Аннотация: На счет фэнтези сомнения есть. Но, будем считать, что ближе ничего не нашлось.
Черные птицы ноября.
Серый шерстяной свитер неприятно покалывал кожу. Промокнув лицо махровым полотенцем, я снова взглянула в зеркало. Чудовище стало выглядеть чуть свежее, но не более того.
Он был женат. Он был женат, а я любила его как дура. Окончательно рехнулась.
Нет, это был не первый случай в моей жизни.
Нет, до него были другие. Тоже женатые порой. Бывало, заводила нескольких любовников одновременно.
Он просто оказался первым, ради кого я бросила всех остальных. Без малейшего сомнения и сожаления. Я смотрела в его глаза - и для меня не существовало никого прекраснее. Я обнимала его и мечтала всю жизнь вот так простоять: прижимая близко-близко самого нужного и любимого человека на Земле.
Он был женат.
Но этого мало.
Был малыш, звавший его папой.
Это ставило точку во всем.
И еще.
Он не любил меня.
Мои чувства можно было выразить примерно так. Если бы представился выбор: кому идти на смерть, я бы за него умерла. Без всякой патетики.
Он меня не любил.
Или это я не верила в любовь после проведенной ночи...
Растирая отекшее лицо и, в очередной раз, клянясь не пить на ночь чай-кофе-кефир-водку-все-что-угодно, я вышла под серое московское небо. В воздухе отчетливо пахло моросью и ноябрем. На работе не ждало ничего хорошего: я опаздывала уже почти на час, а начальство намеревалось, вопреки обыкновению, прибыть вовремя. Замечания и выговоры меня не тревожили - привыкнуть за три года несложно. Все было серо, как окружавший меня осенний месяц. Это было время, когда даже в полдень люди зажигают электрический свет.
Мокрые черные руки голых деревьев роняли сконденсировавшиеся капли. Дождя не было. На улице попросту отсутствовало что-либо сухое. Люди семенили, торопясь укрыться в магазине, в автобусе, в подъезде. Лишь бы не превратиться в такую же насквозь промокшую органичную часть пейзажа. Даже вдыхаемый воздух насыщал легкие влагой. Плотнее завернувшись в плащ, я, будто бы, преодолевала невидимую преграду, пробивая путь к метро. Водяная пыль забиралась в волосы. Напитываясь ею, свитер ощутимее колол голое тело. Каждый раз этот путь - в одну автобусную остановку - казалось, становился длиннее.
Элла смотрела рыбой.
- Георгий Иванович просил вас зайти.
- Спасибо.
Я молча, не снимая мокрого плаща, прошла в кабинет за дерматиновой дверью. Георгий Иванович, дядя Го, как звал его за глаза весь отдел, развалился в кожаном офисном кресле на колесиках - модель "Руководитель". Все рядовые сотрудники довольствовались стульчиками с вечно поломанными спинками. Темно-серый пиджак сидел идеально. Всегда свежая белая в мелкую черную полоску рубашка. Всегда нагловатый взгляд.
- Опаздывам?
Я промолчала. Безумно не хотелось оправдываться. Байки о застрявших лифтах, пробках на пути автобуса, потопах, наводнениях, пожарах - набили оскомину. Дядя Го одинаково скептически относился как к правде, так и к вопиющему обману. Даже больничный лист о семи печатях не внушал ему доверия. Особенно обидно было, когда эта бумажка доставалась тебе потом, кровью, пятью часами поликлиничной очереди, приступом гипотонии и снова проявившимся герпесом. Поэтому больничных в конторе никто никогда не брал. Только новички. Но тех у нас не появлялось уже три года. Я была последней.
- Леночка, я даже не стану вас спрашивать, почему. Легче всего было бы вас просто уволить. Но я не буду этого делать. Я сделаю это в следующий раз. Идите, работайте. Я посмотрел ваши чертежи - там же конь не валялся, как так можно? Нам проект сдавать на той неделе, о чем вы думаете, Лена?
Верхняя губа чуть выступала над нижней, придавая лицу удивленное выражение. Я собирала в хвост его вечно растрепанные немытые волосы. И они были для меня самыми прекрасными на белом свете.
- Лена! Я к вам обращаюсь!
- Да, Георгий Иванович, я прекрасно вас слышу.
- Идите, времени на вас нет, да и нервов тоже.
Руки чуть дрожали. Подташнивало. Давление снова упало. Я машинально помешивала черный "Нескафе" без сахара. Час дня. Был всего только час дня. И страшно не хотелось работать. А хотелось взять две недели за свой счет и улететь куда-нибудь, где нет сырости, голых деревьев и дяди Го за стенкой. Наушники на столе издали невнятный писк, а на мониторе высветилось стандартное сообщение: "Простой 15 минут, минус 2 балла. Успешной работы!". Гаденько так написали. Интересно, это Элла сочиняла? Или сам Георгий расстарался? Я откинулась на спинку стула и взглянула через голову сгорбившегося над компьютером Виталика в высокое окно без штор. На дерево с криком опустилась ворона, черная, с умными маленькими глазами-бусинками. Лапки плотно охватили мокрую ветку. Птица смотрела четко на меня, не отводя взгляда.
- Лен!
Я вздрогнула.
- Ле-ен! - Наташкин голос вырвал меня из забытья, - У тебя уже 28 минут! Хоть мышью шевельни! Обед скоро!
- Спасибо.
