Величественный тронный зал встретил Аларона враждебно. Признаться, он никогда не любил здесь бывать, хотя и понимал: в этой комнате пройдет значительная часть его взрослых будней. Здесь, где от каждого слова рождается эхо, в окружении огромных, почти на всю стену окон, он будет вершить судьбы людей, выстраивать стратегию военных действий, принимать послов других государств.
Если будет...
На троне восседал Гринвальд Третий, великий завоеватель Северных Земель и Огненной Обители Драконов. Его правая рука покоилась на подлокотнике, а левая лениво почесывала черную с проседью бороду. Карие глаза резко смотрели вперед. От этого взгляда пятились даже самые бесстрашные воины. Но не Аларон. Аларон привык.
- Подойди! - надменно молвил правитель, и мальчик приблизился. - Ты знаешь, зачем ты здесь?
- Да, отец.
- Ты обвиняешься в тягчайшем преступлении, наказание за которое - смерть без суда.
Аларон молчал. Ему нечего было ответить отцу, ведь он и сам все понимал. Этой ночью он погубил свой народ, обрек его на муки и скитания, приговорив к мучительной голодной смерти. Но несмотря на это, ни разу не пожалел о том, что совершил, ни на секунду не усомнился.
Прямо держа голову, глядел на отца, готовый принять любое наказание. Смерть? Пусть так, зато Вилия будет жить! Вернется домой и исцелится.
- Ты признаешь, что этой ночью собственноручно открыл клетку и выпустил катру? - голос Гринвальда отбивался эхом от серых каменных стен тронного зала.
- Да, - не колеблясь ни секунды, ответил Аланрон.
Лицо отца на миг исказилось, словно маска жесткого правителя стала прозрачной, открыв истинный лик обычного мужчины, познавшего много страданий и боли. Гринвальд опустил глаза, и Аларону показалось, перед этим в них мелькнуло сожаление. Не то, что испытывает воин, проиграв битву, а какое-то теплое чувство. Такое, как было в глазах матери.
Аларон помнил ее улыбку, темные косы, которые она расплетала на ночь, и лоснящееся полотно волос ложилось ей на спину. Помнил васильковое, под цвет ее больших глаз, платье, запачканное кровью.
Брунгильду убил Арнгейр Кровавый, разбойник из Западных земель, несущий за собой разрушения и смерть. Отец тогда собрал армию из десятков тысяч воинов, которая уничтожила значительную часть лесов Палладии, чтобы отыскать убийцу. А когда нашел, повесил его голову на высокий шест, с которым армия вернулась в Ренворд. Шест простоял на главной площади города две недели. В конце мухи настолько плотно облепили голову Арнгейра, что за ними не было видно плоти.
Тогда-то Аларон впервые увидел на лице отца то чувство, название которого узнал гораздо позже: любовь. Ему показалось, сейчас оно тоже на миг появилось, но тут же угасло. Лицо правителя вновь стало непроницаемым.
- Уведите! - приказал Гринвальд, больше ни разу не взглянув на сына. Стража взяла Аларона под руки и повела прочь из зала, затем по лестнице вниз - в глубокое подземелье Ренводского замка.
Впервые с того самого момента, как распахнулась дверца клетки, мальчику стало страшно. О темном подземелье ходило много слухов, в том числе и те, в которых говорилось о душах заживо погребенных там рабов, брошенных в стылых камерах умирать от голода во время Большой Войны.
Холодные, покрытые плесенью стены узких каменных коридоров мрачно встречали нового узника.
Стража остановилась у одной из камер, железная решетка скрипнула и впустила Аларона. Здесь, в мрачной и сырой камере ему предстояло провести ночь, а может, и больше, пока отец не вынесет решение о его дальнейшей судьбе.
Аларон вошел, и дверь темницы захлопнулась. Мальчик прилег на холодную каменную кровать и закрыл глаза. Усталость сморила его, и он уснул. Ему снились яркие крылья Вилии, летящей к солнцу.
Стражники пришли за принцем на рассвете. Разбудили грубо и велели отправляться за ними.
Аларон ужасно замерз в холодной камере, у него затекли конечности, и чтобы поспевать за двумя воинами, пришлось приложить массу усилий.
На центральной площади собралось много народу. Толпа, обступившая высокую трибуну и круглую площадку подсудимых перед ней, гудела. "Убьют, - почти бесстрастно подумал Аларон. - Ну, и что? Зато ты будешь жить!".
Вспомнилась ночь накануне, маленькое, почти обессиленное тельце Вилии, ее круглые удивленные глаза, когда он открыл дверцу.
- Лети, - прошептал мальчик, оглядываясь через плечо, боясь, что его могут заметить, и тогда все усилия будут тщетными. - Лети, Вилия!
- Но ты... твой народ... - в его голове прозвенел голос птицы. Катры обладали даром телепатии с рождения и до самой смерти.
- Ни о чем не думай, - Аларон ответил так же мысленно. - Живи!
