Аннотация: Юноша из древнего славянского рода Железных Волков после убийства викингами отца оказался один на один с войной, пришедшей на порог и чудовищем, которое вскоре явится за детьми его ослабевшего клана.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
У НОЧИ ЕСТЬ КОГТИ
1. Псы войны
Земля и небо справляли буйную свадьбу: водяные плети звонко хлестали о берег, воздух гремел и сверкал от грозы. Дорога от пристани на Старое Городище превратилась в коричневую ленту из вязкой глины, что не мешало Скегги ступать по ней, как подобает морскому конунгу свободного севера.
Кожаный плащ, подбитый мохнатой собачьей шкурой, обвис на плечах воина тяжелой тряпкой, с рыжей бороды лились ручьи, но голубые глаза смеялись из прорезей стальных очков шлема.
- Здравствуй, Ратмир! - Скегги протянул руку высокому человеку, вышедшему ему навстречу из крепости.
Рост человека позволял смотреть свысока даже на рослого норманна. Седые пряди блестели у него на голове и бороде, на стальных полосках брони славянина плавились отражения молний.
Как и норвежец, он пришел без охраны.
- Здравствуй, Скегги! Я не видел тебя два года. С чем явился?
Конунг показал в улыбке щербатый рот.
- В этих реках оказалось гораздо больше рыбы, чем я думал! Со мной сотня рыбаков, которые ждут хорошего улова!
- Не та погода для ловли, - Ратмир взглянул на рокочущую черно-синь, - если тебе нужен ночлег...
- Ты не понял, Ратмир. Мы остановились на Дальнем острове, - перебил его Скегги. - эти брызги сверху никого не пугают. Заботит другое - мои рыбаки ценят хорошую одежду и любят золото, но у некоторых из них нет ни того, ни другого.
- Мне жаль, что у них мало удачи, - сказал Ратмир, - а если ты думаешь, что здесь ты нашел рыбное место, то ошибаешься.
- А может, неправ ты? - снова улыбнулся Скегги. - Пока не построили Альдейгьюборг, к твоему Городищу заходил не один корабль. В крепости должно было собраться немало добра, а?
- Не думаешь ли ты прийти и взять его? - спросил Ратмир.
- Именно так.
- Так приди и возьми, - сказал Ратмир.
Он развернулся спиной к викингу и неторопливо двинулся к крепости.
- Речи твои неразумны, - сказал Скегги вслед. - Крепость стара. У тебя осталось несколько воинов, горстка крестьян и деревня славянских женщин, которых ты выкупал из плена у арабов.
- Наши женщины умеют жарить не только свинину, - Ратмир остановился и обернулся к викингу, - подогретого масла хватит на всех.
- Если я возьму крепость, они позавидуют мертвым, - сказал Скегги.
Ратмир бросил взгляд на блестящие складки, покрывавшие плечи викинга. Он знал, почему норманна звали Кожаным Плащом, и отчего опытные воины старались не попадаться к нему в плен живыми. Материал для своей одежды Скегги любил сдирать с пленников, когда они еще дышали.
- Если, - сказал Ратмир.
Скегги ухмыльнулся.
- Не хочешь узнать, что я тебе предлагаю?
Ратмир взглянул на стены из почерневшего от времени дерева. Поселение строили на совесть, крепость стояла ладно. С юга поселение защищали останец, высокий мыс, круто обрывавшийся в реку. На севере крепость огораживал земляной вал и стены, с которых целились в небо концы отесанных кольев.
Ясень - так называли в лучшие времена его крепость. Его предки насыпали вал на холме недалеко от берега, покрыл для прочности обожженной глиной, возвели прочный тын из заостренных бревен, поставили сторожевую башню.
Отдали богам коня, заложили в фундамент его череп - любая постройка создается так же, как когда-то творился мир: из тела принесенного в жертву существа. Внутри построили дружинный дом, чтобы росший на той земле ясень оказался в "красном" углу, окружив его прочными стенами. Так, со священными живыми деревьями внутри, дубами, ясенями и березами, возводили дома славянские роды, творя домашнюю вселенную по правилам и образцу Мироздания.