Я машинально развернула "Архикад", поставила пару размеров, потом, осознав, что они уже есть, но с другой стороны стены, удалила и снова повернулась к окну. Ворона не улетала. Ее взгляд устремлялся на меня. Со школьной скамьи я помнила, что птицы смотрят каждым из глаз по отдельности. Но эта - успешно буравила меня обоими.
- Я сейчас.
Подняться, подойти к вешалке, накинуть плащ.
- Лен, ты куда? Обед через пол часа! Тебе плохо, Ленка?
- Нет, Наташ, спасибо, просто давление... Я подышать на десять минут. Скоро вернусь.
- Давай. Я твой комп пару раз "разбужу" - хоть какое-то прикрытие. Только не долго. А то у Эллки ведь недержание - снова, небось, сюда понесет. Мобильник возьми.
- Да я не надолго. Вернусь.
Когда стеклянные двери конторы остались за спиной, ворона уже сидела на верхнем багажнике старенького "москвича". Я сделала неуверенный шаг. Птица не шелохнулась. На улице было удивительно тихо. Никто не курил под козырьком; рабочие, вечно что-то ремонтирующие, куда-то растворились; алкаши, видимо ввиду погоды, не собрались на ежедневную похмельную встречу у магазина; даже машины по улице не проезжали.
Птица смотрела на меня, порой прикрывая умные глаза внутренним веком.
- Ты прилетела ко мне? - голос показался чужим, а фраза глупейшей.
Ни звука. Птица продолжала пристально глядеть. Улица, будто, вымерла.
Еще один шаг.
Ворона не улетала. Только когда я робко протянула к ней руку, она брезгливо отступила по жестяной жердочке.
Я остановилась, ожидая. Казалось, что-то должно произойти.
Черный силуэт отделился от ствола дерева. Я вздрогнула и сделала пару шагов назад. Молодой мужчина. Черные неровные волосы до плеч. Черное длиннополое пальто. Черные глаза. Казалось, это ворона обрела человеческий облик. Я машинально перевела взгляд на багажник "москвича". Пернатая никуда не делась. Только теперь она смотрела уже, как положено птице, одним левым глазом. Молодой человек приближался.
- Здравствуй, - голос твердый, не по погоде теплый, уверенный.
- Мы знакомы? - осознавая всю абсурдность происходящего, я автоматически продолжала следовать общепринятым человеческим реакциям.
- Ты ждала меня, - не вопрос. Утверждение.
- Да. Наверное. Кто вы? - связь с реальностью медленно поплыла чернильным пятном по воде. Невыразимо захотелось мистики.
- Мы? - молодой человек посмотрел на ворону, и та ответила на его взгляд, - Мы - Раэнн.
- Это имя?
- Раэнн? Нет, это мы. Тебя интересуют личности? Называй меня Ри.
- Ри?
- Да, можно сказать, что меня так зовут.
- Ри. Кто вы? Эта птица... Есть какая-то связь.
- Мы - Раэнн, - он, будто бы объяснял непонятливому ребенку, - Мы живем среди вас. Общение заслуживают не все. Ты заслужила.
- Чем? Я что-то должна сделать? - я по привычке искала подвох.
- Уже. Мы играем на ваших чувствах. Я выиграл. Ты заслужила Общение. Каждый из нас ставит на человека, улавливая его эмоциональные волны. Я собирал твои.
- Спасибо большое. И что мне делать с этим счастьем?
- Спасибо должен сказать я. Я действительно крупно выиграл.
- Хорошо, допустим. И где мои законные золотые горы??
- Мы, Раэнн, выполняем желания тех, кто позволил нам выиграть.
- Здравствуй, симпатичный джинн по имени Ри, - я улыбнулась. Сарказм неудержимо сдавал позиции. Собеседник легко располагал к себе, с ним становилось спокойно.
- Нет. Ничего общего. Вы вот - живете, работаете, любите, ненавидите, рожаете, умираете. Мы - играем. Желания - это плата. Услуга за услугу. Проигравший Раэнн не платит человеку. Я выиграл. И никаких глупостей. Я не собираюсь тебя подлавливать. Просто тебе повезло. Нам повезло.
В какой-то момент, задыхаясь от безысходности, я решила выйти замуж. Я знала, что он не бросит ребенка. Я хотела жить. Я ответила согласием наиболее достойному из своих кавалеров.
Он приехал на следующее утро. Я мысленно проклинала и благодарила Ольгу, которая, очевидно, проболталась. Со счастливым женихом он знаком не был, да и с Ольгой никогда особенно не дружил. Но девчонка, видимо, сама решила ему позвонить. Он приехал. Бросил на пол в прихожей штук пятнадцать орхидей. Прижался ко мне мокрыми от слез щеками. Обнимал. Я гладила его по голове. Мы стояли друг перед другом, топча коленками прекрасные цветы. Он позвонил жене и долго, отрывисто кричал в трубку, что больше не хочет с ней жить, что любит другую. Потребовал развод.
И развелся.
А через пол года женился. Снова на ней.
Тогда я сбежала от него. Исчезла. Заключила контракт на три года, уехала работать в Париж. Адреса, телефона не оставила никому. Мобильник отдала маме. Только e-mail остался тем же. Его письма я аккуратно перекладывала в другую папку, не читая, не стирая.
Он приехал через два месяца. Я даже не гадала, как он меня нашел. Равнодушно списала на связи в ФСБ. Когда только услышала звонок в дверь, я уже знала, что это он. Я не сопротивлялась. Молча обняла, спрятала лицо у него на груди.
Через неделю мы были в Москве. Он у себя, с женой и малышом, я у себя - со своими тридцатью шестью годами, облупившимся потолком, остывшим кофе и старым компьютером.