Темнело. Юрген, сутулясь, быстро шел по переплетению рижских улочек. "Как же промокли ноги", - билось в голове. Он старался не наступать в лужи, но скользкие булыжники подло обманывали его. Ноябрьская Рига не любила пешеходов. Истончившиеся подошвы его туфель совсем размокли. Изношенная форменная шинель слабо сопротивлялась ветру. Мерзкое чувство сырого холода заполнило его целиком. Споткнувшись о колючий взгляд встречного прохожего, Юрген едва успел увернуться от выплеснутых из окна помоев. "Да... это не лучшее место в городе...", - мелькнула мысль. Наконец, он увидел нужный дом.
Искомую дверь Юрген нашел не сразу. Облезшая краска неопределенного темного цвета с цифрой "8" и дверной молоток в виде якоря. Все, как в газетном объявлении. Это придало сил, и он, нервно поежившись, постучал.
Дверь открылась сразу, как будто его ждали. Юргена обдало кислым теплом и табачным дымом. Не раздумывая и не видя того, кто ему открыл, он выпалил:
-- Здесь сдается комната?!
Из табачного облака появилось сморщенное лицо старухи с бородавкой на подбородке. Ее маленькие жесткие глаза впились ему в лицо, и Юрген, ища от них спасения, перевел взгляд на седые волоски бородавки.
-- Зови меня "старая Эльза", - дыхнула она дымом.
-- Как скажете, - поспешно согласился он, шмыгнув носом.
-- Руки покажи! Ладони!
-- Зачем? - спросил он, протягивая руки.
-- Хорошие руки, крепкие, - пропустив вопрос, сказала старуха и довольно крякнула.
Цена за комнату оказалась правдивой. А копеечная доплата за утренний чай и ужин и вовсе смутила Юргена. Комната находилась под самой крышей. Узкая кровать, старый немецкий шкаф, зеркало, стол в рыжих пятнах и венский стул со сломанной ножкой занимали почти всю комнату. Но это была теперь его комната. Здесь он, наконец, мог остаться один, отдохнуть и собраться с мыслями. А подумать было о чем.
После того, как ему отказали от места преподавателя латыни, дела Юргена стремительно покатились вниз. И без того скромные сбережения быстро таяли, а новое место так и не находилось. Юрген не относился к ловким изворотливым людям, которые, не задумываясь, наступают на головы более щепетильных собратьев. И хотя он не был труслив, необходимость постоянно расталкивать людей локтями ужасно тяготила Юргена, вызывая в нем раздражительное и напряженное состояние, которое со временем перешло в нерешительное бессилие.
Однажды, после очередной неудачной попытки получить хоть какую-то должность Юрген, стыдясь, признался себе, что он на пороге самой обычной унизительной нищеты, и, если немедленно что-то не предпринять, то через месяц он будет просить подаяние у Домского собора. Перед глазами поплыли отвратительные картинки уличной жизни опустившихся попрошаек. Накатила горькая жалость к себе. Сами потекли слезы. Они падали на кусок свежей газеты, которую ему удалось незаметно вытащить из урны у ратуши. Сквозь влажный туман он механически прочитал объявление о сдаче комнаты. Цена показалась ему необычайно низкой - даже его жалких остатков должно было хватить на месяц. Юргена внезапно поразило какое-то болезненно-радостное чувство. Решение родилось мгновенно. И на следующий день он со всем своим багажом, составлявшим пару книжек, бритву и одну смену белья и легко поместившимся в потертом саквояже, направился навстречу судьбе.
"Значит, старая Эльза и есть судьба", - с усталым безразличием прошептал Юрген. Он еще раз оглядел свое новое жилище. В неверном свете свечного огарка все выглядело не так уж и плохо. "По крайней мере, месяц у меня есть. Глядишь, что и изменится. Главное здесь сухо... и тепло от каминной трубы", - подумал он, с удовольствием снимая мокрые туфли. Раздевшись, он лег в кровать и накрылся толстым колючим одеялом с головой, по-детски пытаясь спрятаться от давящей и пугающей реальности. Юрген закрыл глаза и почти сразу провалился в сон. Морщинки на молодом лице разгладились, дыхание стало ровным и глубоким. Юргена отпустили заботы и хлопоты. Он ощутил себя свободно и спокойно. Как бывало с ним на морской прогулке в погожий день.
Проснулся он внезапно. Оглядевшись вокруг, Юрген не сразу понял, где находится. Через мгновение он вспомнил свои мытарства и старую Эльзу. Послышался кашель, скрипнула дверь:
-- Чай, - проворчала старуха вместо приветствия и поставила на стол медный поднос.
Кроме стакана чая на подносе лежали два кусочка сахара и ржаной сухарь.
-- Спасибо, - искренне поблагодарил он.
Юрген впервые за последнее время почувствовал себя отдохнувшим, и даже надежда, почти оставившая его, как будто решила вернуться.
