Действительная военная служба в рядах доблестной Рабоче-Крестьянской Красной Армии для молоденькой выпускницы Минской школы снайперов началась отнюдь не с присяги - а с близкого знакомства с армейской бюрократией. Утром ее забрали из расположения медсанбата и привезли в штаб сто восьмой стрелковой дивизии, где хмурый старлей с явными следами жестокого недосыпа и усталости для начала устроил военфельдшерице экзамен на знание ПУ-40 РККА.
- Что указано в главе пятой Полевого устава, товарищ Морозова? Огласите первые три положения ее первого параграфа.
- Сущность управления боем заключается в тщательной разведке противника; в принятии решения, отвечающего обстановке, в постановке войскам боевых задач, и организации их взаимодействия...
Затем вручил для изучения стопочку разнообразных инструкций, предписаний и наставлений: и так, шаг за шагом Александра Морозова прошлась по всем ступенькам военно-бюрократических формальностей, ближе к вечеру покинув штаб уже не какой-то там гражданской медичкой-практиканткой, а целым младшим лейтенантом! Что, впрочем, не избавило свежеиспеченного пехотного офицера от необходимости опять заночевать в медсанбате - куда на следующий день заглянул по своим делам ее комбат майор Коврижко. Откровенно раздраженный и удрученный неприятным сюрпризом, прилетевшим ему из штаба полка, он уделил новой подчиненной целую четверть часа, первым же делом устроив ей небольшой экзамен - но уже на знание Устава внутренней службы РККА в самой последней его редакции. Слушая верные ответы, кадровый офицер немного оттаял, и даже скупо похвалил синеглазую комсомолочку за хорошую теоретическую подготовку - после чего лично сопроводил пятнадцатилетний "сюрприз" к месту ее армейской практики. То есть на левый фланг второго батальонного района обороны, командиром малого пулеметного дота за номером "восемнадцатый-бис". Должность была прописана как комзвода, но личный состав долговременной оборонительной точки едва тянул на усиленное отделение: узрев свое непосредственное начальство, дюжина бойцов выразила охвативший их восторг откровенно кислыми рожами. Которые молоденькая командирша попросту проигнорировала - точно так же, как и слухи о своих особых отношениях с генерал-майором Зыгиным. Спокойная и всегда вежливая, первые дни она старательно осваивалась и изучала свой дот, бывший малым исключительно по классификации советских военных инженеров. Трехэтажный бетонный цилиндр с "корнями" в виде подземной галереи до склада и казармы, был исключительно удачно вписан в местность, прикрыт от фронтального обстрела пологим скатом холма - и весьма основательно замаскирован. Во-первых, наличием неподалеку фальшивого дота: все те же строители не поленились собрать из досок и установить полусотней метров правее сарайчик, очень похожий внешне на настоящее укрепление из бетона. Во-вторых, сам по себе "восемнадцатый-бис" после завершения строительства основательно засыпали рыхловатой супесью, заботливо высадив в ней чахленький кустарник. Вход в малый пулеметный дот скрывался в небольшой лощинке, поросшей молодым сосняком и густыми зарослями буйно цветущего ракитника; кроме того, в недалеко обосновались зенитчики, прекрасно отвлекавшей внимание от небольшого и насквозь просматриваемого лесочка. И да, бравые стражи небес моментально заинтересовались хорошенькой соседкой, но та очень редко выходила из уютно-прохладных внутренних помещений своей мини-крепости на палящую июньскую жару - да и то, исключительно ради исполнения служебных обязанностей. К слову, не особо обременительных: заметную часть повседневной текучки успешно тянул на своих покатых плечах заместитель командира взвода старший сержант Федор Большов - особо и не скрывавший, что назначен присматривать за... Гм, слишком уж юным начальством. Впрочем, синеглазая мамлей не стеснялась советоваться с тридцатилетним служакой по всем неясным ей вопросам, охотно перенимала специфический армейский опыт - и на диво быстро освоилась в роли полновластной хозяйки малой долговременной огневой точки "18-бис". Что же до ее способности командовать, то Морозова при желании могла быть той еще властной тираншей: небольшую оппозицию начинающая комвзвода задавила быстро и просто, отдав вольнодумцев в служебное рабство лейтенанту соседей-зенитчиков, роющих дополнительные капониры для своих самоходных зенитных установок...
Так что когда на исходе двадцать первого июня по всему Минско-Слуцкому укрепленному району объявили боевую готовность, обитатели пулеметного дота лишь облегченно вздохнули, а кое-кто и вовсе тайком перекрестился - обретя определенную уверенность в завтрашнем дне. В том плане, что он пройдет без всяких там нарядов вне очереди, жизни строго по уставу и утомительных земляных работ на дневной жаре. Увы, продлилась их радость лишь до трех часов ночи, когда по всему укрепленному району пошла гулять срочная телефонограмма о большой провокации германских вооруженных сил на границе, и необходимости повышенной бдительности на местах. Томительная неизвестность, дополненная льющимся с ночных небес тяжелым гулом множества авиационных моторов, длилась недолго: ровно до шумного фейерверка со стороны расположенного километрах в трех от Дзержинска военного аэродрома. Сам-то он недавно опустел, но взамен разлетевшихся по подходящим площадкам сталинских соколов на нем обосновались коллеги соседей-зенитчиков - организоваших там засаду по всем правилам ПВО, и теперь стрелявшим на расплав стволов по клюнувшим на приманку "Юнкерсам-88" и "Хейнкелям-111". Под тревожное завывание пробудившихся к жизни сирен воздушной тревоги, к веселью подключились и зенитные расчеты вокруг сонного Дзержинска, насадившие несколько крылатых теней на огненные плети светло-желтых трассеров, отчего те вспухли огненными взрывами сдетонировавших авиабомб. Когда неудачный для орлов люфтваффе налет закончился, все уже достаточно взбодрились и обратили внимание на железную дорогу, по которой пошли эшелоны, битком набитые пассажирами - люди сидели и лежали даже на крышах вагонов, отчаянно цепляясь за свои чемоданы, баулы, узлы...
Небо светлело достаточно быстро, чтобы любой желающий мог различить в его далекой вышине множество небольших крестиков, медленно ползущих с запада навстречу грядущему восходу. А отдельные счастливчики, имеющие при себе бинокли или подзорные трубы, с легкостью опознавали в этих небесных тихоходах советские бомбардировщики "СБ", плывущие по воздушному океану ровными узорами эскадр. Чуть позже и гораздо ниже показались отставшие по уважительным причинам их собратья: с пробитыми навылет килями и дырявыми плоскостями крыльев, эти подранки по одному-двое упорно тянули к родным аэродромам. Или просто к своим: один из потрепанных "СБ", отчаянно дымивший сразу обоими двигателями, пошел на вынужденную посадку недалеко от железнодорожной насыпи. И таки успешно плюхнулся на брюхо - пропахав по засеянному клевером колхозному полю приличную борозду, совсем немного не дотянувшую до передней полосы минных постановок. Через полчаса еще один крылатый боец попытался сесть в поле, но ему не повезло: еще в воздухе от него начали отлетать куски обшивки, а при касании с землей боевая машина почти сразу скапотировала - и закувыркалась, вздымая облака земли и окончательно разваливаясь на части. Томительная и тревожная неизвестность закончилась в полдень, с появлением порядком замученного инструктора отдела политической пропаганды - который осипшим голосом довел текущую обстановку.
- ...налеты вражеских самолетов и артиллерийские обстрелы были совершены так же и с румынской и финляндской территории, товарищи! Это неслыханое нападение на нашу страну является беспримерным вероломством! Потому что, товарищи, все мы прекрасно помним, что между СССР и Германией был заключен договор о ненападении, и мы со всей добросовестностью выполняли все его условия! Народ, Партия и сам товарищ Сталин не сомневаются в том, что наши доблестные армия, моряки и летчики с честью выполнят свой долг перед Родиной...
На шоссе к тому времени плотное движение уже выплеснулось за обочины, а в воздухе над городом размеренно ходила по кругу дежурная пара истребителей, мимо которой в сторону госграницы и обратно регулярно проносились авиаразведчики. Несколько раз вдалеке пролетали эскадрильи тяжелогруженых штурмовиков "Су-6", который сверху бдительно "пасли" звенья поликарповских "И-185", уже получившего в советских газетах звонкое название "Кречет". Одним словом, декорации вполне соответствовали услышанному от инструктора-агитатора, так что прежние сомнения и неуверенность бойцов прямо на глазах превращались в мрачную решимость. Очень вовремя настало время обеда, а потом... Потом из штаба дивизии пришло распоряжение всем рядовым срочно озаботиться написанием писем близким и родным. Затем командир четыреста седьмого полка решил немного уплотнить обитателей "18-бис" в пользу соседей из второго батальона, организовав для них дополнительный пункт боепитания. Это надолго обеспечило бойцов тяжелой и нудной работой, попутно развеяв все тяжелые мысли - надо сказать, что и в следующие дни заботливые отцы-командиры не оставляли своим вниманием личный состав, плотно заняв головы и руки красноармейцев полезными для повышения обороноспособности занятиями. Двадцать шестого июня в небе впервые заметили самолет противника: несуразную двухкилевую конструкцию, моментально притянувшую к себе звено истребителей, и некоторое время довольно успешно ускользавшую из-под их обстрела - пока на одном из виражей доглядчик все же не налетел на короткую очередь авиапушки.
