Аннотация: Интересно, а сейчас возят "на картошку"?
Помощь селянам.
Мы все мотаем жизни срок,
Подчас танцуя и играя.
Одних - преследует злой рок,
Других - попса и тоже - злая.
(Леонид Авербух.)
Шла середина сентября 1991 года. Комбат, построив батальон, объявил, что весь курс послезавтра в полном составе убывает на уборку овощей на две недели по колхозам Джанкойского района. Зашибись! На ближайшее увольнение уже были построены кое-какие планы. Теперь все накрывается медным тазом. Вместо этого - ехать хрен знает куда. Овощи, блин! Без нас собрать не могут! Поездка домой откладывалась на неопределенный срок.
Наступило то самое послезавтра. Занятия прошли по расписанию, однако после обеда началась суета по сбору в дорогу. В конце концов, весь курс поротно расположился прямо на плацу в ожидании прибытия автотранспорта. Поскольку в условиях Вооруженных сил ни один вопрос не решается быстро и транспорт задерживался, тем более в таком количестве, чтобы единовременно вывезти почти семьсот человек, народ уже накурился что называется до пробки и, от вынужденного безделья начал понемногу кучковаться что называется по интересам.
Из двадцать четвертой роты донеслись звуки гитары. Поскольку изрядную часть двадцать четвертой роты составляли выходцы из двадцать третьей, потому что после сдачи экзаменов и зачисления вчерашних абитуриентов перемешали, возникло желание проведать давних знакомых. Втиснувшись в образовавшийся кружок, народ стал слушать чарующие звуки гитарной музыки.
Валера Рыбченко, залихватски закинув ногу на ногу, с пилоткой за ремнем, сидел на бордюре с гитарой в руках и от души орал на половину плаца песни Сектора Газа из последнего концерта, собирая вокруг себя все большее количество благодарных слушателей, периодически ржавших от Валериных ужимок и слов из текстов. Время пролетело быстро и вот, в ворота Училища въехала колонна разномастных автобусов по четыре на роту.
Плац пришел в движение, курсанты стали рассаживаться. Командиры посчитали подчиненный личный состав, доложились по команде и колонна стала вытягиваться через КПП в город, в направлении на Джанкой. По мере приближения к местам назначения, от колонны отворачивали отдельные группы автобусов. Четыре автобуса двадцать третьей роты, насквозь проехав через славный город Джанкой, в конце концов так же отвернули в сторону и через некоторое время остановились у здания детского сада в селе Луганском.
*****
Рота стала располагаться в здании. Первый взвод - сюда, второй - сюда, третий - сюда, четвертый - здесь. Народ стал занимать кровати, выбирая себе места по душе, пока была возможность. Получили матрасы и постельные принадлежности. Во временном расположении царила суета, присущая любому воинскому подразделению, которое обустраивается на новом месте. Назначен суточный наряд, определено место несения службы дневальными. Приближалось время ужина. Старшина тем временем, решил все вопросы по организации питания. Питаться предстояло в столовке неподалеку.
Ротный построил роту и проинструктировал стоящих в строю о том, что мы прибыли в недружественную окружающую обстановку, могут быть стычки с местными и, что еще хуже, может начаться массовое спаивание курсантов. Все поняли и обещали руководствоваться. Никто особо дружественного приема со стороны местных не ждал, поэтому сразу решили настраиваться на худшее. Пришло время ужина. За день все изрядно проголодались и с нетерпением ждали приема пищи.
*****
"Рота, строиться на ужин!" - заголосил из-под вкопанного посреди двора грибка дневальный. Курсанты привычно построились повзводно и пошли к столовой. Знакомство с местными началось весьма знаково. Рота стояла перед столовой и вдруг, откуда-то из темноты на велосипеде выехало совершенно пьяное туловище. Остановившись перед строем и хаотично раскачиваясь, это туловище стало размахивать трехлитровой банкой самогонки со словами - "С чего начинается Родина?"... С чего Родина начинается - все знали и, вдохновленные выступлением дружно зааплодировали. Туловище еще какое-то время дефилировало перед строем, но вот банка куда-то делась. Словно ее и не было вообще. Туловище повертев еще какое-то время в воздухе пустыми руками, сделало удивленной выражение лица, сказало в пространство "У, блллля!" и снова, виляя укатило в темноту.
