Одновременно смешно и грустно, когда дюжий детинушка устраивает за столом базарный скандал. Буба Хват имеет косую сажень в плечах, руках и вообще всех возможных местах. Кроме головы. Иначе он ни за что бы не стал по базарному скандалить в присутствие самого Начальника Башни.
- ...Нет, ну почему на Свиньин День все едят гренки с салом, а мы нет? Это же глупость полная! Свиньин!.. День!.. И без сала. Мы, восточная башня, особая дружина, и вот тебе на - лишены дежурного праздничного блюда!
За длинным скобленым столом сидит наш отряд. Слушает, и молча работает ложками. Это куда менее крепкие парни чем Буба, зато пядей во лбу им вполне хватает на то, чтобы не жаловаться. А Буба, наша новая гордость и свежее пополнение - самые крепкие руки и самый неуёмный язык Крепости, солирует беспрепятственно:
- Северная башня в подвале свинарник развела! Все объедки опосля дневных и вечерних харчей туда тащат. Свиньи у них ВО!!! А мы что? Вчерась гороховый суп подали, так без копчёностей. Такого даже в дешевых кабаках не бывает! Караульный взвод, уж на что привходовые башни тесные, и то в подполе грибы научились растить. И жрут, и курят, чертяки. Ынквизиторы в южной башне курятню под крышей завели, каждое утро омлеты лопают! Еще и подвал со средним ярусом запользовали, гурманы. И голуби у них, и черви мясные, и свиньи то-ж. У них теперь обед на меру длиннее положенного. А мы пустую похлебку лопаем...
У Бубы от обиды дрожит его героический подбородок, от чего зрелище окончательно становится смешным. И тут Начальник Башни наконец-то откладывает ложку в сторону, и командует негромко, но чётко:
- Два наряда по башне. И вон из-за стола.
Я пошел в наряд вместе с Бубой, так как опрокинул чан с помоями прямо под ноги сэру Фаме. Не умышленно, конечно, иначе не миновать мне десятка соленых плетей.
Вдоль макушки башни тянет мокрый ветер, от которого не укрыться даже за зубцами. Буба торчит у меня за спиной, и всё никак не может успокоиться. Надсадно ворчит и раздражает ничуть не хуже соли в свежей ране:
- ...Я даже не прошу свиных отбивных. Чуть копченого шпика в суп, всего-то. А вы тоже хороши, носы повесили, товарища словом не поддержали. Что у вас за порядки такие? Видал, какие морды у свиней из западной башни? Им даже решеток не поставили, потому что все равно в окошко не пролезают. Пыточные мастера им все отходы производства отдают. И объедки после трапез полными корзинами таскают. Вот и растут у них хари свиные как на дрожжах...
Не успел я спросить, у кого именно растут свиные хари, как Буба вдруг почему-то умолк. Я немедля постарался увести тему подальше от гастрономии:
- Помнишь, один бард назвал наш город "трудолюбивым муравейником"? Ну, разве в настоящем муравейнике есть хоть одна дверь?..
И действительно: город внизу пусть и возился суетно, но на муравейник похож не был. Когда стоишь на верхней площадке башни, то город кажется причудливо расчерченным полем для игры в шишки. Ломаные линии заборов, стены домов, грязные квадратики дворов - настоящий лабиринт. И везде, в путанице движущихся теней, копошение людских забот. Каждый квадратик сам по себе, в каждом закоулке кипит только своя, особая жизнь. Бывают моменты, когда мне совсем не хочется туда спускаться. Например, сейчас.
- Что, еще два часа стоять, да? - вздыхает Буба и обиженно закусывает губу. Он-то, конечно, уверен, что пострадал по несправедливости.
Остаток отведенного времени мы промолчали. Буба что-то постоянно прикидывал в уме, хмурился и считал на пальцах. Несколько раз даже причмокнул от досады. А когда мы спускались по лестнице, чтобы заступить в городской дозор, спросил меня:
- Ты скажи, ту бадью с помоями, которую ты на сэра Фаму вылил, куда предполагалось деть? Прочие, своим зверюкам отдают, но у нас-то свинарника нет!
И тут он опять замолчал, но на этот раз крайне многозначительно. И глазами на меня несколько раз зыркнул - "я знаю кое-что, чего ты не знаешь".
Дурак. Новичок.
