Девушка в старенькой шубе, лисьей шапке и вязаных рукавицах выскользнула из подъезда дома номер 232 по Ленинградскому шоссе и устремила замшевые сапожки в сторону автобусной остановки. Мимо гаражей, небольшого хвойного парка, мимо трёх ларьков и она будет на месте.
Поздне-вечернее время уже утопило в темноте. И не мудрено - 22 декабря. Снег вокруг давно поталый грязный. Смутные силуэты гаражей едва различимы, а деревья, произрастающие за ними, и вовсе туман. Ещё ветер временами накатывает какими-то водоворотами, обдаёт градом мелких снежинок, больше походящих на манную крупу. Хреновая погода.
А ещё эти шаги за спиной. Чёрт, кого там несёт? Сделала робкую попытку оглянуться назад, заметила фигуру в пухлой дутой куртке, вязанной чёрной шапочке, высокого роста. Видимо, мужественного пола. Девушка заволновалась, но с курса не сбилась, с фарватера тропинки не сошла. Оба продолжали идти, борясь с хреновой погодой, кто как мог. Девушка ютилась в шапку и рукавицы, мужчина согнулся в три погибели и тоже брёл, временами безбожно матерясь.
Расстояние между ними становилось всё ничтожнее, шаги уже куда отчётливее за спиной. "Может, остановиться, пропустить, или наоборот, побыстрее выбраться из этой чёртовой гаражной глуши?!" Инстинкты и хладнокровие боролись до последнего - победили уши. Иногда происходит какой-то нелепый параноидальный бзик и действия совершаются по космическому наитию. Когда мужчина был всего в двух-трёх шагах, девушка побежала, хромоного ковыляя по заснеженной тропинке.
Метров через десять каблук зацепился за неровность, и девушка бухнулась в снег. "Вот, дура! Чего ты психанула - просто приличный человек идёт по своим делам, а ты рысцой от него. Стыдища!" Мужчина в дутом пуховике приблизился горой, чёрная шапка - как колокол, добродушно протянул руку.
- Извиняйте, что напугал, спешу очень, вот и пришлось по пятам за Вами идти. - Он резко поднял её, наспех помог отряхнуться. - Я побегу, лады?
Мужчина развернулся и быстро потопал по тропинке, которая всего в тридцати метрах впереди резко загибала направо, окаймляя последний гараж, и пропал из виду. Сразу стало скучно и немножко страшно. "Надо было попросить проводить до остановки, опять не сообразила". Девушка ещё пару секунд постояла в раздумье, ветер снова засвистел, обдал миллиардом снежинок, пронзил ледяным холодом, а потом перестал.
Спугнув оцепенение, она пошла дальше по тропинке, теперь уже медленно, размерено, вдумчиво. Кончики пальцев давным-давно замёрзли даже облачённые в новые тёплые рукавицы бабушкиного покроя из слегка вонючей козлиной шкурки. А это всё от гипотонии, от нервов слабых, от стрессов, от соседки Юлии Петровны с её "опять какие-то с'ки стекло на лестничной площадке спи'дили", от мальчика Дени, который слушает ушераздирающую какофонию звуков, отдалённо напоминающих Linkin Park и всего такого подобного.
Дойдя до последнего гаража, девушка вместе с тропинкой повернула направо, и почему-то сразу сделалось очень темно и очень больно.
Каждый божий год в день зимнего солнцестояния Фил приступал к обустройству ёлки. Брал небольшой острый топорик и, придя в ближайшую хвойную лесополосу и выбрав подходящий экземпляр, рубил на корню. Делал он это быстро, чтоб никто не приметил процесса загубления живой природы. Тащил дерево домой, ставил посреди комнаты в ведро с песком и переходил ко второй стадии - украшательству.
После того, как Фила выпустили из психиатрической лечебницы у него всё также осталась прежняя привычка - он дурел от звука бьющейся посуды, и не важно, что бить, главное - побольше и помелодичней. Уже не осталось ни одной целостной чашки, тарелки или вазы - всё давным-давно было заменено на алюминий. Окна плотно завешены циновками, дни и вечера Фил проводил при свечах.