Его люди чтили ясень, древо, соединяющее девять реальностей. Дерево-позвоночник Вселенной, хребет, на котором держится мир. Не это ли лучшее обозначение мужчины? Недаром скандинавские скальды называли воина "ясень битвы". Ясень у реки выдержал не одну осаду, и не один возомнивший о себе слишком много храбрец сломал об него зубы.
Но Старое Городище ветшало и с каждым годом число его защитников таяло вместе с потоком торговых кораблей, заходивших в здешнюю гавань. Лучшие времена порта остались позади после того, как на западе набирала силу крепость Альдейгьюборг, которую славяне называли Ладога.
- Я люблю сильных противников, Ратмир, - Скегги словно подслушал его мысли, - один достойный враг лучше десяти хороших друзей, потому что он никогда не простит слабости. Я уважаю тебя. Но ты уже стар. Немного славы в том, чтобы выковырять дряхлую улитку из дырявой раковины. Ты можешь откупиться.
Ратмир знал, что он прав. Гордость может обойтись в несколько десятков мучительных смертей - воины Скегги, называвшие себя Псы Войны, безжалостны к побежденным. Они возьмут старую крепость раньше, чем кончится этот проклятый дождь.
- Я хочу услышать твои условия, - сказал Ратмир. - а утром скажу решение.
Скегги кивнул и молча пошел к ждавшей его у пустой пристани лодки с белым щитом на носу (знаком добрых намерений - прим.автора)
Ратмир в молодости сам ходил в дружине норегов (норвежцев).
В доброту норманнов он не верил.
**
Дым от очага уходил вверх, под самую крышу, к концам резных балок. Совет держали в доме Ратмира.
Жилье князя мало чем отличалось от изб свободных, живших в деревушках у Ясеня (в описываемое время общество делилось на три группы - знатные, свободные и рабы - прим автора): простой сруб, крыша под дерном. Само жилище из трех частей: изба с очагом и печью с дымоходом в потолке, холодные сени и неотапливаемая клеть, пристройка к сеням, где обычно хранили вещи и спали молодые.
Скандинавские купцы, которые давно облюбовали Ясень, надоумили сначала плотника Сухого, а потом и других строить второй этаж с лестницей. С тех пор хлев и кладовые переехали на первый ярус, а изба и сени - на второй. Свой дом Ратмир выстроил раз в пять длиннее, чем обычные избы. В подполье и ледниках хранилась провизия на случай долгой осады крепости, а почти весь второй этаж состоял из огромных сеней - гридницы (гридень - название воина). В этом просторном зале, потолок в котором поддерживался резными столбами с изображениями волчьей охоты, князь пировал с дружиной и принимал важных гостей.
В пространстве избы когда-то по традиции правила жена Ратмира Торхильд Красивая. Ее был Бабий Кут между глиняной печью и противоположной стеной, у которой хранились ручные жернова, посуда и прочая утварь. Жена ведала Красным Углом, где трапезная и родовые святыни. Мужчине, пусть и знатному, в избе обычно отводилось места немного, на Лавке Нищих у входа в притвор, ну и ночью на полатях. Его полный опасностей мир начинался за стенами царства женщины, оберегаемого Родом.
После смерти жены Торхильд Красивой Ратмир так и не обзавелся ни новой женой, ни наложницами. Он запер дверь в избу на засов и отпирал лишь на годовщину ухода Торхильд в другой мир, принося в красный угол ожерелье из зеленых стеблей ее любоимой белой речной кувшинки.
Верные люди Ратмира - те, кто еще не отправились пытать счастью в Ладогу - неподвижно сидели на скамьях за столом. Багровый свет факелов и сальных свечей струился по усатым лицам и оружию, блестел на умбонах, развешанных на стенах круглых щитов. Хмурые ратники негромко и немногословно переговаривались между собой, подолгу в задумчивости грея в больших ладонях рога и чаши. Все знали другу друга множества зим, все чувствовали наступление сурового времени.
