Я стояла перед открытой дверцей шкафа, забыв для чего ее, собственно, открыла. Прямо под зеркалом на дверце кто-то из приятелей повесил скелетика. Обычная такая игрушка, светящаяся в темноте. Очень символично, усмехнулась я про себя. Если подумать, то у каждого человека есть тайны, которые он не выбалтывает даже близким друзьям. Что-то такое, о чем рассказывать стыдно или страшно. Что-то такое, что не вписывается в наш идеальный портрет, который мы рисуем для себя и для мира... Стыдно и страшно... Мысли в голове разбрелись в разные стороны, и додумать их я не успела, потому что раздался звонок в дверь.
- Примите телеграмму! - требовательно провозгласила с той стороны двери немолодая женщина в выцветшем синем плаще и растянутом бордовом берете. Я открыла дверь, расписалась в сунутой мне под нос бумажке и взяла послание.
"Мещктшл тчк смотри за стеной в коридоре"
Я покрутила телеграмму в руках. Отправлено из Приобска, отделение связи номер такой-то... Я пожала плечами. У кого-то дурацкие шутки. Кому вообще сейчас надо отправлять телеграммы? Нет, я понимаю, когда надо что-то важное сообщить куда-нибудь в дальние выселки. Где и телеграфа-то нет, а послание доставит какой-нибудь гонец верхом на лошади. Интересно, остались такие места еще? Но в тот же город...
Я бросила бумажку на столик рядом с телефоном и ушла заниматься своими делами. Пока пила кофе и читала газету, в голове у меня настойчиво билась мысль, что я думала о чем-то важном, но не додумала. А потом стало не до того - я принялась застилать стол синей бархатной скатертью, вставлять в канделябр новые свечи, ведь сегодня вторник, а это значит...
- Добрый вечер, господа, - я оглядела лица собравшихся за столом. Сегодня нас оказалось всего пятеро, впрочем, меня это скорее радовало. После последних шумных и многолюдных заседаний хотелось уюта и спокойной задушевной беседы. - Заседание Ордена Ночного Вторника объявляю открытым. Кстати, кто засунул в мой шкаф скелета, признавайтесь?
Мигель хмыкнул.
- Скелет в шкаф ты могла засунуть только сама, вряд ли кто-то из нас мог придумать тебе таинственный секрет.
- Да нет, Мигель, это не секрет, - я усмехнулась. - Это именно скелет. Точнее - скелетик. Светящаяся в темноте игрушка. У меня не так уж много знакомых, вхожих в мой дом в другие дни, кроме вторника, и сегодня вы все здесь...
Жаклин нервно хихикнула и пожала плечами. Мигель сделал непроницаемое лицо. Лора улыбалась и оглядывала всех точно так же как и я. Джонатан имел совершенно обычный вид. Стало понятно, что признаний не последует. А может действительно никто из них не вешал мне в шкаф игрушку...
- Значит, будем считать это знаком, - медленно произнесла я. - Только сегодня утром я думала про этих самых скелетов. И почему бывает страшно то, что стыдно. Почему, если я делаю что-то постыдное, немедленно появляется страх?
- Стыдофобия? - с неприкаянным видом сказал Мигель. - Ну а если кроме шуток, то это страх потерять жизнь. Ту жизнь, которую ведешь. Ведь что-то постыдное - это то, что не вписывается в твой образ, так?
- А мне кажется, нет... - задумчиво произнесла Лора. - Что значит, образ? Стыдно - это когда ты делаешь что-то поперек собственной совести. И страх в этом случае выступает механизмом... Ну что-то вроде электрического тока в экспериментах над кроликами. Неправильное действие - удар. И так до выработки рефлекса. Чтобы больше так не делал.
- Какой-то беспредметный разговор, не находите? - Джонатан встал со своего места и налил себе еще кофе. - Может кто-то решится рассказать нам про своего скелета, а? Ну или хотя бы придумает его, чтобы был пример...
