Первое, что он увидел, был яркий свет, который, казалось, ни шел ниоткуда и был везде. Потом перед ним пронеслась вся его жизнь, вся до мельчайших деталей: разбитая коленка, сломанная рука, собака - подарок на Рождество, смерть матери... Как будто все было записано на пленку, и после перемотки фильм его жизни начался заново. Он смотрел и вспоминал: рев, гудки машин, удар и боль, - и пленка его жизни оборвалась. И сразу на ум пришла книга о клинической смерти, прочитанная когда-то.
--
Нет, нет, только не это, - подумал он и открыл глаза.
Он лежал в большой белой комнате без окон, весь в проводах и трубкам от заполнявшей комнату аппаратуры.
Первое, что он испытал, было огромное облегчение, что он жив, видит и чувствует, вопрос - "что же будет дальше?" - пришел потом. Он с нарастающим ужасом принялся осматривать эти разноцветные проводки, лампочки, дисплеи с непонятными диаграммами, ему стало казаться, что он ощущает пульсацию и холод каждого электрода на своем теле. Он поднял руку и снял обруч, сдавливающий ему голову, отбросив его, он стал лихорадочно стаскивать присоски с груд и, рук, лица... Аппаратура завыла, створки дверей распахнулись, и в комнату вбежали врач и две медсестры со шприцами и масками взволнованности на лицах. Именно такими он их и увидел. "Что эти сукины дети хотят со мной сделать? " - он сел.
--
Не надо, не надо, со мной все в порядке.
Одна из медсестер выронила шприц, доктор потянулся к рации и прохрипел:
--
Бригаду санитаров в палату 45. Готовьте палату 12. И, черт возьми, кто-нибудь вызовите доктора Голдсмита!
Его перевезли в двенадцатую палату, сделали анализы. Теперь его осматривал сам Голдсмит.
--
Ну вот, Бен, все хорошо. Как я и предполагал, кома была неглубокой, твою ногу и эти три ребра мы подлечили, заодно подновили некоторые органы. Но, черт побери, мне до сих пор не верится, что ты так легко отделался, учитывая, что осталось от машины и других людей. Ты случайно не в рубашке родился? А?
Слушая Голдсмита, он испытывал к нему огромную, но неожиданную для себя, антипатию, даже ненависть. Они были друзьями с давних пор, еще с колледжа. Было, конечно, несколько проблем, омрачавших их отношения, но чтобы так... Стараясь подавить это чувство, он произнес:
--
Нет, не знаю. Неужели все погибли?
--
Да, еще только десятилетняя девочка, но у нее перелом таза, так что... - он не докончил. В комнату вошла медсестра.
--
Мистер Голдсмит, в приемном покое жена мистера Майера. Голдсмит вопросительно посмотрел на Бенджамина.
--
Да, Джон, я хочу ее видеть, - это вырвалось помимо его воли, и он совсем не был в этом уверен.
--
Два месяца она от тебя не отходила, позавчера я отправил ее домой - ей надо было хоть немного отдохнуть.
--
Ну, ладно, - он встал и направился к двери, - Да, еще. Я говорил со своим братом - между ними все кончено. Надеюсь, ты меня понимаешь. Ну, давай, не сдавайся! - он сделал ему знак рукой и вышел.
Бенджамин остался один, он лежал и думал. В тот день Анна сказала ему, что уходит от него к Уильяму Голдсмиту и просит дать ей развод как можно скорее. Он не стал ничего говорить, он знал о них уже давно. Он просто вышел, сел в автомобиль и поехал в сторону Санта-Барбары по первому уровню шоссе, никуда не переходя и не сворачивая. Он не остановился на красный свет, потом обогнал грузовик. Это было уже у Саратоги, потом какая-то машина выскочила из-за угла, переходя во второй эшелон, он резко взял влево, водитель грузовика крутанул руль вправо, амортизационные подушки не сработали, его занесло на соседнюю полосу, и кузов смял несколько машин, потом грузовик развернуло, и он ударил по его машине. Еще несколько машин не справились с управлением и влетели в перегородивший дорогу контейнеровоз, одна из них загорелась, и это было последнее, что он помнил. Потом только пустота и яркий свет.