Много раз лечился, и сам, и помогали, но эффекта это не принесло. Как-то раз разбил, повалив на пол, сервант. Сосед снизу прилетел пулей, начал ругаться и орать, мол, что за хе'ня творится, грохоту истинно на весь подъезд стояло - сервант-то был нешуточных размеров. Зато сколько в нём стеклянных витрин замузицировало, как только он коснулся пола. Ух!
Дверной звонок заливисто ожил. Вошёл грузный человек в милицейском кителе. Добродушно улыбнулся широким лицом и пухлыми губами.
- Как жизнь, Фил?
- Да, видишь, как всегда дурью страдаю - вот сейчас решил ёлочку мою маленькую хорошенькую обустроить, нарядить в дождик.
- Фил, тебя уже в пятый раз выпускают из психушки, давай теперь по-хорошему, чтоб без погромов. Я уже закрываю глаза на несанкционированную вырубку ёлок, потому как мы знакомы лет сто, за партой одной сидели, перед физкультурой к девчонкам в раздевалку врывались с лошадиным гоготом.
- Хорошо, Игорёк, я всё понял, буду тише травы, ниже воды. Только ты заходи почаще, скучно мне, вот и тянет на нехорошее.
Игорь сузил глаза.
- Снова что ли окно у соседей разбил? Или ещё где?
- Игорёк, да не переживай ты, не будь клушей, ты не моя детсадовская воспитательница, ну, что у меня секретов небольших быть не может?! А?
- Выкладывай, Филя.
- Давай в другой раз. Сегодня же день зимнего солнцестояния. Ты знаешь, что делали друиды в этот день? Собирали тусу в Стоунхендже, колдовали и ворожили. Примерно, как я с ёлкой. Не порть мне настрой, пожалуйста.
Игорь пожевал губами и снисходительно посмотрел на сумасшедшего приятеля. И как только с ним такое случилось? Был молодец-молодцом, мужиком настоящим, за гладиолусами ухаживал, а теперь слюни по ёлке размазывает. А с чего всё началось? С того, что подарил ему свинью-копилку с элементом неизвлекаемости. Фил собирал туда монетки-денежки, а потом не выдержал, решив купить себе какую-то дребедень, да и разбил свинку. Здесь и открылось это пагубное пристрастие к разбиванию, как будто что-то в мозгу щёлкнуло. Дальше были уговоры, психологи, милиция и неоднократный жёлтый дом.
24 декабря вечером Дарья Васильевна, заведующая детским садом на 2-ой Владимирской улице, попрощалась со сторожем и вышла из главного корпуса. Ей оставалось пройти метров пятьдесят по территории детсада, потом ограждение, в калитку, и она окажется на оживлённом проспекте.
Снег падал медленно и вальяжно, с гордостью опускаясь на плечи замшевого пальто Дарьи Васильевны. Темно ещё не было. Кое-где на территории горели фонари, отражались от снега и освещали уютное ватное небо. Уже подходя к ограде, женщина заметила лежащего на алее человека. "Алкаши, разгильдяи - и сюда-то добрались!" Но человек совсем не был похож на пьяницу. На нём была тёплая дутая куртка, чёрная шапка-пидарка, приличные ботинки с не модно вытянутыми носами. Дарья Васильевна подошла поближе, наклонилась, потрясла за плечо, попыталась перевернуть с живота на спину, не вышло. Громко обратилась. Мужчина не подавал признаков жизни. Медицинское образование, природная доброта и индийская плаксивость не позволяли Дарьи Васильевне оставить этого человека даже для того, чтобы позвать сторожа или вернуться в главный корпус и вызвать скорую. Решила проверить пульс. Осторожно приложила пальцы к шее мужчины.
Сердце билось.
Мужчина неожиданно развернулся и схватил женщину за руку. Та обмерла, отпрянула, хватка ослабла и она высвободилась.
- Извиняйте, пожалуйста, - голос мужчины был болезненным и полным мольбы. - Мне очень плохо, помогите, очень прошу. Мне нужен врач.