Повисло молчание. Чувствовалось, что у каждого в душе идет мучительное взвешивание. Можно или нельзя? Жаклин смяла в руке салфетку и подняла глаза.
- Давайте я, - сказала она. - Я бы не решилась, наверное, если бы народу было больше. Но в вас я уверена.
Я поймала себя на том, что чувствую облегчение. Ведь если бы никто не решился, то рассказывать про постыдный случай пришлось бы мне, как хозяйке дома. Кровь прилила к щекам. Стыдно-то как, а... Кто-то принял огонь на себя, а я вместо гордости за него чувствую радость. Совсем как в тот раз... Про который пришлось бы рассказывать, если бы не Жаклин.
- Я начну про Марка. Его вы все знаете, конечно. Мы с ним живем вместе уже четвертый год, собирались даже пожениться, но как-то все не срастается. То одно, то другое. Не бежать же в загс между делом... Но я думаю, дело не в этом. Мне совсем не хочется за него замуж. Он хороший, конечно, но я его не люблю. Мы сошлись с ним в то время, когда мне некуда было пойти. Жизнь рушилась, ни крыши над головой, ни друзей, никого... А тут он - обеспеченный, терпеливый. Он запал на мою рыжую шевелюру, а я позволила ему себя полюбить.
Жаклин усмехнулась.
- Да, такая вот попрыгунья-стрекоза, продавшаяся муравью за стол и дом. Это, как вы понимаете, было предисловие. Оно тоже не характеризует меня с лучшей стороны, конечно, но что поделаешь, какая уж есть... Думаю, Марк давно догадывается, что я с ним исключительно по расчету, поэтому и веду себя дома как ласковая кошечка. Но история моя не про наши семейные отношения. Точнее про них, но лишь отчасти.
Однажды я поняла, что беременна. Обычное дело, в общем-то... Сообщи я об этом Марку, он воспарил бы на седьмое небо, и было бы мне все - и кольцо с бриллиантами под марш Мендельсона, и роддом самый лучший, и все остальное прочее. Только меня что-то не прельщала радость материнства. Это ведь на всю жизнь, и обратной дороги нет. А я до сих пор не уверена, что хочу до самой смерти идти рука об руку с Марком. Он, конечно, хороший...
Жаклин тряхнула рыжими кудрями и потянулась за своим стаканом.
- Блин, клянусь, что не буду больше оправдываться, - продолжила она, сделав глоток. - В конце концов, не перед судом выступаю, где мне приговор выносить будут. Прошу суд учесть смягчающие обстоятельства, - Жаклин хихикнула. - В общем, я ему не сказала. Скажу больше, я испугалась и заметалась. Мне не случалось раньше делать аборты, так что всякой информации на сей счет у меня не было. Эх, изобрели бы такую таблетку... Я принялась листать записную книжку. Маме позвонить? Смешно! Она тут же прибежит к Маркуше и все ему расскажет. Подругам? Да как-то нет таких, которым доверяю безоговорочно... Обязательно проболтаются где-нибудь, потом не отмоешься.
Ответ пришел сам собой. Я сидела в кафешке, пила кофе и почти плакала. Сидела и жалела себя - какой я беспомощный котенок, оказывается, когда надо что-то самостоятельно сделать. А на соседнем стуле валялась газета. Видимо, кто-то из посетителей забыл. И объявление медицинское: "Бла-бла-бла, под общим наркозом лечение зубов, прерывание беременности. Адрес. Телефон". Я воспарила над своим стулом и сразу схватилась за телефон. Я опущу всякие организационные и физиологические подробности, с вашего позволения, это малоинтересная тема. В целом была больничка как больничка. На втором этаже бойлерной или чего-то в этом роде, евроремонт, приветливая медсестричка за стойкой. Короче, все прошло вроде как надо. Рано утром приходишь, после обеда тебя отпускают. Рекомендуют, правда, чтобы кто-то встречал. Потому что после общего наркоза бывают всякие отходняки нехорошие. Меня, разумеется, никто не встречал. Хотя наркоз я перенесла, надо заметить, очень хреново...
