На первый новый год, празднуемый полком в Афгане, майор Соловей сделал воистину царский подарок. Два подарка.
НачТЭЧ по фамилии Соловей имел рост под два метра и косую сажень в плечах, за что его звали в честь Гулливера - Человек-Гора. Пролетев с рязанским краснознамённым по причине какого-то незначительного дефекта организма, мешавшего с гиканьем валиться на супостата с неба, он продолжил упорствовать в желании послужить. И, проплутав по жизни какими-то неисповедимыми путями, теперь заведовал кухней по обслуживанию наших "файтер-бомберов", в просторечии "су-семнадцать-эм-три". Держа маслопузов если не в железной узде, то под справедливым и чутким гнётом. Не давая совсем уж расслабляться, но и вставая за свою орду горой при разборках с эскадрильными. И посылая желающих сунуть нос в его епархию инженеров из штаба куда-то очень и очень далеко. Спорить с таким медведем опасались.
Бедой Соловья была цыганистая внешность. Синеватая щетина на его лице прорастала на глазах, превращая майора к вечеру в жуткое подобие моджахеда. Из-за чего проблем в своей курсантской и лейтенантской юности он хлебнул изрядно.
Так вот.
Во-первых. На командно-штабном собрании, посвящённом исключительно вопросам: "Как? Чего? Сколько?" и ещё раз "Сколько?", проводимом комполка в неформальной обстановке, был тот самый момент, когда присутствующие уже вполне расслабились, но мероприятие ещё не переросло в банальную пьянку.
Человек-Гора встал и покачиваясь, но не заваливая горизонт, неожиданно выдвинул лозунг, что, мол, советским офицерам в такой светлый праздник негоже накачиваться "шилом" или шмурдяком с ближнего базара.
И что это дело он готов взять под свой контроль. А от остальных потребуется только одно: деньги, деньги и ещё раз деньги. Не изверг же он, драть со своих втридорога. И не альтруист, доставать на всех за свой счёт.
На естественный живой интерес сослуживцев начТЭЧ только отмалчивался и многозначительно играл бровками. Что при его уже заросшей физиономии (а толковище проходило, естественно, глубоко ввечеру) приводило к ошеломляющему эффекту. А Соловей потом несколько дней собирал наличность и о чём-то шушукался с замом по связи и, почему-то, начхимом.
Во-вторых, он, опять же от себя, пообещал к новогоднему столу чего-то совсем-совсем сверхэкзотического и недоступного. О чём, к сожалению, толком рассказать не мог. Но, уже по той причине, что сам не знал и верил на слово хорошему другу, недавно вернувшемуся домой из Чехословакии.
И ведь не подвёл! Почти.
Как это ему удалось, какие ниточки пришлось дёрнуть, как обойти ташкентских таможенников - осталось неизвестным. Оба его подельника тоже не раскололись.
Но за три дня до конца года из Союза вернулся полковой "борт", притащивший, помимо прочего, пару люлькинских "изделий 89" в здоровенных, опломбированных ящиках и посылку лично начТЭЧ. Двигатели как-то слишком шустро, с небывалым тщаниением и осторожностью, едва ли не под конвоем подчинённых Соловья, были разгружены. И, под надзором самого Человека-Горы, утащены в закрома. А с посылкой он не расставался до конца дня...
И вот наступил "День Д". Насладившись лечебно-профилактическим обстрелом местных артиллеристов по местам, предположительно подозрительным, крупный офицерский состав, за исключением счастливчика, попавшего на дежурство, был приглашён к столу. Украшенному добытыми у вертолётчиков еловыми лапами.
Нет, на нём не было "Посольской". Но поблёскивающие "бескозырками" бутылки с родимыми "Русской" и "Пшеничной" вызывали слёзы умиления и ностальгии в самых чёрствых душах.
А рядом с благородным напитком в тарелках возлежали неведомые доселе... Овощи? Фрукты? Странно бурые по цвету и такие же щетинистые, как Соловей вечером. Каждому по одному. Или по одной?