--
Бен, - кто-то дотронулся до его головы, он открыл глаза - над ним склонилась Анна.
--
Милый, я так виновата перед тобой. Прости меня. Я не понимала, как я люблю тебя, что не могу тебя потерять, - она плакала.
--
Это я виновата в том, что с тобой случилось. Прости меня, прости...
--
Все в порядке, дорогая, все хорошо, - он обнял ее, пытаясь успокоить, - теперь мы начнем все сначала. Все хорошо. Все в порядке.
...Но он совсем не был в этом уверен, что-то внутри говорило ему, что что-то не так, какое-то неясное чувство тревоги преследовало его все время, когда он работал, отдыхал на своей вилле, даже когда проект был закончен и выставлен на соискание Нобелевской премии и Анна сказала, что она уже на втором месяце, это чувство отравляло ему жизнь. Прошло уже полтора года со дня той аварии, но он никак не мог забыть и успокоиться.
Был уже шестой час, когда его ассистент зашел к нему в кабинет.
--
Бен, вы не собираетесь домой?
--
Нет, Мартин. Я сегодня задержусь, перепроверю все еще пару раз.
--
Господи, Бен, да что тут проверять?! Нобелевская премия уже у вас в кармане.
--
Ну, не сглазь.
Мартин постучал по столу.
--
Ну, ладно. Я пойду. Сегодня мы ужинаем у родителей Элен, мне нельзя опаздывать.
--
Желаю удачи.
--
До свидания, мистер Майер, - Мартин закрыл за собой дверь.
Вздохнув, Бен потянулся к бумагам, потом, передумав, он нажал на кнопку видеофона.
--
Мари, принесите мне кофе, и можете идти домой.
--
Хорошо, мистер Майер.
Взяв в руки отчеты, он погрузился в чтение. Когда он в следующий раз посмотрел на часы, было уже без четверти девять. Он откинулся на спинку кресла и включил режим массажа. Кресло обняло его, и, чувствуя электрические импульсы по всему телу, Бенджамин понял, как он устал. Ну, ничего, вручение премии состоится через месяц, он уже заказал смокинг - старая традиция из 20 века. Сейчас он пойдет, осмотрит свою установку в последний, как он обещал себе, раз, а послезавтра они с Анной улетают на Гавайи - он заслужил отдых.
--
Достаточно, - кресло остановилось и выпустило его из своих мягких объятий.
Бен встал и вышел в коридор. Институт уже спал, все двери были закрыты, дневное освещение выключено, только от стен исходило неяркое свечение. По длинному коридору он прошел к лифту.
--
Второй подземный уровень.
--
Пожалуйста, - добавил он. Двери мягко закрылись, стены приобрели розоватый оттенок, через несколько секунд приятный голос произнес:
--
Подземная секция, уровень два. Выходите, пожалуйста, - двери распахнулись. Сделав шаг, он оказался в кромешной темноте.
--
Включить дневное освещение.
Вокруг него все вспыхнуло, несколько минут он приходил в себя от ослепившего его яркого света.
--
- Надо будет потом дать инженерам задание проработать этот недостаток. Так ведь и ослепнуть можно, - проворчал Бен. Утром в шесть часов дневное освещение включалось автоматически, и от этого никто не страдал, да и сам он впервые столкнулся с этим. Сориентировавшись, он направился в тоннель 2-Г и вскоре оказался в тупике. Повторив про себя код, он провел рукой по красной полосе, расположенной вертикально на уровне груди.
--
Внимание, - произнес женский голос, - не двигайтесь. Идет сканирование. Красный и зеленый лучи заскользили по его лицу.
--
Сканирование подтверждено. Голосовая проверка. Назовите себя и код допуска.
