Когда-то это здание на Фонтанке называлось Итальянским дворцом и принадлежало латышской крестьянке Марте Скавронской, удачно женившей на себе императора и ставшей Екатериной Первой. Далее там по очереди размещались сиротский приют, институт благородных девиц, мебельный склад, школа, госпиталь, национальная библиотека.
Нагрянувший новый всемирный потоп опять все поменял. И теперь бывший дворец-институт-школа-библиотека стал "Екатерининской ресторацией". Респектабельным заведением респектабельного вора в законе Анзора Большого. Который на всякий случай решил уважать историческое наследие. Чтобы не получилось как с Зимним дворцом.
С Зимним же вышел такой казус. Бывшая царская резиденция, она же популярный музей "Эрмитаж", в первые после затопления годы пустовала. Но затем какие-то шутники устроили там бордель. Думали, что это будет круто. Это и стало круто. Но на другой манер.
О глумлении над святыней пронюхала центральная пресса и подняла шумиху. Поэтому однажды, в самый разгар празднования в новоявленной обители греха дня рождения какого-то местного авторитета, к ним в гости прилетел вдруг волшебник. На вертолете. В точности как в известной детской песенке. Только вертолет был не голубой, а десантный. И не один. И вместо эскимо там оказался армейский спецназ.
Гулявшая братва благоразумно решила на конфронтацию не идти и предпочла сдаться. Зато культурно отдыхавшую в обществе куртизанок группу вольных магов перспектива отвечать за нарушение закона о регистрации "пользователей паранормальных практик" совершенно не порадовала. Поэтому они сдаваться отказались.
Однако спецназ тоже был не простой, а магический. И устроил жесткую зачистку. Людей положили кучу. В основном из персонала и жриц любви. Но разбираться, разумеется, никто не стал - прокуроры и правозащитники из Питера сбежали в числе первых.
Неделей позже один из вывозивших спецназовцев вертолетов на взлете вдруг потерял управление и рухнул в Неву. Из 30 человек, находившихся на борту, выжили шестеро. Расследование установило, что причиной аварии стало "мощное внешнее магическое воздействие".
Силовики плюху проглотили - чтобы зачистить Питер, потребовалась бы настоящая армейская операция. И потерь могло бы быть побольше, чем в Таджикистане. Поиски злодеев тоже ничего не дали. С тех пор силовые структуры, кроме редких пограничных сторожевых кораблей, в город предпочитали не соваться. Однако и местные старались национальные чувства больше не оскорблять.
"Катька" считалась в нынешнем Питере флагманом общепита. Причем заботились там не только о желудке, но и о душе. В культурную программу частенько входили звездочки столичной эстрады разной степени величины. А серьезное имя хозяина гарантировало порядок и безопасность.
Разумеется, была у такой респектабельности обратная сторона - цены могли насмерть загрызть жабу размером со слона. Однако назначивший нам встречу человек финансовых проблем не испытывал. Да и нас бы вечер в ресторане не разорил. Но мы там засиживаться не собирались. Компания была не та.
Если бы Георгий Гелашвили представлялся каким-нибудь Волконским или Трубецким, то никому бы и в голову не пришло усомниться в его принадлежности к потомственной аристократии. Тонкие черты лица, холеные руки, безупречные манеры и язык. Грузинского в нем было примерно столько же, сколько клыков и когтей в танке "Тигр".
Однако его взгляд мне не понравился - жила в нем какая-то шиза. Злая и опасная. Впрочем, если верить Полковнику, то злая и опасная шиза жила у духовного учителя Церкви галактического разума не только во взгляде. А не верить ему причины не было - он этого типа знал давно и неплохо. Поэтому я держался настороже. На всякий случай.
А вот верховный брат был сама радость. Просто светился ею. Как будто встретил друзей детства. И тем разительнее на его фоне контрастировала сидевшая рядом девушка. Молодая и симпатичная. Но вся какая-то равнодушно заторможенная. Я ее сразу узнал - видел на фото у Скворца в медальоне. Здесь и сейчас она не показалась мне очень уж счастливой от перспективы скорой встречи с любимым родственником. Ей, по-моему, все было по барабану.
