Спецназ упёрся в заваренные стальные двери. Попытался их взорвать, но за ними их ждал лютый облом -- коридор был просто заложен кирпичами. И им теперь, чтобы добраться до моей тушки предстояло тупо ломиться сквозь эти кирпичи. И уйдёт у них на это -- минимум час.
Но мне надо всего-то десять минут. На то, чтобы система раскрутилась и достала до той точки во времени, куда я буду перемещаться. Вот сколько ни было у меня попыток (успешных, если и эта идёт также), но кто-то меня всегда предавал. Каждый раз, мою подпольную лабораторию, сокрытую в недрах подземной военной базы, штурмует амерский спецназ. Один раз вообще шарахнули тактической ядерной боеголовкой. Но это мне даже сильно помогло. Поможет ещё больше если и сейчас будет также. Если генералы, там, в командном пункте, которые руководят штурмом, запаникуют.
Может им помочь?
Да, пожалуй, помогу. Помогу удариться в панику.
Тем более, что линия на них у меня есть. Хоть и опосредованная другими предателями.
Да-да! Именно так! В этом и смех.
Набираю номер одного из бургомистров. И говорю ему кое-что. Знаю, что за падаль этот бургомистр. Но мою душу греет сознание факта, что он сдохнет в этой реальности в тот миг, как упадёт Бомба. Сдохнет с этой реальностью. Её просто больше не будет. Как и его самого. И этот его "прогиб" перед извечными врагами русских, будет для него последним.
Кстати, это единственная линия наружу. Всё остальное замкнуто на меня. Иначе и быть не может.
Я беру трубку и тыкаю в кнопку вызова.
Пока идёт дозвон с удовлетворением наблюдаю на картинке, что передаёт замаскированная камера в коридоре, как в облаках пыли и дыма, спецназ долбится в кирпичи. Лупят кто чем. Один даже кулаками пытается лупить.
Ага. Вы бы ещё своими х.ями попробовали!
А что? Ведь они уже пытались взорвать. Не раз. Но всегда, за тем взорванным, оказывались ещё и ещё кирпичи. Не было стен. Просто коридор ЗАЛОЖЕН. Полностью. Они знают, что на настоящий момент это единственный коридор, который они нашли, а времени у них в обрез. Вот и приходится им беситься.
Да, они могут шарахнуть чем-то, специально предназначенным для уничтожения бункеров. Не ядерным.
Но для этого варианта у них должны быть точные координаты моего местоположения или, хотя бы приблизительные.
Впрочем и это не вся хохма: моя лаборатория сделана так, что уничтожить её может только ядерный взрыв. Там, наверху, уже начинают это подозревать, а имея информацию о том, что у меня есть средство отправить весь их мир в тартарары, причём конкретно весь и сразу...
Словом, весело!
Как и всегда, во всех вариантах, бургомистр берёт трубку немедленно. Видно или его предупредили, или реально ожидал чего-то подобного. Случайностью тут и не пахнет.
- Здоров, крысюк! Сдохнуть готов? - насмешливо говорю в трубку.
В ответ на меня сыпется отборная брань, с восхвалениями "доблестного американского спецназа", "который скоро до тебя доберётся". С удовольствием всё это выслушиваю. Ведь время идёт. И оно работает против них.
Уже сработало.
Осталось лишь подзадорить всю эту кодлу, чтобы у них сдали нервы и они шарахнули ядерным оружием. Поэтому, дождавшись момента, как у него кончится словарный запас, откровенно хамлю. Прекрасно осознавая то, что я в их глазах, для всех них -- супертеррорист. И их страх, и некое осознание "праведности" поведения в объединении, по сути, с врагами, лишь добавляет им куражу с лютой злобой.
- Ага! "Доберётся"! Щаз! - Насмешливо говорю я. - Два раза и с разбегу. Х..ем в кирпичную стену. А у меня, всего-то до...
Делаю многозначительную паузу, так как знаю, что сейчас параллельно меня слушают американские генералы. И они знают от того ещё предателя что такое это "до". И им реально страшно. Так как кинетическим оружием они уже пробовали, - только что, - но не достали.
Меня лишь слегка тряхнуло.
