Кулешева Нелли Сергеевна : другие произведения.

Клуб аистенок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Барбара Сингер не выносила Говарда Крамера, особенно плеши, сверкающей в слишком ярком свете его смотрового кабинета, когда он сидел на покрякивающем маленьком стульчике на колесиках между её разверзнутых ног и двигал холодным скользким инструментом внутри ее. И каждый раз, устраиваясь на смотровом столе с поднятыми ногами, продетыми в холодные твёрдые металлические обручи, она, в который уже раз, давала себе и тому, кто наверху клятву, что к следующей проверке непременно найдёт себе гинеколога - женщину, доктора, которая, как говорила её 70-летняя мать, понимает, какого это, потому что у неё всё то же самое. Но месяцы проходили, дела заедали, и скоро в её почтовом ящике появлялась открытка, которую она отправляла сама себе, когда в последний раз была у Говарда Крамера: открытка, извещающая её, что она в очередной раз должна появиться на рутинный осмотр, и снова она не нашла себе гинеколога - женщину. В течение нескольких дней она ощущала, как открытка пялится на неё с письменного стола; она принимала решение сделать пару звонков, но не находила ни одной свободной минуты. Потом её одолевало беспокойство, не пройди она осмотр, она может просмотреть какое-то заболевание у себя, и снова она становилась на тропу наименьшего сопротивления и звонила в офис Говарда Крамера, так как знала, что, поскольку он партнёр её мужа по гольфу, он согласится принять её в удобное для неё время в обеденный перерыв. И вот снова она здесь, жмурясь от яркого света на лысине Говарда Крамера, чьё единственное очарование в его доступности в обеденный перерыв. Она в очередной раз даёт себе слово, в то время как он занимается её гениталиями, что после этого визита найдёт время для поисков гинеколога - женщины. К несчастью, найти время - задача трудновыполнимая. Она полностью отказалась от маникюра. Уже не помнила, когда красила волосы, не давала себе труда съесть приличную еду в ресторане или у стойки кофе-шопа: вместо этого заказывала сэндвич с цыплёнком на гриле и диетическую колу по дороге и съедала, пока маневрируя, прокладывала дорогу между своим приватным офисом и клиникой в даунтауне или от клиники к педиатрическому центру.Именно поэтому её гинекологом продолжает оставаться безволосый Говард Крамер, врач настолько искусный и обладающий такой силой концентрации что, беря соскоб и проделывая манипуляции, он мог живописать прекрасный воскресный буфет, которым наслаждался на прошлой неделе в клубе. Нахваливая семгу тем же носовым голосом, каким задавал вопросы Барбаре, сканируя её карточку: когда были последние месячные? всё ещё регулярно? какие таблетки употребляешь против беременности? -Истощение,- хочет она ответить в надежде вызвать его улыбку, хотя в ответе есть сермяжная правда: её сумасшедшее расписание и юридическая практика Стэна, тоже вечно занятого, оставляли им так мало энергии: на скорую руку сварить обед или заказать его в ближайшем китайском ресторане, быстро проглотить, прочитать одну две стр. газеты и провалиться в сон. -слушай,- говорил Говард Крамер, - зачем заморачиваться в твоём возрасте? Она не желала спрашивать доктора, стены кабинета которого были утыканы наградами и сертификатами Гарварда, что он понимает под словом заморачиваться. Кроме того она знала, начни она сейчас ему отвечать, это приведёт их к дискуссии, в которой непременно всплывёт слово пременнопауза, и он обязательно задаст вопрос, который вызывал в ней гнев и который прочитывался так: давай я перевяжу тебе трубы. Перевязать трубы. Он так это говорил, будто это то же самое, что завязать шнурки на туфлях. Будто это такая простая вещь. Не говоря уж о том, как это звучит. А звучит это так: зачем тебе, старой перечнице, части тела, связанные с репродукцией. Да мне только 42 ради всего Святого ! Да масса женщин обзаводятся детьми в этом возрасте! Что из того, что она и Стэн обзавелись детьми рано, и их дочери сейчас 23 а сыну 17. Всякий раз, когда Говард Крамер делал ей такое предложение - перевязать трубы - она отшучивалась. Скажу тебе вот что: я соглашусь на эту операцию, если рядом с тобой будет стоять пластический хирург. В таком случае, когда ты закончишь своё черное дело, он начнёт работать над моими глазами. Хотя она прекрасно понимала, что напрасно изощряется, ибо Говард Крамер никогда не был замечен в наличии чувства юмора. Сняв резиновые перчатки и сделав несколько записей в её карточке, Говард Крамер пускался в упоительно долгий рассказ об одной из селебритиз. Её буквально парализовало, когда он описывал cervix или стерильность какой - нибудь телеведущей, не скрывая их имена и всяческие подробности, пока Барбара слишком - вежливая - чтобы - остановить - этот поток- сидела на столе. Иногда она пыталась пошуршать бумажным голубым халатом, в который облачалась для обследования и в котором чувствовала себя некомфортно. Шуршание имело целью вернуть Говарда Крамера из его нарцистического состояния и дать понять, что теперь, когда все соскобы и мазки взяты, она может идти. Но он ни разу не сообразил, ни разу не заметил. Именно поэтому, сидя за своим письменным столом, наслаждаясь редкой минутой умиротворения в своём плотном расписании, она
  Барбара Сингер не выносила Говарда Крамера, особенно плеши, сверкающей в слишком ярком свете его смотрового кабинета, когда он сидел на покрякивающем маленьком стульчике на колесиках между её разверзнутых ног и двигал холодным скользким инструментом внутри ее. И каждый раз, устраиваясь на смотровом столе с поднятыми ногами, продетыми в холодные твёрдые металлические обручи, она, в который уже раз, давала себе и тому, кто наверху клятву, что к следующей проверке непременно найдёт себе гинеколога - женщину, доктора, которая, как говорила её 70-летняя мать, понимает, какого это, потому что у неё всё то же самое. Но месяцы проходили, дела заедали, и скоро в её почтовом ящике появлялась открытка, которую она отправляла сама себе, когда в последний раз была у Говарда Крамера: открытка, извещающая её, что она в очередной раз должна появиться на рутинный осмотр, и снова она не нашла себе гинеколога - женщину. В течение нескольких дней она ощущала, как открытка пялится на неё с письменного стола; она принимала решение сделать пару звонков, но не находила ни одной свободной минуты. Потом её одолевало беспокойство, не пройди она осмотр, она может просмотреть какое-то заболевание у себя, и снова она становилась на тропу наименьшего сопротивления и звонила в офис Говарда Крамера, так как знала, что, поскольку он партнёр её мужа по гольфу, он согласится принять её в удобное для неё время в обеденный перерыв. И вот снова она здесь, жмурясь от яркого света на лысине Говарда Крамера, чьё единственное очарование в его доступности в обеденный перерыв. Она в очередной раз даёт себе слово, в то время как он занимается её гениталиями, что после этого визита найдёт время для поисков гинеколога - женщины. К несчастью, найти время - задача трудновыполнимая. Она полностью отказалась от маникюра. Уже не помнила, когда красила волосы, не давала себе труда съесть приличную еду в ресторане или у стойки кофе-шопа: вместо этого заказывала сэндвич с цыплёнком на гриле и диетическую колу по дороге и съедала, пока маневрируя, прокладывала дорогу между своим приватным офисом и клиникой в даунтауне или от клиники к педиатрическому центру.Именно поэтому её гинекологом продолжает оставаться безволосый Говард Крамер, врач настолько искусный и обладающий такой силой концентрации что, беря соскоб и проделывая манипуляции, он мог живописать прекрасный воскресный буфет, которым наслаждался на прошлой неделе в клубе. Нахваливая семгу тем же носовым голосом, каким задавал вопросы Барбаре, сканируя её карточку: когда были последние месячные? всё ещё регулярно? какие таблетки употребляешь против беременности?
  -Истощение,- хочет она ответить в надежде вызвать его улыбку, хотя в ответе есть сермяжная правда: её сумасшедшее расписание и юридическая практика Стэна, тоже вечно занятого, оставляли им так мало энергии: на скорую руку сварить обед или заказать его в ближайшем китайском ресторане, быстро проглотить, прочитать одну две стр. газеты и провалиться в сон.
  -слушай,- говорил Говард Крамер, - зачем заморачиваться в твоём возрасте?
  Она не желала спрашивать доктора, стены кабинета которого были утыканы наградами и сертификатами Гарварда, что он понимает под словом заморачиваться.
  Кроме того она знала, начни она сейчас ему отвечать, это приведёт их к дискуссии, в которой непременно всплывёт слово пременнопауза, и он обязательно задаст вопрос, который вызывал в ней гнев и который прочитывался так: давай я перевяжу тебе трубы.
  Перевязать трубы. Он так это говорил, будто это то же самое, что завязать шнурки на туфлях. Будто это такая простая вещь. Не говоря уж о том, как это звучит. А звучит это так: зачем тебе, старой перечнице, части тела, связанные с репродукцией. Да мне только 42 ради всего Святого ! Да масса женщин обзаводятся детьми в этом возрасте! Что из того, что она и Стэн обзавелись детьми рано, и их дочери сейчас 23 а сыну 17.
  Всякий раз, когда Говард Крамер делал ей такое предложение - перевязать трубы - она отшучивалась. Скажу тебе вот что: я соглашусь на эту операцию, если рядом с тобой будет стоять пластический хирург. В таком случае, когда ты закончишь своё черное дело, он начнёт работать над моими глазами. Хотя она прекрасно понимала, что напрасно изощряется, ибо Говард Крамер никогда не был замечен в наличии чувства юмора.
  Сняв резиновые перчатки и сделав несколько записей в её карточке, Говард Крамер пускался в упоительно долгий рассказ об одной из селебритиз. Её буквально парализовало, когда он описывал cervix или стерильность какой - нибудь телеведущей, не скрывая их имена и всяческие подробности, пока Барбара слишком - вежливая - чтобы - остановить - этот поток- сидела на столе. Иногда она пыталась пошуршать бумажным голубым халатом, в который облачалась для обследования и в котором чувствовала себя некомфортно. Шуршание имело целью вернуть Говарда Крамера из его нарцистического состояния и дать понять, что теперь, когда все соскобы и мазки взяты, она может идти. Но он ни разу не сообразил, ни разу не заметил. Именно поэтому, сидя за своим письменным столом, наслаждаясь редкой минутой умиротворения в своём плотном расписании, она решила отложить посещение его кабинета в этом месяце: потому что встретиться лицом к лицу с Говардом Крамером, не говоря уж лицом к её вагине - никогда не пикник.
  Этим утром она смотрела на открытку из его кабинета, сидя за письменным столом с чашкой кофе, употребив открытку как подставку для чашки: нет, ни за что она не попадёт в ту же ловушку снова. Сию секунду она позвонит своей подруге Марше и спросит о её гинекологе - женщине. Она зашла так далеко, что даже сняла трубку, но что-то остановило её. Скорее всего, соображение, что переход к новому гинекологу означает подстраивать своё расписание к докторскому, а потом сидеть в незнакомой приёмной, заполняя многочисленные бланки. Пообещав себе заняться этим попозже, она нажала кнопку на автоответчике.
  Бип. Барбара, я звоню, чтобы уведомить, что Рональд снова пытается увильнуть от сессии сегодня: говорит у него дело, которое он не может отложить даже ради собственного сына; я буду очень благодарна тебе, если ты позвонишь и настоишь, чтобы он пришёл ради Скотти. Это просто ещё раз подтверждает, как этот чертов сын не пошевелит и пальцем ради Скотти и, поверь, я воспользуюсь этим в суде. Конечно, я буду в 11 как запланировано.
  Бедный маленький Скотти. Родители готовы им лупить друг друга, подумала Барбара. Делая себе пометку позвонить Джоан и успокоить, что если её очень занятый муж не может прийти сегодня - ничего страшного. Джоан и Барбара могут обсудить, как проблемы родителей в надвигающемся разводе могут навредить Скотти ,и как его уберечь.
  Бип. Барбара это Андриана Дорн, мама Джекоба. Джекоб снова напрудил в туфли в папином кабинете и на полу. И еженочно он просыпается и забирается ко мне в кровать, когда муж уезжает. Наша встреча с тобой в следующий четверг, но, боюсь, если мы отложим нашу встречу, у Джека не останется туфель для носки. Джек Дорн путешествовал 3 дня в неделю. Джекоб Дорн, 3-х лет, сообразил, что если он написает в папины туфли, тот не сможет покинуть дом. Может, это незамысловато, но Барбара была убеждена, что проблемы мальчика - концентрация мальчика на постоянном отсутствии папы. Она пометила себе позвонить Андриане и предложить встретиться сегодня. Барбара могла представить себе, что сказала бы её мать Грейси, услышь она все эти меседжи: испорченные вест -сайдовские родители. Грейси очень недолюбливала вест-сайдовскую клиентуру своей дочери.
  - Тебе следовало бы полностью отказаться от приватной практики. Сконцентрируйся на действительно нуждающихся, на тех, у кого тяжёлые проблемы. В семейной клинике, где Барбара проводила треть своей недели, был длинный список таких. Травмированные дети, чьи бровки были сведены, будто они уже всё повидали, и у многих, действительно, так и было.
  Бывали дни, когда она смотрела в старые глаза очень маленьких детей, и сердце её надрывалось т.к. в их глазах не было надежды. Пятилетний Джимми Эскаланто, чей папа был убит, когда они, Джимми и папа, завтракали в кафе. Джимми выжил, т. к. спрятался в папину куртку и оставался там, пока грабители не уехали и не прибыла полиция. Каждую ночь он просыпался от собственного крика. А на прошлой неделе сказал Барбаре, что когда вырастет, расправится с миром, чтобы поквитаться за папину смерть.
  Некоторые дети были направлены к ней педиатрическими клиниками, некоторых приводили родители. Были родители, которые были не уверены, что она может помочь. Например, Эджел Кардон.
  -Я думаю, что кто-то в детском садике что-то проделывает с ним...-
  -Что вы имеете в виду , миссис Кардон?-
  -Пару раз он пытался сказать мне, что кто- то сосёт его маленькую пи-пи.-
  -Вы думаете, кто-то так обижает его?-
  -Я точно не знаю. Там вокруг него много всяких людей: учителя, помощники, старшие дети, которым платят, чтобы они работали летом.-
  -Вы обследовали его? Его пенис красный или раздражённый? Есть там кто-то, кому вы доверяете ?-
  -Я никому не доверяю.-
  -Почему бы вам не привести Рикки сюда, - спросила Барбара, одновременно выискивая лазейку, когда она могла бы принять их. И соображая, как она будет разговаривать с мальчиком.
  -Завтра утром перед садиком подойдёт? Возможно, мне удастся узнать что-то от вашего сына.-
  -Я не смогу заплатить за следующий визит.-
  -Не думайте об этом. Не надо платить. Вас устраивает поработать со мной?
  -Да конечно, - произнесла она, поворачиваясь уйти. Потом она снова повернулась, и благодарно заглядывая в глаза Барбаре, произнесла: " Вы очень хороший человек."
  Мысли о клятвах Джимми расквитаться с миром за смерть папы и о том, что кто-то сексуально обижает Рикки, вызывали плач Барбары во сне. Часто по ночам Стэну приходилось будить её,
  и, обнимая, уверять, что все будет хорошо. И когда успокоив её, он засыпал, она не могла заснуть. Сердце её бухало, т.к. она-то знала, что хорошо не будет.
  -Я теряюсь- объясняла Барбара Стэну-.Так часто родители смотрят на меня как на пустое место ,часто переводят взгляд на часы, и я точно знаю, о чём они думают Когда я смогу вырваться отсюда к чёртовой матери? И что эта психологическая чушь имеет общего с моим делом?
  В конце трудного дня она позволяла себе представить, что Стэн один своей юридической практикой полностью содержит их. Воображала, каково это проснуться утром и делать что хочешь, а не разрываться между теми, кто имеет очень много и теми, кто имеет очень мало ,выслушивая их израненные сердца и болезненные истории.
  Этим утром в своём офисе в Беверли Хиллз ожидая, когда загорится красный свет ,оповещающий, что её первый пациент прибыл, она отсутствующе глядела на открытку из офиса Крамера, потом взяла газету и обратила свой взгляд на гороскоп.
  -Даже учёная дама как ты не может сопротивляться магии, - дразнила её Грейси, застав за астрологическим прогнозом.
  Это же безвредная забава-, защищалась Барбара . Хотя правда была в том, что она, действительно ,чувствовала себя в глупом положении, когда, проигнорировав первую страницу ,сразу обращалась к астрологам.
  -Бесчисленное множество людей готовы, по глупости, изменить свою жизнь, основываясь на показаниях гороскопа, приговаривала Грейси с подначкой. Подначка-фирменный знак Грейси. По крайней мере, ей хватало чувство юмора по отношению к себе. А сейчас прочитай мне мой,- добавляла она -, и делала серьёзно-издевательскую мину.
  Для весов -знака Барбары -читалось: Неисследованная территория .Возможности жизненных изменений. Барбара хохотнула, и в ту же минуту загорелась красная лампочка.
   Глава 2
  
  Каждый раз, когда Стэн возвращался домой из долгого путешествия, он пах внутренностью самолёта. Запах топлива проникал в его одежду и волосы, и вместе с объятием - ну вот я, наконец, дома- её обнимал и этот запах. Обычно, вокруг его глаз были красные круги, он бормотал что-то похожее - я сейчас не годен к употреблению - и спешил наверх принять душ и переодеться. Барбара распаковывала его чемодан, относила грязное бельё в стирку и шла на кухню приготовить что- нибудь перекусить.
  Именно после таких поездок она оценивающе разглядывала его и с облегчением убеждалась, что он смотрится на свой возраст - их возраст. Уже давно она стала замечать у себя, как начинает возле рта опадать её лицо и начинают вокруг глаз появляться морщинки. Наконец, виски Стэна посеребрило, и подбородок округлился и, заметив это в зеркале, он решил отрастить бородку. Но спустя несколько дней, понаблюдав за неряшливой растительностью на лице, передумал, решив, что седина в бороде будет старить его больше. С бородой или без оной - правда была в том ,что для жены он выглядел сексуально как никогда. Приготовив ему сэндвич, она садилась рядом с ним за стол, наблюдая, как он ест и, понимая, что дышит она по-другому; легче, потому что он здесь Она всегда чувствовала себя лучше, когда он был рядом. Бывали дни, когда её охватывали приступы такой сумасшедшей влюблённости в него, как и в 17, когда они впервые встретились и в 18 ,когда они сбежали из дома. Акт, приведший в ужас всех их родственников. Особенно Грейси, у которой появлялась вымученная улыбка, всякий раз когда она разговаривала с зятем.
  Не тебе выбирать, ма,- Барбара помнит, как говорила матери, когда та напрочь не одобряла стиль Стэна. Сегодня, закончив сэндвич, он взял руку Барбары, будто подтверждая, что продолжает романтически относиться к ней. Она взглянула вниз на их соединенные руки, на, тонкие обручальные кольца, которые они надели на пальцы друг друга так много лет назад Она подумала, что едва ли помнит жизнь без него..
  -Всё хорошо, - спросил он. Это был обязательный вопрос, который он задавал, сверяясь, не нужна ли ей помощь, не хочет ли она рассказать о своих проблемах, опасениях, касающихся их детей, её мамы или работы.
  -Всё то же самое -, ответила она, поднимая с тарелки и отправляя в рот тонкую пластинку помидора, выпавшую из его сэндвича.
  -Всякие тревоги по работе и, думаю, я слишком много взяла на себя. Утешаюсь мыслью о ранней пенсии.
  -Никакого шанса, уж я-то знаю тебя. Время от времени ты лелеешь эту мысль, особенно после нескольких недель работы по 12-14 часов. Потом случается что-то захватывающее, и ты снова несёшься вскачь. Несколько месяцев назад ты мне уже говорила о пенсии; слишком много пациентов, слишком много групп и как?
  -Завтра у меня ещё одна семья, а в пятницу я встречаюсь еще с одной. Все эти люди, их нужды и
  Боли проникают тебе под кожу, и начинаешь жить их жизнью.-
  Я понимаю. Ты, конечно, понимаешь, что можешь бросить работу в любой момент. Когда хочешь. . Сделай перерыв на год, почитай классику. А потом займись садом. Хотя знаю, что этого не случится. Барбара вздохнула. Наверное, он прав.
  Конечно, мы можем завести ребёнка,- прибавил он, делая большой глоток апельсинового сока, который налил на кубик льда. Это прозвучало как шутка, и она взвизгнула от смеха, понимая, что так он заигрывает с ней ххочет быть сексуальнее, привлекательнее.
  Что,?
  Просто мысль,- а взгляд был с подначкой,- шаловлив.
  Уникальная мысль для пары, у которой скоро 25-летие совместной жизни.
  Думаю, так. Но рядом со мной в самолёте сидела женщина с ребёнком у груди. Это было так восхитительно. Я уж забыл, как это обворожительно.
  Надеюсь, твое упоение относится к ребёнку, а не к груди.
  Он улыбнулся. Если говорить о груди, где наш сын?
  Интересно, как ты связал грудь и нашего сына,- смеясь, она наклонилась вперед, чтобы смахнуть крошку с его подбородка.
  -Если он не дома и в ближайшее время не появится в поисках еды или денег- 2 причины, когда он бывает дома, может, тогда у меня появляется шанс ещё раз познакомиться с тобой поближе
  -Я думала, ты никогда не попросишь/
  Наверху в их спальне они скользнули под, прохладные простыни и сомкнули объятья. Знакомая тёплая волна разлилась и затопила её тело, когда его грудь вдавилась в её груди. Поначалу они двигались медленно, поцелуи были лишь нежность, но скоро он начал трогать те её места, где он знал, она возбуждается, и она чувствовала, как содрогается в желании её тело.
  Она желала его внутри себя. Он был так знаком в своих движениях, когда они медлили ,как в танце ;когда подъём плеча означал поворот или вот сейчас его бедро скользнёт глубже . Когда они любили друг друга, она точно знала ,в какой момент он будет наверху ,а потом внутри её, и она вся ,всем своим существом, всей плотью отчаянно ждала его входа ,ощущая полноту и совершенство их слияния.
  Добро пожаловать домой, любовь моя, шептала она.
  Когда-то их секс делал её слабой своей горячностью. Сейчас, когда их тела сливались, это было так, будто какая-то её часть отсутствовала, а этим актом возвращалась, всё восстанавливалось.
  Ребенок -, подумала она. Мысль эта прервала её размышления. Скорее всего, он шутит. Но когда он собой заполнил её и снова целовал, когда их губы и языки сплетались и расплетались, она за его спиной мысленно про изводила подсчёт, безопасны ли эти дни. Понадеявшись, что день этот безопасен, она позволила себе забыться. Её любовь. Как же ей повезло, что после стольких лет их сексуальная жизнь так великолепна и хороша.
  Ма-,
  Барбара и Стэн - оба были в халатах только что из ванны, когда появился Джефф.
  Здравствуй, милый. Папа дома . Входи.
  Привет, пап. - Джефф открыл дверь ванны и соорудил что-то, что можно было бы назвать объятием.
  -можно я возьму машину съездить в Orange County? Там будет игра, и кое-кто из моих друзей играют. Будет круто. Будто ты внутри видео. Играют в командах, и ты в темноте и пытаешься нейтрализовать другую команду вспышками.
  -В точности моя идея хорошо провести время-, пошутил Стэн.
  Почему бы тебе не побыть дома? Ты не виделся с папой больше недели. Давайте устроим совместный обед, накроем в столовой и...
  -Пообщаемся и подружимся,- закончил Джеф, бросив на неё взгляд give -me -a-break.
  -В точности, речь сына психолога -, резюмировал Стэн.
  -Можно мы пообщаемся завтра вечером. Я очень хочу там побывать.
  Думаю, пусть едет - Стэн взглянул на Барбару и усмехнулся - Вот почему люди нашего возраста заводят детей-
  -Вы собираетесь обзавестись ребенком. Круто, - сказал Джефф через плечо, и был таков.
  Поздно ночью, когда Стэн уже повернулся от неё, и она пристроилась поудобнее рядом с его спиной, определив по его дыханию, что он через несколько минут заснёт, она спросила его спину: Kак серьёзен ты насчёт ребёнка? и почувствовала облегчение, когда он промычал в ответ; "Совсем не серьёзен"
  -Скотти, что происходит?
  Скотти Левин 4,5 лет был одет с иголочки в рубашку от Ralph Lauren , брючки хаки, кожаный плетеный ремешок, носки под цвет и коричневые лоуфы. И подстрижен он был не в ккакой-то детской парикмахерской. Его стрижка была сродни стрижке 35-летнего денди. Казалось, у него должен быть, новомодный телефон, по которому он собирается звонить своему брокеру. Даже его вздох был взрослым - сдержанный выдох, будто он смирился со своей судьбой; единственного здравомыслящего в объятой войной семье. Барбара наблюдала ,как он поднял чёрный мешочек с мраморными магнитиками , которыми играл раньше в её офисе ,рассыпал их и выстроил так ,чтобы выстреливать как бы ему хотелось, пока они не ударятся в молдинг в дальнем конце комнаты.."-
  Ты поедешь к папе домой,?- спросила Барбара.
  Он кивнул.
  -Тебе там нравится?
   Ответа не было.
  -А что вы с папой делаете вместе? Он стал двигать камешки, подбирая их по цвету.
  -Ничего.
  -Вы играете с папой?
  -Мы играем в Frisbee -
  Да, ты говорил мне, что хорошо играешь в Frisbee .
  -Я там остаюсь на ночь-
  -Это, наверное, здорово. У тебя там есть своя комната?
  Он кивнул, помолчал, а потом добавил
  - А папа спит с Моникой
  -Какой Моникой?
  Скотти дёрнул плечиком, перевернулся на живот, сделал кружок из указательного пальца и большого и выстрелил один камешек, потом другой. Когда все 12 ударились о стену, Скотти локотками опёрся о пол, спрятал лицо в ладошки и почти прошептал. Барбара часто слышала - так дети, которых она лечила -, выкладывали свою самую тяжёлую правду; " Я видел её попку."-
  -Ты видел попку Моники?- мягко спросила Барбара. Она видела лишь затылок Скотти, когда он кивнул - ""утром в папиной кровати. Она сидела верхом на нём, и они были голые". И Скотти положил лицо на пол и долго так оставался. Гель на его волосах сверкал в лучах солнца, струящегося через офисное окно.
  - -Тебя, наверное, рассмешило, когда ты увидел Монику и папу голыми?
  Маленькая головка снова кивнула, едва различимо.
  -Ты из-за мамы огорчился?
  Ответа не было. Барбара села на пол рядом с ним. Он плакал. Когда час истёк, Барбара открыла дверь в комнату ожидания, и Скотти ушел вместе со своей очень хорошенькой няней - шведкой. Барбара тут же позвонила и оставила сообщение на автоответчике Рональда Левина перезвонить ей как можно скорее.
  Она опаздывала, т. к. через полчаса должна была быть в даунтауне, а дорога туда занимала полчаса, по меньшей мере. Она очень спешила, и когда зазвонил телефон, не стала отвечать, а положилась на автоответчик. Однако выслушала сообщение на случай если срочно.
  Бип. Я - Джуди Ши. Мне ваш телефон дала Диана Мак Гро. Она в вашей материнской группе. У меня двое детей из д. I , и мне как можно скорее надо с вами поговорить. Вот мой номер.
  Барбара вытащила из сумки записную книжку, записала номер, заперла дверь, кинулась на парковку к своей машине. Д I, -думала она. На целую минуту глядя на эти буквы, она воображала, что звонившая дала ей инициалы отца детей, но делая поворот и выбираясь из парковки, она посмеялась над собой, сообразив, что буквы. Означают.
  
   ГЛАВА 3
  
  Джудит Ши была окружена сиянием. Она сидела на полу приёмной и кормила ребёнка. Это была одна из тех женщин, которым Барбара всегда завидовала. Кожа её была такого натурального нежно - персикого цвета, какой никогда не смог бы создать ни один косметолог. Зелёные глаза прекрасно очерчены и ясно- яркие, хотя никакой косметики на ней не было. Её густые каштановые волосы были просто подстрижены в скобку. Её шевелюра сверкала. Барбара с недоумением осознала, что в своём предрассудке считала что женщина, воспользовавшаяся мужским семенем, чтобы зачать ребёнка, должна быть простоватой.
  Ребёнок у прекрасной округлой груди Джудит смотрел на Барбару глазами очень похожими на мамины, а её краснощёкая сестрёнка с золотыми кольцами волос посапывала в кресле рядом.
  -Мы приехали немного раньше -, объяснила Джулит - Джулиана заснула, и я не хочу будить её.
  -Оставайтесь здесь -, Барбара поспешила в свой офис за ручкой и блокнотом.
  -Вы последние мои клиенты на этот день, и мы поговорим прямо здесь. И Барбара устроилась напротив Джудит.
  -С чего бы мне начать Мне было 36 ,бой-френда у меня не было, да и моря поклонников тоже. Но всегда было неодолимое желание иметь семью. Может, потому что я - единственный ребёнок или потому, то большая часть моей семьи умерли. Я хотела стать матерью. Но поскольку я очень независима, а сделать это без мужчины невозможно, и никаких признаков замужества на горизонте не вырисовывалось.. Она минутку поразмышляла над тем ,что сказала, и хохотнула.
  -Замужество, черт даже не могла найти мужчину для безопасного секса, не говоря уж без резинки, чтобы зачать ребёнка. Её глаза протестировали Барбару ; как кпсихолог воспринимает её откровения.
  Продолжайте, - предложила Барбара.
  -Вы не знаете меня но, поверьте, я не принадлежу к когорте женщин, которые не покупают белую софу из боязни, что встретят мужчину, который отдаёт предпочтение коричневой софе. У меня есть деньги, карьера, я директор рекламного агентства. Помните, это высказывание Глории, как мы становимся мужчинами, за которых хотим выйти замуж. Это правда. Я люблю свою жизнь, и у меня нет и не было жуткой необходимости в паре.
  И я пошла в банк спермы и не только купила сперму но, заимев Джилли, почувствовала такое упоение, что повторила этот опыт снова. И я использовала сперму того же мужчины, что означает, что мои девочки - сёстры, у которых тот же отец и та же мать.
  -Как много вы знаете об отце девочек? не хотела Барбара задавать этот вопрос. Ей хотелось спросить ; Вы не умираете от желания увидеть донора ?или Боитесь ли вы, что однажды он появится ?или Не боитесь, что со спермой что -то не в порядке ?Генетические проблемы и Бог знает что.
  Но она держала профессиональную дистанцию.
  -Правду? - Я знаю о нём ещё меньше ,чем о доставщике пиццы, -призналась Джудит и снова рассмеялась. Эти криобанки работают так, что шансов что-то узнать очень немного; получаешь лист номеров ,и номер представляет донора; раса , тип крови ,этническое происхождение ,цвет глаз, цвет волос ,и одно-два слова о его увлечениях.
  -Странно ,как рационально ты к этому подходишь и как забавно это звучит ,когда об этом рассказываешь. Например ,мне хотелось ,чтобы у моих детей были светлые волосы и глаза и потому я выбрала номер 421 и все, что я знаю о нём. Кроме цвета ,что он любит музыку и чтение. Pебенок у её груди счастливо замурлыкал, и Джудитт ласково похлопала по её попке.
  -Я вообще-то твёрдо решила купить сперму в банке ,где донор согласен встретиться со своим ребёнком, когда тому исполнится 18 ,так что у моих девочек есть шанс познакомиться со своим отцом, если они того захотят.
  -И что вы чувствуете по этому поводу-, спросила Барбара.
  -Немного страшновато. Но впереди у меня масса времени, ответила она ,а потом ухмыльнулась -
  -Держу пари ,не много вы встречали людей с такими историями
  -Да , вы правы-
  -По всем показателям, я -одинокая мать и, знаете ,я гораздо счастливее ,чем, если бы мне пришлось пройти через развод и эту пытку опеки над детьми. Барбаре очень нравилась Джудит Ши.
  Как я могу помочь вам ,?-спросила она.
  Уверенность Джудит несколько померкла, щёки полыхнули ,она как-то помолодела и стала уязвимей. Ей потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Какое-то время не было ни одного звука;лишь клик часов.
  -Джулии лишь 2,5 ,а она уже говорит о пенисах ,вагинах и о детях. И ,подозреваю, скоро она захочет узнать ,как дети попадают в мамин живот. Когда думаю об этом, я начинаю паниковать и боюсь, что она начнёт спрашивать меня; Что случилось с донором 421? Она усмехнулась своим собственным страхам - Когда я думала о том ,чтобы иметь своего ребёнка ,я представляла себя покупающей всякие красивые штучки ,детскую мебель и как у меня будет что-то пахучее и нежное. Но, ни на минуту я не задумывалась ,что случится ,когда они вырастут-
  -Когда они вырастут и начнут задавать трудные вопросы. А это может произойти в любую минуту.-
  - И когда они начнут задавать вопросы об отце,вам придётся дать беспрецедентные ответы-
  Иногда ночью ,прежде чем заснуть, я начинаю конструировать всякую ложь об их генезисе ,а потом понимаю ,то не смогу это сделать ,. к. думаю ,что лгать детям неплодотворно. Как вы думаете?
  -Согласна ,-сказала Барбара.
  -Я знаю, у вас масса программ для одиноких родителей и знаю также, что мои проблемы не такие как у других . И что мне делать?-
  -Не знаю -,честно призналась Барбара. Как вы сами сказали -ваша проблема -новая. Но мы вместе будем над ней работать.
  Видишь, сказала Грейси- вот почему я всегда говорю, невозможно предсказать человеческое поведение научными законами. Эта женщина - продукт нового времени. Сексуальные отношения не безопасны, фертильность скачет; вместо того чтобы говорить друг с другом ,люди не туда направляют свои мозги.
  Барбара и Грейси быстро двигались по бульвару по покрытой травой полосе. Как всегда, Барбара старалась соответствовать энергичному шагу своей матери ,на ходу повествуя ,как это повелось у них годами ,обо всём ,что происходило у неё на работе. Она оставляла за скобками личную информацию, чтобы сохранить конфиденциальность своих клиентов. Ей всегда была важна реакция Грейси. Сегодня ,когда она рассказывала историю Джудитт Ши , Грейси несколько раз прерывала её удивлённым " тцы. "
  -Новые технологии, новые обязательства в мире, совсем не готовом для нового-, говорила она.
  -Можно поверить ,они замораживают эмбрионы, потом пары разбегаются и воюют друг с другом, кто из них получит опеку над замороженным эмбрионом. Честно ,оторопь берёт меня по поводу будущего человечества.
  -Меня тоже, призналась Барбара.
  Они подошли к 26- улице ,и ей захотелось остановиться и выпить здесь чашку кофе. Грейси, ,вероятно ,передалось её настроение и её сигналы ,потому что она тоже остановилась с о словами ""К -чёрту упражнения. . Мне необходим кофеин "" Барбара отыскала свободный столик, а Грейси направилась к стойке заказать два капучино..
  -Думаю, это интересно-, Грейси поставила перед собой дымящийся кофе, она решила обойти человеческий фактор, не желая вмешивать неуклюжесть ,обязательства, а иногда удручающий хаос отношений между мужчиной и женщиной. И она чувствует себя довольно комфортно в данных обстоятельствах.
  Она ,может быть , а я нет ,-произнесла Грейси , -.
  -Ма ,ты не являешься эталоном супружества. "-Я нет, а ты да. Я делала ошибки и не работала над своим браком, но чем старше становлюсь ,тем больше верю, что сильная, здоровая и любящая семья -залог ментального здоровья. Ты и твоя сестра - вы обе имеете хорошие семьи. Мой развод не повлиял, вы обе вышли из него без ущерба. Это потому что я -великолепная мать." И ухмылка в её глазах им обеим многое сказала.
  -Абсолютно-, согласилась Барбара- и будем надеяться тоже самое случится с дочерьми этой женщины-. Она наблюдала за голубем, занятым склёвываньем крошек.
  -Знаешь,- добавила Грейси - бьюсь об заклад; в этом сумасшедшем городе сотни, таких как она. Женщины покупают яйца, потому что своих у них нет. Они даже согласны, чтобы другие женщины носили их эмбрионы. Читала про мать, которая сделала это для своей дочери Она положила свою руку на руку дочери
  -Родная, я очень тебя люблю, но так далеко я бы не зашла. Обе посмеялись шутке Грейси ,а Барбара подумала ,как же она любит эту сумасшедшую, сумасбродную свою мать.
  -Ну так что насчёт этих людей-спрашивала Грейси, погружая печенье в кофе
  -Семьи для нового тысячелетия,?- спросила Барбара -Я должна сформировать для них группу. Понять, как прорваться через технологию к человеческим вопросам. Подняв взгляд, она увидела безошибочное одобрение в глазах матери.
  -Хорошая идея ,-одобрила Грейси.
  -Спасибо, ма -Барбара улыбнулась, осознав, что в первый раз за многие годы они с матерью заодно.
  -Довольно странно ,что женщины используют высокотехничные репродуктивные технологии ,чтобы создать своего рода семейную жизнь, своего рода интимность для себя, став чьей-то матерью.
  Это была почва Грейси. Нечто социально значимое. Гораздо больше того ,чем занимается Барбара. И она услышала нотки управления в её голосе. Во всё это вплетено несколько интересных этических проблем.
  -Что ты обо всём этом думаешь-?
  -Я думаю, что хочу круассан- но, идя к прилавку с выпечкой, она прекрасно осознавала ,что чувствовала прилив адреналина, и он вызван не кофеином.
  В своём офисе она подняла почту с пола и нажала кнопку автоответчика
  Бип. Привет Я -Рут Циммерман, мой педиатр посоветовал позвонить вам. Я ,оставлю свой номер домашнего телефона, в офисе и на с т. к. я в запарке сейчас. Пожалуйста ,позвоните как можно скорее. Моему сыну 2,5 года, и мне необходимо поговорить с вами о нём побыстрее. Дело касается вопроса, как он был рождён.
  Барбара слушала, как Рут Циммерман рассказывала о своём сыне и обстоятельства появления его на свет. Выслушав историю и набирая номер ,чтобы назначить дату встреч, она подумала, как бы её дочь отреагировала на такой рассказ. И пока ожидала ,когда кто-нибудь ответит на другом конце провода ,она пыталась припомнить свой гороскоп;что-то насчёт неисследованной территории и возможно коренного изменения жизни. Это уж точно. Никак иначе.
  
