Всего-то Морок и успел, что сделать половину разминки и задуматься о чистке зубов. Даже полюбоваться нынешней гостьей не успел. Привычки хвататься за сердце при телефонных звонках он не приобрел еще. Хотя пора, конечно.
- Коннитива! - отвратительно бодро произнесли в трубке.
- Охайо! - отозвался Морок. Кураюки Ньорай, недоразумение перед богами. По собственной воле указанное недоразумение обычно не звонило.
- Скажи пожалуйста... - голос проклятого полукровки звучал ясно, как из соседнего подъезда, - тебе не сложно было бы растолковать мой сон?
Нэйран спятил. Наконец-то! Наконец-то эта бессмыслица перестанет составлять проблемы всем окружающим воспитанным людям. Впрочем, надеялся Морок зря.
- Не кажется ли мне, что тебе советовали миновать Москву по большому кругу?
- Не кажется. Я в Хабаровске, - трудное слово Ньорай выговорил по слогам. - И мне приснился сон.
И что за сон может взволновать настолько это ходячее безумие? И убедить его звонить по межгороду - самому, с дальнего края мира? И почему он звонит именно Марку-Мороку, собственному связному? И когда он будет говорить по-русски? Или хотя бы - по-японски?
- Слушаю.
- Я сидел. На берегу. На складном стуле. И смотрел на море.
Нэйрана, похоже, пока что удивлял именно складной стул.
- А за моей спиной говорили, что Минамото Куро Ёсицунэ - не "черный" Ёсицунэ, как иногда полагают в народе, а всего-навсего "девятый".
...удивительное открытие! Можно подумать, раньше он этого не знал. Это, вообще-то, во всех текстах написано.
- Разумеется. Потому что "черный" было бы "курай".
- Хаэ. Потом говорили о тех, кто может назваться "курай", но уже дальше, и я ничего не услышал. А потом подошел человек, и...
Нэйран замялся. Что, в общем-то, тоже удивляло.
- И что сделал этот человек?
- Присел на колено, опираясь кулаком о землю.
Что-то в этом человеке Нэйрана взволновало.
- Да?
- А дальше я не помню. Там было про землю, и про копье, и про "даже не Фудзивара"... не помню.
- Как был одет этот человек?
- Хакама. И... и наг до пояса.
Ничего не говорит. А ведь у Кураюки - генетическая память...
- Ну хоть что-то... напоминаю, это ты мне звонишь.
- Да. Его звали Хаттори Ханзо.
- Что-о?!
Морок отнес трубку от уха и держал ее на безопасном расстоянии, как змею, недоуменно на нее глядя. Хаттори Ханзо. Самый известный дзёнин Японии. Выдающийся полководец. Ниндзя. А Кураюки Ньорай даже и не слышал о таком. Боги и будды, да что за бред?
В конце концов Марк вернул трубку в исходное положение. И похолодел только тут. "Даже не Фудзивара".
- И что он тебе сказал?
- Кажется, принес присягу. Я не запомнил.
- Ньорай. Скажи пожалуйста... - может быть? не может? - Кураюки - чья фамилия?
- Сэнсэя.
Может!
Мозаика складывается. Филигранно и четко. Лучше бы этого не было.
Разъединение.
Морок заходил по комнате.
Быть не может!
Хотя почему же? Если хотя бы половина из того, что ему сейчас померещилось, верно, тогда... тогда мозаика складывается.
Кому мог бы принести присягу Хаттори Ханзо, известнейший из ниндзя, ни перед кем, согласно легенде, не склонявший главы? "Даже не Фудзивара..."? Если возможно выше...
Морок замер. Перевел дыхание.
Выше все-таки возможно. И тогда и в самом деле все встает на свои места. Тогда, по меньшей мере, ясно, почему эта безграмотная тварь еще жива.
Безграмотная тварь... потомок Сётоку-тайси? а Кураюки - хранители... рода? В принципе, это возможно.
Но, к сожалению, Кураюки Ньорай - последний в роду. У него не может быть детей. Или это к счастью?