Глубоко вздохнув, принц отогнал воспоминания и шагнул в центр истоптанной ногами преступников площадки. Рядом устрашающе притаилась высокая гильотина. Стараясь не смотреть на нее, мальчик взглянул вверх - туда, где в лучах восходящего солнца восседал на троне его отец.
Гринвальд молчал. Это молчание было призвано угомонить шумевшую толпу, которая спустя несколько минут стихла, внимая своему правителю.
- Сегодня мы собрались здесь, чтобы казнить предателя, - громогласно произнес Гринвальд Третий. - Утром тринадцатого дня, когда все спали, Аларон Дракон Гаррада выпустил катру, несущую народу Ренворда богатство и процветание.
Толпа вновь зашумела, взрываясь возмущением и страхом. В воздухе повеяло отчаянием, и Аларон поежился.
Гринвальд поднял руку вверх, призывая народ замолчать, а затем продолжил:
- Первую катру добыл из эльфийского леса мой прародитель - Рунольв по прозвищу Дракон, пройдя много дорог в поиске решения для спасения вымирающего города. Спустя несколько лет странствий, он вернулся, растеряв в стычках с разбойниками половину своей армии. Вторая половина погибла от болезней и магических нападок эльфов, но Рунольв выжил, доказав, что сила и упорство правителя может спасти целый народ. Катра - маленькая птица с ярко-синим оперением, наделенная магией эльфов, принесла жителям Ренворда спасения от голода, от которого они страдали вот уж несколько лет. На полях созревал урожай, скотина перестала дохнуть, торговля возобновилась. Многие рыцари, уподобившись Рунольву, отправлялись в эльфийские леса, что на северной границе в Виленгельмом, и там сгинули. Некоторые вернулись ни с чем, а некоторые все же принесли с собой катру и спасли свои народы. Катра жила в Ренворде несколько столетий, но вчера, - Гринвальд бросил осуждающий, почти ненавистный взгляд на сына, - принц выпустил птицу из клетки.
Правитель замолчал. Молчала и толпа, но тишина эта была мнимой. Аларон знал, что сейчас в сердцах людей по отношению к нему зреет ненависть, и что через миг они с радостью предадут его смерти, а останки выбросят собакам. Негоже хоронить предателей с почестями - так гласил закон.
- Нет оправдания этому поступку, - молвил Гринвальд уже тише с нотками грусти в охрипшем от победных кличей и эля голосе. - Посему приговариваю тебя, Аларон Дракон Гаррада, к смерти путем отсечения головы. Казнь состоится незамедлительно. Останки твои сожгут и развеют по ветру, как и ты развеял будущее собственного народа. Приготовьте гильотину! - приказал он палачам, а сам вновь повернулся к сыну.
- У тебя есть последнее слово, - сказал сухо.
- Я не о чем не жалею, - тихо ответил Аларон. - Вилия умирала, и все вы, - он обвел взглядом притихшую, как спящий вулкан, толпу, - знали и ничего не сделали. Народ Ренворда все равно бы погиб, когда Вилия перестала бы петь. Мне хватило смелости спасти ее, и я приму смерть с достоинством.
- Предатель! - послышалось откуда-то из толпы, а вслед за выкриком в Аларона полетел чей-то рваный башмак. Затем тухлое яйцо, и еще какие-то вещи, но мальчик уже не смотрел. Страшно не было, когда стражники взяли его под руки и повели к гильотине, закрепили его голову в специальном отверстии. Он слегка повернул голову, чтобы видеть хоть кусочек неба, куда улетела его Вилия. "Катры способны проникнуть в рай", - говаривала мама, укладывая его спать.
- Пусть Вилия найдет там тебя, - прошептал Аларон и закрыл глаза.
Он знал, что смерть наступит быстро, но также понимал, что самому ему в рай не попасть. Жрецы не проводят его, а значит, его душа навеки застрянет между мирами, терзаемая виной, смотрящая на угасание народа Ренворда. Аларон был готов. Мысленно он уже слышал ужасающий лязг опускающегося на его шею острия...
- Смотрите, смотрите! - громко выкрикнула какая-то девочка совсем рядом. - Туда, в небо. Это катра! Катра летит!
Толпа взорвалась удивленными возгласами и, как показалось принцу, громкими молитвами. Аларон вновь открыл глаза, но на том участке неба, что он видел, ничего не изменилось: только перистые облака и голубая гладь.
- Не может быть, - услышал он позади себя голос одного из палачей. - В самом деле, катра. И не одна. Гляди, сынок!
Палач освободил его, и мальчик повернул голову туда, куда указывал старик. К площади стремительно приближались две маленькие синие птички. Он сразу узнал в одной из них Вилию.
- Спасибо, - сказала она мысленно. - Спасибо тебе, Аларон. Ты спас меня от смерти. Я была дома и наш вожак, Силирмей, излечил меня. А теперь мы вернулись, чтобы навеки вернуть процветание твоему народу.
- Я люблю тебя, Вилия, - прошептал Аларон и, коснувшись щеки, обнаружил, что плачет.
"Свобода - главная ценность для катры, - вспомнил он слова Вилии, которые она сказала в их первую встречу. - Любовь и свобода. Помни это, принц!"