  Счастливого юбилея, любимая, - Стэн сжал ее руку.
  -Знаешь, что, - улыбнулась она ему, - если доберемся до 50-летия, давай просто махнем в круиз.
  Они распрощались с Грейси и поехали домой. В машине Барбара и Гайдн расположились сзади. Когда Гайдн взяла ее руку, Барбару наполнила благодарность к Богу за то, что он одарил ее двумя такими сложными созданиями - ее детьми. Самый лучший подарок к юбилею, какой только можно себе вообразить - подоткнуть одеяло, укладывая Гайди на ночь в ее бывшей спальне, хотя в спальне этой уже стоял письменный стол и книжная стенка, и она в последние несколько лет служила Барбаре домашним офисом.
  - Бабуля сегодня выглядела замечательно, но она такая ку-ку,-прокомментировала Гайди.
  - Спасибо, что приехала на этот обед, милая, - сказала Барбара.
  - Смеешься? Ни за что в мире я бы его не пропустила.-
  Каждый раз, видя одного из своих детей после отсутствия, когда Гайди, скажем, приезжала из Сан-Франциско, или Джефф выходил из автобуса после нескольких недель в теннисном лагере, она счастливо поражалась. Не их красоте, потому что прекрасно понимала, что не может быть объективной. Ее поражало чудо генов. Вглядываясь в них долгим взглядом, иногда раздражая их. Она изумлялась, как ее характеристики наложились на характеристики Стэна, чтобы сформировать их - детей. Их осанка, жесты, речь, чувство юмора - семейная амальгама, ее и Стэна - с.мешавшиеся в индивидуальности каждого из них, никогда не прекращали поражать ее. Те же самые неуправляемые волосы, которые она пыталась приручить, катая по ним банки с апельсиновым соком и смазывая Dippity-Do. У Гайдн это была великолепная, модно постриженная грива, прелестно уложенная, или свободно распущенная, демонстративно подчеркивающая уверенность и апломб, которые Барбара не помнила в себе ни в возрасте Гайдн, да и ни в каком другом. И темные круги вокруг глаз у Стэна, которые он не любил на своем лице, были унаследованы Джеффом. У него это выглядело экзотично и таинственно.
  - Сядь, ма, - сказала Г айди, и Барбара поняла, что это приглашение остаться в комнате поговорить.
  Послушно и благодарно она опустилась на стул возле кровати и начала разговор с вопроса, который она надеялась, прозвучал не нарочито:
  - Как там дела в Сан-Франциско? -
  Она всегда откладывала "подружкин разговор" пока они не останутся одни, надеясь получить искренние ответы вместо избитых фраз, которыми Гайдн отделалась бы, будь они заданы перед всеми. А, может, она не получит ответов совсем. И такое случалось. Обычно, когда Гайдн приезжала повидаться, наступала пауза прощупывания, напряженность "мы не были вместе и я не знаю твоих чувств" между ними, пока не брала верх родственность, и Гайдн не сбрасывала надменный экстерьер и шик жительницы Сан-Франциско.
  - У меня не очень хорошо, - поведала Гайди. перекладывая одежду из сумки в ящик, - я влюбилась.
  "Хм-м", - подумала Барбара, - "откровения начались даже раньше, чем я ожидала"
  - Но почему в таком случае у тебя не очень хорошо? Я думала новость эту полагается считать хорошей. -
  - Потому, что он - сумасброд. Потому что ему - 35, а он не обязателен. Потому что, говоря о матерях, его проделала над ним такую работу, что никто и никогда не сможет соответствовать, поэтому он не может жениться и стать единственным для какой угодно женщины. А я - придурок, потому что остаюсь с ним, хотя единственное, чего я хочу в жизни - иметь отношения такие, как у тебя и папы. Но не с этим парнем. Я знаю, он лжет мне и, скорее всего, обманывает с другими женщинами.
  - Ты предохраняешься? - спросила Барбара, наперед зная, что получит возмущенный ответ.
  - О, Боже мой! Конечно! - вспыхнула Гайдн.
  - Ложь и измена очень болезненны, - сказала Барбара.
  - Не делай из меня дурочку, ма.
  - Я не делаю из тебя дурочку. Я тебе очень сочувствую.
  - Да, мне больно, и я подумываю вернуться в Лос-Анджелес, чтобы между мной и Рай
  оном было расстояние, фу ... У меня появляется боль в груди, даже когда произношу его имя.-
  Барбара задержала дыхание, чтобы ненароком не вырвалось- "да, да, возвращайся в Лос- Анжелес", потому что если бы вырвалось, Гайди, скорее всего, уже в понедельник купила бы кондо в Сан-Франциско. Она подождала, чтобы Гайдн продолжала.
  - Как случилось, что ты в 18 лет была такая умная, что вышла замуж за папу?! За мужчину, которого ты до сих пор любишь спустя 25 лет.-
  - Это было очень легко. Бабуля очень помогла мне решиться. -
  - Да? - ответ поразил Гайдн.
  - Угу. Она сказала: "Если еще раз ты встретишься с этим крутозадым придурком, я убью тебя!". Через 2 недели мы тайно поженились.-
  Гайдн рассмеялась смехом, который Барбара любила и помнила все годы взросления своей дочери, смехом, который убеждал ее, что Гайдн будет в порядке, несмотря на этого 35- летнего и его мамашу.
  - А все дальнейшее - история, - добавила она, смеясь вместе с дочерью и переживая ее
  боль.
  "Не тебе выбирать, мама". Все эти годы Барбара снова и снова повторяла Грейси слова во всех их ссорах, стычках и не только из-за Стэна. И она понимала, что тем же правилом должна руководствоваться и в отношениях со своими детьми. Достигнув определенного возраста, им будет абсолютно наплевать, что она думает.
  - Что я могу сделать? - спросила она.
  - Ничего, - Гайди легла в постель, натянув одеяло до шеи и глядя на Барбару теми же глазами, какими смотрела, когда ей было 6. Выцветший, цвета меда Вини-Пух, когда-то подаренный ей на день рождения - ее любимейшая игрушка - так же сидел на прикроватной тумбочке. Барбаре так хотелось сказать дочери что-нибудь успокаивающее.
  - Может, он изменится ...
  Утром, отвозя Гайдн в аэропорт, она вспомнила, как Грейси рассказывала ей, тогда маленькой девочке, историю о лягушке. Лягушка видела, как улетают на юг птицы, и ей мечталось полететь с ними вместе, но, конечно же, она не могла этого сделать, потому что лягушки не летают. Когда две птицы, уже давно готовые взлететь, заметили, как сильно хочет лягушка лететь с ними, они предложили взять ее с собой. Они найдут, так они сказали лягушке, тростинку, а лягушка должна уцепиться за нее ртом, и каждая из них возьмет тростинку за концы. Единственное условие - лягушка во все время полета должна держать рот закрытым. Лягушка в полете постоянно напоминала себе, что не должна разговаривать, но потом ей необходимо было сообщить нечто очень-очень важное - Барбара не помнила, что - она не смогла себя сдержать, открыла рот и, конечно, шлепнулась на землю и не только не смогла попасть на юг, но никогда больше никто ее не видел. Грейси и Барбара всегда шутили, что мораль этой истории: "Если хочешь поехать во Флориду, держи рот закрытым". Однако посыл был ясным, и Барбара чувствовала себя с Гайди той лягушкой.
  По крайней мере, сейчас они сидели в машине - замечательное место вести щекотливый разговор, потому что если ведешь машину, нужно следить за дорогой, и можно избежать смотреть в глаза.
  - Я скучаю по Лос-Анджелесу, и по тебе, и по папе и бабушке, и даже по Джеффу, хоть он и язва. Всегда думала, что буду чаще приезжать, но эта работа так засасывает и ... мне кажется, я никогда не покину ...
  - Райн? - спросила Барбара, тут лее поняв, что только что заставила лягушку свалиться с неба.
  - Да. Не знаю, что буду делать с этим. Наверное, подожду еще немного и, если он не появится скоро, перестану с ним встречаться.
  - Резонно.-
  - Резонно, конечно, но у меня не хватает воли так вести себя.
  - А подруги у тебя там есть?
  - Несколько. Но у всех свои проблемы. Иногда я вижусь то с одной, то с другой, но, кажется, у них еще хуже. У меня, по крайней мере, хорошая работа.-
  Они на какое-то время замолчали.
  - Хочешь, я подожду с тобой? -
  - Нет, спасибо.-
  - Что бы ты ни решила насчет Района, знай, я люблю тебя.
  По дороге в офис Барбара объяснила себе, что Гайди захлестывали эмоции, и потому она не сказала ей в ответ "Я тоже люблю тебя". В офисе она просмотрела почту, ответила на звонки и прежде чем принять первую семью, позвонила подруге, с которой не виделась много лет. Ли Солвэй, вдумчивая, заслуженный, уважаемый педиатр, к ней она посылала многих из своих пациентов.
  - Ли. Я так рада слышать твой голос. Как дела?
  - Лучше не бывает. Слушай, я хочу предварить звонок от Ричарда Райзмана. Я узнала его довольно хорошо, и думаю, он очень нуждается в твоем внимании. Скажу, почему.
  Ли Солвэй описала ситуацию, и, слушая, Барбара записала его данные, а рядом - кандидат в новую группу. Ли была права. Этому человеку потребуется помощь.
  - Похоже, он - твой кандидат?
  - Даже больше, чем ты думаешь, - ответила Барбара. - Пусть он мне позвонит.
  10
  Бобо Райзман в социальном доме Синематографа был всем известен как мэр. Может, потому что каждое утро в снег ли, дождь, медленно и степенно, чтобы не упасть и не сломать себе бедро как прошлой зимой, пробирался к скамье у входной двери рецепции. Прибыв в целости и сохранности, что в его возрасте стало значительным событием, он медленно опускался на скамью: сначала клал руку за спинку, а потом уж нежно опускал себя в сидячее положение.
  - Доброе утро, мэр, - приветствовал его доктор Сепкович, проходя мимо.
  - Как дела? - спрашивал его Бобо, но к тому времени, как слова достигали доктора, тот бесследно исчезал внутри здания, оставив тяжелую стеклянную дверь, как ответ.
  - Прекрасно выглядите, господин мэр, - бросала Марло Берк, одна из ночных медсестер, вылетая из двери, и Бобо прикладывал пальцы к шляпе, приветствуя ее.
  В дни, когда Рики приезжал навестить дядю, он взглядом отыскивал Бобо на этой скамье и понимал, что с его дядей все в порядке. Как правило, он привозил с собой ланч "пикник", купленный в Greenblatt's, и они поедали сэндвичи с рубленной печенью, которая - они оба это знали - была противопоказана им, запивая тоником сэлери - тоже не очень рекомендуемым но который они очень любили. В солнечные дни Рики помогал Бобо подняться, и они, останавливаясь то и дело, шли по территории, и прохожие приветствовали их.
  - Доброе утро, мэр, - говорили люди Бобо, а потом подмигивали Рики "Ну не замечательно ли, что вы пришли навестить и провести время вот с таким старым парнем?".
  Но Бобо не замечал других, потому что знал, что его племянник, его Рики, приехал сюда специально, чтобы спросить его совета в бизнесе.
  - Твой отец не мог понять, почему я хочу делать эти чертовы космические истории. За годы до того как вообще услышали о спутнике, я постоянно повторял ему "Давай сделаем фильм о космосе". И что? Я был не прав? Что сейчас ставят? Одни космические фильмы! С этим парнем с торчащими и острыми ушами! Сколько же раз снова и снова они ставят этот чертов фильм?! Вся команда космического корабля настолько стара, что им всем положено уже двигаться к тому самому месту, ради всего святого! Много лет назад я говорил твоему отцу "Знаешь, почему космос, Джеки? Потому что всем любопытно, что там, в космосе. Похожи они там на нас или же - крошечные зеленые человечки, и шины на их летающих тарелках - просто бублики". Слышал эту шутку?
  - Слышал, дядя Би.
  День пылал зноем, Рики, которого беспокоила дядина нога, толкал коляску с Бобо по лабиринту дорожек.
  - Слышал? - переспросил Бобо.
  - У...у... - Рик наблюдал, как молоденькая медсестра, выходя из коттеджа, остановилась что-то записать на медицинской дощечке, потом потянулась рукой за спину и что-то подтянула, скорее всего, резинку колготок.
  - Марсияне попробовали бублик и говорят: Ммм. Вкусно. Но с лососиной и кримчиз будет еще вкуснее.-
  - Да, - сказал Бобо, - хорошая шутка. Но ты - шмендрик. Я - старый человек. Не мог притвориться, сделать вид, что не знаешь, и подарить мне удовольствие рассказать ее тебе.
  - Раньше я уже пытался с тобой такой проделать, но ты всегда говорил: "Не поддакивай мне. Знаю, я когда-то рассказывал тебе эту шутку. Я стар, но не выжил из ума".-
  Бобо засмеялся, обнажив желтые вставные зубы, и рукой, корявой, в набухших венах, потянулся похлопать по руке племянника:
  - Не беспокойся, скоро меня не станет, и тебе больше не придется шлепать сюда.
  - Скорее всего, ты переживешь меня.
  - Не дай Бог. Бог не допустит такого, - Бобо шлепнул Рика снова. - У меня уже и номер есть. Просто жду, когда кто-нибудь выкрикнет его. Ты? Ты даже не женат, ты не можешь умереть.-
  - Какое отношение одно имеет к другому? - спросил Рик.
  Они сейчас находились в месте, где ему нужно было втолкнуть кресло-каталку на небольшой холм, дыхание его сбилось, и он поклялся себе, что начнет регулярно посещать клуб здоровья. Однако когда они снова оказались на ровном месте, он напрочь забыл об этом обещании себе.
  - Что общего? - опросил Бобо. - Это почему тебе подвалило такое счастье, покинуть сей мир и ни разу не побывать под ногтем у жены?
  - Подружки не в счет? - спросил Рик, останавливая кресло-каталку у покрытой травой лужайки с креслами. Он сильно надавил на тормоз кресла-каталки, подтянул одно из кресел и сел. - Много подружек пришпиливали меня ногтем. -
  - Это совсем не то же самое, - старик потряс головой.
  Рики завораживало смотреть, как на этом лице, испещренном морщинами, танцевали полные жизни, большие коричневые глаза.
  - Что бы телепрограммы и фильмы - этот циничный аморальный шлак - ни утверждали; это не одно и то же. Слушай, Рики, - его бровь под непокорной гривой совеем белых волос, наморщилась, - как случилось, что ты, такой молодой и в такой плохой форме? Мужчина в твоем возрасте поднялся на крошечный холмик и запыхтел, как паровоз. Может, тебе стоит сбросить несколько килограммов. -
  - Со мной все в порядке, дядя Би. Не беспокойся.-
  - Как я могу не беспокоиться. Я уже говорил тебе, что ты в моем завещании. Ты никогда не упоминал, что я - в твоем.
  Оба рассмеялись, а потом на долгое время замолчали.
  - Послушай меня, Ри...ики, пора уже остепениться. Ты - большая шишка, а встречаешься с молодняком, девицами, воображающими себя актрисами, которые повертят задницами и убегают утром, пока ты еще спишь. Так? Так. И что? Может, в бизнесе ты стоишь больше, чем мы с твоим отцом вместе взятые, но я и он ..., по крайней мере, и у него и у меня было то, чего у тебя нет: у нас были жены. У меня была твоя тетя Сэди - пистолет, пушка. Когда она произносила "Бобо!" - я тут же салютовал. Чего бы ей ни пожелалось, я всегда давал ей, потому что она была добрая душа, и мы любили друг друга ... что? 54 года. А твоя мама - ангел! И чувство юмора! И она была без ума от твоего отца! Я женился, глядя на них. Когда мы с твоим отцом приходили с работы, я видел, как они воркуют, и примерялся, вот что значит быть женатым; все время ворковать. И я тоже это делал. Конечно, твое поколение получает все сливки, не очень заморачиваясь, но поверь мне ...- Бобо постучал своими артритными пальцами по своему колену, чтобы усилить впечатление, - поверь мне, - однако, мысль испарилась - и он снова замолчал.
  - Хотите, я заберу его, мистер Райзман, - высокая чернокожая медсестра стояла рядом с Риком, и он понял, что уже давно пристально смотрит на струи фонтана, и не заметил, как Бобо заснул. Он думал о том, что ему сказал Бобо, и что он говорил ему много-много раз. Но сегодня почему-то его сердце откликнулось, как будто чья-то рука сдавила его сердце. А может, это просто рубленая печень? "У нас было что-то, чего у тебя нет".
  - Нет, я пойду с вами, - сказал он медсестре, - на случай, если он проснется.
  Рик вез кресло-каталку к основному зданию. Боль - всего лишь сердечная, обещал он себе. Когда они подошли к зданию, медсестра поспешила вперед открыть дверь и вместе с ним вошла в комнату Бобо. Они подняли старика на кровать, и Рик накрыл его ноги зелено-желтым афганским одеялом, которое помнил с детства. Он придержал дверь для медсестры, и она улыбнулась ему:
  - Он очень гордится вами. Хвастается вашими успехами везде. Я не видела всех ваших фильмов, но один видела "Без четверти 9", и он мне очень понравился. Честно. -
  Поблагодарив ее за добрые слова и извинившись, Рик устало побрел к выходу и дальше, к парковке. "Вот так все и кончается. И у меня будет так же. Если, конечно, повезет. Когда кто-то встанет прочесть некролог, будет ли иметь значение, сколько фильмов я создал: 12 или 167". Он чуть замедлил шаг взглянуть на черно-белые снимки классических фильмов, развешанных на стенах здания. "Бобо хочет, чтобы я женился", - подумал он, улыбаясь про себя. - "Прелестно. Каждый раз, когда я навещаю его, он делает этот подкоп, в точности, как каждая женщина, с которой я сплю".
  Это забавляло. Вызывало смех, улыбку. Сев в машину, он включил джазовый канал. Исполняли "Я не могу начать с тобой".
  Дома он разогрел обед, приготовленный домработницей, быстро съел его перед TV, переключая с канала на канал, а потом позвонил Чарли.
  - Это только я, - сказал Рик, зевая. Запах антисептика прилип к его одежде.
  - Ты говоришь мне, что в субботний вечер сидишь один дома?! - изумился Чарли.
  - А где еще мне быть?
  Свой разговор они называли "два настоящих старика "из Маями-Бич". Это была часть игры, начатая много лет назад. Если их оставляли друзья, любовницы, супруги - кто бы то ни был - они клялись, что отныне будут вдвоем, и клялись не в сухую. После 25 лет брака с Пэти Маркус Фолл не было никаких признаков, что Чарли когда-нибудь будет один, а вокруг Рика толпились лишь кандидатки. Десятки кандидаток. Всегда.
  - И даже не с Моной? -
  - С Моной покончено.-
  - Длинный разговор? - спросил Чарли, и Рики улыбнулся, и носом выпустил смешок, который означал "Как случилось, что Чарли такой умный и много знает".
  - Я знаю потому, - Чарли будто читал мысли Рика, - что ... Давай посмотрим ...6 месяцев. Обычно тогда это и случается. Так? Вчера вечером мне пришло в голову. Ты встретил ее в октябре. Сейчас март. Клянусь, я подумал вчера вечером "Мона намерена поставить вопрос ребром в любую минуту перед бедным негодником". Поставила? И что ты ей сказал?
  - Обычное.
  - Ага. "Не ты виновата, это я виноват, не кори себя. Ни одна женщина не будет со мной счастлива". И сегодня у тебя депрессия, да? Уж я тебя знаю. Рики, надо ж не только брать, но и отдавать. Может, уже время, и - заметь! - я сказал "может" пора согласиться хотя бы на небольшой компромисс. Нет совершенных людей. Так? Думаешь, ты такой уж подарок?! Ну ты бросил Мону, и тебе придется все начинать сначала. "Как ты думаешь, что Буш делает? Как ты относишься к событиям в Южной Африке?" и лишь в очень редких случаях твоя очередная пассия где-то слышала о Буше или что где-то далеко существует Южная Африка. Боже, даже я начинаю испытывать депрессию от одной мысли об этих свиданиях.
  - Оставь его в покое, - Рик услышал голос Пэти.
  - Ты прав. Я жалок. Но вот такой я - это все, что у меня есть. -
  - Не знаю, как сказать тебе, но если ты выбираешь женщину не только по единственной причине, какова она в постели, может, после того, как ты устанешь ее трахать, и она заговорит на английском, у тебя появится желание держать ее возле себя дольше 6 месяцев.
  - Да, пора подрасти, дядя Рики, - Рики услышал голос по другому телефону старшего сына Чарли - Мейера .- Сколько ему сейчас? Неужели 20? - Мой отец прав. Затащить в постель можно любую. Трюк в том, чтобы сделать другое человеческое существо любимым, желанным. А не просто эксплуатировать, использовать его. Ты становишься клише: Голливудский холостяк. Это так избито. -
  - Не могу выразить словами, как я счастлив, что позвонил тебе, - Рик ухмыльнулся про себя на тираду Мейера. Он же менял ему подгузники! А сейчас парень - второкурсник и надеется пойти по стопам отца.
  Пэти тоже взяла трубку, приказав мужу и сыну прекратить шпынять дядю Рика, потому что хочет сама поговорить с ним. Пэти Фолл. Сейчас - это изумруд, красавица, единственная, кого бы он полюбил. Он всегда повторял:"улыбнись ему такое счастье, он тут же женился бы".
  Послушай, могу я пришпилить тебя на вечер и пригласить пообедать? - спросила она.
  - Великолепно, назови любой день, - сказал он и в календарь занес дату, которую она выбрала.
  Потом повесил трубку, выключил TV и отправился в спальню. Почти на рассвете, передвигаясь на другую сторону кровати, сквозь сон он вспомнил, что теплое тело, еще недавно занимавшее это место, исчезло. И почувствовал себя неуютно. Мона. Тогда это была она. Сейчас ее нет. "Ну, что ж ...",- подумал он, мирно опрокидываясь в сон.
  Он был где-то на Ventura Freeway, когда зазвонил телефон в машине. Два года назад он установил этот телефон и все еще не перестал вздрагивать от его полузадушенного треньканья. Никогда не привыкнуть ему одновременно вести машину и говорить по телефону. Попытался пользоваться трубкой, но стало еще хуже, потому что приходилось держать руль одной рукой, а в другой - трубку, и, когда нужно было поменять дорожку или съехать с линии, не бьшо свободной руки для сигнала поворота.
  Однажды, слишком увлеченный разговором, не подумав, он поменял дорожку слишком быстро, не просигналив, и парень позади в грузовике нажал на гудок, посылая проклятия. Рику удалось расслышать кое-что из того, что этот парень желал. Что-то о петухе в Мерседесе с трахнутым телефоном. А когда водитель грузовика объезжал открытую машину Рика, он выдал финальное проклятие и в сердцах плюнул на Мерседес из своего окна. Плевок не попал, но цель была достигнута. Разговор по телефону в своей дорогостоящей машине, когда едешь по шоссе, делает тебя Голливудской задницей.
  Сегодня звонила Кэрри из офиса Пэта Росса:
  - Мистер Райзман, можете вы поговорить с мистером Россом?
  - Если по этому поводу звонишь, тогда, конечно, могу, - ответил Рик.
  Кэрри переключила, и Пэт Росс откликнулся:
  - Рик?
  Нэтэн Росс. Босс студии. Как ваше высочество сегодня?
  - Прекрасно, - ответил Пэт, и голосом, рисующим его добрым парнем, который заботится обо всех подчиненных, добавил, - знаешь, всегда хотел спросить, как дела у твоего дяди Бобо. Я был большим поклонником его и твоего отца.
  - Бобо - это Бобо. Ему почти 85, и у него диабет, катаракта, проблемы с мочевым пузырем, почками, - ответил Рик, - но, - добавил он, - по крайней мере, он здоров.
  Желудок его стянуло при мысли, чем может быть вызван звонок от Нэта. У него со студией Пэта Росса 4 проекта в процессе. И лишь один был готов к запуску. Политический триллер с гламурной Джеки Кеннеди - Первой Леди.
  - Рики, - Пэт Росс, абсолютно безразличный и не слушавший, что только что ему повествовал Рик, перешел к собственной повестке, - звоню я тебе вот почему: я понимаю твои чувства к Кейт Суливан, но мне хотелось бы, чтобы ты с ходу не отвергал ее кандидатуру на роль Первой Леди - Наступила пауза, и Нэт Росс продолжил, - Послушай, поверь, я тоже ненавижу ее политику.
  - Да? И что? - спросил Рик.
  - Что? Она подходит на эту роль больше, чем кто-то другой. И мы оба это знаем.
  - Мэрил Стрип, - сказал Рик.
  - Невозможно заполучить, - ответил Нэт.
  - Я еще с ней не говорил, - сказал Рик.
  - Я говорил.
  - Нэт, - Рик старался держать голос под контролем, - когда я с тобой договаривался, ты обещал не связывать мне руки. Давай не менять этой политики, или все летит к черту. Потому что я отдам тебе твои чертовы деньги, если ты начнешь указывать мне, кого снимать. И ты прекрасно знаешь, что так оно и будет.
  - Я только предлагаю, Ричард, только предлагаю.-
  - Предлагай где-нибудь еще.-
  - Извини.-
  - Прощаю.-
  Рик закончил разговор, произнес "х...", уверенный, что Нэт то же самое произнес на другом конце провода. Кейт Суливан в роли Первой Леди. Дудки! Ни за что! Никогда! Все, знавшие его, знали, что он терпеть не может эту самовлюбленную шлюху. Не выносит ее высочайший политшлак. В большинстве случаев она не представляет, о чем щебечет. Что несет. Просто рупор для своего брата-сенатора. И, к тому же, Суливан терпеть не может Рика тоже. И уже много лет. С того самого времени, как делались сборы для феминистской организации миллион лет назад, где она произнесла одну из своих прочувствованных, дорогих ее сердцу, речей о феминизации английского языка. Рик поднял руку: не считает ли она, что они попусту теряют время, фокусируясь на глупейших и никому ненужных крошечных вопросах, в то время как существует масса действительно критических для женщин проблем, таких как равная оплата труда и уход за детьми. Даже с того места, где он сидел в тот вечер, Рик мог видеть, как зеленые глаза Кейт Суливан сузились, полыхнув гневом, и она прорычала что-то, совершенно не к месту, но что-то обидное, касающееся персоны Рика и "всем известной позиции мистера Райзмана в отношении женщин". Ну, нет, он ни за что не будет снимать Кейт Суливан ни в этой, ни в какой другой из его картин.
  В офисе удочка, поддерживающая телефонные сообщения для него, свалилась на бок под тяжестью записочек. "Боюсь смотреть", - сказал себе Рик, но выпрямил удочку и вытянул все сообщения разом. Его секретарша Андрея не слышала, как он вошел. Она сидела к нему спиной и печатала, а из наушников на ее голове в ее уши лилась музыка такой мощности, что Рик мог слышать ее с того места, где стоял. Увидев его, она вскочила на ноги со словами; "Бог мой", сорвала наушники, взъерошив гнездо блондинистых волос, и разрыдалась. "Очередной бой-фрэнд покинул ее", - подумал Рик.
  - Мне так жаль, - сказала она, - мне совсем не хотелось, чтобы я сообщила вам об этом ... Знаю, что вы чувствуете по отношению к нему и ..., - она положила руки с непомерно длинными кровавыми ногтями на его руку и сжала ее.
  - Бобо, - решил он. - Боже! Он умер.
  - Чарли Фолл умер, - сказала Андрея, и на ее лице поплыла косметика.
  Шок. Удар пришелся в самую глубину груди и пополз во все уголки тела, достигнув лица. Чарли! Невозможно!
  - Мне очень жаль, - продолжила Андрея. - Звонила секретарь мистера Фолла несколько минут назад. Она сказала, сердечный приступ. Она сказала, что звонила вам домой. Он вышел на пробежку рано утром сегодня. Было еше темно, и никого не было, кроме него. Когда другие бегуны нашли его и вызвали скорую, он был уже мертв. Миссис Фолл попросила, чтобы вам позвонили.
  Рик повернулся, оглушенный этой жуткой новостью, и пошел в свой офис, не потрудившись закрыть за собой дверь. Чарли. Боже милосердный. Андрея, комкая бумажную салфетку, последовала за ним.
  
  
  
  - Где она? Где Пэти?
  - Дома.
  - Я еду туда, - сказал он. - Прямо сейчас еду, - но не способен был сделать ни одного шага. Он был парализован.
  - Похороны послезавтра, - сказала ему Андрея, потом на цыпочках вышла, закрыв за собой дверь.
  Телефон звонил, не переставая. Рик смотрел на телефон на своем кофейном столике, наблюдал, как загорались огоньки разных линий, потом мигали и пропадали. Это Андрея поднимала трубку. Звонки, скорее всего, были ему. Андрея давала ему возможность придти в себя, и собраться с мыслями.
  Чарли. Лучший друг. 40 лет друзья. Рик готовил себя к потере Бобо. Собственно, каждый раз, когда телефон будил его посреди ночи, он садился и громко произносил имя старика. Но не Чарли. Лишь две недели назад они сидели в съемочной Fox над ежедневными комментариями Чарли, просматривание которых охранялись тщательно ото всех, кроме Рика. На этот раз Чарли нервничал.
  Даже по черновикам, сырым еще скетчам, Рик видел руку гения. Наверняка, это была зависть, непереносимая мальчишеская зависть, наполнившая слезами глаза Рика. В тот вечер, когда снова зажгли свет, и Чарли, искоса взглянув в его лицо, сказал;
  - Умри от зависти.
  - Точно, - согласился Рик, не способный лгать Чарли: слишком хорошо тот его знал. - Поверь. Это гениально, сукин ты сын.
  Чарли вздохнул, улыбнулся широчайшей улыбкой, обнажившей щербинку в передних зубах.
  - Пора и мне услышать это от тебя, потому, что то же самое я испытывал, когда видел твою работу
  - Но это самое лучшее из того, что оба мы сделали. Клянусь!
  Оба обнялись и, обнявшись, вышли из театра в яркий день. Чарли Фолл умер. Сердечный приступ, и Пэти ... Господи, что она будет делать без Чарли? Глаза Рики блуждали по стенам офиса, по фотографиям Чарли, которые Рик - сейчас он осознал это - разбросал везде. Он и Чарли вместе в черных галстуках при награждении Оскаром. В год, когда Рик был награжден, и в год, когда наградили Чарли. А вот Чарли без рубахи и загорелый, в Санта- Моника с широкой усмешкой, обняв своих мальчишек с удочками. Мальчишки.
  Глаза Рика заполонила боль. Мысленно он представил мальчишек Чарли: как они сидят с Пэти в своем доме на побережье, придвинувшись, друг к другу. Он позвонил туда. На другом конце провода трубка была снята. На письменном столе был кавардак. Масса бумаг. Записки от исполнительных директоров сверху, письмо с фестиваля фильмов, где они хотели делать ретроспективу Ричарда Райзмана.
  "Ретроспектива? Это чертово слово заставляет меня чувствовать себя мертвым. Мертвым". Кипа записок, которые он хотел просмотреть еще раз. Приглашение на обед и брошюра, которую у него не нашлось времени полистать. Долго он сидел в кресле за своим письменным столом, потом позвонил по номеру, напечатанному в конце брошюры. Когда на другом конце ответила женщина, он не смог сказать ей ни слова, потому что плакал. Плакал от душераздирающей потери.
  - Алло? - произнесла женщина врубке. - Вы звоните в Институт Здоровья. Алло?
  Рик опустил трубку.
  