Как я уже говорил, тут целая сеть подземелий. И если даже разрушат что-то, но угадать, в какой части находится моя лаборатория -- это уже хренушки. Отсюда и выход у них -- либо долбить заложенный кирпичами проход, с последующим обнаружением, пренеприятнейшего факта, что очередной раз впёрлись не туда и в конце коридора меня нет, либо... атомный удар. Но, чтобы был именно атомный, надо поиграть на их нервах.
- ...Осталось всего-то ничего. Система запущена. Пробить меня через десять метров кирпича, ваш спецназ не успеет. Потому я и решил над вами поиздеваться. Так что -- готовьтесь сдохнуть! И ты, крысюк, и вы, сцучьи генералы! Да-да! Я знаю, что вы меня слушаете.
Как и всегда -- реплика, что называется, "в яблочко".
В трубке что-то щёлкает, и голос бургомистра сменяется на другой. Бодрый. С еле заметным акцентом.
Уже знают, что если будет английская речь ответ будет один и хамский: "мы не понимаем ваш собачий язык". А раз так, то общаются по-русски.
Аккуратно слушаю. Ведь время, как я уже и говорил, теперь совсем за меня.
Да, хорошо переводчика выучили нашему языку. Если не знать, на что обращать внимание, хрен от нашего отличишь. Впрочем, возможно, этот переводчик из наших, кто когда-то слинял в Штаты на ПМЖ, и поднялся там.
У многих из них ломается голос и стиль разговора. Так и получается, что говорит, вроде бы по-русски, а чуть-чуть не так, как "коренной абориген". Ударения чуть-чуть не так, построение фраз, предложений. Тональность.
Все эти особенности отмечаю чисто философски. Сейчас либо таки установка провинтит мне канал в далёкий 1969 год, либо прилетит сверху мощный импульс рентгеновского и гамма-излучения, опережая ударную волну, которая тут уже после всё расплющит и перетрёт в радиоактивную пыль. И прилетит всё это излучение на специальные приёмники-преобразователи. Их задача, прежде чем окончательно превратиться в облачко плазмы, выдать импульс. Нужный импульс. Поперёк Волны Времени. И тогда...
Тогда я ещё и с гандикапом прибуду в место и время назначения.
Что за гандикап?
Энергия! В том виде, который я могу там, весьма интересно использовать.
О! Вот! Есть контакт! Волна Времени установилась окончательно. "Я" уже личность вневременная. Осталось "приманить" ядерный удар.
Надо продолжать хамить. Так, чтобы у тех, кто стоит за этим мудаком с бодрым голосом, крыша поехала от страха. До усрачки.
- Засунь свои угрозы и посулы, сцука, плашмя себе в задницу! - посмеиваясь обрываю я словоизвержения хмыря-собеседника. - Мне плевать и на то, что тут ко мне ваш спецназ ломится, мне плевать на то, что вы мне предлагаете. Я не соглашусь. И ты это прекрасно знаешь. Я лучше умру стоя, чем проведу остаток жизни в ошейнике раба... Что? Слово? Я знаю чего стоит ваше слово -- дерьма собачьего не стоит! Мне реально не нужно всё то, что вы предлагаете. Я уже имею всё, что мне надо. И вы у меня это не отберёте... Нет, идиотина! Не золото у меня тут валяется, и не всякая х..ня, что для вас представляет ценность. Я вот такой шизик, который, - представь себе! - патриот собственной страны, собственного народа... Да-да! Я такой архаичный и заплесневелый тип, что для меня и честь собственная, и свобода, не пустые звуки. Чуешь?... Говоришь, что нет больше страны, и что жить надо сейчас? А вот х.. тебе! Твои хозяева знают что я такое, если они сюда припёрлись со своим спецназом. И передай им, что до уничтожения их Пакс Американа, вместе с их подлейшей страной осталось...
Смотрю на остановившийся таймер и усмехаюсь.
- Десять минут. Усёк?
Звук в трубке такой, как будто собеседник подавился.
На самом деле, я могу активировать импульс переноса прямо сейчас. Но мне нужен, ну о-очень нужен именно ядерный удар! Его энергия! Поэтому - продолжаю хамить.