Перед рассветом двадцать восьмого июня стали слышны звуки пока еще далекой артиллерийской канонады, а по шоссе сплошным потоком повалили измученные, израненные, смертельно усталые и наполовину пешие остатки каваллерийских дивизий прикрытия западной границы. Время от времени их сменяли плотно загруженные санитарно-эвакуационные автопоезда и редкие колонны автоцистерн под охраной одной-двух зенитных установок на базе переделок из "БТ-7". К позднему утру их сменили арттягачи с подбитой и вышедшей из строя бронетехникой и остовами сбитых самолетов... Чтобы приободрить бойцов и младший комсостав, высокое начальство еще с субботы организовало тотальный банно-прачечный день, продолжившийся в воскресение и изрядно поднявший боевой дух всех подразделений и частей сто восьмой стрелковой дивизии. Что же до развлечений, то досугом простых солдат озаботился сначала комбат железнодорожного батальона, подчиненные которого в ночь с воскресения на понедельник устроили эффектный фокус с исчезновением всех рельс еще недавно плотно загруженой железной дороги. Затем развлекательный почин подхватило германское люфтваффе, приславшее на разведку новую "Раму", чей вид весьма обрадовал дежурную пару "Кречетов". Их попробовала перехватить подкравшаяся восьмерка "Мессершмитов", ради которых тут же подняли сразу авиаполк "И-185" - ибо одна из неустанно следящих за советским небом передвижных радиолокационных станций серии "Печора" засекла приближение сразу несколько эскадрилий "худых"... В итоге, через полчаса в небе возле Дзержинска образовалась натуральная собачья свалка из почти сотни машин, из которой вниз то и дело сыпались пламенными болидами или отдельными кусками сбитые самолеты. Выходили из боя и разбегались в разные стороны дымящие подранки, расцветали белые купола парашютов - и само собой, многочисленным болельщикам в гимнастерках хотелось бы наблюдать падение исключительно стервятников с белыми крестами на фюзеляжах. Но увы, к земле летели и машины с красными звездами, причем размен был не в пользу сталинских соколов: сказывался опыт, наработанный орлами Геринга во всех европейских компаниях и боях за небо Англии. С другой же стороны, опыт дело наживное, и результаты схватки совсем не выглядели провальными. Десяток минут, вместивший свирепый бой и множество смертей, и небо опустело: пока бойцы Красной армии ловили вражеских летчиков и собирали своих, появилась очередная немецкая "Рама", первым же делом пролетевшая над отчаянно пылящей по шоссе колонной "Т-26" и пристроившимся за танками десятком пустых автоцистерн-бензовозов. Незванный гость закономерно притянул к себе несколько очередей от трех сопровождавших танкистов зенитных "крупняков" на гусеничных платформах - и очередную дежурную пару "Кречетов", от которых немецкий авиаразведчик бросился наутек, виляя в воздухе на манер бешеного таракана...
В тот же день некоторые бойцы и заместитель младшего лейтенанта Морозовой были удостоены еще двух поистине эксклюзивных представлений. Для начала старший сержант Большов испытал небольшой шок при виде приветливо улыбающегося главного жлоба всего обозно-вещевого отдела сто восьмой стрелковой дивизии старшины Мухаметдьярова. Причем этот закоренелый жмот, блестящий гладко выбритой мордой лица и удушливо воняющий одеколоном "Шипр" - лыбился не кому нибудь, а их белокурому начальству! Кое он для начала одарил пухлым бумажным свертком, затем букетиком полевых цветков, после чего завязал оживленный разговор на своем родном языке, во время которого делал явные комплименты несостоявшейся военфельшерице. Знающие о врожденной жадности и грубости обозного старшины сослуживцы просто не верили своим глазам - а уж сколько поводов для сплетен образовалось, на радость полковым острякам-самоучкам! Второй раз подчиненные мамлея Морозовой удивились-развлеклись уже ближе к вечеру: двое дежурных "по черпаку" возвращались от кашеваров с увесистыми бачками горячего ужина, и стали невольными свидетелями того, как главнокомандующая всея "восемнадцать-бис" купает свою ручную птичку. Устроившись на пустом патронном ящике в тени пышного куста, товарищ младший лейтенант увлеченно читала какую-то толстую книжку - а неподалеку, в застеленном куском брезента углублении шумно плескался и довольно хлопал крыльями здоровенный черный ворон! И ведь не просто купался, стервец, он еще и разговаривал!?..
- Кр-ра... Ор-решк?!
Не отрываясь от чтения, девушка запустила руку в нагрудный карман и достала горсточку арахиса. Увидев лакомство, попрошайка тут же выбрался из своей ванны, шустро пробежался по куску свежевырезанного дерна и скакнул на край оцинкованного ведра с водой, противно скрежетнув коготками лап. Через пару минут ладонь кормилицы опустела, но ворон точно знал, что эти орешки у хозяйки были не последними:
- Кра-а! И-щ-ще!
В общем, впечатлений и занятных тем для разговоров в этот день хватило всем, отчего и солдатские сны были как никогда крепкими. Лишь часовые всю ночь вынужденно наблюдали за понемногу редеющим движением транспорта по шоссе - и тем, как красноармейцы первого и второго батальонов шустро растаскивают по своим окопам ставшие бесхозными железнодорожные шпалы. Отличный материал для того, чтобы быстро и надежно оборудовать пару-тройку дополнительных блиндажей, противоснарядных щелей или даже дзотов! В крайней необходимости которых, отчетливо слыша гулкие отзвуки залпов своих и вражеских орудий, уже никто не сомневался: ведь еще несколько дней, и все. Начнется...
***
Наверное, это было странно, но в армии Александре понравилось. После жизни в детдоме ее уже было не огорчить приемом однообразной пищи строго по часам, множеством формализованных действий и строгой командной иерархией. Даже отданные ей в подчинение солдаты отчасти напоминали ей мальчишек-интернатовцев: через одного ершистые и упрямые, но при этом крепкие и надежные. Не все, увы, но ведь в каждом коллективе может случиться паршивая овца? Или сразу парочка упрямых баранов. До двадцать второго июня она более-менее освоилась в новых реалиях, а потом просто спокойно и даже равнодушно плыла по течению армейского распорядка - успевая не только тянуть прекрасно налаженную еще до нее службу в доте, но и выкраивать время на разные личные занятия. Поначалу Саша наблюдала за размеренной суетой в окопах и на шоссе, но уже на второй день однообразые виды ей прискучили, и далее все свободное время она тратила на чтение прихваченного с собой учебника. Верней сказать, очень хорошего учебного пособия "Практические задачи расширенного курса физики для аспирантов и доцентов физико-математических специальностей". Под его невзрачной темно-коричневой обложкой таились натуральные залежи ценных знаний, которые она с переменным успехом осваивала уже больше года: тематика предлагаемых авторами к решению задач была такой широкой, что охватывала как минимум десять разделов физики, четыре направления высшей математики и краешком касалась евклидовой и римановой геометрии. Никакая военная служба не могла нагрузить мозги девушки так, как это порой делала всего одна коротенькая задачка из сборника: Александра даже завела себе обыкновение поздними вечерами прогуливаться в окрестностях дота, размеренно дыша запахами хвои в молодом сосняке. Просто ради того, чтобы переключать разум на ощущения тела и побыть в состоянии полного безмыслия либо сладких грез о хорошо оборудованной физической лаборатории, и десятке-другом интересных экспериментов со своими способностями. Ах, эти нескромные девичьи мечты!
Кстати, прогулки под звездным небом несли и иную пользу: к примеру, в ночь на двадцать пятого июня ей удалось полюбоваться на основательно избитый, но не побежденный бронепоезд, медленно проследовавший в Дзержинск. В свете нескольких прожекторов на его темной клепаной шкуре вполне отчетливо виднелись редкие борозды от снарядов и гораздо более частые вмятины от осколков; одну из орудийных башен заметно деформировало, а котел заднего бронепаровоза вообще разворотило прямым попаданием на манер экзотического стального цветка. Вскоре вслед за тяжело пыхтящим здоровяком покатили нескончаемой чередой груженые платформы, заваленные снятыми рельсами, горками костылей и пирамидками рельсовых накладок... А следующей ночью мимо настороженных прожекторов и безмолвных дотов проследовал простой трудяга-паровоз, тянувший за собой путеразрушитель с блестящим от недавнего использования "клювом". Впрочем, Морозовой было на что посмотреть и днем: чем дальше от границы СССР продвигался вермахт, тем ожесточеннее становилась битва за господство в небе. У орлов Геринга была масса боевого опыта и отлично налаженое взаимодействие, а соколы Сталина сидели в хороших машинах с мощным вооружением, и не имели страха перед знаменитыми германскими асами. Кое-какой опыт у советских летчиков тоже присутствовал - те самые советские "испанцы" и "японцы", успевшие поучаствовать в реальных схватках с настоящим врагом, усердно дрючили весь летный состав ВВС РККА на курсах усовершенствования подготовки, вбивая в них стандартные тактические схемы и приемы. Поэтому те из "соколов", кто выживал в первом бою, вскоре становились достойными противниками для люфтваффе - которое и без того несло большие потери. Особенно среди экипажей бомбардировщиков: двадцать второго июня обратно не вернулись слишком многие "Юнкерсы", "Дорнье" и "Хейнкели" из первой и второй ударных волн, попавшиеся на азиатское коварство русских с зенитными и истребительными засадами на военных аэродромах и железнодорожных узлах. Затем выяснилось, что у Советов какое-то несуразно-большое количество зенитных пулеметов и самоходных установок ПВО с автоматическими пушками - что очень плохо сказывалось на выживании пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков. Соответственно, без привычной авиаподдержки сильно замедлились темпы продвижения вермахта: немецкой пехоте приходилось вдумчиво "размягчать" артиллерией все новые и новые позиции советских войск - и при этом самим плотно обставляться зенитками и напряженно крутить головами, выискивая в небе советские штурмовики. Все это отнимало драгоценное время и требовало повышенного расхода снарядов и мин, что опять же сказывалось на ходе приграничного сражения. Собственно, операция "Барбаросса" забуксовала и пошла не по плану в первые же часы вторжения, когда Советы слишком быстро смогли организовать ответно-встречный удар силами всех имеющихся в наличии бомбардировщиков "СБ". Да, они были уже немного устаревшими и не такими уж и скоростными: зато их было много, и били они точно по армейским и корпусным складам и базам снабжения вермахта! Не везде ВВС РККА сопутствовал успех, но удар все равно вышел очень болезненным и ощутимым: армейские снабженцы выворачивались едва ли не наизнанку, но все равно не могли быстро обеспечить "ролики" быстроходного Гудериана и "коробочки" Гота достаточными запасами бензина, который их танки и самоходные орудия жрали как не в себя. Именно поэтому, выйдя второго июля к Минско-Слуцкому укрепленному району, передовые части вермахта встали и начали подтягивать тылы...
