Почему-то мне более-менее понятны картины. В конце концов, увидеть в майском закате удивительную магию, после того как сутки шел снег ночь и день напролет, не так уж и трудно. Что до передачи, у художников есть впечатляющий арсенал средств и методов, которые могут помочь породить эту мысль у зрителя. Речь не идет даже о всех или большинстве зрителей. Просто способна эта картина вызвать чувство внутренней чистоты и простоты, или нет?
Но вот печатный текст, переплетенный или просто напечатанный на принтере, или синий сам-издат, печатный вплоть до вычурно писанного от руки (форма которая всегда вызывала во мне внутреннее содрогание, «бабушкин самовар», «письмо матери сыну», которые он уже не прочитал, а просто складывал в плетеную корзинку)
Печатный тест всегда был для меня неизведанным миром. Но ведь в нем ничего и никогда не было ничего, чего я не приносил бы туда сам. Даже детская беспомощность, над 9-томной историей девятнадцатого века, которую я лет в 6 брался отчаянно изображать (изображать ее героев конечно) Это то, что я пытался привнести в этот текст извне. А что рождает в человеческом сознании этот мир-модель, я не знаю. Когда он рождается не до того, всегда неважно. А когда смотришь постфактум, то встречаешься как бы с пустотой, о которой нечего вспоминать. Какие-то триггеры?