- Ага! Уже девять минут! - подхлёстываю его панику и панику генералов, которым сейчас переводят наш диалог. Наконец там, на той стороне линии принимают решение и голос в трубке оживает. Говорит он уже злобно-торжествующим тоном.
- Гордись, лузер! Тебя удостоили чести! На тебя потратят... уже потратили атомный...
- Ах таки потра-атили? - ядовито интересуюсь я. - Ну передай им моё огроменное спасибо! Они мне очень помогли!
В трубке слышу, как хмырь, потеряв терпение перешёл вообще на ругань. Ругает нашу страну и наш народ, дебил.
Типа мы прирождённые рабы и вообще тоталитаристы. Что мы никогда не создавали цивилизацию а жили за её счёт, воруя достижения.
Ага. Нормальный такой бред. Много раз я его слышал. За все свои "обороты". Во все времена.
Только что они скажут на то, что вот это достижение, которое сейчас сработает и отправит в небытие всю их сраную Пакс Американа, сделано лично мной, русским? Кстати говоря, чистокровным русским!
Также как и много чего, что сделал наш народ не благодаря, а вопреки этой подлейшей англо-саксонской цивилизации. Раньше них. Лучше них. Что они после, уже при Горбатом Козле у нас же и отняли, утащили. На чём и составили своё благополучие на тридцать девять (целых тридцать девять!!!) лет после позорного девяностого.
Я так и не дослушал то, что хотел мне высказать этот идиот про "лузеров русских".
Всегда перемещение ощущалось как мощный удар по голове.
И адская боль прямо распирающая черепную коробку!!!
Валюсь на бок, ощущая под собой голым боком матерчатый коврик.
Ага. Коврик.
Не кожу кресла, в котором только что находился причём плотно к нему пристёгнутый. И не бетон пола бункера.
И прежде чем боль в голове меня таки достала, я успел проверить главное. Эти идиоты всё-таки не обманули. На меня кинули нечто не менее чем в пол мегатонны. Если не в целую.
И где они такое взяли? Заранее подвезли или со "стратега", крутившегося недалече, запулили?..
Это была последняя мысль, прежде чем потерял сознание.
***
Давно, очень давно, в моём личном прошлом, я сделал открытие.
Такое, скромное открытие: как осуществить перемещение во времени.
Да, там было кое-что из того, на что грудью налетали все исследователи этого вопроса, после выводя непреложный вывод: "перемещения во времени невозможны".
Но их беда была в том, что они крутились внутри всего-то одного положения -- они хотели перемещать во времени материальные тела, имеющие массу и энергию.
Ну и доказали, что это невозможно.
Правильно доказали. Действительно невозможно.
Но как было поступать с тем, что уже в семидесятые вывели, а после и проверили физики?
Тот эффект, когда две взаимодействующие элементарные частицы, как бы заранее знали о том, что встретятся, и каково будет после. Таковы были конкретные решения конкретных уравнений квантовой механики. Получалось, что волны, порождённые в пространстве-времени конкретным событием, распространялись не только в пространстве, но и во времени. Не только в будущее, но и в прошлое.
Я всего-то сделал теорию таких волн. И понял, что можно передавать во времени назад, а чего нельзя.
Да. Нельзя вещество и энергию. Но можно... информацию!
Наш мир, оказалось, гораздо более сложен, нежели ранее его представляли - в виде бытия, основанного на дуализме вещества-энергии.
Материя включала в себя не только вещество и энергию, но и информацию. А за этой эфемерной вещью, под названием "информация", сиречь структура и т. д. и т. п., всегда стояло время. Как производная от него. Как функция. Да я знаю, что дико звучит, но... так получается.
Я всего-то научился брать конкретную информацию -- душу человека, - и перемещать её во времени. А дополнительная энергия, на старте -- это дополнительная энергия на выходе. Там, в прошлом.
Нет, я не противоречу себе! Ведь информация всё-таки структура. И если эта структура становится как МНЕ надо, то... Вот это "как" я и выставлял ядерным ударом. Волна Времени, ставшая поперёк его основному течению (кстати да -- время многомерно, как ни странно!) делала то, что надо. И так как я был инициатором, то и возможность рулить на месте в определённых пределах энергией и структурой -- тоже мне в руки.