  11
  
  Незарегистрированный Джаз Бэнд Беверли Хилз на сцене часовни исполнял все любимые песни Чарли. Такова была его воля. Они как раз переключились на "Голубые небеса", когда подъехал Рик. Пэти и мальчики помахали ему, улыбнувшись. Музыка и веселость - так просил Чарли. Когда скорбящие подъедут, они должны слышать радостную музыку и, удивившись вначале, потом поймут, что именно на это надеялся Чарли. Рик стоял с Пэти и мальчиками. Рука Пэти сжимала его руку, когда люди, знавшие, как близки были Чарли и Рик, выражали соболезнование и Рику и семье Чарли.
  Молодой человек, немного за 20, подошел к Рику, взял его за руку, как будто желая пожать, а потом положил свою вторую руку поверх его.
  - Я - студент, - сказал он Рику, - я лишь хочу сказать вам, что я был большим поклонником мистера Фола и вашим. Думаю, большинству молодых директоров следует многому поучиться у вас - старых ветеранов.
  Может, слова "старые ветераны" (Чарли подавился бы смехом, услышав такое, а, может, потому что джаз исполнял "Очарованный ритм", Рик вспомнил одну пьяную ночь, когда они с Чарли с бутылкой шампанского брели по берегу, переписывая стихи на эту мелодию.) Какова бы ни была причина, но Рик не смог подавить неконтролируемого смеха прямо в лицо пораженного студента.
  В этот вечер он рано ушел из офиса и поехал в Вествуд. Он согласился приехать и выступить перед вечерним классом UCLA. Собственно, они должны были сделать это с Чарли. Классная комната была до отказа заполнена болтающими, хохочущими, сбивающимися в группки людьми, и Рику пришлось с некоторым трудом прокладывать себе дорогу вперед к Чарльзу Чамплину, который должен был представить его и который сидел сейчас в одиночестве за длинным столом, просматривая заметки.
  Рику нравился Чарльз Чамплин: критик всегда хвалил его фильмы, даже те, на которых другие критики не оставляли камня на камне. Милое круглое лицо Чака, когда он увидел Рика, было полно сочувствия. Болтала группа студентов, да так громко, что Чаку пришлось наклониться к Рику, чтобы тот мог его слышать:
  - Знаешь, когда я узнал о смерти Чарли, я думал позвонить тебе и сказать, мы смогли бы отложить твою лекцию. Мне известно, как близки вы с Чарли были и ...
  Рик попытался улыбнуться:
  - Ты - чуткий человек, Чак, но со мной все в порядке.
  - Я показал этой группе на прошлой неделе твой фильм "Без четверти 9" и, конечно, фильм Чарли "Морской Фронт", и все так ...
  Рик повернулся к шумной смеющейся толпе, оглядел ее, и вдруг лицо его залила горячая волна. Он почувствовал прилив клаустрофобии.
  - Ты в порядке? - Чамплин заметил его состояние. - Потому что, Рик, я предпочту отправить их всех домой ... Клянусь Богом.
  - Я в порядке, Чак, - ответил Рик, делая усилие подавить панику. Как только он сел, студенты последовали его сигналу и прекратили болтать и тоже расселись. Класс можно было начинать. Чамплин открыл встречу, описав в нескольких словах творчество Рика. Рассказал об отце Рика, покойном Джекобе Райзмане и дяде Уильяме "Бобо" Райзмане, как они работали над множеством своих фильмов в 30-40-е годы, и как Рик вырос на студии.
  Шелест страниц и скрипение стульев прекратились, когда Чак начал говорить о Чарли Фоле и их с Риком дружбе. Он сказал, что был на похоронах, хотя Рик не помнил, что видел его там, и что в некрологе Рик пошутил, что они с Чарли были так близки, что если он ел китайское блюдо, через час Чарли испытывал голод. Класс засмеялся; и чувство неловкости, что в некрологе он что-то не к месту сморозил, заставило Рика перекоситься.
  Чамплин перешел к фильму "Без четверти 9", а Рик смотрел на собравшихся людей, чьи лица сливались, и цвет одежд переходил один в другой. Ему хотелось встать и сказать "Я не могу", но вот уже вскинулись руки. Десятки рук.
  - Да? - спросил Рик и пригласил одного из них задать вопрос. Вечер стартовал.
  Рик чувствовал подъем, надеялся, что ум его опережает слова, и он вразумительно отвечает на вопросы, не застревая на Чарли, на своем одиночестве или неспособности заснуть. Через какое-то время комок в желудке начал таять. Он понял, вопросы будут те же самые, на которые он отвечал миллионы раз, и самоирония, уничижительность по отношению к шоу- индустрии, шутки, которыми он пользовался многие годы, все еще работают.
  Некоторое время спустя он уже дышал легко. Это была безопасная территория. Не слишком требовательная и замысловатая. С этим он справится. В конце концов, все закончилось. Чамплин подводил итоги, и Рик думал лишь о том, как выбраться отсюда поскорей. "Спасибо Всевышнему", - подумал он, - "что система моя работает так гладко, что не нуждается во мне. Потому что меня здесь нет. Я потерян в собственном страхе. Тошнотворном, оглушающем страхе. Я умираю. Или хуже того: я не умру, но стану жупелом, как загнивающий кинодиректор, у которого вне его работы нет никакой личной жизни".
  Блокноты закрылись, все бросились искать ключи, встали, смешались и, болтая, шебеча, ушли. Все, кроме одной. Чамплин был увлечен разговором с высоким лысым мужчиной. Красивая блондинка направилась к Рику. Он видел, как прекрасно ее лицо. Юное. Свежее. И тело продолговатое, хрупкое.
  - Простите, - произнесла она. - Я дочь Эрика Блейка, зовут меня Диана.
  Эрик Блейк работал в двух ранних фильмах Рика.
  - Я говорила папе, что вы сегодня будете выступать, и он передал вам привет.
  "Красива", - подумал он. - "Голубая рабочая рубашка под цвет глаз. Руки в карманах джинсов".
  - Вы сегодня были замечательны, - сказала она. - Хотя я знаю, вы переживаете не лучшие дни.
  Он пожал плечами, не зная, что ответить. Ему хотелось сказать: "Это правда, так, может, вы меня развеселите?".
  - Наверное, вы спешите домой, и я понимаю, но что вы скажете, если я вас приглашу на чашку кофе где-нибудь? А?
  - С удовольствием, - тут же согласился он.
  Шикарное тело. Может, ей понравится это с толстяком в депрессии.
  - Моя машина на парковке рядом. Давайте встретимся в "Slups", предложила она.
  - "Slups". - Он согласился, наблюдая, как откинув светлые волосы, она шла к двери. Ладонь Чака Чамплина на спине, дружеский хлопок и его "спасибо", заставили Рика обернуться и извиниться за то, что не был в лучшей форме и так далее. Потом, через кампус он пошел к парковке. "Девушка, конечно, сногсшибательна, но Slups", подумал он. - "Почему я не предложил "Как насчет ко мне домой?". Или какой-нибудь бар с приглушенным светом вместо уродливого большого кофейного зала. Но, толкнув стекляную дверь, он порадовался, что не сделал такого предложения, потому что дочь Эрика Блейка была не одна. Никогда в ее намерения не входило встретиться с ним наедине.
  Она сидела рядом с мужчиной, и даже от двери Рик мог видеть, что на обоих были одинаковые обручальные кольца. Разочарованный, он целую долгую минуту раздумывал, не уйти ли, но она его заметила и, встав, махнула ему рукой.
  - Это так здорово, - произнес муж, вставая, чтобы поприветствовать его. - Я-Гарви Фельдман.
  Высок, спортивен. Открытое, мальчишеское лицо. Рик узнал его, он был среди моря лиц на лекции. Молод, не так молод, как девушка, может, лет 30.
  "Кофе без кофеина", - сказал себе Рик, - "один кофе и вон отсюда, задница. Ты вообразил, что настигаешь в течке кошечку, и вот сидишь в луже, собираясь продолжить почти посмертный семинар с мужем этой кошечки. Когда, наконец, ты научишься не слушать свой бугор?".
  - Я знаю вашего дядю Бобо, - произнес муж и сделал знак проходящему мимо официанту. - Моя бабушка Эсси Бейлис была в шоу Буша Беркерли. Сейчас она живет в том же здании, что и ваш дядя. Диана и я по пятницам ходим туда. Мы играем с ней в карты, и Бобо часто бывает четвертым в бридже. Он хороший игрок, в 82 это непостижимо.
  - Через несколько недель - 85, - поправил его Рик.
  - Забавно, могу поклясться, мне он сказал, что ему 82, - рассмеялась Диана Блейк Фельдман.
  - В тот раз он клеился к вам, - предположил Рик, и все снова рассмеялись.
  - Ну не тесен ли мир? - произнес Рик голосом, который Чарли обычно именовал "голос добряка". - Бобо живописнейший тип.
  Фельдманы уже пили кофе и подошедшая официантка посмотрела прямо на Рика.
  - Один без кофеина, - заказал он.
  - Знаете, - начал Гарви Фельдман, - когда в прошлый раз мы играли в карты с Бобо 2-3 недели назад, он сказал, что нам с вами следует поработать вместе, потому что мой бизнес наполнен драматическими историями. Он сказал, что почти из каждой из этих историй можно сделать фильм.
  - "Великолепно", - подумалось Рику. - "Мой дядя становится моим агентом, а я в капкане собственного бугра. Этот пройдоха использовал свою жену, как наживку, а теперь пытается втюхать мне свои истории. Прошу прощения, парень. Один кофе - и меня здесь нет. Даже если ты в кульминации своей истории, когда я прикончу свою чашку. И даже если ты такой милашка, что играешь в карты с моим дядей".
  - И чем же вы занимаетесь, что дает вам такие истории, - осведомился Рик, надеясь, что милашка даст ответ в 3-4 милых слова.
  - Я специализируюсь на открытом усыновлении, когда биологические родители и усыновляющие ребенка встречаются и узнают друг друга до рождения ребенка.
  - А зачем им это надо? - из вежливости спросил Рик, на этот раз надеясь, что объяснение не будет слишком сложным, но Гарви не пришлось отвечать.
  - Рики? - прозвучал голос, и Рик поднял глаза.
  Две девицы. Обе шлюшки, обе смутно знакомые, но имена не приходили на память.
  - Блэр Филипс и Сэнди Кей, - предложила одна из них.
  Ничего! Никакого просветления! Боже Всемогущий! Кто они?
  - Конечно же, Блэр, - Рик ухмыльнулся одной из них, надеясь, что именно она Блэр. - Очень мило увидеться с вами! Как дела?-
  - Великолепно! Мы не виделись с той ночи на яхте Генри, - сказала другая.
  Шлюхи! Шлюхи, с которыми он был на вечеринке на чьей-то яхте. Кто такой Генри?!
  - Спасибо, девочки, что остановились сказать привет.
  - Да, мило увидеть тебя снова, сладкий, - сказала одна из них, и они прогарцевали через залу к столику. Официантка поставила перед Риком кофе. Он добавил сливки из алюминиевого кофейника, потом заменитель сахара и размешал. Ему было неловко перед Фельдманами за эту сцену, хотя он не понимал, почему. Такое происходило с ним постоянно. Может, он чувствовал несуразность того, что произошло, потому что они знали Бобо?
  - Причина, по которой люди хотят это делать, - за мужа ответила Диана, - потому что на каждого здорового ребенка в Лос-Анжелесе приходится 40 пар желающих его усыновить, да еще 6-7 одиноких людей. Поэтому биологическая мать может выбрать претендентов. Если молодая беременная женщина не желает делать аборт, она может выбрать родителя или родителей, которых она посчитает лучшими для своего ребенка. И дается таким образом возможность людям, которых государство посчитало юридически не подходящими для усыновления, быть выбранными ею. Пожилые пары, Геи, одинокие люди. Они должны убедить биологическую мать, что в интересах ребенка, они - лучший ее выбор.
  - Истории, - добавил Гарви Фельдман, - у меня историй на10 фильмов. Потому что усыновителем может быть любой. Не только люди, которых государство сочло соответствующими требованиям.-
  Приманивает. Продает. Парень-то продает по-крупному. А почему нет? Разве вся жизнь, собственно, не в этом? Если бы было по-другому, он не приманивал бы Диану и не пытался затащить ее в свою постель. И этот треп "моя жизнь - кино". Этот треп ему приходилось обходить постоянно. Каждый в этом мире полагал, что его или ее жизнь достойны фильма. В какой-то момент он или она загоняли его в угол, пытаясь продать свою жизненную историю.
  "Не сегодня, ребята", подумалось ему. Он встал и, не давая им надежды, что смогут уговорить его остаться еще на минутку, сказал:
  - Мне жаль, но в эти дни мне трудно поддерживать компанию и ...
  - Мы понимаем, - согласился Фельдман, и оба: его красавица блондинка жена и Гарви, встали.
  - Спасибо, что присоединились к нам, - услышал вроде Рик, когда, даже не поблагодарив их за кофе и великодушное предложение продать ему какие-то замечательные истории о том, о чем он уже совершенно забыл, он поспешил на парковку к своей машине.
  12
  Особый шик - бар в офисе, дарованный Рику студией, который она же укомплектовала ликерами, винами и безалкогольными напитками. Никто из тех, кто приходил к нему в течение рабочего дня не просил выпить, и ликеры на полках были те же самые, что и в первый день, когда он занял кабинет.
  Сегодня, споласкивая чашки из-под кофе, Андрея заметила, что бутылка скотча наполовину пуста. Рик пил в рабочее время. "Бедный", - подумала она. За эти последние несколько недель она видела, как в середине встречи он выходил в пустой офис, закрывал за собой дверь и - она была в этом уверена - стоял в темноте комнаты, не зажигая света, и плакал. Он выплакивал свое горе, он так был полон болью от потери Чарли, что малейшее напоминание - и он летел в черную бездну. Потом, собравшись с силами, он проходил мимо ее стола и с последним всхлипом возвращался в свой офис.
  Сегодня вечером наверху он обсуждал с Пэтом Россом и другими писателями новый проект, который хотел запустить в дело. Андрее, уходя в 5:45, он сказал, что если не вернется к семи часам, она может идти домой. Было почти семь, она закончила мыть чашки, расстелила бумажную салфетку, поставила чашки вверх дном, чтобы стекла вода, вытерла о джинсы руки, потушила свет в офисе и ушла.
  Когда Рик зашел забрать свой пиджак, было 9:30 и иссинечерная лосанжелесская ночь вступила в свои права. Он не стал включать свет в офисе. Во флуоресцентном свете, струившемся из рецепции, он видел, что его пиджак висит на спинке стула возле его письменного стола. Когда он снимал пиджак, из кармана выпали ключи и, звякнув, упали на пол. Наклонившись поднять их, он почувствовал, что в комнате кто-то есть. Скрестив ноги на софе, наблюдая за ним, сидела Кейт Суливан.
  - Не пугайся, это я.
  Боже праведный!
  - Я должна играть эту роль, - сказала она.
  Он видел оранжевую точку сигареты, которую она курила.
  - Ты же, конечно, понимаешь, что я могу попросту попросить студию забрать этот проект от тебя и отдать его мне, и они на это пойдут, - произнесла она.
  - Тогда почему ты этого не делаешь? - язык его завяз.
  Ему, наверное, следует налить себе скотча. Тогда легче будет справиться с этим нелепым и диким вторжением.
  - Потому что сейчас, когда Чарли Фолл умер, только ты способен этот фильм продюссировать.
  Он подошел к бару и налил скотча в свой стакан. Не положив льда, выпил.
  - Мы с Чарли много работали вместе до его смерти. Он помогал мне организовывать сбор средств для приютов для жен, которые подвергаются издевательствам со стороны мужей.
  Рик издал горлом невольное ворчание. Чарли. На пике самого большого проекта жизни и своей карьеры он нашел время работать с подвергшимися издевательствам женщинами. Парень был трахнутый святой!
  - После встреч мы много говорили, иногда часами, - продолжила Кейт. - Он говорил мне,
  что как бы много ни работал, он никогда не сможет сравниться с тобой. Именно поэтому три его последних фильма такие грандиозные. "Хождение Бертона Холмса". Так он назвал их. Индия, Россия. Фильмы, в которых действующие лица были случайными, но вершили судьбы их всех.
  Скотч обжег рот и горло Рика. Он налил и выпил еще стакан. Она была права. Ее кассовый успех значительно превосходил его, и она могла легко, одним кивком забрать у него проект.
  - Он говорил о твоих фильмах в поразительных деталях. Как в одном из них Пачино опускает вилку; о выражении на лице Джека Николсона, об истерическом заразительном смехе плохой актрисы, которая твоими усилиями смотрелась не просто хорошо, а великолепно, потому что ты импровизировал с ней и снял сцену, когда она еще находилась у тебя на ладони.
  В полутьме он видел, что на ней джинсы, сапожки по колено и водолазка. Он вспомнил, что несколько месяцев назад читал статью о ней в журнале "Ярмарка тщеславия", и, читая подумал, как трогательна она на фотографии. Ни одной женщине в мире в ее возрасте не удавалось выглядеть такой молодой. А ей удается, и будто в доказательство она встала, подошла к письменному столу Рика и включила настольную лампу. Еще глоток скотча, и он прикончит второй стакан.
  - Я просмотрела их. Все. И Чарли прав. Всё, что Чарли сказал о твоих работах - правда.
  Рик чувствовал усталость и слабость.
  - Кейт, я рад слыщать, что Чарли любил меня. Но я и так знал это. Поэтому потеря его опустошила меня. Но твой приход сюда никак не меняет моего отношения к тебе.
  Она присела на его письменный стол, и, наливая себе скотч, чуть-чуть на этот раз, он осознал, что Кейт Суливан намерена соблазнить его. Она готова льстить ему, трахаться с ним, да что угодно, чтобы не только сыграть там главную роль - это-то легко -но, чтобы он продюссировал этот фильм с ее участием. Он прикончил третий скотч, налил себе еще полстакана,, и в два глотка опустошил и его. Потом сел на софу с пустой бутылкой в одной руке и пустым стаканом в другой. Тупой звон в голове был единственным звуком долгое время.
  - Без Чарли тебе туго, да? - спросила она.
  Ее интонация была чем-то знакома. Тем же тоном с ним разговаривала мама, когда он маленький пытался быть сильным, а мама спрашивала "Что случилось, малыш?", и вся его решимость казаться большим улетучивалась. На этот раз было то же самое. Слезы подступили к глазам, он отставил стакан и бутылку, чтобы спрятать лицо в ладони и захлебнулся в отчаянном плаче. Не только из-за Чарли. Он оплакивал всю свою бессмысленную, никчемную, нарцистическую, никому не нужную, одинокую, трахнутую жизнь. Наверняка, из-за Чарли, чья жизнь была наполнена смыслом, который был великодушен, который мог бы жить и жить, а вот ему - Рику - можно было бы и умереть. Он попытался сладить со своей тоской снова с помощью скотча, когда почувствовал, как Кейт обняла его. Он слышал запах ее духов, ее губы целовали его руки, его мокрое от слез лицо, а руки обвивали его тело.
  - Все будет хорошо, - говорила она, и жар, вызванный скотчем, охлаждался ее мягкими словами. А, может, это совсем и не скотч затуманивал его сознание и болью сжимал его сердце, а ее близость и запах ее духов, шампуня и сигарет и голая правда, которую нельзя отрицать - что он хочет трахнуть ее. Стянуть этот свитер через ее голову и почувствовать ее титьки на своей груди, а потом трахнуть ее, чтобы у нее повылезали глаза.
  Бог мой! Слабый голос в голове шептал ему, в то время, как она расстегивала ему ширинку, раздевала его, что это даже хуже, чем просто глупо. Совсем не так хотел он вести себя с ней. Но она уже раздевалась сама, и, Иисусе, он хочет ее. Кейт Суливан, ее губы, ее язык у него на животе и дальше вниз, ее влажный рот хватает его бугор. И сейчас, глядя вниз, как она лижет, сосет, он чувствовал себя парализованным, не способным шевельнуться, чужим., будто наблюдая за ней в камеру. Бесконечно долгое время она работала над ним, лаская его бедра, губами и языком исследуя его член. Потом оказалась поверх его, давая ему возможность войти в нее. Она двигалась взад-вперед, оседлав его, беря его.
  Кейт Суливан. Фантазия, мечта любого мастурбирующего пацана. Он трахает ее. Нет, идиот, она трахает тебя. Даже в том другом, высшем мире, где нет и намека на мозги, в мире, предшествующему оргазму, у него все-таки достало самосознания возненавидеть себя. За отчаяние, за необходимость быть согретым, услышанным, за то, что он ищет забвения в первой попавшейся п.. .е, даже если она принадлежит врагу.
  - О, да! О, да!
  Сейчас ее руки спутывали его волосы, ногти вонзались в его скальп, ее сильные бедра сдавливали его, когда коленями она упиралась в софу, двигая промежность к нему и назад, и снова, и снова ... вот сейчас все закончится.
  По нему пробежала крупная дрожь. Боже! Он задница! Он шут! Он лежал, закрыв глаза, но еще до первого содрогания почувствовал, как она резко поднялась.
  Ко времени, когда на локтях он поднялся взглянуть на нее, не зная еще, что скажет, чувствуя себя опустошенным, слабым, она уже натянула одежду и убралась из его офиса. Спустя минуту он слышал, как закрылась дверь рецепции. Мгновение он лежал, не двигаясь, потом вытянул одну из подушек софы, накрыл ею свой мокрый член и полежал так.
  Что это все значит? Неужели она думала, что после этого он не сможет жить без нее и даст ей эту роль? Или она пыталась показать, что может действовать, как мужик и трахать, не испытывая чувств? Она использовала его в точности так, как он использовал огромное количество женщин в своей жизни, и, скорее всего, они все испытывали то же, что он испытывал сейчас, когда, не произнося ни слова, покидал их дом. Через несколько минут он уже спал.
  Звяканье ведер уборщиков помещений разбудило его. Он сумел вскочить и набросить одежду прежде, чем они вошли в рецепцию, а потом в его офис. Носовым платком он вытер вязкую слизь с дивана.
  - Добрый вечер, - бросил он уборщикам на ходу, спеша по темному коридору и лихорадочно соображая, хорошо ли он вытер софу в темноте. Часы на приборной доске его Мерседеса показывали полночь. Середина трахнутой ночи. А рано утром у него собрание. Кейт Суливан. Судорога отвращения к себе пробежала по телу, он едва мог дождаться, когда доберется домой и встанет под горячий душ, чтобы смыть ее с себя. Нужно было еще посмотреть почту и два сценария, но, открыв дверь, первое, что он увидел, был цыпленок в горшке на красивой посуде, два прибора и рядом с каждой тарелкой еще и маленькая тарелка с при- вядшим салатом, а в бочонке - бутылка шампанского посреди того, что раньше было льдом, а теперь вода. Из гостиной доносился храп. О Боже! Он совсем забыл о Бобо. В прошлый вторник его любящий, чудный дядя сказал ему "Запиши дату в свою записную книжку". А он забыл: 85 лет Бобо! Он сказал, что возьмет такси и приедет к нему, и когда Рик вернется домой с работы, они отпразднуют его день рождения. Бобо все приготовит. И он, действительно, приготовил. Черт! Бобо приехал и приготовил обед, ждал Рика и, наконец, заснул ... и ... Во сне Бобо выглядел ангелом.
   На день рождения Бобо Рик, вместо того.,, чтобы спешить домой и праздновать, сначала был на собрании, а потом напился и трахал Кейт Суливан. Ему стало плохо от этой мысли. Он взял халат, который одна из девиц - он не помнил кто - подарила ему несколько лет назад, и который сейчас висел на спинке стула, накрыл им Бобо, и направился в свою спальню.
  - Рики, родной, с тобой все в порядке? - услышал он сонный голос Бобо.
  Он повернулся. Бобо медленно поднимался на ноги.
  - Когда ты все не приходил, я жутко волновался.
  - Мне так жаль, - Рик двинулся навстречу к дяде обнять его. - Мне так жаль, я забыл.
  Бобо мягко похлопал его по спине.
  - Выглядишь жутко, - в голосе дяди прозвучало сочувствие. - Иди, поспи. Мы позавтракаем вместе, прежде чем пойдешь на работу.
  - Спасибо, дядя Би, - Рик подождал, пока дядя прошел в спальню для гостей, и повернул в ванную принять душ.
  Его одежда воняла ею, и тело хранило память трения ее тела о его. Он стоял под душем, смывая мыло, пока не кончилась вся горячая вода, потом голый упал в постель и через минуту уже спал, но сон его был прерван грохотом в дверь.
  Наверное, это ему показалось, наверное, это во сне разрывался дверной звонок: он сел, прислушался, за дверью слышались голоса, к тому времени, как он, накинув, халат, открыл дверь своей спальни, голоса звучали громче и женщина смеялась: он вошел в гостиную, и то, что он увидел, было похоже на плохой сон.
  Бобо в измятой хлопчатобумажной пижаме открыл дверь и из вежливости пытался изображать великодушного, гостеприимного хозяина перед Энималом, кокаиновым дилером, с которым Рик когда-то в прошлом делал какую-то рекламу и Глорией, пустоглазой, взлохмаченной, скелетоподобной блондинкой, с которой Рик переспал однажды. Может, дважды.
  - А...а...а...а, Рики , Глория набросила свои паучьи лапки на шею Рика и поцеловала в каждую щеку, - можешь поверить? Мы с Джозефом встретились на вечеринке, думали-думали, что у нас общего, а потом оба поняли - мы оба знаем и любим тебя - и вот мы здесь. Мы решили зайти и сказать тебе об этом. Ты не рад? Что-то не похоже, что ты рад.
  - Кто Джозеф? - Рик чувствовал неловкость от того, что Бобо наблюдал всю эту сцену.
  Глория указала на Энимала, тот вроде даже покраснел.
  - Это мое настоящее имя.-
  - Очень мило, - сказал Рик.
  Эти двое могли иметь при себе оружие и почувствовать себя оскорбленными, если обращаются с ними неуважительно. Особенно, когда парили они высоко, как бумажные змеи, от спирта и много то чего еще.
  - К сожалению, завтра утром мне рано вставать и мне придется попросить вас уйти.
  - Хочешь, я останусь, - спросила Глория, - со мной ты всегда быстро засыпаешь.
  Рик содрогнулся. В голове грохнуло. Когда раньше Бобо, случалось, навешал его, Рику удавалось предъявить ему самых социально привлекательных из своих друзей. Эти двое были с самого дна.
  - Он хочет, чтобы мы ушли, Глори,- Энимал переводил взгляд с Рика на Бобо и снова на Рика. Рик избегал смотреть на Бобо. Потом миролюбиво Энимал достал из внутреннего кармана бутылек;
  - Хочешь согреться? - спросил он Рика.
  - Нет.
  - Не в этот раз, а? - в ухмылке Энимал обнажил плохие зубы. - А как ты, мужик? - спросил он Бобо.
  Бобо молчал. Выражение его лица заставило уже нервничавшего Энимала посмотреть на свои ноги и сказать:
  - Ну, ты если что, передумаешь, перезвони мне. Пошли что-ли, Глори.
  Девица, казалось, была задета, но, не показывая вида, потрепала Рика по щеке:
  - Звони,ха? -
  И они направились к двери. За дверью уже поднимался серый рассвет, и в голове Рика стучало. Он взглянул на Бобо, тот смотрел на него долгим взглядом.
  - Бойчик, - произнес Бобо, после того как их глаза долгую минуту изучали друг друга. - Скажи мне хоть что-то ... Не пора ли подумать, что ты с собой вытворяешь? Принять решение быть мужчиной, а не ничтожеством?
  Слова эти, произнесенные мягким Бобо, никогда намеренно не обижавшим другое человеческое существо, уязвили Рика. И это были не те жесткие слова, которые бы Рик хотел сказать себе сам.
  - Тебе скоро 50. Ради всего святого сказал Бобо будто Рик не знал этого. - Что ты собираешься делать? Хочешь умереть, и пусть все считают тебя наркоманом и бабником, сделавшим пару фильмов? Полюби кого-нибудь, Христа ради! Сотвори для себя жизнь! Перестань думать только о своем бугре, пока не стал больным и старым посмешищем, потому что к этому ты идешь. Чарли Фолл умер, но, по крайней мере, его благотворительная работа живет, и имя его живет в детях, и память о нем живет в Пэти. Ты умрешь и не оставишь ни одной живой души, которая бы пришла посмотреть, не сожрало ли землетрясение твой надгробный камень. Рики, ты мой родственник уже около 50 лет, и еще когда ты не растолстел и бьш красив и встречался с Фарой Фосет или трахал Джеки Биссет, я не прекращал тревожиться за тебя.
  у Бобо, проделавшего в такси долгий путь из Касабасаса, приготовившего обед, и которого дважды за ночь разбудили, темные круги лежали под глазами. Молча стояли они в холодной гостиной, и запах цыпленка, которого ни они, ни спящая домохозяйка не убрали со стола, заполнял комнату.
  - Что ты собираешься делать? И я хочу знать это сейчас, потому что все это мне претит.
  В мозгу Рика теснилось много ответов, но тот, что пришел, поразил его не меньше, чем
  Бобо.
  - Я усыновлю ребенка, - ответил он.
  13
  Обнаружив в своем календаре редкий день с несколькими свободными часами, Барбара решила сделать несколько телефонных звонков по личным нуждам: ее психиатр, ее парикмахер и ... о, да! Открытка из офиса Гови Крамера все еще пялилась с ее письменного стола. На этот раз она зашла так далеко, что позвонила Марси Фрэнк и спросила о женщине- гинекологе. Да, но куда же запропастился этот номер?! Когда у тебя три письменных стола в 3-х совершенно разных местах - проклятый номер может быть где угодно. Она порыскала в бумагах и очень обрадовалась, обнаружив номер доктора Г вен Филипс, накарябанный ею на прошлой неделе.
  - Мое имя Брабара Сингер. Меня рекомендовала Марси Фрэнк. Мне необходимо придти для рутинной проверки, - сказала она по телефону.
  - Доктор будет отсутствовать в городе три недели, - ответил ей голос в трубке. - И будет очень занята, когда вернется. Я могу записать вас, скажем, самое раннее ... через шесть недель.
  - Спасибо,- Барабара повесила трубку, похвалив себя за то. что во всяком случае сделала усилие поменять Гови Крамера на гинеколога-женщину и почувствовала облегчение потому что не надо ничего менять и идти к незнакомому доктору. Что касается новых докторов, ее позабавил Билл Кристалл в ночном шоу, который повторял: "Помните, что выглядеть хорошо гораздо важнее, чем чувствовать себя хорошо", и потому она позвонила парикмахеру.
  - Ну, что ж, миссис Сингер, после декабря меня больше не будет, поэтому сейчас подумайте, кто будет красить вам волосы. -
  Барбара оторвала взгляд от заметок, которые читала, пока не прозвенит таймер, и поймала свое отражение в зеркале; лицо, закутанное белой ватой, волосы в странноватых пучках, покрытые похожей на ваксу краской, которую Делия нанесла закрасить постоянно наступающую седину. Прелестная и стройная, как стрелка, Делия большим гребнем расчесала волосы Барбары до самых кончиков, убеждаясь, что этот ужасный состав прокрасил каждый ее волосок.
  - Я собираюсь забеременеть, все эти химические составы противопоказаны беременным, поэтому в конце года я на время увольняюсь, - объяснила Делия.
  - Рада за тебя, Делия, но не за себя. Может пока тебя здесь не будет, я позволю себе на время стать натуральной, и не буду закрашивать седину.
  - Да вы шутите! Это же будет катастрофа! - Делия издала гневный смешок.
  Но Барбара не шутила. Какое-то время она баюкала себя этой мыслью, но ... после такой реакции Делии решила одуматься. Волосы ее были окрашены и уложены, и она поспешила к машине, на ходу решив, что после такого афронта со стороны Делии хорошо бы сейчас провериться у терапевта.
  После долгих лет Морган стал для нее добрым дядей, и, усевшись в старое кожаное облупившееся кресло (Барбара тоже внесла свою лепту в то, что кресло облупившееся) она почувствовала облегчение от того, что может выложить все, что у нее уме.
  - Морган, я в прострации, - сказала она ему.
  Прошел почти год с ее последнего визита к этому старому другу семьи. Он был ее терапевтом с 60-х годов. Сейчас он наблюдал за ней поверх очков, и его живое лицо отражало искреннее участие.
  - Мои дети - уже не дети. Гайди иногда не звонит неделями, а Джефф осенью уедет в колледж. Бог знает куда. 5 дней в неделю первую половину дня я в клинике, консультирую семьи или в приватном офисе. Всю неделю веду родительские группы и две по субботам для работающих родителей, так как посещать группу они могут лишь в нерабочие дни. А сейчас я загорелась мыслью создать новую группу семей, где дети - результат новых технологий, таких как: открытое усыновление или искусственное осеменение. Я хочу создать контекст, язык, способ говорить об этом для таких детей. Но должна тебе признаться, все это очень беспокоит меня. Что если я совершаю ошибку, и эти семьи хотят быть в мейнстриме, в общем потоке, и вовсе не хотят, чтобы с ними обращались по-другому, не как со всеми? Что, если у меня не будет ответов для них? Что ответить их детям? Как пара скажет ребенку, где отец - гей, что означает это уродливое слово? Что эти две девчушки, рожденные от спермы донора, будут думать о мужчинах, и как сложатся их отношения, когда они сами станут женщинами? Вчера ночью я видела сон. Мне снилось, я сижу в своем офисе и входит это создание. Что-то среднее между стегозарусом и Данбо. Зеленое, зубчатое, но, вместе с тем, прелестный ребенок, голубоглазый, с хоботком, и оно спрашивает: " Мне хочется узнать о новой группе".
  Мысль, что бы мог означать этот сон, заставил ее издать булькающий смешок, и по озадаченному выражению лица Моргана, она поняла, что смех был несколько истеричен.
  - В прошлом месяце я вступила в какой-то клуб здоровья, заплатила членские взносы и 10 минут спустя ушла, потому что не смогла справиться со стрессом. Я думаю, что после всего, что сделано и сказано, я - не то, за что себя выдаю. Я продолжаю обещать себе, что буду постепенно сдерживать себя, передохну, а продолжаю наворачивать одно дело на другое. Только что я рассказала тебе о своем расписании. Морган, а теперь скажи мне, похожа я на женщину, которая ищет покоя?
  Морган снял очки Бенджамина Франклина и протер их носовым платком.
  - Что твоя мама думает о твоей новой группе?
  - Смеешься? Она полностью - за. Это как раз по ней. Иногда я начинаю думать, не создаю ли я эту группу, чтобы доставить ей удовольствие? Она полагает, это мое первое реальное дело за долгие годы.
  Морган поднял брови и сделал запись. Тикали деревянные часы на письменном столе, и Барбара осознала, что жалуется уже давно, и половина сессии прошла.
  - Собственно, к черту Трейси, вернемся ко мне. Я предпринимаю что-то очень масштабное и могу слететь с катушек? Чем больше я читаю об этих вопросах, тем сложнее они мне представляются, и я не хочу, чтобы эти люди думали, что у меня есть ответы, когда у меня их нет. Я просто с ними в их проблемах. Я знаю, как помочь семьям с проблемами развития, но здесь все гораздо сложнее.
  - Думаю, если ты объяснишь им ... что вы вместе будете искать ответы ... ты совсем не обманешь их.-
  ... Через стол Барбара посмотрела на Моргана и вспомнила, сколько раз покидала его кабинет, уверенная, что его мудрые, исцеляющие слова только что полностью изменили ее жизнь. Сегодня мысль вылить на него все свои неурядицы и сомнения казалась глупой, абсурдной и себялюбивой.
  - Ты знаешь, кто такая Люси Ван Пельт? - спросила она.
  - Она мне тоже сейчас пришла на ум. Действующее лицо из мультика "Peanuts" (Фундук) маленькая девочка, у нее психиатрическое заведение, а дела она там ведет так, будто это лимонадная стойка. Раздает советы за 5 центов. И внезапно и психиатрия и психология кажутся очень глупыми. Как мультяшки.
  - Так говорит твоя мама.
  - Пожалуйста, если я говорю себе, что звучу как Трейси, это уже плохо, но если об этом говоришь мне ты - это еще раз доказывает, что мне следовало иметь психиатра, знакомого и с ней.
  - Или же я твой прекрасный выбор, - сказал он. - Подумай, сколько времени и денег ты сэкономила за все эти годы, потому что тебе не пришлось рассказывать психиатру о том, что я знаю.
  - Верно замечено, - произнесла она.
  Ей очень нравился Морган, и она не хотела ранить его чувства, поэтому, вероятно, сдержалась и не сделала того, что хотела сделать, а именно встать и сказать: "не хочу оставаться здесь ни одной минуту дольше" и уйти точно так же, как она ушла из клуба здоровья.
  - Грейси находит эту группу твоей лучшей работой?
  - Точно.-
  По этому поводу Морган произнес: "цк". Большое "цк", и Барбаре хотелось спросить, что оно означает, но они уже перешли на другую тему. Гайди и ее непереносимый бойфренд; Джефф и его скорый отъезд в колледж. Такой клубок проблем, она увязла в них.
  Подъехав к Carl's Junior на поздний ланч, она вспомнила, что они с Морганом нареша- ли, как ей со всем справиться. Визит обошелся ей в 125 долларов.
  - Бройлерный цыпленок и диетическая кола, - сказала она в интерком.
  - Что-нибудь еще?
  - Нет, спасибо.
  - Три девяносто шесть, - произнес безучастный голос.
  - Спасибо.
  - Хорошего дня.
  - И вам тоже, - пожелала она не уверенная^ мужчине или женщине.
  Общение без лиц, как ее автоответчик или факс и донорское осеменение. Если ей удастся создать эту группу, ей потребуются все ее способности, умения, навыки, но никогда работа эта не будет скучной, так она надеялась.
  - Прошу прощения, - промычал Гови Крамер.
  Она отступила и все-таки позвонила ему. Не могла она ждать шесть недель, и когда в рецепции его офиса спросили: "Назовите удобное для вас время, миссис Сингер", Барбара подивилась себе, как она могла даже подумать отказаться от такой роскоши. И снова свет, слишком яркий свет, плясал на его лысине, прямо ей в глаза, и снова он сплетничал об одном из своих знаменитых пациентов.
  Барбара не слушала. Она проигрывала в уме разговор с Роном Левин, отцом Скотти. Как она попросила его придти без жены, поговорить о сыне, и как он сказал ей по телефону: "Думаете, я не вижу, что происходит с моим сыном? И иначе быть не может, потому что он живет с этой вьщрой! У меня сердце не на месте. Мой сын для меня - самое главное в жизни".
  - Когда вы можете придти? - спросила Барбара.
  Молчание. Потом он произнес:
  - Посмотрю в свой календарь.
  Молчание. Потом снова:
  - Я позвоню вам.
  Бедный Скотти. Как же, помочь ему?
  - Через несколько лет ему потребуется интенсивная терапия, - продолжал Гови свое повествование, делая соскреб внутри нее без всякого милосердия.
  Барбара, пораженная его комментарием, подивилась, как он смог прочесть ее мысли.
  - Кто? - спросила она, пока Гови выводил металлический инструмент. Он был как раз посреди своей еплетни, которую, судя по выражению лица, полагал весьма пикантной. И хотя она не слушала, сейчас, включившись, поняла, что история, как всегда, была об одной из его знаменитых пациенток. На этот раз женщина испытывала ужас перед беременностью.
  - Ребенок должен родиться через месяц. Я имею в виду, она одна из тех, кто должен навсегда забыть о материнстве. Начать с того, что она не хочет калечить свое великолепное тело. И она нашла способ, как этого не делать. Ты ее знаешь. Видела в "Dallas", а может, это был "Knots Landing". Ее муж осеменил ее сестру. И вот получилось, что мать ребенка - его тетя, а тетя ребенка - ее мама. Как в той старой песне "Я - сам себе дед". Помнишь ее?
  Гови запустил пальцы в резиновых перчатках внутрь Барбары, надавливая на ее живот и одновременно потешаясь своей собственной шутке. Лицо его было красным, а глаза слезились от смеха.
  - Скажу тебе вот что. Я могу обо всем этом написать книгу.
  Грейси права, - подумала Барбара, - "в одном этом городе тысячи людей имеют детей необычным способом".
  - Ну что ж, кажется, все в порядке, - он закончил обследование и снимал перчатки. - Позвоню тебе, если лабораторные анализы что-то обнаружат, - потом отсутствующим взглядом взглянул на нее, - Я обследовал тебе грудь?
  Конечно, из кабинета в кабинет, от одного тела к другому, он, вероятно, запамятовал, чье тело обследовал, и у нее появился соблазн ответить утвердительно, но потом подумалось ей, она пойдет домой и станет опасаться, что, возможно, что-то с ней не в порядке и не обнаружено из-за ее лжи.
  - Нет, - призналась она и обнажила свою грудь, заложив руки за голову, чтобы он мог прощупать.
  Она всегда нервничала при этом и всегда считала, что процесс этот требовал концентрации, но в случае с Гови Крамером, который продолжал свой нескончаемый треп.
  - Моя жена прекрасно ее знает. У них одна парикмахерша. Сэнди говорит, что она сделала все возможные пластические операции. В Санта Монико один парень специализируется на увеличении груди. Он сделал ей грудь. Грудь шикарная. Однажды вечером мы столкнулись с ней в Джимми, и на ней было ...
  - Гoви, - резко спросила Барбара, - как моя грудь?
  - Твоя что?
  - Моя грудь ... Есть что-то необычное?
  - Нет. Все прекрасно. Когда ты в последний раз делала монограмму? - спросил он, потянувшись к ее больничной карточке.
  - 9 месяцев назад, - она соскользнула со стола по возможности грациозно, принимая во внимание, что ее верхняя часть была обвернута в бумажное одеяние, а нижняя вся заполнена внутри гелем.
  - Ты в прекрасной форме, - сообщил Гови. - Как молодая женщина.
  - Спасибо, - Барбара исчезла в крошечной раздевалке за занавеской и заговорщицки подмигнула своему отражению в маленьком зеркале на стенке, поздравив себя с быстрым избавлением от Гоуви, потом услышала, как он произнес:
  - Знаешь, я тут просматриваю твою карточку и думаю, что когда ты придешь в следующий раз, мы с тобой поговорим о перевязке труб...
  - Прекрасно, - сказала она, - когда приду в следующий раз, поговорим об этом в деталях.
  - Передай привет Стэну, - Гови вышел из кабинета.
  - Только следующего раза не будет, -пообещала себе Барбара.
  - Вот здесь, миссис Сингер, - девушка из рецепции протянула ей чек поставить подпись и открытку написать адрес. Когда придет время для следующего обследования , мы отправим ее вам по почте.
  - Большое спасибо, - Барбара нашла ручку и стала отсутствующе заполнять открытку. Телефон доктора зазвонил, девушка сняла трубку и мило ответила тому, кто находился на другом конце провода. Барбара воспользовалась моментом, положила незаполненную открытку к себе в сумочку, помахала - спасибо - отвлекшейся девушке и покинула офис Гови Крамера. В лифте она порвала открытку и, направляясь к своей машине на парковке, выбросила обрывки в первый же мусорник.
  Коридор госпиталя кипел жизнью, и она поспешила в свой офис прослушать звонки до летучки. Приветственно помахала Луизе Пфайфер. Та подняла руку остановить ее.
  - Женщина оставила это в моем офисе. Думаю, ее заинтересовала твоя новая группа. Сказала, что видела объявление.-
  Барбара открыла конверт. В верхней части листа стояло имя Элейн де Пардо.
  Мое имя Элейн де Нардо. Я видела объявление о вашей группе. Но сначала хочу поговорить с вами, если вы не против. Позвоните мне, но не говорите, почему звоните, если не я подойду к телефону. Буду благодарна за конфиденциальность. Спасибо.
  Барбара, сев за письменный стол, позвонила Элейн де Нардо. И, выслушав ее историю - если женщина способна рассказать свою историю по телефону - уже знала, что эта женщина отчаянно нуждается в новой группе.
  14
  Элейн трудно было поверить, что одна из покупательниц проделывала долгий путь из Ла Джолла каждые несколько недель в лимузине и с шофером. И пока женщина примеряла десятки нарядов, высокий, в униформе черный шофер стоял, прислонившись к машине, читая газету, и каждый мог его видеть сквозь большое фронтальное окно.
  Одевшись в свою одежду и выуживая из сумочки карточку American Express, женщина всегда говорила одно и то же:
  - Могу поклясться, что денег, которые я трачу здесь, хватит, чтобы обучить одного из ваших детей в колледже.
  Элейн вставила золотую кредитную карточку женщины в машину, подала квитанцию и написала сверху "оплачено". Рядом проставила сумму, истраченную сегодня. Обычно это бьшо шесть или семь тысяч долларов.
  - У нас с Митчем нет детей, - в очередной раз напомнила она женщине.
  - О, как это ужасно, - неизбежно произносила женщина, глядя на Элейн печальными глазами, как будто раньше никогда о таком не слышала. Элейн заворачивала выбранные женщиной покупки в белые пакеты с логотипом "Panache", свитеры и аксессуары в прозрачную бумагу, потом клала в пакеты Panache. Она и женщина обменивались любезностями, пока шофер, через стеклянную дверь видевший, что акция закончена, спешил отнести пакеты в лимузин.
  Долго еще после того как лимузин покидал парковку, Элейн стояла, уставившись из окна, помня этот взгляд женщины. Она очень сожалеет, что у Элейн и Митча нет детей. Она видела то же выражение в глазах очень многих людей.
  - Наверное, так люди смотрят на прокаженных, - сказала она, смеясь, однажды Митчу.
  Но скоро покупательница прерывала ее мысли, спросив, может ли Элейн заказать костюм Donna Karan в розовом цвете или есть ли у них белые туфли Bruno Magli с открытыми пальцами 6-го размера, и она переставала думать о прокаженных до следующего раза, пока не ловила такой же взгляд.
  Дела шли великолепно. Женщины стекались из Санта Монико, Малибу, Брентвута и Беверли Хилз, чтобы сделать покупки у Panache. Дизайнеры студий покупали гардероб для TV шоу. Иногда они привозили с собой знаменитых актрис, чье ослепительное присутствие вносило пикантность и возбуждало покупателей.
  Конечно же, неприятности тоже не обходили стороной. Небольшие пожарища, так говорит Митч, которые необходимо гасить. Несколько недель назад он поймал одну из продавщиц, когда та стянула большую сумку со свитерами, и ему пришлось ее уволить. На днях появился в магазине совершенно ослепительный трансвестит в платье от Valentino, и когда продавщица, зайдя в примерочную помочь, обнаружила, что перед ней мужчина, она е криком выбежала из магазина. Позже девушка позвонила из дома сказать, что "никогда! Ни за что! Не будет иметь дела с такими вот!", и Митч ответил: "Нам тебя будет очень не хватать", так как трансвестит потратил восемь тысяч долларов, накупив много чего 12-го размера. Случалось, покупательницы пытались вернуть одежду, поносив ее. Обычно это были женщины богатые, купающиеся в роскоши, что у них доставало норова во что бы то ни стало вернуть платье, все еще хранящее запахд ухов, дезодоранта или даже сигарет. Они настаивали на возвращении денег в полном объеме и говорили, что в платье с дефектом. Когда Митч твердо отказывал: "Сожалею, но мы не можем взять платье назад, без сомнения, вы одевали его, к тому же мы не принимаем назад вечерние платья", покупательница приходила в бешенство: "Вы считаете меня лгуньей?", - возмущалась черноволосая, загорелая женщина, и тело ее содрогалось от гнева. Митчу было известно, что она жена известного кинопродюссера. Через большое фронтальное окно магазина он видел ее красный Ролс-Ройс с персональной лицензионной табличкой.
  Он смотрел на нее самым незлокозненным взглядом: ни гнева, ни осуждения, ни праведности, пока она со стиснутыми кулачками и перекошенным лицом выговаривала ему достаточно громко, чтобы все в магазине слышали: "Это чертово платье слишком мало мне, и я купила его только потому, что ваша хитроумная продавщица навязала его мне силой. И если сейчас же вы не отдадите мне все деньги до последнего цента, я расскажу всем своим друзьям, как вы обходитесь с покупателями, и ни одна из них, клянусь! не ступит сюда ни одной ногой!".
  Элейн обычно стояла в другом конце магазина у примерочных, когда происходил такой инцидент, мечтая спрятаться в одной из них. Ей становилось плохо от одной мысли, что гнев этой женщины может действительно расстроить их бизнес, и ее восхищала способность Митча не реагировать. Дома они подтрунивали друг над другом, какой он эмоциональный, взрывной итальянец, а она хладнокровная, никогда не теряющая головы, спокойная англосаксонская протестантка, но в магазине все было наоборот. Она бы заметалась, но Митч всегда сохранял спокойствие. Даже когда Минди швырнула это платье за 4000 долларов на пол и, не отрывая злых глаз от Митча, продефилировала через весь магазин к выходу к своему Ролсу и уехала, Митч поднял платье, подозвал одну из девушек-продавщиц: "Положите платье в коробку, пожалуйста, и отправьте ей домой. Она его оплатила, она его носила, платье - ее". И когда несколько недель спустя Минди появилась в магазине в поисках что бы ей надеть на свадьбу дочери подруги, они все - Митч, Элейн и девушка-продавец, свидетель этой сцены с платьем, и сама Минди, вели себя так, будто ничего этого не было.
  Элейн была среднего роста, с продолговатым гибким телом, пепельными волосами и светло-голубыми глазами. Она смотрелась замечательно в любой одежде, а носила она то, что они продавали в Panache. Увидев Элейн в наряде, Митч знал, покупательницы непременно захотят примерить то же на себя, и надеялся, купят. Однако, иногда эффект был обратный, потому что Элейн в укороченном жакете и короткой юбке смотрелась ангелом, а тот же наряд на покупательнице сидел нелепо. В результате, покупательница со слезами на глазах и ничего не купив, бросалась вон из магазина.
  В новом магазине освещение и зеркала были такими, что почти каждая выглядела хорошо. Митч не жалел денег. Он нанял осветителя с киностудии, который знал, как работать с капризными и требовательными актрисами, и настоял, чтобы каждый уголок пространства в 8 тысяч кв.футов магазина был идеален. Даже в дамском туалете щеки покупательниц были розовее, чем на самом деле, а когда они рассматривали себя в полный рост в трюмо, тела их смотрелись стройнее.
  В первом магазине не хватало места для всего товара, и часть Митч держал на вешалках в своем вэне, припаркованном за зданием. Когда покупательница спрашивала: "А десятого размера это есть?", ему приходилось извиняться и бежать через боковую дверь к парковке, иногда в дождь. В новом магазине места было достаточно, чтобы разместить весь товар на мили и мили, комната для туфель всех размеров, комната для утюжки, для подгона одежды и еще офис Митча.
  Первый магазин располагался на втором этаже захудалого ресторана на Ventura Boulevard, а через улицу Элейн работала кассиром в BMW. Работала неполный рабочий день, а в остальное время в колледже изучала английскую литературу. Митч и Элейн встретились в этом непрезентабельном ресторане, когда она забежала туда на ланч. Сначала он увидел ее красивое лицо, и положил свой чизбургер и колу на маленький столик напротив ее сэндвича с тунцом и салатом, сел напротив и сказал:
  - Пожалуйста, не говорите "я никогда не пойду с вами в какое-нибудь шикарное место".
  Он знал, что неподражаем. Пригож и забавен. Женщины всегда западали на него, и этой девушке он тоже понравился. Что-то убеждало его в этом. Качество ее одежды обнаруживало отсутствие денег, но то, как повязан был маленький шарфик, поднят воротник жакета и закатаны рукава, говорило о вкусе и чувстве стиля. И совсем не лишнее дело - она была сногсшибательно красива. Элейн улыбнулась, а потом взглянула на левую руку узнать, носит ли он обручальное кольцо.
  В своей конторе она была единственной женщиной, и с первого дня работы все мужчины до одного делали попытки. Тот факт, что все до единого были женаты, не охлаждал их настойчивости. Джино, у которого была жена и четверо детей, однажды даже вырвал дверь туалета, когда она была там, вероятно, надеясь поймать ее с задранной юбкой, в чем преуспел. Но был ошеломлен, увидев, что юбка задрана, так как она делала себе в бедро укол инсулина из-за диабета. Элейн смеялась, рассказывая маме выражении лица Джино. Положительный результат заключался в том, что, увидев ее с иглой в бедре, слишком липучий Джино перестал приставать.
  - Одинок, - произнес Митч в тот день, видя ее глаз на своей руке. - А вы?
  Элейн кивнула. Лицо ее залилось краской, когда она заглянула в его темные с густю- щими длинными ресницами глаза, увидела черные густые по плечи волосцг. "БоРзцой! Он неотразим!" - подумала она. И очень скоро она уже рассказывала ему, что потом Назвала "версию своей жизни".
  Что она работает в BMW, так как любит красивые машиныщ ей нужны деньги на обучение в английском колледже. Что ее мама, с которой она живет, работает в известной юридической фирме в Беверли Хилз. Она утаила, однако, что может себе позволить лишь два курса в колледже, так как в остальное время вынуждена работать, и что мама в этой известной фирме работает в рецепции.
  Митч кивал и очень мало слышал из того, что она рассказывала, потому что лицо ее было такое чарующее, и он не мог дождаться, когда она встанет, и он увидит, какое у нее тело. Но добрая половина ее сэндвича оставалась несъеденной, она отщипывала крохотные кусочки между предложениями и, казалось, не спешила.
  Митч рассказал ей, что отец его недавно умер, оставив ему и сестрам кое-какие деньги. Что работает он бухгалтером высшей квалификации, но работа ему не нравится, и он подумывает открыть магазин женской одежды на второ.м этаже здания, где они сейчас сидят. Он упомянул также, что у него было тяжелое время, когда он помогал боссу продавать, так как тот был большой зануда и заноза в заднице. Но это он сказал с такой широченной ухмылкой, что она поняла - он шутит.
  Когда Элейн поднялась уйти, Митч предложил заплатить за ее сэндвич, который уже был оплачен и, когда она ему об этом сказала, он быстро добавил:
  - В таком случае, я должен тебе другой, плачу за другой.
  Глядя, как она идет к выходу, он подумал, что тело ее еще сногсшибательнее, чем лицо. Как только Элейн села за свой письменный стол в BMW, зазвонил телефон, и это был Митч и он сказал:
  - Я думаю, тебе следует работать на меня, и в недалеком будущем ты сможешь сесть за руль одной из этих фантастических машин, вместо того, чтобы корпеть над ними в офисе. Почему бы тебе прямо сейчас не сказать босу, что увольняешься, и просто перейти улицу.
  Элейн засмеялась, сказала: "Не глупи" и повесила трубку. Но минуту поразмыслив, она встала, взяла сумочку из верхнего ящика стола, где всегда держала ее, уволилась и перешла улицу.
  Митч был абсолютно прав относительно ее чувства вкуса и стиля, и это окупилось. То, как она ненавязчиво подчеркивала, что эта пара сережек идет к глазам покупательницы, и что покупка двух разных рубашек под жакет предполагает больше вариантов - ежедневно значительно увеличивал доход магазина.
  Мама Митча умерла, когда ему исполнилось 4, и три его старшие сестры, которым в ту пору было 8, 9 и 11, взяли на себя задачу его воспитания. Отец их не женился снова, и девочки командовали хозяйством и жизнью Митча. Они кормили его и обращались с ним как с живой куклой. Они выбирали ему одежду, прическу, помогали с домашними заданиями в школе, критиковали и гоняли его друзей. Было похоже, что у него три мамы. Положительной стороной была трехкратная забота, отрицательной - трехкратные шпынянья и вмешательства.
  К счастью, ремонтный бизнес Джоу де Нардо всех их снабжал хорошей одеждой, машинами, когда пришло время и им исполнилось по 16, и роскошными и замысловатыми свадьбами для всех 3-х сестер. Митч был без ума ото всех трех. Бетси обладала непокорной гривой, любила сверкающую бижутерию и блестящие одежды. Мари-Каталина с томными с поволокой глазами и шелковыми прямыми волосами была высокой, длинноногой, всегда одета в сексуальные костюмы с короткой юбкой, и они на ней смотрелись сенсационно. Всю жизнь она пыталась - однако, безуспешно - сниматься в шоу-бизнесе в рекламе. Кити жила в Калабасас и любила скакать на лошадях. Единственной ее заботой были дети и муж - и ничего больше. Выглядела она, как реклама Ральф Лорен в джинсах и свитере Шетланд.
  Несомненно, именно от своих красивых, всегда модно одетых сестер Митч взял чувство стиля.
  Когда новость о влюбленности Митча в новую девушку в его маленьком магазине достигла сестер, каждая приехала посмотреть. Мари-Каталина и Кити одобрили выбор Митча, так как девушка оказалась прелестной и дружелюбной и без ума от их брата. Но Бетси была сдержанна.
  - Я пригласила ее на ланч, и поверьте, у меня к ней масса вопросов. Она ест, как птичка. Я спросила, она для Митча следит за фигурой? "Нет", - ответила она, - "из соображений здоровья".
  Сестры собрались в доме Бетси дне.м, чтобы дети поплавали в бассейне.
  - Когда я надавила, она призналась, что у нее высокое содержание сахара в крови, и ей приходится делать уколы перед едой. Митчи об этом знает, но говорит "ну и что".
  - Он прав. Подумаешь, большое дело. У многих диабет. Не рак же. Диабет можно контролировать, - доложила Кити.
  - У таких людей масса проблем, - парировала Бетси. - Проблемы для глаз, они часто писают, и это плохо для почек, и проблемы, когда они беременеют.
  Вот теперь забеспокоились и Кэтти и и Мари-Каталина. Митч - единственный в семье, кто передавал имя Де Нардо. Все три сестры знали, что однажды он влюбится, женится и народит миллион детей.
  - Может, это мимолетно. Может, он на ней не женится.
  Но это было далеко не мимолетно. Элейн и Митч поженились и прилипли друг к другу, и никогда между ними не было произнесено ни одного грубого слова. А разница в их происхождении и личностях казалась экзотичной и еще больше воспламеняла их. Ее интриговал страстный, сумасбродный мужчина, орущий, жестикулирующий, плачущий, подсмеивающийся, хохочущий, неистово сражающийся со своими сестрами по телефону, бросающий с яростью трубку, а потом, по размышлению, извиняющийся перед ними, ласкаясь и заискивая, как щенок. "Я - дрянь. Беру свои слова назад. Я люблю тебя". Так ведут себя только в кино.
  А Митч нашел женщину, о которой любил говорить: "она знает дорожные правила". Потому что Элейн интуитивно знала, как вести себя в любой ситуации. Она была грациозна и вежлива. "Моему действию она придает класс", - признавался он.
  Он сделал ей предложение, став на колено, и очень романтично, как он делал все. Но прежде, чем сказать "да", Элейн решила, будет честно, если она расскажет ему о предупреждении доктора из Панорама Сити об опасностях беременности у диабетиков. Слишком большая нагрузка на почки, и случись что, ей придется быть на диализе до конца своих дней. Хуже того, ребенок диабетика может родиться деформированным или слепым. Митч немного побледнел, выслушав ее, но он произнес слова, о которых она молилась: "Это меня не беспокоит. Единственное, чего я хочу - быть с тобой до конца дней моих".
  Когда бухгалтер сообщил, что они переросли магазин над рестораном, они стали проектировать новый магазин - магазин их мечты, и они наблюдали за его рождением: кирпич к кирпичику, вешалка к вешалке. Он будет 2-х этажный, с баром на каждом этаже, просторными примерочными, одеждой новых калифорнийских дизайнеров, одеждой для коктейлей и повседневной, обувью и аксессуарами. Основные закупки они будут делать сами, но им нужен большой штат продавщиц, эксперт по подгону одежды и армия уборщиц.
  За несколько недель до гранд открытия Митч потянул Элейн за руку, оторвав от разговора об окраске стен, вывел на улицу к своей машине:
  - Садись, - сказал он.
  - Куда мы едем? У нас тысяча дел ...
  - Садись.
  Она села и он повез ее на запад по Ventura Boulevard.
  - Куда мы едем, милый?
  Митч протянул руку и похлопал по ее ноге:
  - Сюрприз для моей девочки.
  Митч остановил машину напротив старого магазина.
  - Зачем мы здесь остановились?
  - Вот зачем, - и Митч указал на окно выставочного зала BMW.
  Машина впереди, белый 7351, был увенчан огромным красным бантом, и на дощечке рядом с ее именем стояли слова: "Я тебе так обещал. Я тебя так люблю""-. М.
  Прошла минута, прежде чем Элейн поняла:
  - Митч, ты сумасшедший. Мы не можем себе позволить эту машину! -
  - Можем. Благодаря твоей работе, и тому, что ты оставалась в магазине по 12 часов. Ты - мой партнер, и я хочу подарить тебе эту машину, чтобы ты знала, как я тебя ценю. Дай мне испытать удовольствие, когда ты поведешь машину. Пожалуйста.
  - Ты ... абсолютно ...
  - Самый восхитительный и великодушный мужчина на земле? - спросил Митч, открывая для Элейн дверцу.
  - Да, - согласилась она, и он повел ее в выставочный зал забрать ее новый автомобиль.
  Две недели спустя, когда последний из армии уборщиков вывез из нового магазина
  промышленный пылесос на колесах и погрузил в свой грузовик, пожелав им спокойной ночи, Митч выключил весь свет и привлек Элейн к себе:
  - Наверное, так чувствует себя продюсер на Бродвее перед премьерой, - сказал он.
  Элейн обняла его шею и запустила пальцы в его роскошные густые кудри. Митч крепко прижал ее к себе, глядя в ее чудные глаза:
  - Надеюсь, этот парень с большим пылесосом хорошо почистил ковер, - глаза его плясали.
  - И почему это? - Элейн знала, каков будет его ответ.
  - Потому что как только этот грузовик отчалит, мы с тобой начнем кататься по этому
  полу.
  Даже истощенный кропотливой работой, не упускающий ни одной детали в новом магазине в течение нескольких недель, он хотел ее немедленно, прямо сейчас, на полу магазина. Большая зала была приглушенно залита светом уличных огней и проезжающих машин.
  Митч целовал ее страстно и нетерпеливо. Элейн воспламенилась тоже, к тому же, ее распирало от новости, которую она приберегла для него. Все мысли об окнах, о том, что их МОГУТ увидеть, улетучились, как и ее блузка с помощью Митча. Потом лифчик, потом он расстегнул на талии ее юбку, и она упала, нежно снял ее трусики, позволив им соскользнуть к ее лодыжкам, и в считанные секунды она стояла обнаженная в огромном зале, окруженная манекенами в элегантных одеждах, вечерних туалетах, а на одном манекене, тоже голом, рядом с ней была надета длинная нитка жемчуга. Митч, все еще одетый, снял с манекена жемчуг и надел на шею Элейн, целуя и обвивая каждый из твердеющих ее сосков холодными бусинками жемчуга, вдавливая их пока не стало больно, а потом опустил нитку, и она упала до ее бедра. Лаская ее рот языком, он вдавливал пальцы и жемчуг внутрь ее, в вагину. Новизна эта возбуждала ее все сильней, когда Митч двигал жемчуг внутри нежных стенок, а потом медленно вынимал его и снова вдавливал и пальцы и жемчуг, и опять вынимал.
  Через какое-то время он вдавил весь жемчуг внутрь ее так глубоко, насколько мог и, наконец, полностью вытащил его. Потом заложил руки Элейн за спину, нежно связал запястья жемчугом, опустившись на колени. Его пальцы твердо сжимали ее соски, а язык исследовал вспухший ее клитор, который ломило от боли и желания. Он двинулся вверх, руками сжимая ее ягодицы, притягивая ее с силой, покрывая поцелуями все ее тело, прижимая крепче и крепче. Когда боль достигла предела, когда она испугалась, что вот сейчас подкосятся колени, и когда жар внутри ее достиг такого накала, что она боялась, что закричит, он на минуту остановился, выскользнул из своей одежды и потянул ее вниз на ковер. Снимая жемчуг с ее запястий, он произнес полузадушено:
  - Завтра тот, кто купит жемчуг, заплатит 1000 баксов экстра.
  - Митч..- голос отказывал Элейн, она не могла говорить.
   Она соскользнула рядом с ним на ковер. Он лег на нее и умелыми движениями бедер пенис его нашел теплоту, алчушего его места внутри нее. Она подняла бедра, потом вместе с Мит- чем, двигающимся внутри нее, опустила вниз и потом снова и снова. Она любила его, любила, как его движения контролировали жар их соития, она чувствовала, он становился тверже, горячее, когда ее оргазм сотряс ее тело за секунду до его стона.
  Потом жар их страсти улегся, они обнаружили себя на ковре своего нового магазина, все еще дрожащие, задыхающиеся, мокрые, и они расхохотались. Элейн решила, что пришло время сообщить ему хорошую новость.
  - Я была у нового доктора, - она покрывала его лицо нежными поцелуями. - Услышала о нем от женщины в моем классе современного романа. Он - эндокринолог и постоянно лечит диабетиков, и он сказал, что если я буду постоянно контролировать себя, следить за собой и делать вее необходимые анализы, у меня может быть нормальная беременность и здоровый ребенок.
  Митч сел, взял ее лицо в свои руки, и посмотрел на нее долгим взглядом расширенных
  глаз.
  - Это правда? Элейн, это же изумительно! Почему ты мне не сказала, что ходила к нему?
  - Не хотела говорить, если не уверюсь, что ответ будет такой, какой мы хотим. Несколько недель назад я видела доктора, когда ты встречался с инженером-строителем, но мне хотелось сказать тебе об этом, когда ты немного освободишься.
  Он держал ее прелестную руку, снова и снова покрывал ее поцелуями, потом спросил:
  - И когда мы ...
  - Начнем? - улыбнулась Элейн, и он кивнул.
  - По моему календарю, - сказала она, - мы только что это сделали.
  15
  Однако ночь жемчуга и секса не сработала.
  - Потребуется время и очень много наших молитв, - сказала Элейн Митчу.
  - Может, мне следовало воспользоваться бисером из розочек? - поддразнил ее Митч.
  Новый магазин был принят покупательницами на "ура" - они даже не ожидали - и совсем не стало времени брать сексуальные каникулы.
  Но в следующем месяце, когда у Элейн проходила овуляция, они заняли у друга яхту, взяли шампанское и все для пикника и праздновали в роскошной кабине хозяина, а яхта раскачивалась в ритме их страстной любви. Однако ,через две недели стало ясно, что опять не сработало. И ночь в отеле Bel-Air Hotel не помогла,и ночь в коттедже в San Ysidro в Санта-Барбаре.
  В последующие полтора года они испробовали все средства для зачатия, о которых Элейн слышала от своих друзей и продавщиц в магазине. Да, конечно же, и сестры Митча внесли свою лепту. Элейн делала все; пила травяной чай из магазина "Здорового питания" под названием "Female Blend" и стояла на голове после соития, обеспечивая сперме легкий путь. Большинство ее поездок в BMW было к доктору в офис. Она соглашалась на все, что он предлагал, на все тесты, сразу после соития спешила к нему, чтобы он мог проверить живучесть и подвижность спермы, и чувствовала себя глупо и противно, когда доктор докладывал: "сперма прекрасная".
  Она предприняла пять неудачных имплантаций, на случай если среда ее вагины отторгалась химическим составом спермы. Но все безуспешно. Она испробовала все, о чем читала в разного рода журналах, например, сделала акупунктуру нижнего живота, чтобы "открыть заблокированные чакры, которые, возможно, препятствуют позитивному потоку природы".
  Однажды в Panache Элейн разговорилась с одной из продавщиц, по имени Карен. Правда, сейчас она произносила свое имя Карин, так как ее астролог сказал ей, что, изменив имя, она изменит свою жизнь. Карин знала спиритолога, помогшего двум ее подругам забеременеть. Элейн рассмеялась: "Вот это я должна обязательно выслушать". И она выслушала истории Карин о ее многочисленных хождениях к нумерологам, чтецам карт таро, целителям с помощью хрустального шара, и к кому только она не ходила.,.
  - Мы живем в Южной Каролине или как? - смеясь, спрашивала она, пока Карин записывала номер телефона спиритолога на обратной стороне чека.
  Имя спиритолога было Катя и жила она в маленьком белом домике на холмах: крошечные комнатки, через которые проходила Элейн за бабушкой Катей, были окрашены в темные тона и пропитались запахом благовоний, которые Элейн узнала: их продавали в Pier One в 60-е годы. "Это все смешно", - подумала она, заходя в самую дальнюю комнатку и ненавидя свою безнадежность и отчаяние. Но она опустилась на софу напротив Кати. Ее начинало подташнивать от благовоний.
  - Деньги с собой? - спросила Катя.
  - Да.
  - Положи передо мной.
  - Сколько?
  "О Боже! Надеюсь, у меня с собой достаточно", - подумала она.
  Митч расхохотался, когда она paccказала ему об этом, а потом спросил: - Ты хочешь сказать, она не принимает American Express?
  - 50 долларов.
  Она открыла сумочку, а когда наклонилась положить деньги на стол. Катя произнесла:
  - Ты не можешь иметь детей.
  Эти слова пригвоздили Элейн. Назначая по телефону встречу, она ни словом не обмолвилась о причине. Карин, скорее всего, сообщила Кате о проблемах Элейн с тем, чтобы все выглядело магически, когда Элейн придет.
  - Это правда, - сказала Элейн.
  - В вашей семье много детей, у сестер - дети, но у тебя нет.
  Элейн кивнула. "Ясно, Карин выложила ей все; это глупо. Я плачу ей 50 долларов, чтобы она рассказала мне то, что сообщила ей одна из моих продавщиц".
  Катя прикрыла глаза.
  - Ты так долго боялась из-за болезни, а сейчас, может, слишком поздно. Но мы попытаемся.-
  Элейн поразилась. В магазине она никому не говорила о своем диабете и не думала, что кто-нибудь из девушек, работающих там, знал об атом. А, может, Карин знала и сказала об этом Кате.
  - Как вы узнали о моей болезни? -
  Катя открыла глаза и долго смотрела на Элейн.
  - Я - ясновидящая, милая.
  Невозможно! Не существует такого в природе!
  - Делай, как я тебе скажу, и ты забеременеешь.
  Элейн слушала.
  - Перед тем как вы с мужем будете вместе, положи под кровать библию. Рядом в коробке положи мертвую рыбу.
  - Рыбу?
  Не имело значения, как эта сумасшедшая узнала о ее диабете, но это было настолько глупо, что она не могла больше сдерживаться.
  - Какую рыбу?
  - Любую.
  - А потом?
  - А потом ты забеременеешь.
  Элейн громко рассмеялась, и смеялась всю дорогу до кабинета гинеколога. Он хотел сделать еще один тест, прежде чем прописать ей кломид в следующем месяце, лекарство для зачатия. Он гарантировал, кломид поможез. А, может, зачатие будет многоразовое. Это будет благословение. Элейн не упомянула о Библии и рыбе.
  Доктор обследовал ее и встревожился,
  - Миссис Де Нардо, давайте повременим с кломидом. Наверное, на несколько дней я помещу вас в госпиталь на процедуры. Собственно, нет необходимости спешить. Мы можем подождать до следующей вашей овуляции через месяц. Посмотрим, может, вы забеременели на этот раз. Но если результатов нe будет, мне бы хотелось назначить лекарства.
  Элейн не говорила Митчу ни слова об этом разговоре. Спустя неделю в день, когда по ее расчетам, у нее должна быть овуляция, она пошла в книжный магазин и купила Библию. Потом в рыбный магазин, купить небольшого лосося. Принесла домой и то и другое, и положила в коробку, в которой держала серебряные вечерние туфли, хихикая над собой; "Не могу поверить, что я такое делаю".
  В ту ночь, когда Митч придвинулся к ней, она сказала себе: "Эта женщина каким-то образом узнала о моем диабете. Может, она, действительно, знает кое-что о детях. Вперед, рыба. Верши свою магию".
  Даже секс для зачатия, слишком расчетливый, был с Митчем бесподобным. Часами он покусывал, ласкал, облизывал каждую клетку ее любимого, так хорошо ему знакомого тела, и в ту ночь, когда они поднялись в ослеплении оргазма вместе, он прошептал:
  - Давай, бэби, давай! - и обрушился в стоне иа нее, - Ты - вся моя жизнь, милая! - а потом опрокинулся в глубокий сон.
  На следующее утро, когда Митч ушел на работу, Элейн, забывшая обо всем, не урони она сережку, закатившуюся под кровать, и не вс1юмнившая о магии убрала Библию и положила ее в ящик, а рыбу выбросила в мусор. Ей не нужно было появляться в магазине до полуднями она решила принять ванну. На пол возле ванны она всегда клала утреннюю газету и, перегнувшись, переворачивала страницы. Но сегодня, еще не начав читать, она поняла, что-то с ней не в порядке. Что-то сдавливало нижнюю часть живота, возникла боль. И, взглянув на воду, она увидела, что вода красная. У нее кровотечение. Одна в доме, она теряет огромное количество крови. Медленно она подняла себя из ванны и со струящейся по ногам водой, смешанной с ее кровью, сумела добраться до спальни позвонить Митчу. Через минуту он уже был дома. Она успела лишь промокнуть себя полотенцем, натянуть халат и поднять ноги вверх.
  - Все нормально, все нормально, малышка, - ласково уговаривал он ее, увозя в госпиталь.
  Мама Элейн, Маргарет Дунн, ушла с работы, чтобы быть рядом с дочерью во время операции. Это была костистая женщина, неразговорчивая, и ни от кого не ждавшая помощи. Митч включил ее во все разговоры с врачами, пригласил на безмолвный ланч в кафетерии госпиталя, пока они ждали окончания операции. Потом по очереди на цыпочках входили в палату посмотреть, не проснулась ли Элейн. Три большие внутривенные трубки шли от ее тела. Когда, наконец, она открыла глаза, первое, что она увидела, было склоненное над ней лицо Митча, и по выражению его лица, которое она всегда обозначала "крутой даго", Элейн поняла, что произошло.
  - Митчи, - спросила она, - у меня не будет детей, да?
  Митч ничего не сказал, только печально склонил голову.
  Они привезли Элейн домой, и Маргарет Дунн взяла две недели отпуска в своей юридической фирме, чтобы ухаживать за дочерью. Она водила дочь в туалет, отвечала на телефонные звонки, убирала дом и на подносе приносила домашнюю еду. Друзья из Panache приходили с подарками навестить, приносили печенье, открытки, и Шарон - девушка, с которой Элейн подружилась в английском классе в колледже, пришла с "Подарком с Моря" Анны Мороу Линдберг. Все три золовки пришли вместе, наполнив спальню Элейн и Митча смесью духов "Чайная Роза", "Радость" и "Опиум".
  Друзья были добры, заботливы и все понимали. Выражали симпатию и свои утешения по поводу потери надежды иметь ребенка. Сестры выглядели погребально и, скорее всего, так себя и чувствовали. Даже цветы, которые они принесли - белые лилии - обычно приносят, когда кто-нибудь умирает. Сидели они на кроватной говорили шепотом.
  Когда силы вернулись, Элейн начала курс химиотерапии дважды в неделю. Митч отвозил ее в госпиталь и ждал там, отвозил домой и дежурил за дверью ванной, пока она была больна, потом нежно помогал ей забраться в постель. Она засыпала, а он шел на работу в Panache. Волосы ее выпадали огромными клочьями, кожа пожелтела, аппетита не было. Она все еще ходила в магазин, когда была способна. У нее хватало энергии выполнять какую-то работу, но она сжималась, видя жалостливые взгляды людей. Выглядела она ужасно.
  Однажды она остановила машину у парка и, сидя у игровой площадки, наблюдала за детишками на лесенке, на игровых снарядах.,Ей хотелось умереть.
  Закончились месяцы химиотерапии, и доктора назначили время операции, они хотели взять кусочки такни каждого органа, чтобы убедиться, что рак ушел.
  - Митч, - сказала Элейн за ночь до второй операции, - если у меня обнаружат рак, я не буду снова проходить химиотерапию. Я предпочитаю умереть, - ее обнаженное тело лежало на его обнаженной груди.
  Операция не обнаружила ничего. Митч прислал ей огромнейшую корзину цветов и дюжину воздушных шаров, которые подпрыгивали к потолку, когда он крепко прижимая ее к себе, взгромоздился к ней на госпитальную кровать.
  - Бог не может забрать тебя от меня так скоро. Я очень хороший парень.
  Она смеялась.
  Бизнес процветал. Силы Элейн возвращались, волосы - тоже, и повседневная жизнь входила в свою колею. Осторожно и нежно Митч вернул и их сексуальную жизнь. Он стал еще нежнее.
  На 35-летие Митча Элейн организовала вечеринку прямо в магазине с танцами на 1-ом этаже, ди-джеем и буфетом. Пригласила его сестер с мужьями, всех служащих Panache и их мужей и жен, большую группу друзей из своей школы и парней, с которыми Митч рос. Были и Дэйв Андрюс, сейчас, владелец магазина матрасов, Фрэнки де Лио владелец цепи ликерных магазинов и Ларри Вебер - процветающий юрист.
  Исполняли "Леди" Кенни Роджерса и Митч пригласил Элейн на танцевальную площадку, так будто они были тинэйджеры на школьном танцевальном вечере. Девушки из магазина прокричали им приветствие, когда он крепко прижал ее к себе. "Ты вошла в мою жизнь, и жизнь стала полной ..." - пел Кенни Роджерс.
  - Лари Вебер сказал мне, что у него есть клиент, 16-летняя дочь которого очень беременна, - ей почудилось, он прошептал ей в волосы, и она удивилась, почему вдруг он это сказал. - Такая беременная, что может родить каждую минуту.
  Элейн посмотрела на него, чтобы понять, что он имеет в виду
  - Ну и ... - спросила она.
  - Она сама - дите, а родители хотят чтобы она сделала аборт. Мама девушки решила оставить ребенка и воспитать, будто это ее ребенок, но потом они подумали, что это будет плохо для девушки, и ... они ищут для младенца дом.
  - Взгляни на эту восхитительную пару, - Карин сказала своему бой-френду, танцуя рядом с Митчем и Элейн.
  Несколько минут Элейн не знала, что ответить, и продолжала медленно двигаться под музыку, прижимаясь к Митчу. Потом остановилась посреди тускло залитого зала и взглянула на него.
  - Так вот? Через пару дней? Кто-то откажется от ребенка? -
  - Знаю, звучит круто, да? Но, может, это судьба. То, что Лари пришел сюда и то, что ничего не подозревая, спросил, почему у нас нет детей, и я рассказал, через что мы прошли.
  Элейн посмотрела в сторону. Взрыв смеха потряс кружок сестер Митча, стоявших рядом со своими мужьями.
  - Может, нам предназначено взять дитя от этой бедной девушки.
  Элейн всегда думала, что Митч против усыновления, потому что у такого ребенка не будет генов Де Нардо. Но вот он - пожалуйста! - готов взять совершенно неизвестного ребенка. Он просто в отчаянии.
  - О чем ты думаешь?
  - Не знаю. Все так быстро. У нас даже нет ничего для ребенка.
  - А что нужно? Он может спать в нашей постели. Я могу пойти в любую аптеку, купить памперсы и молочную смесь хоть сейчас, - сейчас он был похож на ребенка, умоляющего купить ему щенка. Пртом он начнет клясться, что будет кормить и менять пеленки.
   Могу помогать. Боже мой, мы можем себе позволить нанять няню.
  "Я весь в твоей любви", - пел Кенни Роджерс.
  Следующие несколько дней они провели в кабинетах юристов, подписывая бумаги в офисе Лари Вебера, а потом спешили в детский магазин, выбрать мебель для ребенка. Купили столик для смены памперсов, кроватку и музыкальную подвеску.
  - Разве нельзя просто заказать их? - спрашивала Маргарет, - и когда ребенок родится, попросить доставить?
  Митч посмеялся над предрассудками тещи и попросил магазин доставить все сегодня же вечером. Ему нужно время убрать третью спальню и подготовиться к прибытию ребенка.
  На следующее утро Лари Вебер позвонил сообщить, что девушка рожает.
  - Мы готовы, - улыбнулся Митч.
  - Это мальчик, - сообщил Лари перед тем, как они ушли домой из магазина, и Митч схватил Элейн и повернул вокруг себя:
  - Мы говорим о Джоун Де Нардо. У нас будет мальчик.-
  В тот вечер Элейн принесла ужин в комнату бэби, расстелила одеяло, и они ужинали и обсуждали, как это будет. Они много выпили Santa Margharretta Pino Ggi Grigio c обедом, a когда в 11 часов зазвонил телефон, были в постели, оба немного пьяные и много влюбленные друг в друга.
  - Нам бы следовало заниматься этим в кроватке, чтобы благословить дитя, - сказал Митч.
  Телефон зазвонил второй раз. Элейн повернулась на живот и потянулась к телефону. Это был Лари Вебер.
  - Привет, Лари, - сказала она игриво и счастливо.
  Все складывалось хорошо с его планом. Через несколько дней они заберут своего ребенка, свое дитя Джоун Де Нардо. Она будет держать его и ласкать, и воспитывать, как будто он появился из ее тела.
  - Что-то не в порядке с ребенком, - сказал Лари. - Сердце. Они боятся, он не выживет.
  Элейн закрыла глаза. Митч целовал и ласкал ее спину, двигая рукой под ней и добираясь до грудей.
  Бэби. 48 часов назад с ней все было в порядке, когда она думала, что никогда у нее не будет ребенка, потом вдруг она почти получила его, а потом ... будто кто-то ударил ее по зубам. По какой-то тупой причине все, о чем ей думалось сейчас - кроватка и стол для смены памперсов, зачем они только их приобрели?! Поэтому произошло несчастье, и теперь им придется все отправлять назад. Она чувствовала себя отвергнутой. "Прекрати", - сказала она себе. "Нельзя раскисать. Ты даже не видела этого ребенка". Но, передавая трубку Митчу, она не смогла говорить ...
  - Алло. Да? Да ... Это плохо, Лари. Как девушка? У.. .у,., Хоть с ней все в порядке? Да. Спасибо, - Митч положил трубку и притянул Элейн к себе.
  Обнаженная, рядом с его обнаженностью, она чувствовала, с каким усилием он сдерживает тоску.
  Месяцы спустя все сны Элейн были наполнены детьми. Детьми, которые разговаривают, как взрослые, детьми без лиц, а в одном сне ребенок плакал. Во сне она шла по какому- то незнакомому пустому дому, пытаясь отыскать ребенка, чей плач становился все громче, нетерпеливее, и она сходила с ума. Может, думала Элейн, ей следует обратиться к психиатру? Но как найти необходимую психиатрическую помощь? Она не может обсудить такое с мамой: та никогда не понимала, как чувства можно обсуждать с людьми, даже с теми, кого знаешь, не говоря уж о незнакомых. И все ж надо что-то делать с этим чувством потери, страха, гнева. Страхом, что она потеряет Митча, что ее пустотелость сделает ее непривлекательной, уродливой для мужа. И что каждый день он может бросить ее ради другой женщины. И эта другая забеременеет от него в течение нескольких недель.
  Она думала об этом постоянно и довела себя до того, что бы Митч ни сказал, во всем она подозревала отторжение. Если он слишком быстро вешал трубку, когда она звонила в магазин или упрекал ее за не слишком тактичное поведение с покупателем, она боялась, что в любую минуту он повернется и скажет: "Конец. Я ухожу".
  Однажды ночью, после теплоты их соития, Митч придвинулся к ней на локте и заглянул жене в глаза:
  - Элейн, я хочу поговорить с тобой серьезно. Готова выслушать? -
  Элейн испугалась. Вот оно - минута, которой она страшилась. Он сейчас скажет, что уходит от нее.
  - Конечно, готова, - она нахмурилась.
  - Элейн, все эти годы, когда я думал, у нас никогда не будет детей, я совсем не переживал. Но когда представился случай усыновить, я подумал, может, это провидение. Бог подсказал нам, и потом, когда этот бедняжка умер, я нс знал, что и подумать. Сейчас кое-что засело у меня в голове, но если ты против, я тут же от этого отказываюсь. Клянусь, навсегда. Потому что для меня ты - весь мир, ты же знаешь эч о, да?
  Элейн легко коснулась его руки и кивнула, испытывая облегчение и стыдясь, что усомнилась в нем.
  - Ты так много для меня сделала. До встречи с тобой я бродил без цели, и у меня не было личной жизни, а ты такая нежная, ты любишь меня, ты сделала мою жизнь полной, и я буду тебе благодарен всегда. Наш магазин процветает, потому что ты ему предана. Наверно, я бы давно 50 раз отказался от него, особенно после того, как нас затопило, и у нас не было страховки, и вся одежда была испорчена. Ты нашла эту маленькую химчистку, которая специализируется на шелках, и стояла над мастером, пока он не сделал всего, чтобы вещи выглядели новыми, а потом мы вместе их все продали. Мы преуспели только потому, что бы ни случилось, у тебя хватало терпения. Я думаю, ты - чудо. И теперь моя очередь. Теперь я хочу сделать что-нибудь для нас. Я хочу позвонить юристу, и пусть он наймет нам женщину, которая выносит нашего ребенка.
  Горло Элен перехватило, будто кто-то сдавил его.
  - Вместо того, чтобы усыновлять неизвестно о г кого, мы, по крайней мере, будем знать, что половина этого ребенка - Де Нардо, часть нас. Это не прихоть, Элейн. Со времени твоей операции я все думал, что я могу сделать для нас. Мне кажется, вот это я могу сделать. Партнерство. Потому что Богу известно, что все эти годы нам было хорошо вместе. Ты веришь в то, во что я верю. Ты и я - одно целое. Помнишь, мы видели ту старушку по TV, и она сказала, что брак - это две лошади, запряженные в одно ярмо. Пусть эта часть - родить для нас биологически нашего ребенка - станет моей ответственностью.
  - Митч, - она надеялась, что не заплачет, - это плохая идея. Ты же знаешь, что происходит в таких случаях. Это совсем не то, что мы берем часть тебя и часть меня, чтобы другая женщина выносила для нас ребенка. Кого бы ни наняли, этот ребенок будет твой и ее. А когда подойдет время расставаться с ним, ей придется отказаться от своего ребенка. Что, если она передумает? Ты позволишь ей иметь твоего ребенка? Никогда не видеть его? Или только иногда его навещать? Ты просто скажешь "Ну что ж", зная, что где-то здесь твой сын или твоя дочь, а ты откажешься от него, потому что суррогатная мать перерешила и по-другому не может?
  По выражению его лица она видела, он совсем не ожидал такого ответа. Она сама поразилась своему взрыву, своему протесту:
  - Поверь, Митч, я отчаянно хочу иметь ребенка от тебя, но не так.-
  - Элейн, не говори "нет" сейчас. Конечно, эго удар под коленку, тебе нужно время, чтобы подумать. В случаях, о которых ты говоришь, тех женщин просто плохо тестировали. Нам это не грозит, потому что мы можем позволить себе провести массу тестов, можем встретиться с детьми, которых эта женщина уже имеет и убедиться, насколько они здоровы. Бог мой! Мы можем себе позволить 10 разных психиатров, и они проверят ее. Собственно, Бетси знает место ...
  - Бетси! Я знала, одна из твоих сестер замешана в это! Что она сделала? Увидела такое в "Опре"? Нет, скорее, в "Джералде": "Женщины, чьи мужья делают беременными незнакомых женщин" - такой был заголовок? - Элейн услышала, что орет на своего мужа впервые за многие совместные годы. Визжит, как стерва. Как Элизабет Тейлор в фильме "Кто боится Вирджинии Вульф". Но ей было наплевать. Гнев рвался наружу. - И Бетси и обе другие стервы, пусть они занимаются своим делом и не суют носы в мою жизнь!
  - Ты - эгоистичная крыса! -
  - Я эгоистичная?! Если ты так уж хочешь ребенка, и ты - не эгоист, почему бы нам не попытать еще раз усыновление?! Мы усыновим мальчика, и он, наконец, будет носить бесценное имя Де Нардо. Что ж такого цепного в твоих генах, что мир не может без них обойтись?!-.
  - Элейн, не провоцируй меня! Проклятие! Меня начинает бесить твоя реакция!
  Она уже слышала гнев в его голосе, и знала: ее темперамент не идет ни в какое сравнение с его, но это было уж слишком. Она ни за что не отступит и не согласится на эту сумасшедшую идею!
  - Я хочу иметь моего генетического ребенка! - полыхал Митч. - И такое возможно! Люди делают это постоянно и без проблем. Я узнавал. Говорил с лучшими юристами и лучшими психологами. Они все уверяют, что можно избежать случайностей и промашек.
  Элейн трудно было дышать:
  - Митч, никогда впредь не обвиняй меня в эгоизме. У меня вытащили все внутренности, потому что они думали, что это рак, они были озадачены от того, что не нашли его. Не было дня в моей жизни, чтобы я не ездила в парк посмотреть на детей или наблюдать за женщиной с коляской, и отводила глаза с разрывающей меня завистью, что я не могу подарить тебе ребенка. - Эти последние слова вызвали спазм, и она отвернулась. - Если тебе кажется, что я эгоистичная, или вздорная, потому что так думаю, значит, я такая. Но я стою на своем, я против, чтобы другая женщина носила твоего ребенка в своем теле!
  - Но это может быть наш ребенок, - сказал он. - Неужели ты не хочешь?!
  - Больше всего я хочу, чтобы у тебя и у меня был ребенок. Но не так, - ответила она.
  - Подумай!
  -Нет!
  - Посмотри правде в глаза. Если мы усыновим ребенка, он тоже будет не из твоего тела. А так мы, по крайней мере, знаем одного из генетических родителей! Ты говоришь, я нарцистичен. Убери же свое эго,-
  - Вопрос закрыт!
  -Нет!
  - Что касается меня, закрыт!
  Они не разговаривали друг с другом долго. Спали в одной кровати, но отвернувшись. Работая в магазине, были любезны с покупательницами и своими работниками, но, оставшись наедине, молчали. Страхи Элейн об отвергнутости вышли ИЗ-ПОД ВСЯКОГО контроля. Засели в мозгу и сердце, и потому сколько бы косметики она ни наложила на лицо, и как бы ни прелестен был костюм, женщина, которую она видела в зеркале, казалась ей завистливой и уродливой стервой.
  Иногда возникала мысль упаковать чемоданы, все бросить и никогда сюда не возвращаться иногда - умолять Митча о прощении и позволить ему делать все, что он хочет. Напряжение становилось невыносимым. Однажды вечером, когда все ушли, а они остались в магазине одни, она дотронулась до его руки.
  - Митчи.
  - Да, - он не смотрел на нее.
  - Я не говорю "да". Но я не против еще раз поговорить об этом.
  Он придвинулся к ней и тихо обнял. Запах ею, такой родной и близкий, после нескольких дней порознь, заставил ее почти расплакаться от облегчения. С первой встречи было что- то непреодолимое для нее в том, как он пах. Она любила зарываться носом в его шею. Лучший мужчина, когда-либо созданный Богом. Благословение небес в мире, где много разводов, много измен и всех этих историй об избиении жен, о которых она читала в журналах. Он же всегда обращался с ней, как с королевой, романтизировал ее, как будто они все еще были влюбленные, всегда был рядом, всегда для нее - и это восхищало их друзей. На его 35-летие друзья поднимали тосты за его верность, большое сердце и великодушие, да так, что однажды он даже пошутил: "Секундочку! Все это так распрекрасно, что думаю, лучше я ущипну себя, чтобы проверить, не умер ли я".
  Элейн вспоминала это, прижимаясь к мужу. Как она в чем-то может ему отказать?
  16
  - Ваш муж прав, миссис Де Нардо. - психолог в суррогатном центре был седовласый, красивый, лет 50-ти.
  Элейн и Митч и юрист Чак Мэйер сидели все вместе. Митч в то утро оделся в свой лучший костюм, будто решил, что чем лучше будет выглядеть, тем выше его шансы, что какая-то суррогатная мать захочет выносить ребенка для него.
  - Пресса любит все раздувать. Случаи, беспокоящие вас, сенсационны, они случаются редко. Правда же в том, что 99% суррогатных матерей не передумывают. Статистика здесь гораздо лучше, чем в открытом усыновлении, где биологическая мать - обычно очень юная и очень нестабильная девочка, вдруг обнаружившая, что беременна. Женщины, с которыми мы работаем, взрослые. Многие из них образованы и не бедны. Они идут на это по своим соображениям, и соображения не всегда финансовые. Последние исследования показывают, что суррогатные матери делают это не из-за денег. Что касается психологического аспекта, помимо тестов, многообразных и очень требовательных, мы здесь, чтобы задать им очень жесткие вопросы. И, поверьте, мы их задаем. Я не колеблясь, спрашиваю их, готовы ли они отказаться от сексуальных отношений со своими мужьями с момента подписания контракта.
  Или спрашиваю, что они скажут своим родителям, которые будут считать этого ребенка своим внуком. Мы даем им время подумать. Одновременно обсуждаем все с другими членами семьи, которым придется через все это пройти вместе с ней. Встречаемся с их мужьями, детьми, чтобы знать, кто из них может помешать, создать проблему или трудности. 85-ти процентам женщин, кто хочет стать суррогатными матерями, мы отказываем. Просто говорим им, что не можем включить их в свою программу, если всплывает малейшая проблема. И все ж недостатка в желающих стать суррогатной матерью, нет. Я понимаю ваше нежелание, и попрошу кое-какие счастливые семьи, работавшие с нами, позвонить вам и поделиться опытом. Вы можете встретиться с суррогатной матерью или матерями, познакомиться поближе. Но, если решите против, приходите в любое время, не бойтесь сказать: "Нет, это не для нас".
  Элейн чувствовала, как Митч смотрит на нее, "Ты не должна решать сейчас, но чем скорее решишься, тем скорее у нас будет ребенок", - вот что говорил его взгляд.
  Они выбрали третью женщину. Ее звали Джеки. Блондинка, голубоглазая, немного полновата, но очень привлекательна своей округлостью. Она понравилась Элейн больше, чем две другие, потому что в ней чувствовалась теплота, и с ней легко было разговаривать. Когда Элейн и Митч пришли встретиться с ней, Джеки встала и обняла ее. Это озадачило, но понравилось, было мило, и озадаченная Элейн у тонула в облаке духов Джеки.
  Она тут же достала показать Элейн и Митчу фотографию своего сына - подростка от неудачного брака в юности. Сын был высок, красив и выглядел доверчивым и уверенным.
  - Я на Watchers слежу за своим весом и всегда принимаю голубику, когда у меня месячные, то есть сейчас. Мне противно рекламировать себя, но если вы выберете меня, мы можем начать прямо сейчас через две недели и два дня. У меня месячные, как по часам.
  В ней не было ничего угрожающею.
  Первая кандидатка была прелестная, рыжеволосая актриса, и цель ее была пройти через всякий опыт, чтобы потом воплотить его в работе. Вторая - темноволосая и пышногрудая, сразу пошла грудью на Митча. Джеки же была ирландка, забавная и выглядела округленной версией Элейн. Она выпаливала все, что приходило ей на ум, или, как это определил Митч, у нее не бьшо фильтра между головой и ртом.
  План их состоял в том, что Элейн будет встречаться с Джеки при каждом посещении врача. Она будет приносить сперму Митча, полученную менее часа назад. В утро первой имплантации она сообразила, что забыла взять у врача пробирку. В посудомоечной машине она простерилизовала маленькую бутылочку, в которой раньше были сердечки артишоков.
  Митч так хохотал, когда она дала ему маленькую бутылочку, что боялся, что не сможет кончить. Когда же, наконец, все получилось, ухмыльнулся и, проимитировав Марио Ланца, пропел "Сага, mia, mivie". "Скажи, эти слова священны. Я буду твоей любовью до конца жизни". Элейн хихикала всю дорогу к доктору.
  - Расскажи мне о Митче, - попросила Джеки, пока они ждали, когда медсестра вызовет их. Элейн не знала, с чего начать
  - Он из итальянской семьи, мама умерла рано, и воспичтили его сестры.
  - И он очень близок с ними? Ох,уж Эти итальянцы и их семьи. Они все повязаны. Очень похожи на ирландцев. Плачут на рекламе для телефонных компаний. Я права? Несколько тактов этой песни: кто-то там трогает KOГО- то, и они рыдают, как идиоты. Да? Я сама такая. Плакса и идиотка. -
  Дверь офиса доктора открылась.
  - О'Мелли? - спросила медсестра.
  - Это я, - сказала Джеки, вставая и поворачиваясь к Элейн.
  - Думай о беременности, - Джеки последовала за медсестрой.
  Офис доктора находился на 9-ом этаже. Элей и смотрела из окна приемной вниз на ярко-голубой бассейн через улицу, где плавал одинокий пловец. "Боже праведный! Я ожидаю здесь женщину, которую встретила лищь две недели назад, чтобы ее оплодотворили спермой моего мужа, и она зачала ребенка, которого я возьму oт нее и воспитаю, будто он мой и Митча".
  Джеки прошла все тесты, данные ее здоро1н,я стали завистью для Элейн с ее длинной историей диабетической болезни. У нее был высокий IQ и показатель психологического тестирования тоже высокий.
  Конечно, невозможно предсказать, как беременность подействует на ментальное состояние женщины, или как она отреагирует, когда ей придется отдать свое биологическое дитя.
  - Вы должны быть готовы к худшему сценарию, - сказал психолог. - Уверены, что справитесь?-
  Элейн взглянула на Митча. Это было на одной из многочисленных сессий с человеком, который опробировал и провел много трудных дел. Элейн нравилось, когда он довольно жестко вел себя с суррогатными матерями, но когда он был жесток с ней и Митчем, она чувствовала себя неуютно.
  - Сначала вы говорили мне, что она - образец душевного здоровья, а теперь, что она может передумать, - защищался Митч.
  - Мы должны осознавать, что произойти может все, что угодно, и вы должны подготовиться, что будете делать в каждой из ситуаций, - сказал психолог, повернувшись к Элейн.
  Она обратила внимание, что Митч ни разу не ответил на поставленные вопросы.
  - А вы? Сможете вы видеть женщину, беременную ребенком вашего мужа? - обратился он к Элейн. - Я не хочу пугать вас, и вам нет необходимости давать мне ответ прямо сейчас. Но ответьте на этот вопрос себе.
  Час спустя Джеки появилась из кабинета гинеколога.
  - Он заставил меня лежать с поднятыми ногами долго, чтобы сработало. А вот это убьет тебя: после того, как он имплантировал семя, я спросила eo "Это хорошо для тебя?", - а
   потом пожала руку Элейн, - молись подружка. - сказала она.
  Позже, за столиком Джеки достала конверт с новыми фотографиями своего сына.
  - Ну разве он не чудо? - гордилась она. - Иногда, когда мы идем вместе, люди принимают его за моего бой-френда.
  - Замечательный мальчик, - согласилась Элейн.
  - И этот тоже будет таким, - Джеки сделала большой глоток ледяного чая и опустила стакан.
  Холодной, влажной рукой, только что державшей стакан, она взяла руку Элейн.
  - Не комплексуй по этому поводу. Все будет чудненько для всех нас. А пока ты и я побудем какое-то время вместе, чтобы получше познакомиться. Это совсем не страшно, да? Capiche? Это означает ...
  - Я знаю, что это значит, - улыбнулась Элейн.
  - Мой второй муж был итальянец. - пояснила Джеки.
  Элейн не помнила, чтобы упоминался второй муж в кабинете юриста. Джеки заметила удивление на лице Элейн.
  - Это был короткий период в моей жизни. Меньше года. Я даже не на его фамилии. Мой Томми был малыш, а у этого парня было два сына-подростка, и они шпыняли моего сына. Мне такое не нравилось. Мы ссорились, и я решила в конце концов, что лучше я этому парню скажу "adios". Знаешь?
  Элейн кивнула, но подумала, что еще Джеки скрыла о г них.
  - А вы с Митчем? У вас чудненький брак, да?
  Элейн улыбнулась:
  - Мы любим друг друга и очень счастливы.
  - Бог мой! - воскликнула Джеки и заказала кофе. - Я завидую. Когда-нибудь и у меня будет так же. Скоро. Вот увидишь.
  Через две недели у Джеки пришли месячные.
  - Слушай, у нас масса времен и впереди, - успокоил ее Митч, когда Элейн позвонила ему в магазин. - Только что звонила Джеки. Такие вещи требуют времени: месяцы, иногда годы, но давай придерживаться этого, милая. У нас будет ребенок еще раньше, чем ты сообразишь. Люблю тебя, миссис Ди, - добавил он. - Когда приеду домой, покажу тебе, как.
  - я тоже люблю тебя, - сказала Элейн.
  И она, действительно, любила eгo. Никогда в жизни так не любила!
  Это было утро девятого оплодотворения, когда босс Маргарет Дунн позвонил сказать Элейн, что мать ее упала в туалете на работе. Причина непонятна, ее отвезли в госпиталь.
  - Я уже еду, - сказала Элейн, потом вспомнила, что через несколько часов должна быть в кабинете доктора с Джеки, иначе пропустит целый месяц до следующей овуляции.
  Спустившись, чтобы сказать Митчу о маме, она нашла его одетым. Он читал утреннюю газету.
  - Знаешь, что? Поезжай к маме. Я смогу справиться сам. Завезу в офис доктора пробирку и оставлю там. В какое обычно время "матка" появляется там?
  - Митчи, - Элейн слегка ударила его по руке. - Обычно она приезжает в полдень.
  Ей совсем не нравилось, когда он так шутил по поводу Джеки. События нескольких последних месяцев очень сблизили обеих женщин. Элейн всегда ждала встречи с ней. И не только потому, что в любой из визитов к доктору, Джеки могла забеременеть, но и потому, что за ланчем после оплодотворения они болтали как две задушевные подружки. Наступление беременности будет означать конец этим встречам, а рождение ребенка - конец дружбе.
  С самого начала было решено, что Джеки никогда не назовут фамилии Де Пардо. И как только ребенок окажется у них, будет снят телефон, который они установили у себя дома специально для нее. Так хотел Митч.
  - Я не хочу, чтобы она как-нибудь постучала ко мне в дверь, изменив свое решение.
  - Ваш магазин процветает, - предупредил юрист, - вы понимаете, у вас с Элейн высокий профиль.
  Это заставило Митча понервничать.
  - Не позволяй ей никогда даже взглянуть на кредитную карточку, - предупредил он Элейн, - всегда за все рассчитывайся наличными.-
  Элейн в таких случаях чувствовала себя неуютно. Секретность и тайность и одновременно интимность ... но скоро, если поможет Бог, они получат желаемый результат.
  - Позвони мне из госпиталя, если есть во мне нужда, и я сразу приеду туда, как только заброшу пробирку к доктору в офис, - и Митч уехал, поцеловав ее на дорогу.
  Элейн поспешила к своей несчастной матери, которая уже несколько недель жаловалась на головную боль. Она надеялась, что падение не означает, что у мамы какие-то неврологические проблемы. Она еще ни словом не обмолвилась ей о суррогатной матери. Может, когда болезнь отступит, Элейн все ей объяснит, и мама порадуется, что скоро станет бабушкой.
  Митч остановил машину на парковке медицинского здания, но не выключил мотора, хотел прослушать окончание новостей. Выключив мотор, он нащупал в кармашке рубашки клочок бумажки е номером офиса доктора, достал и вышел из машины.
  - Черт! - услышал он женский голос в пещере парковки. - У меня протекает по всей парковке. Черт!
  Митч посмотрел туда, где стояла женщина рядом с побитой машиной с поднятым верхом и механиком парковки, облаченным в красный жилет. Тот тупо уставился на дымившийся мотор. Митч уже готов был повернуть к элеватору, когда сообразил, что женщина - Джеки. Она заметила его и приветственно махнула.
  - Привет, Митч, давно тебя не видела! У меня здесь такой шланг - одно несчастье. Надеюсь, у тебя он не такой, - рассмеялась она, но потом остановила себя. - Слушай! Не обижайся! Я немного не в себе! Как твоя теща? Элейн звонила .мне сегодня утром и сказала, что не сможет приехать, что ты завезешь. Я надеюсь, у вас все в порядке.
  - Они собираются брать у нее анализы весь полдень, и Элейн будет с ней, подержит ее руку. Спасибо, что поинтересовалась.-
  Пар поднимался облаком из открыто10 капота.
  - У тебя здесь все будет в порядке? Справитесь?
  - Да, конечно, - ответила Джеки. - Я позвонила в автоклуб. Они уже едут. Поднимись и отдай это доктору, - она кивнула на пакет с пробиркой, - и скажи ему, я буду через несколько минут.
  Она ухмыльнулась. Митч ухмыльнулся тоже.
  - Надеюсь, что сработает в этот раз, - произнесла она.
  - Я тоже надеюсь. Для меня это много значит.
  - Для меня тоже, - сказала она, положив ладонь ему на руку.
  После каждой встречи после имплантации Элейн рассказывала Митчу, как ей нравится это гладкая коротышка с мягким лицом, какой она хороший человек. Сейчас, глядя на Джеки, он поверил этому. Оценивая ее психоаналитические качества, юрист неоднократно подчеркивал, как высок ее альтруизм.
  Митч не ожидал встречи с суррогатной матерью. Помимо первого знакомства - которое было - сейчас казалось, давным-давно, глубоко в прошлом - они никогда не разговаривали. Элейн всем занималась сама. Приняла окончательное решение, на какой женшине остановиться, и расписание встреч с доктором. А вот сейчас, стоя в пещерном подземном пространстве парковки медицинского здания, глядя в глаза Джеки, сознавая, кем и чем она станет в его жизни, если все пойдет, как запланировано. Митч был захлестнут волнением. Сестры настаивали, чтоб он сделал это - родил ребенка его крови, его генов, его плоти. Но, несомненно, они должны быть, как и он чувствовал, что это как-то вторгается в таинство и священность брака.
  - Зачем ты пошла на это? - он услышал, как задал ей этот вопрос, и поразился, что задал его.
  - Наверное, потому что это придаст моей жизни какое-то значение, - ответила она. - Я верю, что это одна из вещей, которые я могу предложить миру. Никто мной не манипулирует, Митч. Я хочу и очень хочу подарить паре ребенка, и если я не сделаю это для вас, я сделаю это для другой пары. Ты можешь не уважать меня, так как, наверняка, у тебя есть определенные идеи и ценности, как женщины должны себя вести и блюсти. Не совершай ошибки в суждении: ты не используешь тело низкопробной коровы против ее воли или потому, что ей нужны 10000 баксов платы. Хотя, конечно, баксы не помешают.
  - Я никогда не думал ...
  - Дай мне закончить. Уверена, не думал, но в случае, если это приходило тебе на ум или придет, я хочу, чтобы ты знал, я так же заинтересована, как и ты.
  - Рад это слышать, - Митч вдруг осознал, что она продолжает держать его руку.
  - Конечно, я бы солгала, если бы стала уверять, что эта часть - одно удовольствие и развлечение. Докторская часть - все доктора одинаковы -- оплодотворение, имплантация - некомфортна, но то, что я забеременею - вот что помогает мне пройти через это. Забеременею, Митч. Ты хоть понимаешь, как эго замечательно? Конечно, не понимаешь. Но я понимаю, потому что помню, как я чувствовала, когда носила Томми. Земля вращается вокруг этого. Я создаю внутри своего тела еще одно человеческое существо. Одна эта мысль делает каждую минуту дня - даже если я гуляю, или прикорну - продуктивной, творческой, созидательной и важной.
  Ее рука сжимала его руку немного тверже сейчас, а в прелестных глазах, того же цвета, что и у Элейн, наворачивались слезы.
  Белый грузовичок автоклуба подрулил к парковке, и водитель остановил его рядом с машиной Джеки. Она отпустила руку Митча, нашла в сумочке клубную карточку и передала молодому человеку, вышедшему из грузовичка.
  - Почему бы тебе не пойти к врачу, - через плечо сказала она Митчу. - Скажи медсестре, я буду как только закончу.
  - Ничего, - Митч спокойно облокотился на зеленый Ягуар. - У меня есть в запасе пара минут. Я подожду тебя.
  