Я порадовался, что мы не взяли с собой Скворца. Хотя он, разумеется, рвался. Причем очень. Аж до скандала и обиды. Но мы решили, что на назначенной встрече нужен будет холодный ум, а не горячее сердце. И сейчас я еще сильнее в этом уверился.
- Эх, Виктор, что с нами делает эта сволочная жизнь, - Георгий изобразил подобающую словам скорбь на породистой физиономии. - Вместо того, чтобы почаще встречаться за накрытым столом, занимаемся склоками, разборками...
Он сделал паузу. Наверное, чтобы все оценили мудрость фразы.
- А ведь нам, одаренным, надо держаться друг друга. Иначе сомнут и затопчут. Человеческому быдлу свойственны зависть и ненависть к тем, кто лучше и выше их!
Главбрат неожиданно разошелся, и смутная шиза его взгляда вдруг вспыхнула настоящим маниакальным огнем. У этого типа реально протекала крыша. И учитывая его возможности, это тревожило. Мягко говоря.
- В ближайшем будущем нас ждет война за существование! И это будет не обычная война между странами, которой нас беспрестанно пугают. Это будет совершенно новая, межвидовая война. Самая беспощадная из всех возможных войн, на полное уничтожение. Между старыми и новыми людьми, - в процессе своего страстного монолога Георгий совсем не по-аристократически размахивал зажатой в правой руке вилкой с наколотым на нее маринованным грибом. - И мы, новые люди, Homo Magicae, должны быть к ней готовы! Должны стать единой несокрушимой силой! В противном случае нас истребят. Всех, до последнего человека!.. А мы вместо этого занимаемся, извините за выражение, херней.
Он так же мгновенно успокоился, как и вспыхнул. Огонь из глаз пропал, и перед нами снова сидел радушный хозяин. Его вилка тоже перестала изображать дирижерскую палочку. И даже гриб с нее не сорвался.
Я покосился на Полковника. Тот был как обычно вежлив и внимателен. Надеюсь, я тоже ничем себя не выдал. Хотя всегда опасался незнакомых психов. Потому что никогда не знаешь, чего от них ожидать.
- Георгий, мы с вами на эту тему в прошлом уже дискутировали, - Полковник и говорил, как выглядел - ровно и вежливо. - Вы мое мнение знаете. Но даже если допустить, что вы в чем-то правы, я не понимаю, какое отношение ко всему этому имеет похищение детей?
Главбрат неожиданно громко рассмеялся и почему-то погрозил Виктору Ивановичу пальцем.
- Признаюсь, Виктор, здесь вы меня уели, - отсмеявшись заявил главбрат. - Пожалуй, в самом деле не время дергать тигра за усы. Хотя если вы думаете, что детей у нас удерживают силой, то вы ошибаетесь.
Он обернулся к девчонке.
- Даша, как тебе в нашей школе?
Девчонка все с тем же равнодушным видом пожала плечами.
- Интереснее, чем в обычной.
Ничего странного в ее голосе я не почувствовал - ну разве что говорила несколько непривычно. Наверное, это и был тот самый знаменитый московский говор. Но в целом - обычный голос обычной девчонки. Вот только чувств ему не хватало. Встреча уж всяко была не рядовой. И вопрос стоял серьезный. Но ответила она на него так, как будто ее спросили, что было на завтрак, манная каша или оладьи со сметаной.
Однако со странностями сестры пусть Скворец разбирается. Нам же главное - произвести обмен.
Я еще раз покосился на Полковника. Теперь с намеком - мол, хватит лясы точить. Пора дело делать и валить отсюда на хрен.
Не знаю, понял ли меня Виктор Иванович, зато главбрат мой взгляд прочитал без проблем.
- Простите, кажется, Александр?
Сложно отрицать очевидное.
- Лучше Тать. Привык, знаете ли.
- Ну да, привычка - это святое, - он глубокомысленно покачал головой. - Спасибо за мальчиков. Что не стали их добивать. С ними все в порядке. Живы и в целом здоровы.
В голосе, да и во всем виде, что характерно, искренняя благодарность. И никаких намеков на желание встретиться где-нибудь на пустынной крыше, где нам никто не станет мешать. Хотя зачем намеки - и так все понятно.
