Есть же люди — верят в магию, в экстрасенсов всяких, телепатов, волшебников. Витька вот не верит. Имеет право, хотя с такой-то фамилией... Мерлин. Вообще, нормальная фамилия, как Никитин или Фомин. Был когда-то какой-нибудь Мерля, от него и пошла фамилия — так русичка объясняла.
Нет, это всё понятно, но вот бывает такое, как сейчас. Застыв перед дверью в класс, Витька не решался взяться за ручку. Чего ждал? Чувство такое... Раз — перед глазами картинка — у Генки, с которым третий год рядом за партой сидит, нога в гипс закатана до самого колена! С чего бы?
Уже собрался дверь толкнуть. И тут самого толкнули. Нечаянно.
— Ой, простите... — Алька толкнула. Красивая она. Ну, то есть, в этом году, как пришла после каникул, такая вся. Да ещё без очков. Только теперь видно стало, что глаза у нее... Нет, вот ещё, не разглядывал Витька, какого там цвета у неё глаза.
— А, это ты, Мерлин.
— Я-я, натюрлих, — Витька удивился. Не узнала, что ли? Взглянул на девчонку. Какая-то она потерянная. Разрумянилась, глаза красные. Грипп, может, жар? — Ты чего это, Снегирёва, ты как себя чувствуешь? Не заболела? Чего на контрольную опаздываешь?
По-ходу, звонок прозвенел уже минуты три как, а Снегирёва только явилась на урок. А ещё отличница.
— Да я... нет... я просто...
— Ну, если просто... — Витька оперся ладонью на дверь, а она не плотно закрыта оказалась. Так и ввалился в класс, и Алинка за его спиной прошмыгнула, чуть об Витьку, застывшего, ещё раз не споткнувшись. А всё почему? Вместо чинно рассаженных по рядам, а, соответственно, по вариантам, одноклассников, перед вошедшими открылась другая картина, картина хаоса и конца света: девчонки, сгрудившиеся у окна, Марина Николаевна со шваброй в руках, пацаны с горящими глазами, вооружившиеся чем попало — от линеек до стульев, обступившие полукругом шкаф с учебными пособиями.
Минут через десять народ ватагой сидел вокруг Генки. Девочки громко возмущались. А Генка, между прочим, хоть и не загипсованный, но с запястьем, туго запелёнутым в эластичный бинт, довольный и раскрасневшийся, повествовал:
— А он как юрк, а я его хвать! О как!
Тут же, рядом, стояли сторож с завхозом. Учительница вышла. На парте перед Генкой сверкала мокрыми боками на солнышке стеклянная банка с... с ужиком внутри! Гадёныш не трепыхался — лежал себе клубочком на донышке, смирившись с судьбой. Генка сиял.
— И ниче, что я забинтованный! Как я его? Ловко, да? Видели? Э, не трожь! — он ударил одноклассника, сунувшегося в банку, по рукам. — Моя добыча!
Тут математичка — Марина Николаевна, вошла в класс. Теперь, без швабры в руках, она снова уверенно сверкала стеклами очков.
— Соколов, ты молодец. Очень всем помог. Директору я сказала, что змею поймали. И что никакая это не гадюка.
— Марина Николаевна, а что контрольная? — Нельсон озвучила мучивший всех вопрос. Нельсон — это Нелли Кораблева. Для "Нельсона" и фамилия у неё подходящая, и голос низкий и мощный, командирский, то есть, адмиральский.
— Не будет контрольной, Нелли. Урок уже на пятнадцать минут задержан. Или есть желание? — провокаторски прищурилась учительница.
Кто-то из девчонок фыркнул, пацаны недовольно загудели.
— Сегодня четверг, — Марина Николаевна кивнула сама себе, — завтра у нас алгебра третьим уроком, вот и проведем контрольную.
— Если контрольная в пятницу, когда же я узнаю оценку? В понедельник? Плакал мой зоопарк! — это зубрила Мещёрская подала голос.
— Обезьян не видела, посмотри в зеркало, — хихикнул кто-то. В задних рядах началась возня, кто-то из мальчишек ойкнул после звонкого удара, кажется, учебником.