  
  Две недели спустя юрист позвонил в магазин сообщить, что Джеки забеременела. Трубку взял Митч,- и когда Элейн услышала, как он сказал "Прекрасно! У меня будет ребенок", она поспешила в офис. Обняв ее рукой, он кивал юристу в трубку, напоминавшему ему детали их контракта с Джеки. Следующий большой медицинский счет будет за амниосентесис, который сделают между 15-ой и 17-ой неделями беременности.
  Элейн чувствовала, что от возбуждения тело его дрожит. Когда он спросил: "Джеки чувствует себя хорошо? Мне позвонить ей? Утром она больна? Ее тошнит? Что-нибудь ей нужно?", она улыбнулась ему. Но одновременно неприятное чувство зависти, смешанное с гневом, проникло в нее. Сначала в затылок, повисло там и пустило щупальца в плечи.
  Забота Митча состоянием Джеки была совершенно логична. Тогда почему ей больно?! Ей был ненавистен экстаз на его лице, когда он пересказывал, что юрист только что сказал ему: "Ее грудь уже на два размера больше, чем обычно", - и он рассмеялся. "Грудь Джеки", - подумалось ей. - "Я слушаю, как мой муж и еще другой мужчина обсуждают грудь другой женщины".
  Ее повело. Зачем она на это согласилась? Как ей выжить эти девять месяцев? Она слегка тронула руку Митча, промямлив: "Я еду домой". Она надеялась, что это заставит его повесить трубку и сказать: "Нет, нет! Давай отпразднуем! Давай куда-нибудь завалимся пообедать с шампанским". Но он кивнул, махнул рукой, попрощавшись, и весь свой интерес вновь обратил на юриста на телефоне.
  Элейн забралась в свой BMW, не зная, что делать, чтобы остановить то гадливое чувство, которое должно бы быть радостным. Она не поехала домой, а поехала в Санта-Монику, припарковалась и сидела на песке пляжа, наблюдая за волнами. Возвратившись около 6-ти, она обнаружила вазу с 24-мя розами и записку "Спасибо за то, что ты у меня замечательная жена. Люблю тебя, малышка. М.".
  Тошнота, похуже, чем та, которую она испытывала при химиотерапии, поднялась в ней. Она все еще присутствовала это тошнота - неделю спустя на семейном обеде с сестрами Митча, когда Бетси подняла и провозгласила: "За дитя и за здоровье женщины, которая носит его". Элейн показалось, что глаза обратились на нее. Ей хотелось встать и не видеть их всех, не видеть его упоенных собой сестер, каждая из которых имела по трое детей, не видеть их заносчивых мужей, похлопывающих Митча "ну-ты-мачо-чертов-сын", как это делают всегда мужчины, поздравляя друг друга с сексуальными успехами.
  Но самое худшее - ее собственная зависть. "Все будет хорошо", - говорила она себе. - "Только 9 месяцев. Потом Джеки полносгью исчезнет из нашей жизни. Но у Митча будет ребенок - его плоть и кровь. Я выдержу". Она еще не знала, что ее боль лишь стартовала.
  17
  Когда Гарви Фельдман встал попр1гнетствовагь Рика 1"айзмана, известнейшего кинодиректора, по красному лицу секретарши, введшей его, он догадался, что Рик заигрывал с ней.
  - Так что же привело вас сюда? - спросил он, пока Рик устраивался в кожаном кресле.
  - Хочу обсудить вопрос открытого усыновления.
  - Какой из его аспектов?
  - Необходимые условия.
  - Мать ребенка или усыновляющих родителей?
  - Родителей.
  - Необходимые условия: какими качествами должны обладать родители усыновители и соответствуют ли эти качества тому, что хочет мать для своего ребенка.
  - Что вы имеете в виду?
  - Я осуществлял усыновление одинокими родителями, усыновление геями-супругами и несколькими парами, которых гос.учреждения посчитали бы слишком старыми для усыновления.
  - Насколько старыми?
  - Сорокалетними. Хотите послушать эти истории? Моя записная книжка заполнена ими.
  - Мне почти 50.
  - Ну и что?
  - Это что, невозможно?
  - Не понимаю ...
  - Что считается "слишком стар"? - Рик подался вперед.
  Налицо Гарви Фельдмана упал просвет:
  - Вы хотите обсудить вопрос усыновления? Вы сами хотите усыновить? - смесь разочарования и удивления прорвалась в его голосе.
  Рик понял, что молодой юрист с амбициями и фантазиями шоу-бизнеса подумал, что пришел он сюда поговорить о тех историях, котор1яе можно конвертировать в фильмы.
  -Да, я хочу усыновить ребенка, - ответил Рик.
  - Что вас привело?
  - - Приближающееся 50-летие. Определенная уверенность, хоть и разбивающая сердце, что "твоя женщина", которая бы полюбила навсегда, вовсе не ждет за углом или в другом месте растолстевшего, изработавшегося, вечно в заботах о кино директора, который бы воспользовался ее детородным телом. У меня появилось отчаянное желание создать своего рода семью. Родители мои погибли в авиакатастрофе в 50-е годы. Бобо - мой единственный живой родственник.
  Будет очень сложно, - спустя какое-то время сказал Фельдман. - Вы когда-нибудь были женаты? Рик отрицательно качнул головой.
  - Они спросят меня ... матери-роженицы. Они спросят, не гей ли вы?
  - Принесу им подтверждение от женщин, которых удобрял ...
  - Преференции к полу ребенка есть?
  - Наверное, у меня лучше получится с мальчиком, но ... - он передернул плечами и внезапно почувствовал сильное желание встать, извиниться за то, что, вне всякого сомнения, было минутой безумия и сбежать на парковку к своей .машине. Но парень не смеялся над ним и не пытался отговорить, и это удерживало его в кресле.
  - Если вы серьезны, вот что главное, - начал снова Фельдман, - я уже говорил вам, что каждая такая мама может выбрать из 47-ми претендующих. Такова статистика. Единственный способ - убедить будущую мать, что вы лучший из всех. Сумеете вы это сделать? Как вы думаете? Одолеть родителей, у которых есть, зачастую, свои и другие дети? Есть щенки и котята. И, что еще важнее, вы, действительно, этого хотите? Потому, что усыновляя ребенка, вы, по меньшей мере, лет на 20-ть принимаете ответственность за другое человеческое существо.
  - Ну что ж, - Рик в первый раз оглядел офис. На книжной полке подле него стояла фотография Гарви Фельдмана и его красавицы жены, а на коленях у них сидели две крошечные девчушки.
  - Моя семья, - услышал он Фельлмана.
  Вижу, - ответил Рик, но, переведя взгляд на Фельдмана снова, понял, что молодой человек имеет в виду все фотографии па стенах. Малыши. Гулькающие, нахмурившиеся, улыбающиеся, с голыми попами, в ваннах, в кроватках, в очень больших шляпах и обнажившие в улыбке щербатые рты. Иногда один, иногда в руках лучащихся взрослых, с таким светом в глазах, которого никогда - Рик это знал - не излучали его глаза. Он встал, чтобы уйти. Действительно, это была бредовая идея. Один из тех моментов, когда хватаешься за соломинку. Она хороша в предрассветные утренние часы, когда ты в отчаянии. Сейчас в холодном сером свете Лос-Анжелесского дня, уставившегося на него трезвым оком, это было ничем иным как признанием одиноким мужчиной правды: а правда состояла в том, что он позволил жизни обойти себя стороной. Он прогянул Гарви руку, но тот вытягивал из ящика несколько файлов, отвернувшись от него.
  - Послушайте, это долгая история, - произнес юрист. - Сомневаюсь, что кто-то выберет вас, ну так что? Я поставлю вас вместе с другими,.может, кто-нибудь заинтересуется. Заполните информационную форму для меня и посмотрим.
  Рик сел снова. Гарви протянул ему форму.
  - Скажите мне минусы, - попросил Рик, заполняя данные о себе. - Опасности. То, что должно меня беспокоить. Конечно, все это не будет легко, если однажды выберут все же меня, принесут сверток и скажут: "Это твое"
  - . Совсем нелегко и не просто. Плохая новость в том, что мать ребенка, которую вы материально содержите последние несколько месяцев ее беременности, имеет право потребовать своего ребенка назад, пока не подпишет соглашение департамента усыновления или верховного суда Лос-Анжелеса или департамента детской службы Лос-Анжелеса. Это займет полгода, а иногда - год. И вы можете оказаться в положении, когда материально поддерживаете мать в последние месяцы беременности, оплачиваете ее немалые госпитальные счета и счета докторов, привязываетесь к ребенку, а потом этого ребенка у вас уводят, и деньги ваши вылетают в трубу. Если вы очень хотите ребенка, будьте готовы к тому, что маленькая мама может растоптать вам сердце.
  - Как часто такое случается? -
  В моей практике - один раз за 15 лет. Не так уж плохо. Мама потребовала ребенка назад через два дня. Приемные родители были в отчаянии, но так хотели дитя, что не остановились, нашли другую маму, через все прошли снова, но зато теперь у них сын.
   Рик вздохнул и обошел комнату, вглядываясь в фотографии детей на стенах.
  - Значит, у меня слабый шанс быть выбранным? Предположим, я увеличу свой шанс каким-нибудь сногсшибательным действом: куплю, маме машину или шубу?
  - Это незаконно и называется; нелегальная торговля детьми. Каждый цент на поддержку мамы подлежит отчету в суде и должен быть внесен в финансовое заявление, иначе подпадает под наказание за ложь под клятвой. У меня была семейная пара, внесшая в лист расходов мороженое, которое они купили будущей маме, когда пригласили ее на пляж.
  
  - Значит, единственный мой шанс - быть Мистером Хороший Парень?
  - Но, Рик, не трудитесь даже заполнять форму, если вы не понимаете главног: в своих отношениях с будущей матерью вы должны ей дать понять, что все нормально, что она беременна, в то время, когда весь остальной мир обращается с ней, как с грязью под ногами. Вы должны убедить ее, что она достойная, хорошая, и то, что она отдает вам своего ребенка - тоже достойно. Давайте, я расскажу вам кое-что об этих девушках. Большинство их присылают мне церкви или группы "право на жизнь". Большинство их не соблазняло парней, а были изнасилованы одним из друзей семьи или другой сволочью, например на свидании, когда учились в старших классах. Они слишком унижены, чтобы говорить об этом. Когда они приходят в этот офис или присылают письмо, едва удобочитаемое, они, зачастую, не сказали этих слов "я беременна" еще ни одной живой душе. Некоторые даже не были у доктора. Купили тест по выявлению ранней беременности, разбив свинью, в которую складывали монеты, закрылись в ванной дома, в которой моется вся семья. Или у них нс пришли месячные, и они пытаются скрыть утреннюю тошноту за семейным завтраком. Они до смерти напуганы. Я стараюсь создать для них кокон, пока они беременны. Они не хотят делать аборт. Ждите, Рик, надеюсь, и вам повезет, и вы понравитесь одной из будущих мам. Вам, наверно, показалось, что я некий торговец историями, когда сказал, что у меня есть много трогательных историй об этих девушках. Ну что же ... познакомившись с некоторыми из них ... вы расскажете мне.
  Рику показалось, что Фельдман едва сдерживает слезы. "Стандартная речь юриста?" - спросил он себя, взглянув на aнкeтy, yжe заполненную и подписал ее.
  Когда он вернулся в офис, Андрея нервничала:
  - Звонили из офиса Пэта Росса. Они просят вас подняться прямо сейчас.
  Двери была открыта, и он видел группу из 4-5 человек, поджидавшую его. Нэт Росс, Ян Клатер, заместитель Росса, еще несколько помощников и ... черт! Кейт Сулизан и кое-кто из антуража.
  - Рики! - вскричал Нэт Росс с таким энтузиазмом, будто в душный жаркий день завидел мороженщика.
  Рик почувствовал, что не может двинуть ни одним членом, в точности так чувствует себя человек перед лицом опасности.
  - Садись, друг, мы дадим тебе кофе или колу, или вино, что пожелаешь, и даже кофейный торт, прибавил Росс, и на мину ту Рику показалось, что этот сукин сын подтрунивает над его весом. - Что желаешь?
  - Спасибо, ничего, - желание воспротивиться было настолько сильным, что посадить себя на стул требовало усилий, и он пошел на компромисс, присев на краешек и вцепившись в него, ежесекундно готовый встать и бежать.
  - Хочу сказать, - начал Нэт Росс, - Кейт без ума от этой истории о Белом Доме. Она звонила мне, сколько раз. Кати, восемь раз? Девять ?
  Рик не смотрел на нее, но краем глаза видел, что она, повернувшись в своем кресле, ответила сердечно:
  - Может, даже больше.
  - Что касается меня, если вы будете работать вдвоем, это будет такой блокбастер ... у меня слезы наворачиваются на глаза ...Я хочу сделать все по-честному, перестать ходить вокруг да около. Ребята, мы же взрослые люди, давайте отбросим всю шелуху, какие-то личные обиды - мы сделаем кино, которое окупится на 1000%.
  Последовало долгое молчание.
  Мозги Рика работали во всю. Поставить его в такое положение нечестно. Все ясно. Все ясно. Фильм в руках Кейт Суливан. Если сейчас он произнесет "нет", фильм будет у Сидни Полака или Гарри Маршала. Сколько же он посвя тил этому фильму времени?
  - Я - пасс, - он встал и направился к двери, потом прямо к лестнице, не дожидаясь элеватора.
  В голове его звенело, пока он спускался вниз. Сделав глубокий вдох, он открыл дверь на третий этаж, прошел по коридору, покрытому ковром, к своему офису.
  - Пакуй все мое, - сказал он Андрее, содравшей наушники с головы.
  -У?
  - Я сказал тебе, пакуй все мое, больше я здесь не работаю.
  Зазвенел телефон.
  - Это Нэт Росс, - сказала Андрея, подойдя к двери его кабинета.
  Рик собирал в коробку фотограсфш.
  - Меня нет.
  - Он знает, что вы здесь.
  - Не о чем говорить. Ты все это закончишь. Я ухожу.-
  Он уже был на парковке, готовый сесть в машину, когда подошел Нэт Росс. Странно было видеть Нэта на парковке. Поговаривали, что с работы он уезжает в полночь.
  - Рики, не глупи, - Нэт приближался к машине. - Я дал тебе полную свободу и много денег, хотя два твои последние фильма не имели успеха. Ты не такая уж вкусная лепешка. Ты - трахнутый Popsicle. Я добыл для тебя деньги, поклялся совету, что у тебя внутри есть еще, по меньшей мере, один фильм, и мы сможем его заполучить.
  Рик завел мотор. Кто его обвинит, если сейчас он переедет этого петуха?
  - Для тебя это реальный шанс отыграться. С самой большой звездой в этом городе! Не глупи, - кричал Нэт вслед удаляющейся машине Рика.
  - Собственно, чего ты хочешь? Ду1маешь, все - одни вишенки? - спросил Бобо.
  В это утро Бобо беспокоили зубы.
  Они сидели на кровати, играя в джин, а желтый протез улыбался им из стакана на тумбочке.
  - Мы с твоим отцом постоянно воевали. Я рассказывал тебе, как мы воевали с этим подлецом Гарри Коном? Воевали до посинения. ТЫ - просто избалованный бездельник. Что- то не получилось, пара промашек - и ты уже решил, что у тебя кризис карьеры. Ради Христа, что ты хочешь?
  - Думаю, я люблю свою профессию, как люблю бастурму, - ответил Рик. - Горячей, на булочке, а сейчас - ни того, ни другого. Писатель во "Время летит" упал замертво в Пицце Хат, вторая версия "Положись на меня" возвратилась - и это серьезное разочарование. Я потерял права на роман "Чертовски великолепно", а вот теперь Кейт Суливан. Кейт Суливан в "Леди всегда", а меня там нет. Это был мой проект в течение двух лет, а они отдали его ей, дядя Би, и я ушел. Упаковался и подался.
  Бобо, нахмурясь, смотрел на НЕГО.
  - О чем тебе-то тревожиться? Ты взял мир за яйца. Повсюду миллион историй. В одной твоей жизни их миллион. Сделай фильм обо мне и своем отце. Два молодых человека в эпоху становления Голливуда. Или фильм о себе, что такое быть ребенком на заднике Голливуда в те дни, сделай это глазами ребенка. Хочешь рассказать хорошую историю? Расскажи, как твои родители погибли в той авиакатастрофе. Самая большая потеря для этого бизнеса.-
  Бобо сгреб карты, и пока говорил, Рик, ухмыляясь, наблюдал, как старая, картежная акула перебрасывал их взад-вперед между пальцами, делая из них веер, каскад, заставляя вновь взлетать и опадать в определенный момент будто отрицая закон всемирного тяготения.
  - Нет, - ответил Рик, - об этом я не буду делать фильм- Бобо передернул плечами.
  - Послушай меня, заключи котракт с другой студией. Нс сиди в этом доме со старичьем, которые просто ждут смерти. Даже я слишком молод, чтобы быть здесь.
  - Я узнаю, что такое быть на пенсии. Может, следующим моим шагом будет пенсия, - ответил Проиграв дяде 7 долларов 17 центов, Рик стал прошаться, обнял старика и, обнимая, почувствовал запах одеколона "English Leather", которым тот кропил себя каждое утро.
  - Не делай ничего глупого. Ты - один такой. 'Ге, кто забрал твои права - они должны задницу твою целовать, да еще благодарить тебя за такую привилегию.-
  - Так и скажу им, - пообещал Рик.
  - Ну, а пока суть да дело, скинь пару килограммов, - крепко нажав на его руку, добавил старик.
  Так делал отец, когда Рик был малышом, что означало: "Делай, как я тебе говорю, иначе пожалеешь".
  В течение трех недель он ничего не делал. Ел всякую ерунду, смотрел игру и мыльную оперу по TV, приглашая залетную леди "сготовить обед и голенькой поваляться на мне", как однажды он описал свой сексуальный вечер Чарли. "Они звонят мне, а я говорю - принеси обед. Они меня кормят, потом мы этим занимаемся, и я засыпаю. Если повезет, до завтрака они убираются восвояси". Таков был распорядок, поддерживаемый им между 6-ти месячным периодом постоянной девушки.
  В то утро в начале 4-ой недели, в 10 утра, лежа в постели и подсчитывая кружки на потолке в форме свода над своей кроватыо, он уговаривал себя, что 50 лет - извинительный возраст для кризиса среднего возраста. Прозвенел телефон. Гарви Фельдман не представился, а, узнав голос Рика, сразу приступил к делу.
  Если допустить, что вы не передумали и все еще заинтересованы одна из моих клиенток - 15-летняя девочка. Ее имя Лизами она беременна. Из Акрона, штат Огайо, сейчас они с сестрой в городе и уже встречались с несколькими семьями. Я ей рассказал о вас. Кажется, она не возражает, что вы - одиноки и, кажется, заинтересована с вами встретиться. Это долгая история. Если хотите, я могу попросить ее зайти к вам.
  Рик не поверил в свою реакцию. Паника. Такого возбуждения он не испытывал уже годы. Ужас перед выходом на сцену.
  - Слушайте, мне нужно время, чтобы навести тут маломальский порядок, и побриться, и принять душ и... сколько месяцев беременности? Когда ребенок должен родиться? Бог мой! Я даже не знаю, может, я напрасно трачу ее время, Гарви?
  Он был так занят своим разрывом со студией, что совсем забыл о своем намерении усыновить ребенка. Это была сумасшедшая полуночная идея попытаться спасти себя. Тогда в панике он побежал к Фельдману, а потом почувствовал себя глупо. Как сейчас выдержать интервью с девушкой, будто он часть этого? Это же безумие!
  - Рик, если вы передумали, если вы не умираете от желания иметь ребенка, просто повесьте трубку. Я уже говорил, что вы должны хотеть этого смертельно, и только вы знаете ответ на этот вопрос.
  Рик лежал молча, глядя в потолок. Наконец, он произнес:
  - Во сколько?
  она не возражает, что вы - одиноки и, кажется, заинтересована с вами встретиться. Это долгая история. Если хотите, я могу попросить ее зайти к вам.
  Рик не поверил в свою реакцию. Паника. Такого возбуждения он не испытывал уже годы. Ужас перед выходом на сцену.
  - Слушайте, мне нужно время, чтобы навести тут маломальский порядок, и побриться, и принять душ и... сколько месяцев беременности? Когда ребенок должен родиться? Бог мой! Я даже не знаю, может, я напрасно трачу ее время, Гарви?
  Он был так занят своим разрывом со студией, что совсем забыл о своем намерении усыновить ребенка. Это была сумасшедшая полуночная идея попытаться спасти себя. Тогда в панике он побежал к Фельдману, а потом почувствовал себя глупо. Как сейчас выдержать интервью с девушкой, будто он часть этого? Это же безумие!
  - Рик, если вы передумали, если вы не умираете от желания иметь ребенка, просто повесьте трубку. Я уже говорил, что вы должны хотеть этого смертельно, и только вы знаете ответ на этот вопрос.
  Рик лежал молча, глядя в потолок. Наконец, он произнес:
  - Во сколько?
  - В 4 дня, вам подходит?
  - Буду там...
  
