Я прошла мимо бетонного забора, который давно уже стал привычной частью окружающего мира, и свернула в узкий проход между двумя домами, в одном из которых я и жила. На мгновение я задержалась у своего подъезда и почему-то повернула обратно. Эта мертвая стройка с частично сохранившимся забором, казалось, была здесь от начала веков. Хотя мало ли в нашем городе заброшенных строек? Я медленно приблизилась к забору и заглянула в ближайшую щель. Ничего особенного. Несколько кирпичных стен возвышались над обнаженным все еще бетонным фундаментом. И горы желто-черной земли, кое-как прикрытые снегом вокруг.
И все-таки что-то было не так. Что-то же заставило меня вернуться к этому забору... Значит ли это, что мне надо забраться внутрь и внимательно осмотреть это место? Наверное, значит. И не только потому, что сегодня вторник. Я вообще привыкла доверять случайным порывам.
Проникнуть на территорию замороженной стройки оказалось не таким уж сложным делом - забор был частично разобран, в неприкосновенности осталась только та его часть, которая выходила на улицу. С остальных трех сторон это был просто пустырь с буграми бурой земли, окружающими причудливый обломок будущего не то дома, не то офисного здания, не то еще чего. Я осторожно обошла строение, наступая на засохшие стебли каких-то кустов и травы, которыми заброшенная стройка заросла за прошлое лето. Вот ведь живучие растения, они как чувствуют места, к которым человек перестал проявлять внимание... Куда теперь, что скажешь, подсознание? Подсознание молчало. Я сделала еще один шаг, оступилась, замахала руками, ища равновесия. Безуспешно - я рухнула на землю, схватившись рукой за неровный бетон фундамента. И вот тут меня передернуло и проняло. В том месте, где земля осыпалась, в фундаменте чернел проем. А в этом проеме виднелась человеческая рука. Я зажмурилась и попыталась унять бешено забившееся сердце. Меня прошиб холодный пот. К горлу подступил комок. Спокойно, без истерик, - подумала я. Это всего лишь мертвое тело, чего же я так разволновалась? Да с того, ответила я самой себе, что раньше мне как-то не приходилось встречаться с мертвыми телами, вокруг сплошь были одни живые. Значит надо посмотреть поближе... Я поднялась с земли и наклонилась образовавшимся проемом, размышляя над тем, как бы сделать его пошире, чтобы впустить в недостроенный подвал побольше света. Наконец мои глаза немного привыкли к полумраку, и я увидела, что тело полулежит на какой-то бетонной приступке, что лицо его изуродовано, как будто обожжено, а одежда на груди изодрана и заляпана чем-то бурым. Мертвая рука, торчавшая наружу, дернулась, и страх, временно отпустивший меня, начал возвращаться. Чья это тень метнулась вдоль светло серого бетона забора? Никого... Ветер натужно завыл в пустой кирпичной коробке... Надо выбираться отсюда, зачем я вообще сюда полезла? Какое мне дело до того, что кто-то спрятал на замороженной стройке изуродованный труп давно убитого человека. Зазвенели колокольчики, на соседнем бугре от меня показалась белая фигура, не касающаяся ногами земли. Я рванулась к выходу с этой странной стройки, ноги почему-то отказывались подчиняться мне. Тогда я попыталась закричать, но вместо пронзительного крика, я смогла лишь прохрипеть что-то невнятное. Я снова рванулась и... проснулась, почти упав с постели.
Тихо мурлыкал будильник, никаких трупов и привидений в моей квартире не было. Солнце золотило угол книжного шкафа, клонясь к закату. Все правильно, я уснула под утро и завела будильник, чтобы успеть приготовиться к вечернему заседанию. Я облегченно вздохнула. Черт, как же редко я вижу сны, которые кажутся мне реальностью. Во всяком случае до того момента, как появилось это белое звякающее бубенчиками нечто, я была точно уверена, что все, что со мной происходит - не сон. Может стоит позвонить в милицию, чтобы они обыскали эти развалины? Хм, и что я им скажу? Что мне во сне приснилось, что там спрятан труп?
Ладно, все это пустое, подумаешь - кошмар. В конце-то он превратился во вполне обычный мой кошмар - ни крикнуть, ни пошевелиться. Размышляя над значением приснившегося, я задумчиво бродила по квартире, не решаясь выглянуть в окно, из которого видна та самая стройка. Я достала синюю скатерть, постелила ее на стол, гордо водрузила на нее свое новое приобретение - чугунную пепельницу в форме черепа, критично заглянула в коробку со свечами. Девять штук, должно хватить. Канделябр занял свое привычное место. Еще полчаса и стемнеет, и я не смогу увидеть произошло ли что-нибудь на стройке, вдруг подумала я и решительно выглянула на улицу.
