцветный шевроном протянул руку:
- Давайте без чинов. Степан Ильич.
- Александр Петрович, - вошедший ухмыльнулся и ответил крепким рукопожатием,
- Непривычно видеть своего оппонента не на фотографической карточке, а в живую.
- Похож?
- Не без того.
- Страшный?
- Нет, однако, совсем не страшный. Вы присаживайтесь, Александр Петрович. Чайку хотите? Или коньяку? У меня есть, с колоколом. Морозец-то сегодня знатный.
Краском кивнул на заиндевевшее окошко.
- Я не откажусь, а люди? Помёрзнут ведь в сапогах.
- Потерпят чуток. Но, и в наших интересах решить проблему быстро.
- Хорошо. Итак. Извечный вопрос - что нам с ним делать?
- Совершенно верно.
- Поначалу я принял это за вашу игру. Однако... Случай инфернальный.
- Товарищ... полковник! Этому идиоту просто несказанно повезло, что его не грохнули сразу, как он объявился! Когда мне доложили... Я такой истерики от боевого офицера не ожидал.
- Так что, он возник прямо в расположении?
- Именно! Хорошо, что мы быстро сориентировались и забрали его в отделение угенквара. Всем объявили помешанным. Но комполка проникся и пил сутки напролёт.
- Аналогичный случай произошёл и в нашей деревне...
- Что?
- Это я так, шучу. Когда я узнал, наши его уже к стенке ставили. Спасибо комиссару одному.
- Я бы тоже. Вид совершенно... педерастический... Так мы его ещё и переодели.
- Зачем?
- Утеплили. Представьте, вижу этого юнца - лицо блудливенькое, как у кокаинщика, причёсочка, балахон по колено, брючки в обтяжку, на ногах - туфли какие-то. И голяшки... голые. В феврале месяце!
- Ох, е...ть! Извините, вырвалось!
- Это нормально. Так вот. Принялся его, гм, расспрашивать - волосы на голове зашевелились!
- И что, так сразу поверили ему, Степан Ильич, с вашим-то опытом?
- Поверил. Как тут не поверить, если у него с собою было это...
Полковник приподнял рушник со стола.
- Так-с... Деньги... Ключи... Похоже на визитки. Странные какие-то. Это что?
- Это? Это, извольте видеть, симбиоз арифмометра, дневника, моментальной фотографической камеры, патефона и прочая. Он его называл... - белогвардеец достал блокнот, - "Гаджет" или "смартфон".
- Ах, вот он какой! Занятно, - чекист отложил чёрный брусок в сторону. А это?
- Это они там, видите ли, курят.
- Похоже на прибор.
- Да, тоже работает от электричества.
- Весьма занимательно.
- И я о том же. Ни одно государство в настоящее время не способно выделывать подобные штукенции.
Изотов снова накрыл вещи полотенцем.
- Ясно.
- Так вот, в ходе беседы я был шокирован.
- Ну да, мы же победили.
- А потом вы же проиграли! Не в том дело! Поймите, Александр Петрович, меня поразила эта каша, это дерьмо в голове вполне взрослого индивидуума! Ему шестнадцать лет, но же идиот, чёрт возьми! И сам он гордо заявляет, что через сто лет таких, как он - большинство!
- С этим я согласен. Ничего толком не знает, не умеет, ведёт себя хуже институтки. Арго ещё это. Наполовину не мог понять, что он говорит. "Хайп", "токсик", "гамать". А ведь он русский, из-под Саратова!
- При этом что-то ценное и полезное из него вытянуть, практически, не удалось. Так, вилами на воде.
- Ну, пара-тройка фамилий и дат зафиксирована.
- Именно что пара-тройка. Моё почтение вашему товарищу Сталину. Его нужно беречь. Мощный человек, видно по результатам допроса. Но, как же этот юнец его ненавидит! Собственно, даже не зная за что.
- О Николае Втором-то он с придыханием заливался. Такие дифирамбы соловьём пел!
Оладьев скривился.
- Это же надо докатиться! "Кровавого" - в святые... Прости, Господи, ибо не ведают что творят! - перекрестился он на иконы. К его изумлению, краском тоже осенил себя знамением. Офицер расстегнул ставший тугим воротник и продолжил
- Это общество... Меня тошнило... Понимаете, Александр Петрович? Я в Галиции и не в таких переделках бывал, да и потом... Но, эта мерзость... Процветание всяческих подонков... Толерантность их...
- Да уж, представить гомосексуалиста в роли наставника по совращению детей - для меня... через чур... Вакханалия похлеще времён упадка Рима...
- У них нет будущего. Это не мир, это...
- Скотный двор.
- Совершенно верно... Давайте, выпьем, всё-таки!..
- Я не докладывал о нём Дзержинскому, - вздохнул краском, - и главкомвоенмор не знает об этом. Я проверил. Вы его подкинули ради этой встречи?
- Да. Личной и с глазу на глаз. С нашей стороны информация наверх тоже пресечена. Тем более, я не хочу, чтобы о пришельце разнюхали союзнички... Александр Петрович, как вы считаете, следует поступить?
- Это тяжёлое знание. Будто камень навалился. Ведь всё, всё, ради чего гибнет народ, всё пойдёт прахом...
- Надо что-то менять...
- Обязательно! Но, тщательно всё взвесив.
- Я надеюсь на вашу помощь.
- Я тоже рад, что нашёл в вашем лице единомышленника, Степан Ильич.
И два крепко побитых жизнью военных человека пожали друг другу руки...
На дворе было холодно. Закутанные в заиндевевшие башлыки красные и белые топтались у сарая и были неотличимы друг от друга.
- Открывай!
Звякнуло железо. Солдаты со скрипом отодрали дверь и вытащили стучавшую зубами фигуру.
- Пошли!
Фигура взвыла, но приклады карабинов заставили её идти. Задами вышли по тропинке к речке. То ли воду брали тут, то ли была здесь портомойня, но ледок в контуре проруби проломили легко. Первым на дно ушёл "сидор" с вещами. А потом два "нагана" сухо и длинно поставили жирную точку в жизни попаданца из две тысячи девятнадцатого...