Инженер одного из крупных производственных предприятий, Шершень Виктор Васильевич, следовал с работы обычным своим путем: от заводского корпуса -- до проходных, от проходных -- до маршрутки, от маршрутки (через супермаркет) -- до родной пятиэтажки. И, когда Виктор Васильевич вышел на привычную финишную прямую, то прямо на него, с проезжей части на широкий, мощеный фэмами, пешеходный тротуар нагло выполз джип, тесня идущего инженера к зданию магазина.
"А шоб ты здох, собака", -- неприязненно подумал наш герой, делая шаг в сторону. Затем мельком оглянулся, увидел автомобиль, с бампера которого уныло капали грязные и унылые мартовские капли, и продолжил шагать дальше.
-- Шершень? -- остановил его удивленный возглас.
Инженер снова обернулся и в водителе, вылезшем из машины, узнал своего бывшего одноклассника Шушерова.
Неприязнь Шершня сразу куда-то улетучилась.
-- Привет, Серега! -- искренне обрадовался он.
Хотя они, бывшие школьные товарищи, жили и работали в одном городе, но как-то не получалось им встретиться, посидеть, поговорить -- заедали дела и заботы. Поэтому встреча была неожиданной и приятной. Они крепко пожали друг другу руки и даже обнялись.
В той, далекой, еще советской школе, отличника Шершня, разгильдяя Шушерова и убежденного троечника Шестеркина странным образом объединяло то, что учителя, усмехаясь, почти всегда выделяли их шелестяще-шуршащие фамилии в классном журнале и частенько друзья-приятели выходили к доске один за другим в таком порядке: Шершень, Шушеров и Шестеркин..
-- Тю! А я выхожу, смотрю и думаю: кажись, Витек. И точно! -- обрадовался Шушеров. -- Сколько мы уже не видались?
-- Да, почитай, лет двадцать будет, -- улыбнулся Виктор, -- после выпускного.
-- Так. Надо это дело отметить, -- деловито начал Шушеров. -- Заскочим куда-нибудь, посидим по-человечески...
-- Ну что ж, поскольку продуктовые заказы выполнил, -- инженер приподнял наполненный полиэтиленовый пакет, -- то пару часиков посидеть найдется.
-- Отлично, -- приятель уверенно взял Виктора под руку.
Они вошли в винный павильончик -- современный атрибут бойких остановок общественного транспорта. Громкий гул в зале и густой, висящий забегаловочный запах представляли общее количество посетителей. Шершень незаметно поморщился: он предпочитал культурные посиделки дома.
-- Ого! -- повел глазами по залу Шушеров. -- Может поищем другое место?
-- А, может, к... -- хотел предложить свой домашний вариант Виктор, но не успел.
Повернувшись к источнику звука, они обнаружили счастливого Шестеркина и сразу же направились к нему.
-- Ребята! Глазам не верю! -- гудел Шестеркин. -- Сколько лет, сколько зим! Садитесь сюда.
Само собой разумеется -- быстренько организовался скорый ужин, соответствующий моменту.
После обязательной программы: ста граммов и быстрого обмена текущей информацией, выяснилось, что все женаты, не разведены, что дети учатся-работают, что Васька Шестеркин слесарит где-то, что Шершень -- инженерствует, а Шушеров с гордостью поведал, что он частный предприниматель, современный бизнесмен.
"Вот ведь жизнь пошла, кто был никем, тот стал предпринимателем. И самой обычной наглостью берут. Смотри ты, бизнесмен. А ведь мог и наехать..." -- Шершень вдруг припомнил обстоятельства их недавней встречи, но отогнал неприятную мысль, радуясь старым друзьям.
-- Вы не поверите ребята, -- закусывая после второй и поблескивая бритым затылком, продолжал хвастаться Шушеров. -- Собственное дело, дом, понятно, все есть, что надо.
Он часто приподнимал подбородок и, как бы невзначай, показывал массивную золотую цепь на шее -- символ своего богатства. Шестеркин поглядывал и завидовал -- это было заметно по его умиленному взору, направленному на поблескивающее изделие.
-- Вот все в школе смеялись: Шушеров-двоечник, а Шушеров взял и показал, как надо жить...
-- Да уж, -- поддакнул Шестеркин и, любовно глядя на бутылку, наполнил еще по одной. -- Ну что ж, вздрогнем?
Выпили, закусили.
-- Вот мы тут говорили о семьях... -- Шушеров доверительно наклонился к центру стола. -- Семья, это, конечно, хорошо. Детишки... Но, между нами, скажу вам... Сейчас хорошему бизнесмену полагается любовница. Есть у меня одна красотка...
-- Э-э-эх! -- мечтательно вздохнул Шестеркин и закатил глаза.
А Шершню вдруг стало скучно: то ли от выпитого, то ли от однообразного хвастовства и поддакивания, радость от встречи постепенно улетучивалась и в знакомых издавна чертах старых друзей стали проступать мурло сытого обывателя и вечно заискивающая рожица подхалима.