Милицейский уазик и скорая помощь. Два деловитых санитара уже закрывают задние двери белой машины с красными крестами, а задумчивый милиционер оглядывает окрестности. Значит, все-таки был труп, сон меня не обманул. Ну что ж... Сегодня же вторник...
- Добрый вечер, господа, - я оглядывала лица собравшихся за столом, в очередной раз размышляя над тем, что же нас связывает. Что заставляет этих людей из раза в раз приходить на заседания, слушать и рассказывать разные истории? Наверное, ответ был, только мне он пока неизвестен... - Заседание Ордена Ночного Вторника объявляю открытым.
- Можно я? - с самого начала Фиона проявляла нетерпение, было понятно, что ей не терпится что-то рассказать. - У меня есть одна странная история. Она произошла довольно давно, но узнала я ее только вчера. Моя двоюродная прабабка - это очень героическая женщина. Только очень скрытная, вытянуть из нее хоть что-нибудь про ее прошлое очень трудно. Дело было в 1941 году, когда началась война. Мой дед, тогда еще 18-летний парень, собрался на фронт добровольцем сразу же, как только был объявлен призыв. Прабабке моей было тогда 17, и она ужасно не хотела его отпускать. Разумеется, они еще не были женаты, просто она была в него влюблена. Она проводила его, долго стояла на перроне, глядя на хвост эшелона, который увез от ее любимого человека, и обещала самой себе, что во что бы то ни стало уйдет за ним на войну и найдет его там.
Родители прабабки были... хм... мещане. Знаете, пирамиды из подушек, слоники на комоде, фарфоровые тарелочки, чай из блюдечек. Они и слышать не желали о желании их дочери пройти курсы медсестер и пойти на фронт. Скандал продолжался дней пять. В конце концов она убежала. К ее великому сожалению, без документов ей не то что семнадцати, ей пятнадцати нельзя было дать. Очень уж хрупкой и субтильной девушкой была моя прабабка. А документы остались в том самом комоде, на котором стояли ненавидимые ею фарфоровые слоники. Она мыкалась недолго. Решение пришло как-то само собой - она просто запрыгнула в один из вагонов с очередными новобранцами и спряталась там. Когда чумазую девчонку обнаружили, ее хотели ссадить, оставить на чьем-нибудь попечении, но она с такой львиной храбростью отстаивала свое право защищать Родину, что офицер сжалился и согласился оставить ее при кухне. Так она попала в артиллерийскую часть младшим поваренком.
Путь женщины на войне суров... Я опущу часть рассказов с вашего позволения, они не имеют отношения к делу. А дело случилось вот какое. В 1943 моя прабабка встретила моего прадеда. Его прикомандировали к той части, где служила она. Когда прадед узнал о героизме своей юной возлюбленной, он предложил ей сразу же пожениться. Они устроили пышную свадьбу, настолько пышную, насколько позволяли полевые условия. Брачную ночь они провели в лазарете, который по такому случаю превратили в покои для новобрачных. А наутро... Наутро случилась атака с воздуха, которая превратила эту часть в куски мяса, разбросанные по многокилометровой площади. Моя прабабка пришла в себя, когда кто-то тащил ее среди деревьев. Прадед обернулся к ней, улыбнулся и приложил палец к губам. Она улыбнулась в ответ, потом мир поплыл, и она снова потеряла сознание. Потом она снова пришла в себя. Она лежала на куче сосновых веток на опушке леса. Рядом была какая-то деревня. Ей пришлось проползти совсем немного, метров двести, чтобы ее заметили и оказали помощь. Только вот мужа ее нигде не было. Деревенские качали головами и утверждали, что никакой парень к ним не приходил. Она пролежала несколько месяцев, у нее были парализованы обе ноги, и она почти ничего не слышала. Но в остальном... В остальном она оказалась вполне уцелевшей. Во всяком случае, деревенский фельдшер, старенький дедушка, осмотрев ее в очередной раз, сообщил, что у нее будет ребенок. Когда она выздоровела, ее отправили домой, в Сибирь.
Дома ей обрадовались, невзирая на интересное положение. Только вот мать ее мужа была в трауре - две похоронки, отец и сын. Прабабка поплакала тоже, но так и не смогла понять, кто же тогда дотащил ее по лесу до деревни? Все-таки несколько километров, а сама она ходить не могла... С фронта прадед не вернулся... А дед родился в положенный срок.
- Сила любви творит чудеса... - задумчиво проговорил Мигель, и как обычно было непонятно, шутит он или серьезно.