Когда мы сворачиваем с улицы, я по привычке начинаю считать повороты. Правый, левый, левый, правый... В этих узких коридорах без этого нельзя. Вызвавшая нас особа, встречает в дверях. Это пожилая гномиха практически кубической формы. На голове у нее седые сальные косы, на подбородке редкая серая щетина. Схожие по форме грудь и зад, окончательно придают ей сходство с предметом меблировки.
- Пани Бутова, таким образом меня зовут, - приветственно басит она.
Из недр её неухоженной прически торчат сморщенные уши, правое красное, будто бы пани за оное только что как следует оттаскали.
Гномиха спешит изложить нам с Бубой суть проблемы:
- Милочки, вторую неделю слушаю. За стеной совсем нехороший стук происходит. И шуршание. Временами, будто бы говор иноземный, а сквозь щели еще и тухлецом тянет. Такое у меня от этого смятение в душе, знаете ли... И так всё у нас построено, что нужного соседа не сыскать, не знаю на кого и думать. За этой, скажем (кивает на северную стену), пять разных семей живет, хотите верьте, хотите нет...
Тут гномиха оставляет разговоры, и привычно прижимается красным разгоряченным ухом к стене.
- Вы осторожнее, мамо, ухо не занозите, - вполголоса советует Буба.
Делать нам тут больше нечего. Я киваю Бубе, и мы выходим.
Правый поворот, левый, опять правый, ряд низких проходов. Я закрываю глаза, прикидываю. Да, вроде бы сюда. Мы быстро движемся по темному коридору, кругом влажная вонь человеческого жилья, под ногами хлюпает грязь. Дверь, еще дверь, сквозь неплотно подогнанные доски высверкивает жалкая лампадка. Надсадно пахнет прогорклым свиным салом и горелым горохом, и я невольно вспоминаю жалобы Бубы (он пыхтит сзади).
Здесь.
Крепкая дверь с хорошими косяками. Я отхожу в сторону, а Буба, не сбавляя шага, вламывается в нее сходу. Главное в нашем деле быстрота и точность. Дверь падает, Буба тоже, а за дверью раздается сдавленный крик удивления и ярости. Черная тень в балахоне шарахается в сторону. Но Буба на то и Хват, что уже на ногах, короткий метательный топорик вылетает у него из руки словно по волшебству, и тень падает.
- ...Мда. - так я говорю, рассматривая пентаграмму, талантливо выложенную на стене из кишок и требухи.
- Я таких и слов-то не знаю, - честно замечает Буба, упаковывая тело чернокнижника в мешок.
Я тоже не знаю. На стене, кроме отвратительной на вид пентаграммы, содержатся изощренные проклятия в адрес известной нам пани. Похоже, престарелая гномиха чем-то крепко не угодила своему соседу в черном.
- Даже и не знаю, стоит ли рассказывать детали пани Бутовой... - говорю я.
- Я вот что думаю, - отвечает мне Буба, оставив на секунду мешок, - в поговорке "меньше знаешь, крепче спишь" очень много разумного.
Он взваливает мешок на спину и кряхтит от натуги (чернокнижник попался упитанный). Буба делает пару шагов в направление двери и вдруг останавливается:
- Слушай, а куда наши ынквизиторы девают вот таких вот дохлых тёмных магов? На кладбище ни единого холмика!..
И опять, эдак, ЗЫРК на меня.
Кретин. Новичок. Болтун.
Когда мы ведем под конвоем нашего следующего пленника, Буба начинает развивать свою теорию. На него сегодня что-то накатило - сначала долго молчит, только взгляды особые бросает, а потом вдруг пускается в рассуждения.
- ...Этого, к примеру (грубо толкает подконвойного в спину), мы сдадим ынкизиторам. Пусть душегуб и любится с мертвечиной, но главное живой. Я бы на его месте предпочел быть покойником, но вопрос в другом - куда наши Башни девают таких (опять тычок), только мёртвых? За ворота не выносят, в склепе, спаси Он, не хоронят. Куда?
Данного урода нам традиционно сдали соседи. Полуэльф-сластолюбец слишком чувственно стонал у них за стеной. Глуповатый сосед почему-то решил, что это его собственная жена изменяет с лавочником. Когда мы нанесли визит пылкому застенному любовнику, тот как раз в экстазе облизывал карамельные грудки одной юной девы. Может оно и к лучшему, что бедное дитя было давно уже мертвым... Эту породу граждан не люблю особенно, так что я категорически не позволил Бубе махать топором. Пускай наши ынквизиторы объяснят выродку что к чему.
