Она сидела на перилах моста, обняв заляпанного зеленой патиной бронзового льва, и смотрела в грязно-серые воды канала.
Я подошел и молча встал рядом.
- Холодно. Опять холодно, - прошептала она, будто продолжая когда-то давно прерванный разговор. - Всегда холодно. Даже летом. И ветер... Проклятый ветер. Ненавижу его. И город этот ненавижу. Старая жестянка со всеми забытыми фотографиями. Мы - эти фотографии, ты понимаешь? Живем зачем-то, трепыхаемся, пытаемся урвать побольше. Не важно чего: денег, успеха, любви, счастья... А на самом деле, мы - старые желтые снимки. Нас уже несут на свалку, неужели не видите? Ненавижу. Всех вас ненавижу.
Она не повышала голоса, и от этого ее "ненавижу" становилось промозглым и колючим, как ветер, который она не любила.
- Меня ты тоже ненавидишь?
- И тебя ненавижу. - Она не смотрела на меня, даже не повернула голову. - Холодно. А вода - теплая. Нет, я знаю, сначала она будет ледяной, но не долго. Совсем чуть-чуть. Потом станет тепло. И спокойно. И ветра не будет. Там будет... Ты не поймешь.
- Ну почему же? Я понимаю - вода такая теплая и мягкая, как байковое одеяло. А ствол пистолета так приятно холодит висок. Смерть вообще умеет казаться ласковой и спокойной. Доброй феей, которая решит все проблемы. Поверь мне, я знаю, она приходила ко мне.
- И что? - наконец-то она посмотрела мне в глаза.
- Я ей не поверил.
Я побрел прочь. Я не оборачивался и не замедлял шага, но весь обратился в слух, каждое мгновенье ожидая услышать всплеск.