Математичка рентгеновским взглядом выделила Мещерскую и Лященко. Ненадолго воцарилась тишина, только ужик волновался, скрипел и терся о стекло банки.
— Так, садимся по местам, — начала Марина Николаевна, но судьба распорядилась иначе. В класс заглянул директор — Виктор Палыч. Поздоровался, как-то даже разочарованно покачал головой при виде несерьёзности пресмыкающегося, поблагодарил совсем уж зазнавшегося Генку, пожал руку. Уж не гадюка, а шуму наделал. Директору позвонили, сообщили про змею, которую пришлось искать почти весь второй урок и перемену. А Генка нашёл, поймал — в общем, молодец. Палыч предложил их классу пройти в столовую — получить у тёти Глаши по стакану компота — так сказать, компенсацию за испытанный стресс.
В столовую за компотом — вместо контрольной, очень даже неплохо. Витька не расстроился. Да, он готовился, но строго соблюдал святое правило не делать сегодня того, что можно отложить на завтра. Народ потянулся в столовую. Алька, неловко запнувшись об ножку стула, выскочила из класса. Снегирёва — самая красивая девочка в седьмом А. По крайней мере, один человек так считает. Витька глянул на приятеля, Генка только рукой махнул — остался любоваться трофеем.
— Ты иди, Мерлинидзе, свой компот я завещаю тебе.
Витька развернулся к двери, уже вышел в коридор, но был остановлен Кораблевой.
— Ну и что, как думаешь, кто подбросил в класс ужа?
— А с чего бы мне об этом задумываться? И почему ты решила, что ужа подбросили? — Витька поискал глазами Алинку, но она ушла вперёд. Нельсон не стала отказываться от похода в столовку, так что разговор продолжали на ходу.
— Почему подбросили? — Нельсон проигнорировала первую часть вопроса. — А ты включи свое ясновидение. Откуда ужу взяться в классе?
— Ну, заполз.
— Зачем?
— Я тебе не зоолог и не... — Витька попытался
вспомнить, как назывались заклинатели змей в Гарри Поттере, но слово на ум не пришло, блеснуть начитанностью не получилось.
— Не надо быть зоологом, чтобы понять — ужу в классе математики делать нечего, а подбросить его могли, чтобы…
— Контрольную сорвать, — договорил за Нельсона Витька. — Это понятно. И что дальше?
— Неужели тебе не интересно? Это же загадка!
— Стоп, Нельсон, я тебе что, Пуаро?
— Ты же хвастался, что умеешь. Я про ясновидение твое. Или слабо?
— Вот только не надо...
— Я подозреваю Генку твоего... — задумчиво предположила Нельсон, потирая подбородок. — В его стиле что-нить такое выкинуть.
— Генка бы не стал, — уверенно мотнул головой Витька. Так-то он и сам первым делом подумал на друга. Да только... Рука. Генкина рука, сегодня замотанная бинтом… А если бы Марина перенесла контрошку не на пятницу, а, например, на вторник?
Что любопытно, Генка на контрольную забил ещё вчера. Витька после уроков потащился домой, чтоб хоть как-то приготовиться к предстоящему испытанию, а Генка остался на школьном стадионе гонять мяч.
Витька вспомнил утреннее видение про гипс. Гипс, не гипс, а рука у Генки оказалась того. А всё футбол. Этот балбес шнурки никогда не завязывает. Говорит — ступня у него широкая, если ещё и шнуровать как следует, давят кроссовки. Выходит, запнулся Генка, упал неудачно, вывихнул там чего себе или растянул.
Четвертым уроком у них биология. Что-то монотонно читала биологичка. Витька не слушал. Генка отпросился в медпункт, и Витька сидел один, скучая. Можно в крестики-нолики поиграть, или в морской бой, а не с кем. В спину ткнули ручкой, на парту упала сложенная вчетверо бумажка. Развернув, Витька прочитал: "Кому выгоден срыв контрольной?" И подпись: "Н". Он развернулся, Нельсон многозначительно показывала взглядом, что ждёт письменный ответ. Витька накарябал: "Не знаю" и отдал записку обратно. Прочитав, Нельсон усмехнулась и начала строчить. Биологичка шикнула на адмиральшу, но минут через пять Витьке снова пришло письмо. "А может быть, кто-то захотел оставить Мещерскую без зоопарка?"