Я только неопределенно хмыкнул. А что еще говорить-то.
- Это был хороший урок, - Георгий уставился на меня не мигая, как жаба на кузнечика. - Я очень настойчиво пытаюсь донести до своих... воспитанников, что каждая минута их жизни должна быть посвящена самосовершенствованию. Увы, не все меня понимают.
На этот раз печаль в голосе главбрата сильно походила на искреннюю.
- Поэтому иногда подобная практика просто необходима - пусть видят, какая судьба уготована нерадивым.
Я снова ничего не ответил - лишь согласно покивал головой. Дескать, не вопрос - если что, обращайтесь. Преподавать уроки - наша специальность.
- И все же это слишком расточительно - разбрасываться ценным человеческим ресурсом, - по его тону было сложно понять, играет он или говорит на полном серьезе. - Представьте, решит вдруг федеральный центр навести в Питере порядок. И тогда каждый умелый маг окажется на счету.
Дык, обязательно решит. Если похищения детей станут достоянием гласности. Поднимет центральная пресса бучу. Как с Зимним. И тогда московским "отцам народа" будет очень сложно отмахнуться. О чем я без обиняков и высказался.
Главбрата все же проняло - его рожа скривилась, как будто кто-то за столом испортил воздух. А взгляд наконец-то наполнился откровенной злобой, безо всяких экивоков и фальшивой игры.
Полковник посмотрел на меня с нескрываемым осуждением. Да и по фигу - достал уже этот урод со своим маниакальным бредом.
- Вы получите девчонку. Когда представите Камиля. И это последний раз, когда я пытаюсь договориться с вами миром. Больше такого не будет.
Тоном его голоса можно было заморозить лед сразу для тысячи коктейлей. Зато мое настроение неожиданно наладилось. И я ему улыбнулся. Самой теплой из своих улыбок.
- Не извольте сомневаться. Сей же час и представим.
Я вынул из кармана джинсов портативную рацию и нажал на вызов:
- Фуль, веди клиента. Скажи там халдею на входе, что к Георгию Гелашвили, тебя проводят... Угу, ждем.
Все те пять минут, что мы ждали Фуля с пленником, в отдельном ВИП-кабинете царила гробовая тишина. Шедевры местной кухни, грудой наваленные на столе, отчаянно взывали к желудкам. Но их подчеркнуто игнорировали. И им от этого наверняка было больно и обидно.
Зато лично я никакого дискомфорта не испытывал. Даже возникло желание насвистеть что-нибудь эдакое, жизнеутверждающее. Но я решил не обострять ситуацию.
При обмене пленными девчонка по-прежнему не выказала никаких эмоций. А вот доставленный нами старший брат продемонстрировал явное отсутствие всякого энтузиазма. Я бы сказал, что он откровенно боялся.
Держали мы его, кстати, не в своей квартире, а отдельно, в чем-то вроде тюрьмы, которую когда-то на всякий случай устроили. Вполне комфортабельной. И кормили нормально. Но Антона он не видел и потому нашу причастность к пропаже отряда подтвердить бы не смог. Хотя сейчас это уже вряд ли имело значение.
Получив Дашку, мы немедленно отбыли. Причем я не забыл вежливо попрощаться. Разумеется, безответно.
Всю дорогу до дома девчонка молчала, Полковник хмурился, Фуль по привычке изображал Будду. А я наконец-то понял причину своего хорошего настроения. Встреча оказалась очень плодотворной.
И даже не потому, что мы с успехом вызволили сестренку Скворца. Я убедился, что верховный брат - реальный маньяк. И это было совсем не здорово для его, как он выразился, воспитанников - они-то в массе своей являлись людьми нормальными.
Пусть на неправильной стороне. И никаких угрызений совести, убивая их, я не испытывал. Но с психическим здоровьем у них все было в порядке. А нормальному человеку жить под властью маньяка - это как орлу сидеть в клетке для попугая. Очень неуютно.
Вон как старшего брата, нехилого, между прочим, мага, перекосило при виде любимого вождя. Я бы поставил свой магический талант против язвы желудка, что он бы скорее предпочел остаться у нас в плену, чем выйти на такую свободу.