Сгорающему от любопытства соседу, мы наплели баек про молодоженов.
- ...И в острог их, вроде бы, не посадишь. Так что же? Куда их? - настойчиво повторяет Буба.
Я молчу, и его это раздражает. В конце концов, отвечаю так:
- Очень хорошо ты сказал - "меньше знаешь, крепче спишь". Подумай над этим.
Дальше мы идем почти молча. Только подконвойный всхлипывает и Буба что-то ворчит про копченые окорока из подшефного свинарника.
Умник. Дебил.
За вечерней трапезой Буба прилагал все усилия, чтобы не пуститься в посторонние разговоры. Попутно, он пытался не попадаться на глаза начальнику, что при бубиных габаритах было весьма затруднительно. Начальник, в свою очередь, сдержанно похвалил нас за извращенца, доставленного целым (а то ынквизиторам совсем делать нечего), и чуть пожурил за мертвого чернокнижника (огнем в вас кинул? нет? нужно было брать живым). Но в целом был явно доволен и даже делал вид, что не замечает Бубу, который сиплым шепотом что-то выспрашивал у наших ребят. В его расспросах слишком часто мелькали слова "стойло" и "поросятня", так что напрасно Буба изображал незаинтересованный вид. А пару раз я опять поймал на себе тот самый многозначительный взгляд исподлобья, явно намекающий на обладание тайной вселенского масштаба. Всё это мне категорически не понравилось.
Бубе предстоял еще один наряд по Башне, тогда как я нацелился задать храповицкого. Проходя по лестнице, я услышал как Олего, наш ответственный по хозяйству, с привычно истеричными интонациями (он всегда боялся растрат), кричит на Бубу:
- Места у нас нет! Понял?! Негде нам свиней держать. Подвала нет, а на чердаке не позволю! И в казарме под нарами не позволю! Что? Излишки в объедках? Нет у нас никаких излишков!..
Всю ночь мне снились свиньи. Наглые твари так и эдак вертели у меня перед носом жирными задами, а с загривка у них вызывающе капало сало. Время от времени, они вдруг прижимали волосатые уши к стене, прислушивались и начинали мне хитро подмигивать - "ого-го, что делается! у соседей-то, в другой башне гуляшик свиной крутят! и колбаски!". И снова тошнотворный хоровод из окороков.
- ...проснись, ну проснись же! - меня грубо трясли за плечо. В другой раз я бы непременно съездил за такое дело в ухо, но сейчас, пожалуй, был даже благодарен.
- Хорша-брат, я всё понял. - Буба жарко дышит мне в ухо. - Я, кажется, разобрался, что к чему. Дело в том, что...
Пять минут спустя он влечет меня вниз по лестнице. В караульной нише у входной двери пусто, так как здесь должен стоять Буба. Сначала мне почему-то показалось, что он потащит меня на улицу, но Буба устремляется вниз, в подвал.
- ВОТ! - восклицает Буба. Его голос глохнет в каменном мешке с толстыми стенами.
Подвала, собственно, и нет. Лестница заканчивается небольшим казематом, заставленным бочками. Смотреть тут решительно не на что - кругом стены, рухлядь, а сверху давит низкий потолок.
- ...Я сразу смекнул, что тут дело нечисто... - бормочет Буба, и кидается раздвигать бочки. - ...почему в остальных башнях нормальный подвал, а у нас нет? Все кому не лень свинарники в них завели, а нам, видите ли, негде. Почему тут кругом стены? И кого это мы своими кровными помоями подкармливаем?..
- Ты, Буба, не так давно в дружине и может не в курсе, что наша башня самая старая? - говорю я осторожно. - У нее фундамент такой. Добротный.
- А вот хрен!! - опять восклицает Буба и отшвыривает одну из бочек в сторону. - Давай сюда, сам увидишь!
Зырк! Зырк! - Буба кидает через плечо два взгляда и я понимаю, что сейчас, наверное, лучше с ним не спорить.
Идиот. Конспиратор.