Шестеркин ловко разлил. И еще выпили, и еще закусили.
-- Мы сейчас, это... хозяева жизни... -- важно продолжал Шушеров
-- Хозяева жизни? -- презрительно прищурился Шершень: его задели рассуждения бывшего одноклассника. -- А ты хоть знаешь, что жить и су-щест-во-вать -- это совершенно разные понятия? Вы хозяева не жизни, а хозяева су-щест-во-ва-ни-я. Вы, подобно амебам, бессмысленно поглощаете все вокруг себя...
-- Ладно, умник, -- прервал его Шушеров. -- Ты инженерствуешь на свою тысячу, ну и инженерствуй. А у меня чистыми не меньше десяти тысяч в месяц.
-- Десять тысяч! -- причмокнул губами Шестеркин. -- Да уж...
-- Ну и что эти десять тысяч? Ведь тебе не понять, что никакими тысячами нельзя измерить духовное богатство человека, культуру, которую, кстати, подхалимы от культуры переварганили в сальную чернухополовую тряпку...
-- Культура, не культура, а вот захочу и куплю сейчас коньяку за триста гривень с балычком... А ты нет.
Шестеркин сглотнул слюну и с большим интересом посмотрел на Шушерова.
-- Эх! Шестеркин, Шестеркин, -- заметил поведение бывшего одноклассника Шершень. -- Да не шестери ты! Не заглядывайся. Не купит он тебе ничего, пожмотится. Он и сюда пришел только похвастаться. Да и насчет сочетания коньячка с балычком. Разбирается он в этом как известный эксперт по определению вкуса апельсинов...
-- Он, что, завидует мне? -- Шушеров посмотрел в сторону Шестеркина. -- Эксперта какого-то приплел...
-- Честно скажу: не завидую. Не завидую я широким возможностям тугого набивания прямой кишки деликатесами и возможностям протарахтеться с любовницами.
-- Авторитетно скажу: ты завидушь!
-- Авторитетно? Вот тут-то ты и влип окончательно! Авторитетно может говорить только авторитет.
-- А я и есть авторитет для тебя. Понял?
-- Да уж... -- поддакнул Шестеркин.
-- Запомни: ты есть авторитет для таких вот шестеркиных, а не для меня.
-- Это как?
-- Чтобы ты понял... Конечно, денег у меня поменьше. И для тебя только в этом и есть отличие. А на самом деле, такие как ты, промокашки, лишь временно используют ситуацию, когда, скажем так, авторитеты, образовавшиеся из коацервативных капель бывшего советского бытия, не научились еще понимать, что такие вот шушеровы, прежде всего не уважают их, а уж потом нас...
-- Это как? -- удивленно повторился Шушеров.
-- Ну, если ты такой авторитет, то почему бы тебе не поставить свой джип на газоне перед горисполкомом, или на тротуаре перед управлением милиции...
-- Это ты загнул.
-- Нет, не загнул. А представь себе, что какой-нибудь мало-мальски высокий городской чиновник или милицейский чин, сломали забор и заехали к тебе в огород. Ты же и не пикнешь. Весь твой авторитет начинается и кончается там, где можно что-либо уволочь, продать и отслюнявить взятку гнилым чинушам.
-- Это мои проблемы. А меня, чтоб ты знал, уважают...
Шестеркин пьяненько покивал, втихаря налил одному себе и клюкнул.
-- А ты бы сам уважал братьев Кличко, если бы они искали боя не с чемпионами мира по боксу, а с пацанятами с улицы? -- хитро улыбнулся Шершень.
Шушеров неопределенно пожал плечами.
-- Не-е-ет, конечно, -- продолжил инженер. -- Вот именно поэтому и вас никто не уважает. Ибо вы, пытаясь унизить слабых, на самом деле показываете свою трусость, потому как смертельно боитесь унизить сильных.
-- Смотри, можешь добазариться... -- глаза Шушерова начали наливаться кровью.
-- Ага, правда глаза колет... А ты успокойся, дорогой. Ты ведь не знаешь, какие у меня сейчас знакомые. Ты думаешь, если Шершень ходит пешочком, то на него можно своим джипом наехать? Так, что наберись терпения и слушай.
Шушеров хорошо помнил, что еще в школе Шершень ремонтировал дорогую импортную технику в богатеньких семействах, имел определенные связи, и поэтому предпочел молча рассматривать этикетку на бутылке.
-- Вот такие как ты ставят сейчас машины на тротуарах, газонах, детских площадках, гоняют по встречной полосе, -- продолжал Шершень. -- А парадокс в том, что настоящие авторитеты не могут себе этого позволить. Им нельзя! Это как медведю чижика съесть!
-- Какого еще чижика?
-- Эх ты! -- махнул рукой инженер. -- Я вот только чего понять не могу: почему эти авторитеты позволяют таким вот шушеровым это делать. Делать вызывающие, демонстративные плевки в их сторону.
