- Вот скажи - ка мне, Петрович, как это так? Вчера я был братом, а сегодня вдруг стал врагом? - настойчиво вопрошал один из двоих заплетающимся языком. Тусклый свет маломощной лапочки запутался в гранях наполненных водкой стаканов, на столе была собрана бесхитростная закуска: картошка в мундирах, порубленное на большие, неровные куски сало. В банке в сизом рассоле одиноко держался на плаву огурец.
Забытая гитара соприкасалась грифом с засаленной столешницей, и колки как будто с укором склонили свои головки, грустя о том, что запланированное веселье (а наличие инструмента было тому весомым доводом), вытеснилось из повестки вечера в пользу запутанных событий уходящего года.
- Понимаешь, Вася, это как посмотреть, как посмотреть... - протянул второй, философски затягиваясь сигаретой. - Это смотря под каким углом рассматривать данный вопрос. А были ли мы вообще братьями, раз в одночасье готовы вцепиться друг другу в глотки, словно волки?
- Правильно ты все говоришь, Петрович! - воодушевленно кивнул головой первый так, что шейные позвонки громко хрустнули от проявления такого одобрительного жеста. - Семья - это как? Вот есть у меня брат, мы можем ругаться и ссориться, можем гавкаться, как собаки дворовые. Да что там! Даже в морду дать иногда не грех! Но разве мы бы стали друг друга убивать?! Да ни за что! - он изо всех сил ударил кулаком по столу так, что стаканы подпрыгнули, и небольшое количество драгоценной водки выплеснулось на замызганную поверхность. Второй с жалостью во взгляде проследил, как лужа необратимо смешивается с грязью, стремительно превращаясь в непригодную к употреблению вовнутрь.
- Братоубийство - страшный грех, Вася. Верно ты сказал, нельзя проливать родную кровь. А те, кто поступают иначе - нелюди, и нет у них Бога в сердце. Только вот что я тебе скажу, друг мой Вася: все уже не будет, как прежде. Ориентиры сместились, понимаешь? Где был север - ныне юг, а где было белое - стало черное. И не Бог у нас сейчас за главного, а все мы на личном манифесте у сатаны... - и двое трагически замолчали, замерев в предчувствии чего - то нехорошего, что уже повисло за окном, но пока что прятало свое уродливое лицо в великодушном ночном мраке. Их страна, да и целый мир изменились, и они это понимали, но оставалось лишь гадать, как и когда эти изменения коснутся их простых и незамысловатых жизней.
А на другом конце страны ночь уже сбежала прочь, опасаясь быть настигнутой убийственным утренним светом. И в детском саду ?59 в углу небольшого зала торжественно замерла красавица - елка, густо украшенная разноцветными шариками и фигурками и празднично обмотанная блестящей мишурой. Дети, наряженные в разнообразные костюмы - зайчиков, снежинок, сказочных героев и мушкетеров - выстроились в две линии, и их обеспокоенные взгляды метались между учительницей и Дедом Морозом. Они ждали, когда Галина Ивановна коснется узловатыми ласковыми пальцами похожих на зебру черно - белых клавиш фортепиано, и они смогут достойно спеть песню, специально подготовленную для самого важного на этом празднике гостя. На одних мордашках застыло взволнованное выражение, близкое к панике, к другим приклеилась радостная улыбка, но все, как один, ждали начала музыки, а в их головках крутились заученные заранее слова. Наконец, Галина Ивановна спросила:
- Дети, вы готовы? - и тут же мелодия поплыла по воздуху, окутав их всех новогодним настроением.
Когда приходит год молодой, а старый уходит вдаль,
Снежинку хрупкую спрячь в ладонь, желанье загадай...
- Понравилась ли тебе наша песенка, Дедушка Мороз? - спросила учительница, когда нестройный хор детских голосов утих, и громогласные аплодисменты собравшихся на утренник родителей отзвучали.
- Очень понравилась! - добродушно захлопал одетыми в красные варежки ладонями Дед Мороз. - Даже в моем сказочном лесу никто не умеет так хорошо петь, как эти ребятишки! - похвалил гость юных артистов, зардевшихся от смущения. - А верите ли вы в волшебство, дети?
- Да-а-а! - громко закричали они.
- А знаете ли вы, что Новый Год - это самый волшебный праздник в году? Надо только загадать свое самое заветное желание, и оно обязательно сбудется!
И в эту же ночь маленький Петя никак не мог уснуть. Он все ждал и ждал боя курантов, лелея в сердце то единственное желание, которому он жаждал исполнения. Его веки тяжелели с каждым мгновением, но он изо всех сил боролся с неумолимо наступающей дремой, боясь упустить тот единственный шанс получить самое заветное, о чем ему мечталось. А поутру папа Пети проснулся от едва слышимого плача, больше похожего на скулеж раненого щеночка.
- Что случилось, сынок? - спросил он, присев на кровать Пети и погладив его по спутанным соломенного цвета волосам.
- Я проспал Новый Год... - захныкал малыш.
- Ну и что? Дед Мороз все равно к тебе приходил, - успокоил его отец. - Вон, посмотри по елку! Гляди, сколько подарков он тебе принес!
- Мне не нужны никакие подарки! - сквозь слезы выдавил из себя мальчик. - Я хотел загадать желание! Но я уснул, не успел, и теперь оно ни за что не сбудется!
- А что ты хотел загадать?
- Я хотел попросить у Деда Мороза, чтобы он вернул нам маму... - прошептал Петя, вытирая кулачком влажный нос. У отца сдавило горло от подступивших эмоций. Малыш невольно разбередил еще не до конца зажившую рану, ведь прошло совсем немного времени с тех пор, как его жена заболела и угасла на глазах, неожиданно, словно гром среди ясного неба.