Топать назад в будущее приходилось своим ходом. Но это уже детали. И эти "детали" порождали надежду.
Для всех нас.
Надежду предотвратить наступление того лютого ужаса и реального Глобального Ада, что выстраивали мировые финансовые воротилы во главе США.
Сколько там в мире погибло уже, когда я уходил? Полтора миллиарда? Вскоре погибнет больше. Потому, что для нормального существования Западной Цивилизации, Золотого Миллиарда, все эти миллиарды "ненужного населения" были очень излишни. Так как кушали те самые ресурсы, которые "по праву принадлежали Великой Англо-Саксонской Цивилизации".
Да, те самые ресурсы: русские, китайские, индийские, арабские, латиноамериканские... Все.
Я заглядывал в будущие этих вероятностей.
Там не было человечества.
От слова "совсем".
Мир был убит.
Да, человечество исчезало не одномоментно. Но западный мир, закуклившись в своём Рае, созданном за счёт опускания всего остального мира в Ад, сам останавливался в своём развитии и умирал. В наркотических грёзах. В неге ничегонеделания, в извращениях всех видов и оттенков, которые они ещё в добавок изобретали в погоне за наслаждениями.
И эти наслаждения их убили("Конец Истории" мля!).
Также как и вся их "модерновая" философия нео- и трансгуманизма. Доигрались с генами и "железом".
Впрочем был ещё и другой вариант, также осуществлённый в их вероятностях. Доведённая до абсурда конкуренция, вызывала лютую войну внутри них. Войну всех со всеми. И эта война их убивала.
Так или иначе, их мир умер.
А вместе с ними умер и остальной мир.
В лютых мучениях.
В бесконечном аду.
И тот Прыжок, что осуществлял я, обрывал этот вариант мира. Мира Смерти. Уничтожал эту мерзкую "Пакс Американа", "Мир Золотого Миллиарда" и ещё как там его западники назвали.
Уничтожал в ноль.
Стирал из реальности.
У нас же, после Прыжка, появлялись новые линии вероятностей, появлялся Шанс.
Снова.
Мизерный.
Шанс выжить.
--
Шаги через ад
Первая волна боли прошла. Маленькая волна.
Сознание прояснилось.
Я открыл глаза и посмотрел на мир снизу.
На мир огромных стульев и столов.
Шкафов и диванов. Всего-всего. Но огромного.
Ведь так выглядит мир, с точки зрения взрослого человека, внезапно оказавшегося в теле малолетнего ребёнка.
Под щекой был шершавый шерстяной красный коврик, а перед носом, на том же коврике, стоял красный трактор на резиновых гусеницах. Механическая игрушка с резиновой фигуркой тракториста за рычагами.
Я помнил, что стоит только переместить рычаги вперёд, и трактор поедет. Но не это для меня было сейчас актуальным.
Я лежал на коврике, в окружении игрушек. В шаге от дивана и думал как бы мне побыстрее перебраться туда. Пока не вырубился снова и окончательно. Но из-за несоответствия и несогласованности памятей - той, что уже наличествовала в этом теле, и той, что прибыла из будущего, - не мог пошевелить даже рукой.
А надо.
Надо, так как скоро меня накроет такой болью, что сознание просто отключится. И будет хорошо, если я к тому времени буду на диване и поближе к стене. К тому цветастому тряпичному ковру на ней. Может по-началу и подумают, что я просто заснул и не будут меня трогать. А чем меньше меня будут трогать и, особенно, пытаться лечить, тем целее буду.
С трудом нащупав нужные рефлексы я состыковал их и пополз. Мимо красного трактора с жестяным зелёным прицепом. Мимо красивой книжки про оленёнка, с красивыми вырезными картинками - "Бэмби". Мимо белого, пластмассового теплохода. А в голове, как будто нащупывая дорогу наружу, уже стучали первые провозвестники новой Боли.
Там, в уже несуществующем будущем, время остановилось на Гребне. И мерзкое будущее умерло. Осталась информация, под названием память.
Моя память.
И она медленно просачивается сюда.
В ЭТО время.
