Из сердца вымученного,
Тем способом, известным только ей,
Она неспешно извлекает
Какие то загадочные звуки,
То шёпот накурившихся чертей,
То звук ломаемых ветрами тополей,
Шаги, трамвайный перезвон,
Так, развлекаясь, 
Коротает она время,
Всегда подвластное лишь ей.
Руки небрежным жестом (миг, секунда?)
На свет явился (что???)
Пирог из незабудок!
И тут же сьеден ею был.
Съеден? Нет, сметён!
На зависть всем плечистым макаронам,
Из окон изредка высовывающих нрав.
...Высоковольтный академик, нагнувшись
Обрывает жизнь цветка...
Она сердИтся,
Превращается в глазунью,
Шипит и зло шкворчит,
А академик тает,
Запутавшись в амперах и вольтАх,
Метаморфозах.
Улыбка лёгкая лишь вслед, цветок увял,
запутавшись в цветках из платья.
Она его смахнув рукой,
Припарковалась на худой, 
Сопливо-скользкий подоконник,
ручонками колени обхватив, 
задумалась на миг.
Вся жизнь-банальный примитив.
Взгрустнулось лишь на миг, 
все бури сразу отшумели,
Луна осмелилась из тучи выглянуть,
Но лишь одним глазком, затихли птицы,
Боясь лишь гнева от царицы.
Сказала она "Пойте! Буду рада."
Они воспряли, грянули, и даже
Одинокая цикада
В сердцах вступила с мухой 
в орально половую связь.
В глазах царицы звёзды, бездна,
А в качестве контраста
Всё от греха и от соблазна.
Орехи грецкие и абрикосы
Решились на суициидальный акт.
Расстались с тем, на чём висели,
и прыгнули все разом вниз.
Какой раздался грохот тут и визг.
Визжали муравьи и гусенИцы,
Орехами побитые, и птицы,
Пропало разом столько корма!
Но замолчали навсегда,
Прогневив лишь чуть-чуть царицу...
О, Господи, и это всё о ней
Не выдумка, поверьте ей.
Она недавно мне так 
явственно приснилась...