  Лиза была на 6-ом месяце беременности. Рику она сказала, что мистеру Фельдману ее рекомендовала группа "Право на жизнь". Блондинка с зелеными глазами и розовой кожей, одета она была в полиэстеровый топ поверх потертых джинсов. Ее старшая сестра ждала в машине, неемотря на все усилия Рика и уговоры Лизы пригласить ее в дом.
  - Она не хочет вмешиваться, - объяснила Лиза.
  Каждый раз, когда Лиза задавала ему вопрос, а он отвечал, она делала себе пометку в маленьком блокноте, из которого зачитывала вопрос.
  - Будете вы продолжать работать после усыновления? - читала она вопрос, не глядя на него.
  - Буду, - отвечал Рик, - но с ребенком в мое отсутствие будет находиться квалифицированная няня.
  Лиза сделала пометку.
  - Сколько часов в день вы работаете?
  - Зависит от обстоятельств. Если проект в действии, могу быть дома к 6-ти. Если снимаю фильм, иногда работаю день и ночь.
  Ему пришло в голову, что слова "съемка", "развитие" ничего ей не говорят. Он хотел уже было объяснить, но она нахмурилась и глянула ему в глаза.
  - Мистер Райзман, боюсь, вы недостаточно будете видеть ребенка. И семья ваша слишком мала, чтобы заботиться о нем. Лишь ваш дядя, о котором вы упомянули, и, кажется, он не очень заинтересован. Честно говоря, меня очень беспокоит, что вы такой толстый в вашем возрасте. Вы же можете умереть, когда ребенку будет всего год, и что тогда с ним случится? У вас нет жены и, насколько я поняла, вы не планируете ее иметь - при вашей занятости и вообще ... И это как-то странно. Как я вижу, не стоит даже продолжать задавать вам вопросы об образовании моего ребенка и все такое. Ведь правда? Потому что я наверняка не выберу вас, и вы знаете, почему ...
  Это было так прямолинейно, что Рик чуть не рассмеялся, но лицо девушки оставалось серьезным и это остановило его.
  - Понимаю, - он поднялся.
  Она тоже встала, живот ее задрал блузку. Она переложила блокнот и ручку в левую руку, а правую протянула Рику для пожатия. Потом быстро прошла к двери и исчезла.
   Рик взглянул на обильный стол, он попросил свою домработницу выставить все, чтобы произвести на девушку впечатление: поднос из разнообразных сортов сыра, икра, фрукты, домашнее печенье. Она не дотронулась ни до чего. Услышав, как взятый напрокат автомобиль Лизиной сестры откатил, он уселся за стол, и почти все еъел сам.
  18
  В течение нескольких недель наступило облегчение: он узнал, что, несмотря на мнение Нэта Роеса, все еще есть студии очень заинтересованные в нем, и очень скоро его адвокат вел переговоры с "Universal".
  - А кто тебе об этом сказал? - не сомневался Бобо.
  Старика перевели в госпиталь несколько дней назад, когда он пожаловался на боль в ноге. Паническое чувство захлестывало Рика, когда он видел его, распластанным в кровати.
  " У тебя сейчас завертится несколько проектов, и ты забудешь всю эту чепуху с малышами, да, полудурок?" - спрашивал он себя. Еще три будущие мамы отвергли Рика за последние два месяца, и каждый раз он просил Гарви Фельдмана выбросить его заявление:
  - Это была ошибка. Мне все равно не удастся. Пожалуйста, больше мне не звоните.
  Но Фельдман был настойчив. Когда последняя, прелестная будущая мама, лет 20-ти, войдя только в дом и бросив один взгляд на Рика, твердо произнесла "Ни в коем случае!" и тут же ушла, он сел на новую и очень серьезную диету.
  - Рики, мне прописаны таблетки от боли, а медсестра не отвечает на мой вызов, сделай одолжение, проверь, там ли она. -
  - Конечно, дядя Би, - Рик направился из палаты и в дверях столкнулся с медсестрой.
  - Вот и я, - сказала она Бобо и мягко добавила, обращаясь к Рику, - пожалуйста, выйдите за дверь, пока я вымою его. -
  Гуляя по коридору, застеленному ковром, он заметил, что кто-то машет ему рукой. Гарви Фельдман.
  - Эсси на операции, - подойдя ближе, сказал молодой юрист. - Как Бобо?
  - Нормально, надеюсь.
  - Послушайте, - начал Фельдман.
  - Не надо, - поднял руку Рик остановить его.
  - У меня для вас есть кое-что. Девушка по имени Дорин из Канзаса. Большая беременность. Она начинает беспокоиться.
  - Нет.
  - Подождите. Она должна была отдать ребенка моим клиентам - супружеской паре. Но... они (мне очень неприятно об этом говорить), что называется "красивые люди", и когда она вышла из самолета - я упоминал, это их самолет - короче, как только они увидели ее - короткая, с челюстью вперед, в очках - они отослали ее назад.
  - Прелестные люди, нечего сказать, - сказал Рик.
  - Не стоит и говорить, это разбило ей сердце. И, скорее всего, сюда она больше не вернется. С другой стороны ...
  - Не для меня. Клянусь Богом, Гарви. Сожалею, что оторвал вас от дел. Я едва могу сладить со своей собственной жизнью, не говоря уж об ответственности за ...
  - Мистер Фельдман, - медсестра вышла из палаты в конце коридора, где лежала тетя Гарви.
  - Позвоните мне, если передумаете, - через плечо бросил Фельдман Рику.
  Кейт Суливан красовалась на обложке двух журналов в газетном киоске аэропорта. Конечно, она - соблазнительна, эксклюзивна. Рик купил жевательную резинку и "Wall Street Journal" (Уолл Стрит Дженал), пачку любимых "Peanut" и уже готов был оплатить, но потом решил быть хорошим мальчиком и отложил конфеты в сторону. Сложив газету под мышку, он пошел по коридору, наблюдая за людьми с обеих сторон. Глаз его профессионально оформлял картинку, как в фильме в живописный момент: две женщины, без сомнения мать и дочь, в объятиях, обе в слезах; спешащий Сикх и рядом старый хасид-еврей.
  "Я теряю рассудок", - подумалось Рику. - "Уже давно я двигаюсь в этом направлении, и вот прибыл. Через 4 минуты, согласно расписанию над моей головой, прибудет самолет, а в нем Дорин Кобб, 14-летняя девчушка из Канзаса и ее мать Би: я оплатил им билеты своей Visa-card. Если разговор состоится, а мама девчушки настояла на разговоре в аэропорту, Би оставит Дорин здесь, и тогда я размещу ее в квартире моей секретарши, чтобы Дорин родила мне ребенка".-
  Если же разговора не получится, Дорин полетит в Неваду с мамашей, которая решила сегодня вечером навестить своего старшего сына и его жену. Гарви Фельдман объяснил, что Рик - последняя попытка Дорин открытого усыновления. Если нет, девушка согласилась отдать ребенка в детский дом в Неваде.
  "Мне не следовало бы этого делать", - подумал Рик в приступе вины и страха. - "Слишком много для всех потенциальной боли. Юная беременная девчушка, ее мама, я и особенно это еще не рожденное невинное дитя. Мне не следовало бы это делать. Тогда почему я захвачен этим планом? Девчушку уже ранила какая-то сволочь или несколько сволочей, решивших, что она слишком уродлива, чтобы родить ребенка для них. Еще один отказ - не будет ли он слишком мучительным, слишком жестоким для ее подросткового эго? Не слишком ли эгоистично с моей стороны заставить ее еще раз пройти через все это?".
  "Нет", - подумалось ему, - потому что я ее не отвергну. Если она согласится на то, чтобы я усыновил ее ребенка, я ухвачусь за этот шанс и сделаю доброе дело для себя, нее и ребенка".
  Он так отчаянно нуждался в любви. Дать ее, взять взамен, удержать. Он начал понимать: любовь - единственное, что имеет смысл. А не имея ее, погружаешься в никчемность. Бобо, Чарли, Пэти и их дети - были самым большим источником его удовольствий, его сил, добрых чувств к себе всю его жизнь. Сейчас Чарли нет, да и Бобо висит на волоске. Ему необходим резервуар для любви. И, может, этот малыш - ответ. Малыши требуют так много внимания. Может, отдавая это внимание, он перестанет думать лишь о себе.
  "Вот почему я здесь", думалось ему, когда он присоединился к группе людей, поджидающих пассажиров. Он вглядывался в каждое лицо, пока не увидел мать и дочь, рука в руке в двери. В считанные секунды крошечная, седая женщина вычислила его, пронизывающими, проницательными глазами заглянула в его глаза, похлопала по руке свою дочь, и та, увидев его, вспыхнула. Они двинулись навстречу друг другу.
  Рик протянул руку, но Би проигнорировала ее. Она вся была в хлопотах.
  - Куда мы можем пойти? - спросила она.
  - Можем пойти в одну из конференц-комнат Клуба Красного Ковра, членом которого я являюсь, - предложил Рик.
  Но Би отмахнулась и указала на коктейльный бар неподалеку:
  - Что плохого, если вон там?-
  "В первый раз в своей жизни человека, который знает, как надо", подумалось Рику,"я не гоню волну. Сделаю так, как она скажет".
  - Прекрасно, - согласился он.
  Обе женщины рука в руке двинулись вперед. Рик взглянул в лицо девчушки, а она, в свою очередь, бросила робкий взгляд на него, и, когда глаза их встретились ... в них была стыдливость и застенчивость, неуклюжесть и кривоватая улыбка, какая, наверное, бывает у пар, встретившихся при знакомстве по почте. Потому что оба они подумали, что, если все сработает, этот незнакомец на долгие и долгие годы станет родственником.
  Как и говорили, она, действительно, была в очках, верхняя ее губа выступала вперед, как у всех с неправильным прикусом. Она очень походила на мать. Ты была выше и сложена, как гидрант для тушения пожара. Но волосы Дорин были волнисты и прелестны, а волосы Би седы и коротко стрижены.
  В коктейльной стоял сырой, тошнотворный запах алкоголя, и Би Кобб, прищурившись отыскала в слабом свете столик в углу и повлекла за собой дочь в том направлении. Официантов не было, лишь бармен, и Рик взял их заказ. Через несколько минут он вернулся с двумя диетическими колами и легким пивом для себя.
  - Ну, что ж, - Би взглянула на него, а Дорин постоянно отводила глаза. - Думаю, прежде всего, мне хотелось бы узнать, как случилось, что вы не женаты?
  - Не могу объяснить, - ответил он. - Мне бы хотелось, чтобы рядом со мной все эти годы была одна женщина, любимая и близкая, но, думаю, я боялся. -
  - Боялся чего? - спросила Би Кобб. - Чего бояться вам? Быть женатым и иметь семью -
  лучшее, что можно иметь в этом мире. Думаете, делать фильмы - важнее?
  Рик вцепился в стакан и попытался сообразить, что ей ответить. Ему вспомнились последние несколько месяцев, и как он пытался произвести впечатление на этих беременных девушек. Чем больше он старался, тем скорее они выворачивали его наизнанку. "Может, задница", - подумалось ему, - "стоит просто набрать побольше воздуха в грудь и сказать правду"?
  - Когда я был маленьким, на моих родителей смотрели как на королей Голливуда. Папа был блестящий продюсер и директор, а мама талантливой и очень красивой актрисой. Когда их личный самолет, управляемый папой, разбился, это была жуткая трагедия. Я был их единственным ребенком, и они очень баловали меня. Мой отец был хороший бизнесмен, и деньги он вкладывал мудро. После их смерти я оказался с разбитым сердцем и с миллионами. Новость попала в газеты, и скоро я обнаружил, что очень популярен. Собственно, это не долго длилось: скоро я стал жить с дядей Бобо и тетей Сади, но женщины продолжали охотиться за мной. Десятки их, всех размеров и возрастов, некоторые даже возраста моей мамы. Конечно, это мечта любого мальчишки, но произошло это слишком рано, их было слишком много, и инстинктивно я понял; им нельзя доверять. Потому что их совсем не интересовали мои прекрасные глаза или кое-что другое, что, они объясняли, было неотразимо. Я был мальчишкой, которому очень не хватало матери, поэтому я шел к этим женщинам, но не находил там ответа. И очень скоро - я начал есть. Потому что пище можно доверять. У нее нет побочного мотива.
  Я никогда не был тучным, но довольно упитанным и круглым, и некоторые женщины держали дистанцию хотя сочетание денег и успешной карьеры способствовали накоплению жира,
  Был вместе с тем привлекателен многих. Когда пришло время, тот возраст, когда серьез-
  но задумываешься над созданием семьи, я уже был настолько циничен, выжжен, что не мог сблизиться ни с одной из женщин.-
  "Какая же вшивая история", - подумал он, - "но, как ни печально в ней признаться, правдивая".
  Мама Дорин прищелкнула языком, и звук этот прервал размышления Рика:
  - Как давно произошел этот несчастный случай?
  - 32 года назад. Мне было 18.
  - Вам - 50?
  - Будет в этом году, - кивнул он.
  - И мне тоже, - она рассмеялась, недовольная этой мыслью.
  Рик удивился. Ни одной из женщин, из тех, кого он знал в Лос-Анжелесе, 50-летним, не пришла бы в голову такая крамола; признаться в своем возрасте или не красить волосы.
  Я уже семь раз бабушка, а вы хотите усыновить ребенка, - она снова рассмеялась. - Мне кажется, вы спятили.-
  Он улыбнулся. Она смотрела на него дружелюбно, будто одинаковый возраст делал их товарищами.
  - Что моя дочь будет делать здесь в эти несколько месяцев? - спросила она.
  - У меня есть секретарша. Уже несколько лет. У нее прелестная квартира в хорошем районе. Я буду оплачивать долю Дорин, пока она будет жить там с этой девушкой, ну и другие ее расходы, найду ей лучшую медпомощь и, если она захочет, помогу поступить в класс какого-нибудь близлежащего колледжа.
  Она слегка кивнула. Рик надеялся, это был кивок одобрения.
  - Все мои семеро детей собрались на этой неделе. Они говорят, я спятила, потому что позволяю какому-то пройдохе купить ее ребенка. Они считают, ей следует отдать его в какой-нибудь детский дом и забыть о нем навсегда.
  - А вы не хотите?
  - Не хочу, - она посмотрела на дочь, а та укоризненно глядела на мать, будто знала, что та сейчас расскажет Рику, - У меня не восемь детей, у меня их должно быть девять. Первый мой малыш родился, когда мне было столько же, сколько сейчас Дорин. Но тогда не было таких вещей, как открытое усыновление. И мое дитя, мой старший сын, которому сейчас уже 36, где-то в этом мире, и я даже не знаю, где. Я вообще ничего не знаю о нем, кроме его дня рождения - 3-го марта. И в этот день я всегда думаю о нем. Каждый год я зажигаю свечу в честь него.
  - Печально, - произнес Рик.
  Она не отводила своих глаз от него. Потом улыбнулась:
  - 50. Мы с вами с одно время были подростками. Вы любили Пресли?
  - Он был моим Королем, - усмехнулся Рик.
  - Моим тоже, - откликнулась Би Кобб.
  - Мне посчастливилось видеть его, - похвастался Рик.
  - Не может быть! Как вы с ним встретились?! - воскликнула она.
  - В 70-х годах у меня была секретарь, бывшая танцовщица. Она танцевала в некоторых его фильмах, и они очень подружились. Она пригласила меня на TV-шоу, которое он снимал, я даже обменялся с ним рукопожатием.
  - Вот этой рукой? - она взяла правую руку Рика в обе свои махонькие ручки.
  Он кивнул.
  - Ооо...о, - ее проняла дрожь. - Я дотронулась до руки, до которой дотрагивался Король.
  Би Кобб и Рик рассмеялись вместе, а потом она сказала:
  - Хочу вам кое-что сказать, вы не понимаете, во что влезаете... Думаете иметь ребенка - то же самое, что купить новую машину?! Поднять себе дух, почувствовать себя более сексуальным ... Ну, что ж, послушайте меня ... это совсем не так. Я вот сейчас уйду, а вы, наверняка, подумаете про себя, что эта мужичка ни хрена не понимает. А мне плевать, что вы так подумаете. Но по опыту своей жизни я говорю, что воспитание ребенка полностью меняет человека: учит терпению, смирению, пониманию того, что такое настоящая боль, и, самое главное, ребенок заставляет вас говорить правду, потому что он не покупается на ложь. А ваши напуганные и печальные глаза как раз говорят, что вы много лгали.-
  Весь этот день был сюреальным. Вот сейчас происходило самое странное. Вот эта седая коротышка раздела его донага. Он, печальный и испуганный, хочет усыновить ребенка по неверным соображениям.
  - А сейчас, - сказала она, - я хочу еще одну кока-колу, а потом проверю свой билет.
  - Hy, что ж, отказ ясен и отчетливо произнесен, - подумал Рик. Он попытался скрыть разочарование. "Ты же знал, что шансы у тебя слабые", - сказал он себе, - "бредовая это была идея и потому ...".
  - А как ты, Дорин, хочешь еще кока-колу? - спросила Би.
  - Да, - ответила Дорин, и в первый раз Рик услышал ее голос.
  Вздохнув, он встал и пошел за напитками для всех. И когда он был спиной к ним, наступил момент, когда было принято решение матерью и дочерью, потому что девушка засмеялась:
  - Но на вашем месте я бы отказалась от пива и перешла на диетическую колу, потому что если вы хотите стать отцом, вам необходимо привести себя в форму.-
  19
  Один раз каждые 4-5 дней Андрея приезжала в город и забрасывала Рику в дом "девочку", как сейчас именовал Дорин Бобо. Несмотря на "цыканье старика" и мотание головой, что было выражением протеста против этого нового "сумасшедшего-сумасшедшего мира", Рик уже отследил хоть и ворчливый, но уважительный взгляд в глазах старика, когда Дорин била его в джин. Рик обожал наблюдать, как Бобо оказывался втянутым в разговоры с Дорин, а она живо интересовалась первыми годами его карьеры. Она брала напрокат и смотрела то один, то другой фильм, поставленный Бобо и отцом Рика, Джейком.
  - Эта девчушка - как губка, - в офисе говорила Андрея Рику. - Записалась на литературный курс. Он в пяти кварталах от места, где я живу. Я не смогла преодолеть сжатый пересказ, а она уже наполовину проштудировала все учебники. Не говоря уже о том, что она читает ребенку. -
  - Что ты имеешь в виду?
  - Она где-то прочла, что если говоришь с плодом, поешь ему, он начинает чувствовать себя хорошо, уверенней от звука твоего голоса. Певица она вшивая, так она говорит, поэтому в библиотеке она набрала детских книжек, и каждую ночь, ложась спать, читает всякие истории собственному животу.
  Рику понравилось идея, что генам Дорин читают, их развивают и делают карточными шакалами.
  Подсчет месяцев до рождения ребенка каким-то образом влиял на его выбор. Он делал выбор не только для себя, но и своего ребенка. Его дитя. Он все еще ел больше, чем следовало, но не так часто и не так жадно. И несколько раз он отказывался от свидания в пользу Дорин, чтобы взять ее в ресторан на обед.
  - Гарви Фельдман предупредил меня, что я не должен спрашивать тебя об этом, - как-то за обедом сказал он Дорин. Он заказал грудку бройлерного цыпленка. Дорин заказала луковый суп, салат, чизбургер и клубничный напиток.
  Она внезапно остановилась на самой середине глотка, и крошечная розовая капля повисла над ее верхней губой. Подняв руку, она произнесла:
  - Не надо. Не спрашивайте. Потому что я ни слова не скажу об отце ребенка. А если вы будете настаивать, я тут же вернусь в Канзас, и мы все забудем. Он в хорошей физической форме, здоров и высок. Это все. -
  Она была очень серьезна, и он больше не спрашивал. Ему нравилось проводить с ней время. Она была открыта, не боялась спорить. Яркое пятно в его жизни, заполненной подковерной, закулисной борьбой и непомерным эгоизмом людей шоу-бизнеса. Несколько раз он брал ее на просмотры только по приглашению. В такие вечера, замечал он, она подкрашивала свои и без того горящие щеки и накладывала тушь на свои незаметные светлые ресницы. И всегда - потому, что смотрела TV день и ночь - узнавала больше лиц, чем он.
  Там были Джек Николсон и Майкл Китон, - однажды услышал он, как она рассказывала своей матери по телефону. И издавала восхищенный всхлип.
  