Память, это не абстрактная трансцендентная "душа", как считают веруны, не масса, мозговых клеток, а структура. А раз так, то каково вам иметь шестилетнего шкета, с памятью, самосознанием и интеллектом взрослого человека?
Однако... главная неприятность путешествия во времени в том, что перемещаемая инфоматрица должна стать на место.
На мозги.
Но для того, чтобы она стала, нужно ускоренное образование вполне конкретных структур, которые включают память и интеллект. А это головная боль. Реальная, а не фигуральная. Лютая головная боль. И мне теперь предстояло перенести несколько дней просто адских мучений.
Я примерно, представлял, что делается в моём мозгу сейчас. Любое знание, что мы приобретаем, забивая его в память и рефлексы, по сути конкретные структуры мозга. Устойчивые связи, что образуются между нейронами. И если мы перетрудимся что-то заучивая, что нас ожидает в конце?
Правильно! Головная боль.
Но эта боль случается тогда, когда вы просто заучиваете что-то большое. А если это "что-то" память о прожитой жизни?
Да в добавок ещё и не одной?
Вот! Это-то и беда.
Ноги пока не слушались. С трудом заставил двигаться руки. Уже хорошо. Всегда так было -- чувствительность и управляемость тела, распространялась сверху вниз. Но, к сожалению не так быстро, как хотелось бы.
Я ухватился за край дивана и подтянулся. Теперь я почти стоял на коленях. И если с руками и рефлексами по их управлению я как-то определился, то теперь предстояло это же проделать и с нижней частью тела.
Было одно средство, которое я и пустил в ход.
Щипал себя за ноги от души. Скоро там появятся многочисленные синяки. Но оно того стоило. Каждый щипок, соединённый со зрительной информацией посылал в мозг конкретный пакет "координат". И знание этих "координат" соединялись с другими рефлексами, но уже совмещённое с управлением нужными группами мышц под щипками.
Постепенно моё тело начало двигаться более-менее слажено. Хоть и напоминали те движения, дёрганья марионетки в руках новичка-кукловода. Но для того, чтобы заползти куда надо, - хватило. Осталось лишь перекатиться к стенке. Чего я и сделал. Теперь перед моими глазами были нитяные узоры тряпичного ковра. Можно расслабиться. И смириться с неизбежным. Ведь через пару минут во мне будет такая Боль!
Стиснув зубы, чтобы не закричать, я принялся ждать, пытаясь хоть как-то, самовнушением, подавить боль. Но о каком самовнушении может идти речь, если сам-то до конца не управляешь собственным телом? Не управляешь полностью даже собственными мыслями...
И раскалённая лава боли таки выплеснулась из дальних закоулков. Медленно но верно затапливая сознание. Стирая реальность. Снова. Уже второй раз за этот день. А сколько этих "раз" ещё будет?
Будет много.
И через всё это надо пройти.
***
- Спит?! - слышу удивлённый голос матери.
- Буди. А то скоро ужинать пора, а он ещё спит. - слышу приказ бабушки. - Вредно спать после пяти.
- Алёша! Подъём!
Меня тормошат за плечо.
Открываю глаза и смотрю кто это. Всё-таки бабушка.
- Поднимайся засоня. Сегодня котлеты вкушать будем.
"Вот же чёрт! У бабушки всегда котлеты получались на высочайший балл. А у меня тут проблемы...".
Только успел подумать, так сразу же головная боль напомнила.
Сажусь на диване, подбираю ноги под себя и опираюсь спиной на матерчатый ковёр. По дому определённо разливается обалденный запах только что сжаренных котлет. Но блин, головная боль!!!
Да и жрать хочется.
Вот реально: даже не есть, а жрать!
Организм у меня правильный. Протеины требует.
- Ма-ам! Дай аспирину! - противным голосом клянчу я. Специально копирую голос кошака Рыжика, когда ему ну очень сильно что-то хочется.
Мама удивлённо на меня смотрит. Ведь ранее я не был замечен в добровольном принятии медикаментов. Более того! Приходилось долго уговаривать слопать очередную "горькую пилюлю". А тут вона: сам попросил!
- Что случилось? - с подозрением смотрит на меня мама, не торопясь хвататься за аптечку.