Дарья Васильевна, уже в какой-то степени отойдя от шока, помогла ему подняться. Он плохо стоял на ногах. И повела его под руку к главному корпусу - не оставлять же его на морозе. Сторож сидел в воспитательской (довольно далеко от выходной двери) и смотрел телевизор. Он не увидит и не услышит, как Дарья Васильевна с каким-то мужчиной подойдёт к входу, повернётся к больному незнакомцу спиной, чтобы отпереть замок и, незамедлительно почувствовав невероятный удар в область шеи, потеряет сознание. Она умрёт мгновенно.
Теперь Фил сидел за облезлым советским столом и пил из большой кружки ароматный до вонючести чай с мятой, аккуратно усушенной с лета. Ёлка недвижно стояла в углу, блестела дождиком и бумажными в стразах шариками, инстинктивно приготовившись к встрече Нового и Прекрасного 2006-ого.
Фил умилённо любовался своим творением и неотрывно думал. Приоритетным был вопрос "зачем?". Зачём он это делает? Неужели нет другого более либерального и гуманного пути? Ответ оставался прежним, трёхбуквенным.
В дверь как всегда затрезвонили. Фил последний раз поцеловал кружку, проглотил остатки чая и впустил Игоря.
Тот был слегка тучен и замучен. Прошествовал своими немодными ботинками прямо к табуретке и опустил свой милицейский зад на.
- Что такой невесёлый? - Фил поднялся налить приятелю чайку.
- Да запарка у нас на трудовом месте. По милицейским сводкам за 22-ое и 23-е числа обнаружены 4 женских трупа - на Ленинградском шоссе, 16-ой Парковой, в Заречье и на 92-ом километре МКАД. Похоже маньяк. Почерк идентичен: сначала оглушал сильным ударом спереди, затем бил железным прутом по шее в основание позвоночника - жертва умирала очень быстро. Далее преступник брал сумочку потерпевшей, высыпал содержимое и забирал с собой. Более или менее рационального объяснения следователи не находят, кроме того, что маньяк - фетишист.
- А свидетели?
- Есть одна бабуля, которая утверждает, что преступник был одет в чёрную шапку и толстую куртку. Лица она не видела, поэтому фоторобот составить не выходит. Вот такие пельмени.
- Чёрт, ведь Ленинградское шоссе всего в квартале отсюда.
- То-то и оно. Вот наши ребята этим и занимаются. Да ты не бойся. Он только женщин хлопает. Чисто женские убийства.
Одна нехорошая особенность улицы Яблочкова (Северо-Восточный округ) состояла в наличие хвойной лесополосы. 26-ого декабря вечером Марина как раз возвращалась домой с работы. Машина села, а попросить толкнуть некого. Ещё мобильный умер. Как всё некстати. Решила до дома добежать. Да, тут и не далеко? Два с четвертинкой шажка. Марина не стала рисковать, обойдя лесополосу справа, по вполне широкой слегка заснеженной тропинке. Было почти безлюдно.
Почтибезлюдность обеспечивалась единственным идущем навстречу человеком. Высокий, в чёрной шапочке. Быстро приближался, стали видны черты лица. Марина едва успела шарахнуться в сторону, мужчина грубо зацепил её плечом. Чуть не упала.
- Чё, дороги не видишь, кобыла?
- Извините, я не..
- Зеньки расшарь, а если я так вышагивать буду?! - толкает. - Не унесёшь!
- Я не хотела..
Мужчина тряхнул головой. Раз. Ещё раз.
- Извиняюсь, я нагрубил Вам?
Марина смешалась, хотя волнение слегка отпустило.
- У меня иногда случаются какие-то приступы. Я плохо себя контролирую. Я лечился. Меня лечили. Я в норме. Простите, ради Бога, ещё раз.
Мужчина окончательно смешался, сконфузился и сник. Недоброжелательно, но уже спокойно Марина кивнула в знак прощения (всё-таки не здоров). Ещё секунду постояла и пошла дальше по тропинке, благо её высотка уже выглянула из-за лесополосы, и оставалось всего несколько десятков метров.