На этом переписка прервалась, потому что в класс ввалился Генка.
— Здрасьте, Гелла Карловна! У меня причина уважительная! — и, не дожидаясь ответа биологички, Генка гордо прошествовал к своему месту, шумно плюхнулся на стул и возложил на стол забинтованную конечность.
— Закрыт медпункт. Уже третий раз хожу, и всё без толку. И на первом уроке, и на втором, и сейчас вот. А чего, я и на следующем пойду.
— А зачем? Тебе прям так нужно медсестре показаться? — Витька покосился на загорелые пальцы приятеля, торчащие из-под белого бинта.
— Не-а, не особо.
— Тогда зачем? — повторил вопрос Витька.
— Из принципа! — Генка здоровой левой почесал большой палец пострадавшей руки. — А еще мне справка нужна для физрука.
— Ну, если справка...
— Справка, справка. А ты сам, Мерлинидзе, чего на алгебру опоздал, да ещё со Снегирёвой на пару?
— Чего это сразу на пару? Я её в коридоре, у двери в класс встретил.
— Ты... — Генка нахмурился, потом ещё разок почесал большой палец и предложил, — может, в морской бой?
Прозвенел звонок. Конец биологии! Витька с Генкой в первых рядах чинно, благородно рванули из класса и при том чуть не оказались сбитыми с ног Нельсоном.
— И куда это ты, Нельсон? Что, так приспичило? — Генка, которого развернул на месте ураган Кораблёво, прищурился на "стихийное бедствие".
— Выяснить, кто звонил директору, приспичило, дубина, — огрызнулась девчонка. — Остался последний урок и всё. А завтра про змею и забудут.
— Ну, забудут, а тебе-то что? — удивился Витька.
— Так совравший про гадюку контрольную сорвал, ясно? — прошипела девчонка.
— Чего это, совравший? Вот ты так сразу гадюку от ужа отличишь? — Витька прищурился. — Это вот Геннадий Николаевич у нас профессор ботаники. Как увидал гада, ни секунды не сомневался, хвать, и пойман зверюга.
— За профессора ботаники можно и по башке получить. Сначала с левой, а потом... — надулся Генка, но через секунду его физиономия отмякла — мимо прошла Алька.
— Ну что, идете со мной? — Нельсон глянула с вызовом.
— Куда? — не понял Витька.
— Да к директору, не тупи! — Нельсон задрала вверх подбородок, отчего, наверное, стала похожа на своего знаменитого тезку, гордо взирающего на вражеский флот с капитанского мостика.
— Пошли, — обреченно согласился Витька.
— Без меня, — бросил через плечо Генка и поспешил за... Конечно, не факт, но скрылся он за тем же поворотом коридора, что и Алька.
По пути Нельсон просветила, что попробует выяснить насчёт голоса звонящего.
— Я не хочу это у Палыча спрашивать, — Витька представил и поёжился.
— Может, у него и не придётся, — успокоила Нельсон. — Трубку ведь должна секретарь взять?
По лестнице направо, и они оказались у двери приемной. Действительно, как-то Витька не подумал, что разговаривать нужно с секретарем — Виолеттой Павловной, а не с директором. Секретарша подняла на них удивлённые глаза, спросила: "Ребятки, вам чего?" Витьке слова никак не шли в голову. Нельсон нашлась первая.
— Виолетта Павловна, а звонок про гадюку вы приняли?
— Ну я, допустим, а что?
— А не подскажете, голос у звонившего какой был? — Нельсон пытливо уставилась в глаза секретарши, ошарашенной неожиданным допросом.
— Голос? — Виолетта Павловна моргнула и положила на стол ручку.
— Ну да, детский или взрослый? — уточнила Нельсон.
— Тонкий или толстый... то есть... — вставил свои пять копеек Витька.
— Да вроде как... а вам зачем?
— А вы бы поверили, если бы ребёнок звонил? — ответил вопросом на вопрос Витька.