- Голова болит. - даю я лапидарный ответ. Что-то ещё говорить -- совсем уж не охота. Потому, что реально ломит так, что был бы в этом тельце малой, уже ревел в голос. Или, как минимум, скулил. Потому, что если реветь, то это же будет ещё больше голова болеть.
В следующие минуты я подвергся всестороннему осмотру и общупыванию. Так как температуры на ощупь не чувствовалось, я был уложен обратно на диван и мне был сунут подмышку градусник.
Температура всё-таки обнаружилась. Небольшая. То ли сбить градусник перед употреблением забыли, то ли действительно была. Всё-таки мой организм боролся с тем бешеным потоком информации, что выливался на мой мозг из вневременья.
- Так есть будете? - вопросила бабушка, снова заглянув в комнату. - Или опять заболел?
Мать с сомнением посмотрела на меня, но я решил внести своё мнение.
- Есть хочу. Сильно. И аспирин тоже. Голова болит.
- Странно... Ведь если голова болит, то и есть не...
- А я хочу. И голова болит. Аспирин надо.
Этим "потоком сознания" я сбил маман с толку.
Так как после осмотра моей глотки она никакого покраснения не заметила, после короткого совещания решили оставить всё до утра.
Но котлетки я поел! Ох, как же я соскучился именно по этой готовке! Как-то в последние десятилетия своего существования мне было не до готовки. Хотя как раз тот рецепт я хорошо помнил. Сейчас же уплетая за обе щёки, попеременно морщась от приступов головной боли, я уже составлял план на завтра. Завтра ведь наступит. И хорошо, что снова наша семья вокруг меня. Что все живы. Что ещё жив дед, который до сих пор мечтает написать гору Эльбрус. Жив папаня, так как до девяностых, когда он сгинул под пулями бандитов, ещё очень далеко. Ещё все живы.
И главное, жива ещё Моя Страна.
Её ещё не убили.
Хотя уже начинают. Медленно.
Идеями.
Инвазией чуждой идеологии, которая уже своим ядом пропитывает умы многих обывателей, уже сейчас мечтающих променять рай, что имеют, на "сто сортов колбасы", на "джинсу и крутой магнитофон".
Пока что всё примитивно и тупо.
Но вскоре всё превратится в систему.
И эту систему надо сломать.
Ага.
Мне.
Кстати да: аспирин я таки получил.
Хоть и знал, что он мне мало поможет.
Но ведь всё-таки помог? Чуть-чуть. Хотя бы к ночи заснуть.
Хорошо, что сейчас, в своём давнем прошлом, живу в частном домике, в тихом квартале. Единственно что раздражает -- утренний ор петухов по дворам.
***
На следующее утро еле проснулся. И то кот Рыжик помог -- по своей давней наглой привычке. Сам проснувшись, - а спать он повадился на моей постели, оккупируя часть моего одеяла, - пешком прошёл прямо через меня. Славно оттоптавшись на моём маленьком тельце, рыжий спрыгнул на дощатый пол и пошёл искать что же на сегодня ему обломится пожрать.
То, что обратил внимание на кота -- уже радует.
Вчера был целиком и полностью сосредоточен на своих внутренних переживаниях. Сейчас же голова хоть и болит, но не так зверски.
По-прежнему сказывается сильное переутомление, да и, собственно, тот факт, что у меня сейчас и организм в целом, и мозги в частности, даже не подростка, а детсадовского пацанёнка. Это также значит, что и с критическим мышлением и со многим другим, что есть у взрослого по части ума -- полный швах.
Простейшие двухходовые планы составить -- уже проблема. А если уж что посложнее -- часто за гранью возможного. Но на этот случай есть лекарство -- шаблоны поведения. Заготовленные загодя. Благо память о "прошлом" хоть и медленно, но проявляется. А там как раз все схемы на данный случай.
Смотрю на окна -- все в толстом слое узорчатой изморози. Двор нашего частного домика не видно совсем. Хотя можно предположить, что хорошо завален снегом. Где-то так чуть меньше чем полметра.
О! Точно завалило! Слышу шорканье лопаты. Вероятно это дед вышел "размяться". Обычно он первую траншею в снегу выкапывает. До сортира. Всё остальное откапывать уже папане.