-- Ага! Сам понял -- нам все можно!
-- Это пока можно. Пока те не поймут.
-- А чего тут понимать. Можно и все!
-- Вопрос значительно сложнее. Ведь, позволяя вам безнаказанно безобразить, они расписываются в своей беспомощности по наведению элементарного порядка, и этим они напрочь утрачивают свой авторитет в глазах жителей и гостей города. Получается, что вроде бы вы являетесь здесь хозяевами: вас никто не наказывает, когда под колесами ваших машин выбивается асфальт тротуаров, выдавливается трава на газонах, портятся детские площадки и хамье засоряет город бытовым мусором...
-- А я, как Горбачев, говорю тебе -- сейчас можно все, что не разрешено.
-- А! -- махнул рукой Шершень. -- Ты и здесь заврался. Но я продолжу. Посмотрите вокруг. Окна первых этажей домов зарешечены. Нас запихивают в замкнутые пространства как будто мы живем в зоне, но за решетками -- нормальные люди. Да и там их души пытаются захлопнуть в футлярах пустых чернушносексуалослезливых сериалов! А на самом деле именно ваши души заключены в футлярах: железных, телевизорных, бутылочных. Перед вами открылся весь мир, а вы выезжаете на тротуары, смотрите всю чернущную муру, и не можете выглянуть за пределы бутылки! И я не понимаю, почему эти авторитеты позволяют вам так себя вести: ведь таким поведением вы унижаете их!
-- Как???
-- Да я все о том же самом. Не они, а вроде бы вы, являетесь хозяевами города. Ведь если только сосчитать всех чиновничков, шефов, спекульменов и бизнеслянтов; их деточек и знакомых; их обслуживающий персонал: телохранителей, охранников, шоферов, сторожей и горничных, добавить к ним ленивых экспедиторов и грузчиков, то получится, что каждый третий, показывая свое хамство, ставит машину непременно перед своим офисом, выезжает на встречную полосу, гоняет по тротуарам, разгружается на газоне...
-- Тебя слушать -- только настроение портить, -- встал из-за столика обиженный Шушеров. -- Думал я, что хорошо посидим...
-- А ты послушай дальше. Ведь хозяйничают обыкновенные слуги, дети слуг, родственники слуг и даже слуги слуг со знакомствами! Хозяйничают холуи холуев, а власть молчит. Вот вы, современные бизнеслянты, в своей среде наверняка удивляетесь, почему так мало вкладывается зарубежных инвестиций. И это связано совсем не со взятками, как это принято считать: взятки и там развиты... А хочешь знать главный секрет?
-- Ну, поделись... -- снова присел Шушеров.
-- А главный секрет в том, -- понизил голос Шершень, -- что ихние деловые представители, приезжая сюда, видят совершенно расхлябанный город с разбитыми дорогами и тротуарами, видят господство холуев и хамство слуг. Для них именно это является главным признаком отсутствия порядка, что чревато не столько взятками должностным лицам, сколько неопределенностью множественности взяток чиновникам, взяточек их слугам и взятеночек слугам слуг... Существующий здесь непорядок -- это потерянные деньги. И деньги немалые. Следует понимать, что если не будет порядка, то власть предержащие будут получать лишь пустые обещания да шиши без масла.
-- Наш будет порядок, -- оживился Шушеров.
-- Нет, не будет. Если можно так выразиться, то любая амеба стремится стать инфузорией туфелькой. Я имею в виду респектабельность, уважение. Вот чего не хватает новоявленым капиталистам. А о каком уважении можно говорить, если слуги позволяют себе больше хозяев? А?
-- Ну, ладно, примем пока на веру. А как власти установят свой авторитет?
-- Узнаете, когда станете получать от официальных штрафы и от неофициальных разбитые лобовые стекла или проколотые колеса ...
-- Какие штрафы? Ну оштрафуют одного-другого... Так гаишники и сейчас потихоньку мзду собирают... Всех не оштрафуют! -- картинно рванул на себе шарф Шушеров.
-- Еще как оштрафуют... -- спокойно отрезал Шершень. -- Стоит только задействовать обиженных чиновниками пенсионеров. А уж они, по старой памяти, в любое время суток вычислят нарушителя и немедленно сообщат, куда следует. И сделают это, что называется, с удовольствием -- от всей души.
-- А куда это они будут сообщать?
-- Официальным властям -- по телефону прямо в горисполком, а неофициальные власти или с того же телефона информацию поимеют, или своими методами разберутся...
Тут Шушеров окончательно обиделся, махнул рукой и, ничего не говоря, встал и ушел. Шестеркин притворился пьяным. Расплатился инженер.
Утром у него болела голова. И не столько от плохой водки, сколько от плохой компании. Инженер Шершень подошел к окну -- узнать состояние погоды, выглянул в окно и увидел чью-то легковушку, нагло стоящую на тротуаре.
"Так кто же все-таки в доме хозяин? -- с грустью подумал он. -- Неужели шушеровы?"