Рота благополучно отужинала, по распорядку дня было время для личных потребностей. Курсанты небольшими группами выходили в село с целью выяснить, насколько обстановка могла бы быть недружественной. К вечерней поверке все вроде явились целые и непобитые. Колхоз встретил неожиданных гостей вроде бы даже и доброжелательно. Отдельных местных личностей, которые встречаются всегда и везде и любят искать приключения на свои незащищенные части тела тактично предупредили, что если кто-то будет быковать, то рота может сняться с места и тогда кое-кому небо покажется с овчинку.
Начался ритуал вечерней поверки. Фамилии по списку. Я! Я! Я!... Когда в третьем взводе старшина дошел до фамилии Костин - ответом было гнетущее молчание. Где его искать - не знал никто, поскольку об окружающей местности все имели лишь весьма приблизительное представление. Старшина дочитал список до конца. Отсутствовал лишь он один. Командир роты, тихо плюнув себе под ноги сказал, что пока не расходиться, будем ждать, если до одиннадцати вечера не дождемся, будем искать. Где-то.
Уставший за день народ начинал понемногу злиться. Время подходило к отбою, но его явно не предвиделось. Внезапно за спинами курсантов, за сетчатым забором послышался звук мотоциклетного двигателя. Взору оглянувшихся предстала картина: к забору виляя подъехал видавший виды мотоцикл, без глушителя и два небритых местных аборигена, едва стоявшие на ногах, чертыхаясь выгрузили из коляски тело, практически полностью утратившее скелет и напоминавшее бесформенную массу.
Серега обладал далеко не субтильной комплекцией и поэтому его новым , не совсем трезвым друзьям стоило немалых усилий запихать тело на забор и перекинуть его на сторону роты. Послышался глухой звук упавшего тела, из призаборной темноты послышался шорох сухой травы и кто-то буркнул - "Ой, бля...". Потом все увидели с трудом встающего на ноги Серегу, выдернувшего из-за ремня свою пилотку и нахлобучивающего ее себе на голову. Вновь прибывший, увидев промежуток между первым и вторым взводом и стоявшего в его конце ротного, пошел по кратчайшему пути, попутно получив несколько увесистых пинков.
"Товарищ... ик-к... командир роты... ик-к... разрешите встать в строй!" - как можно бодрее спросил Серега. Ротный, порядком перенервничавший от такого начала колхозной жизни, сквозь зубы сказал - "Костин, вы - уёбок!" "Так ик-к... точно!" - ответил Серега. "Вот, посмотрите на это пьяное чмо!" - в сердцах сказал ротный. Серега, видно плохо соображая, стоял и блаженно улыбался чему-то своему. Командир первого взвода, вместе со старшиной с двух сторон взяли его под руки - "Сейчас мы его в чувство приведем! Рота, к отбою вольно - разойдись!". Они же и уволокли Серегу за угол здания, предварительно рыкнув на чрезмерно любопытных личностей, желавших посмотреть процедуру отрезвления.
Но дело было решено. Не пьянства ради - исключительно для успехов большой дипломатии. Серега сделал, ценой тканей своей драгоценной печени огромный шаг к добрососедству и взаимопониманию между курсантами двадцать третьей роты и жителями села Луганского, Джанкойского района. Кстати сказать - единственной роты на курсе, чье пребывание в колхозе не ознаменовалось конфликтами с местным населением.
*****
Утро принесло прекрасную погоду. Рота, подчиняясь неумолимому распорядку дня, выбежала на утреннюю физическую зарядку. Для села Луганского, картина в виде ста человек в сапогах, бегущих куда-то по центральной улице в ногу и с голым торсом, была судя по всему в диковинку, поэтому не обошлось без невольных зрителей, шедших куда-то с утра пораньше. Свежий сельский воздух сделал свое дело и, очень хотелось есть. Есть не очень хотелось только Сереге. Ему больше всего хотелось пить и спать.
После завтрака к садику подъехали автобусы и рота повзводно убыла на поля. Ехать пришлось достаточно далеко. Предстояло убирать помидоры. В поле уже стоял внушительный штабель пустых ящиков, которые необходимо было заполнить.
За день пустых ящиков почти не осталось, хотя особо надрываться не хотелось никому. Серега вяло передвигался по полю, переставляя ноги едва ли не вручную и периодически засыпая перед очередным помидорным кустом. И так же - периодически просыпаясь от помидора, прилетевшего от неизвестного отправителя в спину или голову.
