Старик с лязгом закрыл топку и с трудом разогнулся - не молоденький, чай, года о себе дают знать, ой-ой, как дают! Отставив лопату он смёл веником угольную крошку и проверил чайник. Тот уже побулькивал. Шаркая, старик добрёл до рассохшего шкафчика. Едва скрипнула дверца, одноглазая, вытёртая кошка соскочила с груды тряпья в углу и, выгнув спину, принялась тереться о разношенные бурки.
- Рыжая, ты чего? Недавно же кормил!
А кошка села, переминаясь, и посмотрела на истопника с такой глубокой печалью и укоризной, что казалось, слеза сейчас выступит в уголке янтарного глаза. Мол, как тебе не стыдно, старый?
Истопник старался этого не замечать и нарочито гремел жестянками у колченогого стола, бурча себе под нос.
- А заварочки-то осталась щепотка... Беда... Когда там вертихвостка моя принесёт?..
Горячо булькнуло.
- Так, сахарочку... Раз, два, три, четыре...
Зазвенела о стекло ложка - старик принципиально не употреблял чай из кружек и тихонько гордился, что через все круговерти сумел сберечь массивный подстаканник с вычурной вязью "СВПС" и паровозами. Стаканы - да, тех сменилось, уже и не счесть.
- А, может, и правда, перекусить заодно?
Хрустнула хлебная корочка под ножом. Кошка встала на задние лапы, впившись коготочками в штанину, и требовательно мявкнула.
- Бесстыжая!.. Совесть поимей, да!
Совести у бесстыжей оказалось ни на грош, а просьба пожрать стала только громче.
- Ладно, ладно, уболтала!.. Чего будешь - колбасу или котлету?
По выражению морды, хотелось того и другого. Главное - побольше.
- Шиш тебе!.. Держи котлету!..
Старик жевал бутерброд с краковской, вкусно отхлёбывая и запивая сладчайшим, как он всегда любил, чаем, и чиркал химическим карандашом по кроссворду в прошлогодней газете. А рыжая, за минуту умявшая котлету, наводила марафет, точно собираясь на свидание.
Воздух котельной был вязким и немного душным, пахло прогорающим углем и покоем. За чугунной заслонкой успокаивающе гудело пламя, бросая рыжие пятна на черноту пола и поблёскивая в стёклах градусников. Ярко-алые огоньки изредка осыпались снизу и, померцав, гасли. Жар пластами плыл в стороны и уходил вверх...
По трубам расходится жар,
И пляшут на стенках отсветы.
А он - истопник, кочегар,
Не дома, а целой планеты.
Хозяин горячей воды
Сидит и газету читает,
И вновь зацветают сады,
И к полюсу льды отступают.
Две стрелки сошлись на часах,
А месяц стучится в окошко.
У деда лежит на плечах
Довольная рыжая кошка.
Подкинет старик уголька,
Метёлкой по полу пройдётся -
Взломает свой панцирь река,
Ручей под сугробом забьётся.
Струятся потоки тепла,
Планету от сна пробуждая.
И сыплется тихо зола,
Галактикам звёзд добавляя.
Эпохи идут чередой,
Эоны сменяют друг друга.
В котельной сидят небольшой
Старик и мурлыка-подруга...