- Петенька, - ласково обнял он мальчика. - Твое желание сбылось. Посмотри на небо! Что ты видишь?
- Солнышко, - озадаченным голосом ответил Петя.
- А разве не так всегда сияли мамины глаза? Это ведь мама смотрит на тебя с неба. Она видит тебя и улыбается. Ей хорошо, потому солнышко светит так ярко. И ты тоже должен не плакать, а улыбнуться маме в ответ. А то ей станет грустно от твоих слез, и она тоже заплачет дождиком. - Мальчик несколько секунд сосредоточенно обдумывал эту мысль, а затем нерешительная улыбка изогнула его губы, а штормовое море в глазах постепенно превращалось в мирную тихую гавань.
А в это же время высоко в небе, то погружаясь, то выныривая из облаков, летел самолет, оставив далеко внизу суету шумных городов с непрерывными сигналами автомобильных клаксонов и прислонившимися друг к другу старыми и новыми густонаселенными домами. Самолет летел по четко проложенному курсу, будто катил по серой ленте шоссе, разделенному на полосы прерывистой линией, словно передававшей какое - то кодированное сообщение азбукой Морзе, смысла которого никто не понимал. Самолет был заполнен лишь наполовину, ведь в канун Нового года люди стремились оказаться на твердой земле, в уютных и теплых чревах домов, окутанных хвойными ароматами и аппетитными запахами праздничной еды и наполненных радостной атмосферой и веселым заливистым смехом. Лишь один из пассажиров не сожалел сейчас о том, что он плывет на железных крыльях по небу, а не наслаждается праздником в кругу семьи и друзей. С семьей он практически не общался, поглощенный работой, а на друзей и вовсе времени не оставалось. Потому старые приятели со временем исчезли из его жизни, растаяли, словно дым, заброшенные, обделенные его вниманием и интересом. Он, может быть, даже позабыл о том, какой нынче день, прокручивая в голове только самые необходимые данные касательно предстоящей встречи, на кону которой, по меньшей мере, стояли миллионы. Деньги - это единственное, что управляло его временем. Деньги были единственным божеством, которому он поклонялся. Он не собирался их тратить на легкомысленные ненужные вещи, вроде подарков родственникам или коллегам, или на помощь тем, кому в жизни повезло гораздо меньше. Он зарабатывал их только ради того, чтобы они были и свои наличием грели ему то, что осталось от его погрязшей в меркантильных ценностях души. Невидящим взглядом он уставился в иллюминатор, а облака все проплывали и проплывали мимо, словно обрывки ваты, кем - то выброшенные и подхваченные игривым ветром.
Внезапно приглушенный свет в самолете подозрительно замигал стробоскопом, и салон озарился беспорядочными вспышками, как если бы кто - то подвесил к полотку диско шар. Через секунду гигантскую железную птицу затрясло, будто она была всего лишь раздолбанным усталым грузовичком на сильно ухабистой дороге. Пассажиров подбросило на их креслах, а потом все почувствовали резкий неестественный крен самолета. Свет продолжал сходить с ума, с каждым новым всполохом отрывисто выхвачивая возрастающую панику на лицах пассажиров. С верхней панели упали кислородные маски, и они судорожно принялись натягивать их себе на лица.
"Неужели это конец?" - подумал один из пассажиров и, сам от себя не ожидая, сделал то, чего никогда не делал раньше - он начал молиться. Говорят, когда приходит беда, те, кто никогда раньше не верил, тоже просят у Бога милости, прощения и помощи. Так произошло и в этот раз: пассажир, для которого деньги заменили все, внезапно обрел в себе веру.
"Господи, пожалуйста! Не дай нам разбиться! Я обещаю, я изменюсь, я стану совсем другим человеком! Господи, я еще так молод, я столько всего не успел! А мои родители? Я им так мало уделял времени, редко звонил, не интересовался их здоровьем... Если я умру, что станет с ними, как они это переживут?! Господи, если я выживу, обещаю, я не буду таким, как прежде, прости меня, Боже!" - его губы беззвучно шевелились, а по щекам непроизвольно струились слезы. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, словно от чьего - то вмешательства свыше, самолет выровнялся и заскользил по облакам, как ни в чем не бывало. Из динамиков зазвучал голос пилота, в котором еще едва слышались напряженные нотки, но в целом, было очевидно, что повода для паники больше нет:
- Уважаемые пассажиры, просьба не беспокоиться. Мы попали в зону турбулентности, но все уже позади. Время прибытия..."
Пассажир дрожащими руками вытер влажное от пота и слез лицо. Затем он нащупал в кармане выключенный телефон с твердым намерением позвонить маме немедленно, как только шасси соприкоснутся с безопасным полотном взлётно - посадочной полосы.
Жизнь - это череда миллионов и миллионов событий, и никто не знает, что уготовано нам следующей минутой, и какая из них может стать поворотной в нашей судьбе. Я знаю лишь то, что это событие подобно взрыву сверхновой звезды, только в ограниченных масштабах персонального внутреннего мира каждого человека. Это событие может или ввергнуть в пучину уныния и беспокойства, или, наоборот, подарить надежду и покой. А иногда может послужить толчком изменить свой закостенелый образ существования, в корне пересмотреть свои взгляды. Никто не сможет предугадать заранее, в какой миг это случится, но когда время придет, каждый человек почувствует эту волну каких - то противоречивых эмоций, которая распространится по всему телу от головы до пяток и непременно затронет сердце и душу.