Это было про стыдное... А теперь начинается страшное. В палате в тот день оказалось пять девчонок. Точнее, девчонок вместе со мной было трое и две тетки в возрасте, которые, как я поняла по разговорам, ходят сюда как на работу. Одна девчонка была совсем молоденькая. Лет, наверное, четырнадцать. Но поскольку клиника анонимная, она всем говорила, что ей восемнадцать. Она ужасно боялась еще. Пусть будет... эээ... Ленка. Вторая постарше, железобетонно в себе уверенная, ее после клиники парень встречал. Или муж. Она вообще про себя ничего не рассказывала, в основном улыбалась вежливо. Наверняка, тоже боялась, просто чувства, похоже, умеет скрывать. Ольга. Ей подходит именно это имя. Я пока ждала своей очереди, боялась до судорог. У меня даже губы побелели. Я когда себя в зеркале увидела, испугалась. А Галина и Надежда вообще не мандражировали. Надежде делали аборт без наркоза, она сама попросила. "А что, - говорит, - в тумане-то плавать? Потерплю уж две минутки, и домой побегу, у меня там белье не стирано!" Про туман это она верно подметила, кстати. Я приходила в себя чертовски долго, все двоилось и троилось... Памятник тому, кто додумался в палате телевизор включить, а то бы я еще долго проснуться не могла. А тут этот хохот сериальный... Мертвого поднимет.
В общем, я оделась и ушла. Радостная, что все закончилось, только наркоз мне слегка эйфорию по этому поводу смазал. Пришла домой, уснула, Марку сказала, что голова болит и месячные тяжелые... Ах да, я обещала про страшное. Ленку я увидела в новостях. Обычно вроде у нас самоубийц не показывают, но тут случай оказался вопиющим просто - она себе в живот всадила нож и спрыгнула с пятиэтажки. Добрые журналисты кровищу не показали, а вот умиротворенную мертвую мордашку - во весь экран.
Жаклин замолчала на несколько минут. Мы напряженно ждали продолжения. Мигель даже придвинулся поближе к столу.
- А потом со мной начали происходить странные вещи. Мне стали снится кошмары. Кошмары совершенно определенного толка. Окровавленный несформировавшийся младенец посреди круглого амфитеатра, манящий меня ручонками в ошметках красной слизи и кричащий тяжелым густым басом: "Верни мой хлеб! Принеси мне мой хлеб!" Эта картина всплывала то посреди обычных моих легкомысленных сновидений, то в самом начале, едва я успевала закрыть глаза, то уже перед самым пробуждением. Каждую ночь. Без вариаций. Я стала просто бояться ложиться спать. А потом мы нашли труп Ольги. Шли с Марком вечером домой через дворы, а из кустов ноги в модных сапожках. Труп. В руке шприц. Как сказали приехавшие менты - самоубийство. Она себе что-то такое вколола. Вот тут мне стало совсем худо, если честно. Я думала, с ума сойду. Разумеется, я не сказала, что видела ее раньше, тогда ведь пришлось бы рассказать, при каких обстоятельствах...
Марк привык к моим закидонам. Он быстро приволок какие-то там модные таблетки от мозгов, снотворное и вызвал свою двоюродную сестру, чтобы меня стерегла. А я бредила. Бредила и боялась, как бы не проболтаться про аборт. Иногда старалась только сделать вид, что пью таблетки. И еще - меня все время преследовали мысли о самоубийстве. Черт, не знаю, какая связь. Просто тогда мне казалось, что убить себя будет наилучшим выходом, что так надо, что... Все было таким логичным и правильным.