Высунув нос из-под одеяла, принюхиваюсь.
В доме пахнет свежеприготовленной кашей, чаем. В печке весело гудит пламя, постепенно раскаляя комнату после ночи.
За ночь дом успел остыть, и по комнатам пока свежо. Пахнет дровами, сваленными недалеко от печи. И именно эти ощущения, запахи, так как на них имелся психологический якорь, и пробудили нужные, давно забитые в подсознание, схемы поведения.
Я хотя бы морально, но приготовился.
***
Сегодня в детский сад меня, ясное дело, не повели. Ведь сказался больным. Так что сижу и жду визита нашего участкового "Айболита". Большую кучу наваленных на меня одеял, я, пока родители не видят, с себя стряхнул. А то как-то, даже в не совсем протопленной хате, и то получается жарковато.
Координация движений -- норма. А то вчера еле дошкандыбал до стола с ужином. Благо что хоть руки успели отойти и я не попалился ещё и хреновой координацией движений. То, что я еле приплёлся -- списали на ангину или даже грипп которые на меня "напали".
Кстати да: именно так и говорили в те времена: "хворь напала". Типа вот как-бы так: тихо подкралась и из-за угла напала. Много было таких смешных словосочетаний. Жаль что позже позабывались и вышли из оборота.
Головная боль... Тоже можно терпеть. А это значит, что постепенно начинаю обживаться. И в своём старом-новом теле, и в той самой, давно позабытой, и такой родной хате.
Да, мой родной дом - частной застройки.
И довольно достопримечательной истории.
Такой типовой домик, что после войны штамповали десятками и сотнями, чтобы дать крышу над головой тем, кто лишился жилья во время боевых действий. Собственно во время войны как таковых боевых действий в черте города было совсем немного, но фрицы бомбили часто и помногу.
Сказывалось то, что недалеко был фронт, причём очень хорошо прикрытый нашей ПВО. А у фрицев шаблон -- если хочешь жить - не суйся туда, где слишком много зенитных пушек. А так как везти бомбы назад нельзя, то сбрасывали куда ни попадя. Чаще всего на наш скромный городок. Типа: какой-никакой но военный объект. Ну, по крайней мере они так считали. Следствием было то, что в городе после войны неповреждённых домов почти не осталось.
Жили, как бабушка рассказывала, где кто как. Чинили подручными материалами хотя бы часть потолков и крыш в уцелевших частях домов и так приспосабливались, либо вообще переселялись в подвалы, если там конечно можно было временно поместиться. Строили халабуды из подручных материалов с разбомбленных домов, благо этого "добра" было навалом. Причём эти халабуды чаще всего использовали как одну или несколько стен -- останки прежних строений.
Некоторые люди вообще в огородах землянки откапывали и там жили. Словом, потребность в жилье была просто адская.
Так и получилось после освобождения -- собрались бригады строителей, и начали штамповать в авральном порядке однотипные домишки, с однотипной планировкой, из расчёта одна хата на одну семью, из того материала, что был под рукой. А был под рукой материал самый непрезентабельный -- глина и камыши с плавней. А из этого -- саман.
Хоть по более поздним временам этот материал, получаемый из смеси глины и камыша не очень-то и вспоминают, но дома получались очень тёплые и, что немаловажно для югов -- сейсмоустойчивые. Впрочем главное в этом строительстве было то, что строили быстро, качественно. Да и как не качественно построить по тем временам было возможно, если все в нашем маленьком городишке знали всех и часто в лицо?
Последствием такой застройки явилось и то, что к концу шестидесятых у нас почти весь город был -- одноэтажный. За двадцать пять лет, что минули с войны, отстроили совсем не много двух, трёх и четырёх этажных домов. А в некоторых районах оставались даже не снесённые руины.
Асфальт, к концу шестидесятых, проложили лишь по самым основным улицам. И большая часть кварталов имела дороги, малопригодные для проезда. Особенно после дождей. Правда сейчас были морозы, и снегу навалило изрядно, но это лишь усугубило малодоступность нашего жилья.