***
Первый привет немецкие артиллеристы прислали только второго июля, устроив бойцам и командирам укрепрайона утреннюю побудку силами сразу трех дивизионов легких 105-миллиметровых гаубиц: пока советский "бог войны" просыпался и наводился по указаниям звукометристов, вражеские орудия успели неплохо порезвиться. Прилетел десяток осколочно-фугасных гранат и по эвакуированному Дзержинску, но в основном немцы перепахали местность возле крупных пушечно-пулеметных дотов, попутно разминировав часть прикрывающих их минных полей. Персонально для Александры тревожное утро принесло первый боевой приказ: коробка с полевым телефоном затрещала как раз в тот момент, когда она сквозь центральную амбразуру наблюдала короткую стычку шестерки "Мессеров" и эскадрильи тяжелогруженых штурмовиков-"Сушек", прикрываемых двумя парами "Грачей".
- Младший лейтенант Морозова у аппарата! Так точно, товарищ майор: все расчеты на своих местах согласно боевому расписанию. Есть не открывать огня до особого приказа и строго соблюдать все меры маскировки!
Попав в стратегическом резерв то ли комбата, а может даже и сразу комполка, следующие дни гарнизон "восемнадцатого-бис" тихо наблюдал за нарастающим противостоянием своих и чужих артиллеристов. Как только по позициям укрепрайона начинали прилетать увесистые фугасные "гостинцы", в ответ тут же начинали работать советские гаубицы: порой, они сами начинали артобстрел, обычно совпадавший с возвращением скоростной "Сушки"-авиаразведчика, который советская пехота уже успела переименовать в "Сучку". В том плане, что хотя сам разведчик врагов и не кусает, но гадит им от души, наводя на них "летающие танки" Су-6, которые армейский народ тоже успел перекрестить из просто штурмовиков в "Грачи" - или передавая нужные координаты своим артиллеристам. К слову о ней: постепенно немцы подключали к "размягчению" укрепрайона все более серьезные калибры, и вскоре вскрыли довольно важную военную тайну: для вермахта неприятную, для бойцов РККА наоборот, весьма воодушевляющую. Когда снаряд тяжелой гаубицы разбил кирпичную кладку долговременной огневой точки номер шестнадцать, то столкнулся с самой настоящей корабельной броней - перед которой закономерно спасовал. Последующие "исследования" других центральных дотов показали то же самое: наличие за тонкой кирпичной "шкуркой" толстенной брони, снятой с двух линкоров царской еще постройки - для пробития которой требовались соответствующие пушки морских калибров, а не какие-то там несчастные шестидюймовки. Немцы не были бы собой, если бы не попробовали решить все быстрым натиском: утро пятого июля началось с сильного обстрела - и пока вокруг запирающих подходы к городу бронированных дотов вздымались в воздух фонтаны битого кирпича и земли, на пустующее шоссе выкатились танки. Впереди шла троица тяжелых французских В-1, за ними пылила двойка штурмовых самоходных орудий Штуг-3 с навешеными бортовыми броневыми экранами: за группой прорыва с небольшим интервалом пристроился десяток танков-"четверок", подпираемых бронетранспортерами с пехотой. Некоторое время штурмовая колонна двигалась без помех; когда им оставалось не больше километра, немецкая артиллерия перенесла огонь в глубину укрепрайона, начав долбить по выявленным позициям зенитчиков и минометчиков. В ответ подали голос трехдюймовки шестнадцатого дота, их поддержали из восемнадцатого - но лоб тяжелых В-1 уверенно выдержал несколько прямых попаданий стальными бронебойными болванками. Пока "французы" уверенно перли вперед, порой замирая на десяток секунд ради прицельных выстрелов по дзотам и расчетам противотанковых ружей - встали и почти сразу же ухнули выстрелами штурмовые самоходки, влепив по снаряду в бронезаслонки на амбразурах пушечных дотов. Вермахт действовал как слаженный механизм: одни Т-4 старались подавить огневые точки в окопах первой линии, другие просто вели огонь на подавление, пока с бронетранспортеров начали высаживаться и догонять своих танкистов солдаты в фельдграу... Однако, уткнувшись в жесткую оборону, фашисты дрогнули и отступили: впрочем, пусть у них и провалился штурмовой наскок, зато вышла неплохая разведка боем. До вечера сорок седьмой моторизированный корпус вермахта еще несколько раз прощупывал укрепрайон километрах в пяти слева и справа от Дзержинска, да только и там хватало дотов, минных полей и даже глубоких рвов. Тех самых, что изначально копали вроде как для скотомогильников - но и как противотанковые они оказались очень даже хороши, сужая доступные направления для любимых немцами фланговых обходов и ударов танковыми клиньями. Впрочем, там, где пасовали танки, в ход шла артиллерия: седьмого июля вермахт начал размеренно обрабатывать гаубичными дивизионами позиции четыреста седьмого полка, назначив его слабым звеном. Порой грохотало так, что отдельные взрывы сливались в один низкочастотный гул; местами земля отчетливо дымилась от сгоревшей на ней взрывчатки и стали - и по ней раз за разом ползли, упорно ползли к окопам с красноармейцами угловатые стальные коробки танков с белыми крестами на боках. Время от времени один из них вспыхивал от прямого попадания, или резко поворачивался и замирал из-за разбитой расчетами ПТР гусеницы; куда чаще падали и замирали среди свежих воронок фигурки в серых солдатских фельдграу...
- И-эх! Тяжко нашим!..
День за днем поглядывая на возмутительно-равнодушную девчонку в офицерской форме, оба расчета "Максимов" и неполный расчет КПВ все больше и больше нервничали из-за своего бездействия. Там, снаружи, в жарком бою убивали и умирали свои! А они отсиживались в безопасности толстых стен, и совсем ничего не делали... Когда во время очередного штурмового наскока два "Штуг-3" подловили гарнизон шестнадцатого дота, всадив в открытую амбразуру правого орудия несколько снарядов, в верхнем каземате "восемнадцатого-бис" прозвучало несколько сдавленных проклятий и вполне себе грубый мат: поколебавшись, старший сержант Большов шагнул к командирше и тихо предложил:
- Тащ младший лейтенант, может - запросим у комбата разрешение на открытие огня?
Покосившись на заместителя, младлей вернула внимание к происходящему снаружи:
- Наше время скоро придет... Но не сегодня.
Так оно и оказалось: по удачливым "Штугам" и оставшимся на ходу толстошкурым В-1 отработали сбросившие маскировку противотанковые огневые точки. Сорокапятки ПОТ-ов плохо брали толстую лобовую броню французов, но вот с боков, или по гусеницам - прошибали за милое дело! Следом по немецкой пехоте и остаткам Т-4 щедро сыпанули из тяжелых минометов, после чего наступательный порыв вермахта резко иссяк; зато с обеих сторон немедля активизировалась артиллерия, опять устроившая взаимную контрбатарейную борьбу. В процессе которой, по узловым и малым пулеметным дотам и вскрывшимся ПОТ-ам прилетело несколько полных залпов как минимум одного дивизиона тяжелых немецких гаубиц; а советский "бог войны" методично раздолбал всю сгоревшую или подбитую бронетехнику врага - так, чтобы ее невозможно было отремонтировать даже в заводских условиях. Исключение сделали только для наиболее целого "француза" и подкоптившегося самоходного штурмового орудия - дождавшись ночи, их утянули эвакуаторами и погрузили на железнодорожные платформы, отправив интересные трофеи куда-то под Москву. Почти до рассвета мимо дота младлея Морозовой сновали санитары и простые бойцы, утаскивающие с передка тяжелораненых и убитых; обратным потоком шло пополнение, которое изрядно нагрузили боеприпасами и водой. Участвовал в этих делах и застоявшийся гарнизон малого пулеметного дота, бегая стометровки к окопам второй линии с увесистыми патронными ящиками и тяжелыми бачками воды, которую привозила трехтонная автоцистерна. Засыпали умотавшиеся парни уже ближе к рассвету, под умиротворяющий гул своих гаубичных и дивизионных пушек, голоса которых порой дополняли солидные басы их старших сестер - железнодорожных артсистем с морскими восьмидюймовками. Троица этих "гранд-мадам" прикатила в Дзержинск на короткие, но очень горячие гастроли, и вермахту их выступление очень понравилось: большую часть дня германские артиллеристы отдыхали, меняя подштанники и разбитые позиции своих артдивизионов. Только немецкая пехота, не удостоенная внимания артсистем особой мощности, явно застоялась и рвалась в бой - так что ночью на передке то и дело начиналась заполошная стрельба, сопровождавшаяся пусками осветительных ракет и работой батальонных минометов.
