Смеркается. Сады окутал снег.
Безмолвие заполнило дворы.
Вот снежный показался человек.
Он медленно спускается с горы.
Он в шкуру серебристую одет,
похожую на зыбкий ореол.
Он около пятидесяти лет
в глубокой медитации провел.
Он к холоду свирепому привык,
он жаждою не мучится в жару.
Он в области незримые проник,
в небесном поучаствовал пиру,
выведывая замыслы богов.
Он мысленно заглядывал вперед
на тысячи и тысячи веков.
Он больше на бегу не устает,
ничуть не опасается огня.
В пещеру одинокую к нему
заходит иногда его родня.
В прохладную уставясь полутьму,
беседуют вполголоса они
на древнем мелодичном языке.
И что им до бессмысленной возни
в заснеженном унылом городке?
Они себе не строили домов,
не мяли соплеменникам бока,
а с зоркостью стремительных орлов
столетьями смотрели в облака.
Им звезды заменяло и вино,
и обувь, и перину, и кровать,
и вряд ли нам однажды суждено
их помыслы нездешние понять.
Мне к ним бы попроситься на ночлег,
в земном поклоне голову склоня.
Но снежный исчезает человек,
едва заметив в сумерках меня.