Сначала всё тихо. Мы сидим в темноте за бочками, и меня немедля начинает клонить в сон. Так что по началу голоса наверху мне кажутся сном.
- ...почему на посту никого? Буба? Еще три получит, урод. Зря его взяли...
- ...зато топоры метает отменно...
- ...болтает много...
На лестнице шаги и отсвет факелов. Впереди идет сам Начальник, позади два ынквизитора, тащат за собой кого-то на веревке. Так и есть, это ж тот самый полуэльф, любитель мертвых девочек! Ынквизиторы хорошо над ним поработали: весь в свежих ранах, промеж ног расплылось большое кровавое пятно, сам еле тащится. Начальник подходит к глухой стене к углу каземата (Буба толкает меня локтем в бок), делает что-то непонятное и в стене вдруг открывается проход. Процессия исчезает.
Еще минуту мы сидим неподвижно.
- Давай следом! - выдыхает Буба.
- Куда?! Сидеть! - я пытаюсь его удержать, но он уже лезет из-за бочек.
...Так вот что укрывала ничем не примечательная стена под лестницей: широкая круглая зала, по виду точь-в-точь как в соседних башнях. Буба прилип к косяку и жадным взором высматривает то, что могло стать источником вожделенных яств.
Ынквизиторы стоят в центре, держат полуэльфа, а Начальник возится с массивной двустворчатой крышкой в полу.
- Ну давай, пошел родимый! - напутствует ынквизитор полуэльфа и резким тычком спихивает его куда-то вниз. Люк со скрипом захлопывается, а Буба тут же тянет меня назад.
С секретным замком Буба провозился два часа. Всё это время я стоял сзади и на разные лады уговаривал его не лезть в столь явно нехорошее дело. Тщетно, Буба только раздраженно отмахивался.
Когда мы вошли в залу, до побудки оставалось всего ничего, так что Буба, со всей возможной поспешностью, начал метаться по странному секретному подвалу.
- Что за черт?! Столько места без дела пропадает?.. - в отчаянии завывал он. - А это здесь зачем?..
На массивном деревянном люке в полу не было замков. Снизу, из неплотно прикрытой щели сочился невообразимый смрад. В застоявшемся подземном воздухе он висел так плотно, что невозможно было разобрать животный он, человеческий или просто трупный. Буба завозился, на люке не было ручек.
- Ого!..
Это была яма. Неровные земляные края обрывались вниз конусом, постепенно расширяясь, а дно терялось где-то в непроницаемой темноте. Просилось бросить вниз что-нибудь подсветить, но факел у нас был один, так что Буба замер на краю в нерешительности. Помявшись, он опустился на четвереньки и бросил вниз несколько комьев земли. Ничего. Только ватная тишина.
- Хм, тюрьма, что ли особая? Для выродков?.. - теперь голос у него уже не был такой самоуверенный. Да и взглядом он больше не зыркал.
Момент был самый благоприятный.
- Вот видишь, Буба! Я ж тебе говорил, что ничего путного из твоей суеты не выйдет. Дурень ты, а туда же - "меньше знаешь, крепче спишь"... - Я фыркнул.
И изо всех сил пнул его под зад.
Буба сделал кувырок вперед и ухнул в яму. Снизу раздался массивный шлепок.
Факел освещал совсем не много, но я с легкостью рисовал картину происходящего по звукам. Сначала было слышно только невнятное кряхтение - Буба барахтался в жирной грязи на дне ямы. Наверное, он видел мой факел высоко наверху, потому что через минуту донеслись его проклятия. Если хотелось что-то ему сказать, то говорить нужно было немедля:
- Эй Буба!
Он на секунду смолк.
- Ты уж извини. У нас начальник болтунов не любит.
И тут Буба пронзительно закричал. Он поносил меня, всю нашу дружину, сэра Фаму, ынквизиторов и всех-всех-всех остальных прожорливых сволочей-сослуживцев. Он всё продолжал кричать, когда на него из тьмы, пропитанной смрадом, надвинулась огромных размеров свиная харя. Сморщенная, вся облепленная жидкой грязью, невиданной ширины и пропорций. Кабаньи глаза привычно ползали по новичку, изучали, Буба был крупный, и от этого из невиданных размеров пасти полились две мутные струйки слюны. На двух парах клыков по обеим сторонам морды до сих пор болтались окровавленные тряпичные лоскуты.