Прошло три дня. Юргену повезло добиться приема в Управлении, а это было совсем не мало! Настроение его неизменно оставалось приподнятым. К тому же стряпня старой Эльзы оказалась вполне сносной. Но особенно его радовали ночи. Юрген каждый вечер, ложась в кровать, накрывался одеялом с головой в надежде, что ночь принесет ему забвение и подарит сны. И они были! Ему снилось бескрайнее море, свист ветра в ушах и пьянящее чувство свободы. Ему даже казалось, что, проснувшись, он чувствует соленый вкус на губах.
Прошла еще неделя. Дело с Управлением должно было решиться в пятницу. Накануне Юрген много ходил по городу и очень устал. Вернувшись, он сразу после ужина решил лечь в постель.
Юргену снилось, что он на корабле стоит на палубе, уверенно опираясь ногами и крепко держась за леер. В лицо летят соленые брызги, свежий ветер бьет по волосам и надувает рубаху. Хлопают паруса, ловко бегают матросы, умело управляясь со снастями. Звучат веселые голоса, смех и грубые шутки. Юрген вдруг понял, что это шотландское китобойное судно, уверенно идущее в южные широты. Впереди - долгие мили погони за добычей и нескорое возвращение.
Юрген открыл глаза. Привычно облизнув соленые губы, он понял, что теперь свободно говорит на шотландском английском! В голове была путаница. Но сегодня был прием в Управлении, и он отбросил все другие мысли на потом.
Прием прошел ужасно. На место оказалось шесть претендентов. Взяли, конечно, не его. Юрген был раздавлен. Он вышел из дверей Управления, словно в забытьи, не замечая ни окружающих, ни холодного ветра в лицо. Не разбирая дороги, он брел по тротуарам, то прижимаясь к сырым стенам домов, то задевая встречных прохожих. Он остро чувствовал свое одиночество и ненужность. Юргену казалось, что Город до краев наполнен злобным презрением к нему. Пораженный этим открытием Юрген несколько часов бродил по улицам, пока не оказался на Железном мосту, где долго и недобро смотрел в темные воды Даугавы.
На улицах уже зажигали фонари, когда он, наконец, добрел до дома. Поднявшись в комнату, он разделся и, посмотрев на холодный ужин, упал на кровать. В голове было пусто. Он со вздохом закрыл глаза и привычно натянул на голову одеяло.
Их вельбот несется по волнам, нагоняя кита. Командир, доводя команду до исступления, кричит, не переставая: "Гони! Гони его! Живее!! Дохлую медузу вам в глотку! Он почти наш!!". Все гребут как сумасшедшие, руки горят, но сейчас не до этого. Гарпунщик уже вскочил на нос. Бросок! "Есть!!". Фал лихорадочно разматывает бухту. "Не зацепило бы!". Гарпунщик хватает второй гарпун. Смертоносная сталь на мгновенье вспыхивает на солнце. Бросок!!
Юрген внезапно открыл глаза. Приподнялся, опираясь руками, и вскрикнул от боли. Не понимая, что происходит, он посмотрел на руки. На ладонях горели кровавые мозоли. Юргену стало страшно. Не постучавшись, вошла Эльза с подносом. Он молча протянул ей руки. "Натер с непривычки...пройдет,...помажь", - проворчала она и вытащила из кармана передника зеленый пузырек, заткнутый газетой.
-- Я!...Это ночью!!... Мы гнались за китом!! - истерично закричал Юрген.
-- Глупости, натер где-то вчера и не помнишь... а ведь молодой совсем, - пряча глаза, сказала Эльза.
Юрген уже открыл рот, чтобы возразить, но слова застряли где-то глубоко, и он только тяжело вздохнул. Из него как будто сразу вышел весь воздух. Накатило отупляющее безразличие. Он послушно взял пузырек и, зацепив пальцем мазь, намазал ладони. Жуткий запах ударил в нос, на глазах выступили слезы.
-- Что это!? - прохрипел Юрген.
-- Зачем тебе? Помогает и хорошо, - проворчала Эльза.
Боль в ладонях, действительно, утихла, стало намного легче. Юрген затравленно посмотрел на старуху.
-- Меня вчера не взяли на службу. И через две недели мне будет нечем заплатить за комнату.
-- Всякое случается, господин учитель, и у тебя все наладится, - уверенно сказала старуха, глядя ему прямо в лицо. - А вот обувка твоя, совсем погибла.
Юрген посмотрел на дырявые подметки. "Еще и это...", - с тоской прошептал он. Старуха посмотрела на него и качнула головой в сторону шкафа:
-- Там, кое-что от старого жильца осталось, можешь взять, если подойдет. Ему уж не пригодится...