Удар был оглушительный. Увидела небо и мгновенно провалилась в чёрную пустоту.
Только что Фил проводил Игоря за дверь. Как всегда сел пить чай, налил полную кружку, достал с полки слегка чёрствое печенье. "Он очень подозрительно на меня смотрит, - соображал Фил, - почему? Я всего лишь попросил помочь мне продать квартиру. Он подозревает что-то, неужели мой секрет больше для него не тайна?! Ещё бы, он же мастер дедукции, башковитый малый, всё знает, всё просчитал. Ну и пусть, ему меня не остановить. Он добрый, он мой друг".
Это необходимо отметить.
Фил пошарил рукой под столом за шторой и выудил бутылку боржоми. Осторожно поднеся к крышке консервный нож, откупорил бутыль и залпом проглотил содержимое. Тяжело дохнул грудью и уставился в одну точку. "Да какого чёрта он суётся в мои дела! Да пошёл он на хер! Жизнь, она моя. Не его - моя! Какого это Игорёк меня отчитывает, приглядывает, да нотациями мозги прессует! Рожа ментовская!"
Со злости запустил бутылкой в стену. Миллион нот разлилось по квартире, си играло сверху, до - снизу, где-то между ними ми, соль и ре лили симфонию воды, падающей на горный хрусталь, нарушая тишину алмазной долины.
Мужчина в чёрной шапочке и дутой куртке осточертело вышагивал по Ленинградскому шоссе. "Вот гаражи, вот деревья, любимое место". Уже порядочно смеркалось, хмурый вечер 28-ого декабря, мужчина шмыгал носом и, казалось, бесцельно ковылял к лесополосе. "Где же вы все? Где вы мои хорошие? У меня нет времени заглядывать под каждый камень и за каждую снежинку! Выходите, и я размозжу вам башку! Я люблю вас!"
Он начинал изменять своей обычной схеме нападения. Идея изначально состояла в следующем: заставить жертву волноваться, нервничать, затем успокоить, после чего человек расслабляется настолько, что Шварцнегера таким макаром свалить можно, не говоря уже о созданиях женственного пола.
Наскучило такое постоянство. Пора менять профиль. Есть. Виден какой-то силуэт на тропинке впереди. Догнать. Непременно догнать.
Мужчина ещё резче переступает ногами, почти бежит. Силуэт оборачивается на хруст снежинок под сапогами маньяка. В глазах девочки застыл ледяной страх, зрачки неимоверно расширились - слегка зеленоватые яблоки теперь как уголь. Дрожи нет, в ногах столбняк, только какая-то незначительная частичка мозга, надрываясь, орёт: БЕГИ! НЕ СТОЙ! БЕГИ, ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ!
Ветви деревьев склонились над тропинкой, будто плачущие скульптуры Девы Марии. Маньяк резким движением руки расстёгивает молнию куртки, порыв ветра почти срывает с него шапку, в руке чёрный металлический штырь. Замахивается. Где-то на другом конце лесополосы ворона клюёт рябину. Моргает умными блестящими глазками и, щёлкая клювом, выбирает ягоды из пушистого снега.
Бьёт!
На снегу кровь. Маньяк хватает сумочку, вытряхивает из неё разных плюшевых зверюшек, мобильный телефон, миниатюрное зеркальце, журнал ДОМ-2, Orbit, прочее. Дрожащими руками запахивает куртку, суёт под неё штырь и сумочку, разворачивается и быстро идёт прочь.
Странная лёгкость в сердце и в руках. Будто бы выполнил тяжёлую непосильную работу, которую кроме тебя всем сделать слабо, либо лом. Почему-то после убийства Бог становится обозримо ближе, или это вестибюль в огненную адскую геенну?! Мир проще, фрагментарней. Ты уже не агностик. Движение каждой ветки дерева, каждой тучи, каждого ребёнка уже можно объяснить легко, не задумываясь и не осознавая, что засунутая в задницу совесть непременно вылезет на поверхность и наведёт порядок на душе и во рту. Даже благой мат застрянет где-то на подступах к прямой кишке, дурное отойдёт на второй план, откроются глаза, а с языка станут слетать "Отче наш, Иже еси на Небеси..."
