Мне больно, мне очень больно. Внутри словно бы обрывается какой-то крбчок, какя-то нить, что позволяет ещё этому бренному телу пердвигать ноги.
Душа кричит и рвется прочь, и так хочется лечь, вытянуть ноги...и закрыть глаза. Просто закрыть веки, и провалиться в глубочайший сон из всех. Вечный сон. И увидеть тебя, прикоснуться снова, поцеловать, спросить - Ну, как ты? Хорошо ли здесь тебе? Но я не могу спрашивать. Я должен молчать. Это тайна, великая тайна, на которую никогда не будт ответа.
Мне больно, потому что я пишу тебе, а ты не отвечаешь. Я звоню, а ты не берешь трубку. Я стучу, но твоя дверь остается закрытой. Не на замок, нет. Просто уже нет той, что может распахнуть её, и впустить внутрь путника, вместе с темными водами ночного дождя.
Я выхожу к тому дереву, ты помнишь, на рассвете восьмого дня, как мы договаривались. Но никого нет. Я жду и жду, смотрю на часы, и никого нет. Гудки в трубке и глухое эхо в путой квартире.
Мне больно, потому что я хочу сказать, и не могу. Я иду следом по облачной радуге, с тоской глядя на землю, и знаю, что если упаду - это навсегда. Раскроются в падении сломанные крылья, но в силах удержать тяжелое туловище, сложатся за спиной. И в последний миг увижу только камень. Ничего кроме камня.
Я жажду упасть, я не хочу подниматься, ты слышишь?! Мне не нужны ни жалость, ни сострадания. Я просто устал. Эти крики, резонансом отдающие в голове....очнись! Ты должен! Ради себя! Ради других! Скажи, любимая, почему я должен жить ради других? Это моя проклятая жизнь, и мои ошибки, и моя боль! Моя только и ничья больше!
Я знаю, там где ты сейчас, светло, тихо...и спокойно. Вот то блаженство, милая, которого я никогда не обрету. Покой....сладкое слово, словно мед, правда? Хочется вновь и вновь произносить его, гептать разбитыми в кровь губами, кричать, срываясь с горы, и петь, закрываясь рукой от слепящих фар впереди.
И молить, молить, чтобы болезнь ушла прочь, а покой остался. И, любимая - отныне можешь спать спокойно. Ты отомщена. Я исполнил свой долг перед тобой, перед нами. Я нашел их. И убил. Всех до последнего.
И убивая, смотрел им в глаза. Они узнавали. Они молили. Они плакали. Но было поздно для раскаяния. Сдезы не оживят мертвецов. Их кровь живительна, она согревает холодное блюдо мести. Да, я отнял их жизнь, но разе расплата не справедлива?
Я сижу у окна, и слушаю дождь. Слушаю, как он стучит по окну, как узорные разводы расползаются по стеклу. Мне видишься в нем ты. И в его шуме я слышу твой смех.
Умоляю тебя, если ты меня слышишь, возьми же трубку! Возьми, можешь ничего не говорить, мы просто помолчим. Но возьми, пожалуйста....Открой дверь, я войду. Пусьь и тенью, невидимкой, ты не увидишь меня. Посмотришь в ночь, рассмеешься и уйдешь на кухню. Скажи хоть одно слово, хоть что-то... Но кого я прошу. Ответа не будет. Как черная река, несущая свои потоки в никуда, между скал и расселин, по пещерам междумирья и тропам чужих предков, ты все услышишь. И ничего не ответишь. Ты поймешь, но отвернешься.
Я стал говорить сам с собой! Боюсь, любимая, это приведет меня к белой рубашке, но только так я могу быть уверенным, что ты рядом. Ну возьми же трубку, почему ты молчишь, умоляю, заклинаю, прошу - возьми трубку! Возьми же!!! Нет ответа. И спокойна черная вода. Только круги на воде. И - радуга в огенном небе.