Рожать маме пришлось в хлеву на соломе. Рядом с овцами и козами. Там же прошёл и первый период моей жизни. Казалось бы, я была совсем малюткой, но именно это время особенно ярко отложилось в памяти. Полумрак прохладного помещения, блеяние животных, жалующихся на свою судьбу, снующие по полу крысы. И большой тёмный силуэт, от которого приятно пахло. Да, лица мамы не узнаю, помню только запах. А ещё тепло, когда осенними ночами она прижималась ко мне, пытаясь хоть немного согреть. И конечно не забуду материнское молоко, вкуснее которого больше никогда ничего не пила.
Мамочка ела из корыта для животных. Отпихивая орущую скотину, она старалась выбрать наиболее питательные кусочки из овощных отбросов. Иногда давали и кашу. Но не вареную, а запаренную кипятком. А то и просто сухое зерно. Но это лучше, чем голод. Ведь бывало, что о нас забывали, и тогда приходилось перебирать сено. Как мы радовались, если находили в сухой траве колоски с семенами! А если повезёт, то удавалось полакомиться деликатесом - стручками дикого горошка.
В последствии, когда немного подросла, я задумалась: как, несмотря на такой скудный рацион, в груди вырабатывалось удивительное материнское молоко? Наверное, потому, что она меня любила.
Потом нас разлучили. Меня посадили в другое помещение. Сквозь стенки я слышала, как диким криком мать зовёт свою дочь. Не в силах ничего предпринять, я тихо (чтобы не донеслось до маминых ушей) плакала.
Вскоре меня продали новому хозяину, и он увёз меня. Судя по тому, как долго я связанная по рукам и ногам билась о стенки кузова - уехали далеко.
Подселили меня к другой девочке. Она немного старше, давно жила в этом месте и всё знала. Маришка обрадовалась компании, быстро со мной подружилась и постоянно пыталась меня развеселить.
- Ну что ты, Зорька, такая кислая? О чём всё грустишь и грустишь? Давай лучше во дворе поиграем! Гляди, какое солнышко сегодня. Припекает уже по-весеннему. Со дня на день снег таять начнёт.
- Не называй меня так! - огрызнулась я. - Моё имя - Зарина.
- Но тебя же хозяин так называет.
- Вот именно - "хозяин"! И не двор у нас, а загон. Мы рабы, Маришка. А наше жильё - тюрьма! Понимаешь? Как можно радоваться красоте природы сквозь ячейки решётки? Почему моё пространство ограничено периметром высокого забора? Что такого я совершила, что должна находиться в неволе? Кто сделал меня сиротой? Почему со мной так обращаются? - я разревелась и уткнулась в подругу.
- Успокойся, глупышка. Не у одних нас такая участь. Просто это судьба. Ну не повезло нам, что есть хозяева. Ничего, смирись.
- Не могу! И не хочу! Почему ОНИ живут в тёплых домах, едят вкусную пищу и перемещаются куда захотят, а мы спим, чуть ли не в обнимку со свиньями? А питаемся чем?
- Ты преувеличиваешь. И потом, мы не всегда будем тут сидеть. Немного подрастём, и нас соединят с другими, более взрослыми. А их, между прочим, на прогулки водят и даже к речке - купаться.
- Ага, со сворой собак и под прицелом вооружённых помощников хозяина.
- Ну и что? Это для защиты. Ты знаешь, как опасно за пределами нашего поселения?
- А мне кажется, чтобы не сбежали.
- Да ты что, кому такое в голову придёт? Это же безумие. Никто из нас не выживет без НИХ.
- Это оттого, что мы выросли зависимыми от НИХ. Но в далёкие времена наш народ прекрасно обходился без посторонней помощи.
- Не знаю, Зарина, странные ты вещи говоришь.
Через некоторое время Маришку перевели к взрослым, и я снова осталась одна. Зато хозяин стал чаще наведываться.
- Ох, Зорька, какая ты красавица у меня, - осматривал он меня и поглаживал по спине. Однако рука продолжала двигаться дальше и соскальзывала на попу.