Замполит роты, потягивая в теньке минералку, спрашивал участливо - "Что херово? А нехрен говно всякое пить! Для организма вредно!"
*****
"Все помнят удушливое, жаркое лето, которое стояло над городом в тот год. Тот же год запомнился жителям тем, что периодически ни с того, ни с сего, стали пропадать люди. Иногда от них находили небольшие фрагменты, иногда не находили вовсе. Страх незримой тонкой пеленой витал над городом, заползая во все дома, щели и закоулки. По ночам на улицах не было никого, стояла гнетущая тишина и запоздавшие, одиночные прохожие торопились, стараясь побыстрее прийти домой, в спасительный уют квартир, за надежные толстые двери.
Город казался вымершим. О том, что здесь существует жизнь, напоминали лишь летающий под порывами ветра мусор на улице, проезжающие одиночные автомобили и огни в окнах, да и то, огни были приглушены, а окна - задернуты плотными шторами, от чего город казался еще более мрачным и пустым. Днем город оживал и жители, встретившись, обсуждали последние события.
Появились слухи, что перед тем, как пропадал какой-нибудь человек, он встречал на своем пути женщину ослепительной красоты, которая при этом как бы светилась изнутри. Поговаривали, что когда она начинала разговаривать с кем-то, то человек сразу терял волю и способность сопротивляться. Он шел за ней до тех пор, пока она не заводила его куда-то, откуда выхода уже не было.
Сразу вспоминался миф об аргонавтах и их взаимоотношениях с сиренами. После этого человека никто больше не видел. Изредка находили какой-нибудь фрагмент тела с краев которого порванные мышцы свисали так, как будто их рвали зубами. Милиция сбилась с ног в поисках, но ничего поделать не могла. Жители чувствовали себя все более и более беззащитными.
Водитель такси ехал по извилистой горной дороге обратно в город. День был удачным, в барсетке, приятно ее отягощая, лежала некоторая сумма в вечно ценных единицах. Понемногу на окружающую местность опускался вечер. Солнце уже висело довольно низко над горизонтом и иногда било прямо в глаза. После очередного поворота, выехав на более - менее прямой участок, он увидел стоявшую на обочине девушку с дорожной сумкой в руках. Девушка подняла руку. Водитель нажал на педаль, машина плавно остановилась.
Девушка склонилась к окошку - "Не могли бы вы меня добросить, тут кладбище неподалеку, я еду издалека, решила родственников своих проведать, да вот, что-то припозднилась, с транспортом тут у вас не очень хорошо, я вижу" - сказала она. Немного странная просьба несколько озадачила водителя. "Ладно, садитесь, довезу", - ответил водитель, тем более, что до кладбища было действительно не очень далеко. Купюра приличного номинала, протянутая девушкой радовала глаз, тем более, что пассажирка отказалась от сдачи, попросив при этом ее немного подождать и довести до города, где она планировала остаться на ночь.
Он посмотрел на девушку повнимательнее. Никакой внеземной красоты, но весьма симпатичная молодая особа, платье обтягивало хорошую фигуру, впрочем, ничего не выставляя напоказ. "Вы наверное не в курсе происходящих в нашем городе дел" - спросил таксист. "Нет, а что у вас? Я не местная, вообще, живу достаточно далеко отсюда" - она назвала город. "Да... прилично" - ответил водитель, - "Люди тут у нас пропадать стали, иных найти не могут, от других какие-то покусанные останки находят, народ в шоке..." "Да, весело" - сказала девушка, о чем-то задумавшись.
Время за разговорами прошло быстро, тем более, что девушка оказалась весьма неплохой собеседницей. Солнце вот-вот должно было зацепиться за линию горизонта, как показался пятачок асфальта стоянки и ворота кладбища. Девушка попросила ее немного подождать, чтобы потом отвезти в город, где она снимет номер в гостинице, и сказала, что ей, после рассказов о творящихся в городе делах становится страшновато.
Водитель плавно припарковался и девушка, улыбнувшись, пошла по направлению к деревьям, под которыми были ясно видны силуэты памятников и кресты. Какое-то время ее было видно, потом она из вида пропала. Таксист какое-то время посидел в тишине, потому что трасса в это время была почти пуста, потом - включил радио и стал тихонько слушать музыкальную программу.