Мужчина в чёрной шапочке протопал уже целый квартал. Редкие прохожие шарахались от него в сторону. Пройдя во двор какой-то высотки, мужчина налетел на бабку, которая, пыхтя, корячилась с двумя авоськами. Сбил с ног, бабка упала, мужчина даже внимания не обратил, а сразу направился к одному из гаражей-ракушек здесь же, во дворе. Бабка загорланила на него матом. Отомкнув ключом замок, мужчина скрылся в гараже. Уже через минуту он вышел оттуда в каких-то лохмотьях, валенках и шапке ушанке. Бабка, кряхтя, поднималась, пытаясь дотянуться до авоськи. Не глянув на неё, мужчина теперь в лохмотьях невозмутимо прошествовал ко второму подъезду и скрылся за дверью.
Филу приснилась сцена. Как тогда много лет назад он стоит на ней. В школьную бытность к Рождеству ставили Гюго. Собственно, кроме Квазимодо и колокола, там ничего не было. Играли какую-то детскую сказку с элементами "Собора Парижской Богоматери". Фил был горбуном, таскался по сцене и нудил. Потом бил в колокол (из фольги, звон за сценой из магнитофона), сбегались дети и кричали: "Квазимодо урод, Квазимодо урод! УРОД"! Потом на сцене появлялась фея и ласковым басом заявляла: "Дети, он лишь внешне не прекрасен, а душа его чиста как роса по утру и ранима как роса поутру. Я помогу тебе, Квазимодо, ведь сегодня Рождество - время чудес". Взмахивала волшебной палочкой. "Я помогу тебе, Квазимодо, я же Фея. Ты - урод, но это ничего, уроды душевные в двести крат хуже, а ты прекрасен. Квазимодо прекрасен как утренняя звезда".
Звонок звякнул. Сон ушёл. Игорь вошёл и огляделся в поисках любимой табуретки. Его добродушная физиономия излучала радость, но за ней скрывалась едва уловимая тень беспокойства.
- Филь, давай чайку ты нам организуешь, сядем, и ты мне всё расскажешь, окей?
Фил спросонья похлопал глазами и поплёлся на кухню.
- Итак, давай, по порядку, - начал Игорёк, - сначала я. С 24-ого по 28-ое числа наш трудолюбивый "Московский дубильщик" пополнил свой счёт ещё на 3 жертвы. Улица 2-ая Владимирская, улица Яблочкова и снова Ленинградское шоссе. Пожилая женщина, женщина средних лет и даже девочка. Маньяк не гнушается никаким возрастом. Но теперь, я думаю, что жертв больше не будет, потому как мы располагаем некоторыми уликами, располагающими к поимке "Московского дубильщика". А о мотивах всех этих далеко не детских преступлений, я полагаю, нам расскажет некто Филипп Арсеньев. А?! Как?! Расскажет?!
Добрые глаза Игоря даже сейчас оставались добрыми и тёплыми.
- Игорёк, я не... я не понимаю...
- Понимаешь ты всё отлично и вразумительно, давай, не кобяниться, на душе же легче станет.
- Ты хочешь сказать, что маньяк вроде бы как я?!
- А ты не хочешь этого сказать?!
- Нет.
- Ладно, чего тянуть волынку. Доказательство первое. Свидетель видел как маньяк входил в твой подъезд. Да, подтвердить, что убийца ты, это не может, потому как лица свидетель рассмотреть не сумел. Доказательство второе (косвенное). Ты просил меня с продажей квартиры, следовательно, собрался куда-то слинять. Вопрос - зачем? От кого тебе скрываться? Доказательство третье (прямое). Гараж, в котором была найдена одежда маньяка, принадлежит тебе. Номер 18. Свидетель может это подтвердить. Мотива я не вижу, хотя у маньяков на первом месте стоит именно он, а не последующее заметание следов. Но ты... не совсем здоров, Филь. Мне на самом деле очень хочется тебе помочь.