- Что скажешь, Хрольв? - Ратмир откинулся на спинку высокого стула во главе длинного стола.
Старый варяг не спешил с ответом. Он любил говорить юному сыну Ратмира, Ратияру, который тоже был здесь, что мудрость прибавляется вместе со шрамами. Руны ран иссекли его лицо, как могильный камень. Один из немногих выживших в боях выходцев из ледяного Роголанда, Хрольв прорубил себе путь к богатой старости не столько благодаря секире, сколько хитрости, позволившей ему стать советником вождя славянского племени.
Хрольв видел, что происходит с Ясенем после того, как в устье реки Волхов заявила о себе Ладога. Те, кто в городище были умом проворнее, снимались с места и уходили в новое поселение. Хрольв понимал, какие выгоды сулила Альдейгьюборг в будущем, но уходить не собирался.
Рядом с Ратмиром его удерживало то, что норманны называли "дренгскарп": кодекс чести воина. Когда-то они бились с Ратмиром в одной дружине, делили в походах хлеб и ранения. Показать соратнику спину - хуже мужеложства.
Хрольв знал, что когда-нибудь Старое Городище снова проверят на прочность, но ошибся во времени, переоценив былую славу крепости. Теперь ему было стыдно.
- Если Скегги будет атаковать, мы не доживем до заката, - сказал Хрольв, - знай он, что нас не больше десятка, то не стал бы тратить время на беседы. Он не знает. Поэтому осторожен.
- Даже десять человек способны защитить крепость, - сказал Ратмир.
- Скегги брал крепости много раз. Говорят, его тараны придумал монах, умеющий читать римские чертежи. Сейчас он просто не знает, сколько нас. Поэтому Пес остерегается.
- Чудь! - выкрикнул Ратияр, русый, высокий и широкоплечий, как отец, с только пробивающимся пушком над верхней губой, и вскочил. - Отец, ты сам говорил, что лучших стрелков из луков не найти! Нужно позвать их на помощь, Хравн верно придумал!
Стоявший рядом бастард Хрольва по имени Хравн (ворон по скандинавски - прим автора) положил сводному брату руку на плечо. В отличие от своего друга он никогда не давал воли чувствам. Темноволосый и жилистый, с вечным взглядом исподлобья и большим длинным носом, он и впрямь напоминал рассудительного вороненка.
- Они опасные колдуны и всегда были сами по себе, - сказал Ратмир, - чудские луки не спасают, когда мы приходим к ним за данью. Да и что могут низкорослые стрелки в открытом бою с северными троллями? Мычать заклинания?
- Колдовство - занятие, недостойное мужчины. Нам не о чем говорить с карликами, - кивнул Хрольв.
- Значит, мы сдадимся? - вскипел Ратияр. - И заплатим, как они скажут?
- Мы купим время на подготовку к следующему бою, - ответил Ратмир.
- И что будет потом? Когда Скегги придет снова? Где мы возьмем людей, чтобы защищать крепость?
Ратмир и Хрольв переглянулись.
- Сначала мы должны заставить Скегги уйти, - сказал Ратмир.
**
На следующий день в условленное время Ратмир и Хрольв вышли следом за двумя рабами с тяжелыми коробами. Морской конунг взял дань мехом для каждого гребца и по окороку на уключину. Дождь утих еще ночью, грязь подсохла, влажная земля и серебряные от росы травы пахли так терпко, что кружилась голова.
Когда показалась лодка с викингами, Хрольв сказал:
- Его люди идут с оружием. Дурной знак.
- Поздно опоясываться. А двум смертям не бывать, - сказал Ратмир и улыбнулся, - Не грусти от стужи, духом будь потуже. Дев любил ты вволю, смерть лишь раз на долю!