В конце концов, сидеть ему надоело, а вечер уже вступал в свои права, он решил немного пройтись в ту сторону, в которую ушла девушка. Парень он был достаточно сильный, в прошлом спортсмен достаточно серьезного уровня, да и робостью так же не отличался. Он закрыл двери машины на ключ и неспеша пошел к деревьям, под которыми скрылась девушка. На кладбище было тихо, даже кладбищенские нахальные собаки и те не подавали голоса. Он старался ступать тихо, видимо боялся потревожить покой усопших. Тишина... Воздух был неподвижен.
Углубившись достаточно далеко, он вдруг услышал какой-то отвратительный, чавкающий звук. Поморщившись и подавив взявшийся непонятно откуда приступ страха, он пошел в ту сторону, откуда этот звук доносился. Звук становился громче, сердце уже колотилось вовсю. Послышался металлический стук, потом мимо пролетел кусок какой-то части тела, покрытый окровавленным куском того, что было когда-то одеждой.
Он не помнил, как снова очутился возле машины. Дыхание было таки, что легкие готовы были выпрыгнуть наружу, сердце колотилось где-то возле подбородка. Немного отдышавшись, он решил еще немного подождать, в надежде на то, что девушка и та нечисть, что чавкала в кустах не встретились друг с другом. Тем более, что девушка определенно ему понравилась. Он уже вставил ключ в замок зажигания, как под деревьями показался знакомый силуэт. Девушка шла той же беззаботной, легкой походкой.
Водитель открыл дверь изнутри - "Ну наконец-то, я уже было переживать начал!" Девушка подошла, изящная рука, немного запачканная чем-то поставила сумку на пол, между сиденьями, в ней что-то звякнуло. "А вот и я..." - сказала девушка каким-то странным голосом, как будто ей в рот натолкали ваты, и поворачивая лицо к водителю. Все лицо было в крови, а длинные, острые клыки торчали поверх нижней губы, мешая говорить. "Это вы..." - только и успел сказать таксист. "Да!!!! Это я!!!!" - закричала она... Вот такая вот странная девушка..."
"Ебаный ты придурок!" - подскочив на кровати после слов "Да!!! Это я!!!" - вскрикнул Серега по прозвищу Махно, - "Я чуть не усрался!" Кто-то уже начинал дремать после трудного дня, под ровную речь рассказчика и теперь сидел на кровати, что называется "Ни в одном глазу". Последние слова этой душещипательной истории о странной девушке Леха уже договаривал сквозь матерный гвалт благодарных слушателей - "Вам нравилось, как я могу что-нибудь рассказывать? Ну, ото нехуй было просить страшную историю на сон грядущий просить рассказать!"
*****
О культуре пития на Руси можно рассуждать бесконечно. Кажется на эту тему не рассуждает только олигофрен, или ленивый. О колхозном пьянстве слагаются легенды и песни. Не стало исключением и пребывание доблестной двадцать третьей роты в селе Луганском. Упоминавшийся выше пьяница-дипломат Серега Костин протоптал широкую дорогу к миру и взаимопониманию с колхозниками, а так же разведал расположение всех точек, где реализовывалась продукция на основе этилового алкоголя различного качества, или, говоря по-современному - различных ценовых сегментов. Что сделало Серегу совершенно незаменимым для страждущих и просто желающих снять стресс.
После процедуры отрезвления, произведенной взводным первого взвода и старшиной, Серега пить конечно не перестал, но пыл свой в этом весьма поумерил. Пару раз отличались другие курсанты, не рассчитавшие своих сил, но никаких эксцессов криминального характера не повлекших. По большому счету, в роте практически все периодически "лизали пробку" и на вечерней поверке стояли с масляно блестящими косящими глазами. Серега же однако, стал в этом деле большим эстетом и заглотить дозу мутной, вонючей самогонки - бурячихи, заставить его было невозможно. Зато по части различных сельских эксклюзивов он стал незаменим.
Как-то раз, Серега пришел в расположение трезвый и задумчивый, что сразу же насторожило окружающих. Настороженность была тут же выражена ему в устной форме. На вопросы масс Серега отвечать отказался, сказав лишь, что на завтра ему необходим полный вещмешок горького перца, в небольших количествах встречавшийся на полях вместе с обычным, болгарским. Болгарский особым качеством не отличался, был мелким, не более стопки объемом, но был очень ароматным и вкусным, почти сладким, что так же, во время очередного выезда в поля было подмечено смекалистым Серегой. Он попросил нарвать так же и его. Сам он этого сделать не мог, поскольку заступал в один из пяти объявленный ему вне очереди суточных нарядов.