   Две двери от Бобо жил Арнольд Вайнер. Публицист студии, представляющий Бобо и отца Рика многие годы.
  - Прямо как у Сартра, - говорил Бобо. - Если бы в 1939 году кто-нибудь попросил меня описать ад, я бы тут же сказал: ад - это жить рядом с Арнольдом Вайнером и быть слишком старым, нщюеодаым, скрыться при его появлении.
  В начале 40-х Бобо и Вайнер неистово сражались по поводу одного пункта, появившегося в газете. Они все еще продолжали бушевать по этому поводу сейчас, когда 10 минут назад Вайнера забрали в близлежащий госпиталь с обширнейшим сердечным приступом. Бобо остался у его постели в палате интенсивной терапии. Это было в день визита Рика, и потому он тоже остался в палате. Он сидел в зале ожидания и читал сценарий, делая пометки. Прошло несколько часов. Когда аппараты прекратили работу, и врачи вышли, чтобы подтвердить, что Вайнер умер, Бобо с покрасневшими глазами вышел в зал ожидания. Он взял руку Рика;
  - Я сидел там, потому что знал, что пришло его время, - сказал он, - и я решил, что когда снизойдет ангел смерти, я уговорю его взять и меня в дело заодно. Мое везение, правда? Я заснул в кресле и проспал все действо.
  Рик обнял Бобо и проводил его в комнату. Они еще не дошли до места, когда услышали, как по громкоговорителю вызывали его имя:
  - Ричард Райзман, телефон.
  Он взял трубку в комнате. Бобо. Звонила Андрея:
  - У Дориан кровотечение. Очень сильное. Она позвонила мне в офис, и я сразу приехала. Все утро мы пытались до вас дозвониться, но вас не было в комнате Бобо. Тогда я повезла ее к доктору. Он сказал, ей придется лежать в кровати до конца беременности. Все включая еду - тоже в постели. Ей можно на очень короткое время выйти в туалет и1ги принять душ. И все. Слушайте, она, конечно, душка, но я по натуре не няня и, к тому же, я должна быть в офисе каждый день.-
  - Упакуй ее вещи и привези ко мне домой. Домработница всегда там. Дорин может разместиться в гостевой комнате, и в течение дня за ней будет уход. Если будет недостаточно, я найму няню на полный день.
  - Будем у вас к тому времени, как вы вернетесь домой, - пообещала Андрея.
  Кровотечение. Гарви Фельдман - юрист, забыл о выкидышах, никогда не обсуждал
  преждевременные роды, рождение мертвого ребенка - такого рода вещи, которыми может закончиться любая беременность. Рику тоже такое просто не приходило в голову. Он забежал в офис в Universal взять несколько сценариев. Их необходимо было прочесть, и поторопился домой.
  С облегчением он увидел, что Дорин уже в постели и обрадовалась ему. Выражение виноватости застыло на ее лице, а маленькие ноги лежали на ворохе подушек.
  - Мама будет несчастна, когда об этом услышит, - сказала она.
  - О кровотечении?
  - Нет, из-за того, что я буду находиться у вас дома. Она считает, мы не должны жить вместе, пока не поженимся, - она скорчила гримаску и рассмеялась.
  - Очень забавно. Ты позвонила в школу? Сказала, что больше не сможешь посещать? -
  - Да, - ответила она печально. - Все равно я собираюсь все читать. Жаль, что читать осталось не так много, а мне придется лежать целый месяц. -
  Он пришел к ней в комнату прямиком из гаража, и все еще держал кипу сценариев, которые захватил прочитать дома. Кипу эту он бросил ей на кровать.
  - Вот. Прочти это для меня. Я должен начать работать на уик-энде. Скажешь мне, какие хорошие, а какие - дрянь.
  - Правда? Вы не шутите? Вы, действительно, хотите, чтобы я прочла сценарии, и по ним вы сделаете фильмы? По некоторым ... и?
  - Конечно, - он сел у нее в ногах на кровати, - сделаешь это для меня?
  - Для вас, да, - ее маленькое, розовое личико было очень серьезно, а светлые ресницы за очками отчаянно мигали. - Но держите в уме, - добавила она, - если я буду критиковать, это потому, что я - студентка класса классической литературы.
  - Непременно приму это во внимание.
  - о, большое-большое спасибо, - в голосе ее появилась даже надменность.
  Она открыла голубую обложку верхнего сценария и прочла заголовок:
  - Вот здесь один может стать чудом для вашей карьеры. Называется "Рука судьбы". Думаю, я начну с него, а потом все остальное. -
  Он направился к двери.
  - Что на обед? - спросила она.
  - Спрошу Нелли, - ответил он.
  - Нелли рано ушла домой. Ее мама заболела.
  Вее ясно. Обед придется готовить ему.
  - Какую ты хочешь пиццу? - спросил он.
  - Вы будете кормить пиццей женщину, чье тело ответственно за вашего ребенка?
  - Хорошо, приготовлю салат, - ворчливо согласился он.
  - Не забудьте, там должен быть протеин, - крикнула она ему вслед.
  Стоя в одиночестве на кухне, он ухмылялся, пытаясь представить, что за персона будет ребенок у этой девочки. Крутоватой, розовощекой малышки. Умный, крутой мальчишка, который не полезет за словом в карман? Еще четыре недели и, если на то будет Божья воля, он будет держать маленькое создание в своих руках.
  Несколько вечеров спустя Дорин, уснувшая над одним из сценариев, была разбужена звонком в дверь. Врач разрешил ей ходить в ванную; входная дверь была не дальше, и она решила посмотреть, кто пришел. Кто бы ни стоял за дверью, этот человек делал много шума: медный звонок дребезжал без конца. Она не могла найти халат, старый халат Рика висел на двери, и она набросила его на ночнушку и поспешила посмотреть, что там такое срочное.
  Женщина, стоявшая в дверном проеме была так ослепительна, по крайней мере, на взгляд Дорин что конечно, это была звезда кино.
  - Мистер Райзман дома?
  - Нет, - ответила Дорин.
  - А скоро придет?
  Дорин кивнула. Женщина двинулась вперед, оттеснив Дорин в гостиную.
  - Подожду здесь, - она плюхнулась в кресло, подняла журнал и начала пролистывать его:
  - Скажу тебе вот что, - она даже не взглянула на Дорин, - я, пожалуй, выпью скотч с водой.
  - Прекрасно, - Дорин согласилась и уже хотела было вернуться к себе в комнату и забраться в постель, когда блондинка произнесла:
  - Приготовь мне, о'кей?
  - Я не знаю, что такое скотч, даже если ты сделаешь его для меня. Делай сама, - и ушла к себе. -
  Несколько минут спустя она услышала громкий голос дивы и поняла, что та, должно быть, говорит по телефону, потому что других голосов не было слышно. "У...о, а что, если она делает звонок на далекое расстояние?" - подумала Дорин. - "Это же очень дорого. Что если Рик даже не знаком с ней, а я впустила ее в дом?! Лучше, я не буду спускать с нее глаз".
  Она снова накинула халат и вернулась в гостиную. Женщина пила что-то алкогольное из фужера, который нашла в одном из шкафчиков, и курила сигарету. Окурок от предыдущей сигареты валялся в тарелке прекрасного китайского фарфора, которую эта леди достала из другого шкафчика, когда не нашла пепельницы.
  - Я думала, что если буду ждать и не звонить, до этой задницы, наконец, кое-что дойдет, и он позвонит мне. И что ты думаешь, ни одного трахнутого звука! Дерьмо! Прошло целых три недели, потом я позвонила к нему в офис. И эта стерва, его секретарша, Андрея, каждый раз мне говорит: "Мона, ты же знаешь, как он занят". Потом я прочла, что студия вышвырнула его. Ну, ты знаешь, я такая мягкотелая, да? Я пожалела его и послала ему очень милую записку, а он на нее не ответил; я звонила ему домой, оставляла одно сообщение за другим на его трахнутом автоответчике, а он продолжал не звонить мне, потом я прочла в "Голливудском Репортере", что его взяли в Universal, и я послала ему цветы, чтобы поздравить, и, думаешь, он мне позвонил? Ноль! Даже ни одной благодарственной строчки от этой задницы. А Кати Бигард видела его на пляже в Малибу на прошлой неделе, и говорит, он, наверно, умирает или что-то такое, потому что он потерял в весе, а ты же знаешь, какой чушкой он всегда бьл,свинья! Стошнит, если увидишь его голым. Во всяком случае, я начала беспокоиться о нем, поспешила сюда, и эта служка, которая на него работает, открыла дверь, но не приготовила мне выпивку. Скажу тебе, мне осточертело все это. Слушай, это ...
  Дорин услышала достаточно.
  - Это не пепельница, - она выхватила тарелку с окурком куда та сбрасывала пепел.
  Горящий пепел упал ей на руку, и она вскрикнула. Дорин выхватила у нее телефон:
  - Он не задница и не свинья, а Андрея - не стерва.
  Она схватила высокую Мону за руку и потащила к двери:
  - Я не служка, а тебя сюда никто не звал, - добавила она, открывая входную дверь и выталкивая Мону.
  До того, как ей удалось хлопнуть дверью перед лицом Моны с отвалившейся челюстью, та угрожающе запричитала:
  - Кто, собственно, ты такая? Я расскажу обо всем Рику, и он уволит твою толстую уродливую задницу за то, что ты так со мной обращаешься. Говори мне немедленно, кто ты такая?
  - Я, - Дорин развязала поясок на халате Рика.и он упал на пол, - мать ребенка Рика, - выпалила она в лицо оторопевшей Моне.
  И закрыла дверь. Дорин запомнила, как мама однажды объясняла ей, как вести себя с мужчиной: сначала накорми мужчину, а потом сообщай ему неприятную новость. Она подождала, пока они закончили обед, приготовленный Нелли, и уже собирались включить TV, послушать новости. И вот тогда она рассказала ему о визите Моны. Он не проявлял особого интереса, пока она не дошла до конца. И, к удовольствию Дорин, громко расхохотался. Это было огромным облегчением. Ему, без сомнения, доставило удовольствие вообразить, как маленькая Дорин выталкивала Мону за дверь.
  - Извини, что я смеюсь, - он надеялся, что смех его не обижает Дорин, его распирало от веселья.
  В Universal дела шли как нельзя лучше. Все новые проекты вызывали в нем интерес, через 6 месяцев один из них, без сомнения, окажется в деле, он станет работать в мире, где чувствует себя наилучшим образом: работа с актерами, съемка кадров человеческого поведения, моменты истины. Здесь ему было комфортнее всего.
  Один сценарий держал его на крючке. Больше других. Ведущий характер - блестящий ученый, открывший средство от рака, и баталии, которые он выдерживает с жутковатым миром людей, не желающих внедрять средство, не желающих его признавать.
  - Роберт Редфорд, никто другой, - сказала Дорин, закончив читать сценарий. - Может, сможет вытянуть и Клин Иствуд, если вы будете режиссировать.
  Иногда Рик подавлял смешок, когда она вот так рассуждала Со времени, как она стала читать сценарии, язвила она, как агент Уильям Морис.
  - Редфорд - великолепно, - продолжала Дорин, - потому что герой должен обладать такой харизмой все женщины в фильме должны влюбляться в него.
  - Пошлю его агенту, - согласился Рик.
  - Умно поступите, - Дорин взяла следующий сценарий.
  До рождения ребенка оставалось две недели, и в эти дни она скользила из комнаты в комнату, из одного кресла в другое. Самым большим событием дня было включить TV и смотреть "Jeopardy".
  - Что за тюрьма Soledad? - слышал он, как громко спрашивала она, отвечая на вопрос состязающихся.
  - Кто был Джанетто?
  Когда она отвечала неправильно, она говорила себе: "Дорин, ты такая глупая!".
  - в прошлом году в школе у нас была дискуссия об идеальном мужчине, - сказала она однажды вечером. - Догадайтесь, кого я выбрала?
  - Алекса Требека. Он очень умен, а для меня это самое важное.
  - У меня две степени бакалавра и два мастера, - Рик почувствовал, что ревнует к ведущему TV-шоу.
  - Знаю. Когда мне сказали, что я встречусь с вами, я поехала в библиотеку в Канзас- Сити и прочла все о вас в такой большой книге о кинодиректорах. Она вышла несколько лет назад. В ней все детали вашей жизни. Все о вас, ваших родителях, о дяде Бобо с их фотографиями в молодости.
  - Канзас-Сити очень далеко от того места, где ты живешь, - заметил он.
  - Ну и что. Те другие, которым меня представил мистер Фельдман, они не очень умны, я поэтому не выбрала их.
  Ложь. Она думает, ей нужно скрыть от Рика. Ему хотелось потянуться, дотронуться до нее, до ее волос и сказать, что он знает правду, знает, что произошло с той парой, и для него это не имеет ни малейшего значения. Но то, как она выпятила челюсть, удержало его, он решил, пусть она перепишет неприятную историю отвергнутой будущей мамы так, как она того хочет.
  - Поэтому тоже я ездила в Канзас-Сити, чтобы узнать о вас.
  - И как я там котировался? - спросил он.
  - Неплохо.
  Сид Шайнберг позвонил в тот вечер сказать, что Роберту Редфорду не только понравился сценарий, но он хотел бы встретиться 15-го, то есть меньше, чем через неделю, и Рик возбужденно поведал об этом Дорин. Она кивнула.
  - Поезжайте.-
  В прошлый раз на приеме доктор снабдил Рика бипером.
  - На случай, - объяснил доктор, - если у Дорин начнутся роды, а вас не будет в офисе, и вы нам срочно понадобитесь.
  Каждое утро, отправляясь на работу, Рик прикреплял бипер к ремню.
  - Никаких фальшивых вызовов, - пообещала ему Дорин. - Знаю, вы очень заняты. Я позвоню, если буду на сто процентов уверена.
  Находиться в одной комнате с Робертом Редфордом, даже для Рика, который работал и знал многих знаменитых кинозвезд, было захватывающим. Своими глазами видеть это лицо, осанку, юношескую моложавость и понимать - это не имеет ничего общего с камерой, это реально.
  - Он будет в городе только восемь часов, в 5:30 у него самолет, и на 6 месяцев он покидает страну. Ему очень понравился сценарий. Понравился герой и очень нравятся ваши работы. Есть несколько креативных пунктов, о которых он хотел бы поговорить.
  Агент Редфорда сказал это Рику по телефону.
  "Что за пункты?" - подумал Рик, - "Характер ученого сложный. Он невротик, выпивоха, может, Редфорду такое не нравится? Но, если это убрать - изменится сущность".
  - Уверен, вы понимаете, если он согласится - проект запустят, и, уладив эти три пункта, он начнет сниматься, как только вернется, -
  Редфорд. Рик помнил выражение на маленьком личике Дорин, предложившей заполучить Редфорда для фильма. Сейчас он излагал перед ним природу проекта и что прежде всего в нем интересует. Актер кивал, улыбался и по его комментариям Рик видел, что они, слава Богу, понимают друг друга полностью.
  Вчера вечером, проходя мимо двери комнаты Дорин, он слышал, как она вслух читала "Алису в стране чудес". В любой из дней, она может родить и 50-летний мужчина усыновит
  ребенка. В разговоре с Редфордом как-то всплыла тема детей. Возможно, потому что у Филиппа, главного героя, были дети. Редфорд спросил Рика, есть ли у того дети
  - ...почти, - ответил Рик, и скоро обнаружил, что рассказывает всю историю с Дорин, о предстоящих родах и усыновлении.
  - О, это целая история для кино, - сказал Редфорд.
  Все, кто был в комнате, рассмеялись. Они подходили к критическим пунктам. К той части, когда Роберт Редфорд скажет Рику, какие изменения он хотел бы сделать в сценарии, и Рику придется решить за или против этих изменений. Он уже был готов направить разговор в это русло, когда услышал сигнал бипера, прикрепленного к ремню. Все повернулись к Рику.
  - Наверное, я что-то не то съел за ланчем, - пошутил Рик, вскочив.
  Дорин, ребенок, его ребенок вот-вот родится. Придет в этот мир и станет его наследником, его семьей. Встречу с Робертом Редфордом нельзя ни отложить, ни перенести. В эти 6 месяцев шанс запустить проект, вероятно, будет потерян.
  - Джентльмены, - Рик слегка поклонился, - ученый с его лекарством от рака должен подождать, потому что именно сейчас я собираюсь стать отцом. - И легким шагом он покинул собрание с Робертом Редфордом, чтобы отвезти Дорин Кобб в госпиталь.
  20
  Однажды в Panache Карин Рассказала Элейн, будто слышала, что женщины, удочерившие ребенка, иногда кормят его грудью. Они прикрепляют к своему соску крошечную трубочку, соединенную с детским питанием. Ребенок сосет трубочку и одновременно грудь, и со временем гормоны матери вступают в действие, и грудь начинает вырабатывать собственное молоко. Добросердечной Карин Элейн не открыла, что ее тело не способно вырабатывать такие гормоны. Просто поблагодарила за информацию.
  Джеки и Элейн решили встретиться после УЗИ, то есть через 14 недель. Время летело, от Джеки не поступало новостей, и это была хорошая весть, так как она означала, что беременность развивается нормально. Когда зазвонил телефон Джеки, Элейн услышала знакомый голос:
  - Я сейчас - танк. Ты упадешь в обморок, увидев меня.
  Она обрадовалась:
  - Не могу дождаться.-
  Открыв дверь в приемную доктора и увидев Джеки, Элейн испытала легкий шок. Намерение иметь ребенка перестало быть идеей. На лицо было явное свидетельство, круглое и пухлое свидетельство: внутри этой женщины - ребенок Митча.
  - Как тебе это нравится? - Джеки вытянула ноги, потом поднялась с трудом и, подойдя, обдала Элейн запахом Шамиля.
  - Выглядишь великолепно, - сказала Элейн.
  Джеки отступила и посмотрела вниз на свой огромный живот:
  - Там наш малыш, и сегодня мы увидим его.
  Юная черноволосая беременная девушка, сидящая напротив в зале ожидания, отложила журнал, взглянула на них обеих и улыбнулась.
  - У нас будет ребенок, - объяснила ей Джеки.
  Девушка подняла бровки, не зная, что сказать, и, казалось, почувствовала облегчение, когда медсестра пригласила Элейн и Джеки в кабинет.
  Доктор посадил Элейн на складной стул в угол комнаты, и оттуда она могла видеть только верх круглого живота Джеки, лоснящегося от геля. Доктор, красавец с серебряными висками в странной дисгармонии с очень молодым лицом, наносил гель на живот с такой нежностью, как любовник втираю- щий крем любимой. Гель облегчал скольжение инструмента в руках доктора.
  Комната была слабо освещена, чтобы Джеки, Элейн, доктор и медсестра могли лучше видеть клубок-тельце на крошечном экране, вмонтированном под потолком. Картинка смотрелась как плохое восприятие сломанного TV, но картинка была долгожданная. Доктору необходимо было установить расположение жидкости, часть которой он собирался извлечь. С помощью медсестры, державшей указку на мониторе, он осторожно показывал, объясняя Джеки и Элейн, что у дитя все пальчики на руках и ногах, прекрасный позвоночник и здоровое сердцебиение.
  - Бог мой! Когда должен был родиться мой Томми, таких вещей не было, - со стола поразилась Джеки. - В те дни просто скрещивали пальцы, молясь, чтобы все было хорошо. Доктор, можете сказать, что там?
  - Конечно, могу. Могу вас уверить, что там ребенок, - пошутил доктор.
  Джеки всхлипнула от смеха, и клубок на экране подпрыгнул.
  - Я имею в виду пол, - спросила Джеки.
  - Через несколько недель будем знать. Хотите, чтобы мы известили вас, когда, миссис О'Мэли?
  - Черт возьми! Да! Правда, Элейн?!
  Никогда не приходила в голову Элейн мысль о поле ребенка, она попросила Джеки сделать УЗИ, чтобы убедиться, что у ребенка нет генетических дефектов. А хочет ли Митч знать пол ребенка до рождения, она тоже не знала.
  - Конечно, - Джеки обратилась к доктору, - в таком случае они будут знать назвать ли ребенка Джеки, если окажется девочка, или Джек, если вдруг будет мальчик, - она рассмеялась снова, - это шутка, доктор. Меня зовут Джеки, а это их ребенок.
  Доктор с легкой улыбкой кивнул.
  - Посмотрите, - вдруг сказала Джеки, - каждый раз, когда я хохочу, он скачет. Ну не прелестно ли это?
  Элейн пыталась сконцентрироваться на экране, но не могла бы сказать, где какая часть ребенка, где кончается ребенок и начинается все остальное на картинке. Это не было похоже на то, что она воображала. Она думала увидеть такие же фотографии, как в книжках, которые она купила, как только узнала, что Джеки беременна. Книжки назывались "Ребенок родился" и "Скрытая жизнь неродившегося ребенка". Она моргнула, когда медсестра выключила яркий флуоресцентный свет над головой.
  - Миссис О'Мэли, я дам вам слабую местную анестезию в том месте, откуда собираюсь извлечь околоплодную жидкость. Вы почувствуете слабый укольчик и больше ничего, - предупредил врач Джеки.
  - А когда вы введете большую иглу? - голос Джеки звучал почти по-детски.
  - Совсем не будет больно, - заверил ее доктор.
  - Вам легко говорить, - нервно хихикнула Джеки.
  Доктор промолчал.
  - Элейн? - Джеки оторвала голову посмотреть туда, где сидела Элейн, - можешь подойти и поддержать меня за руку?
  - Да.. .а... Конечно, - Элейн взглянула на доктора, спрашивая разрешения.
  Он кивнул. Она подошла к столу и нежно взяла руку Джеки в свои. Пока доктор извлекал жидкость, и Джеки сжимала руку Элейн, они старались смотреть друг другу в глаза и говорить об одежде для мамы, в какие они сейчас, когда процедура окончится, пойдут магазины и, вообще, обо всем.
  Час спустя они уже были в магазине Lady Madonna. До сегодняшнего дня Элейн отводила глаза, когда проходила мимо отдела или магазина одежд для мам. Сейчас, стоя посреди такого магазина, она с радостью выбирала слаксы и рубашечки для Джеки.
  - В сером я смотрюсь, как старая дева, - кричала ей Джеки из примерочной. - В розовом - как Петунья-Свинья.
  - Черное стройнит, - кричала ей в ответ Элейн, выбирая черную просторную футболку и черные брюки с эластичным пояском-резинкой впереди.
  Она подала их Джеки в занавешенную примерочную. Когда занавески едва раздвинулись и показалась Джеки с огромнейшими грудями на огромнейшем животе, Элейн сделала шаг назад, но Джеки гордо выставила себя, широко раздвинув занавески.
  - Шокирует? И только 17 недель. Буду мать-слон.
  Плата в 10000 долларов не включала оплату одежды для будущей мамы, но Митч согласился дать Джеки несколько сотен долларов сверху. И будет прекрасно, если Элейн пойдет с ней покупать одежду.
  - Мне нравится твой вкус, - говорила Джеки, - пойдем со мной, чтобы я не накупила вещей, в которых буду выглядеть глупо.-
  Черная двойка была великолепна и белый морской топ с красными брюками, летнее платье, несколько футболок, брюки-джинсы для будущей мамы, четыре новых лифчика и полдюжины трусиков. Все стоило дорого. Джеки сказала, что ей не нужна ночнушка, так как она спит в мужской огромной футболке, "к сожалению, не с огромного размера мужиком", - смеясь добавила она.
  Продавщица посмотрела с удивлением, когда Элейн оплачивала покупки наличными.
  - Очень редко платят наличными, - почти подозрительно сказала она.
  - Ей не позволено оставлять следы, вот почему, - ухмыльнулась Джеки, дружески толкнув Элейн в бок.
  Противно. Противно скрывать от Джеки кое-какие аспекты жизни. Пока продавщица складывала в пакеты покупки, Элейн разглядывала все выставленные наряды, надетые на манекены с набитыми животами, и пыталась сообразить, как она бы выглядела, если бы сама была беременна.
  - Похоже, вы покупаете ей весь гардероб, - прокомментировала продавщица, чтобы поддержать разговор. - Ваша сестра?
  Элейн отрицательно покачала головой.
  - Кузина?
  Элейн снова отрицательно качнула головой.
  - Не родственница?
  - Нет.
  - Поразительно. Вы очень похожи. Исключая, конечно, что она ...
  - Беременна? - спросила Элейн.
  - Нет, толстая, - произнесла Джеки, и все трое рассмеялись.
  Продавщица отдала пакеты Элейн, та передала их Джеки, и они обе отправились на
  ланч.
  Джеки была на шестом месяце и Элейн решила поведать обо всем матери. Она приехала в Беверли Хилз и взяла маму на ланч в Bedford CafS, крошечный ресторанчик на углу, в котором мама любила бывать.
  Ресторанчик располагался рядом с юридическим офисом, где она работала, и очень часто мама ходила туда одна и за мясным рулетом - коронным блюдом этого ресторана - читала газеты.
  - Знаю, это странно, и у тебя будут всякие сомнения на этот счет, но, поверь, все тщательно продумано, и, если у нас будет здоровый ребенок от Митча, я стану счастливой женщиной.
  - Ммм...мм, - лицо Маргарет Дунн застыло в маске неодобрения.
  - Мама, ты и я - мы обе знаем - я могла умереть, но не умерла. И сейчас мне кажется, каждый день, прожитый мною на этой земле, священен. Представь, как же мне повезло, что у нас будет ребенок. Пожалуйста, порадуйся за меня.
  - Родная, я счастлива, что у тебя будет то, что ты хочешь. Но, боюсь, все окажется не совсем так. Иметь ребенка таким образом, значит хотеть угодить мужчине, - голос мамы стал напряженным, и она смотрела поверх плеча Элейн.
  Туда она всегда смотрела в те редкие моменты, когда возникал серьезный разговор с дочерью.
  - Что ты имеешь в виду? - переспросила Элейн.
  - He существует на земле Бога двух женщин, чтобы обе на сто процентов чувствовали себя хорошо в подобных обстоятельствах.
  Элейн взглянула на маму, потом на официантку, приближающуюся к ним с подносом, на котором стояли тарелка с мясным рулетом для мамы и сэндвичем из индюшки для Элейн.
  - Все будет о'кей, мам, - пообещала Элейн.
  Но про себя подумала: "Ты права, ты абсолютно права, мама, но уже слишком поздно".
  К концу 7-го месяца беременности Джеки большинство друзей Элейн и Митча знали о суррогатной матери. Некоторые, узнав, ахали, некоторые комментировали: "Я бы никогда на такое не пошла. Ты очень храбрая". Девушки-продавшицы магазина настояли и организовали "детский душ" - презентацию подарков для малыша в воскресенье днем в мае в дома Карин.
  - Кого еще мне следует пригласить? - спросила Карин.
  - Мою маму, трех сестер Митча и несколько девушек из школы. -
  День этот выдался на редкость чистым, и Элейн ахнула при виде торта в форме колыбельки на столе, покрытом белой скатертью. Рядом со столом стояла настоящая, белая колыбель - один из многих подарков Бетси, и в ней громоздились перевязанные лентами и отделанные бумажным кружевом пакеты от других сестер. Все три сидели рядком и болтали промеж себя, и Элейн показалось, Бетси спросила Карин, будет ли Джеки.
  - Нет-нет, - Карин будто цыкнула на Бетси.
  Шарон, подруга Элейн из колледжа Нордбридж, тоже была беременна.
  - Я покупала для себя и по одному купила и для тебя.
  - Спасибо, - Элейн восхищалась памперсами и футболками.
  Шарон, опухшей лицом и лодыжках, пришлось сесть.
  - Я так устала носить этого ребенка. Если хочешь знать мое мнение, ты поступаешь правильно.
  Элейн бьша благодарна маме, которая приветливо болтала с каждым, надев маску любезности, очень редкую на ее лице. Разве вот в таких случаях, да в офисе. Милая болтовня и выражение поддержки на лицах девушек из магазину грели Элейн. Она открывала каждый пакет возгласы восхищения при виде крошечных детских вешей трогали ее. Тесты показали, что родится девочка - Роуз. Маргарет де Нардо. По имени матери Митча - Роуз, и, конечно, Маргарет Дунн, чья дружеская поддержка и любезность, может, объяснялась выбором имени.
  Карин, бывшая художница, купила в подарок крошечный стульчик, деревянный, намеренно не крашенный, и выкрасила его в бледно-розовый цвет. На спинке яркими темно-розовыми в цветах буквами она написала Роуз Маргарет де Нардо. Фейс, портниха в Panache, сделала прелестную подушечку с петлей из ленты так, чтобы ее можно было повесить на двери детской. Вышитые слова на подушечке были "Шшш! Роуз Маргарет спит!".
  Каждому Элейн позволяла посмотреть на подарок, потом прижимала к себе. Крошечные платьица и крошечные балетные тапочки, белые носочки с бархатистым кружевом и крошечными жемчужинками. После подарков и торта все три сестры Митча извинились и ушли. Близкие подружки окружили Элейн, и каждая крепко обняла ее, все расплакались от радости, а, может, еще почему-то. Мама помогла отнести подарки в BMW. И прежде.^ чем сесть в свой Шевроле, сказала Элейн:
  - Милая вечеринка. Хорошее начало. Давай молиться, чтобы все было хорошо.
  Потребовалось три раза возвращаться, чтобы внести все подарки домой из машины. В
  ту минуту, когда Элейн закрыла дверь гаража, раздался звонок. Должно быть, Митч. Он остался в магазине поработать с бумагами и сейчас звонит спросить, как прошло празднование. Но нет, звонил телефон Джеки. Элейн схватила трубку.
  - Привет...
  - Привет. Я пыталась дозвониться до тебя целый день, - Джеки была немного раздражена. - Я хотела встретиться с тобой сегодня. Мой сын в городе, он вернулся от отца, и я рассказала ему о тебе. Думала, может, мы трое встретимся.
  - Как жаль, Джеки. Мне бы очень хотелось увидеть его. -
  - Ну, что ж. Может, в следующий раз, - но было ясно - Джеки была уязвлена, - где ты была?
  Элейн уже было хотела выпалить радостную весть о "Детском душе", но что-то заставило ее сделать вначале глубокий вдох, чтобы звучать спокойно, потом она произнесла:
  - На "Детском душе" для малыша. -
  - Нашего малыша? - переспросила Джеки.
  Элейн закусила губу:
  -Да.
  - О! - казалось, Джеки удивилась. - И как? Кто организовал его? Какие подарили подарки?
  - Карин в своем доме. И все такое красивое, розовое, и угощение было чудесным и вкусным, и не поверишь вещам, которые они накупили и сделали. Я даже не подозревала, что в мире существует так много и такие прелестные вещи.-
  - О, да! - произнесла Джеки зло, - девчачья одежда в миллион раз красивее, чем у мальчишек. Расскажи мне все. -
  Элейн взглянула на стол в столовой, куда сложила подарки. Разглядывая пакеты, она вспоминала каждый из подарков и в деталях описывала все Джеки. Та восторженно хихикала на другом конце провода.
  - И стульчик, - Элейн чувствовала себя на подъеме, заново переживая события этого дня, - крошечный-крошечный, ты такого крошечного никогда не видела, розовый и ярко-розовыми буквами на спинке написано в цветах: Роуз Маргарет де Нардо. Представляешь? Ее имя на спинке стульчика...? -
  Элейн остановилась. Облилась холодным потом. Фамилия, которую она так долго и тщательно скрывала - она сейчас произнесла ее. Выпалила, потому что бахвалилась, глупо расхвасталась. Митч будет в бешенстве. Какая же она дура!
  - Ничего! - через несколько секунд успокоила ее Джеки. - Я уже давно знаю вашу фамилию. Еще до того, как забеременела. Еще с самого начала. Я прошмыгнула в офис врача, когда не было медсестры. Я даже знаю ваш магазин. Самое смешное, когда-то в этот магазин я собиралась устроиться работать; в старый магазин наверху над рестораном. Митч интервьюировал меня, но не нанял. Думаю, я узнала его, когда мы все вместе встретились. Забавно, да?
  Элейн чувствовала замешательство. Она смолчала.
  - Не волнуйся, Элейн. Я держала в секрете, что знаю вашу фамилию, потому что для вас двоих это было важно. И если бы я открыла тебе, что знаю, ты бы нервничала. Не надо бояться, я буду держаться нашего уговора, поверь.
  - Верю, - сказала ей Элейн, но кокон безопасности исчез, и она стала бояться. - Верю!
  - Ну и хорошо, - откликнулась Джеки, - очень хорошо.
  21
  К 4 часам Рик уже держал в руках своего сына Давида в госпитальной комнате Дорин. Где-то глубоко-глубоко он знал, что потерял Роберта Редфорда для своего фильма, но сейчас это не имело значения. Собственно, занимая Дорин разговорами, пока ее готовили к родам, он описал ей, как покинул встречу, но рассказывал так, будто это случилось с кем-то другим или во сне.
  Давид, конечно, был самым красивым ребенком, когда-либо рожденным на этой земле. Масса рыжих волос, глаза зеленые, подбородок с ямочкой и маленькая ямочка как раз над левой стороной рта.
  Дорин, больная после родов, не могла не улыбаться, наблюдая за Риком с кровати. На нем был госпитальный голубой стерильный халат, он сидел на стуле неподалеку, гукая с бэ-би, абсолютно оглушенный обожанием к своему спящему сыну.
  - Няня, которую вы наняли, будет продолжать работать?
  - Надеюсь. Вроде, она милая. Зовут ее Анни.
  - Похожа на Нелл Картер.
  Рик улыбнулся:
  - Уже тридцать лет она няня, думаю, она знает Паблум или что они там едят.
  - Вначале они ничего не едят, только пьют молоко, - сказала Дорин и добавила, глядя в окно, - мне сделали укол, чтобы молоко не поступало.
  В комнату влетела медсестра:
  - Как ты себя чувствуешь? - спросила она Дорин.
  - Наилучшим образом, - ответила та.
  - Мне необходимо на несколько минут забрать ребенка, мистер Райзман. Доктор Уэйл делает обход и хочет видеть его в детской. Если кто-то из вас хочет поговорить с доктором, я пошлю его сюда.
  - Я хочу, - Рик осторожно передал сестре сына. - Я сам подойду к детской.
  Медсестра положила Давида в кроватку и выкатила из комнаты.
  - Хочешь встретиться с педиатром? - спросил Рик Дорин.
  - Зачем? Еще неделя, и я никогда больше не увижу его. Он не должен знать меня, - говорила она рассудительно, без гнева.
  - Что ты собираешься делать? - спросил Рик, подходя к кровати.
  Дорин не взглянула на него.
  - Где-нибудь здесь найду работу, пока не почувствую, что хочу вернуться домой.
  - Знаешь, я буду платить за тебя, пока ты не вернешься.
  - Да, знаю, - откликнулась она, - хотя вы и не обязаны. Я обещаю вам, только несколько месяцев.
  - Столько, сколько захочешь. 6 месяцев или 8.
  - Не хочу возвращаться толстой и измученной.
  - А я вот всегда такой - толстый и измученный, - пошутил он.
  - Я хочу немного загореть, осветлить волосы, и всем ребятам дома скажу, что уезжала на долгие каникулы.
  - Хорошая идея, - он одобряюще похлопал по одеялу, откуда торчала ее нога. - Вернусь через несколько минут.
  Уже у двери он услышал, как она крикнула: "Рик".
  Он повернулся.
  - Хочу вам что-то сказать. Я много думала об этом и очень беспокоилась, боялась оставлять с вами ребенка ...
  Он постарался остаться спокойным.
  - Почему? - спросил он.
  - По той же причине, по которой вы взяли и ушли со встречи с Робертом Редфордом, что только подтверждает, что вы - абсолютный глупец, - и потом она рассмеялась тем открытым и сердечным смехом, который он успел уже полюбить.
  Через два дня он приехал в госпиталь с няней забрать Давида домой. Закон трактовал, что в случае отказа от ребенка, Дорин не имеет права жить в том же самом месте, что и ребенок, и потому, утром в госпиталь заехала Андрея забрать ее к себе на квартиру, где она жила до кровотечения.
  На парковке, прежде чем Анни поместила Давида на сиденье для малышей, бедная Дорин поцеловала розовое личико мальчика, и Рик заметил напряжение на ее лице. Когда же Рик обнял ее круглое тело, она потеряла контроль и разрыдалась.
  - Не знаю, - всхлипнула она, и всхлипнула снова, - буду я больше скучать по ребенку или ... по вам, по всему, - она втянула носом воздух.
  Он крепко сжал ее, эту маленькую коротышку-подростка.
  - Пообещайте мне одну очень важную вещь, - она посмотрела на него вверх.
  - Говори ...
  - Что вы будете ему читать. Он уже привык к этому и слышал много историй. Я оставила у вас в доме все детские книжки. Они в детской, в шкафу.
  - Буду читать, обещаю.
  - Все готово, мистер Райзман, - тихо сказала Анни.
  Рик, Дорин, Андрея и Анни взглянули на заднее сиденье на спящего Давида, одетого в бледно-желтый костюмчик, который Би Кобб смастерила для него и прислала из Канзаса две недели назад.
  - Ну что ж, мы не должны заставлять его ждать, - сказал Рик и в последний раз обнял Дорин.
  Он помог ей сесть на пассажирское сиденье в машину Андреи и стоял рядом с Анни, пока Андрея разворачивала машину и увозила Дорин в жаркий калифорнийский день.
  В первые недели он просыпался от каждого покрехтывания ребенка и следовал за Анни из комнаты в комнату, наблюдая за тем, что и как она делает. И настоял, чтобы она в свою очередь, следила за ним, когда он кормил, купал или менял Давиду памперсы.
  Держа обещание, данное Дорин, Рик клал маленький сверток себе на колени и читал ему из книг, оставленньщ ею: "Сбежавший Банни", "Маленький медвежонок", "Маленькая Красная Курица". Иногда они оба лежали на спине, и Рик держал книгу над головой, чтобы малыш видел яркие картинки. Тот дергал ножками и с энтузиазмом махал ручками.
  Было еще несколько актеров, интересующихся ролью, на которую он потерял Роберта Редфорда. И были другие многообещающие проекты, и скоро его распорядок дня стал очень плотным. Но рано вечером он уже всегда возвращался домой, чтобы быть с Давидом. Анни помещала мальчишку на сиденье на кухонном столе, и Рик зачерпывал ложечкой уже разрешенные рисовые хлопья и наблюдал, как почти все они размазываются и разбрасываются по столу и полу. Когда Давид улыбался, Рик громко хохотал. Часто он кормил сына и разговаривал по телефону одновременно, чтобы оправдать слишком ранний приход домой. Таким вот образом он мог делать дело и одновременно заботиться о сыне. И надо было еще навещать Бобо.
  - Посмотрите на этого папашу. Не поверишь! - восклицал Бобо.
  Две подружки старика сидели рядом. Они окружили Рика с малышом на руках. Рик знающе держал бутылочку, наблюдая, как сын поглощает ее содержимое.
  - Точно так кормил тебя я, - заметил Бобо, - исключая тот факт, что ты не был так хорош, - старик хихикнул и толкнул в бок Эсси Бейлис, тетю Гарви Фельдмана.
  - Это мой Гарви помог вам с ребенком? - спросила пожилая дама.
  Каждый раз, глядя на эту старую леди, Рик не мог поверить, что когда-то она танцевала у Буши Бекли. Он пытался представить ее молодой и прелестной в одном из этих глупых костюмов.
  - Да, это так, - сказал Рик.
  - Он - гений, - улыбнулась старая леди.
  - Как случилось, что вы не женаты, - спросила Стела Грин, подруга Эсси, крошечная женщина, долгое время работавшая секретарем у Джека Уорнера.
  - Не начинай все объяснять сначала. Он не женат, потому что дуралей.
  - Дядя Би, сейчас у меня есть сын, зачем мне нужна жена?
  - Я съем суп, - Бобо заказал проходившей официантке, потом пододвинул стул и сел, - Эсси, милая, может, и ты съешь тарелку супа? А ты, Стела?
  Обе дамы отмахнулись, попрощались с Риком и Давидом, который, посасывая бутылочку, улыбался им, чем приводил старушек в умиление.
  - Дома кто заботится о нем? - спросил Бобо, внимательно вглядываясь в Давида. - Каждую неделю он хорошо прибавляет. Посмотри на его размеры. Хайя, шкодник. Скажи "хайя", дядя Бобо. Можешь называть меня дедушкой. Не буду взимать с тебя, если назовешь меня дедушкой.-
  Рику очень нравилось наблюдать за Бобо и Давидом.
  - Что слышно о малышке? - вдруг очень серьезно спросил Бобо.
  - Ничего. Таково условие. Когда она почувствует, что готова возвратиться, она позвонит, и я отправлю ее в Канзас. Но видеть Давида она не хочет. Наверное, никогда.
  - Кто бросит в нее камень, в бедняжку, - цыкнул Бобо, - был бы я помоложе, я разыскал бы этого негодяя и убил его. Ойе, хороший она ребенок. Печенюшка с перчиком.
  Давид опустошил бутылочку.
  - Дай его сюда, - потянулся Бобо, - пусть отрыгнет. Так, негодяйчик, - нежно Бобо положил животик Давида себе на плечо и гладил, гладил, гладил его крошечную спинку своей скрюченной от артрита рукой. - Возможно, ему понадобится тоник доктора Брауна, который всегда помогает мне.
  - И мне, - засмеялся Рик.
  Давиду он не понадобился. Его отрыжка заполнила комнату, и официантка, только что поставившая суп перед Бобо, зааплодировала.
  - Умею управляться с детьми. Не то, что этот парень здесь. Он умеет только с шалавами. Меня дети любят. Малыш подрастет научу его многим играм.
  Давид уснул на плече Бобо. Рик снял фотоаппарат, который сейчас всегда носил с собой, чтобы запечатлеть картинку.
  В то утро, когда Давиду исполнилось шесть месяцев, позвонила Андрея:
  - Хочу поздравить Давида и сказать, что Дорин готова вернуться в Канзас. Она сбросила вес, чудо из чудес, потому что последние несколько месяцев работала в кондитерской. Говорит, что чувствует себя хорошо, и хотела бы уехать в понедельник. Хотите, я организую все для ее отлета?
  Рик и Дорин не общались с того времени, как расстались в госпитале. Таково было условие, и они его придерживались.
  - Я сам все сделаю. Скажи ей, если она не против, я хотел бы взять ее кое-куда в понедельник днем, а уедет она в понедельник вечером.
  - Скажу. И ... если вам интересно, она ни разу не обмолвилась о ребенке. Даже когда мы сидели рядком в пижамах и говорили о самом-самом, самом сокровенном. Она говорила, в основном, о своей маме, и как она скучает по ней. И как беспокоится за свою старшую замужнюю сестру Триш и ее детей. У меня создалось впечатление, что муж Триш - Дон - не подарок судьбы. Но, во всяком случае, Дорин окрепла, почти каждый день говорит с матерью по телефону. Иногда они даже вместе молятся.
  - Я скучаю по ней, - сказал Рик. - И буду скучать сильнее, зная, что она так далеко.
  - Я тоже. Она была глотком свежего воздуха в этом дерьмовом городке.
  Рик повернул машину на юг, и Дорин, молчавшая всю дорогу, увидев Театр Merv Ariffin, издала вопль:
  - Бог мой! Jeopardy! Смотрите! Jeopardy Алека Требека!
  Рик въехал в парковку. Дорин высунула голову в окошко Мерседеса.
  - Мы останавливаемся? Паркуемся? Мы что, собираемся ...? И что, все эти люди приехали на Jeopardy? Не могу поверить!
  Улыбающийся Рик был ответом.
  - Да. Да. Спасибо. Спасибо, - радовалась Дорин.
  Она буквально не могла усидеть на месте. Как только они припарковались, Дорин открыла дверцу машинь и впереди Рика помчалась к входной двери театра. Ждала длинная очередь, она возвратилась к Рику, схватила его руку своей крошечной ручкой:
  - Быстрей, давайте встанем в очередь.
  - Все в порядке. Не беспокойся, - сказал Рик и повел ее к двери, где стоял одетый в голубой блейзер паж.
  - Я Ричард Райзман, - сказал он пажу, чувствуя нетерпение Дорин, сжимавшей его руку, - мы гости мистера Грифина.
  Паж достал из кармана сложенный лист бумаги, развернул, прочел и жестом попросил Дорин и Рика следовать за ним. Он провел их по прохладному фойе и открыл тяжелую дверь студии. У Дорин перехватило дыхание, когда наяву она увидела знакомую обстановку, много-много раз виденную по TV. В самом центре первого ряда находились два места, отделенные лентой. Когда паж подводил их к этим местам, Рик мог слышать в горле Дорин радостный клекот. Паж снял ленту, чтобы они могли сесть.
  - Мы будем снимать два шоу, пока вы здесь и еще три попозже сегодня днем, - сообщил он.
  - Два шоу, - Дорин возбужденно толкнула Рика в бок. - Мы оба посмотрим.
  Паж повернулся уходить, но Дорин остановила его:
  - Уу... сэр, мистер Требек здесь?
  - Конечно.
  Дорин снова задохнулась от удовольствия. Очень скоро двери открылись и орды людей заполнили студию. Она превратилась в пчелиный рой - возбуждение, нетерпение, активность - и все отражалось в глазах Дорин. Собралась команда, прошел разогрев, и когда вошел Алекс Требек, Дорин подалась вперед, не сводя с него глаз. Лицо ее горело от возбуждения.
  Требек двинулся к аудитории, Дорин сдавила руку Рика.
  - Листок бумаги, оо.. .ну, почему я не взяла с собой листок ...
  Рик вытянул из кармана блокнот с именной надписью "с письменного стола Рика Райзмана", ручку из другого, и вручил Дорин. Она уже вскочила на ноги, предлагая бумагу и ручку красавцу Алексу Требеку, улыбавшемуся ей.
  - Пожалуйста, - попросила она, - пожалуйста, для самой лучшей мамы в мире - Би Кобб - подпишите.
  - Если я так поступлю, моя мама начнет ревновать, - пошутил Алекс Требек.
  - Ой, она не узнает,-умоляла Дорин, потом улыбнулась с кокетством.
  - Ты права, - он передал ей подписанный им листок и двинулся к другому фанату, а Дорин выдохнула "спасибо".
  - Моя мамуля лопнет, - она села, восхищенно глядя на листок, прижимая его к себе.
  Она продолжала прижимать его всю дорогу к Андрее. Подошло время прощаться. Дорин ни словом не обмолвилась о ребенке, и это удивило Рика.
  - Если тебе когда-нибудь что-то понадобится, позвони мне коллект, - сказал Рик.
  - Может, фотографию Давида на Рождество, - сказала или попросила она.
  - Сделаю, - пообещал он.
  22
  Элейн чувствовала, что просыпается от ласк Митча, руки его, лаская ее тело, будили ее, его язык медленно двигался вниз и вниз. Наверное, она заснула в постели, когда они смотрели TV, а Митч не спал. Может, что-то по TV возбудило его. Нет, Митч всегда сексуален. Митч, вкусный, очаровательный Митч, хочет ее ...
  - Ммм, бэби, - шептал он, - я люблю тебя, люблю ...
  Зазвонил телефон.
  - Автоответчик - шептал Митч, - пусть автоответчик - он уже был внутри нее. - Автоответчик пример сообщение, - решил он.
  Телефон звонил и звонил. Может это ...
  - Телефон Джеки, - произнес Митч, заканчивая мысль Элейн.
  И в это время телефон замолчал. Митч вздохнул с облегчением, он уже целовал ее, вжимая ее грудь в ее груди, вот он на коленях, подтягивая ее ноги, высоко поднимая их, обвивая ими себя, все глубже и глубже входя в нее так, чтобы она могла чувствовать его всего до ...
  - О, Бог мой, Митч, Митч, Митч ...
  И тогда снова зазвонил телефон, разрушив все, повергнув Митча в отчаяние, он упал на нее, схватив трубку.
  - О, Бог мой, Митч,-услышала Элейн плачущий голос по телефону.
  Джеки.
  - Я рожаю, и мне так больно ... О, Бог мой!
  - Ты позвонила доктору? - спросил Митч, слезая с Элейн и садясь на край кровати, чтобы поговорить с Джеки.
  Элейн почувствовала, как он занервничал.
  - Да, да, и Чаку Мэйеру тоже. Они оба встречают меня в госпитале. -
  - А машина и водитель? - Митч держал трубку свободно, не прижимая к уху, и Элейн, у которой ломило низ живота от внезапной остановки, могла слышать каждое слово. - Ты вызвала машину?
  - Она едет, но, Митч, пожалуйста, знаю, я обещала не делать этого, только я забыла, как это страшно и как больно, и страшно быть одной, и мне больше некому звонить. Знаю, мы решили, что тебя там не должно быть, но умоляю. Ты должен быть там, пожалуйста, обещай, что встретишь меня в госпитале. Я ... Боже праведный, это твой ребенок тоже. Я не могу рожать с юристом, которого едва знаю, и водителем, которого раньше никогда не видела. Ты мне нужен там.-
  - Я буду там, - сказал Митч. - Успокойся, Джеки. Хорошо? Обещай, - просил он ее очень нежно.
  И стал набрасывать на себя какую-то одежду. Элейн, не двигаясь, наблюдала за ним. Ждала, что он скажет: "Собирайся, пошли". Не сказал. Через минуту он уже держал ключи от машины, лихорадочно засовывая кошелек в карман брюк.
  Почему это Джеки не попросила ее? Может, она решила, что Элейн способна сказать "нет", а Митч в таком ее положении сделает все, что она скажет ...
  - Митч!
  Он остановился, взглянул на жену, рукой закрыл лицо, будто говоря: "Ради всего святого, что я делаю?!". Ему даже не пришло в голову позвать ее с собой. Он был в замешательстве.
  - О, бэби! Мне так жаль! У меня повышибало мозги от беспокойства. Знаю, мы так не планировали, но, наверное, мне следует поехать. Она в панике. Я, наверное, доберусь туда, когда все кончится, но, что если роды будут долгие? И надо принимать решение по поводу ребенка?-
  - Что ты хочешь, чтобы я сделала? - спросила она.
  Он, нервничая, стоял у двери и, казалось, надеялся, что она скажет: "Позвони мне, когда все закончится", и он сможет бежать, но она этого не сказала. Вместо этого она спрыгнула с кровати и открыла дверцу встроенного шкафа.
  - Заводи машину, я еду с тобой.
  Она вытянула что-то из одежды, ненавидя всей душой эту ситуацию. "Что надеть? Кому какое дело? Всем же наплевать?" - думала она, натягивая джинсы и просторный, хлопчатобумажный свитер. Все будут смотреть на Джеки, а не на нее.
  Митч уже давил на сигнал. Времени на косметику уже не было, не было времени даже почистить зубы. Она выбежала в промозглую ночь и села в машину. Ехали они безмолвно. Часы в машине показывали 1:10. Дорога была почти пуста. Элейн чувствовала себя взвинченной, загнанной в угол оттого, что Джеки не держит слова. Дружба во время беременности - это хорошо, но она несколько раз говорила Митчу, что ей непереносима мысль, что он может помогать Джеки во время родов. Они записали это в контракт, когда работали над ним с юристом. Они приедут в госпиталь, когда ребенок уже родится и будет в детской госпиталя. Но если Митч так будет гнать и если роды будут продолжительные, они станут свидетелями родов. Она выглянула в окно и напомнила себе, что Джеки обделена счастьем, что у нее так мало в жизни, поэтому она позвонила, нарушив данное ею слово. Джеки знала, что после родов всякие отношения между Митчем, Элейн и ею прекратятся, они ей нужны еще хотя бы на одну ночь. Еще одна ночь, и, может, день-два в госпитале, потом у них с Митчем будет ребенок, и только это имеет значение.
  Скользящие двери открылись. Элейн едва поспевала за Митчем, летящим по коридорам госпиталя мимо ярко освещенных постов медсестер и открытых дверей палат. Когда она подошла к родильной палате, Митч, водитель, медсестра и Чак Мэейр, юрист, окружали Джеки на кровати. Молча, Элейн встала в дверном проеме. Лишь когда водитель попрощался, пожелав всего доброго, а Чак Мэйер вышел позвонить своей жене, Джеки взглянула мимо Митча, нежно убиравшего локон е ее лица, и заметила Элейн, тихо стоявшую в углу.
  - Привет, Элейн, - сказала она. - Здорово, да? У нас будет ребенок.
  - Замечательно, - откликнулась Элейн.
  "Боже милосердный, это правда", - подумалось ей. Много лет назад она видела рекламный ролик о средстве для чистки духовки. Женщина в рекламе распыляла средство в духовку и оставляла его делать работу, а сама играла в теннис. Делая победный бросок в сетку, она поворачивалась к камере и произносила: "Я чищу свою духовку". Элейн стояла в джинсах в родильной палате и думала: "Я рожаю ребенка".
  Через несколько минут начались схватки. Митч и медсестра стояли по обе стороны кровати, а Элейн оставалась в углу. Она видела, что рубашка Митча липла к его спине. Он обливался потом. Скоро, будто кинозвезда, в палату влетел доктор, пробурчал, что ему пришлось покинуть теплую постель своей подруги, и осмотрел промежность Джеки. Через минуту вошла женщина-анестезиолог, повернула Джеки на бок и сделала укол. И все завертелось - пошло быстро. Кто-то дал стерильные халаты, маски, обувь и шапочки, и кровать-носилки вкатили в родильную, и опять Элейн, одетая, как все с головы до ног во все голубое, хлопчатобумажное, стерильное, стояла одна в углу. Одинокая.
  Она наблюдала за этой группой людей, окруживших кровать Джеки. Они нервно о чем- то говорили. Все, что она могла видеть- их глаза. Прошло несколько минут прежде чем она сообразила, что именно Митч находится у изголовья стола и держит руку Джеки.
  "Я к этому не готова", подумала Элейн. Все ее тело пульсировало паникой. Ей не хотелось смотреть, она боялась увидеть кровь, единственное, что ей сейчас приходило в голову - ее собственная операция. В тот день ее вкатили в операционную. Она помнила, что прежде чем впасть в забытье, она уже знала, каков будет исход. Знала, что ей удалят яичники, что у нее никогда, никогда ...
  Внезапный крик новорожденного вернул Элейн к реальности. "Вот ваша девочка ..., девочка ..., крошечная девочка", - слышала голоса Элейн. И она видела, как крошечное, все в крови существо было передано в нежные руки Митча, а он плакал, глядя на крошку. Сильная рука няни оказалась у нее на спине, та вывела ее на середину комнаты, и она видела, как Митч передал крошку Джеки. Девочка была розовая, крошечная и очень похожа на Джеки.
  Джеки долгим взглядом смотрела на ребенка, потом, прикрыв глаза и скривив губы, передала его Элейн. Писк крошки напоминал писк щенка. Пока Элейн во все глаза глядела на это крошечное существо, доктор вставил лампочку в ее ноздри и извлек сгустки крови. Рядом с ней был Митч, Элейн чувствовала это, потом чувствовала, как доктор забирает крошку из ее рук.
  Спасибо, спасибо, - бормотала Элейн полусмеясь, полуплача, наклоняясь, чтобы обнять измученную Джеки. - Боже милостивый, как я смогу отблагодарить тебя? Что я смогу для тебя сделать, чтобы хоть как-то отблагодарить за эту бесценную жизнь, что ты дала мне и Митчу. Спасибо, - снова произнесла она, чувствуя потное лицо Джеки на своем прохладном лице.
  - Извините, - кто-то оттеснил Элейн в сторону.
  Они выкатили Джеки из родильной. Митч обнял Элейн. Повернувшись, она прижала его к себе, и они расплакались. От переполнявших чувств оба не могли говорить. Сквозь слезы Элейн различала медсестер, привыкших к таким сценам. Обнявшись, Элейн и Митч покинули госпиталь и двинулись к парковке.
  Утренний свет нашел их в кровати, замкнутых в объятиях друг друга. Открыв глаза, Элейн обнаружила, что Митч разглядывает ее счастливыми глазами.
  - У нас есть ребенок, - сказал он.
  Она ухмыльнулась: "Есть". Они поцеловались.
  - Давай пойдем, взглянем на нее, - предложил он.
  - Давай.
  Принимая душ и одеваясь, они болтали и обсуждали детали ночи.
  - Я был нелепым, неловким, да? - спросил Митч.
  - Ты был - само совершенство.
  - И для тебя не так уж все было плохо, правда? - он был серьезен. - Что все так произошло? И хорошо, что мы прошлую ночь были в госпитале, а не просто появились на следующий день после родов в часы приема?
  - Милый, у нас есть ребенок. Это единственное, что имеет значение. Доктор сказал, когда ее можно забрать домой?
  - Сегодня узнаем, - уверил ее Митч.
  Госпитальная комната Джеки была наполнена запахом цветов. Огромный букет с карточкой из офиса юриста. Когда они пришли, Джеки была в ванной комнате. Митч подумал, им следует зайти и пригласить Джеки пойти с ними в детскую, как "прощальный дружеский жест".
  Элейн взглянула на прикроватный столик, где лежала косметика Джеки. Губная помада, румяна и большой круглый флакон Шамиля. Когда Джеки вышла из ванной комнаты, Элейн поразилась, как хорошо та выглядит. Увидев их, она вскрикнула:
  - Такой красивый ребенок! Видели уже ее сегодня?
  - Нет еще. Пойдем вместе? - предложил Митч.
  Взявшись за руки, они трое пошли по коридору.
  - Вот, - Джеки указала на кроватку с табличкой "девочка О'Мэлли".
  Без сомнения, это было самое красивое дите в детской.
  - Иисусе! - воскликнул Митч. - Она - что-то особенное. Никаких таких пятнышек, что обычно у них бывают. Святые небеса! Настоящее чудо!
  Сердце Элейн наполнила надежда. Сработало. План Митча сработал. Несмотря на ее страхи, боль, сомнение, наконец, у нее в доме будет ребенок. Погруженная в мысли о доме и ребенке, она вдруг услышала, как Джеки произнесла:
  - Мы сделали это, малыш. Черт возьми! Мы сделали это!
  - Да! - в голосе Митча бьшо ликование. - Мы сделали!
  Повернувшись, Элейн увидела взгляд, которым они обменялись, и будто кто-то внезапно толкнул ее в грудь. Они втроем праздновали рождение их ребенка: отец, мать и суррогатная мать-заменитель. "Но", - подумала Элейн, - "заменитель матери - это я".
  23
  Клинт Иствуд заинтересовался ролью, на которую он потерял Редфорда, и несколько раз на неделе Рик летал к нему в Кармель. Но всегда старался вернуться домой вовремя, чтобы побыть с Давидом. Иногда очень короткое время. Красивый светлокожий мальчишка принес свет в мир Рика, и мир этот засиял для него по-новому.
  Однажды вечером он сидел за кухонным столом, поглощая ужин, и одновременно дeлaя пoмeтки в сценарии, когда вошла Анни - няня Давида.
  - Мистер Райзман, он заснул. Сейчас 10 часов, только что я говорила по телефону с сестрой, она плохо себя чувствует, и мне хотелось бы съездить к ней, может, чем-то помочь. Вернусь очень рано утром. Давид осушил полную бутылочку и, скорее всего, не проснется до утра, но если проснется, я простерилизовала соски, вы откроете одну из бутылочек, наденете соску ... вообщем, вы знаете, как это делать.
  - Держу пари, Анни, знаю. Поезжай к сестре. Мы с Давидом справимся.
  - О, и еще ... Он сейчас грызет кольцо ... Но иногда теряет его и тогда плачет. Очень любит его. Просто положите его ему в рот, он тотчас заснет. Если будет сильно плакать, будьте терпеливы, давайте ему кольцо несколько раз. Хорошо?
  - Хорошо. - Он очень гордился, что нашел замечательную женщину для своего сына. Он слышал, как она собиралась для ночевки у сестры, и, уходя, спросила:
  - Оставить вам на всякий случай телефон сестры?
  - Не надо, - Рик махнул ей на прощание.
  В 11:30, когда он включил TV прослушать новости, раздался звонок в дверь. Бог мой, так же можно разбудить ребенка! Он поспешил к двери. Видение. Юная секретарша из офиса рядом с Universal. Длинные, темные волосы до талии, огромнейшие глаза, оголенные плечи.
  - Я здесь неподалеку была на вечеринке, - произнесло видение, прежде чем он смог открыть рот. - Узнала ваш адрес в журнале "Vanity Fair", когда поняла, что это рядом, решила заглянуть, понадеявшись, что вы сегодня один.
  - Один, - сказал он.
  - И ... ? Могу я войти?
  Он распахнул дверь. Если у него сейчас есть ребенок, это вовсе не означает, что он против того, чтобы трахнуть видение.
  - Бог мой! Здесь ослепительно! - видение обошло гостиную.
  - Ты тоже ослепительна, - галантно хмыкнул он.
  Потом она хихикнула:
  - Ты такой чудненький, - потом она остановилась и взглянула на него, - и я видела все твои фильмы.
  - Какой тебе понравился больше всех? - спросил он, придвигаясь.
  Потом ближе. Через мгновение она уже была в его объятиях, освобождаясь от платья, руки ее были у него на ремне, потом они вместе стали снимать с него брюки, и в тот момент, когда ее платье полностью скользнуло на пол, Давид заплакал.
  - Что это? - поразилась девица.
  - Мой сын ...
  - У тебя есть сын? А жена есть? О, черт! Я думала, ты одинокий.
  - Одинокий, - Рик рванул в комнату Давида, застегивая молнию, которую девица - Бог мой! Он даже не знает ее имени - но она расстегнула его штаны!
  Он схватил кольцо, вывалившееся изо рта сына, и нежно вернул его снова в рот, надеясь, что это успокоит мальчишку. Но Давид не пожелал брать кольцо и продолжал орать.
  - Возьми, бэби ... вот Дэви,... папочка дает тебе ... возьми, милый.-
  - Ия.. .я.. .я..., - выплевывал кольцо Давид.
  - Может, обмакни его в мед, - услышал он, как произнесла девица.
  Голая Она стояла в дверном проеме, голая и само совершенство.
  - Мои родители обычно так делали, когда я была маленькая. Я пойду и посмотрю мед на кухне.
  "Ты собираешься проделать это с юной девицей, которая все еще помнит, как ее родители давали ей кольцо", - подумалось Рику, пока он стоял у кроватки, похлопывая по спинке хныкающего сына. Через минуту она возвратилась с медом. Рик обмакнул кольцо в мед и дал Давиду.
  - Мммммм, - засосал Давид и через мгновение уже спал.
  Голая девица притянула Рика:
  - Давай тоже помажем медом, - предложила она, медленно опускаясь на пол детской и потянув Рика за собой.
  - Меня беспокоит его ВМ, - сказала Анни Рику за завтраком.
  - Что "его"? - Рик глотал кофе, он боялся упустить ранний рейс для встречи с Клинтом Иствудом.
  - Я имею в виду Давида. У него не было ...
  - Чего не было, Анни?
  - Он не покакал.
  - Совсем?
  - Совсем.
  - С какого времени?
  - Уже несколько дней ...
  - Педиатр. Давай, позвони доктору прямо сейчас, - он взглянул на часы, 7:30 утра. - В 7:3с утра доктора не достать. Позвони ему домой.-
  - Его нет в городе, - ответил автоответчик, - но вы можете обратиться к доктору Солвей.
  - Немедленно разыщите его для меня, - сказал Рик оператору.
  - Позвоню вам, сэр, - ответила оператор.
  Он дал ей свой номер. Давид, всегда шумный, всегда размахивающий ручками и гукающий, лежал без движения у Анни на руках.
  - Первые несколько дней я думала, у него просто запор, как бывает иногда у всех нас, но, видите, он на себя не похож, я начала думать, здесь что-то неладно.
  - Раньше тебе приходилось с таким сталкиваться? - спросил ее Рик.
  - Не могу сейчас припомнить, - ответила Анни. - Запоры, да. Но так плохо ... нет.
  Зазвонил телефон: " Мистер Райзман?",- должно быть, оператор.
  - Не говорите мне, что не можете дозвониться до доктора, - оскалился Рик.
  - Это доктор, мистер Райзман, - ответил женский голос. - Я доктор Солвей, коллега доктора Уэйла. Чем могу вам помочь?
  Женщина.
  - Мой сын. Ему 9 месяцев. У него запор ... сколько уже? - спросил он у Анни.
  - По меньшей мере, пять дней, - ответила та.
  - Пять дней, - сказал он доктору. - И такое впечатление, что у него совсем нет энергии. Слабость. Он такой тихий.
  - Немедленно привезите его сюда, - сказала доктор. - Я встречу вас и приму сразу же.
  Прощай, рейс 8:15, прощай Клинт Иствуд.
  - Мы едем, - сказал Рик.
  Анни села на заднее сиденье, сжимая крошечную ручку Давида в своей. Из машины Рик позвонил Андрее и попросил позвонить Клинту Иствуду и отменить встречу.
  - Все будет хорошо, малыш, все будет хорошо, - нашептывала Анни притихшему Давиду-
  В лифте в офис доктора Рик смотрел на безжизненного сына, дремлющего на плече Анни, и паника охватила его. Что случилось? Что, если это серьезная ползучая болезнь, которая будет продолжаться всю жизнь? Всю жизнь ходить с ним по докторам и специалистам. Что, если он постоянно будет болен? Нет! Не может того быть! Это пройдет! -
  Высокая, темноволосая, голубоглазая доктор Ли Солвей взяла Давида на руки и осторожно раздела его. Она мгновенно определила, кто есть кто, и поняла, что вопросы надо задавать Анни о распорядке дня ребенка, его привычках и питании. Анни отвечала со знанием дела. Рик, нервничая, наблюдал, как доктор осматривает, пальпирует ребенка, а тот лежит пассивно и очень уж тихо.
  - Заметно было, что он с меньшим усилием сосал бутылочку?
  - Думаю, да. Но я решила, он просто не голоден.
  - Вы даете ему твердую пищу?
  -Да. Доктор Уэйл разрешил ему рисовую кашу в прошлом месяце.
  - На воде?
  - На смеси.
  - Вы даете ему только то, что рекомендовал доктор Уэйл?
  - Конечно. И Кора тоже. Женщина, которая меня подменяет, когда у меня выходной.
  - То есть никто из вас не давал ребенку мед? - правой рукой доктор держала крошечное тело Давида и повернулась взглянуть на Анни.
  - Нет, мэм.
  Рик встал. Он вполуха слушал вопросы доктора, но слово "мед" застало его врасплох, и он примерз к месту.
  - Что плохого в меде? Я давал ему мед на прошлой неделе чуть-чуть на кольце.
  Доктор взглянула на Рика:
  - То, что сейчас с ним происходит, боюсь, вызвано медом. Его немедленно надо положить в Детский Госпиталь, надеюсь, запор у него не такой сильный, что мне не удастся взять анализ. Думаю, у него детский ботулизм. Запор и потеря мускульной силы.
  - От меда?
  - Организмы ботулизма изолируются в меде, которым кормят новорожденных, и они от этого могут заболеть. Дети до года очень восприимчивы. Не хочу вас пугать, но сейчас появилась догадка, что невыявленные случаи детского ботулизма являются причиной внезапной детской смертности. У него дыхание очень поверхностное. Я вызываю скорую.
  В ушах Рика зазвенело. Не может быть! Доктор ушла в офис. Анни одевала Давида, который слабо хныкал. Рик слышал, как доктор просила скорую подъехать к медицинскому зданию.
  Мед. Понимание, зачем он дал ребенку мед, было как пощечина. Чтобы трахаться. Заставить сына замолкнуть, чтобы на полу его комнаты трахнуть девицу, появившуюся в дверях и скинувшую платье. "Бог мой! Мой сын умирает, чтобы наказать меня за то, что я самое низкое, отвратительное существо на земле. Пожалуйста, не дай страдать этому ребенку из-за моего тщеславия, моей похоти, моей слабости.
  Ослепленный, подавленный своей виной, раздираемый ужасом, он сел в скорую с Анни, Давидом и доктором, и пока машина выезжала на улицу, сидел, закрыв лицо руками от стыд а и отчаяния.
  24
  Время шло, и недобрые чувства Элейн проходили. Просыпаться и знать, что в соседней комнате сопит ребенок, придавало каждому утру радость Рождества. Запах детской пудры, заполонивший детскую, шелковистость чудесных волос Роуз, нежная, мягкая складочка под ее подбородком приводили Элейн в восторг. Она поднимала мягкий, теплый комочек из кроватки и нежно клала его рядом с Митчем в их большую кровать. Во сне он тянулся и начинал ласкать ножку дочери. И счастье заливало Элейн.
  Ее семья. Наконец-то. Она не допустит, чтобы ее неуверенность отравляла ее радость. Даже те первые месяцы, когда ночи напролет она ходила по квартире с шелушащимся лицом дочери, были счастьем. А когда Митч держал свою крошечную дочуру на руках, он преображался. Исчезало давление дня, озабоченность на лице. Он казался таким свободным от забот и в мире с самим собой, когда держал Роуз и кормил, сидя в кресле-качалке. Иногда они вместе засыпали: сначала она, а потом за ней - он.
  Радость, восторг и восхищение каждым поворотом развития девчушки еще больше сближали Митча и Элейн. Она звонила в магазин и докладывала об успехе каждого кормления, каждого грамма набранного весами Митч благоговейно выслушивал все.
  - Подожди, бэби, - сказал он как-то днем, и она услышала, как он отключился.
  Наверное, он перезвонит сейчас из бокового офиса, чтобы свободнее с нею говорить.
  - Послушай, - возобновил он разговор, - на следующую неделю я пригласил сестер и их семьи на обед.
  Элейн молчала. Она знала, что между ним и сестрами появилась натянутость. Знала, что с тех пор как она вошла в его жизнь, он и сестры отдалились. Иногда ей казалось, что причина этой бреши в том, что у них с Митчем нет детей.
  - Может, сейчас, когда у нас тоже есть ребенок, все наладится, - Митч вслух высказал мысли Элейн.
  - Может.
  - Хей, знаешь, что обычно говорила мама, когда у меня была стычка с одной из них.
  - Ты уже говорил мне, - откликнулась Элейн. - Она всегда говорила: "Кровь гуще воды".
  - Иногда они упрямы и глупы как и их мужья, но правда в том, что кроме тебя и моей крохи, они - все, что у меня есть в этой жизни. Я должен сделать усилие. Ты не против, если они с мужьями и детьми придут на обед в эту субботу?
  - Конечно, милый. Ты же знаешь, я без ума от их детей. И они будут в восторге от своей новой кузины.
  - Люблю тебя, Элейн. Такой, как ты в мире больше нет, - выдохнул Митч и повесил трубку.
  Элейн потянулась за бумагой и карандашом, чтобы сделать лист необходимых покупок к следующей субботе, когда что-то заставило ее замереть. Может, сантимент, только что выраженный Митчем. Как он это сказал, сказал как-то неуклюже, будто когда он произносил эти слова, кто-то вошел в офис. Голос показался ей натянутым.
  Идиотка. Она измотана бессонными ночами, и везде ей видится подвох. На днях нагрубила Карин. На славную Карин, мягкую, такую безобидную, что однажды, обнаружив в дамском туалете паука, она загнала его в бумажный стаканчик, а потом выпустила на улице, но не убила!
  - Я очень рада за тебя, - тогда сказала ей Карин, - что эта женщина не напоминает о себе. Всегда боялась, что однажды она заявится и потребует ребенка назад.
   Элейн уставилась на нее.
  - Никогда ничего такого не приходит в голову ни мне, ни Митчу. Лучше займись своими делами, договорились?
  Карин несколько раз в тот день извинялась перед ней.
  Элейн сделает все, что в силах, чтобы быть милой с семьей Митча в субботу за обедом.
  Ей придется. Кроме ее мамы, три сестры де Нардо и их семьи - единственная семья для Роуз.
  А Роуз как и сама Элейн", будет единственным ребенком, и потому, какая бы ни была цена за эти отношения - они того стоят.
  Митч любил, надев передник, колдовать над гамбургерами, снова и снова переворачивая их, пока не доводил до совершенства. Дети гонялись друг за дружкой в крошечном садике за скользящими дверьми, и Элейн подумала, как же будет чудесно, когда они с Митчем найдут дом с большим двором. Вот тогда дети смогут играть там в игры, а Роуз Маргарет к тому времени будет уже большая и станет играть вместе с ними.
  - Знаешь, что? - заметил Ханк, муж Бетси, внимательно разглядывая свою новую родственницу, - самое странное, она нисколько не похожа на Митча, но очень похожа на Элейн. Забавно. Очень забавно.-
  Исключая моменты, когда им приходилось разнимать подравшихся детей, Кити и Мари- Каталина держались вместе, баюкая в руках бокалы белого вина, которые подала им Элейн.
  Они не включали ее в свой разговор, пока она с Роуз на плече не подошла к ним.
  - Хорошо она спит? Митч говорил, что она плохо спала, - спросила Кити.
  Ни к чему не обязывающий разговор о детях. Элейн понимала это, но была благодарна, что хоть что-то было адресовано ей.
  - Еще нет, - ответила она, - ночью просыпается один-два раза. Сколько было вашим, когда они стали соблюдать часы? - она надеялась, что спросив совета, она перекинет мостик, и отношения потеплеют.
  - Наверное, лет девять, - Мари-Каталина ответила, шутя. - Клянусь, мой Крисси все еще просыпается в 3-4 часа утра. Но некоторые дети уже с 6-ти месяцев спят всю ночь, - добавила она.
  - Кто хочет бургер с сыром? - крикнул Митч.
  - Я, - откликнулись дети.
  - Мне не надо, - Элейн поглаживала попку Роуз. Она старалась придерживаться диеты.
  За неимением времени из-за ребенка, она хватала консервированную еду и набрала за
  два месяца больше пяти килограмм. Митч заявил, что он совсем не против, так ему "больше чего любить".
  - Не говори, что ты на диете, - ввернула Бетси.
  - Просто осторожничаю, - ответила Элейн.
  - Да, конечно, из-за твоей проблемы с сахаром в крови, так?
  - Бургеры готовы, - крикнул Митч, - Элейн, где тарелки?
  - Давай я подержу ее, пока ты помогаешь Митчу, - предложила Кити.
  Первым ее побуждением было сказать "нет", но ведь цель этого обеда - быть милой и добросердечной ко всем в его семье, и она отдала ребенка Кити и пошла накрывать стол.
  Идиотка. Может, расстройство из-за набранного веса - причина того, что в любом слове, любом замечании она видит подвох? Надо быть терпимее.
  За обедом все занялись едой, Роуз задремала на плече Митча, и скоро уже все смеялись над рассказами о бабушке Роуз и о дедушке Марио де Нар до. Элейн была рада, что согласилась собрать всю семью Митча. Ведь, в основном, они были безвредны, правда, часто не очень умны. Но если ей удастся обезопасить себя от них, пусть себе Митч радуется им. Раз они ему нужны.
  За десертом взрослые выпили красного вина больше, чем следовало. За исключением Элейн, наблюдавшейJкак все становились пьяней и развязней. Она несла тарелку со сладостями, когда Митч поднялся, постучал ложечкой по бокалу и, держа дочку на плече и подняв бокал, провозгласил:
  - Хочу сказать тост. Я хочу выразить благодарность женщине, которую люблю страстно. За радость сердца моего и за маму Роуз!
  На мгновение настала такая тишина, что стали слышны кузнечики в траве, потом Ханк выпалил:
  - Да ... но лучше бы сейчас ты поднял тост за Элейн.
  От шока этой шутки все замерли, кроме Элейн: она была так оглушена, захвачена врасплох, что первым ее импульсом было рассмеяться - она рассмеялась, и все рассмеялись следом за ней. Смех разбудил дочку, Роуз заплакала, и Элейн ухватилась за предлог уйти. Она поставила сладости на стол и поспешила на кухню за бутылочкой смеси для Роуз.
  Она стояла перед открытым холодильником, уставившись невидящим взглядом, забыв, зачем пришла. Вспомнив, наконец, она вытащила бутылочку, но тут же уронила ее, схватила бумажное полотенце и, наклонившись, стала собирать разбившееся стекло и разлитую смесь. Она услышала, как заплакала дочь и, схватив другую бутылочку, вернулась и отдала ее Митчу.
  К тому времени все уже забыли неудачную шутку и вернулись к рассказам о родителях де Нар до. Вечер закончился обещаниями - "следующий вечер в нашем доме", и "дети были рады снова увидеться с вами", и сестры и их мужья, наконец, ушли.
   - Спасибо, малыш, - Митч обнял Элейн, а крошка Роуз была между ними.
  Когда Роуз было немного больше года, Элейн возобновила свои занятия в колледже - три вечера в неделю. Митчу очень нравилось в эти вечера возвращаться домой пораньше, чтобы покормить и взять заботу о дочери на себя, оставив кое-какие из своих обязанностей на продавщиц в магазине. Часто вечерами он брал Роуз в парк.
  Элейн любила учиться. Большую часть домашних заданий она выполняла по ночам, когда Роуз и Митч засыпали, но иногда сидела на патио за домом, пока дочь играла в песочнице или епала в коляске.
  Сегодня она была особенно измотана: всю ночь ходила по дому с плачущей дочерью, кроме того, она раздалась, набрала вес и, поймав свое отражение в зеркале, подумала, что сейчас очень похожа на Джеки.
  Учебный год продолжался, приходилось очень много работать над домашними заданиями, делать много исследовательской работы, везде был лимит времени, но учеба казалась гораздо важнее, чем терять время в салонах красоты, клубах здоровья и других местах, где она могла бы позаботиться о своей внешности.
  Дочь уснула в коляске, утро было солнечное, день свежий, чистый, Элейн собрала учебники, сложив их на дно коляски, сидела во дворе.
  Пока Роуз спит, она прочтет несколько глав из учебника. Она только открыла книгу, когда увидела жившую в доме рядом миссис Лансер.
  - О, эта малышка? - пожилая дама подошла к забору взглянуть в коляску, - какая прелесть! И вы! Вы так очаровательны! Как вам удается ухаживать за ребенком, да еще учиться! Я имею в виду, простите, конечно это не мое дело, но несколько раз я видел вас с учебниками ... И я решила ...
  - Я учусь в колледже в Нортридже на факультете английской литературы, - Элейн нравилось, как это звучало.
  - И у вас хватает времени следить за собой: вы выглядите ослепительной, - продолжала дама.
  Ослепительной. Элейн уже давно не чувствовала себя ослепительной.
  - Иногда мы с мужем делаем пробежку в парке, и я вижу вас там с мужем и ребенком. Вы всегда так обворожительны, а одеты, чтобы убить наповал. Я всегда спрашиваю мужа, "как ей это удается?". Думаю, в вашем возрасте все -возможно.
  Дама продолжала восторгаться, но Элейн уже ее не слышала. Парк, думала она. Около года она его не посещала. Митч ходил туда с крохой постоянно, но Элейн - никогда. Соседка, скорее всего, видела там какую-то другую пару и решила, что это они.
  Одетая, чтобы убить наповал. Такая ослепительная, сказала соседка. Именно это убедило Элейн, что дама говорила не о ней. Себя она чувствовала растолстевшей, сложенной из полушарий.
  Дама скоро распрощалась. Элейн выкатила коляску, достала книги и уселась читать. Наконец, она поняла, что не понимает ни слова. Глядя на страницу невидящими глазами, она думала о парке. Может, пока дитя спит, она постирает. Все равно с учебниками ничего не выходит. Она сложила книги на дно коляски и вкатила ее в дом.
  - Вернусь через секунду, - шепотом пообещала она спящей дочке и поспешила наверх в спальню за грязным бельем. Через открытое окно спальни она видела прекрасный солнечный день и улыбнулась. Улыбнулась, подумав о Митче.
  "Митч. Мой Митч". После всего, что они пережили, наконец-то все стало на место.
  На следующий год, пожалуй, вместо того, чтобы брать то один, то другой курс, она попытается сдать на степень. И если дела будут идти так же хорошо в магазине, как сейчас, они наймут няню. И тогда она станет одной из тех женщин, о которых читала в журналах и у которых есть все. И муж, и дети, и карьера, и ... Плетя паутину мыслей, она прижимала рубашку Митча к своей груди, потом подняла к лицу и ... вся ее эйфория испарилась. Это было, как шок. Запах рубашки! По всей рубашке ее мужа - было что-то едва уловимое, но знакомое. Это был запах Шамиля ...
   В кабинете Барбары Сингер она, потерянная, сидела напротив темноволосой, красивой женщины-психолога и не верила своим ушам, когда произносила эти роковые слова: "Я думаю, мой муж изменяет мне с суррогатной матерью". Звучало это так немыслимо, так нелепо, что произнеся эти слова, она хихикнула, потом остановилась набрать в легкие воздух, чтобы не разрыдаться. "Боже мой!" - произнесла она, а потом рассказала Барбаре все.
  Выслушав ее, Барбара спросила;
  - Элейн, давайте порассуждаем, что может случиться, если вы все это выложите Митчу?
  - Может, он с ней не встречается, и тогда он высмеет меня. У нас шикарный женский магазин. Каждый день туда приходят женщины, обнимают его, здороваясь, и, возможно, кто-нибудь из них душится Шамилем?
  - А дама, которая живет по соседству. Помните, что она сказала?
  - Она, вообще-то, очень рассеянная. Она кого-то видела в парке и решила, что это я и Митч. Я буду выглядеть глупо, если обвиню его, а это окажется неправдой.
  - А что, если это правда? - просила Барбара, глядя ей в глаза.
  Элей отвела глаза:
  - Я не выдержу этой боли. -
  - Вы - очень сильная женщина, Элейн. Вы выстояли рак и победили. Что может быть хуже?
  - Это хуже. Я люблю этого мужчину. Он - вся моя жизнь. Я только потому согласилась, пошла на это, что думала, Митч хочет ребенка с его генами. И, если я скажу "нет" ...
  Остальное потонуло в отчаянном рыдании.
  - Боялись, что он бросит вас ... ? - спросила Барбара.
  Элейн плакала и только кивнула.
  - Люди везде заражаются СПИДом. Я не знаю, какую жизнь ведет сейчас Джеки. И, вообще, какие у нее отношения с мужчинами, были и есть. Но если мой муж мне изменяет ..., он убивает меня.
  Барбара промолчала.
  - Я видела ваше объявление. Мне показалось, что эта группа именно для нас. Я попрошу Митча ходить со мной вместе, мы сможем обсудить, что скажем Роуз о ее рождении, когда она подрастет. Но сейчас мне нужна помощь более срочная. Я так боюсь.-
  - Приведите в группу Митча, - посоветовала Барбара, - может, группа даст вам силы мужество высказать ему все, потому что нельзя копить в себе такие страхи и продолжать жить. -
  - Вы правы, нельзя, - горько плакала Элейн, - нельзя. -
  25
  Педиатрическая палата интенсивной помощи - место, в котором не хотелось бы оказаться никогда. Многие из ее пациентов поступают прямо из родильного отделения, и в большинстве случаев покидают ее, потому что умирают. Родители, денно и нощно сидящие у кроваток своих малюток, с ужасом ожидают, что их могут отослать домой. Без их ребенка.
  Когда Рик, Анни, Давид, к тому времени уже почти без сознания, и доктор Солвей с застывшим каменным лицом, приехали в госпиталь, они прямо прошли в палату скорой интенсивной помощи. Было еще четыре кроватки рядом с той, в которую они положили неподвижного, молчащего Давида. Рик отвернулся, когда медсестра ввела в вену малыша трубку и повернувшись, увидел доктора, одевавшего крошечную маску на неподвижное, без выражения лицо Давида. Маска, объяснила доктор Солвей Рику и Анни, всю себя обхватившую руками, будто ей было промозгло, измерит дыхание Давида, чтобы определить, не нужно ли его подключить к респиратору. Оказалось, нужно.
  Сейчас через трубку ему введут лекарство, чтобы как-то облегчить болезненную процедуру, которую необходимо проделать немедленно. Доктор Солвей объясняла подробно, будто преподавала в классе. Доктора введут трубку в нос Давида и потом дальше в его легкие. Трубку соединят с респиратором, который будет дышать за него. Рика и Анни попросили не прис5ггствовать при процедуре.
  Стоя в холле, Рик, стараясь не думать, что сейчас доктора делают с его сыном, смотрел на большую, темнокожую женщину, все еще обнимающую всю себя короткими, сильными руками, на одной из которых висел голубой свитерок Давида. О чем она думает? О том, что Рик такой подлый, низкий бабник, и потому его сын смертельно болен? Возможно, Давид не выкарабкается, и Рик - тому виной. Анни должна знать, что произошло.
  В то утро она возвратилась от сестры очень рано. Как и обещала. Машина юной секретарши, скорее всего, была припаркована на дорожке, где обычно парковалась Анни. И Анни, вероятно, отыскала на улице другое парковочное место, вошла в переднюю дверь и начала прибирать в гостиной. И, конечно, нашла черное платье девицы, сброшенное на пол. А в комнате малыша, в которую она вошла тут же, одежду Рика. Везде. Она, должно быть, собрала ее и отнесла в корзину для грязного белья и потом, посадив Давида на бедро, прошла на кухню мыть тарелки, оставленные после ужина и готовить завтрак для Давида. Возможно, она кормила ребенка, когда обнаженная девица вышла из комнаты Рика, где они провели остаток ночи и где она оставила Рика в беспробудном сне. Девица, возможно, даже поздоровалась с Анни и кудахтала с Давидом, облачаясь в свое платье и туфли.
  Прошло долгих 20 минут, потом врачи позвали Анни и Рика. Давид спал. Доктор Солвей стояла у его кроватки. Анни глухо застонала, увидев, что было сделано с малышом, а Рик ухватился за спинку стула в поисках поддержки. "Трубка подсоединена к респиратору, который сейчас дышит за него. Вот это кардиомонитор, а это внутривенная линия. Мы продолжаем механически вентилировать его, и несколько дней будет кормить его таким образом. Надеемся, что после этого он выкарабкается", - объяснила доктор.
  Рик слабо осознавал, что где-то в отдаленном конце палаты стоит женщина и тихо плачет, глядя на своего очень больного ребенка.
  - Какие лекарства вы будете ему давать? - спросил Рик доктора.
  - Никаких. Взрослым мы рекомендуем антитоксин, для малюток единственное лекарство - поддерживать их, пока они сами не выкарабкаются. Мне жаль, но я должна сказать вам, что большего сделать мы ничего не сможем, лишь сидеть и ждать. Если хотите, я могу помочь вам получить комнату неподалеку от этой палаты, и, таким образом, вы будете с ним, или вы можете приезжать. Предлагаю вам обоим или одному из вас сделать первое. Потому что, хотя Давид очень слаб и почти не открывает глаза, он все-таки иногда просыпается даже звук голоса или прикосновение близких - очень важно для его самочувствия.
  Близких. Часть родительского диалога. Отец - мужчина, постоянно заботящийся о своем малыше. Пытающийся создать глубокие связи, которые в прошлом малыши имели лишь с матерями. У этого малыша нет ни матери, ни отца, постоянно пекущихся о нем. Анни. "Для Давида ее голос самый знакомый, близкий, успокаивающий, ее прикосновение самое родное", подумал Рик. Его поразило, что он испытывает ревность к этой крупной, чернокожей женщине, сейчас не отрывающей глаз от малыша, который без сознания лежит в кроватке. Давид лежал, как мертвый.
  - Бедный малыш, - мягко произнесла Анни. - Бедный, бедный малыш.
  - Можете коснуться его, - посоветовала доктор Солвей.
  Челюсть молодой докторши застыла твердо, а в глазах не было никакого выражения. Сколько времени она провела в этой палате и сколько малышей видела она в таком критическом состоянии?
  Анни положила свою крупную, темную руку на крохотную розовую ручонку, на которой не было внутривенной трубки.
  - Мы здесь, милый. Я и твой папочка, мы будем здесь с тобой каждую минуту.
  Потом она взглянула на Рика.
  - Я могу сидеть с ним целый день, если вы будете по ночам. Или наоборот, как скажете, мистер Райзман.
  - Анни, скажешь ты, - решил Рик. - Ты будешь приходить, уходить, прикасаться к нему, разговаривать с ним ... И если даст Бог, он выкарабкается и сможет без респиратора, подержишь его на руках. Я же буду здесь день и ночь, если только сосну на пару часов.
  Анни мягко похлопала его по руке.
  - Я поговорю о комнате для вас на медпосту, - сказала доктор Солвей.
  Она ушла, оставив Рика и Анни вслушиваться в мерно повторяющийся звук респиратору и с замиранием сердца наблюдать за тенью, которая совсем недавно была здоровым, крупным и крепким ребенком.Доктор Уэйл вернулся из отпуска и сразу же позвонил специалисту из Сан-Франциско, чтобы подтвердить диагноз доктора Солвей. Специалисту удалось взять на анализ стул Давида, и его отправили в лабораторию в Северную Калифорнию. Когда доктора посещали Давида, Рик отодвигался, чтобы они могли лучше обследовать его сына.
  Дважды на день приходила Анни, оставалась с Давидом, поглаживая его и что-то рассказывая, а Рик удалялся в близлежащий зал ожидания, проглотить то, что она принесла ему из дома. Кроме этих перерывов на обед и 3-х часового сна ночью в спартанской госпитальной комнате, Рик не покидал кресла у кроватки неподвижного Давида. Иногда он дремал в кресле, мгновенно просыпаясь при малейшем звуке детского плача, надеясь, что это Давид. Но тут же печально сознавая, что это не Давид, а другой ребенок в комнате напротив. Иногда он слышал обрывки разговоров других родителей. Диагноз рака в одном случае. Проблеск надежды, когда ребенок начал подавать признаки жизни- в другом. Он наблюдал за одной супружеской парой, всегда в штанах и футболках, чей ребенок был без респиратора, и они могли по очереди подержать ее на руках. За совершенно измотанной, очень больной на вид женщиной, всегда в банном халате. Несомненно, она приходила из другого крыла госпиталя, где сама была пациенткой. За восточной супружеской парой, без слов сцепив руки, стоявшей над кроваткой своего ребенка, который часто плакал надрывным, задыхающимся плачем.
  Однажды ему подумалось в тупом, полуобморочном состоянии, что следует позвонить Пэти Фолл и рассказать ей, что происходит, но сил добраться до телефона у него не было, к тому же ему казалось, что где-то как-то он слышал, или помнил, она собиралась взять мальчиков в Европу на пару месяцев. Весь день ежедневно он читал Давиду из детских знакомых книжек уже однажды прочитанных ему дома, когда они вдвоем сидели в кресле-качалке "Любопытный Джорж", "Кот в шляпе". Глупые, забавные, замечательные истории. Пусть малыш слышит его голос, если, конечно, он способен слышать ...
  Куклы и игрушки готовы были расплакаться,- Но крошечный клоун воскликнул:
  - Вот! Вот идет еще один паровоз. Маленький голубой паровоз, очень-очень маленький. Может, он поможет нам.
  Маленький голубой паровоз, весело пыхтя, подкатил. А когда увидел игрушечный флаг клоуна, остановился:
  - В чем дело, друзья? - доброжелательно осведомился он.
  Выслушав жалобы и плач игрушек и кукол, маленький паровозик сказал:
  - Я очень маленький, но, думаю, я смогу...
  И он подсоединил себя к поезду. Он пыхтел и тянул, тянул и пыхтел, и раздувал пары, и наконец, они тронулись, медленно.
  - Пуф-пуф-пуф-чаг-чаг-чаг, - делал маленький голубой паровоз, - думаю, мне удалось!
  Рик пальцем протер свои усталые глаза под очками, а когда взглянул вверх, увидел дядю Бобо в дверях.
  - Две недели ты не появляешься и даже не объясняешь, почему. Что происходит с тобой?
  Чистая правда. Две недели Рик провел в этой комнате, не думая ни о ком, ни о чем, кроме своего сына. Бобо, опираясь на костыль, нахмурившись, глядел на Рика.
  - Дядя Би, как ты сюда попал?
  - Я звонил раз двадцать тебе домой. Наконец, сумел дозвониться до няньки, она сказала мне, где ты. И я нанял машину в нашем социальном доме, парень привез меня сюда и ждет внизу.
  - Прости, дядя Би. Я, конечно, должен был позвонить тебе.
  - Что у тебя здесь?
  - Книжка. Доктор говорит, он может меня слышать. И я разговариваю с ним, читаю ...
  - А я что? Рубленная печенка? Я, что не могу говорить с ним? - медленно, с помощью костыля, Бобо подошел к кроватке где, не двигаясь, лежал Давид, - Давидушка, - произнес Бобо, - я твой любимый родственник, - из-за проблем со слухом Бобо всегда говорил очень громко, и Рик боялся, что такое вмешательство не понравится окружающим. - Я расскажу тебе всякие истории о твоем папе, когда он был малышом. Не таким крохотным, как ты сейчас. Ему было тогда 2-3 года.
  Восточная супружеская пара обернулась в его сторону. Бобо взглянул на Рика и в сторону, хотя, не понизив голоса, пробурчал:
  - Выглядишь ты, как ад! - и снова повернулся к малышу, - твой папочка был очень смышленым ребенком. А его мамочка и папочка - упокой их души! - они были без ума от него!
  - Дядя Бобо! - Рик хотел прервать старика, но тот, подняв костыль, взмахом приказал ему замолчать.
  - Твой дед Джейк - он был еврей, а твоя бабушка Джени - не еврейка. И в их доме праздновались все праздники - Ханука, Рождество и другие - все.
  Рик заметил, как стала прислушиваться измотанная, всегда в халате, женщина и круглолицая, рыжеволосая дневная медсестра.
  - Ты, наверное, помнишь, что мое коронное блюдо - цыпленок в горшочке, но не хуже у меня получались картофельные оладьи. Так? Как только ты отсюда выберешься. Богом клянусь, я их приготовлю. Каждый Ханука я приходил к твоим бабушке и дедушке и готовил их для нас всех.
  Рик откинулся в кресле. Бобо ведь невозможно остановить, когда он решался рассказать одну из своих историй. Даже супружеская пара из Калифорнии слушала сейчас.
  - В тот год Рождество и Ханука праздновались почти одновременно, елки уже зажгли, и твоя бабушка - сногсшибательная красотка! - спрашивает твоего папочку "Рики, милый, догадываешься, кто придет завтра приготовить картофельные оладьи?", и твой папочка смотрит на нее расширенными от восторга глазами и спрашивает "Санта-Клаус?".
  Все взрослые в палате улыбнулись. Шире всех Рик. Взглянув на дверь, он увидел уже трех медсестер, подошедших послушать рассказ Бобо. Они все смеялись сердечно, снимая напряжение, царящее в этой комнате.
  Спасибо Богу, что привел сюда Бобо. Рик встал обнять старика, и когда вдвоем они обернулись взглянуть на Давида, в первый раз за это время малыш двинул ручкой.
  - Он пошевелился, - закричал Рик.
  - А как ты думаешь? - вставил старик, - я всегда заставлял их бегать в проходах.
  - Он пошевелился, - повторил Рик медсестре.
  - Завтра ты позвонишь мне и доложишь, как он, - произнес Бобо.
  - Позвоню, - согласился Рик, и они обнялись.
  Потом Бобо махнул костылем своим фанатам и пошел искать водителя.
  с этого дня Давид начал поправляться, сам двигая ручками и ножками. Слабо, но Рик цеплялся за каждую ниточку надежды. Он потерял килограмм 15, потому что одна мысль о еде была ненавистна, и он заглатывал еду с единственной целью - оставаться рядом с сыном. Иметь силы слушать и думать, какая из вен сына будет держать трубку, данный о кислороде в крови, о коже, кислородном питании малыша, о числе сердцебиений.
  В тот день, когда медсестра на короткое время отсоединила Давида от респиратора, Рик взял его на руки, укачивая, напевая, нашептывая, умоляя поправиться. И Анни говорила ему, как она скучает без него дома, и когда они снова подсоединили его, и Анни села в кресло рядом с кроваткой, Рик, наконец, пошел в кафетерий пообедать, и подумал, что впервые в течение месяца он покинул госпиталь.
  Очень медленно Давид Райзман возвращался к жизни. В течение нескольких дней его на короткое время отключали от респиратора, и он дышал сам. А однажды Рика и Анни попросили выйти из палаты, и доктор удалил трубку, чтобы Давид сам дышал уже постоянно. В следующие дни Рик крепко прижимал его к себе. Вернулся сосательный рефлекс, он уже смог сосать свою бутылочку, и Рик с нежностью кормил его. Каждый пузырек в бутылочке наполнял Рика триумфом, потому что это означало, что тело Давида получает питание.
  - Через несколько дней, я думаю, мы отправимся домой, - говорил Рик крошечному личику, - и я очень рад. Рад потому, что это означает, что ты уже не болен, и я счастлив, потому что люблю тебя, парень, очень люблю.
  Глаза малыша моргнули, тень улыбки скользнула по его лицу. Папа улыбнулся в ответ. В палату вошли доктор Солвей и доктор Уэйл сказать, что назавтра они выписывают Давида.
  - Я хочу кое-что предложить вам, - сказала серьезная доктор Солвей Рику, пока он паковал кое-какие свои туалетные принадлежности и одежду.
  Она постучала в дверь, хочет зайти попрощаться. Он снова и снова благодарил ее за точный диагноз, что спасло Давиду жизнь. В ответ был легкий кивок и мах руки, останавливающий благодарности.
  - Все, что вы мне предложите, я приму, - сказал Рик.
  - Я слышала о группе, которая организуется. Группе поддержки семей, чьи дети пришли в этот мир необычным путем. Мне кажется, вы с Давидом относитесь к этой категории.
  Рик улыбнулся.
  - Талантливый детский психолог организует такую группу. Я думаю, что вам и Давиду это будет очень полезно. Мне бы хотелось позвонить ей и попросить включить вас в группу.
  - Доктор, я не был в своем офисе около двух месяцев. Моя карьера, боюсь, катится под откос. Меня пожирало чувство вины и тревоги, я не способен был ни о чем другом, кроме малыша, думать, и пока я ждал, чтобы оплатить чудовищный счет госпиталю, я поймал себя на том, что раскачиваюсь взад-вперед, потому что так привык делать это с малышом. И вы говорите, что мне нужно потратить еще уйму времени, сидя в комнате с психиатром и кучкой людей, заимевших детей необычным способом?
  - Думаю, что да, - все, что ответила педиатр.
  - Ну, что ж, буду там, - сказал он.
  26
  Всех родителей в новой группе попросили понаблюдать, как их малыши капают в песочнице, толкают себя на игрушках на колесиках или поднимают тучи брызг на водяном столе. Все это было организовано во дворе рядом с просторной игровой комнатой, куда родителей потом пригласили. А Дана, интерн Барбары, занялась детьми.
  - Похоже, ваш сын собирается стать охранником, - сказал Шелли мужчина, лицо которого казалось ему знакомым.
  Он знал, что раньше встречал его, и был уверен, что это была одна из встреч, имеющих прямое отношение к их бизнесу.
  "Черт возьми! Ну зачем я пришел сюда?!" - подумал он. - "Я не собираюсь сесть в кружок и принять участие в терапевтической группе, чтобы делать признания и всем и каждому рассказывать о своих проблемах. Я не готов выложить группе незнакомцев, что заражен СПИДом, и видеть, как они отпрянут. Кое-кому он позволит иметь эту информацию, но на этом точка.
  - Я Рик Райзман, - мужчина протянул Шелли руку.
  "Бог мой! Вот кто это. Рик Райзман, конечно, это он". Шелли видел его на парковке, когда тот пытался расправить сложенную коляску, но тогда он не сообразил, почему это лицо ему знакомо. Сейчас он вспомнил, что они встречались в доме Барбары Страйзенд на каком-то благотворительном вечере.
  - Шелли Милтон, - пожал он руку. - Мы встречались.
  - Конечно, Шелли, - глаза Рика сказали, что он узнал Шелли. - Я видел вас на том вечере. Вы были там с вашей партнершей по перу.
  - Со мной, - подходя произнесла Рути и протянула руку Рику, - Рут Цимерман.
  - Вы усыновили ребенка? - Рик переводил глаза с Шелли на Рут.
  - Нет. Сид наш биологический ребенок.
  Рик попытался не отреагировать. Цимерман и Милтон - хорошо известная команда писателей-юмористов. Но Шелли Милтон - гей. Рик помнил, как Давид Бергман, женатый мужчина, юрист в фирме, консультирующей бизнес развлечений, покинул спальню своей жены, чтобы вступить в долгую любовную связь с Шелли. Сплетничали по всему городу.
  - Искусственное осеменение, - объяснил Шелли, отлично понимая, о чем сейчас думает
  Рик.
  Он мечтал лишь о том, чтобы схватить Рути за руку и вытащить отсюда. Группа еще не начала работать, а он уже занял оборонительную позицию. Нет, не сработает все это.
  - И мы сделали это, - произнесла прелестная блондинка.
  Одета она была с шиком в брючный костюм цвета взбитых сливок. Она стояла на коленях, меняя "памперс своей дочери на пластиковом одеяльце. Рути не могла бы и поверить, что кто-то, у кого такая тонкая талия, мог родить ребенка.
  - Только у нас была суррогатная мать.
  "Ага", - подумала Рути - "Я же знала". Темноволосый красавец - муж блондинки, разглядывал детские рисунки, пришпиленные на стенах в игровой комнате.
  - А вот об этом мне бы хотелось узнать поподробнее, - заявила Рути, - потому что, если я решусь завести еще одного ребенка, я хочу, чтобы рожал кто-то другой, а потом мне рассказал об этом. Честно, я бы даже предпочла, чтобы мне не рассказывали.-
  Блондинка не улыбнулась и напряглась. Собрав грязные "памперсы", она сложила все в пакет и выбросила в близлежащий мусорный ящик. Потом, подхватив дочь, понесла ее к другим малышам.
  Давид наполнял желтое ведерко песком, а Сид одной рукой толкал грузовичок, а другой - держал бутылочку со смесью. Барбара Сингер вышла во двор и присела у песочницы, наблюдая за игрой и поощряя детей. Увидев, как Элейн посадила Роуз в песочницу, она проследила взглядом и увидела, как из игровой комнаты вышел Митч и с любовью наблюдал за играющей дочерью.
  - Моя дочь не может без компании, стадное животное, - прокомментировал Митч.
  Элейн почувствовала тяжесть в груди: "Да, подумала она, в точности, как ее мать -
  Джеки".
  - Эта маленькая Роуз будто клонирована от вас, - заметила Рути, и Элейн попыталась выдавить улыбку. - Ни капельки не похожа на папу. А какая суррогатная мама?
  Элейн подождала, чтобы ответил Митч.
  - Красивая, - доложил он, - как и моя жена.
  С трудом Элейн сохраняла улыбку на лице.
  - Мы - Митч и Элейн де Нардо.
  - Привет всем, - сказал кто-то громко внутри. - Прошу прощения за опоздание. - Это была Джудит Ши.
  Ее чудесные каштановые волосы развевались, круглолицая девчушка сидела за ее спиной, а в руках она несла другую дочь, маленькие, толстенькие ножки которой обвивали мамину талию.
  - Поздоровайтесь со всеми, девочки.
  Для Барбары взрывная теплота Джудит пришлась очень кстати на фоне нервозности на лицах других.
  - Еще две медовые помадки для вашей группы, - представила Джудит дочерей, опуская их на землю и освобождая руки, - Джудит Ши ... осемененная, - представилась она со смехом, подходя к остальным.
  Рик оглядел ее. "Черт возьми! Вот это да! Сексуальна, как ... Дьявольски сексуальна! Немного полновата в талии. Но ведь родила двоих!".
  Прелестная Джулиан побрела к песочнице, и сейчас, когда уже все собрались, Барбара подошла поговорить с малышами:
  - Пока вы будете играть с Данной, мы с вашими мамами и папами и с сестренкой Джулианы будем пить кофе и знакомиться друг с другом. Если кто-то из вас заскучает и захочет придти сказать "хеллоу", тогда идите прямо сюда, вот в эту дверь, мы там будем, пока не придет время всем перекусить.
  Никто не поднял на нее глаз, но, казалось, они ее поняли. Родители вошли вовнутрь, и расселись на стульчиках для малышей, которые Барбара поставила полукругом у небольшого стола с электрическим перколятором, и из него шел густой запах свежемолотого кофе.
  - Разрешите мне открыть нашу встречу предложением приобрести мебель большего размера, - сказал Рик. - Эта предназначена сосункам.
  Все рассмеялись.
  - К следующему разу попытаюсь найти стулья побольше, - согласилась Барбара, оглядывая всех. Четыре семьи, пять малышей.
  -Хорошее начало - подумала она, - "достаточно людей, чтобы завязался хороший разговор, но не слишком много, и можно сделать этот разговор интимным.
  - Я хочу всех вас поприветствовать. Ваша группа уникальная. Обстоятельства рождения детей у вас необычны. Я верю в необходимость появления такой группы, потому что в мире возникают новые технологии, а наше общество приветствует экстраординарные пути рождения детей. Никто другой не знает этого лучше, чем вы. Ваши дети необычны, и их проблемы и нужды тоже необычны. До вас таких прецедентов не было. Эти потребности создают ситуации ранее неизвестные и требуют ответов (если мы их найдем), которые не только помогут этим особенным детям в жизни, но, возможно, мы сможем накопить информацию, чтобы передать другим семьям. -
  Время от времени она сознавала, что голос ее звучит в точности, как у Грейси. Иногда у нее возникало странное ощущение, что вот где-то в этой комнате на периферии ее видения сидит Грейси с сигаретой и говорит: "Хорошо сказано, родная".
  - Каждый из вас рискнул заиметь ребенка неортодоксальным образом. Сейчас эти дети растут и развиваются, и скоро они займут в мире место вместе с другими людьми. У них появятся вопросы о своем происхождении. Мы здесь, чтобы помочь вам с детьми и понять и решить вместе, насколько вы готовы рассказать им о них. Как вы дадите им эту информацию и, как вы будете говорить им об их особенности на разных стадиях их развития, в разном возрасте. Как эти особенные пути отражаются на вашем супруге, на других членах вашей расширенной семьи, родителях и так далее. И когда Сид или Роуз Маргарет, или Давид, или Джулиана и даже крошечная Джоди спросят вас: "Откуда я появился", у вас будут готовы ответы. Ответы, которые мы найдем вместе. Я имею в виду именно вместе, потому что я сама не знаю ответов. Думаю^ однако, самое важное - обращаться с ними и их вопросами так, чтобы помочь детям расти и чувствовать себя любимыми, желанными и заслуживающими доверия и доверяющие вам.
  - Могут ли быть другие ответы на этот вопрос, кроме как сказать правду? - спросил
  Рик.
  Крошка Джоди расхныкалась. Джудит сняла ее и, положив на плечо, стала поглаживать.
  - Догадываюсь, - предложила она, - это зависит от того, насколько вы чувствуете себя комфортно с правдой. Я-то сама совсем не хочу объяснять моим дочерям, что "ваш папа - сперма под таким-то номером". Мне бы хотелось, чтобы это прозвучало как-то иначе и лучше. -
  - Правдивость для детей вовсе не означает, что вы расскажете им все сразу. Есть разные способы сообщать информацию, подходящие данному возрасту, и вы будете сообщать ее по-разному на разных стадиях. Широкими, но честными мазками вместо деталей, с которыми они, возможно, не смогли бы справиться, - пояснила Барбара. - И, Джудит, я думаю, ваше желание, чтобы дочери знали, что есть в мире мыслящий, дышащий человек, давший сперму и ставший донором - великолепная идея. Потому что, как только они поймут, что они - часть его, они захотят думать о нем, как о чем-то особенном.
  И Элейн подумала о Джеки. О Митче и Джеки. Она почти вскочила от удивления, когда Митч нежно взял ее руку. "Почему он держит мою руку? Пытается заставить всех думать, что они счастливая пара? Пытается заставить меня в это верить",
  - У меня было открытое усыновление. Мама Давида последние несколько месяцев перед родами жила в моем доме, - объяснил Рик.
  - Она все еще видится с ребенком? - спросила Элейн.
  - Нет. Она не видела Давида с тех пор, как ушла из госпиталя.
  - Где она? - спросил Шелли.
  - В Канзасе.
  - Хорошо, что очень далеко, - прокомментировала Джудит.
  - У меня нет проблем, если бы она была рядом с Давидом. Я все-таки считаю ее его мамой. У него ее жизнерадостность и молочная кожа и кровь в венах. И она замечательная, умная и смышленая. Когда он подрастет, я хочу, чтобы он знал, что она его мать.
  - Вы так говорите потому, что вы - холостяк, - вставила Рути, - если бы у вас была жена, и она хотела бы быть ему мамой, держу пари, все было бы по-другому.-
  - Может быть, - согласился Рик.
  - Вот такого рода трудности мы и будем обсуждать в нашей группе, - пояснила Барбара, - подозреваю, что связь с биологическим родителем в дальнейшем станет щекотливой темой. Особенно, если вы, Рик, в дальнейшем решитесь жениться. -
  - Никаких шансов! - воскликнул Рик.
  - Вы гей? - спросила Джудит.
  - подозреваю, нет, - ответил Рик. - Не хотите пойти вон в ту комнату и проверить?
  - Вы гомофоб? - спросила Рути Джудит.
  - Ну нет! - ответила Джудит. - Просто удивлена, что одинокий, привлекательный мужчина так непоколебим в своем желании не жениться. -
  Рути сменила тему:
  - А вы продолжаете отношения с суррогатной матерью? - спросила она Митча и Элейн.
  Сердце Элейн заколотилось. Боковым зрением она увидела, как напряглась Барбара.
  - Нет, - ответил Митч Рути, - мы не поддерживаем с суррогатной матерью никаких отношений.-
  Глаза Барбары и Элейн на секунду встретились. Потом Барбара снова обратилась к Ри- ку:
  - Как вы объясняете женщинам, с которыми встречаетесь, наличие у вас ребенка?
  - Они заходят ко мне в полночь, и в шесть утра я их выпроваживаю, - поддразнил Рик. - И Давид никогда не знает, что они у меня бывают.-
  - Как только я взглянула на вас, я сразу поняла, что вы мне не нравитесь, - сказала Джудит Рику шутливо.
  - Я вам очень нравлюсь, - кинул Рик в ответ. - Я все еще смакую тот факт, что минуту назад вы назвали меня привлекательным.-
  Джудит рассмеялась.
  - Послушайте, я серьезно. Не знаю, что будет дальше, но на какое-то время я решил не встречаться. А, может, когда-нибудь найду свою женшину. Хотя, чем дальше, тем это становится все заоблачней. Обычно получается так, что встречаюсь я с теми, кого не хотел бы сделать матерью Давида. -
  - Есть комментарий по поводу вашего вкуса, - сказала Джудит.
  - Вы окажетесь в беде, - продекламировал Рик, и ухмыльнулся, глядя на нее.
  - Вы знаете и отца ребенка? - спросил Митч Рика.
  - Нет. Девушка - мать Давида, не сказала, кто. Может, она и не знает. Хотя, скорее всего, это какой-нибудь старшеклассник-балбес, - предположил Рик.
  - А как вы? - Барбара обратилась к Шелли.
  Он выглядел не очень здоровым. Рука его небрежно обнимала спинку стула Рути.
  - Вы уже думали, что скажете Сиду, когда настанет время, и он начнет задавать такие вопросы?
  - Скажу ему заниматься своими собственными делами, - пошутил Шелли.
  Все засмеялись.
  - Забавно и премило, - вставила Барбара, - но это не ответ. Я знаю, вы писатель и специализируетесь на комедии, но я знаю и то, что этот ребенок появился по серьезным причинам. И мне, действительно, хотелось бы знать, что вы ему скажете.
  - Ну, что ж, - Рути взглянула на Шелли, - мы скажем ему, как мы любим друг друга, и именно потому он появился на свет. - Потом остальным она объяснила, - мы самые большие друзья.
  - А что, если он спросит, как он появился у вас? - спросила Джудит.
  - Это-то объяснить легче, чем описать секс, - ответила Рути.
  - Мы не знаем и, наверное, поэтому мы здесь, - сказал Шелли.
  - Он такая умница, просто поразительно, - Рути вся светилась, рассказывая о своем сыне. - Такой говорун! С изумительным чувством юмора. Уже рассуждает, будто ему гораздо больше лет. Думаю, я не преувеличиваю, потому что все поражаются тому, что он говорит.
  - Как, например, недавно, - вставил Шелли.
  - Я не это имела в виду, - лицо Рути перекосил гнев.
  - Знаю, но это важно. Именно это - одна из причин, почему мы здесь.
  Рути объяснила, что Шелли имел в виду, но так, что Барбара отчетливо чувствовала, что Рути едва сдерживает гнев: Сид был в чьем-то доме. У какого-то мальчика по-соседству. И возвратился домой со словом, которое там подцепил. Слово было: шланг.
  Рути и Шелли крепко держались за руки;
  - Мы поняли, что начинается эра объяснений всего, и нам хочется объяснить хорошо.
  - Мы не будем говорить ему, что спим в разных спальнях, потому что я храплю, - пояснил Шелли, - я хочу, чтобы он знал, что я гей, и что это "о'кей", неважно, что говорят другие. И я ничуть не меньший отец ему и люблю его также сильно, как другие.
  - Он поймет, что вы любите друг друга и любите его. Я помогу вам подобрать слова, которые вы ему скажете, - пообещала Барбара.
  Она была рада, увидев, как Рути и Шелли обменялись взглядом облегчения, и она поздравила себя и в тайне произнесла молитву, попросив Бога дать ей способности сделать то, что она пообещала.
  - Видите ли, - размышлял дальше Шелли, - если он не будет знать это сразу, он никогда не поймет, кто я был.
  - Был? Такое впечатление, что вы не планируете быть рядом, чтобы он мог узнать вас?
  - спросила Джудит.
  Барбара слышала, как Шелли набрал воздуха в легкие, а Рути отвернулась к окну взглянуть на Сида.
  - Никто из нас не знает, сколько нам уготовано жить на этой земле, - мягко произнесла Барбара. - Но, думаю, то, что вы услышали сегодня, означает, что наши критерии поведения не работают, когда мы пытаемся применять их при новом стиле жизни.
  Наступила тихая минута, а потом дискуссия двинулась к ежедневным родительским проблемам, пока их не прервал крик "ма...а...а...ма" из двора. Рут, Элейн и Джудит - все вскочили на ноги и устремились к двери. Кричал Сид, весь с головы до ног обсыпанный песком. Рути подхватила его и нежно стала отряхивать.
  - Они уже проголодались, - заметила Дана.
  - Давайте, возьмем их внутрь сменить памперсы и покормить, - предложила Барбара.
  И Элейн, Рик, Джудит поспешили к песочнице, чтобы поскрести и почистить своих малышей. Наблюдая, как родители мурлыкали с детьми, Барбара почувствовала слабость.
  "Боже праведный! Надеюсь, я не откусила больше, чем могу проглотить. Очень крутая, очень сложная ситуация. Проблемы этих людей не только в будущем, они в том, как жить в этой повседневной жизни изо дня в день.
  Рик Райзман во время болезни сына, без сомнения, накрепко привязался к нему, но до сих пор не способен поддерживать отношения с женщиной. И Шелли Милтон. Сегодня он выглядит хорошо, расхаживая по комнате с Сидом на плече, но вирус болезни уже завис над этой семьей. И де Нардо. У Митча есть или нет отношений с суррогатной матерью? Эта тайна скоро выйдет наружу. Митч стоял рядом с женой, касаясь ее спины, Роуз сидела на маминых коленях, и мама завязывала шнурки ее крошечных туфелек. Если подозрения Элейн оправданы - впереди эту семью настигнет боль, боль не только для Элейн и Митча, но самая большая -для Роуз".
  - Не хочу быть рассудочной, дидактичной, как пойдут дела в группе, - объясняла Барбара Дане, разливая яблочный сок в бумажные стаканчики, - потому что в моей практике были группы, которые начинали жить сами по себе, и родители обсуждали все, что с ними происходит. Однако, у меня есть кое-какие стартовые идеи и направления, и, возможно, мы захотим их обсудить. Например, как много мы хотим, чтобы дети узнали, и когда. Как создать систему поддержки, как управиться с нереальными ожиданиями праздников, поддерживать ли связь с биологическими семьями рассказами, письмами. Рик, возможно, захочет сделать фотоальбом для Давида с фотографиями его биологической семьи и -вашей семьи, начиная с дедушек и бабушек. Чтобы Давид познакомился со своими корнями.-
  Они много еще о чем говорили, иногда легко, иногда сдержанно, в прикуску с крекерами, сыром, изюмом, а потом все вместе спели "Две маленькие синички сидели на пригорке", "Колеса автобуса", "Ици-Бицы Паучок", а в конце Барбара почитала детям книжку.
  Когда все ушли, Барбара с Данной собрали стульчики и задвинули их в угол. Дана ушла. Барбара, всегда гордившаяся своей способностью видеть группу клиническим оком, села на один из пластиковых стульчиков и, перебрав в памяти все, что было сказано сегодня, - по какой-то необъяснимой причине - расплакалась.
  27
  Арти Уильсон, один из исполнительных директоров в комедийном жанре на студии, мимоходом заметил Шелли, что тот худеет, и Шелли часами не мог работать, так он был угнетен этим замечанием.
  - Шелл, - клялась Рути, - это был комплимент. Он знает, мы ненавидим его из-за того, что он заставил нас убрать шутку из того сценария в прошлом сезоне. Он решил, она провокационная и теперь он пытается казаться очаровашкой. Разве ты не знаешь, что в Голливуде считается абсолютной лестью, если кто-то скажет, что ты худ?
  Десять штатных писателей - все равно, что десять пациентов психиатрической больницы,' каждый со своим неврозом и уникальностью. Перед встречей с ними Шелли говорил: "Принеси мне плеть и стул, пора приручать животных". Говорилось это с любовью и признанием того факта, что и они - Рути и Шелли - скроены из того же теста, что и эти психи, но поскольку они продюсеры, их работа - контролировать продукцию.
  Одной из своих обязанностей они считали также защищать писателей, поддерживать в них добрый, боевой дух и создавать атмосферу дружескую, забавную и креативную. Иногда даже Рути что-то пекла и приносила на эти утренние совещания. К сожалению, защитить штат от Зева Райдера, исполнительного продюсера, не представлялось возможным. Он всегда во все вмешивался. Когда случалось Шелли не появлялся на работе, Рути инстинктивно избегала любого контакта с Зевом, но если ему удавалось настигнуть ее, он не упускал случая клюнуть.
  - Где ж твоя забавная половина? - спрашивал он.
  Рути было известно, что за их спиной он называл их с Шелли "Сестрами Долли", шикал и цыкал по поводу некоторых их шуток - "юмор гомиков" - так он их называл. Он презирал всех в команде писателей, и они платили ему той же монетой. И все-таки во многом, благодаря таланту Рути и Шелли, шоу было очень популярно, хотя иногда не удавалось оградиться от дурных вибраций Зева Райдера.
  Например, в то утро, когда Джек Голдштейн, худющий, с диковатыми глазами и шевелюрой Энштейна, писатель в команде, чьи странноватые и воспаленные идеи, казалось, исторгнуты под действием наркотиков, ворвался в кабинет Райдера. В то утро Райдер выбросил один из скетчей Голштейна из сценария.
  - Совсем не забавно, - заявил он.
  Райдер разговаривал по телефону, когда Гольдштейн потянул трубку из его руки, повесил ее, потом, пригнув через стол, крепко ухватил Райдера за ворот рубашки Ральфа Лорена и прошипел ему в лицо:
  - Скажи что-нибудь забавное. Ты - исполнительный продюсер комедии ... Хоть одну забавную шутку, одно забавное слово, и я тебя не убью! Шутку, позаимствованную, ворованную, цитату из кого угодно, чтобы доказать мне, что ты понимаешь, что такое забавно.
  Он держал его за оба конца рубашки в большом стиснутом кулаке, стягивая короткую жирную шею Райдера. Глаза Райдера от шока вылезли из орбит.
  - Видишь, ты не способен сделать это даже ради спасения своей никчемной жизни. Потому что во всей твоей семейке нет ни одного гена забавности, ты - чучело! Давай, ты, проклятое семя! Скажи же что-нибудь забавное.
  Рот Райдера был открыт, из него вырывались странные булькающие звуки. В дверном проеме уже стояли писатели, услышавшие вскрики. Райдер посинел. Глаза начали вылезать и, видя их всех здесь, в отчаянной мольбе он выдавил:
  - Я умираю. Пожалуйста, я умираю.
  Гольдштейн отшвырнул его в кресло, прорычав:
  - Ты достал меня. Вот это, действительно, забавно! - и он покинул офис Райдера и, конечно, шоу.
  Прошло более года. Зев Райдер проследил, чтобы Джек Гольдштейн - хоть и комедийный гений - не получил работу нигде в шоу-бизнесе. И каждый раз, после этого инцидента, когда Зеву Райдеру не нравился сценарий, он бросал комментарий:
  - Смотрите, свиньи, Джеку Гольдштейну, который стоит в очереди безработных, нужен кореш для разговора.
  Сегодня команда писателей превратила конференц-залу в миниатюрный гольф-клуб. Когда Рути и Шелли вошли, у стола стояли двое и спорили об ударе.
  - Давайте приступим к работе, - предложил Шелли.
  Рути, подтянув стул, села, терпеливо ожидая, пока стихнут ворчания по поводу качества луковых калачей и шутки о беременной жене одного из писателей. Она уже была готова говорить о шоу, когда Джерри Бреннер, 40-летний толстяк, бывший комик, начал рассказывать шутку своему партнеру Арни Фишемену. Обнаружив однако, что все в зале уже утихли, он повысил голос, чтобы поведать эту шутку всем.
  - Женщина рассказывает подруге "Не знаю, что и делать. Муж мой только что вернулся от доктора. Тот сказал ему, что у моего либо СПИД, либо болезнь Альцхаймера, но он не уверен, что. Что мне делать? Я так беспокоюсь".
  Кто-то простонал, кто-то попытался остановить рассказчика - Рути не смотрела и не знала, кто, но тот произнес с упреком:
  - Старина Бренннер - Человек Хороший Вкус.
  - А подруга советует "Сделай вот что. Пошли его в супермаркет. Если он найдет обратную дорогу домой, не трахайся с ним".
  Все в комнате позволили себе лишь слабое одобрение - не смех, лишь усмешки, ворчание и приглушенное "забавно". Рути, боясь взглянуть на Шелли, чувствовала себя растоптанной, а Шелли, согнувшись над желтым блокнотом, делал вид, что занят, и молился Богу ничем не выдать себя.
  Шелли потребовалось время, чтобы разыскать Дэвиса сообщить ему эту новость: дома у него никто не подошел к телефону, и не было автоответчика, а когда Шелли позвонил в офис Дэвиса, его секретарь сказала:
  - мистера Бергмана нет в офисе,- и какое-то время не будет, но иногда он звонит узнать
  новости. Могу я спросить вас, кто звонит?
  - Шелли Милтон.
  - Могу я узнать причину звонка? - опять спросила она.
  - Это личное дело, - Шелли был рад, что говорит не с Элиз, работавшей секретарем Дэвиса, когда они с Дэвисом жили вместе.
  Прошло почти три недели, пока Дэвис ответил на звонок. По телефону он был холоден, Шелли попросил о встрече, и они договорились встретиться во время ланча перед музеем искусств Лос-Анжелеса, который располагался на полпути между их офисами.
  - Как странно, - позднее рассказывал Шелли Рути, - беспокоишься, боишься, что все пойдет таким вот образом, а потом оказывается все идет абсолютно наоборот, как не мог даже себе представить ...
  Он воображал, как он сообщит Дэвису о своей болезни, и Дэвис испугается за себя и за свою жену Маршу. Будет обвинять его или цепляться. Но когда Шелли поднялся по ступенькам на площадку вокруг музея, где слепящее лос-анжелеское солнце выбелило цемент, и подошел к скамейке, на которой сидел Дэвис, и Дэвис повернулся и посмотрел ему в глаза, все стало очевидным: у Дэвиса СПИД, и он пытается придумать, как об этом сообщить Шелли.
  - Как Рути и сын? - спросил Дэвис после того, как они обменялись этим известием.
  - Обоих протестировали, и они в порядке.
  Группа детей под руководством учителя прошла по двое мимо скамейки, где они сидели, учительница дала несколько инструкций, и дети, визжа и гигикая, исчезли в дверях музея.
  - Почему ты не позвонил мне, Дэвис?
  - Потому что узнал я это несколько дней назад, я должен был собраться с силами, не раскисать, не развалиться на части, когда буду тебе об этом говорить. С тех пор, как я услышал диагноз, я не выходил из дома. Ни с кем не говорил. Маршу тоже протестировали: она не больна, но вне себя. Помнишь, она уже много лет три раза в неделю посещала психиатра? Сейчас она с ним разговаривает по телефону остальные четыре дня недели.
  Было что-то забавное, как он это сказал, и они оба расхохотались. Но потом Дэвис снова стал серьезен:
  - Она очень боится, что я потеряю работу в фирме, если там узнают. Боится, что ни один клиент, знай он правду, не захочет видеть меня. Она заставила меня пройти тесты после того, как ночами я обливался потом и сильно температурил. Она прочла все, что достала о СПИДе, и настолько угнетена, что довела и себя и меня до умопомрачения. Такого человека мечтаешь иметь рядом, когда слаб настолько, что трудно даже поднять голову, - сказал он с той полуиронической улыбкой, какую все еще помнил Шелли. - В конце концов, я пошел с ней, и нас протестировали.
  Внезапно раздался скрежущий звук тормозов, потом скрежущий звук металла и разбитого стекла: две машины наскочили друг на друга. Оба повернулись посмотреть, как затормозилось движение, и злые водители серого BMW и красного Джипа вылезли из машин.
  громко ругаясь и швыряя обвинения друг в друга. Внутри одной из машин женщина выкрикивала обвинения, плакала и звала на помощь.
  - Что я могу для тебя сделать, Дэвис? - спросил Шелли, отворачиваясь от инцидента. - Могу я что-нибудь для тебя сделать?
  С лица Дэвиса уже исчезли краски, но сквозь выражение боли и сквозь бледность, наложенные болезнью, Шелли все еще видел яркую незаурядную личность человека, с которым он жил и которого любил. Любил так самозабвенно, что, потеряв эту любовь однажды, посчитал, что дальше жить не стоит.
  - Прости, что я так пошло оставил тебя, - произнес Дэвис.
  - Давно простил.
  - Забавно, - продолжил Дэвис. - Я привык думать, что до сих пор самое лучшее время в моей жизни было то, когда мы были вместе. Сейчас, возможно, я стану думать, это время - лучшее время во всей моей жизни.
  - У тебя еще много времени впереди, - успокоил его Шелли.
  - Для Марши будет лучше, если у меня останется меньше.
  - Никогда не ожидал от себя, что произнесу это, но произнесу - к черту Маршу!
  Они улыбнулись друг другу.
  - Я всегда буду любить тебя, - сказал Дэвис.
  - Я тоже всегда буду тебя любить.
  С бульвара неслись сирены скорой помощи, и Шелли повернулся посмотреть. За считанные минуты скорая оказалась совсем рядом с местом происшествия, выскочили два парамедика, открыли дверцу BMW и вытащили залитую кровью пассажирку. Водитель машины зло жестикулировал на собравшихся зевак и требовал освободить дорогу. Парамедики уложили раненую на носился, осторожно вдвинули их в скорую, закрыли двойные дверцы, запрыгнули внутрь, и машина мгновенно отъехала. Резкая сирена еще раз прорезала воздух, все машины двинулись вправо, дав дорогу скорой. Когда Шелли повернулся продолжить разговор, Дэвис уже ушел.
  Прошло несколько ночей, однажды ночью проснулся Сид и заплакал. Из его "памперса" сочилась серая жидкая масса, сыпавшаяся из всех углов кроватки. Рути поменяла "памперс", постельное белье, почистила кроватку, столик для смены, дала ему бутылочку с водой и снова уложила сына спать. Но, облегченно скользнув в свою постель, она снова услышала его плач, и все повторилось.
  Шелли, полусонный, стоял в дверном проеме детской, наблюдая, как Рути поднимает Сида из кроватки, меняет ему снова"памперс", постельное белье, чистит снова кроватку, столик, все рядом ...
  - Что с ним?
  - Я знаю, что с ним все в порядке, врачи так говорят, они говорят нет причины беспокоиться ... но я все время боюсь за него ...
  Они смотрели друг на друга долгим взглядом. Оба они уставали от бешенного темпа работы, чувствовали свою вину, потому что проводили с сыном недостаточно времени. Оба стояли у сменного столика, где лежал больной малыш, слишком слабый, чтобы плакать, лежал и наблюдал, как мама и папа крепко обнялись.
  - У него желудочный вирус, вот и все, - сказал ей Шелли, нежно погладив волосы. - Не забывай, что Фрейд сказал.
  - Что сказал Фрейд? - спросила Рути.
  - Иногда понос - это только понос.
  На следующий день болезнь прошла.
  28
  Все присутствовавшие на церемонии усыновления Давида Райзмана в здании суда таяли при взгляде на малыша, одетого в бледно-голубой стильный костюмчик и теннисные туфли. У Рика не хватило мужества позволить парикмахеру срезать ярко-рыжие кольца густых волос Давида, и они обрамляли красивое лицо малыша. Счастливый этот момент в жизни Рика делила Пэти Фолл, купившая этот костюмчик и обрядившая в него Давида. Она привела с собой и обоих своих сыновей. Судью, мужчину на несколько лет моложе Рика, казалось, веселила вся церемония. К сожалению, дядя Бобо в тот день чувствовал себя больным, чтобы проделать весь путь к зданию суда, и потому Мейер Фолл, студент-кинематографист, в планы которого входило сделать видеофильм данного события, решил посвятить его дяде Бобо. Каждый, кто появлялся в кадре, должен был произнести "Привет, дядя Бобо!". Незнакомцы в зале суда приветственно махали рукой Бобо в камеру. Даже охрана суда в униформе, подняв в приветствии руку, говорила "Привет, дядя Бобо", и, конечно же, произнес это и Гарви Фельдман, юрист, а в середине церемонии - репортер суда и сам судья. Давид, тоже проинструктированный, усвоил урок, посмотрел в глазок и протянул "Да.. .да Бововогово".
  По окончании церемонии все поехали в дом Фолов на побережье на ланч. Когда удивительный день подошел к концу, Рик и Пэти сидели на мостике, глядя на разбивающиеся волны и наблюдая, как Мейер Фолл, взрослый молодой человек 21 -го года, играет в песке с Давидом.
  - Как здорово любить ребенка. С женщиной такая любовь невозможна. Дети дарят тебе восхищение и любовь, свободные от условий. Безусловную любовь. Они не ждут, что ты им купишь в доказательство своей любви обручальное кольцо, и не дуют губы, если ты улыбаешься другим детям. За детей! - поднял Рик свой бокал, и Пэти Фолл долила его бокал вином и мудро покачала головой.
  - Тебя ждет суровое пробуждение, Рик, - она наполнила и свой бокал, - дети вырастают и тебя в оборот, и если они твои, они способны разбить тебе сердце, как ни одна женщина на земле. Уверяю тебя, что через несколько лет этот ребенок столько потребует от тебя, столько заберет, сколько не смогла бы забрать ни одна из охотниц до твоих денег, и знаешь, что? Ты с радостью отдашь ему все. Чарли всегда был таков с нашими мальчишками, - сказала она с любовью, но без сентиментальности.
  - Взгляни на них, - Рик, ухмыляясь, смотрел, как играли Давид и Мейер.
  Мейер строил песочные замки, а Давид безжалостно рушил их. Мейер стонал, делая вид, что сокрушается, а Давид каждый его стон сопровождал взрывом хохота. Пэти наблюдала за Риком и его реакцией.
  - Мейер встречается с девушкой, и отношения у них серьезные. Трудно поверить, но очень может быть, скоро я стану бабушкой, а ты - отец малыша.
  Рик улыбнулся:
  - Мама Дорин что-то такое сказала, когда мы в первый раз встретились. Ей столько же лет, сколько мне, а у нее семь внуков. Ей было абсолютно невдомек, зачем я это делаю: в таком зрелом возрасте стать родителем.
  - О, я-то понимаю, почему. Ты уже изменился неузнаваемо.
  - Вовсе нет. Я все тот же жирный, старый сластолюбец.-
  - Спелый, привлекательный сластолюбец. И уже не такой жирный. По правде, ты начинаешь смотреться чертовски сексуально. -
  - Да, да, да, точно, - подтвердил Рик, улыбаясь и глядя на вдову своего лучшего друга через стол.
  Он взял ее руку. Ее загорелое лицо прорезали морщинки от долгой жизни в доме на побережье, от слишком яркого солнца, но зеленые глаза оставались такими же яркими, умными, как и тогда, когда она работала секретаршей в офисе Columbia Pictures, куда умопомрачительный, сногсшибательный Чарли Фолл пришел на встречу с ее боссом. И, пока ждал, когда тот освободится от телефона, напропалую флиртуя, сделал ей предложение.
  - Как ты сейчас? - мягко спросил ее Рик. - Как выживаешь без него?
  - Да, все в порядке, - ответила она. - Дети проводят со мной много времени, мама каждые несколько месяцев летает из Сиэтла побыть со мной, - она распахнула глаза, пытаясь сдержать ухмылку, скривившую уголки рта, - несколько головорезов даже пытаются приударить за мной.
  По какой-то необъяснимой причине, непонятной ему, мысль, что за Пэти ухаживают, вызвала в нем протест и Рик, не сдержавшись, выпалил первое, что пришло ему в голову:
  - Проблема, наверняка в том, кто же может сравниться с Чарли, так?
  Зеленые глаза полыхнули, и Пэти забрала свою руку:
  - Никому и не нужно с ним сравниваться, Рики, - мягко объяснила она. - Я всей душой, поверь, любила Чарли 27 лет, но кто-то другой будет кем-то другим. Я совсем не зациклена на нереальном
  архетипе мужчины, которому не может соответствовать ни одно человеческое существо.
  - Ты имеешь в виду некоторых, которых не упоминаешь, и которые так никогда и не женились?
  - Если туфля по ноге, милый, - улыбнулась Пэти. - Послушай, мы же оба с тобой знаем, что и у Чарли были свои пунктики и недостатки, и у моего второго мужа тоже они будут.
  - Мужа? Ты уже так серьезно настроена на счет кого-то?
  - Нет, но хотелось бы. В отличии от тебя, я без ума от интимности. Люблю иметь одного и того же мужчину со мной в постели каждую ночь и каждое утро. Иметь кого-то, кто бы командовал мной и приходил бы в бешенство от того, что я командую им. Люблю, когда мой мужчина решает кроссворд в газете через мое плечо, все знает насчет спорта и географии, но оставляет названия песен и сценариев на меня.
  - Звучит жутко ...
  - Иди к черту!
  - Конечно, пойду, прямехонько туда, потому что все еще обожаю округлости зада, хотя с ее обладательницей не обменялся и двумя словами и, по большей части, потому что они едва могут связать пару слов. Я испытываю голое вожделение и мечтаю об обнаженной плоти всяких экзотических незнакомок в сомнительной местности и особенно люблю просыпаться и обнаруживать черное кружевное нижнее белье у себя на люстре и на моих принадлежностях.
  Оглушительный смех Пэти будто поощрил его.
  - Мне нравится начинать день, не будучи уверенным, играл ли я ночью роль пастуха, уламывающего овцу, или саму овцу ... Хочешь выйти за меня? "
  Пэти издала нечто среднее между гигиканьем и смехом.
  - Думаю, мы пара, и это записано на небесах, - ответила она.
  Солнце было большое, оранжевое, висело низко-низко, они наблюдали, как Мейер с Давидом на плече бежал к серфу, потом выпрыгнул по волнам на берег, разбрызгивая воду, вызывая безумный восторг Давида.
  - Пэти, - Рик продолжал смотреть на мальчиков на берегу, - знаю, я идеализировал маму - Эдипов комплекс. Но, уверен, тебе известно, что долгие годы ты была той женщиной, по которой я мерил всех других. Ты умна и забавна. Ты создала для Чарли и ваших двух мальчиков ту семью, которой я всегда завидовал и восхищался. Ты собираешься найти кого- то и сделать счастливейшим человеком на земле. Я хочу сказать тебе, что если он не будет свято чтить землю, по которой ты ступаешь, просто позови меня и я его убью. Обещаешь?
  Пэти потянулась и снова взяла его руку:
  - Обещаю.
  Зазвонил телефон, и Пэти подняла трубку:
  - Алло, да, Андрея, он здесь, - Пэти передала Рику трубку.
  - Мистер Райзман, у меня на проводе Дорин.
  - Дорин? Великолепно! Бог мой! Замечательно слышать ее снова. Можешь нас соединить?-
  - Она, кажется, чем-то подавлена, - сообщила Андрея. - Она знает, что сегодня проходило усыновление.
  - Соедини нас.
  Последовало несколько щелчков, и Рик услышал, как слабый грустный голос Дорин произнес на другом конце провода:
  - Алло.
  - Алло, Дорин, - желал бы он знать, как сделать день усыновления для Дорин не таким тяжелым.
  - Мне очень не хотелось беспокоить вас ... знаю, я не должна ... но это потому ...
  - Никакого беспокойства, Дорин. Я очень рад слышать твой голос. Как Би?
  - С ней все нормально, - произнесла она, и он услышал глухие звуки на другом конце провода и понял, она плачет.
  - Дорин, что я могу сделать? - мягко спросил он.
  - Нет, нет, - поспешно сказала она. - Я знаю, сегодня у Давида был особый день, мне хотелось бы знать, как все прошло. -
  Рик услышал еще сморкание и плач. Лихорадочно он искал, что бы такое сказать, чтобы успокоить ее.
  - Все прошло прекрасно, и он - тигр. Бегает и много болтает. Вот сейчас с того места, где сижу, я вижу его. Он на берегу, его толстенькие ступни погружены в песок, и он орет, что есть мочи, когда подступает волна.
  - О, как здорово! - Дорин, казалось, обрадовалась картинке.
  - И, кстати, я посещаю родительскую группу, - он знал, она решит, что это смешно, - в нашей группе родители, у которых дети появились не так, как у всех.
  - Аа, это мило, - заметила она, - держу пари, вам это забавно,
  - Руководитель группы подкинула мне идею сделать альбом для Давида, фотографии его семьи, всех родственников и его биологической семьи. Я как раз думал позвонить тебе и попросить прислать несколько фотографий.
  - Боже, - рассмеялась она, - до сих пор ни одной хорошей не было ...
  - И несколько фотографий Би, твоих сестер и братьев, их детей, чтобы Давид мог видеть своих кузенов и кузин.
  - Здорово! - мысль, что она все еще включается в жизнь Давида, подняла ее настроение. - Я прямо сегодня начну их подбирать. У Би есть фотографии всей семьи за столом на пикнике ... что? Я разговариваю "на долгое расстояние", - кто-то на ее конце провода вошел в комнату. - Я должна идти,- вдруг сказала Дорин, - и не попрощавшись, повесила трубку.
  Рик продолжал держать трубку, будто надеясь, что она вернется, но ... послышались гудки. Разочарованный, он повесил трубку.
  - Это, конечно, не мое дело, - сказала Пэти, - но в этом месте что-то расклеивается. Как ты отделяешь ответственность по отношению к этой девочке и свою благодарность ей? Пожалуйста, не думай, что я не одобряю твоего решения. Знаю, как много этот ребенок значит для тебя, но не могу постигнуть многого, Рики. Она выбрала тебя стать отцом ее ребенка. Эта часть, по мне, хороша: думаю, она чувствует, что у нее есть какой-то контроль. Знать, что плоть от плоти твоей с кем-то, кого она считает достойным. Но разве вы не договорились, что помимо Рождественских открыток и фотографий время от времени, вы абсолютно рвете все связи после того, как она передала тебе ребенка?
  - Это в теории, - сказал Рик, - но так работает только на бумаге. Что-то случается. Во всяком случае, так случилось со мной. Может, потому что она жила в моем доме, может, потому что она так уникальна, но меня заботит и всегда будет заботить ее благополучие. По крайней мере, сейчас, когда она лезет на стенку от боли. В любой момент может звонить мне и находить утешение хотя бы в том, что сыну ее хорошо. Не то, что я - эксперт в таких делах, но не понимаю, как по-другому это может работать. Женщина делает вид, что у нее никогда не было ребенка. Мать, которая знает день рождения своего ребенка и не спрашивает себя, где он ...
  - Ты же понимаешь, помести она Давида в другую семью, они гораздо меньше сочувствовали бы ей? Если бы в этой семье была мать, и она чувствовала бы угрозу из-за ее вмешательства?
  - Да, понимаю. Но она выбрала меня, и мать ее позволила ей меня выбрать. И, может, в этом причина их выбора. В том, что они обе инстинктивно почувствовали, что я никогда не буду препятствовать их связи с ребенком. Или же со мной, даже если вдруг грянет день - а ты и я - мы оба знаем, что он никогда не грянет - если я женюсь.
  - Что-нибудь насчет отца тебе известно? - спросила Пэти.
  Мейер шел вдоль берега, и Давид семенил рядом, что-то бесконечно болтая.
  - Нет, не известно ...
  Пэти улыбнулась, когда Давид вскарабкался Рику на колени, весь соленый и весь в песке. Рик поставил его на ноги и стал снимать купальник;
  - Возьму его в дом и вымою, - сказал он.
  Когда плавки оказались на бедрах малыша, он тотчас описал Рика.
  - Так он прокомментировал ситуацию, - пошутил Рик.
  - Лучше, если папочка примет душ с тобой, - предложила Пэти Давиду, и тот захлопал в ладоши.
  Через несколько дней пришли фотографии от Дорин. Единственный интерес Давида в них был в швырянии и разбрасывании по комнате и обкусыванию, но Рик рассмотрел их все очень внимательно. Улыбнулся, глядя на одну из фотографий Дорин с мамой, вспомнив тот день, изменивший его жизнь, когда он встречал их в аэропорту.
  Он все воспринимал глазами кинодиректора, даже эти фотографии Дорин и ее сестер. Черил - самая прелестная из сестер, она, казалось, уверена в своей хорошенькости в отличии от Дорин. Сюзан улыбалась, но ее усталые глаза выдавали в ней несчастливую в браке молодую женщину.
  В фотографии всей семьи всегда миллион историй; дети, супруги на пикнике в изумительном парке. Выбранные позы, выражение лиц - как они встали, где поместили себя - все говорило о каждом так много. Еще раз он перебрал стопку, и еще раз долго смотрел на фотографию всей семьи на пикнике. Потому что на этот раз он увидел то, от чего сердце его сжалось страхом. Возможно ли это?! Он отшвырнул эту мысль: не может быть, он навоображал несусветное. И отложил фотографии в строну.
  29
  Иногда после работы Джудит забирала обеих своих девчушек, целый день проведших с няней дома, и уводила в парк. Всякий раз, проходя через мучительную процедуру, когда она поднимала извивающуюся малышку с сидения в машине и помещала ее толстенькое сопротивляющееся тело в коляску, которую разворачивала с трудом, пока непоседливая Джулиан хныкала у нее под ухом, она задавала себе вопрос, не слишком ли она все-таки крута и категорична с мужчинами.
  - У каждой семьи есть свои соглашения, часто негласные, - как-то за ланчем поведала ей подруга Джералин, - пока каждый в семье придерживается этих соглашений, семья - в хорошей форме. Мужчина - добытчик, на нем обеспечение семьи путешествиями, одеждой, питанием, женщина - рядом,- он погуливает на стороне, она - не обращает на это внимание, она флиртует, он находит это милым. Партнер, с которым ты, в конце концов, решаешь осесть, это тот, который предлагает тебе такое соглашение, и с ним ты можешь жить.
  Джудит не спросила Джералин, какого рода соглашение у нее с мужем. Потом лишь сказала;
  - Наверное, мне еще не встретился мужчина, чьи условия я бы приняла.
  Но мысль ударить по рукам и идти на какое-то соглашение была ей противна. В тот вечер она держала малышку Джоди на плече, а другой рукой толкача коляску с Джулиан, когда какой-то мальчуган выбежал на площадку для игр с пронзительным криком; "Па...а...а...почка! Па...а...а...почка!". Джулиан, вцепившись маленькими кулачками в сетку коляски, вращаясь взад-вперед, зачарованно наблюдала за мальчуганом. Крик его восхитил ее, и она сама стала ему вторить; "Па...а...а...почка! Па...а...а...почка!", - кричала она, и ее голосок эльфа эхом катился по парку. Крик этот пронзил Джудит. Она наливалась гневом, подозревая, что никогда не будет в их жизни мужчины, который бы ответил на этот крик. Но ведь где-то, наверняка есть хороший мужчина, рожденный для нее, думала она, когда серые сумерки обступали и внезапная промозглость заставила ее укутать обеих своих девчонок в свой свитер, прижать к груди и поторопиться к машине. "Я найду его", грешила она. "Скажу Джералин, которая постоянно пытается свести меня с одним из друзей Тома или с кем-то, кого они встретили в лыжном походе, скажу ей, я согласна. Хоть я всегда отказывалась раньше, скажу ей, я так и быть передумала и готова попробовать".
  Первый мужчина в списке Джералин занимался компьютерным бизнесом и был чертовски хорош собой. Его фотографию смело можно было поместить на обложку журнала. Джералин и Том повстречали его на лыжной вылазке. Он много и охотно рассуждал о своей физической форме, о режиме питания, а когда они дошли до деталей жизни Джудит, и она рассказала, как родила своих обеих дочерей, казалось, он был зачарован.
  - Это же великолепно! - восхитился он за кофе. - Вы такая оригинальная!
  Но она уже знала, что с ним все кончено, не начавшись, потому что, когда она закончила свой рассказ, он произнес:
  - Да ... звучит так ... для меня ... это экстраполяция мастурбации ...
  - Простите ...
  - Я имею в виду, можно, конечно, это проделывать с собой, если невтерпеж, но гораздо приятнее, когда партнер рядом, это гораздо приятнее, - и он расхохотался. - Разве это не великолепная аналогия?
  Второй был банкир. Одет тщательно, ему было за 40-к, и он пригласил ее в Bistro на обед. Когда он спросил о личной жизни, и она рассказала о донорских дочурках, на лице его появилось выражение отвращения и брезгливости. Но она закончила рассказ об анонимности и о скудности информации о доноре в креобанке. В ту минуту, когда официант поставил перед ними блюдо, банкир спросил:
  - А что, если это какой-то серийный убийца, который не только убывает, но и пожирает свои жертвы?
  У нее не было ответа для него. И она не смогла проглотить ни кусочка очень дорогого обеда.
  - Прости, но ты зря на меня тратишь время, - объяснила Джералин.
  - Дай мне еще один шанс. Этот совсем другой и, чтобы не промахнуться и на этот раз, я уже рассказала ему о тебе и девочках. Из-за фиаско с первыми двумя, я решила, что если этот с самого начала не примет положения вещей, лучше я вообще не буду посылать его к тебе.
  -И?
  - Он очень заинтригован. Никогда не был женат, и у него нет детей. Для него все это абсолютно ново, заоблачно и забавно. Он - один из очень давнишних друзей мужа. Привлекателен, с бородкой, лысеющий, но сексуален. Очень сексуален. Занимается продажей недвижимости. Интересуется серфингом, подводным плаванием ...
  - Джерра, ты сейчас звучишь в точности как в банке сперм, - заметила Джудит, и обе рассмеялись довольно сердечным "давай-надеяться-на-лучшее" смехом.
  Джералин оказалась абсолютно права в части его сексуальной привлекательности. Фрэнк был очень сексуален и игрив. Он держал ее руку через стол и, не отрываясь, смотрел на нее взглядом шкодливым и восхищенным. Очень притягательным.
  Джудит чувствовала, что выпила слишком много вина. Она выработала определенную политику таких свиданий. Она будет встречаться с этими мужчинами в ресторане, чтобы дети не видели их, и мужчины не видели детей. Но сегодня, где-то посередине обеда, она почувствовала, что алкоголь ударил ей в голову. И ей отчего-то захотелось, чтобы Фрэнк довез ее домой. В таком состоянии она не должна сидеть за рулем. Как она поведет машину? Она заказала кофе с десертом, выпила несколько чашек черного без сливок, и облегченно поняла, что почти опустилась на землю.
  Он ни разу не спросил о детях, она тоже молчала. Говорил о недвижимости, о том, что у него есть яхта в Карибском море, о путешествиях на ней. Она - о своей работе в рекламном агентстве, и о клиентах, на которых работает. Когда блюда были съедены, и все интересное переговорено, он оплатил чек, и они вышли в ночь.
  - Спасибо за обед, - она протянула руку. - Очень приятно было познакомиться с вами.
  Он удержал ее руку.
  - Где вы припарковались? - спросил он.
  - За рестораном.
  - Пойдемте, я провожу.
  - У меня машина с двумя сидениями, - она спрашивала себя, подходящее ли это начало для разговора о детях. Джерра сказала ей, он обо всем знает.
  - Аа ... донорские дети, - сказал он.
  Она припарковалась за рестораном, так как площадка перед рестораном была заполнена. Ночью в этой местности совершалось много преступлений, она спешила побыстрей дойти до ресторана, опасаясь - слишком часто в эти дни - что кто-то поджидает, чтобы схватить ее. И когда это произошло, она задохнулась в ужасе. Это был Фрэнк.
  У ее машины, на пустой сейчас парковке, он повернул ее лицом к себе, вдавил в бок машины и силой прижал свой рот к ее. Она слышала запах чеснока на его бородке, и ей совсем не понравился его мокрый, скользкий поцелуй. Она попыталась отвернуться, но он взял ее за подбородок и снова повернул ее лицо к себе.
  - Не отворачивайся, - сказал он.
  Его тело пришпилило ее, и она немного боялась.
  - Мне надо домой, - сказала она.
  - К детям? - улыбался он, но улыбка его не была дружелюбной.
  - Да, - она попыталась выскользнуть, но осознала, что то, что она посчитала небольшим огнем и возбуждением парня, была на поверку сила, сила принуждения. Она запаниковала. Руками он охватил ее ягодицы и потянул ее промежность к своему ставшему колом пенису.
  - Нет, - сказала она.
  - В чем дело?- спросил он. - У меня есть сперма. Ты что, не хочешь моей спермы?
  Она почувствовала слабость в желудке и, когда он снова приблизил свое воняющее
  чесноком, в волосах, лицо к ее, высоким каблуком туфли она наступила на его лоуфер. Он рыкнул от боли, но не выпустил ее. Потом заговорил вкрадчивым, жутковатым голосом, который, полагал, был соблазняющим;
  - Я же хочу доставить тебе удовольствие. Разве ты не хочешь позволить мне это сделать?
  - Позволю и вот как, - она пыталась сдерживать свой гнев. - Мне доставит неизмеримое удовольствие, если ты уберешься ко всем чертям!
  - Пи.. .а, - он с силой толкнул ее об машину и ушел.
  - Хочешь знать, почему женщины предпочитают анонимных доноров? Посмотри себя в зеркало, свинья! - крикнула она ему вслед.
  В машине она несколько минут рыдала в голос, проклиная себя за то, что позволила себя с кем-то свести. Потом нажала кнопку, и на кассете, которую она сегодня днем проигрывала для дочерей, Белоснежка зачарованно пела "Настанет деньги принц придет".
  - Рассказывая этот эпизод в группе, она удивилась, как комфортно себя чувствовала. Исцелением было вылить ужас того, что произошло. Рути и Шелли разразились шутками, но внесли заботливые предложения, даже попытались отыскать среди своих знакомых одиноких мужчин для нее. А Рик Райзман, повернувшись к ней, сказал:
  - Даже я с длинным послужным списком должен заметить, что то были чудовища.
  - Думаю, нам стоит поговорить о глупостях, которые нам предлагают знакомые, и о том, что каждый раз нам хочется посоветовать им заниматься своими делами и не совать нос в наши.
  - Хорошо сказано, Рути, - заметил Шелли, - она предлагает подумать, как мы будем отвечать на все глупые вопросы хотя бы с минимальным достоинством.
  - Да. С достоинством, - откликнулась Рути, - например, вот такой случай - я готова убить, когда так меня спрашивают "Сид - сын Шелли? По-правде? Как такое может быть?! Как это произошло?"
  - Я кое-что имею про запас, о чем мне постоянно говорят, - вставил Рик, - "Не мило ли, что к тому времени, как вашему ребенку будет 20, а вы будете в кресле-каталке, он будет катать вас, например, в социальном доме, точно так, как вы это делаете с дядей? - такой поворот вызвал бурную реакцию от Рути и смех всех остальных.
  Потом Шелли высказал то, что даже от Рути скрывал:
  - Пару раз совсем разные люди спросили меня: "Вас не беспокоит, что Сид, став взрослым, будет геем?".
  - Ну нет! - воскликнула Рути, но потом, подумав, добавила, - не знаю, почему меня это поразило, меня саму как-то спросили: "Разве вы с Шелли ни разу не сделали попытки, просто посмотреть, может, сработает?".
  Группа гневно застонала.
  - А как вам нравится, когда вас спрашивают "Разве не отвратительно, что ты не можешь иметь ребенка от Митча, а другая женщина может?".
  Смех мгновенно прекратился, когда все увидели, каким серьезным было лицо Элейн.
  Барбару удивило, что Элейн сама вызвалась с этим вопросом, потому что, хотя они с Митчем посещали все собрания, до сих пор она, в основном, молчала.
  Митч удивленно взглянул на жену:
  - Ты шутишь?! Какой бесчувственный чурбан мог спросить такое!
  - Твоя сестра Бетси, - доложила Элейн, и, возможно, потому что сама об этом заговорила, она рассмеялась со всеми вместе, но Митч был озадачен и серьезен.
  - Самая большая проблема, отделяющая ваших детей от остальных - как они пришли в семьи.
  - Это точно, - согласился Рик. - По дороге сюда я думал, через что каждый из нас прошел, чтобы соблазнить аиста посетить наши жизни. Мне пришло в голову назвать нас "Аистиным клубом".
  Всем понравилось, а Рути пообещала сделать всем футболки, и им - родителям, и детям, и чтобы на них стояли слова "Аистиный клуб".
  - Мне кажется, сегодняшнее обсуждение - о языке необычных рождений. Посмотрим, сможем ли мы, обсуждая, найти решение этой проблемы.
  - Моя ситуация как-то шокирует всех вокруг, - признался Рик. - Мужчины ухмыляются, будто я имел связь с мамой Давида.
  - Шокирует! Вы же только что слышали мой рассказ, как подонок пришпилил меня на парковке.
  - У меня создалось впечатление, что так выражены страхи тех, кто жил в 90-х годах по двум самым пугающим пунктам: высокая технология и секс, - сказала Барбара.
  - Не обязательно в этом порядке, - добавил Шелли.
  - А когда люди напуганы, они обычно враждебны. Очень важно помнить, что качество ваших взаимоотношений с детьми не имеет ничего общего с фактом, как они появились в ваших семьях. И если кто-то из других людей имеет проблемы, это - их проблемы.
  - Семантика поможет решить некоторые вопросы. Когда произносят "реальная мать",
  "реальный отец" можно поправить: "биологическая мать", "биологический отец". Я слышала, вы именно эти слова употребляете. Рут, - сказала Барбара. - Но. конечно, вы должны быть готовы, что люди будут задавать такие вопросы, и вы должны подготовить себя, что отвечать, если эти вопросы будут задаваться перед вашими детьми - а это непременно произойдет - вы будете отвечать спокойно и без напряжения.
  - Так какие же ответы! - сприла Джудит.
  И Барбара задумалась.
  - Наверное, лучшее, что вы можете сказать, если ваши дети рядом и слышат, и даже если не рядом и не слышат, что вы счастливы иметь вашего ребенка. Отвечая на вопрос о суррогатной матери, Элейн может сказать, например, так: "Мы с Митчем так счастливы, что у нас есть наша красавица, и это самое главное и единственное что имеет значение".
  - Думаю, с этим трудно поспорить, - сказала Джудйт.
  - Но не для Бетси, - заметила Элейн. - Ирония еще в том, что именно она предложила нам этот вариант с суррогатной матерью.
  - Итак, правила заключаются в том, чтобы быть готовым к тому, что люди глупы, - пошутила Джудит.
  Барбара кивнула, все промолчали, но Рути Цимерман необходимо было произнести последнее слово:
  - А потом сказать им не совать свой нос, и заниматься своим делом.
  30
  