Для разнообразия, следующее утро началось не с артобстрела: с первыми лучами солнца "Кречеты" и "Мессеры" плотно сцепились километрах в двух над линией фронта, избегая подставляться под зенитные орудия с земли. Люфтваффе в очередной раз пыталось расчистить небо для своих пикирующих бомбардировщиков, сталинские соколы делали то же самое для "Грачей" - в итоге, успеха не добилась ни одна из сторон. Зато смогли неприятно удивить немецкие артиллеристы, к которым тоже прибыли какие-то артсистемы особой мощности: первый же прилет четырех тяжелых снарядов заставил командование 108 стрелковой дивизии задуматься о том, сколько продержаться перед такими солидными калибрами центральные доты. Броня с линкоров давала им определенную фору, но финал противостояния выглядел однозначным: уже после полудня очередное попадание десятидюймового снаряда сорвало с креплений и немного сдвинуло массивную "крышку" восемнадцатого дота. Шестнадцатый выглядел получше, но у него от близких сотрясений треснул стык вертикальной и горизонтальной бронеплит; все выявленные немцами колпаки ПОТ-ов раздолбали снарядами тяжелых гаубиц - благо, сами противотанкисты предусмотрительно сменили позиции. А уже перед самым закатом случился первый успешный для люфтваффе налет бомбардировщиков: несколько стаффелей "Юнкерсов" как-то умудрились проскочить мимо недреманного ока РЛС "Печора", зашли со стороны Минска и вывалили свой груз - частью на позиции четыреста седьмого полка, а частью на Дзержинск, обрушив там сразу несколько домов и устроив четыре пожара. Не всем бомбардировщикам удалось уйти целыми, но никто и не упал, так что общий итог был отнюдь не в пользу зенитчиков...
Ночь с одиннадцатого на двенадцатое июля вновь прошла беспокойно, из-за регулярных перестрелок с разведгруппами и саперами немцев; с раннего утра в воздухе появились "Худые" в компании истребителей незнакомого вида - но белые кресты на плоскостях и фюзеляжах не оставляли сомнений в их принадлежности к люфтваффе. Навалившись с нескольких сторон на прилетевших "Кречетов", они смогли связать их плотным боем: пользуясь этим, к позициям четыреста седьмого полка опять прорвались "Юнкерсы" и "Хейнкели", вывалившие свой груз на позиции первого и второго батальонов - а следом по ним же уже привычно начали бить всеми калибрами немецкие артдивизионы. Впрочем, тяжелые гаубицы тут же переключились на контрбатарейную борьбу с артиллеристами РККА, но и легких гаубиц вполне хватало, чтобы неприятно часто сыпать стопятимиллиметровыми снарядами по всей передней линии окопов. Через полчаса вдали показались танки противника - и первыми уже привычно лязгали гусеницами аж десять французских крепышей В-1. В хвост им пристроились пять пар, составленных из "Т-4" и "Штугов"; за ними, отстав от ударного кулака на сотню метров и рассыпавшись по обе стороны от шоссе, размеренно ползли полсотни все тех же штурмовых самоходок и "троек" - со свитой из разномастных бронетранспортеров, прикрывающих неровные цепочки пехоты. Меж тем, вокруг узловых дотов обороны начали взлетать в воздух целые фонтаны земли и огня, от прилета чего-то очень тяжелого вроде осадных мортир: гулкие удары ощущались даже в каземате "восемнадцатого-бис", заставляя едва заметно подрагивать его двухметровые железобетонные стены... Внимательно осмотрев упорно ползущую вперед штурмовую колонну, младлей Морозова впервые отступила от ставшего привычным порядка:
- Слушай мою команду! Приготовится к бою!
Непроизвольно замерев, расчеты "Максимов" радостно переглянулись - после чего в каземате началась деловито-заполошная суета. Лязгали заслонки на коробах вытяжной вентиляции, похрустывали деревом вскрываемые патронные ящики, сыто чавкнул рычаг поднимаемой бронезаслонки левой амбразуры... Глухое дребезжание полевого телефона заставило всех ненадолго замереть - и с новыми силами готовиться к настоящему делу.
- Младший лейтенант Морозова у аппарата. Так точно, товарищ майор, вижу танки...
Минуты две послушав размеренное "бу-бу-бу" из карболитовой трубки, командир дота "восемнадцать-бис" послушно проговорила поставленную задачу вслух:
- ...отсечь огнем "Максимов" пехоту противника, и бить из КПВ по бронетранспортерам. Не подведу, товарищ майор. Передаю...
Подхватив трубку, замкомвзвода поспешил поплотнее вжать верхний динамик в ухо и известить начальственного абонента о своем присутствии:
- Старший сержант Большов у аппа... Так точно!
Пока заместитель впитывал дублируемые персонально для него ценные указания-приказы, молоденькая главнокомандующая дотом довела до личного состава основную диспозицию грядущего боя:
- Пропускаем головную группу противника мимо, после подрыва шоссе открываем огонь: КПВ по бортам танков и бронемашинам, "Максимы" по пехоте. Без пощады, на полное уничтожение! Задача ясна, бойцы?!
Радостные солдаты рявкнули чуть вразнобой, но с ОЧЕНЬ большим чувством:
- Так тощн, тащ мла-лейтенант!!!
Еще недавно раздражавшая подчиненных своим снулым видом и неизменным спокойствием, молоденькая офицерша словно пробудилась ото сна. Без сожалений сменив главный символ своей командирской власти на потертую солдатскую пилотку, она вытянула из ниши с противогазными сумками новенький респиратор и властно распорядилась:
- Федор Никодимович, я сяду за КПВ, поэтому на вас командование и целеуказание для первого и третьего расчетов.
Укладывающий вдоль извилин майорские инструкции старший сержант тут же встрепенулся и подтвердил:
- Есть командовать стрельбой первого-третьего расчетов!
Подойдя к центральной амбразуре, младлей Морозова выглянула наружу и хищно улыбнулась. Достав из нагрудного кармана клок бело-желтой ваты, начала скручивать для себя пару беруш, составляя в уме очередность работы по колесным и гусеничным мишеням; поглядывая на нее, нетерпеливо тискали рукоятки "Максимов" наводчики и нервничали остальные номера пулеметных расчетов. Отсчет пошел, когда германская артиллерия переключилась на позиции и доты в глубине укрепрайона: устроившись за КПВ, молодая командирша покрутила штурвальчик горизонтальной наводки, затем поправила вертикаль и кивнула своему второму номеру, резко дернувшему рукоятку затвора. Несколько минут напряженной тишины, тянувшаяся наподобие резины...
Бум! Бум! Бу-ум!!!
Прямо перед тем, как на пыльном шоссе под передовой двойкой "Штугов" вспухли дымные султаны мощных подрывов, под башню одного из "Т-4" прилетел трехдюймовый бронебойный снаряд из шестнадцатого дота - основательно избитого, но несломленного. Восемнадцатый-центральный нехорошо молчал, исходя подозрительным дымом из пролома в крыше; а от ПОТ-ов вообще остались только неряшливые груды железобетона...
- Огонь!!!
Долго таившийся малый пулеметный дот "восемнадцать-бис", разом уподобился небольшому вулкану: все три его амбразуры извергали пламя и и потоки пуль, моментально скосивших все кустики перед бойницами. Пока станковые "Максимы" хлестали рваными ливнями свинца по немецкой пехоте, КПВ чуть повел длинным "хоботом" ствола, наводясь на борт и моторный отсек ближайшей "тройки" - и начал гулко долбить четкими трехпатронными очередями, чей басистый звон и лязг легко перекрыл дробную скороговорку меньших собратьев.
Бам-ш-шх!!!
Внезапно первый расчет накрыло настоящим дождем осколков стали и бетона от влетевшего в угол амбразуры снаряда самоходки. Проскочив сквозь облако серой пыли, старший сержант отвесил плюху растерявшемуся третьему номеру, что прилип глазами к завалившимся на станину телам, и надсадно заорал:
- Заслонку, опускай заслонку!!!
В "скулу" и земляную засыпку дота прилетело еще несколько снарядов, оставивших на бетоне борозды и мелкие выбоины - затем из окопов второй линии по гусеницам и ходовой части "Штугов" начали работать расчеты противотанковых ружей, и тем стало не до "восемнадцатого-бис".
- Замена ствола!
Бросив набивать короткие ленты, второй и третий номера расчета "крупняка" слаженнно набросились на КПВ. Поглядев на живые приводы вытяжной вентиляции, заметно оглохшие от постоянной стрельбы и поминутно косящиеся на залитых кровью погибших товарищей-сослуживцев, младлей Морозова бросила пустой гильзой в своего заместителя. Когда тот обернулся, ткнула рукой в сторону первого "Максима" и изобразила лицом вопрос. Хотя благодаря перекрытому рычагу подачи воды и обвисшим шлангам и так уже представляла, что случилось с оружием:
- Р-разбило охлаждающий кожух и повредило пружину, тащ мла-лейтнт!!!
Кивнув сорвавшему голос заместителю, комвзвода вернула респиратор на место и немного поерзала в седле, нетерпеливо поглядывая на завершающих работу бойцов.
- Готово!
Дух-дух-дух...