— Попросила бы назваться, сказать — откуда звонит и оставаться на месте. Змею кто угодно может заметить, если не соврал, нужно искать. Но это или старшеклассник был, или взрослый. А я и не стала выяснять, кто? Змею же нашли.
— А почему вы решили, что взрослый?
— По голосу поняла. Ну, человек молодой звонил, может, женщина, но не ребёнок. И такой голос был — дребезжащий, гулкий.
— Дребезжащий? Может быть, это помехи в телефоне, в смысле, на линии? — предположила Нельсон.
— На какой там линии. Звонили с местного телефона, с вахты. Аппарат у сторожа на столе стоит.
— А, Виолетта Павловна...
— Я уже тридцать девять лет Виолетта Павловна, а вам на урок пора.
На вахте никого не оказалось. Витька предположил, что сейчас как раз обход. Повертев головой, Нельсон забралась за вахтёрское место. Под стеклом на столе был заткнул замусоленный листок с написанными от руки внутренними телефонами.
— Ну вот, пожалуйста. Телефоны мог кто угодно подсмотреть. И позвонить отсюда директору вот так же, во время обхода! — разочарованно пробормотала Нельсон, ведя пальцем по колонке с трехзначными номерами. — Алгебра третьим уроком, а позвонили ещё во время второго. Змею искали до звонка и всю перемену, только когда уже третий урок начался — нашли.
— А что, так сложно ужа отыскать?
— Не было его нигде. Генка твой лично на пузе весь класс прополз. Везде заглядывал — и ничего. Ты же тоже успел поискать, забыл уже?
— Сама видела, как Генка на пузе ползал? Рубашка-то у него чистая на пузе.
— Не сама, — смутилась Нельсон, — девчонки рассказывали. Я уже ближе к звонку в класс пришла.
Витька вспомнил, что Кораблевой, вроде, не было на литературе. По крайней мере, когда он уходил, видел её в коридоре с какими-то листками в руках.
— Отвечай, Кораблева, почему прогуляла второй урок?
— Ничего я не прогуляла! Я списки на питание в столовую относила. Меня и не было всего десять... ну, двадцать минут. А, вот тебя на литре не было точно, совсем. Я знаю! Значит, это ты мог директору про гадюку звонить! — вскинулась Нельсон.
— У меня алиби — я к зубному ходил. Между прочим, мне еще целых полчаса есть нельзя.
— А компот, которым Викпалыч угощал? — поймала на слове Нельсон.
— Компот не считается, — отмахнулся Витька.
Зазвенел звонок. Витька вздохнул, а Нельсон ойкнула, дернулась к лестнице и остановилась. Пятым уроком история. Маргарита Сергеевна опоздавших на дух не переносит. Все знают — лучше уж историю совсем прогулять, чем опоздать хоть на две минуты.
В затишье наступившего урока со стороны директорского кабинета послышались шаги.
— Вот блин! — вполголоса, даже в четверть простонал Витька и дёрнул за рукав Нельсона. Рядом был только мужской туалет, прятаться в котором девчонка наотрез отказалась. Сказала, что разберётся, где переждать. Прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, Витька открыл воду, делая вид, что моет руки. Заметил — в самой ближней к двери раковине засыхало что-то красное! Кровь? Пришлось наклониться и принюхаться — да нет. Томатный сок. Такие же следы обнаружились и в унитазе. Выходит, что кто-то вылил сок в унитаз, а потом... потом помыл стакан в раковине. Сок — в унитаз, варварство какое! Увидел бы такое Генка, он бы этого варвара... Генка томатный сок обожает, может запросто стаканов пять подряд залпом выпить.
Витька взгромоздился на подоконник. Так, сорвать урок мог тот, кто мог поймать ужа. Нельсон ужа поймать не могла, зато могла позвонить директору, и возможность у нее была, и голос у адмиральши подходящий... Дребезжащий? Нет, просто довольно низкий, за взрослый сойдет. Но поймать ужа... Может быть, кто-то из пацанов словил, а она только позвонила. А зачем? Кого-то хотела подставить? Или наоборот, отмазать? Как? Фигня какая-то получается. И почему голос дребезжащий? Дребезжащий!