Круг посвященных с задачей справился успешно, весь день мелкими группами сбегая с одного поля на другое в поисках узких, красных стручков и вечером, под одной из кроватей в расположении третьего взвода стояли два вещевых мешка с требуемыми сельхозпродуктами. Серега, сменившись с наряда, прихватив с собой вещмешок с горьким перцем, молча убыл в населенный пункт.
Появился он примерно через час и с заговорщическим видом пригласил участвующих за собой. На вопрос - "Где?", он вытащил из под брючного ремня литровую бутылку какой-то прозрачной жидкости. Как он, будучи далеко не миниатюрным, умудрился затолкать литровую емкость в штаны, остается до сих пор загадкой, видно ему пришлось сильно выдохнуть, а после - слишком сильно не вдыхать. Но это - детали, мало относящиеся к данному повествованию.
Итак, посвященные собрались в кружок и стали тестировать принесенное изделие. На вопрос - "А хули так мало?", Серега с жаром ответил, что ему пришлось долго торговаться, поскольку - "Эти корейцы такие жмоты! В начале вообще давали только ноль семь."
В селе жили несколько корейских семей, жили они своей общиной, довольно небедно, хотя и общением с остальным населением не пренебрегали. В конце концов Серега поставил им ультиматум - или литр, или он забирает мешок, пусть ищут других дураков ползать по полю в поисках "этого ебанного перца". Представители корейской диаспоры, прищурившись, отчего их глаз вообще не стало видно и почесав затылки, все же согласились выделить требуемое количество огненной воды, сугубо из уважения в Вооруженным Силам. На Серегины расспросы относительно используемых ингредиентов отвечать категорически отказались, сославшись на страшную тайну, родовое проклятие, нечистую силу и прочие кары.
Бутылка тем временем, переходила из рук в руки. Сперва дегустировали запах. Жидкость имела слабый и приятный алкогольный запах, но куда слабее, чем изделия заводского производства. Решили проверить на горючесть и небольшое количество капнули на пол. Кто-то поднес спичку и пролитое немедленно вспыхнуло прозрачным, едва видимым пламенем. "Охуенное качество" - гордо сказал Серега. Настал черед пробовать на вкус.
На вкус в расположении пробовать не стали, а убыли для дегустации, прихватив с собой мешок болгарского перца, в небольшой скверик, напротив расположения роты, через забор которого располагался местный хлебозавод, благоухавший на всю округу. Серега подумав немного, сказал, что не лишним было бы сгонять за хлебом, внести так сказать, посильный вклад в общее дело. Уговаривать никого не пришлось и двое добровольцев через дыру в заборе убыли на завод. Вернулись они довольно скоро, сжимая в руках по две буханки бракованного, но тем не менее - свежего, мягкого, с хрустящей корочкой, белого хлеба. А то, что формой он не вышел - совершенно не беда, другого в общем-то и не нужно.
Дегустация удалась на славу! Жидкость имела слабый фруктовый привкус. Немного высушивая губы, что говорило об ее приличной крепости, она мягко "проваливалась" вовнутрь, постепенно наполняя все внутри приятным теплом, голова оставалась ясной и наступало приятное чувство расслабленности. Характерного "выхлопа" практически не было. Ритуал был таков: отрываешь "жопку" у болгарской перчины. Наливаешь туда питие. Отламываешь от буханки хлеб - хочешь с корочкой, хочешь - мякиш. Выпиваешь, глотаешь, выдыхаешь, потом - закусываешь это "перчиной - стаканом", а потом - сверху еще закидываешь белый, теплый хлеб... Главное - исключительно натуральные и свежие составляющие, включая воздух. Сказочно! Попробуйте!
*****
Напрасно думать, что все только и делали, что беспробудно бухали, теряя человеческий облик. Вся рота вовсю занималась спортом. В селе имелся достаточно приличный оздоровительный комплекс - вместительный ангар, в котором была волейбольная площадка, где курсанты не на шутку бились с офицерами, площадка с гимнастическими снарядами и мешком для бития для "качков" "боксеров" и даже теннисный корт. Кроме этого - было футбольное поле, на котором периодически военные рубились с гражданскими. Конечно, частенько после игры опрокидывалась стопочка "За спорт!", но это скорее часть ритуала в подтверждение тезиса - "О спорт! Ты - мир!".