Каждый третий патрон был бронебойно-зажигательным, и если "Т-3", получив несколько очередей в борт, обычно просто замирали, или начинали торопливо пятиться, стараясь подставить под обстрел более толстый лоб - то от любого немецкого бронетранспортера отлетали куски навешенного на корпус имущества, а сами они вспухали огнем. Меж тем, из тылов доносилось характерное тявканье противотанковых сорокапяток и гулкие выстрелы СУ-122, добивающих бронированный кулак штурмовой колонны, а основная масса танков и самоходок так и не добралась по окопов первого и второго батальонов - и теперь выжившие шустро пятились назад. У немецкой пехоты результаты были получше: сразу в пяти местах штурмовики смогли подобраться вплотную к окопам и забросали их гранатами, ворвавшись на позиции второго первого и второго батальонов одним коротким яростным рывком. Ворвались, да - и обнаружили, что красноармейцы уже успели покинуть перепаханные глубокими воронками траншеи, и неплохо себя чувствовали в окопах второй линии. Продолжать атаку было невозможно, но и отступать было самоубийством ничуть не меньшим: в итоге, эту дилемму разрешили советские минометчики, отправив в свои бывшие окопы почти сотню восьмидесятидвухмиллиметровых мин - а выживших добили бойцы второго батальона четыреста седьмого полка. Наконец, замолчал и КПВ в малом пулеметном доте: он почти до предельной дальности провожал короткими очередями незванных гостей, и даже не погнушался обстрелять небольшую группу пехоты в фельдгау. В каземате малого пулеметного разом стало тихо, а через несколько минут даже и свежо: вымотавшиеся бойцы по инерции крутили рукояти приводов вентиляции, и не сразу услышали команду отбоя.
- Закрыть амбразуры!
Команда была своевременной стоило оставшейся на ходу немецкой бронетехнике отъехать подальше, как по укрепрайону вновь начали бить артдивизионы сорок седьмого моторизированного корпуса вермахта - в том числе и по вскрывшемуся "восемнадцатому-бис". От близкого знакомства со снарядами тяжелых гаубиц его пока спасало удачное расположение и прикрытие в виде холма, но даже так стены время от времени ощутимо подрагивали - а пару раз с потолка на головы сыпалась мелкая пыль. Дав бойцам передохнуть, комвзвода распорядилась о чистке-смазке славно пострелявшего основного вооружения - сама же занялась более печальными делами, забрав красноармейские книжки погибших солдат и половинки их нательных медальонов. Введенная лишь в прошлом году новинка из тусклого дюралюминия ломалась неохотно, и несколько бойцов непроизвольно лапнули себя по груди - там, где под гимнастеркой и нательным висели точно такие же металлические овалы с гравировкой. Опять совсем некстати разразился дребезжащим звоном телефон: подняв покрытую пылью трубку, младший лейтенант Морозова доложилась по форме, ответила на несколько дополнительных вопросов штабного начальства, и напоследок специально повысила голос:
- Есть объявить благодарность за меткую стрельбу, товарищ подполковник... Служу Советскому Союзу!
Радости среди невеликого гарнизона дота ощущалось мало - сильно мешали два тела сослуживцев, которые накрыли поднятыми из подземной казармы плащ-палатками. Да и помимо этого, выплеснутый в кровь адреналин уже растворился и ушел, оставив после себя тупую усталость и опустошение. Наводчик третьего расчета вообще сидел бледный и глубоко дышал, отходя от горчки боя и уставившись немигающим взглядом на свои заметно подрагивающие руки...
Однако ближе к вечеру все понемногу ожили: тем более, как только сгустились сумерки и прекратился раздражающий артобстрел немцев, в дот тут же зачастили гости. Первыми прибежали соседи из пехотного прикрытия, желающие пополнить опустевшие запасы взводных и ротных пунктов боепитания. Следом нарисовалась пара связистов, от которых стало известно о неудачных попытках комбата Коврижко дозвониться до "восемнадцатого-бис". Повозившись полтора часа среди воронок, они все же нашли и срастили перебитый кабель, предоставив гарнизону дота забрасывать землей место своих раскопок. Параллельно старший сержант Большов отправил двух гонцов к кашеварам, и отрядил бойца на сооружение немудреных носилок для убитых - стараниями германских артиллеристов вокруг было полным полно ломаной древесины. Когда пожаловало непосредственное начальство, наружу выбралась и Александра: короткий рапорт, во время которого сильно уставший, но вместе с тем явно довольный командир батальона и молчаливый замполит внимательно поглядывали на молоденькую мамлея, не столько слушая, сколько оценивая ее состояние. Чуть в стороне дымили самокрутками рядовые, сопровождавшие майора в его вечерне-ночном променаде по позициям своего батальона, за ними метрах в сорока в темноте плыли огоньки фонариков - это водоносы и "дежурные по черпаку" спешили дотащить увесистые бачки с горячим ужином до окопов с голодными красноармейцами. Время от времени один из огоньков замедлялся или падал: увы, но от прежней зелени соснового леска и мягкой хвои на земле остались лишь частые воронки и несколько целых деревьев - все остальное сожрала проклятая война...
- ...пулемету требуется замена кожуха для воды и боевой пружины, исправление защелки крышки короба.
- Понятно. Боекомплект пополним, с пулеметом решим. Теперь слушай сюда, лейтенант: немец рвется к Минску, и там дела...
Переглянувшись с заместителем по политической части, командир батальона смягчил формулировку:
- Идут не так хорошо, как у нас. В любой момент может придти приказ на общий отход на следующую линию стратегической обороны...
Молоденькая командирша дота поняла все абсолютно правильно:
- Доты прикрывают отход?
- Именно. Держаться до крайней возможности, и отходить только по моему личному распоряжению!
Заглянув в лицо боевитой блондиночки, кадровый военный увидел лишь спокойную уверенность - и удовлетворенно улыбнулся, поняв, что за "восемнадцатый-бис" можно быть спокойным.
- Подержи-ка фонарик...
Сдвинув на живот сумку-планшетку, комбат достал и отдал на ознакомление приказ Народного комиссара обороны СССР И.В. Сталина за номером двести двадцать семь, озаглавленный как "О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной армии, и запрещении самовольного отхода с боевых позиций". Подождав, Коврижко протянул химический карандаш, и комвзвода Морозова расписалась в нижней графе, получив взамен свой экземпляр 227 приказа - для доведения его до личного состава гарнизона дота "восемнадцать-бис". Заодно младший лейтенант расписалась в заявках на снабжение, и передала комбату листы с описанием геройской гибели двух своих бойцов, дополнив их половинками нательных медальонов.
- Смотри сюда, лейтенант.
Приблизив тусклый свет фонарика, он ткнул пальцем в прикрытую целлулоидом черно-белую карту с зоной ответственности второго батальона.
- Ты здесь. На телефонную связь надежды мало, так что как только от меня прибежит вестовой - снимаешь пулеметы, забираешь посильный для переноски боекомплект и быстрым маршем вот сюда, на точку сбора! У тебя будет час, и если...
Кашлянув, заместитель по политической работе плавно заместил майора Коврижко:
- В случае невозможности отхода, пробиваться в леса на соединение с партизанами, и продолжать уже там всеми доступными силами беспощадно бить фашистских захватчиков!.. В Советской Белоруссии уже организован Штаб партизанского движения...
Получив персональную накачку политморсоса , младлей Морозова проводила отцов-командиров до их легковой "Эмки", явно мобилизованной у какого-то председателя колхоза - где расщедрившийся политрук одарил молоденькую командиршу двумя относительно свежими газетами и пятеркой пахнущих типографской краской боевых листков. После чего "ГаЗ-М1" укатил в сторону узлового дота номер двадцать, обогнув покинутый капонир самоходной зенитной установки и мелькнувшую в свете фар грузовик-полуторатонку - в распахнутый кузов которой несколько обозников затягивали тела погибших на передовой солдат.
- М-да.
Не торопясь идти обратно, Александра присмотрелась к вполне различимому Дзержинску, который за последнюю неделю изрядно обеднел на целые здания - собственно, даже сейчас бушующие в нескольких местах пожары отчетливо подсвечивали алым багрянцем ночные небеса. Порыкивая насилуемым движком, мимо нее проехала полуторка со скорбным грузом; в обратную сторону прокатилось три подводы, груженые ящиками с патронами и гранатами... Вернувшись на свою позицию, младлей и присмотрелась к холму, прикрывающему дот от фронтального обстрела и поморщилась: регулярные обстрелы стесали еще недавно вполне приличную возвышенность до низкого холмика, открыв "восемнадцатый-бис" для обстрела даже прямой наводкой. И земляная подушка из средней плотности супеси, лежащая на крыше укрепления, была препятствием разве что для снарядов легких гаубиц - но долбить-то по ней будут тяжелыми... Темнота понемногу начала сменяться всеми оттенками предрассветного серого, когда девушка вернулась в каземат - услышав окончание затейливой матерной рулады, в исполнении чем-то весьма расстроенного старшего сержанта Больших.
- Э-э... Разрешите доложить, тащ младш-лейтенант?
- Слушаю?
- Эти!..
Дернув щекой, замкомвзвода окончательно успокоился и ровным голосом доложил, что более машин для перевозки погибших не будет, а кому очень надо - те могут сами эвакуировать тела на особый сборный пункт в трех километрах от передовой.
- ...сказали что все машины забрали под перевозку раненых, а мертвые могут немного обождать!
На сей раз звонок из штаба батальона был очень кстати: коротко переговорив, для начала Александра приказала отправить смышленого рядового караулить возвращающиеся из третьего батальона гужевые повозки. Затем распорядилась сформировать команду для сопровождения павших смертью храбрых до батальонного склада боепитания, куда должны были вернуться военные телеги - и последующей переноски тел силами все той же команды до особого сборного пункта:
- Полкилометра меньше трех, Федор Никодимович.
- Точно так.