А это значит, что в рядах братьев зреет недовольство. Да уже созрело - ренегат в их рядах тому отличное подтверждение. Теперь-то мне его мотивация была очевиднее солнца в ясный июльский полдень. И потому биться за своего людоеда без страха и упрека большинство из них не станет. Могут даже в спину ударить. Если возникнет подходящая ситуация.
Существовала, правда, и обратная сторона - этот Георгий в своих бреднях пойдет до конца. Психи иначе не умеют. Чужие жизни ему безразличны. Да и своя, пожалуй, тоже. Поэтому договориться не выйдет. Ну так жизнь - она как зебра, ничего нового.
Встреча с сестрой Скворца не осчастливила. Нет, поначалу-то он светился как лампочка в тысячу ватт. Но чем больше общался с девчонкой, тем заметнее падал накал его радости. И уже через час от тысячи ватт не осталось даже крошечного проблеска.
Глядя на пасмурного, словно питерское небо, саламандровца, я пришел к выводу, что странности в поведении его сестры показались таковыми не только мне. Но я понятия не имел, что с этим делать. Психотерапевт в нашем штатном расписании отсутствовал.
Обычно его функции брал на себя Полковник, но сейчас Виктору Ивановичу было не до того - переживал он из-за встречи со своим старым знакомым. Тоже еще один страдалец. Что толку переживать - к войне надо готовиться. И искать возможных союзников - Церковь в Питере очень многим все мозоли оттоптала.
- Вить, блин, сядь, а, не мельтеши, - меня наконец-то достала мрачная фигура Скворца, периодически появлявшаяся за моей спиной и сбивавшая с важных мыслей - я сочинял послание Карабасу, лидеру (как я полагал) "жестянщиков".
Скворец сел. И вздохнул так, что мое сердце пропустило следующий такт. Мучается все же человек. А я - скотина бесчувственная.
- Ну вот хренли ты тут изображаешь Ромео, у которого хулиганы отжали любимый "айпад", - психотерапевт из меня был так себе. - Все с твоей сестрой будет в порядке. Вольется в наш замечательный коллектив, с Синицей сойдется. И вернется тогда к ней веселье. Еще пуще прежнего.
Хмурая физиономия Скворца и не подумала расслабиться.
- Слушай, Тать, вот ты в магии большой дока, - он, кажется, вообще не слышал моих слов. - Скажи мне, можно ли человека околдовать? Так, чтобы он стал сам не свой?..
Скворец замялся, очевидно, подбирая слова.
- Ну, там, чтобы делал то, что скажут. Или даже запрограммировать. Как голема.
Я задумался. Вопрос был, на самом деле, интересный.
- Вообще-то, лично я ничего такого не слышал, - я подумал и добавил. - И не читал. Конечно, есть легенды про колдунов вуду, способных сделать зомби даже из Буратино. Но реальные истории... Интернет об этом молчит.
Скворец все так же мрачно смотрел на меня. Наверное, ожидал продолжения. Но продолжать мне было нечем. Не было у меня никаких идей на сей счет. Кроме общих рассуждений. А для общих рассуждений я был занят. И как очень скоро выяснилось, совершенно напрасно...
Я проснулся внезапно, будто кто-то переключил меня со сна на бодрствование. Темень стояла абсолютно выколиглазная - обычное дело для нынешних питерских ночей. Однако "кошачий глаз" эту проблему неплохо решает.
Заново уснуть почему-то не получалось, зато вдруг захотелось пить. И я отправился на кухню. Как был, в одних трусах. А кого стесняться? Тараканы разбежались, все же прочие давно спят и видят сны.
Или должны спать и видеть? Потому что мне вроде бы послышались легкие шаги в коридоре. Я вышел. И чуть ли не лбами столкнулся с сестрой Скворца. Она была слегка растрепанной. В ночной рубашке. Весьма, кстати, целомудренной. Зато в глазах у нее не обнаружилось ни капли сна. А была там...
Меня словно накрыло приходом от мухоморов. Я знаю, как это бывает. Водился за мной в молодости грех, баловался галлюциногенами. Реальность вдруг потекла. Как загустевший воздух в любимом заклинании Фуля. Сильно разбавленный ночным зрением сумрак неожиданно разукрасился цветами радуги и подернулся рябью. Пропорции исказились, и лицо девчонки стало будто в кривом зеркале. А затем передо мной разверзлась абсолютно черная воронка, и меня в нее засосало.