- Да не мог я этого сделать, Игорёк, не мог...
- Ладно, Фил, даю тебе ещё шанс. Пойми, с чистосердечным признанием тебе самому на суде легче будет.
- Скажи мне, друг Игорь, мы на самом деле друзья и, если да, то почему ты водишься с психом.
- Не бредь, Филь, мы с тобой уже давным-давно друзья. Да, у тебя проблема, меня это волнует, но так как со здоровьем я тебе помочь не в силах, то морально тебя поддержать могу.
- Тогда почему ты меня сейчас называешь убийцей? Как от ошибки природы открещиваешься?
- Кстати, в твоём гараже обнаружили все сумочки жертв... - заикнулся было Игорь.
- Меня подставили, Игорёк, поверь?..
Игорь поднялся и вышел за дверь.
Он больше не мог присутствовать в этом гробу, где во мраке свечки все предметы, в том числе и Фил, казались зловещими, живыми и блестящими. Там душно. Расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, сдвинув галстук в сторону. "Он мог сделать это. Гипотетически мог. Даже я его иногда побаиваюсь, никогда не знаешь, чего ожидать. Что он хочет от жизни? Чего добивается? К чему стремится. Где гарантия, что завтра я не найду его в петле, а на столе записка: простите меня за 7 загубленных душ, или типа того?! Оставлять его одного здесь никак нельзя. Всё же ещё остаётся пятое доказательство... А вдруг оно подведёт. Дай-то Бог..."
Фирма 'вСОЧинвест' занималась почти легальным бизнесом. Находила одиноко живущих пенсионеров и предлагала им взаимовыгодную сделку: обменять их московскую квартиру на уютный домик по берегу Чёрного моря в Сочи. Фотографии оного имелись в изобилии. Изнутри, снаружи, сверху, чертежи, баночка с морской водой и мешочек с галькой. C бабушками и дедушками общались приятные люди, подробно и живо излагающие детали предстоящего обмена. После чего документы подписывались, пенсионерам покупали билет до Сочи и радостных отправляли на новое поселение. Там их встречало сочинское отделение 'вСОЧинвест'а, после чего следы терялись. Потому как домик на побережье был один, а продавался он уже как минимум полторы тысячи раз.
Но в московском отделении проблем не возникало, всё было тихо, мирно и располагало к дальнейшей работе. До поры, до времени, конечно. Пока не связались с одним ненадёжным информатором. Звали её Марина, работала она в Мосгордуме и занималась вопросами ЖКХ, имела какие-то знакомства по ЖЭК'ам города. Появилась она неожиданно и странно. Хотя тогда на это никто внимания особого не обратил. Принесла целые списки одиноких жильцов-пенсионеров, чем косвенно способствовала продаже одинокого сочинского домика ещё раз двенадцать. Свою долю она получала исправно, уже месяца четыре сотрудничая со 'вСОЧинвест'ом, кто ж знал, что её подмывает на нехорошее. Украла документы из офиса, пригрозила, что сольёт фирму. Попросила денег. Большую сумму. Столько было жалко отдавать, а опасную женщину необходимо было убрать. Всё-равно бы потом сдала. Благо информация на диске защищённом от копирования - специально же сочинским отчёт писали. За неделю, отведённую Мариной на сбор денег, необходимо было как-то всё обстряпать. Нашли киллера - Егорыча. После операции его предполагалось также ликвидировать, хотя он клялся и божился, что по получении гонорара непременно смотает удочки и уедет жить в деревню. Проблема была не только в этом. Так просто убить человека, находящегося далеко не последней ступеньке социальной иерархии да с некоторыми связями, и не наделать шума невозможно, а резонанса не хотелось. Поэтому шум было решено наделать, но другого рода. За общую сумму в четырнадцать тысяч долларов (по две тысячи за жертву) Егорычу предлагалось стать серийным маньяком. Выпучив глаза на деньги он согласился и получил подробные указания - кого убивать, когда, как, зачем привлекать к себе особое внимание, зачем потрошить сумочки и забирать их с собой.