- Заодно захватите с собой и сдайте батальонному зампотеху разбитый "Максим" и машинку для снаряжения лент: комбат обещал замену - вот и получите ее. Кстати: ознакомить бойцов с вот этим приказом, затем пусть напишут письма родным.
Приободрившийся от четкой, понятной и главное - выполнимой цепочки команд, Большов тут же убежал организовывать бойцов. Он же договаривался и с обозниками: тех дольше ждали, чем просили помочь - так что за полчаса до восхода солнца сержант во главе небольшого отряда выдвинулся на выполнение пусть и небольшого, но довольно важного задания. По всем расчетам выходило, что вернуться им получится за час до начала весьма вероятной гаубичной "побудки": немецкие артиллеристы в этом отношении были пунтуальны как часы, начиная обстрелы строго после завтрака. Однако этим утром они своему обыкновению изменили: возможно, генерал-полковника Гудериана взбодрили-раздраконили телеграммой из Берлина - а может это тяжелые гаубичные дивизионы сделали персональное исключение для второго батальона четыреста седьмого полка... Так или иначе, но очередное "размягчение" позиций укрепрайона началось на полтора часа раньше привычного, и без всяких предварительных ласк легкими гаубицами: два с половиной десятка стапятидесятимиллиметровых стволов начали долбить почти одновременно с появлением в небе авиаразведчика-корректировщика - подключив к артобстрелу четыре чешские осадные мортиры. Едва в землю рядом с малым пулеметным дотом ухнул первый "чемодан" весом за полтора центнера стали и взрывчатки, пятнадцатилетняя командирша разом переменилась в лице:
- Слушай мою команду! Снять вооружение, укрыться в казарме... Бегом!!!
Захрустевший от близкого удара потолок каземата наполнил приказ особой убедительностью: выдрав пулеметы из хватки станин, солдаты посыпались вниз по узкой и крутой лестнице. Тем, кому не хватило оружия, тащили брякающие ленты и пару цинков с патронами - и последней спускалась встревоженная младлей Морозова. Не стеснявшаяся грубо пихать-торопить рядовых, и немного успокоившаяся лишь в условно-безопасной подземной галерее. Тут с потолка после каждого близкого прилета тоже сыпалась мелкая пыль и песок, но хотя бы не трещали стены. Александра даже стала надеяться, что все обойдется, когда сразу двое бойцов вспомнили про оставленное наверху личное оружие - и кинулись спасать свои новенькие карабины Мосина.
- Куда, бл?.. Назад!!!
Все, что она успела, это сделать резкий рывок к двери и уцепиться за грязную солдатскую гимнастерку - а потом ее ударил ставший жестким горячий воздух, и разом стало темно...
Глава 1
Умирать всегда неприятно, поэтому младший лейтенант Морозова не стала торопиться со столь кардинальным решением - тем более, что в галерее имелись и другие выжившие. Пересидевшие обстрел в условной безопасности казармы и теперь напряженно обсуждающие перспективы своего дальнейшего выживания:
- ...сукаедина!!! Сядь ровно и дыши носом, понял?!
- Да ты чего, Вилен, я же просто, помочь?..
- Помогальщик херов, ты бы лучше...
Встряску от взрывной волны Александра получила знатную, заимев, помимо контузии средней тяжести, еще и закрытую черепно-мозговую травму - которую люди в бытовом обиходе обычно именуют по простому "сотряс". Еще в анамнез можно было записать "легкую баротравму", ибо правое ухо не слышало от слова совсем, а так же "ушибы спины средней тяжести и незначительные повреждения кожных покровов". Опять же, если перевести с высокого медицинского на обычный русский, то спина ощущалась одним сплошным синяком, и неприятно зудел сбитый до мяса локоть. Настоящая палитра из разных оттенков боли и звона в голове, но, к счастью, не смертельная - особенно в сравнении с прямым попаданием двухсотпятидесятимиллиметрового снаряда осадной мортиры...
- Вот так беремся, и разом перекладываем на одеяло. Ты куда свои грабли тянешь?
- Так это, воротничок расстегнуть?..
- Генка, убери его нахрен, а то прибью!
И чтобы она не скучала в процессе восстановления изрядно пошатнувшегося здоровья, Сашу начали развлекать сразу три солдата - пусть и бестолково, но старательно оказывающие ей первую помощь. Четвертый сидел возле проема казармы и неловко обтирался от собственной рвоты, периодически сдавленно мыча от приступов боли: осколками бетона ему посекло лицо, а благодаря контузии отшибло зрение и частично слух - отчего рослый боец тихо переживал свою внезапную немощность.
- Она точно живая?
- Погодь, проверю. Дыхание есть... И горячая, жаром прямо пышет.
После небольшого солдатского консилиума, младшего лейтенанта удивительно бережно перетянули с холодного бетонного пола на теплое шерстяное одеяло, на котором далее перенесли на лежак в командирском отсеке. Бывшем, на самом деле, обычным закутком-выгородкой по соседству со складом боеприпасов. Всех различий с солдатской казармой - разъем на стене для подключения полевого телефона, и узкий шкафчик, похожий на крашеный суриком гроб.
Дум-м!
Остатки дота чуть тряхнуло от разорвавшегося на поверхности снаряда тяжелой гаубицы: почти сразу же прилетело еще несколько снарядов, бухающие удары которых наполнили подземелье сухой цементной пылью. Но не смотря на низкий гул и падающий с потолка мусор, это воспринимались гораздо легче обстрела осадными мортирами - когда подземную галерею трясло словно погремушку в руках великана, а по сводам расцветали глубокие трещины.
- Кхе-кхе-кха!
- С-суки!!!
Помимо массы отрицательных моментов, в контрольном обстреле теперь уже точно бывшего пулеметного дота "восемнадцатый-бис" был и один положительный: от многократных сотрясений и ударных волн вся куча ломаного железобетона улеглась поплотнее - тем самым увеличив щели, через которые в холодное и сырое подземелье поступал свежий воздух поверхности. Дождавшись, пока обстрел затихнет, остатки гарнизона начали дружно орать в подходящую дырку, сквозь которую далеко-далеко вверху синел крохотный кусочек неба - но единственным заметным результатом стала хрипота и звон в собственных ушах. Впав в уныние, крикуны ушли в казарму, откуда вскоре потянуло запахами быстрозаварной лапши и разогретой мясорастительной консервы - вроде бы ерунда, но это дополнительно подстегнуло и без того изрядно разогнанную регенерацию девичьего тела. Так что вскоре Саша пошевелилась, через час начала делать это осмысленно, а еще через пару часов встала и пошла. Под требовательные рыки прилипшего к позвоночнику желудка, покачиваясь и придерживаясь за стеночку - но пошла, переполошив своим явлением угрюмую троицу бойцов.
- Тащ лейтенант!!!
- Вот сюда, сюда садитесь!..
- Ну, как вы?
Устраивая зад (который тоже болел, да) на голых досках, девушка честно призналась:
- Спасибо, хреново...
Подложив под спину скатанный в рулон ватный матрас, Александра ткнула пальцем в пустую жестянку из-под тушенки, и сообразительные бойцы мигом накрыли для командирши шикарный армейский стол. На нем было все: и стопка светло-коричневых хлебных галет близ новой банки говяжьей тушенки, и миска с быстрозаварной лапшой - и даже кружка с бледным, но самым натоящим чаем, возле которой один из парней выложил пару кусков личного пайкового сахара и одинокую лимонную карамельку. В теплом свете керосиновой лампы подземная трапеза смотрелась довольно своеобразно: красивая девушка в грязной габардиновой гимнастерке и подранных штанах спокойно работала ложкой, не обращая внимания на переглядывающуюся и чему-то радующуюся троицу молодых мужчин. Ее не смущали ни тихие стоны впавшего в забытье четвертого бойца, ни спутанные колтуны из крови, пыли и волос на собственной голове. Засохшие чешуйки крови, осыпающиеся с лица и шеи, тоже не доставляли ей заметных неудобств...
- Ну что, бойцы, представляемся по очереди. Имя-фамилия, воинская специальность.
Ничуть не удивляясь (после такого прилета по голове, запросто можно и собственное имя запамятовать!), рядовые охотно начали заново знакомиться:
- Ефрейтор Вилен Голиков, наводчик пулемета!
- Рядовой Геннадий Дашук, третий номер КПВ!
Шмыгнув носом, третий боец чуточку гнусаво отрекомендовался:
- Рядовой Петро Тычина, помощник наводчика и подносчик боеприпасов.
Уловив взгляд командирши на лежащего без сознания здоровяка, Голиков торопливо подсказал:
- Андрюха Карский, он...
- Второй номер расчета КПВ. Ну что же, мы живы, и это уже хорошая новость: а что бы знать, сколько нам осталось радоваться жизни, вы сейчас займетесь инвентаризацией. Проверить, пересчитать и доложить мне о наличных запасах воды, продуктов и топлива для лампы и примуса.
Поглядев на вновь застонавшего Карского, младший лейтенант дополнила список ценных указаний распоряжением о двух кружках кипятка - и уже через минуту в казарме кроме нее и ранбольного никого не осталось. Впрочем, не стала засиживаться и она, вернувшись в компании керосиновой лампы в свои командирские апартаменты. Где первым же делом вытянула из-под лежака свой несуразный чемодан на колесиках, внутри которого спокойно дожидался своего часа ее армейский рюкзак и чехол с винтовкой.
- Тащ лейтенант?