  Грейси простыла. Барбаре она сказала, что способна преодолеть расстояние от спальни до ванной, но не до кухни, хотя кухня была от спальни приблизительно на том же расстоянии, что и ванная. Она категорически отвергла даже мысль, что "какой-то незнакомец будет шнырять и совать нос в моем доме", - таково было описание любой помощи, которую для нее могла бы нанять Барбара. И потому каждое утро по дороге на работу Барбара останавливалась купить мафии, заезжала в старую квартиру, пользуясь своим ключом, готовила на кухне травяной чай и приносила завтрак маме в постель.
  Покупая квартиру в районе, преимущественно населенном стариками, Грейси шутила, что переезжает сюда как антрополог, чтобы изучать стиль жизни пожилых людей. Однако, здесь у нее появилась масса друзей, женщины в ее кругу по очереди каждый день приносили ей ланч и ухаживали за ней. Такое внимание грело ее, но простуда не отступала, и она чувствовала себя слабой.
  На обед она обычно хотела суп из Canter's Deli, и Барбара ежедневно заезжала за ним. Потом на крошечной кухне Грейси она наливала пахучий, дымящийся суп из цыпленка с лапшой или мацабол суп, или каша-суп в тарелку, клала на блюдце несколько кусочков хлеба и сервировала все для Грейси, попутно описывая свой рабочий день. Иногда у Грейси она встречала Джеффа и, хотя всем своим видом, делая невероятные усилия, он пытался показать, что у бабушки все о'кей, Барбара видела, как больно ему зреть свою мощную, сильную бабушку в таком плачевном состоянии. Всегда громогласная, способная дом сотрясти своим рыком, сейчас она разговаривала почти шепотом.
  Однажды вечером по возвращении домой он спросил:
  - Бабуля умрет, мам?
  - Да, родной. Когда-нибудь. То есть она, скорее всего, поправится на этот раз и скоро заставит меня прогуливать ее, но со временем мы ее потеряем. И знаешь что? Нам очень будет ее не хватать, мы будем скучать по ней ужасно и будем благодарны за все те годы, что она была с нами. За все смешное и сумасбродное, что было в нашей жизни из-за нее.-
  Он кивнул на ее слова, но спустя несколько минут.,.разговаривая со Стэном по телефону, она увидела, как Джефф проскользнул в кладовую. За закрытой дверью Барбара услышала его рыдания. Они оба - ее дети - и дочь и сын как-то очень сильно, всем сердцем были привязаны к бабушке, которая по правде, была гораздо лучшей бабушкой, чем когда-то ей матерью. Когда известие о болезни бабушки достигло Гайдн, та звонила постоянно узнать о ее самочувствии, и Барбаре пришлось признаться себе, что она ревнует тому количеству заботы, которое ее дочь изливает на бабушку.
  После того вечера когда отмечалась годовщина совместной жизни Барбары и Стэна, Гайдн уехала назад в Сан-Франциско, и через несколько недель сообщила Барбаре, что ушла с работы в American Conservatory Theatre, шаг, продиктованный невозможностью трудиться под одной крышей с этим никчемным "слишком мамочку любящим бой-фрэндом", и с бой- фрэндом она тоже порвала. Навсегда. Она серьезно думает о возвращении в Лос-Анжелес. Эта идея грела Барбару, пока Гайдн не поведала, что вернется в свою старую спальню на полгода или год, пока не придет в себя и не скопит деньги.
  Озадаченный вопрос Барбары:
  - Действительно?
  - Не падай в обморок, мать! - предупредила Гайдн, и Барбара услышала те же стервозные нотки в голосе дочери, которые не слышала у себя, когда разговаривала со своей матерью, но которые, разумеется, присутствовали. И она об этом сожалела.
  Уже повесив трубку, она спросила себя, заметила ли Гайди, что спальня ее уже давно превратилась в подобие офиса для Барбары, наполненного книгами по специальности и файлами. Если снова обратить ее в спальню, необходимо будет взять в ренту места для складирования. Но эта - меньшая из проблем. Гайди не жила дома, кроме каникул, уже шесть лет. Даже некоторые летние каникулы и 4-х лет в колледже она провела вне дома. Работала официанткой в Санта-Барбаре, одновременно обучаясь на дневных курсах, в другое лето посещала программу Davis. Уже давно-давно у них с дочерью не было повседневного контакта, и Барбара беспокоилась, как сложатся отношения сейчас.
  Я сделаю эти отношения хорошими решила она. Они не должны быть такими, какими были, когда Гайди была подростком, потому что у Гайди будет работа, и каждое утро нужно будет ходить туда, и встречаться они будут лишь вечерами. Даже часто и вечерами не будут, так как у Гайди будут свидания. Свидания. Каково это будет для Гайди, если живешь дома, встречаться с мужчиной и появляться дома на день-два? Сейчас она встречается с 35- летним. Одна из коллег Барбары в госпитале, возраста Барбары, была замужем за 35-летним. Совсем не вдохновляющая мысль - Гайди снова живет дома. Но уж очень уютная, греющая. Если дейcтвитeльнo, она возвратится в Лос-Анжелес, они со Стэном должны поощрять ее съем квартиры, ни намеком не дав понять, что она нежеланна в доме.
  Матери и дочери. Почему это так всегда сложно? Сегодня вечером, помогая Грейси встать, чтобы сменить постельное белье, на которое Грейси пролила немного супа, практически поднимая ее со стула и перенося на кровать, она спрашивала себя, будет ли Гайди когда-нибудь делать это для нее. Внезапно ей показалась привлекательной мысль стать стареющей матерью, заползти в чистую перестеленную постель и попросить Грейси покормить ее супом.
  - Мне нравится моя новая группа. Они, кажется, привязаны друг к другу и у них в отношении себя хорошее чувство юмора. А поскольку им пришлось через очень многое пройти, чтобы заиметь своих детей, они не позволяют ничему становиться поперек их счастья. Наблюдать за ними - хороший урок.
  - Я так рада, что все идет хорошо. Я знала, что так и будет, но совсем не представляю, как тебе удастся со всем этим управляться, да еще найти время для свадьбы.
  - Для чего?
  - Сегодня я говорила с моей внучкой, - улыбнулась Грейси, - и она поведала мне, что у нас будет свадьба.
  - Что? - ошеломленно спросила Барбара.
  - Ух, я что, выложила до срока? - взгляд Грейси стал виноватым. - Разве она не звонила тебе сказать, что блуждающий князь заявился и решил, что не может без нее жить?
  - Мама, ты же это несерьезно?
  - Уверена, сегодня вечером она позвонит тебе сказать об этом, - Грейси заложила салфетку за высокий воротничок хлопчатобумажной ночной сорочки, - не знаю, стоит ли это того, но по телефону она звучала головокружительно счастливой.
  Плохая новость подумала Барбара. Скорее всего, ловушка со стороны этого повесы заманить
  Гайди в постель, но до свадьбы никогда не дойдет.
  - В ее возрасте у тебя уже было 2-е детей.
  - Но у меня так же был Стэн. Этот парень - Район - пустышка. Она сама мне так его характеризовала. Не джентльмен с сильным характером, не так ли?!
  - Ну что ж, мамочка дорогая, - в голосе Грейси явно прорывалась ирония, - как ты всегда любила язвить мне ..., не тебе выбирать, - она рассмеялась громко, сердечно.
  Смех этот должен был бы порадовать Барбару, так как свидетельствовал, что Грейси на пути к выздоровлению. Но Барбара этого не заметила.
  
