Восьмидесятые. В преддверии Дня победы студенты интересовались минувшим. Причем, пытались расспрашивать тех, чьи рассказы, по их ожиданиям, могли быть интересными.
-Так как же это всё-таки было? Таким вопросом пытались молодые люди выяснить у преподавателя истории Натальи Степановны... Что? Что выяснить? А, может, и ничего не хотели выяснять. Просто не интересовала их тема занятия, вот и навязывали "разговор о жизни". Постепенно преподаватель понимала, что ждут от неё информации не как от человека, чья профессия - знать прошлое, а как от участника событий. Да, в сорок лет приняли за ветерана. Но стоит ли обижаться на восемнадцатилетних? Для них, что сорок, что шестьдесят - небольшая разница. Одним словом, древние. Пришлось разочаровать любознательных, что из собственного военного опыта рассказать ей просто нечего, по той простой причине, что самого военного опыта не было - родилась в середине войны. Но общего настроя и интереса ломать не стала: говорила о войне все полтора часа, говорила, что потрясло её саму: в фильмах, стихах, рассказах очевидцев, мемуарах. Умолчала только то, что спустя двадцать лет сделает предметом маленькой своей мемуарной зарисовки для Вас, уважаемый читатель.
Так уж распорядилась судьба, что в ранней молодости свела её с тремя маршалами Советского Союза, людьми очень известными и героическими. А.М. Василевским, Ерёменко, Соколовским. Но обо всём по порядку.
По стране катилась волна протеста против зловещего испанского диктатора Франко. Проходила неделя солидарности с народами Испании. Вместе с советской молодежью искренне сочувствовала молодая монтажница Наталья томившемуся борцу за народное дело Хулиану Гримау. Но в начале шестидесятых годов свое негодование по поводу несправедливости в мире принято было высказывать принародно, публично, на митингах. Впрочем, это было не только в шестидесятых, было до того, продолжалось после и остается сейчас. Разница лишь в том, что негодуют люди по разному поводу, изменилось и само представление о справедливости. Кстати сказать, негодуют часто куда более темпераментно, чем сорок лет назад. Лопнул банк, и в объективе камеры перекошенное злобой пожилое лицо вкладчика: обокрали, сволочи, последнее забрали...
Но вернемся к Испании. Вернее, к солидарности с её страдающим народом. Одна бессонная ночь - и написано искреннее, наивное стихотворение, полное гнева и протеста. Звенящим голосом читала его московская комсомолка на митинге. "Хулиан Гримау не умер, палачам не уйти от суда. Разлилась по всей планете народного гнева волна..." Огромная масса народа в одном из больших заводских цехов слушала молча. Поддержали аплодисментами, когда закончила чтение. Лиц от волнения Наталья не разглядела. Но одно растроганное лицо немолодого военного в президиуме не заметить было невозможно. Он поднялся, подошёл к Наталье и трижды поцеловал в её пылающие девичьи щёки. Девушка и не представляла до этого, что легендарный маршал может так реагировать... На что? На стихи? На искренность? На молодость? На всё, видимо, сразу откликнулся добрым и восторженным своим сердцем Александр Михайлович Василевский.
Двадцать вторая весна в жизни Натальи была по-настоящему сказочной. Спецпоездом, вместе с другими участниками Советской делегации, ехала она на празднование 20-летия освобождения Германии от фашизма. Молодежь Берлинского электролампового завода пригласила ее на этот праздник. Возглавлял нашу делегацию командующий во время войны Сталинградским фронтом маршал Еременко. Спецпоезд отправлялся в день рождения Натальи. Когда все немного утряслось в женское купе, в котором ехали коллеги девушки с завода (от парткома, от завкома, депутат Моссовета), образовалось тихое скромное праздничное застолье. Поздравляли, говорили, радовались. Всё это было необыкновенно под стук колёс: тук-тук-тук... Нет, это уже не колеса. Стучали в дверь. Быстро убрав со стола все лишнее, пригласили войти. Поздними гостями оказались мужчины с тюльпанами - маршал Еременко и немец, сопровождавший делегацию. Поздних гостей пригласили за стол. Галантный полководец по-отечески тепло поздравил растерянную именинницу. Как и почему это стало возможным, остается для Натальи загадкой и до сих пор, несмотря на то, что справила она свой день рождения еще сорок раз.
Майская неделя в Берлине пролетела быстро. Девушка ловила себя на мысли, что она ощущает себя как бы вне реальности: и с ней это происходит, и не с ней. Но всё хорошее когда - нибудь кончается. Вернулись домой. Потекли будни. Из Общества Советско-Германской дружбы сообщили, что в ближайшее воскресенье в Зеленом театре Измайловского парка состоится отчет о поездке в Германию. Так что, изволь подготовиться к выступлению. Погода в тот день стояла неласковая. Прохладно, дождливо, но вокруг было всё по-весеннему нарядно. Как и положено, выступающие с летней эстрады добросовестно поведали о своих впечатлениях от поездки в Германию перед немногочисленными зрителями. Мероприятие растянулось. Все продрогли. Но этот день был знаменит не этим отчетным мероприятием, а тем, что у маршала Соколовского, возглавлявшего общество советско-германской дружбы, был день рождения. Вот его-то свита и постаралась, чтобы за кулисами летнего театра было по-настоящему тепло и неформально. Послушав знающих людей, что лучшее профилактическое средство от простуды это коньяк, Наталья впервые попробовала этот напиток. И надо сказать, что все чувства как-то стали много ярче, особенно - восхищение полководческим талантом именинника.
С тех пор - с поездки в ГДР и отчетной акции о ней при маршальском участии - произошло и историческое примирение Натальи с немцами. Вернее, с новыми поколениями немцев - потомками тех, кто воевал на Восточном фронте Второй мировой войны.