Став жертвой серийного убийцы, Марина автоматически отводила подозрения от 'вСОЧинвеста', а менты будут рыть землю по направлению вверх и никогда не найдут концов. Но исполнителя убрать придётся. Как ни был Егорыч забавен и хорош, даже когда предложил неплохую весьма конструктивную идею, проявив тем самым чудеса своего головного содержимого, расстаться с ним приходилось. Поэтому 28 декабря ночью после совершения своего последнего нападения он был аккуратненько задушен и отвезён в овраг на 61-ом километре МКАД.
А идея Егорыча состояла в том, что он организует подставу своего соседа по квартире. Соседа сверху. Во-первых, "тот его изрядно достал - бьёт всё подряд". Во-вторых, сосед несколько раз имел честь пребывать в жёлтом доме, поэтому он идеально подходил на роль маньяка. Может, и не посадят, спишут на какую-нибудь невменяемость. Егорыч рассказывал, что стянул у соседа ключ от гаража, когда оказался в его квартире по случаю упавшего серванта - хотел напакостить психу, что-нибудь в его ракушке натворить, злость вылить.
Итак, к сроку, данному Мариной, "Московский дубильщик" подходил к кульминации своей карьеры. Ему оставалось всего две жертвы. В этот день за Мариной усиленно следили люди 'вСОЧинвест'а. Встреча в кафе на Кузнецком мосту в восемь вечера. А уже к пяти Марина ехала по направлению к дому. Егорыча поставили у подъезда ожидать клиентку, но всё сложилось куда удачней. BMW село. Задача Егорыча упростилась. А когда в сумочке Марины нашли ещё и диск (хотя предполагалось, что она держит его дома, потому как там имеется несгораемый шкаф), то вообще...
В сумочке, к слову сказать, лежал пистолет. Если б не обескураживающая тактика Егорыча, то Марине бы ещё и премию дали "За помощь в регулировании природной численности маньяков на улицах Москвы ". Но всё обернулось не в её пользу.
Дело было сделано. Конец 'вСОЧинвест'а обязательно случиться, но не сегодня, и не в этом году.
Когда дверь в КПЗ открылась, Фил сидел в углу, и пристально смотрел в потолок. Игорь окликнул его. Тот ноль реакции. Окликнул снова. Фил пошевелился, посмотрел мутным взглядом на Игоря и скривил губы.
- Иди домой, Филь, и прости меня, я очень ошибался.
Предварительно заключённый также спокойно смотрел на старого школьного приятеля.
- Девочка, на которую "Московский дубильщик" напал 28-ого декабря, выжила и два часа назад пришла в сознание. Мы продемонстрировали ей твою фотографию в разных ракурсах. Она уверяет, что на неё напал абсолютно другой человек. Не представляю, кто он и где он, но обещаю тебе, что найду его.
- Спасибо, Игорёк, ты уже пообещал мне помочь. Да хоть бы морально. Я так думаю, что своими обещаниями тебе кого другого покормить придётся.
Игорь пристально смотрел на него.
- А с квартирой просил тебя помочь, потому что решил я уехать. Начать совершенно новую жизнь. Без своих старых привычек, без воспоминаний, без психушки, без груза проблем и забот. Без тебя. Без твоего притворного добродушия и фальшивой дружбы. Там, куда я еду, может быть, найду способ вылечить свою слабость. Это очень жестокий способ, я долго думал о нём, но видимо придётся так поступить. А ты оставайся, лови своего маньяка, опекай кого-нибудь, учи жизни. Мой новый адрес не пытайся выяснять, всё равно не признаю и руки не пожму. Кстати, не буду тебя томить. Некоторое время назад я созванивался с нужными людьми и устроился на работу в соседней области, во Владимирской. Пусть даже за очень низкую плату. Менять жизнь начну с замены себя. Как говорится, клин клином вышибают. Буду работать в городе Гусь-Хрустальный на стекольном заводе.