Стена перед ним стала прозрачной, и он прошел сквозь нее, ощущая лишь легкое сопротивление защитного экрана. И вот он было перед ним - его детище, способное изменить климат любой планеты, осушить моря и превратить любую почву в пригодную для земных культур. Помимо всего, оснащенные малой моделью этой установки космические корабли обеспечивались всем необходимым, даже водой и становились еще более автономными и комфортабельными, отказываясь от замкнутых циклических систем. И к тому же помещенная на орбиту или где-нибудь на просторах мирового океана его установка могла обеспечить продуктами, по крайней мере, половину четырехмиллиардного населения Земли. А это значило, что теперь освободившуюся от сельскохозяйственного использования площадь можно было отдать под заповедники, чтобы восстановить пошатнувшееся экологическое равновесие. Конечно, ощущать себя спасителем человечества - это льстило ему. Обо всем этом он думал, переходя от одного блока к другому, нажимая кнопки, сверяя показания. Естественно, он не один делал и совершенствовал эту установку. Без всех этих техников, инженеров, рабочих и лаборантов ничего бы не получилось. Но только он один знал, что и как надо делать и что в конце концов из этого получится. Он редко доверял расчеты и чертежи бумаге: он держал все в голове, и только самое важное закладывал в специальный секретный файл. Нет, не то чтобы он не доверял кому-то, но так было надежнее.
Бенджамин спускался все ниже, к самому центру машины. Он был доволен: ее четко отлаженный механизм работал ровно, без сбоев. Бен посмотрел на часы:
--
10. 20! Ужас! Все - домой. - Он повернулся, чтобы уйти, но вдруг его внимание привлекла, неглубокая серая ниша.
"Ее не должно здесь быть!" - промелькнула мысль, сердце тревожно сжалось. Нет, он стал слишком мнителен. Наверное, просто сделано помещение, чтобы хранить инструменты. Это непонятное чувство, которое было с ним с того дня, как он очнулся в больнице, теперь обострилось до невероятной силы. Волна ужаса стала захлестывать его, кровь бешено застучала в висках.
--
Успокойся! - приказал он себе. - Ты просто устал, ты слишком много работаешь. Сейчас ты убедишься, что там ничего нет, - он нагнулся и вошел в нишу. Там действительно ничего не было, только длинный слабо освещенный коридор. Когда его глаза привыкли к полумраку, Бенджамин различил на стенах створки дверей, и подошел к тем, что были ближе всего. Дверь распахнулась, и он увидел небольшое помещение со стеллажами, уставленными коробками с приборами и инструментами. Ну вот, как он и предполагал. Он сделал шаг назад, и дверь закрылась, но на душе у него не стало легче, к тому же в нем проснулся вечный порок, от которого человечество не избавилось и в начале 22 века, - любопытство. Конечно, он был ученым, и он приучил себя быть осторожным и рассудительным, но в глубине души... Бенджамин переходил от одной двери к другой, казалось, коридор не имеет конца. Он стал пропускать комнаты - везде было одно и то же: коробки, приборы, лампы... Но он был упрям, и вот, наконец, он увидел прямо перед собой серую стену. Бенджамин подошел почти вплотную, но дверь не открылась. Но она должна была здесь быть! Он провел рукой по красной полоске - никакого эффекта.
--
Почему ты не открываешься? - все это начинало его раздражать.
--
Назовите свое имя, - произнес голос.
--
Бенджамин Питер Майер.
--
Извините, мистер Майер, у вас нет сюда доступа.
--
Какого черта?
Бен хотел уже рассердиться, но потом передумал: он слишком устал, чтобы злиться и кричать. К тому же он знал способ получше. Он снял с пояса миниатюрный компьютер, который всегда носил с собой, и приступил к делу. Его отец был профессиональным хакером, но когда его накрыли, ему ничего не оставалось делать, как согласиться работать на Правительство. Бен не пошел по стопам отца, но кое-какие навыки и приемы тот ему все- таки передал, и они не раз его выручали.
Все этот казалось ему очень странным: не отмеченный на чертежах и планах коридор, о котором он никогда ничего не знал. Вообще, для чего нужны все эти помещения, зачем столько лишнего оборудования, и, в конце концов, почему у него нет сюда доступа, что скрыто за этой дверью?
Ну, наконец-то! 0н вошел в систему. Ему потребовалось несколько минут, чтобы определить, что система является автономной. С одной стороны, это было даже хорошо: центральный компьютер не поднимет тревоги, с другой же, возник новый вопрос: кому понадобилось устанавливать здесь автономную систему дверей.
--
Компьютер, кто имеет сюда доступ?