Командир второго отделения Вовик Тихонов решил приобщить Леху к волшебному миру восточных единоборств. Однажды вечером, надев спортивные штаны и кроссовки они выбежали на пробежку вдоль центральной улицы. Продефилировав таким образом, они выбежали на окраину села, где начинались первые поля. "Ну все, дальше не побежим, и тут нормально" - Володя остановился, успокаивая дыхание. В поле было уже темно, лишь только в глаза светил фонарь с каких-то мастерских, располагавшихся на окраине.
Стали делать разные растяжки и имитировать самые распространенные удары и элементарные приемы. Потом - был легкий спарринг. На стороне Лехи была подвижность и скорость, на стороне Вовочки - мастерство и сила. договорились сильно не бить. Некоторое время фанаты Ушу скакали вокруг друг друга, затем Леха, зазевавшись, получил неплохой "лоу-кик" в правое бедро. Блякнув и некоторое время попрыгав на одной ноге, Леха повернулся так, чтобы свет от фонаря бил ему в спину, а Тихону наоборот - светил в глаза и изящно присветил ему в лоб.
Увидев в свете фонаря, что Вовочкины глаза понемногу наливаются кровью и им овладевает бойцовский азарт, Леха начал где-то в подсознании понимать, что с учетом разницы категорий и стажа занятий, что его перспективы достаточно туманны, если не сказать - с оттенком печали. Отпрыгнув подальше, он сказал, что на сегодня хватит и нужно бежать обратно, потому что не хочется стоять на вечерней поверке потным и есть риск, что кто-то будет попросту прибит. На том и порешили и так же вальяжно потрусили обратно.
*****
Военные, временно пребывая в селе Луганском, всемерно следили за своим внешним видом, чтобы как можно успешнее "веселить провинциальных дурочек", как говорилось в "Гусарской балладе" и местная цирюльня не пустовала ни дня. Парикмахерши загадочно улыбались и говорили, что всегда ждут. Однако армейские стрижки особым разнообразием не отличаются, и большого вклада в формирование профессионального мастерства не вносят. Требовался какой-то эксклюзив, изюминка что ли.
Изюминок в один прекрасный день прилетело сразу две, а именно Вовик - Чиж и Серега - Скрипа. Они решили кардинально сменить имидж, поэтому, явившись в парикмахерскую, безапелляционно заявили о том, чтобы сменить цвет волос, придав им благородную седину в стиле Фила Донахью или Лесли Нильсена. Друзья-товарищи устроившись поудобнее в креслах по соседству, отдали свои буйные головушки в распоряжение деревенских мастеров.
Сначала их прическам был придан соответствующий принятому в Вооруженных Силах вид. Потом мастерицы вооружились перекисью водорода и прочей необходимой ерундой. Чтобы поглядеть на перевоплощение сбежалась почти вся рота. Это не укрылось от внимания командира третьего - четвертого взвода, нашего доблестного Александра Ивановича Скраблевича. Подошедший на стоявший перед парикмахерской ржач "Дядюшка Скрудж", вглядевшись в окно мужского зала спросил, удивленно подняв брови - "Бля, а кто это?" Узнав кто, сперва сделал попытку схватиться за сердце, потом все же взял себя в руки, сказал - "Ну и долбоебы!" и плюнув, пошел себе дальше, в направлении спортзала.
Двоих "гламурных" в роте встречали как героев с аплодисментами и возгласами - "Пидорки пришли!" "Пидорки" однако, к сексуальным меньшинствам никогда не относились и постоянно вносили посильный вклад в улучшение генофонда местного населения, а вид героев глянцевых журналов, рискнувших выделиться из "серой армейской массы" придавал им в глазах местных барышень дополнительную привлекательность. Двое друзей проявили характер, стойко вынесли все нападки и перекрашиваться обратно отказались наотрез. А потом все привыкли к их новому облику и еще долго, уже после возвращения в Училище, осветленные "перья" на уже начавших отрастать волосах, напоминали о проведенном смелом эксперименте.
Американский телевдущий, популярный и в нашей стране в конце 80-х, начале 90-х годов, ведший совместно с журналистом Владимиром Познером знаменитые "телемосты".
Американский актер, исполнитель главной роли в фильме "Голый пистолет".