Юре Приходнюку

Мы никогда не были вместе. В определённом месте в определённое время - да, вдвоём, а чаще втроём: я, ты и наше одиночество. Одиночество - единственное, что у нас было общим, единственное, про что с уверенностью можно сказать “наше”, а остальное - твоё, моё, ни твоё, ни моё, ё-моё, как это неотвратимо и банально, банально, как негры с бананами на пальме, кокосы там всякие, райское наслаждение, делай, что хочешь... А тут делай - не делай, всё равно: если хочешь - не получишь, а если не хочешь - получишь, да так, что мало не покажется. Как снег на голову, как “вы не ждали, а мы прыперлыся”... Так и стоишь в дверях, а я не знаю, что с тобой делать, таким красивым, как чемодан из крокодила - и нести тяжело, и выкинуть жалко. В общем, видеть тебя одно удовольствие, не видеть - другое.

Больно. Ох, как больно и страшно жить, а не жить никак не получается! Смерть - мгновение перехода от жизни к жизни. Колесо вращается быстрей. Белка в колесе. Интересно, как белка относится к беличьей шубе? Как частное к общему? как мужчина к женщине? как ты ко мне? как я к тебе? Я к тебе?! Ни за что, только от тебя, подальше, куда глаза глядят, но Земля - то круглая, всё равно когда-нибудь возвра-щаться. “Вечное возвращение” как символ обречённости. Круг сансары - циферблат времени. Времени нет, но и оно - по кругу, как на картине Ван Гога “На прогулке”. Хорошо гуляем. Весело на сердце, да сквозняк на душе. Мороз. Минус сто сорок - и вечное лето кругом. Кругом, раз - два. Идти ... через заснеженные комнаты и дым ...дом... Домой.

Кстати, а сколько у ёжика ножек? А у дохлого? Эпитафия не удалась. Наверное, ёжик - не совсем удачная аллегория. Мёртвая, к тому же. А мы-то живы... Живы ли? Эй, есть ещё здесь хоть кто-то, кроме меня, живой? Ну, хоть полуживой? Ну хоть чуточку? Крикну, а в ответ - тишина. Ты вроде был и не был. Всё превращается в пыль. Ashes to ashes, dust to dust.