Нельсон обнаружилась за кадкой с фикусом.
— Выходи уже. Я тебя вижу. Давай-давай, у нас дело срочное. Что такое реверберация, знаешь? — под конец своей короткой речи огорошил одноклассницу вопросом Витька.
— Что такое реверберация... Это что-то со звуком, кажется. В закрытом пространстве. Правильно?
— Да, — Витька кивнул, — помнишь, на физике было про эхо, про отражение и наложение звуковых волн. В помещении может быть таком... — он и сам толком не помнил, что там на что накладывается и как отражается, но сам факт. То есть Витька знал, что у музыкантов есть такая штука — ревербератор, и когда его включают, то звук становится такой... ну как бы сказать.
— Ты к чему это про физику вспомнил?
— Нельсон, мозг напряги. Трехлитровый баллон — это и есть закрытое пространство. Если в этот баллон, в банку эту стеклянную говорить, то и получится дребезжащий голос, как у робота!
— В классе была банка стеклянная! В неё ужа поймали! — чуть не вскрикнула Нельсон, но вовремя спохватилась и оглянулась по сторонам.
— Откуда в классе математики взяться стеклянной банке? Недавно вымытой — там вода была на донышке. Я видел.
— Ну... я сначала подумала, что ужа в банке в класс и принесли, чтобы подбросить и сорвать урок… Но зачем тогда злоумышленник её в класс потащил?
— А куда? На вахте бросить — улика. В коридоре или на окне — тоже. Хотя... я бы оставил на окне за цветочным горшком. Мало ли — уборщица цветы из этой банки поливала, например.
— Ты бы... а наш подрыватель контрольной?
— Ушёл и с банкой, и с ужом в класс математики. На втором уроке там никого не было, а дверь не закрывают. А вот звонить зачем? Боялся, что ужа не увидят?
— Угу, — кивнула Нельсон. — Ты опоздал, рассказываю — когда мы, девочки, перед уроком хотели в класс войти, нас сначала не пускали. Сторож с завхозом там расхаживали, под столы заглядывали, пытались шкаф отодвинуть, но он здоровенный и забитый всякой всячиной. Походили, походили, ничего не нашли, ну и... а мальчишки, видимо, ещё на перемене просочились, стали помогать. А потом, после звонка всё и случилось. Ну ты помнишь. — Нельсон подражая Генке, процитировала: Хвать! Юрк! И так далее. Генка ужа из-под шкафа и выудил. Да, кстати, а про какое срочное дело ты говорил?
— Точно-точно! Есть такое. Страшно срочное, идём! Нам в столовую.
— Ты что, подкрепиться решил? А полчаса уже прошло? — поддела Нельсон, потом глянула на часы над лестницей. — Урок скоро закончится.
— Вот поэтому надо спешить, — проронил Витька и развернулся через левое плечо, направляясь к столовой.
В столовой тетя Глаша, буфетчица, замусоленной тряпкой вытирала столы.
— Тётя Глаша, здрасьте.
— Здрасьте-здрасьте, прогульщики.
— Нет, мы... у нас причина... Вы не вспомните, вы кому-нибудь продавали сегодня большую банку томатного сока?
Прозвенел звонок. Народ повалил из класса. Но кое-кто затормозил в проходе, остановился, всё никак не решаясь двинуться с места. Конечно, Генка ждал возвращения его, Витьки. Но не только.
В классе оставалась Алька. Кажется, ещё чуть-чуть — и начнёт плакать. Почему она не ушла? Так ведь всё просто объясняется. Как только историчка скрылась из виду, Витька подошёл к раненому приятелю. И, по-ходу, раненому не только в руку.
— Ждёшь?
— Жду.
— Меня или Алю?
— Она не выходит. Сидит там. Плачет, кажется, — испереживался Генка.
— Зачем томатный сок в унитаз вылил? Это надо же! Сок в унитаз!
— Ты это чего, опять, что ли? Ясновидение там, и все такое? — выпучил глаза Генка. — Как ты..?