- На той войне было очень много мистических историй... - Жаклин задумчиво смотрела на портрет Джулии. А мне почему-то снова вспомнился труп на стройке. Во сне и наяву. Или наяву все-таки не было трупа, а увозили просто какого-то замерзшего бомжа? Интересно, что навело меня опять на эти мысли? Оживший труп, дернувшаяся фиолетово-черная рука, белый призрак с колокольчиками...
- ...не спрашивала. Вообще толкование снов - штука неблагодарная. Они для каждого разное значат, - авторитетно заявила Энн, а я сообразила, что, задумавшись, потеряла нить беседы.
- А мне вот сегодня приснилось, что я нашла на стройке труп, - неожиданно для себя тихо сказала я. - А проснувшись я видела скорую и милицию...
Все замолчали и уставились на меня. Я поняла, что разговор о войне сошел на нет, и надо бы рассказать что-то еще. Тогда я стала рассказывать свой сегодняшний сон. Когда я дошла до колокольчиков, по коже вновь пробежал ледяной ветерок страха. Все-таки тот кошмар так и не отпустил меня...
- А скорая точно увезла труп? - поинтересовался Дон.
Я пожала плечами. В конце концов, откуда я знаю, что именно запихивали в скорую?
- У нас рядом с домом тоже была стройка... - из своего традиционного угла заговорил Мигель. - То есть сначала там был пустырь, а потом началась стройка - вырыли котлован, привезли громкую штуку, забивающую сваи, рабочие засуетились... Потом что-то случилось, и стройку заморозили. Кажется, там погибло несколько человек. Бетонный лабиринт стал излюбленным местом для проверки смелости. Среди мальчишек, узнавших о погибших рабочих, немедленно возникли легенды, о бродящих там скелетах и призраках. Ну и как водится, начались споры и пари на тему того, кто больше времени проведет в этих катакомбах. Я был ребенком не сильно смелым, но в конце концов тоже повелся на подначки друзей приятелей. Мой лучший друг, помнится, взволнованным шепотом давал мне наставления: "Ты иди спокойно, там где плиты, но на землю не наступай. Если увидишь белый свет - беги. А услышишь колокольчики - затыкай уши и беги еще быстрее!" Я вошел под бетонные своды нашего "театра ужасов". Там оказалось совсем не так уж и темно, как мне показалось снаружи - через многочисленные незаметные маленькие окошечки пробивался свет, кругом валялся всякий мусор, и вообще эти подвалы выглядели уже довольно посещаемыми... Страх куда-то прошел, мне уже было просто интересно. Потом стало скучно. Я знал, что снаружи меня давно не видел, так что можно было уже и перестать бессмысленно слоняться, а можно просто сесть на ящик, который как раз случился тут, и сжевать те несколько конфет, что завалялись в карманах моих штанов.
Когда я доедал четвертую, как сейчас помню, конфета была "Белочка", я вдруг услышал колокольчики. Звон раздавался откуда-то из глубины лабиринта, он был тихим и мелодичным. А ко мне стал медленно возвращаться страх. Мне отчаянно хотелось думать, что меня разыгрывают мои же приятели, только вот не получалось у меня убедить в этом самого себя. Звон тем временем приближался, а я боялся сдвинуться с места, мучительно пытаясь вспомнить, в какую же сторону выход. Потом вспомнил, что надо затыкать уши и бежать. Ну я заткнул и побежал, закрыв заодно и глаза. В результате я ударился и упал, а очнулся, когда уже темнело. Я услышал, что снаружи меня зовет папа. Я закричал, заплакал, меня нашли и вытащили. Когда папа нес меня к дому на руках, я оглянулся и увидел, что во мраке над стройкой переливается еле заметное белое сияние...
- А что сейчас с этой стройкой? - заинтересованно спросила я. Не знаю почему, но меня всегда завораживает стиль Мигеля.
- Все поросло бурьяном, бетонный лабиринт как стоял так и стоит, - пожал плечами Мигель. - Кажется, это место кто-то пытался купить и что-то там построить несколько лет назад, но опять что-то не срослось.
- Экий ты нелюбопытный! - возмутилась Жаклин. - У тебя рядом с домом проклятое место, а ты даже не хочешь узнать его историю!
Мигель снова пожал плечами. Я же думала про колокольчики и белое сияние.
"Ты что-то не договариваешь Мигель", - мысленно произнесла я. "Ты тоже", - мысленно ответил он. "Что между нами общего, Мигель?" "Ты знаешь, только не хочешь в этом признаваться". Я зажмурилась и встряхнула головой, отгоняя наваждение. Мигель пристально смотрел на меня.
- Наступило утро, мой государь, сказала Шахерезада, - пробормотала я. - Ну что ж, господа, сегодняшнее заседание Ордена Ночного Вторник объявляю закрытым.
"Подумай об этом во сне", - сказал мне Мигель уже из-за порога. А может и не говорил: а мне просто почудилось?