Где-то на заднем плане промелькнула мысль, что я подвергся магической атаке. Но она не вызвала у меня никаких эмоций. Как несущественная мелочь.
Я оказался погруженным в абсолютную тьму. Даже ночное зрение не помогало. Или это была не внешняя тьма, а внутренняя? Хотя выросшие из нее щупальца я почему-то рассмотрел во всех подробностях. Выглядели они как тень здоровенного осьминога на стене. А потом щупальца вонзились в мой мозг - и меня пронзила какая-то совершенно запредельная боль. Как будто мне в ухо засунули отбойный молоток.
Не знаю, почему я не потерял сознание или не сошел с ума. А то и вовсе не сдох. Вернее, знаю - потому что как-то сумел отстраниться от боли. Только не знаю, как. Боль стаей пираний рвала на куски мой мозг, а мое сознание в медитативном покое наблюдало за этим со стороны.
Пока до меня вдруг не дошло, что меня убивают. А умирать-то совсем не хочется. И тогда я взбесился. Или не я, а что-то или кто-то во мне. Однако это было очень странное бешенство. Холодное, как лед за шиворот. Мерзкое и противное. Но зато оно убило боль. А затем взялось за окружающий меня мрак.
Прошла вечность. Или несколько секунд. И мрак неожиданно стек вниз опавшими шторами. После чего я снова обнаружил себя перед сестрой Скворца. Только в какой-то абсолютно другой реальности.
Я полностью отдавал себе отчет в том, что это не сон. Но и явью это быть тоже не могло. Хотя бы потому, что находились мы в совершенно незнакомом для меня помещении.
Это была самая обычная жилая комната. В квартире. Уставленная самой обычной мебелью: компьютерный стол, расправленная кровать с постельным бельем в розовых фентифлюшках, кресло у окна с большим плюшевым Чебурашкой на нем, платяной шкаф. Стена над кроватью была заклеена постерами Sad Clowns. А на столе позировала здоровенная кукла Барби, выряженная под стюардессу.
Однако главным доказательством неправдоподобности происходящего была сама стоявшая в паре метров от меня девчонка. В ней вроде бы не было ничего необычного - она была точно такая же как в жизни. Юная и симпатичная. Вот только абсолютно обнаженная.
Я видел ее во всех подробностях. И мог засвидетельствовать, что пресловутая подростковая угловатость сбежала из этого тела еще, наверное, в прошлом году. А может даже раньше.
Ноги выглядели никакими не спичками, а именно ногами. Что характерно, стройными и красивыми. Талия была узкой, но без патологии. Ребра проглядывали, но не торчали. И грудь была примерно второго размера. Моего, кстати, любимого.
И точно так же, как я отдавал себе отчет в абсолютной нереальности происходящего, я также понимал какую-то совершенно нереальную его, происходящего, реальность. А значит и необходимость вести себя исключительно аккуратно.
Я ведь, в конце концов, не педофил какой-то. А взрослый адекватный мужчина. 41 года от роду. И не пристало мне крутить шашни с малолетними девчонками. А тут уже и не шашнями попахивало, а... Скворец, если узнает, то вырвет мне яйца. Вместе с яйцекладкой. Я, конечно, не дамся, но зачем лишние конфликты.
Зато Дашку никакие лишние мысли не беспокоили. Потому что она вдруг сделала два шага. По направлению ко мне. И оказалась совсем рядом. До такой степени, что ее грудь уперлась в мою. Глаза у нее были, такое ощущение, на пол лица. А из приоткрытого рта вдруг высунулся розовый язычок и облизал губы. После чего она подняла руки и обвила мою шею, а затем прижалась ко мне всем телом.
Пахло от ее волос какими-то травами. А от тела - чем-то фруктово-ягодным. И тут-то моим разумным мыслям пришел полный кирдык. На смену же им явилось совершенно животное желание повалить девчонку на пол и прямо там ею овладеть.