Хрольв усмехнулся другу в ответ.
Лодка ткнулась носом в доски пристани. Один из скандинавов выскочил и быстро приладил концы на причале. Главарь Псов войны вышел на берег при оружии, как и остальные его люди.
- Значит, сговорились! - Скегги как всегда улыбался.
Он кивнул двум воинам, те взялись за принесенное добро. Остальные окружили Скегги с Ратмиром и Хрольвом.
- Ты снова доказал, что с тобой можно иметь дело! - Скегги радушно развел руками. Голубые глаза внимательно изучали выстроившихся на башне крепости лучников. За ночь по указанию Ратмира рабы набили соломой с десяток рубах и штанов и вынесли чучела на смотровую башню. Теперь взгляду Скегги открывался целый отряд, замерший в ожидании. Настоящих лучников среди чучел было с четверть. Но заметить это с дальнего расстояния было невозможным даже для глаз морского конунга.
Скегги перевел взгляд на Ратмира.
- Но мое время ожидания стоит дорого. Твою жизнь, - он мгновенным движением всадил нож в сердце хозяина крепости. По кивку Скегги еще один воин размахнулся и ударил секирой Хрольва.
Вернее, попытался.
Хрольв шагнул за одного из викингов, одним движением вывернул тому шею и принял секиру из рук падающего тела. Вместе со следующим шагом он обрушил оружие на второго норманна, отрубив ему руку. Третий успел отпрыгнуть в сторону и выставить перед собой меч.
За тучные годы мира Хрольв и сам заметно раздался вширь, но двигался в бою так же легко и свободно, как в прежние веселые годы походов. Он пошел вперед на попятившихся людей Скегги.
Хрольв сделал два ложных верхних выпада и отрубил ногу у колена третьему врагу, развернулся и попытался достать еще одного, поймав на лезвие его запястье с мечом.
- Так он убьет многих, - заметил Скегги, взял копье и метнул его в старого викинга.
Хрольв взглянул на тяжелое копье, пробившее живот. Усмехнулся. Он упал рядом с Ратмиром, который еще дышал, и последним усилием вложил тому в руку отрубленное запястье врага с зажатым мечом.
Закрыв глаза, старый викинг увидел день, когда он и Ратмир стали братьями. День на самом краю лета, когда синева неба становится тревожной, а в воздух вместе с прохладой вплетаются крики перелетных птиц и серебряные нити пауков.
Они ушли в лес и там, на поляне у огромной сосны, у бьющего из-под ее корявых корней ключа, развели костер. Викинг вырезал ножом по кругу длинный пласт дерна. Ратмир вонзил в землю копье с рунами. Ленту дерна на него укрепили так, чтобы получилась арка-петля. Скандинав и славянин вместе прошли под аркой из плоти Матери-Земли, чтобы умереть и воскреснуть братьями по оружию. (источник - Сага о Гисли)
"Клянусь богами быть тебе братом и призываю в свидетели Тора", - сказал викинг.
"Клянусь богами быть тебе братом и призываю в свидетели Перуна", - сказал Ратмир.
Они опустились на колени друг напротив друга, взрезали сталью руки и прижали кровоточащие раны на предплечьях. Кровь смешалась с кровью, и небо, земля, вода и огонь видели их клятву.
- Ехать пора по алой дороге, на бледном коне воздушной тропой, - сказал викинг. - Один зовет своих сыновей.
Старик хотел добавить что-то еще, но силы оставили его, выцветшие глаза закатились.
- Отойди, - приказал Скегги воину, который попытался поживиться добром двух убитых. - На борт! - крикнул он уцелевшим и пошел к лодке.
По пути Скегги обернулся и крикнул в сторону крепости:
- Эй, поросята! Осенью мы будем идти назад через ваши земли. Приготовьте нам достойный прием, иначе мне придется сделать из вас окорока к Йолю!