Не отвлекаясь от вытряхивания из алюминиевой тубы парочки таблеток, которые ефрейтор поначалу спутал с пуговицами, Александра заслушала рапорт о четырех ящиках сухпайка в виде быстрозаварной лапши, початом ящики говяжьей тушенки, половине коробки галет и двух бидончиках с бензином и керосином. Первого было полно, второй уже плескался на донышке, что не могло огорчать: на этой не самой оптимистичной ноте внутрь закутка вдвинулся рядовой Дашук с парой кружек и закопченым чайником. Отлив из помятой в нескольких местах посудины две порции крутого кипятка, и попутно воздав должное куркулистой хозяйственности старшего сержанта Больших - который и раздобыл где-то этот не раз луженый чайник, мамлей бросила в каждую из эмалированных кружек по таблетке и распорядилась:
- Берите лампу, осмотримся.
В свете керосинки подземная галерея выглядела как пещера, откуда уже давно выгребли все сокровища, оставив лишь негромкое эхо и вездесущую серую пыль.
- Так, Дзержинск у нас там, значит скат холма... Угум.
Пока Саша думала и перебирала варианты, за ней с растущей надеждой наблюдали три пары солдатских глаз.
- Общеизвестно, что два солдата плюс лопата заменяют экскаватор. БСЛ у нас нет, и штатная кувалда с ломом для разблокировки перекосившихся дверей осталась в каземате... Но есть смекалка, малые пехотные лопатки, три здоровых бойца Красной армии и такая полезная вещь как КПВ.
Наконец определившись с местом, младлей очертила начальственным пальцем метровый квадрат.
- Пробиваться будем здесь. Но прежде нужно организовать упор для пулемета и защиту от возможного рикошета и осколков бетона: разбирайте лишние лежаки в казарме, используйте патронные ящики...
Поглядев на покореженное стальное полотно, выбитое из проема кусками обрушившегося лестничного марша, девушка незаметно потерла синяк на бедре и плавно (потому как тело до сих пор ломило от боли) указала на ценный ресурс:
- Дверь тоже пригодится. Да, кто-нибудь умеет щипать лучину?
Как оказалось, подобное умение в учебный курс молодого бойца не входило, но рядовой Тычина овладел необходимым искусством еще в детстве, ибо был урожденным хуторянином.
- Керосин экономим: после подготовки разбери пару пустых ящиков на щепу.
Вдохновленные надеждой вновь узреть солнце и почувствовать ласковое дыхание летнего ветерка, три красноармейца энергично взялись за дело: что же до Саши, то сначала она сходила за ведром, затем лично оценила уровень воды в большом баке. Отлитом из того же бетона, что и стены подземной галереи, и полным на три четверти: зачерпнув попахивающую тиной влагу, беляночка доверила подскочившему Дашуку оцинкованную емкость и показала на казарму. Где галантный рядовой самостоятельно догадался разжечь старенький примус "Рекорд-1", цельнотянутый советскими кооператорами-артельщиками со шведского оригинала, поставил на огонь воду для умывания - и помог споить контуженному сослуживцу уже остывший, но все равно странноватый "чаек" с резковатым, но вместе с тем довольно приятным запахом. Как узкие девичьи ладони легли на виски страдальца, боец уже не увидел, ибо был призван на подмогу в увлекательном деле строительства из подручных материалов небольшой баррикады. Через полчаса все было готово: возле торцевой стенки горели несколько лучинок, на бетоне чернели выведенные угольками линии разметки, а из небольшой бойницы торчал длинный ствол КПВ. С обратной стороны за рукояти "крупняка"держался ефрейтор Голиков, которого со спины крепко обнимал рядовой Дашук. Оба красноармейца немного нервничали перед пробным выстрелом - и явно опасались, что даже их двойного веса будет недостаточно, чтобы удержать тяжеленную бандуру в момент отдачи.
- Уперлись! Приготовились... А-агонь!
Т-дум!!!
Пулемет они, положим, удержали. Но сам звук выстрела, многократно отразившись в невеликой подземной галерее, болезненно ударил по ушам и голове. Обождав, пока осядет облачко пыли и сгоревшего пороха, солдаты поспешили к стене - и радостно загомонили, наперегонки засовывая пальцы в образовавшуюся дыру.
- Живем, братцы!
- Щас затычек в уши накрутим, и разъе... Э-э, разберем эту стеночку как бумажную!
- Я сейчас лучины обновлю, и можно опять стрельнуть!..
Дождавшись, пока воздух достаточно освежится, в следующей итерации по стене выдали уже трехпатронную очередь: вновь подождали, отплевываясь от цементной пыли и покашливая от порохового дыма... В итоге, повторяли эту немудреную цепочку действий до раннего вечера, пока не раздробили железобетонную стену на полтора десятка отдельных кусков. Висящих вместе только лишь из-за пронизывающей искусственный камень арматуры - но у молоденькой командирши нашлось решение и этой проблемы. Вообще, если раньше ее вечное невозмутимое спокойствие подчиненных только раздражало, то теперь совсем наоборот, придавало сил и уверенности в завтрашнем дне. В смысле - что у них оно вообще будет, это самое завтра!.. И сама младший лейтенант стала более живой и человечной - даже пошутила, когда раскладывала свой наборчик инструментов, выщелкивая в рабочее положение пилку по металлу:
- Пилите, Шура, пилите - они золотые!..
Без труда опознав фразу из бессмертного творения писательского дуэта Ильфа и Петрова, бойцы с готовностью заржали аки три стоялых жеребца. Недавно подступившая к ним смерть, обдав затылок ледяным дыханием, отступила и более не ощущалась - и это пьянило их почище стакана водки натощак...
***
Из темного провала в стене ощутимо тянуло запахами сырой земли и легким сквозняком, от которого подрагивали и прихотливо изгибались огоньки двух окопных свечей, мимоходом сделанных младлеем Морозовой из отстрелянных гильз "крупняка". Кроме них, возле пробитой стены на пустых ящиках из-под патронов устроились три бойца РККА, вооруженных лишь учением Маркса-Энгельса-Ленина - и всего одним карабином Мосина, ибо остальные валялись смятыми кусками стали где-то под завалами железобетона. Напряженно вслушиваясь, время от времени солдаты покашливали и перебрасывались фразами, но разговор не клеился: всем хотелось поскорее оказатся на поверхности, позабыв как страшный сон вынужденное заточение в стылом подземелье. И первую, неудачную попытку выбраться из него, едва не стоившую Голикову жизни: начавшийся на поверхности артобстрел и дрожь земли от близких прилётов обрушили наполовину выкопанный ход - после чего новый начали делать вдоль и вверх от стенки дота...
- Что-то долго!..
Покрутив головой, рослый солдат с повязкой на глазах гулко вздохнул и признался:
- Курить хочется, аж уши пухнут!
- Это да...
- Петро, глянь - там вода в ведре не закипела?
Первым признаком того, что их товарищ и лейтенантша возвращаются с разведки, стало ровное пламя гильзовых свечек и резко ослабевший сквознячок; затем послышался шорох и стук комочков осыпающейся земли. Наконец, из проема выдвинулись пара яловых сапог и карабин, который тут же подхватил сидевший ближе всех солдат. Следом внутрь галереи проник тяжело дышаший рядовой Дашук, моментально плюхнувшийся на нагретое задом товарища место.
- Ух, ё!!! Когда лез вверх, как-то полегче было...
- А где тащ лейтенант?
- Сказала, еще немного осмотрится, и за мной. Мы там на позициях минометчиков тележку поломанную нашли - которыми они свои ящики с минами тягали... О, спасибо!
Присосавшись к поднесенной фляжке с водой, разведчик надолго замолк, периодически отрывая губы от горловины, выдыхая-вдыхая и делая новый глоток.
- Ну? Ну что там, Генка, не томи!?!
- Да чего... Все снарядами перепахано, раз десять носом в землю втыкался!.. На месте дота большущая воронка, по дороге фрицевские машины - одна за другой, прямо колоннами чешут, суки! И железку вроде восстанавливают. В поле несколько больших костров палят, возле разбитых танков. В Дзержинске тоже что-то горит...
- А наши?!?
От ответа на вопрос красноармейца спас новый шорох земли, и ловко выбравшаяся из зева подземного хода младлей Морозова: выпрямившись и отряхнув свою замызганную форму, она ответила за подчиненного:
- Наши планово отошли на новую линию обороны: мы как раз должны были прикрывать это, но были заняты... Хм, землепроходческими работами. Слушай мою команду!
Четверка бойцов разом подскочила и вытянулась: надавив на плечо незрячему, командир усадила его обратно, достала из поясного чехла складной нож и чуть дернула кистью, раскладывая лезвие.
- Ефрейтор Голиков: организовать переноску к пролому боеприпасов для основного оружия - двух ящиков бронебойно-зажигательных патронов для КПВ и трех ящиков для "Максима".
Подцепив повязку из тонкого брезента, удерживающую на глазницах два марлевых квадратика, бывший военфельдшер завела под нее короткий широкий клинок и чуть надавила, перерезая ткань.
- Затем поднять все наверх и устроить временный схрон. Дашук, используйте ту воронку возле лаза, в которую ты упал в первый раз: подкопаете склон лопатками, заложите ящики и обвалите землю.
- Так точно!
Ухватившись за квадратный подбородок и проведя короткий осмотр затихшего бугая, она лаконично констатировала:
- Здоров.
И продолжила выдавать ценные указания:
- По возвращении набить все патронные ленты и уложить в свободные вещмешки, затем сколотить из досок щит полметра на полметра: будем делать новое колесо для тележки. На все работы два часа: ефрейтор, командуйте...