Я желание переборол, но это все, на что меня хватило. Я подхватил Дашку на руки и осторожно, словно она была из хрупкого хрусталя, уложил ее на кровать. А затем начал очень нежно целовать. В губы. Ниже. Еще ниже... Целоваться она, кстати, совершенно не умела.
Дальше было безумство. Говорят, женщины по первому разу ничего не чувствуют, поэтому заниматься любовью с девственницей - то же самое, что спать с резиновой куклой. Ну фиг знает.
У сестры Скворца это было абсолютно точно в первый раз. И она походила на ошалевшую после десятилетнего воздержания нимфоманку. Хотя я и сам был хорош.
Нас словно бы подхватил ураган и унес куда-то высоко в небо. Где устроил своеобразные американские горки. С бесконечными взлетами и падениями. Так что дух захватывало и спирало дыхание. Только при этом не было никакого страха - один лишь безумный восторг.
Сказать, что яркость ощущений зашкаливала было бы то же самое, что назвать Баха неплохим композитором. Зашкалила она еще где-то в самом начале нашего сумасшествия, а уже к середине превратилась во что-то невообразимо невероятное.
И я начал краем сознания опасаться за возможный исход творящегося безобразия. Инсульт, инфаркт и нейроциркуляторная дистония стали казаться не потенциальными, а вполне реальными его последствиями. Но что я мог поделать, если ничего поделать не мог?
Наверное, мы бы так и любили друг друга долго и счастливо, отчего бы, в конце концов, и померли, если бы в один из особенно эпических взлетов меня снова не накрыл "мухоморный приход". Все было в точности как в первый раз: потекшая реальность, рябь в цветах радуги и искаженные пропорции. Только вместо черной воронки на меня упало небо. И вышибло сознание напрочь.
Очнулся я оттого, что меня лупили по лицу. Открывать глаза совершенно не хотелось, но и получаемые оплеухи как-то совсем не радовали. Поэтому я глаза все же открыл. И встретился взглядами с Синичкой.
Ее глаза были большими и испуганными. А еще она была весьма легко одета, и девичьи прелести просматривались во всех подробностях и к тому же грозились вывалиться из не очень плотно запахнутого халатика прямо мне в лицо. Но меня они совершенно не волновали. Только не после того безумия, что я только что пережил... непонятно где и когда.
Куда сильнее меня одолевала головная боль. Стоило о ней подумать, как она стала попросту нестерпимой. Я снова закрыл глаза, не сдержав при этом стона.
Меня опять начали трясти и лупить по щекам.
- Синичка, не надо меня бить. А то я сейчас сдохну, - голос вроде был мой, но без гарантии. - Лучше попытайся ослабить головную боль. Ни хрена из-за нее не соображаю. Я же тебя учил.
Тряска и лупцевание прекратились. Зато моих висков коснулись девичьи пальчики. Восхитительно нежные и прохладные. И под их легкими поглаживаниями боль начала слабеть, пока вовсе не ушла. Оставив после себя звенящую пустоту. И жуткую слабость.
- Спасибо, Солнышко, ты - моя лучшая ученица... ох, как же мне хреново!
Мне и в самом деле было как-то не очень хорошо. Хотя и лучше, чем после боя с Гусинским. Я попытался определиться с тем, где нахожусь. Находился я, судя по всему, в том же коридоре, где наткнулся на сестру Скворца. И при этом лежал на полу.
Ну хоть вроде бы обошлось без механических повреждений. Я, кажется, ничего себе при падении не сломал. И даже шишка на затылке не чувствовалась. Наверное, ее там и не было.
Тут я внезапно вспомнил о Дашке. С ней-то что? И сделал попытку приподняться. Где-то на третий или четвертый раз у меня получилось. С Синичкиной помощью. Дашку я не увидел - только ее вытянутые голые ноги. И склонившегося над ней Полковника.
Через какое-то время Полковник встал, держа девчонку на руках - она была во все той же ночной рубашке, но, похоже, без сознания - и унес ее куда-то в темноту. Настала моя очередь удалиться и продолжить прерванный отдых. Подумать об этом было гораздо проще, чем исполнить. Но с Синичкиной помощью я все же доковылял до своей комнаты. Рухнул на кровать. И провалился в сон.