— От меня скрывать секреты и тайны бесполезно, — важно заявил Витька. — Это ясновидение, мой друг, работает по тому же принципу, что и дедукция Шерлока Холмса. Следи за ходом моей мысли. Алька в этом году, после каникул, внезапно стала красавицей. Кроме естественных причин, есть еще одна — она перестала носить очки.
— Ну да, она очки носила, а с первого сентября... И как-то сразу... — Генка замялся, краснея. — Ну, и вот, сегодня ещё на первом уроке я заметил, что-то не так... Она всё время щурилась, а потом на перемене что-то под партой искала. Потом у себя в сумке. Футлярчик какой-то проверяла. В общем, я понял, что она линзы, того, посеяла... Тоже начал искать.
— А нашёл ужа? — Витька приподнял бровь.
— Ну а как она бы контрольную написала?
— А что, к Марине Николаевне подойти и объяснить все нормально нельзя? — встряла Нельсон.
— Она бы не стала. Она... — вместо окончания фразы Генка только вздохнул.
— Постеснялась бы.
— Гордая слишком, — одновременно предположили Витька и Нельсон.
— А сок я, конечно, пил. Столько выпил, сколько смог. Но там его ещё прилично оставалось, а времени у меня не было. Пришлось вылить.
— А про реверберацию ты откуда знаешь, чудила? — не унималась Нельсон.
— Про что? — удивился Генка.
Витька объяснил ему, как сумел. По физике у Генки твердая тройка с минусом, но про банку он в какой-то книжке про шпионов читал. Вот и пригодилось.
— Ну, ладно, если вы так и собираетесь у дверей мяться, я пошла, — не выдержала Нельсон. — Ваша принцесса сидит там, печалится. С потоками слез сами разбирайтесь! Это уже без меня.
Витька заглянул в класс.
— Нельсон, стой! Ты это, я ведь когда ясновидец или прорицатель, а когда и прокляну, если меня разозлить.
Нельсон фыркнула, но остановилась.
Алька, действительно, плакала, может быть, всего минуту назад. Она, подняв на их компанию мокрые глаза, спросила:
— Вам чего?
К счастью, Нельсон не подкачала.
— Да знаем мы про линзы, Аль. Чего тут такого? Контрольную перенесли. В чем проблема-то?
— Я... я не знаю, как домой дойду с таким зрением. Мне на троллейбусе три остановки, а я и номер на табличке не разгляжу. И вообще... — Алька вытерла мокрую щеку.
— Ну... — Нельсон оглянулась на Витьку с Генкой. Витька предложил.
— Мы с Генкой тебя проводим.
Алька с сомнением уставилась на них в упор, наверняка из-за того, что плохо видела. Витька отвел глаза, а Генка, кажется, перестал дышать.
— Ну, то есть, Нельс... Нелли тебя проводит, а мы её, — стараясь спасти положение, добавил Витька.
— Они моя свита, — Нельсон снисходительно кивнула на Генку с Витькой.
— Слышь, Нельсон, — начал было Генка, но Витька его тихонько толкнул. Алька согласилась.
Почему-то так получилось, что Алька и Генка шли под руку: она спотыкалась, он неуклюже сжимал пальцами многострадальной руки ручку ее портфеля. Оба вовсю болтали. А два вполне зрячих и нигде не покалеченных спутника — Витька и Нелли, шагали позади.
— Я вот каждый раз удивляюсь: без очков или линз мир, он будто бы ненастоящий. Все куда-то прячется, растворяется... — Алька, не в силах объяснить, повела плечом.
— Он всегда настоящий, — вступился за мир Генка. — А если что-то где-то прячется, или растворяется, ты скажи мне. Я это в миг найду или... сотворю.
— Вот балбес, — шёпотом отпустила комментарий Нельсон и улыбнулась. — Смотри, воркуют. У тебя, Мерлин, не к ясновидению талант. Ты, Мерлин, прирожденная сваха, то есть свах. Слышишь меня?
Пока Нелли распирало от остроумия, Витька думал про ужа. Как он там, в банке? Забыли же про него. Интересно, ужи пьют воду? Там, на донышке, чуть-чуть было. Надо бы завтра выпустить страдальца.