--
Эта информация секретна.
--
Хорошо. Попробуем по-другому, - произнес он, колдуя над аппаратурой.
--
Тогда кто не имеет доступа? Это же несекретная информация, - в нем проснулся азарт.
--
Все, кроме Дональда Альвареса и Джона Голдсмита.
--
Альварес и Голдсмит?
Альварес, был директором института, но почему Голдсмит - Бен не мог себе объяснить. Покопавшись еще немного, он узнал, что принцип доступа - голосовая проверка, а когда увидел код, то рассмеялся:
--
Верно подмечено.
Еще несколько минут потребовалось ему, чтобы смонтировать голос доктора. Он посмотрел на часы - 10. 53.
--
Ничего, быстро управился, - он был даже доволен собой, если бы только не это чувство, что он ввязался в какую-то авантюру, из которой трудно будет вырваться. Но было поздно. Бен подошел к двери и нажал кнопку. Раздался хриплый голос:
--
Джон Майкл Голдсмит. В тихом омуте черти водятся.
Дверь отъехала в сторону. Бенджамина опять охватил страх, что-то внутри отчаянно сопротивлялось, но любопытство и упрямство были сильнее. Он должен все узнать. Сейчас или никогда! Он сделал шаг внутрь...
II
Бенджамин оказался в небольшой комнатке с низким потолком.
--
Внимание. Стойте спокойно. Проводится дезинфекция. За несколько секунд специальные лучи удалили с его одежды и кожи всех микробов. Воздух в комнате стал пахнуть озоном, как перед грозой.
--
Даже дезинфекция, подумал он. - Что все это значит?
--
Выходите, пожалуйста. Створки дверей разъехались, и Бен увидел большое помещение, похожее на ангар. После замкнутого пространства комнатки оно показалось ему огромным, его потолок и стены терялись в полумраке. Пройдя вперед и приглядевшись, он различил, что на самом верху висит мощная осветительная лампа, а вдоль стен тянутся какие-то конструкции, которые как бы начали строить, но потом бросили, и еще за ними он разглядел, как ему показалось, множество дверей. Он шел вперед, пока не увидел противоположную стену: те же конструкции, те же двери. Все было тихо и спокойно. Слишком тихо, и слишком спокойно.
Бенджамин чувствовал, что превратился в сплошной комок нервов, еще немного и у него начнется истерика. Какой - то тупой животный страх вцепился в его тело и душу и пожирал его изнутри. Ему захотелось убежать отсюда как можно скорее и дальше. Бен закусил губу, стараясь заглушить свой внутренний голос, который шептал ему: "Уходи отсюда, уходи..." И вновь какая-то Роковая Случайность помешала ему это сделать. У него закружилась голова, чтобы не упасть, Бен схватился рукой за стену. Когда он более или менее пришел в себя и поднял голову, то увидел на соседней двери надпись: "V. I. Р. "
--
Vital Importance Persons, - расшифровал он про себя, волна азарта и любопытства заглушила страх. Он направился к двери и оказался в длинной узкой комнате, по обе стены стояли серебристые саркофаги с прозрачным верхом, тускло освещенные лампами, в них лежали люди. Всего их было около пятнадцати.
--
Господи, да что же это такое?! - теперь он действительно жалел, что попал сюда. Тело стало как деревянное и отказывалось подчиняться. Бен медленно переходил от одного саркофага к другому, лица некоторых людей были ему знакомы, другие он видел впервые.
--
Не может быть! Неужели это правда?! - он вдруг вспомнил слухи, ходившие вокруг института года два назад, что в его стенах занимаются нелегальным клонированием.
--
Господи! - В следующем саркофаге Вен увидел человека, если это можно было назвать человеком: изуродованное, сильно обожженное тело, лицо его трудно было узнать. Но на секунду Бену показалось, что там лежит он сам - Бен Майер. И вдруг он понял, что это на самом деле так! Там, в саркофаге было его тело, тело Бенджамина Майера!
--
Нет, этого не может быть! Я схожу с ума!
--
Бен, - раздался голос за его спиной. Он повернулся перед ним стоял Дональд Альварес, глава института.
--
Дональд, что здесь творится, черт возьми? Объясни мне! И что ты здесь делаешь?!