Уцелевшие викинги встретили его слова громким хохотом. Ратияр наконец вывернулся из жилистой хватки первого дружинника Упыря Лихого, подбежал к краю башни, натянул тетиву и выстрелил.
Скегги поднял упавшую у ног стрелу и почесал ею зад.
**
Кровных братьев похоронили вечером. Тела предали огню по скандинавским обычаям у курганов - почти полжизни Ратмир прослужил хирдманом у норманнов, с которыми ходил на Царьград.
Около двух десятков последних защитников Крепости при оружии выстроились в круг и смотрели на большое пламя. С высокой стены укреплений слышался тихий женский плач, Ратмира оплакивали бывшие рабыни, выкупленные им у людей с оливковой кожей и кривыми саблями на широких поясах. На их родине белокожих славянок можно было продать в три раза дороже, чем их покупали здесь, на севере.
Ратмир такую торговлю не одобрял. Те из гостей Крепости, кому не удавалось скрыть от него партию живого товара, были вынуждены продавать его Ратмиру - и без наценок. Строптивые гости, противившиеся этому негласному закону, отплывали из порта Городища навстречу неминуемым неприятностям. Их караваны пропадали, а на рынках вскоре появлялись рабы, похожие на вчерашних своевольных купцов. Рассказать, что с ними произошло, они уже не могли, так как прибывали на рынки без языков, а заодно и без главных мужских причиндалов.
Костер стрелял красными искрами в густевшее синевой небо, где уже проступали звезды. Дряхлый Барсук, служившим кровным братьям с незапамятных времен, слез с печи назло хвори и пытался согреть у большого пламени вечно зябнущие кости. Ратияр с Хравном придерживали почти невесомого старика за сухонькие локти.
- Где сейчас отец и дядя? - прошептал Ратияр, не сводя глаз с бушующего огня.
- Они идут по Радужному мосту в чертоги Одина, - прошелестел старец.
- В прошлый раз ты говорил, что душа матери ушла по Звездному мосту в Ирий, где живут души людей и зверей, - сказал Ратияр.
Он наизусть помнил волшебные рассказы старика, которые они с Хравном любили слушать с детства.
Ирий - это остров на небе, говорил Барсук, там, где верхушка Мирового Древа над седьмым небом поднимается. Живут на нем прародители всех птиц и зверей, старший олень, старший медведь и даже старшая многомудрая мышь есть. И когда возносятся к ним души зверей, убитых охотниками, то рассказывают, не мучили ли их люди и просили ли прощения после убийства. На ирий улетают осенью перелетные птицы вместе с душами людей, покинувших землю навсегда. А потом души эти возвращаются на землю, чтобы увидеть и понять то, что не успели в прошлую жизнь.
- Все волки уходят туда, где пьют и воюют. Веселый ирий северян, - сказал Барсук. - в Валгаллу.
- Скегги вернется осенью, - сказал Ратияр, - а у нас по-прежнему нет людей. И больше нет отца.
- Теперь хозяин Крепости - ты, - сухой палец ткнул Ратияра в широкую грудь.
- Я не знаю, что делать.
- Тогда надевай юбку и учись ткать, - сказал Барсук.
- Для начала я спущу с тебя шкуру, дерзкий старик! - покраснел Ратияр.
- Уже лучше, - сказал Барсук, - но помни, что для людей, с которыми тебе придется разговаривать, слово и дело - одно и то же, как и для всех, кто сведущ в колдовстве.
Старик поежился под медвежьей шкурой.
- Отведите меня в дом.
Когда друзья остались с глазу на глаз, Ратияр сказал:
- Старик посоветовал отправиться за помощью к чуди.
- Говорят, они превращаются в сов и едят собственных детей, - сказал Хравн и оглянулся по сторонам.
- Когда нас пригласят за стол, я скажу, что ты любишь мясо пожирнее, - ответил Ратияр.
- Я с тобой пойду к ним, - насупился тот, - говори, что хочешь, но никуда ты от меня не денешься!