Желание оказаться под ночным небом подействовало на бойцов лучше иного допинга: тяжелые ящики вдруг перестали оттягивать руки, стенки лаза словно бы немного расширились, и даже рыхловатая земля стала чуток поплотнее, давая надежную опору для коленей и локтей. Выбравшись под свет звезд, четверка первым делом разлеглась на теплой земле и затихла, жадно вдыхая воздух свободы: затем они с десяток минут смотрели на расцвеченный пожарами Дзержинск и слушали далекий гул артиллерийской канонады. Шоссе, несмотря на полуночное время, было оживленным: шум моторов был почти не слышен, но вот сдвоенные огоньки автомобильных фар казалось, тянулись от самой западной границы. Схрон, несмотря на его временность, устраивали основательно, копая от души: им лучше было потеть под ночным небом, нежели сидеть и мерзнуть на лежаках подземной казармы - так что возвращение оттягивали столько, сколько было можно...
- Опа?!
В подземной галерее было все так же стыло и сыровато, но висящее на откуда-то взявшейся бечевке нательное белье и командирская форма разом поправили унылые настроения бойцов. Самой хозяйки обмундирования в ярком свете солдатских свечей не наблюдалось, зато можно было без труда разглядеть огороженный тремя плащ-палатками уголок за остатками баррикады - и стоящий перед ней примус, на котором понемногу начинало закипать ведро с горячей водой.
- Э-э... Товарищ младший лейтенант?!
Сначала в командирском закутке что-то лязгнуло металлом, затем из него вышла и сама младлей Морозова, одетая в мешковатый маскировочный комбинезон. Между прочим, новенькую "Листву", начавшую поступать в войска всего год назад, и распределяемую в основном среди снайперов и арткорректировщиков - остальным армейским модникам приходилось довольствоваться более простым маскхалатом "Амёба".
- Разрешите доложить: схрон устроен и замаскирован!
- Отлично.
Достав "швейцарский" нож, мамлей выщелкнула пилку по дереву и протянула Голикову инструмент:
- Двое занимаются щитом, третий набивает ленты, четвертый заступает в банно-прачечный наряд. По завершении помывки и стирки, меняется с товарищами в порядке живой очереди. Воду можно не экономить...
- Есть!
Через час с небольшим ефрейтор предьявил готовое деревянное колесо - попутно загородив спиной проскользнувшего мимо офицерской комнаты рядового Карского, кое-как задрапировавшего голые телеса не таким уж и большим шерстяным одеялом. Пока командирша осматривала кондовую конструкцию, взгляд бойца против воли прикипел к загорелой коже ее шеи, которая была видна сквозь рассыпавшиеся по плечам молочно-белые пряди волос.
- Чем смазали отверстие под ось?
- Да там в банке из-под тушенки жир оставался, вот и...
От греха подальше Голиков перевел глаза на застеленый газеткой и заставленный всяким-разным столик, оглядев лежащие перед краскомом Морозовой детали небольшого пистолета. Еще до призыва в ряды РККА он не раз стрелял городском тире из нагана, "Тульского-Токарева" и даже старого "Браунинга" - но вот такой ладной машинки в руках держать не доводилось. Как и видеть странно-толстые и несуразно-длинные магазины, за которыми коротким рядком выстроились три бумажные пачки с девятимиллиметровыми патронами. Возле стенки стояла кружка с тем самым непонятным чайком, которым младлей отпаивала Андрюху Карского, и приоткрытая жестянка с мятными леденцами; там же лежала командирская сумка, поверх которой хозяйка положила свою заумную книжку. Как гарнизон дота "восемнадцать-бис" вызнавал ее название и переводил его на человеческий язык было отдальной и достаточно смешной историей, которую даже сейчас было приятно вспоминать...
- Грубовато, но сойдет.
Моргнув, ефрейтор согласился:
- Так точно. И вот еще, тащ лейтенант... Удобная штука!
Не отрываясь от ухода за личным оружием, молоденькая офицер кивнула на столик, куда боец аккуратно пристроил уже сложенный набор инструментов.
- Тащ лейтенант, разрешите вопрос?
Вместо ответа комвзвода слегка двинула ногой, выпинывая из-под столика дальнего родственника деревянного колеса. Ножек у приземистой "мэбели" было три, что роднило его с табуретом, но вот сидением служил узкий кусок доски - такой же, как на разобранных солдатских лежаках и самодельных лавочках. Понятливо присев, ефрейтор Голиков замялся, старательно формулируя вопрос - и вновь невольно залип на расстегнутом вороте пятнистого комбеза, сквозь который виднелась тонкая черная ткань странного офицерского "тельника".
- Так что у вас?
Проводив глазами собранный пистолет, который после контрольного спуска вложили в кобуру и сдвинули к пустым прямоугольникам магазинов, Вилен наконец-то разродился:
- Э-эм, тащ лейтенант, а как мы дальше?
Обтерев руки от мазков ружейного масла, младлей сделала пару мелких глотков своего подозрительно-зеленого чая.
- Все уже решили за нас, Голиков. Ты о сталинском приказе за номером два-два-семь помнишь?
- Ну да, у нас все расписывались, что ознакомлены. Ни шагу назад, получается?
- Верно. Распоряжения об отходе я не получала, следовательно - будем наступать.
Не обращая внимания на вытаращившего глаза красноармейца, командирша вытянула из-под своего лежака сначала новенький солдатский ранец, а затем солидного вида рюкзак, пятнистая ткань которого имела неуловимое сходство с масккомбинезоном. А небольшая скатка, появившаяся из недр рюкзака - так и вообще прямое родство, будучи штатной плащ-палаткой от "Листвы", свернутой "осенней" стороной наружу. Помотав головой, ефрейтор неверяще переспросил:
- Наступать?.. Не понял, тащ лейтенант...
- Оставаться на месте нельзя, идти на соединение с нашими тоже опасно - обзательно наткнемся на немцев. Так что остается нам решительно наступать в сторону ближайшего лесного массива. Где, во исполнение распоряжения комбата и батальонного комиссара, соединится с любым крупным партизанским отрядом, командование которого пошлет запрос насчет нас в Центральный штаб партизанского движения при Ставке верховного главнокомандования. Скорее всего, оставят на месте - среди нас нет танкистов, артиллеристов или летчиков... А хорошие пулеметчики нужны и самим партизанам - особенно если они присоединились боеспособным подразделением, сохранив штатное оружие и боеприпасы.
Намек на Особый отдел ефрейтор пусть и не сразу, но понял - удивленно наблюдая за непонятными ему действиями комвзвода, которая прямо при нем частично переукладывала свой... Ну, пусть будет вещмешок. Хотя удобный рюкзак так же походил на солдатский "сидор", как правительственный "Паккард" на конную бричку какого-нибудь сельского счетовода.
- Тащ лейтенант, а у вас какой ВУС?
Вытряхнув на лежак бумажный сверток знакомого вида, который с момента передачи его старшиной Мухаметдьяровым изрядно похудел и помялся, беловолосая командирша немного отстраненно просветила своего бойца:
- Снайпер, так что тоже оставят.
Шурша плотной бумагой, младлей быстро поделила дары любвеобильного татарина: сначала на столе перед ефрейтором появилась стограмовая пачка байхового чая, затем толстенная килограммовая плитка темного шоколада, и наконец - банка сгущеного молока.
- Шоколад распредели между бойцами в неприкосновенный запас, туда же по банке тушенки и пачке галет - и без моей команды его не использовать. Остальное на твое усмотрение...
Достав из ранца фляжку в грязноватом брезентовом чехле, комвзвода перекинула военную сумку в руки своего нового заместителя - не обратив внимания на внезапный шум разливающейся воды и сдавленную ругань, долетевшие от "банно-прачечного" уголка подземной галереи:
- Пристрой кому-нибудь. Сегодня-завтра отдыхайте и спите, сколько сможете: выдвигаться будем ближе к полуночи.
- Есть отдыхать!
Выйдя от командира, ефрейтор проверил источник шума, поставив на вид рядовому Тычине его врожденную косорукость: и уже шагая к остальным товарищам в казарму, он принял волевое решение оставить ранец себе. Ибо кто достоин, как не он, младший командир отделения? Что же до запасов сгущенки, то всего через три часа они подверглись вдумчивому коллективному уничтожению. Рассевшись вокруг примуса и пары окопных свечей на манер древнеримских сенаторов, в их складчатых тогах - роль которых не без успеха исполняли шерстяные одеяла, отмывшиеся и побрившиеся солдаты по-очереди мазали хлебные галеты тягучим сладким лакомством. Медленно откусывали и жевали, запивая свежезаваренным чаем, тихонько болтали о всяком-разном - и блаженствовали, совершенно не думая о том, что с ними будет завтра...
***
Наступать ночью оказалось делом нелегким и потребовавшим от бойцов совсем не тех качеств и умений, которые им прививали требовательные сержанты в армейской учёбке. Во-первых, вместо решительного натиска и быстрого бега понадобилась выносливость и осторожность: пока рядовой Дашук прилаживал к тележке минометчиков деревянный протез колеса, каждый из его товарищей успел несколько раз спутиться вниз и вернуться на поверхность, будучи отягощенным каким-либо грузом. Сначала это были замотанные в плащ-палатки "Максим", КПВ и увесистый ствол "крупняка". Затем вещмешки с набитыми пулеметными лентами и початый ящик с противопехотными гранатами "РГ-40", которые из-за корпуса, напоминавшего небольшую консервную банку, в темноте можно было легко спутать с тушняком. Третьим рейсом доставили ведро с чайником и примусом, и два ящика быстрозаварной лапши - от вкуса которой красноармейцев, честно говоря, уже начало понемногу тошнить. Ну и в последний раз солдаты забрали свое личное имущество, упыхавшись к этому моменту так, что схрон с боеприпасами Дашук откапывал в одиночку.