На мои нервные подёргивания хозяин не обращал внимания и продолжал восхищаться:
- И глаза у тебя красивые, и ресницы длинные! А ножки то ножки, какие стройные! Ну и, самое главное, вижу, что грудки намечаются большие. Как раз самое то! Да, Зорька, не жалею, что такие деньги за тебя заплатил. По секрету скажу: большие планы у меня на тебя.
Хотелось ему сказать, что правильно меня называть Зарина. Спросить: почему, если дорого купил, тот так относится? Но промолчала. Не понять ему меня - слишком разные взгляды на жизнь.
Затем и я попала к взрослым. Здесь жили только дамы. Мужское население содержалось отдельно. Кого-нибудь из нас периодически водили к ним. Одним это нравилось, другие плакали. Меня пока не трогали. Вчера забрали Маришку. Утром она вернулась вся в слезах.
- Ты оказалась права, Зарина: это - рабство. Мы не заслуживаем такого обращения.
Настала моя очередь её успокаивать.
- Знаешь, как противно, когда тебя подсовывают под дрожащего от возбуждения самца? - всхлипывала подруга. - Но ты не смеешь сопротивляться, брыкаться. Лишь сжав губы, жалобно мычишь, пока он не утолит свою похоть. Когда пытка оканчивается, заводят второго, третьего... А хозяин наблюдает за всем и улыбается. Не так я представляла свой первый раз.
- Да, что ты недотрогу разыгрываешь. Хватит драматизировать, - услышав наш разговор, встревает незнакомка, из тех кому "нравится".- Ведь признайся, мечтала же, чтобы тебя поимели сразу несколько мужиков?
- Уйдите, пожалуйста, не видите, ей плохо. К сожалению, а может к счастью, девушка не такая как вы, - заскрежетав зубами, попросила я. Затем повернулась к Маришке: - Ужасно то, что теперь ты можешь забеременеть. И даже не знаешь от кого.
- А это не важно, - всё же осталась похотливая тётка, - всё равно ребёнка отнимут.
- Как? Зачем? Почему? - ужаснулись мы вместе.
- Что, не знали? Ах, нуда, забыла, что вы новенькие. Так всегда делают. Просто наши невольники извращенцы.
- В смысле?
- Им доставляет удовольствие смотреть на наши унижения. Заставлять страдать матерей, забирая детей. Более того, после родов они будут регулярно приходить и сцеживать молоко. И даже продавать его.
- Кому?
- Всем, кто сможет заплатить. И поверьте, желающих находится немало.
- Так вот почему хозяин радовался моей "шикарной" груди, - догадалась я.
- Да, девочка. Она у тебя действительно, на зависть большая. Таким размерчиком обладала старая Роза. Так это ты ещё не рожала. Потом сиськи разопрёт ещё больше.
- А где та Роза? Умерла?
- Ну, вы прямо с Луны свалились, девочки. Где вас держали? Тут никто не умирает своей смертью.
Мы с Маришкой переглянулись.
- Её убили? - предположила я.
- Да, Зарина. А потом съели. А из кожи сапожки дочке хозяина пошили, - спокойно ответила взрослая.
Мы никак не могли понять юмор у неё такой или она совсем больная на голову?
- Вы шутите? - натянула улыбку Маришка.
Дама вздохнула и, уже не скрывая расстройства, ответила:
- К сожалению, нет. Всех нас в разное время ждёт одна участь - удар тупым предметом по голове, сдирание шкуры, разделка на куски и подача на стол в качестве мяса.
- Какой ужас! - пискнула Маришка.
- А некоторым "гурманам" больше нравится печень, сердце, почки или вообще отваренные молочные железы.
- С этим нельзя мириться! - вскочила я на ноги и прокричала всем: - Нас больше и мы сильнее! Давайте поднимем восстание и вырвемся на свободу!
Однако кроме подруги, меня никто не поддержал.
- Да что ж вы за народ такой? - недоумевала я. - Почему смирились с судьбой?
Опять молчание. Лишь наша третья собеседница, нарушив тишину, пояснила:
- Не сотрясай понапрасну воздух, Зарина. Нас вырастили покорными и мирными. Убивать - против нашего естества.
- Даже, если от этого зависят ваши жизни?
- Да.
- Не понимаю, - обессилено рухнула я на колени. - Но почему?
- Потому, что ОНИ - люди, а мы, Зоренька, - всего лишь коровы.