Спасло меня то, что я невероятная трусиха. Часа три сидела в горячей ванне, вооружившись опасной бритвой. Вода остывала, я снова доливала горячей, примеривалась к руке лезвием, заливалась слезами... В общем, не получилось у меня. Потом я пыталась с крыши спрыгнуть. Пришла на последний этаж, увидела закрытый люк, помыкалась, так и не решила, как его открывать, а окно оказалось высоко, я залезть не смогла. Разрыдалась и снова сбежала. С таблетками я вообще сделала глупость. Спросила в аптеке про смертельную дозировку снотворного, меня аптекарша оттаскала на матах и выгнала. Разве что по морде не надавала. И после этого все неожиданно прошло. Иду я домой, лью слезы, а сама понимаю - отпустило. Это уже инерция...
Жаклин замолчала.
- Собственно, у меня все... На расследования у меня не хватило ни сил, ни смелости, так что я не знаю, живы ли Надежда и Галина... Скорее всего, живы, что им будет-то?... Что скажете?
- Ничего себе... - почти прошептала Лора. - Похоже на какое-то проклятье...
- И ты не можешь вспомнить про ту больничку ничего странного? - спросил Мигель. - Может врач там... необычный?
Жаклин грустно покачала головой.
- У меня не с чем сравнивать. Я же не знаю других подобных клиник. И с тех пор вопрос не изучала. Вроде врач как врач. Женщина. Лет сорока. Ухоженная такая. Принимала без особого радушия. Никакой агрессии, недобрых взглядов или чего-то такого. Попыталась отговорить от аборта, но не особо настаивала. Еще были две санитарки неопределенного возраста. И совсем молоденькая девушка, которая наркоз колола. Может, был кто-то еще, но я валялась в отключке долго. Может, в это время по палате бродила злая ведьма, а может, в кофе что-то подсыпали...
- Может, стоит изучить вопрос, а? - нахмурившись, произнес Джонатан. - Вдруг у этой клиники все пациентки кончают жизнь самоубийством?
- Знаешь, я думала об этом, - Жаклин, опустив голову, ни на кого не смотрела. - Только сама я записалась там как... Виолетта Табуреткина. Паспорта же там не требуют...
- Ну можно же как-то... - начала, было, Лора, потом махнула рукой. - Хотя... не надо, наверное. Иначе из тайны это превратится в какой-то детектив с парой совпадений. Даже думать об этом не хочу. Пусть лучше будет клиника, в которой имеется мрачный некто, желающий наказать грешниц, решивших убить своих детей... Ой, прости, Жаклин...
- Да ничего, - улыбнулась одними губами Жаклин. - Дело давнее уже, у меня было время подумать об этом со всех и всяческих сторон. Мне одно непонятно - почему после третьей попытки желание умереть прошло?
Мигель пожал плечами:
- Тут как раз все понятно - троекратное возмездие. Ты же честно хотела выполнить задуманное, без обмана, не прикидываясь. Ну кто виноват, что ты оказалась недостаточно смелой для осуществления задуманного?
Все заулыбались и расслабились. Вечер продолжался дальше. Мы о чем-то трепались, вспоминали всякие страшные истории о врачах, пили глинтвейн, смотрели на догорающие свечи. Вопреки традиции, под утро все не стали расходиться, а улеглись спать кто где.
Сон не приходил. Я поворочалась несколько минут, потом встала и пошла на кухню. Сигарета показалась кислой, серый утренний сумрак вползал в квартиру. Сумбурно получилось. С одной стороны, вроде душевно посидели, страшная история была действительно страшной, но... У меня осталось ощущение недосказанности какой-то. Будто мысль оборвалась на середине. Чем же страшна стыдная история? Я вспомнила тот самый случай. Своего скелета в шкафу. Сама по себе ситуация была страшной, конечно. Но повела я себя так, что стыд пересилил страх в конце концов. И от этого история стала еще страшнее. Тогда случилось вот что... Впрочем, нет. Сейчас не время открывать снимать покров тайны с моего скелета в шкафу. Тем более, это все равно не даст никаких ответов, сама-то я об этом уже много раз думала...
- Не думай об этом, - сказал бесшумно подошедший Мигель. - Не все ли равно?
Мне положено было вздрогнуть от неожиданности. Но уже наступило утро, и я не способна была чего-то испугаться.
За какой же стеной надо было смотреть все-таки?...