Так что врач пришёл лишь после полудня, и весь облепленный снегом. Видно, по дороге поскользнулся и нырнул в сугроб. Я это как раз в окошко заметил когда он только подходил к порогу дома. Благо лёд, намёрзший на окне за ночь, стал активно таять. И даже мысль шальная промелькнула: "Какой симпатичный снеговичок получился из нашего участкового врача". Он сам по себе не худой, а тут ещё и шуба вся в снегу.
Бабушка, увидев такое, раскудахталась. Так что суеты и лишнего шума в коридоре вышло изрядно. Но, наконец-таки врача обули в тёплые тапки, а шубу забрали на очистку.
Ко мне в комнату, наш участковый эскулап вошёл в сопровождении деда. Тот ни слова не говоря, просто поставил стул возле моего дивана, махнул приглашая присаживаться. На вопросительный взгляд врача он также указал на тумбочку, мол, саквояж можно поставить сюда.
Дед вообще молчалив с малознакомыми людьми. Но одним лишь своим видом показывает, что врача уважает и очень уважает. Умеет он так показать своё расположение. Причём как-то это у него получается, с достоинством. Без лакейства, которое часто, возможно неосознанно, показывают некоторые люди. Впрочем, возможно, это последствия учёбы в Строгановском училище. Дед у меня "не просто так". Участвовал даже в революции. Но вот о последнем не любит говорить. Да, на стороне сначала эсеров, потом большевиков, но... От тех времён что и осталось, так лишь уважение со стороны партейцев, что они охотно ему демонстрируют при встречах. Но рассказывать -- ни-ни!
Однако ж... Расколю деда в своё время!
Всё расскажет. Что вспомнит.
А я запишу. Ведь реально история -- эпическая! Достойная хорошего художественного произведения.
Но это -- потом.
Сейчас же передо мной не менее замечательная и уважаемая личность. Кстати внешне, на лицо весьма так не слабо похожая на мультяшного Айболита.
- Здравствуйте Вениамин Филатович! - вежливо здороваюсь я с ним, слегка опережая его стандартные реплики и шаблоны начала разговоров. У врача глаза лезут на лоб.
Я если и мог его видеть в этом возрасте, то от силы один-два раза. И запомнить как его зовут -- это реально подвиг для малыша. Но это пока не та память. Не память малыша, а шаблон-сценарий, вовремя сработавший на обстоятельства. А там имя-отчество данного весьма уважаемого человека, что называется, "прошиты" намертво.
Ещё в том, своём первом "прохождении", своей первой юности, я как-то раз неожиданно увидел Вениамина Филатовича на День Победы. В колонне нашей горполиклинки.
Это было нечто!
Оказывается, этот скромный дядька имел Ордена Славы трёх степеней. Всех трёх!
Что это значит, ТОГДА понимали почти все. За исключением разве что сугубо отдельных школяров и особо отбитых взрослых индивидов, войну не заставших.
- Здравствуй, Алексей! - быстро придя в себя от удивления, здоровается врач. - Вижу у тебя прекрасная память, если умудрился запомнить меня всего-то с одной встречи.
Улыбаюсь и киваю. Надеюсь, что он меня особо запомнит. В будущем пригодится. Очень пригодится.
Преодолев удивление врач таки приступает к первичному осмотру и опросу меня, как пациента. Дед же, оставшись на заднем плане, мне одобрительно улыбается. К нему, видно закончив очистку от снега шубы нашего "Айболита", присоединяется бабушка. Вместе молча слушают что говорит врач.
Он же, как и всякий профессионал, двигается по стадиям проверки, от наиболее вероятных причин моей головной боли, к более тяжёлым.
Он укладывает меня ровно на диване, и приподнимает мне голову. При этом врач смотрит -- не согну ли я непроизвольно ноги в коленях.
- Проверка симптома Брудзинского. - комментирую я.
- Как я вижу, он у тебя отсутствует. - хмыкнув заключает Вениамин Филатович.
- И Кернига тоже. -- Добавляю я и смотрю на его реакцию.
Врач уже не просто удивлён, он заинтригован. Но, как и всякий профессионал таки проверяет каждый из симптомов. Точнее их отсутствие. Я же, аккуратно каждый из них называю.