--
Кстати, то же самое я могу спросить и у тебя. Сработала система охраны, когда ты лез сюда.
--
Бен прерывисто дышал, он был похож на пороховую бочку, которая вот-вот взорвется.
--
Успокойся, Бен.
--
Как я могу успокоиться?! Какого дьявола все это?! Кто эти люди? Почему я ничего не знаю об...
--
Бен, - прервал его Альварес, - пойдем в мой кабинет. Я все тебе объясню. Попытаюсь во всяком случае. Только успокойся.
Собрав всю свою волю, Бен согласился. По лестнице вдоль стены они поднялись в стеклянный кабинет под самым потолком. Альварес усадил Бена на стул:
--
Выпьешь?
"Нет, - хотел ответить Бен, - Я не пью, " - но почувствовал, что сейчас ему это просто необходимо.
--
Да, виски. Не разбавляй, пожалуйста.
Дональд налил стакан виски и подал ему. Бен сделал глоток, виски неприятно обожгло горло. Господи, что он тут делает? Может, это просто дурной сон?
--
Дональд, кто все эти люди? Клоны? Да?
--
Нет, не все, но...
--
Но почему?
--
Есть разные причины.
--
А тот человек в саркофаге, кто он?
--
Выслушай меня... Даже не знаю, как начать. Это трудно. Очень трудно...объяснить.
Бен ждал, он внимательно смотрел на Альвареса. Тот не выдержал его взгляда и отвел глаза.
--
Когда ты попал в аварию, когда тебя привезли в больницу, ты...,ты был безнадежен, если бы мы даже восстановили тело, то вывести тебя из комы было почти невозможно. Понимаешь? - Он налил себе еще стакан, руки его дрожали. - А чтобы закончить проект, нам были нужны твои расчеты, планы, а у тебя глупая привычка - все держать в голове, - он остановился на мгновение, ожидая реакции Бенджамина, но тот молчал.
--
Тогда агент Правительства предложил создать твоего клона... тебя, и...
Бен поднял на него глаза. Что он испытывал в тот момент - страх, недоверие, он не мог разобраться. В нем возникла волна отрицания, ему захотелось крикнуть: "Нет, это ложь!" Но крик замер в его груди; Бен вдруг понял, что все это правда. Он понял все, что с ним произошло, в кошмарной мозаике его жизни самый первый кусочек, выпадавший все время из его сознания, встал на свое место.
Бен встал, держась за край стеклянного стола, и сделал шаг к Альваресу, что-то шепча. И потерял сознание.
--
Бенджамин! - бросился к нему Альварес, он наклонился к нему, а потом, схватив со стола анализатор, поднес его к голове ученого. Прибор запищал, и через несколько секунд на экране побежала полоска:
--
Диагноз - сильное переутомление, истощение нервной системы. Глубокий обморок. Рекомендации: отдых, введение 2 - 3 кубиков стабилизатора, по усмотрению врача.
Отложив прибор, Альварес достал из аптечки коричневый кубик и, закатав рукав, поднес его к вене, но передумал. Он поднялся и подумал несколько секунд, постукивая пальцем по губам, а потом подошел к столу и набрал номер. Ответа не было, потом на экране появилось заспанное лицо доктора Голдсмита.
--
Альварес, черт бы тебя побрал! Почти двенадцать, у меня завтра конференция.
--
Бенджамин здесь, в лаборатории. Мне пришлось ему все рассказать.
Лицо доктора исказилось:
--
Проклятье! Ну, и как он отреагировал?
--
Сначала нормально, а потом упал в обморок.
--
Плохо, очень плохо!
--
Может быть, стоит оживить номер два? - Альварес поднял глаза, их взгляды на секунду встретились, и они поняли друг друга.
--
Хорошо, я сейчас приеду. Только...
--
Что?
--
Я заблужусь в вашем чертовом институте, да еще ночью.
--
Хорошо, я встречу тебя у входа.
--
Буду через пятнадцать минут.
Экран погас.