- Это что же такое? - вопросил комполка, с подозрением обнюхивая волосатое диво, - На кокос не похоже, ведь, мелкое и мягкое!
- Тащ командир, это фрукт такой. Киви.
- Будь здоров!
- Спасибо!
- Так что это?
- Фрукт, - ещё раз, но уже тише повторил Человек-Гора, - Киви называется.
Сам он успел приглядеться к подарку неведомого нам друга, но, блюдя справедливость и солидарность, ещё не пробовал. Командир хмыкнул.
Обратились к медицине. Рыцарь клистира и градусника, в предвкушении эстетического удовольствия, отмахнулся:
- Чего только юные мичуринцы не выдумают!
И начался праздник. Тосты, поздравления, шутки. К фруктам никто не притрагивался. Побаивались. Но, спустя какое-то время любопытство победило осторожность.
- А как его едят? - подкидывая в ладони тёплый киви, поинтересовался комэска-два.
- А чёрт его знает! Санька инструкцию не прислал. Но, ты кушай, не боись, его кипяточком хорошенько простерилизовали!
- А сам чего не?
Соловей поёрзал.
- Неудобно как-то, первой харей-то.
- Уж больно заросло... - присоединился к обсуждению зам по ПДС.
- Да, ладно вам, нормальное оно! Люди же в европах едят и не жалуются.
- А что скажет доктор?
Полковой эскулап ничего не сказал. Вдосталь откушав беленькой, он уже тихо сопел в своей тарелке.
- Если помру, виноват будешь ты! - и комэска кусанул первым.
- Сплюнь, нехристь!
- Тьфу, колется! Но... М-м-м... Вкусно. На чего-то очень похоже!
Глядя на смельчака подтянулись остальные, и вскоре киви были сожраны с кожурой. Общий консилиум притупленных алкоголем вкусовых сосочков пришёл к выводу, что кисло-сладкое и зелёное внутри чудо похоже на клубнику.
- Недозрелую! - поставил точку командир.
Примерно через полчаса первый из присутствующих с побледневшим лицом выбрался из-за стола и скрылся в дверях. Второй выскочил вслед за ним. Третий. Четвёртый убежал, снеся табурет и прижав руки к животу.
Отодвинув колпачки от С-8, прочно укоренившиеся в полку в качестве стаканов, оставшиеся тревожно прислушивались к себе.
Комполка, грузно выбрался с красного места и рванул к выходу, выкрикнув на ходу:
- Соловей, ты что, отравить нас решил?! Водка палёная!
- Да, ну, не может быть! - Соловей сделал контрольный глоток, просмаковал и обиженно буркнул, - Нормальная она.
И тут же, страдальчески сморщившись, попросился на улицу "подышать свежим воздухом".
Вскоре за столом не осталось никого, кроме храпящего врача. Всех раскидало по сортирам и закоулкам аэродромного "шанхая". Несло с обеих сторон. Долго. Начмеда так и не добудились.
Естественно, водка была ни при чём. Вырванный из-за стола в обещании всяческих военно-воздушных ништяков лекарь соседского мото-стрелецкого полка с изуверским наслаждением напичкал угнетённых офицеров ударными дозами закрепляющего. Версию с водкой после немедленной органолептической экспертизы он отверг категорически.
Крутя так и не съеденый доктором киви в руке, его коллега глубокомысленно ответствовал:
- Шут его знает, я такое никогда не видел! Но лопать бы эту волосатую хрень нечищенной не советовал бы. Это ж вредно для слизистой. До прободения дойти может...
И, оставив протрезвевших от пережитого летунов в покое, он шагнул в ночь, чем-то позвякивая в карманах бушлата. Последний киви гиппократ в погонах утащил с собой.
Наутро, заступая дежурным, начТЭЧ был тих и угрюм, получив выговор "за подрыв боеспособности полка"...