Юрген хотел было спросить, почему не пригодится, но лишь махнул рукой. Потом встал и открыл скрипнувшую дверцу. Перед ним висел поношенный, но еще крепкий морской бушлат, а внизу на полке он увидел грубые кожаные ботинки. Юрген быстро надел бушлат, который пришелся точно впору. Ботинки, как ни странно, тоже оказались его размера. Он прошелся взад и вперед по комнате, прислушиваясь к новым ощущениям от непривычных, незнакомых вещей, и поймал себя на мысли, что не хочет их снимать. И ничего не хочет знать об их бывшем владельце. Его словно окутало чувство защищенности этим грубым сукном, а сухие кожаные ботинки своей толстой подошвой оторвали, наконец, его от необходимости мириться с неровностью и холодом пола. Юрген подошел к мутному зеркалу и не узнал себя. Никогда еще его отражение не смотрело на него так уверенно и дерзко. Он внимательно осмотрел себя. Давно он не видел себя таким довольным. Юрген состроил пару гримас и засунул руки в карманы. В правом пальцы наткнулись на что-то, и он вздрогнул от неожиданности. Это оказалась трубка.
С этого дня Юрген не расставался ни с бушлатом, ни с трубкой. Даже Город теперь вынужден был считаться с ним. Юрген перестал смотреть под ноги и с удовольствием брызгал лужами, с мстительным удовлетворением сжимая трубку в зубах. Табаком он разжился у старухи. "Морской... вырви глаз", - довольно шипела старая Эльза, щедро отсыпая черную, остро пахнущую смесь в газетный сверток.
Мозоли на руках быстро зажили. От дыма перестало щипать глаза, и даже Эльза с ее бородавкой уже не казалась ему такой ведьмой. Юрген решил, что судьба, наконец, вспомнила и о нем. Он как-то незаметно для себя, по-другому стал смотреть на вещи, и то, что раньше казалось ему важным, теперь размылось и поблекло. Юрген перестал бриться и отпустил бороду. В нем появилась непонятная внутренняя сила. Даже в местном кабачке, где он прежде ловил презрительные взгляды хозяина, подававший мальчишка теперь старательно смахивал крошки с его стола перед тем, как поставить кружку кисловатого пива. А еще сны. Они становились все ярче и реальней. Засыпая, он уже привычно оказывался в доброй команде проверенных товарищей.
Подошел к концу оплаченный Юргеном месяц. У него совсем не осталось денег, но вечером он как обычно накрылся одеялом с головой и, улыбаясь, закрыл глаза.
-- Ну, матрос, как тебе в команде? - спросил капитан.
-- Если договоримся о доле, вполне сносно, - ответил Юрген, радуясь, что не зря спросил совета у рулевого.
-- Договоримся! Не сомневайся! Думаю, одна двухсотая от добычи - отличное предложение! - пророкотал капитан.
-- Я рассчитывал на большее, сэр, - ответил Юрген.
-- Не выйдет!! Одна двухсотая и ни пенни больше! Ставь подпись, сынок! - злился капитан, протягивая контракт.
Конечно, Юрген был согласен, но нельзя было принять предложение, не поторговавшись. Он занес перо над бумагой, но почему-то медлил. Что-то мешало. Что-то важное, о чем он не мог вспомнить. Капля чернил упала на бумагу, оставив черную кляксу вместо его подписи. Капитан рассвирепел:
-- Матрос!! Акулий зуб тебе в печень!
Юрген торопливо поставил подпись рядом с кляксой.
-- То-то, - сказал капитан, неожиданно улыбнувшись сквозь бороду крепкими зубами. - Теперь ты с нами! На ближайшие, ... впрочем, какая разница! Поверь!! Мы рождены для того, чтоб мотаться по всем морям за этими чертовыми китами, пока шторм или одна из этих бестий не отправит нас всех на корм рыбам! - он безумно захохотал. - И черт меня дери! Наша команда всегда будет лучшей по эту сторону Атлантики,... одна только беда - текучка у нас в экипаже большая... Ну ничего, старая Эльза свое дело крепко знает!
"Эльза!! Старая Эльза!". Юрген все вспомнил! "Это ведь сон... и сейчас я сплю", - неуверенно подумал он и изумленно посмотрел на капитана.
-- Ведь, это все?... Мне это снится? - с трудом выговорил он.
-- Каждый раз одно и то же!! - грохнул хохот капитана.
* * *
Сумерки окутывали старую Ригу. Ворчливо кляня весь белый свет, фонарщики зажигали фонари. Выпавший утром снег почти растаял. "Интересно, как будет с погодой на это Рождество", - отрешенно подумал плохо одетый молодой человек, топтавшийся в незнакомом дворе. Он обошел почти весь дом, пытаясь отыскать дверь с цифрой "8". Наконец, его взгляд ухватил заветный номер.
Молодой человек с несвойственной ему решимостью постучал дверным молоточком в виде якоря. "Сейчас! Сейчас все решится", - вспыхнуло у него в голове. Он даже забыл про чувство голода, превратившись в напряженный слух.
Громко скрипнула дверь. Молодой человек зажмурился от едкого дыма и отчаянно шагнул навстречу:
-- Здесь сдается комната?
-- Здесь, здесь, - дыхнула табаком появившаяся старуха. - Зови меня "старая Эльза", - добавила она, внимательно разглядывая руки нового жильца.