...Муть и звон в ушах стали пропадать, и Бен открыл глаза. Альварес помог ему подняться и усадил на стул. Поймав непонимающий взгляд Бена, он объяснил:
--
У тебя был обморок. Сильное переутомление. Посиди здесь. Сейчас приедет доктор Голдсмит. Он осмотрит тебя, потом я отвезу тебя домой. Никуда не уходи. Хорошо?
У Бена не было сил возражать, и он просто кивнул. Не успокоенный этим, Альварес похлопал его по плечу и вышел, заперев дверь. Бен слышал, как он спускался по лестнице. Он чувствовал себя совершенно разбитым, как когда-то в детстве скатившись с горы в Эспине. Но это было не его детство, теперь он знал это, у него вообще не было детства. Но думать об этом у него не было сил. "Наверное, так бывает у компьютеров, когда их отключают", - пришло ему в голову. Странное чувство. Он как будто был огорожен от мира стеклянной стеной: все видел, все ощущал, а внутри пустота.
Он поднялся, открыть дверь для него не составило труда. Он просто спускался, шел, ни о чем не думая, ни куда идет, ни зачем, ему было все равно. Бен шел вдоль стены, едва касаясь рукой ее шершавой поверхности, он поднял глаза и увидел свою тень, растянувшуюся по полу. "Как будто я умер, " - подумал он.
--
Ты мертв, - ответила ему тень.
Он отшатнулся и, не ощутив преграды, потерял равновесие. Дверь за ним захлопнулась.
--
Где я?
--
Там где и должен быть.
Он поднялся, пятый саркофаг слева, он подошел к нему. Глядя на изуродованное тело в саркофаге, он почувствовал себя призраком, которого нет, и не должно было существовать.
--
Кто он? - задал он себе вопрос. - Кто я?
Память услужливо - подсказала имя: Бенджамин Питер Майер.
--
Бен Майер, - повторил он, - Это не мое имя. Меня нет, и не должно было быть... Ничего этого не должно было быть.
--
Прости, - сказал он человеку в саркофаге, - Я не виноват в этом.
Он повернулся, теперь он знал, что делать. Уверенным шагом он вышел в главный коридор, а затем спустился вниз в комнату управления, где располагались дублирующие модули всех компьютерных систем. Он набрал код и ввел пароль.
--
Подтвердите запуск программы самоуничтожения.
--
Подтверждаю.
--
Начинаю отсчет. Пять минут до взрыва.
Теперь он чувствовал внутри себя покой. Он прав, так должно быть...
--
Господи, что он делает? - на лице доктора появился испуг.
--
Быстрее! Надо отключить дублирующие системы, - Альварес бросился к компьютеру. - И поставить сжимающее поле!
--
А если не получиться?
--
Я отдал этому всю жизнь, должно получиться...
...Зазвонил видеофон.
--
Бен. Возьми трубку, Бен. - Постель была пуста.
--
Да.
--
Анна, Анна! Включи телевизор!
--
Что случилось, мама?
--
Включи телевизор!
--
Экстренный выпуск новостей. Как стало известно, сегодня ночью в здании института развития космических технологий произошел взрыв. Как нам сообщили в руководстве института, причиной взрыва стала халатность, допущенная одним из работников, обслуживающих систему обогрева установки "Гринленд". Создатель установки, доктор Бенджамин Майер находился в это время в институте и сделал все возможное для предотвращения взрыва. Благодаря его храбрости, как считают специалисты, установка "Гринленд" будет восстановлена ко времени вручения Нобелевской премии. Доктор Майер сейчас находится в больнице, в тяжелом состоянии, врачи борются за его жизнь. Неприятности преследуют Доктора Майера: два года назад он попал в катастрофу и три месяца был в коме...
... Первое, что он увидел, был яркий свет, который казалось, ни шел ниоткуда и был везде. Какое-то очень знакомое чувство охватило его. Потом перед ним пронеслась вся его жизнь, вся до мельчайших деталей. Как будто все было записано на пленку, и после перемотки фильм его жизни начался заново. Он смотрел и вспоминал. Авария, сердце тревожно сжалось, но пленка не оборвалась, она продолжала рассказывать о его жизни, странное чувство росло в нем с каждой минутой, как будто это была не его жизнь...
--
Нет, нет. Этого не может быть, - подумал он и открыл глаза...