  
  - Ты что, видишься с Джеки?
  "Пожалуйста, Боже! Пусть он скажет "нет", пусть эти телефонные звонки ей - Джеки - окажутся лишь деловыми", о неоплаченных медицинских счетах".
  Митч смотрел в пол, не отвечая.
  - Видишься, - подтвердила сама себе Элейн, ей хотелось умереть; пусть бы рак убил ее вместо того, чтобы стоять вот так сейчас, чувствуя себя отвратительной сквалыгой, допрашивающей, требующей ответа. - И с собой ты берешь Рози, так?
  Когда он, наконец, ответил, это был слабый кивок.
  - Почему? Как? Что заставило тебя так поступать после всего, через что мы прошли? Митч, все эти годы я чувствовала себя такой неадекватной и потому позволила тебе иметь ребенка с другой женщиной. Но все это время не было ни одной минуты, чтобы я не хотела умолять тебя бросить все, потому что это было так больно. Разве тебе не ясно, что одной из причин, почему этот ужасный мир все еще существует - это потому, что женщине отчаянно хочется чувствовать ребенка внутри себя от любимого?! А не наблюдать, как другая женщина цветет этим счастьем. Этим чувством? может, еще и увижу, как ты с ней занимаешься любовью? Ты уже это делаешь, Митч? Ты занимаешься с Джеки любовью? Можешь обо всем сказать мне, раз уж вышло наружу. Ёе на твоей рубашке, твои телефонные звонки ей черным по белому на наших телефонных счетах. С ней это сексуальнее, потому что у нее внутри все в порядке?-
  Она кричала на него, голос рвался к потолку, отдаваясь эхом. Она была уверена, он наполнял весь магазин, каждое слово слышали продавщицы и покупатели. Она, наконец, исторгала всю боль, злость, которые так долго копились в ней. Митч не пытался остановить ее. Он стоял, не двигаясь, в дверном проеме офиса, не отрывая взгляда от своих черных туфель.
  - Мама, - позвал ее откуда-то голос Рози, и голос Карин ответил ей:
  
  - Мама сейчас занята. Давай пойдем и померим шляпки? Держу пари, Рози будет прелестной в шляпке. Пойдем, пойдем. Вот-вот! Какая хорошая девочка. -
  - Я не притрагивался к ней. Может при расставании обнял ее - и поэтому запах духов, но я е Рози хожу иногда к ней, потому что однажды, когда я закрывал магазин, она пришла сюда. Девушки в магазине не знали, кто она, а я почти остолбенел, когда увидел ее. Думал, она о нас ничего не знает. Думал, мы поставили тот телефон отдельный, платили за все наличными, чтобы она не знала. Но она сказала, что давным-давно знает наше имя. Что когда- то даже устраивалась на работу в магазин и тогда познакомилась со мной. Что, когда в первый раз мы встретились в офисе юриста, она вспомнила меня, хотя я, конечно, не помнил ее. И она сказала, что во время ее беременности ты однажды случайно проговорилась и выдала наше имя. Она сидела вон там и говорила мне; "Митч, это не шантаж, не угроза, это правда. Этот ребенок из моего тела и мне необходимо видеть ее, знать ее, быть с ней". Она все повторяла, что это не шантаж или что-то в этом роде, и что ей нужно быть в жизни Рози. "Скажи Элейн, все будет хорошо" - говорила она. Она умоляла меня. Говорила, что не будет вреда твоим отношениям с Рози. Тогда я сказал ей, она ненормальная, абсолютно сумасшедшая, если думает, я на это соглашусь, или ты согласишься. Я не верил, что это не шантаж и предложил ей деньги, много денег с тем, чтобы она навсегда ушла из нашей жизни, я даже не мог представить, где возьму такие деньги, но они ей не были нужны. И внезапно я понял: она совсем не сумасшедшая, она хочет, действительно, быть со своим ребенком. Сумасшедшая идея - принести этого ребенка в этот мир таким образом. Мы все трое сумасшедшие. Я виню себя. Из-за моего колоссального эго ты прошла через эти пытки и Джеки тоже. Все не работает так, как я думал будет работать?-
  - И ты мне ничего не сказал, не посоветовался. Просто взял Рози к ней.
  - Боялся, что если скажу, это убьет тебя, - обороняясь, объяснил он.
  Элейн пришла в ярость от того, что он решил, что это его оправдывает.
  - Ты лгал. Сделал ребенка частью твоей лжи.
  - Я понимал, что как только Рози заговорит, это будет невозможно. Надеялся, что и Джеки, увидевшись с Рози пару раз, тоже поймет и передумает. Или я как-то расскажу все тебе, и мы сможем решить, что делать. Элейн, я плохо поступил. Но самое плохое - что несколько лет назад я не сказал тебе "давай попытаемся усыновить ребенка. Пусть у нас не получилось один раз, мы снова будем пытаться". И сестрам я должен был сказать, чтобы они занимались своими делами и не лезли в наши. Я должен был сказать им; мне абсолютно безразлично, будут ли у ребенка гены де Нардо. Но, что сделано - то сделано. У меня ребенок с этой женщиной, и я не могу делать вид, что этого не произошло. И ты не можешь, и она не может. -
  Элейн смотрела в его лицо и ненавидела его.
  - Митч, я иду домой. Рози забираю с собой. Сегодня вечером по дороге в колледж, я оставлю ее у мамы. Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты забрал все свои вещи, потому что я не буду жить с тобой, мне невыносимо, что ты заставил меня через все это пройти, и я не хочу быть рядом с тобой. Мы обсудим детали нашего развода с помощью юристов., и, что касается Рози тоже.
  - Элейн, пожалуйста ...
  - Нет, Митч. В последний раз, когда ты просил и говорил "пожалуйста", я согласилась сделать то, что ты просил и говорил "пожалуйста", я согласилась сделать то, о чем ты просил, и это ранило очень многих ..
  33
  
  Барбара сделала глоток кофе, взглянула на часы и поняла, что пора начинать.
  - В этой группе мы зачастую говорим о тех же проблемах, какие обсуждаем во всех других моих группах; неприятных и уродливых сторонах разводов, ограничениях во времени, сне.
  - Сне. Никогда об этом не слышала, - встрепенулась Джудит. - Даже не знаю, что это такое. Когда Джулиан перестала ночью просыпаться, у меня уже была Джоди. Подозреваю, в последний раз я выспалась в ночь перед рождением Джулиан.
  Кое-кто произнес "аминь" на эту тираду,- рассаживаясь и удобно устраиваясь в креслах. Каждую неделю встречаясь все в этой группе, казалось, искренне радовались друг другу, обнаруживая уникальный уровень доверия и чувство гордости своего отличия от остального мира. Барбара надеялась и молилась на такое единение в каждой своей группе, но не всегда это случалось. Когда случалось, дружбы завязывались, отношения продолжались после того, как год встреч заканчивался. Когда не случалось, никоим образом ей не удавалось сблизить их, родители лишь взирали друг на друга и расставались с облегчением.
   Лучшее решение для меня и моих малышек - забрать их в свою постель на ночь. Я прочла книжку "Семейная постель и задала себе вопрос почему это кроха должна чувствовать себя одиноко и в холоде, когда мы можем все вместе притулиться друг к другу, и я дам им почувствовать, что они в безопасности и любимы, - опять начала Джудит.
  - Не хотите еще в придачу взять и стылого мужчину? - осведомился Рик.
  - Я должна бы догадаться, что вы непременно обратите это в шутку, - рассмеялась Джудит, бросив в Рика памперсом. - И поверьте, я могу использовать этот смех. В дополнение к моим несчастьям с мужчинами, о которых я вам рассказывала, я не могу найти домработницу, которая бы нравилась мне. Иногда я просто схожу с ума.
  - Хотите поговорить об этом? - спросила Барбара.
  - Какая из проблем волнует больше; мужчины или домработницы? - спросила Рути.
  - Хороший вопрос, - Барбара повернулась к Джудит. - Какая проблема больше волнует: мужчины или домработница?
  Джудит секунду подумала и усмехнулась;
  - Вы же знаете, как трудно найти хорошую помощь.
  Все рассмеялись. Разговор пошел, как трудно совмещать работу и воспитание детей, о чувстве вины перед детьми, когда бросаешь их, уходя на работу. Они все, исключая Элейн, работали, да и она несколько вечеров в неделю посещала занятия в школе и зубрила, зубрила в другие дни. Митч не приходил на последние сессии группы, и Элейн всегда извинялась за него, объясняя, что он занят в магазине.
  Рональд Левин поджидал ее у дверей ее офиса. Лицо его было пепельным, а глаза - гневными. Предварительно он не звонил, но пришел сказать, что его сумасбродная жена оставила на его автоответчике сообщение, что она и их сын Скотти уехали на Гаваи. Не потрудилась добавить, куда на Гаваи и на сколько. Его трясло, и когда Барбара открыла боковую дверь офиса, он ворвался внутрь.
  Она приехала сегодня пораньше, так как хотела до первого пациента сделать несколько звонков, но боль Рональда заполонила офис. Его сломленное горем тело смотрелось нелепо в безупречном костюме от Armani, он мерил пространство ее офиса перед письменным столом, проклиная Джоан и кидая обвинения в Барбару. Барбара слушала молча, давая ему возможность выпустить пар. Наконец, он упал в кресло напротив ее письменного стола и разрыдался, положив лицо на руку. Тело его сотрясала агония рьщаний.
  - Что мы творим друг другу во время -любви? - выдавил он сквозь всхлипы. Потом поднял голову и спросил, - вы когда-нибудь разводились?
  - Нет, - сказала Барбара.
  - Можете представить, каково это - делить ребенка с тем, кого ненавидишь? Кто ведет себя отвратительно, пытаясь настроить против тебя единственное на всей земле создание, которое ты любишь всем сердцем? Нет, конечно, нет! - произнес он тихо.
  - Наверное, это ужасно!
  Когда он встал, глаза его были злы;
   - Не бормочи мне сочувственно-психиатрическую чушь, ты, стерва, - взорвался он, - это хуже, чем просто ужасно. Я хочу, чтобы мой сын жил рядом со мной, а я даже не знаю, где он! Зачем, ну зачем я пришел сюда! Заплатить, чтобы вы мне сказали это дерьмовое "Это, наверное, ужасно".
  На какую-то долю секунды Барбаре показалось, что он собирается перепрыгнуть через стол и схватить ее.
  - Вы должны помочь мне получить полное опекунство. Вы должны сказать суду, судье, властям, что я -единственно нормальный. Что его мать сумасшедшая, и каждую минуту тратит на то, чтобы и его сделать сумасшедшим. Скажете?
  - Скажу то, что считаю лучшим для Скотти, - Барбара ответила как можно более беспристрастным голосом.
  Рон Левин, как ошпаренный вылетел из кабинета. Зазвонил телефон, Барбара подняла трубку и тупо назвалась:
  - Барбара Сингер.
  - Привет, мам.
  Это была Гайдн. Звонила она, чтобы сообщить новость, которую Барбара уже знала. Она помолвлена. Район подарил ей обручальное кольцо, сказала она Барбаре таким лучезарным голосом, когда произносила его имя, будто он есть и всегда был самым замечательным парнем. Они подыскивают квартиру, достаточно большую, чтобы в ней размещались их офисы. Один из которых, доверилась она Барбаре, может стать ... "ну, ты знаешь".
  И Барбара почувствовала, как в сердце ее вонзился нож, потому что она знала наверняка, что "ну ... ты знаешь". Означало "детская". Слова "не тебе выбирать, мама" снова сверлили ее мозг.
  - Думаю, мы хотим просить вас с папой подумать об отеле Bel-Air. - сказала Гайдн.
  Барбаре никогда не приходилось прицениваться к свадебным торжествам, но ей было
  известно, что Bel-Air Hotel с его роскошными садами и прудами, в которых плавали лебеди, - высшая категория. Хотелось бы ей знать, будет ли она уважать своего будущего зятя, будет ли он обращаться с ее дочерью хорошо, и составит ли ее счастье, если она - Барбара - согласится с мыслью отпраздновать свадьбу в Bel-Air Hotel. Пойти на поводу детей и сделать так, как они хотят, вместо того, чтобы занять оборонительную позицию и раздражаться и беспокоиться по этому поводу.
  "Почему так происходит", - подумалось ей, - "что именно та область, где мы можем полностью полагаться на свою интуицию, на интеллект и мудрость, накопленные годами, всей жизнью, именно эта область, по иронии судьбы, та, где мы абсолютно беспомощны".
  - Внутреннее зрение - ни черта не значит, а критика - поцелуй смерти, - предупреждала ее Грейси.
  - Через несколько недель мы приедем, вы познакомитесь, и мы поговорим поподробнее о дате, месте и всем остальном. Я люблю тебя, мам, - доложила Гайдн, вздохнув.
  Барбара тоже вздохнула, вешая трубку, закрыла дверь, через которую выскочил ужаленный Рон Левин, и открыла фронтальную дверь для первой семьи сегодняшнего рабочего дня.
  31
  Давид Райзман был очень требователен, и, хотя няня заботилась о нем целый день, счастлив он бывал лишь тогда, когда папа приходил домой. Он обожал вечера, когда они вдвоем бесились на кровати, а потом, когда Рик, изнуренный рабочим днем отключался и засыпал, Давид использовал его как подушку и смотрел "Сезами стрит" на видео.
  И, конечно же, они оба любили играть в бассейне: Рик держал Давида на воде, а тот брыкал, брыкал, брыкал своими толстенькими ножками. Пэти права, думал Рик, обнимая сына и через пижамку вдыхая запах детской пудры. Этот ребенок присвоил меня. Я брошусь под грузовик, чтобы спасти его жизнь, и всякий раз, когда он ухмыляется, я готов разрыдаться.
  Сегодня Давид забрался ему на колени, Рик прочел ему несколько любимых книжек и взялся за сценарий, над которым работал. Поискав в ящиках и во встроенных шкафах, он нашел сокровища своей семьи: фотографии, которые хотел включить в альбом. Давид должен знать и семью, его усыновившую. Фотографии семьи Коббс, фотографии Райзманов. Рик смешал их, использую свой дар к визуальному, и альбом стал для Давида любимым времяпровождением перед сном.
  Рик тоже любил это время. Каждая фотография воскрешала в памяти его Голливудское детство в большом доме в Bel-Air, отца и дядю - двух красавцев-повес, его ослепительных родителей, совершенство, которых, возможно, потускнело бы, знай он и^не только в своем детстве и отрочестве. Но такого не случилось и сейчас, когда ему 50, он сознавал, что память об их отношениях и их любви, переписанная и, вероятно, очень измененная и потому казавшаяся совершенной, во многом способствовала тому, что любые отношения с женщинами в его жизни казались бледными и несовершенными по сравнению с любовью его родителей.
  - Если туфля "сидит", милый, - вот что сказала ему Пэти, когда они заговорили о тех, кто не способен к длительным отношениям, потому что в голове их сложился непоколебимый образ того, как это должно быть.
  -... Дядя Бобо, дедушка Джейк, - тыкал пальчиком Давид в любимые фотографии, - о... 0-0 бабушка Джейн, дедушка Джейк ...
  Рик взглянул на саму любимую фотографию Давида. Это был старый студийный снимок для паблисити Джейн Грант и Джейка Райзмана - сногсшибательно красивых и элегантных. И как они смотрели друг на друга! Конечно, они были без ума друг от друга! Сегодня эта фотография наполнила его сожалениями о зря потерянном, понапрасну растраченном времени, и он про себя помолился за них обоих.
  "Помогите мне", молился он, глядя на их снимок, все так же тоскуя по ним, как и 30 лет назад. "Помогите мне измениться, измениться настолько, чтобы я смог найти женщину на всю жизнь. Став отцом, я познал науку, как чьи-то интересы ставить впереди своих, как любить, понял, каково быть раненым. Это маленькое небесное создание изменило мое самосознание так, что иные дни небо кажется мне голубее голубых, музыка - самая мелодичная и никогда раньше не слышанная, и теперь я знаю, я хочу это счастье разделить с женщиной".
  Давид пыхтел над каждой фотографией: - Дорин -бима, Би баба, тетечка Триш ... и пучок морковных головок, - орал он, тыкая пальчиком в детей Триш, а потом в мужа Триш - Дона.
  Рик присмотрелся, потом еще раз посмотрел внимательнее. Желудок его повело.
  На следующее утро Пэти забежала в его офис с пакетом покупок. Заглянув в офис, чтобы о чем-то спросить Андрею, Рик загляделся на блондинку с шикарной задницей, очень аппетитной, и поразился, когда блондинка обернулась, и оказалось - это Пэти. Выглядела она подростком в потертых, выцветших джинсах и футболке.
  - Привет, - ее чудесная улыбка осветила комнату, - в отделе продаж мальчиков - распродажа, а так как ты всегда одеваешь Давида в полиэстеровые костюмчики, я решила воспользоваться своим статусом его неофициальной тети и купила ему кое-что из одежды.
  Рик подошел обменяться Голливудским поцелуем - легкое касание щек - и на мгновение - он не сообразил, виной ли запах Пэти, что-то среднее: крем для загара и Sea Breeze, или же его воздержание - но ему вдруг захотелось притянуть ее ближе.
  - А что плохого в этих костюмчиках? - спросил он.
  Андрея, потянувшись к пакетам, вытащила шортики, футболки и брючки, которые Пэти купила для Давида.
  - Ничего, если это одежда для дяди Бобо, - прокомментировала Андрея, - и, кстати, разве вам не надо уже туда идти?
  Рик взглянул на часы.
  - Должен. Пойду закончу совещание в офисе, заберу Давида и отправлюсь туда.
  Пэти была разочарована,
  - Плохо. Я собиралась пригласить тебя на небольшой ланч, а потом помочь мне с наследием Чарли. У меня там вопросы.
  - Что, если я позвоню тебе? Мы сможем сделать это в уик-энд.
  - Замечательно, - согласилась Пэти.
  По дороге в Калабасах Рику подумалось, что, возможно, стоит пригласить Пэти на ланч в Montia Picture Home. Бобо всегда восхищался ею: "Женщина, да еще целая половина" - говорил он о ней. "Будь я помоложе, я бы ...".
  Бобо уже не поджидал у входа в дом, как бывало раньше, потому что дорога из комнаты к входной двери была для него уже слишком длинной и трудоемкой. У него был волкер, но он напрочь отказывался им пользоваться, за исключением тех дней, когда его навещали Рик и малыш. И только потому он позволял помочь ему выбраться из постели и пройти по коридору, чтобы покрасоваться перед "мальчиками" - так он называл Рика и Давида. Его ослабевшее тело цеплялось для поддержки за все в коридоре; он плелся рядом с Риком, а позади семенил Давид, чьи ножки прекрасно себя чувствовали на покрытом ковром полу. Но хотя тело Бобо теряло силу, мозг его еще работал на полную мощь.
  Однажды на прошлой неделе, наблюдая за малышом, он покачал головой и сказал:
  - Жизнь моя была полна сюрпризов. Если бы кто-то сказал мне, человеку, прожившему на этой земле столько, сколько я, что я одобрю вот такое - ты и этот вот ребенок - нет, я забираю слово "одобрю" и заменяю его на "благословлю" это - я бы ответил, знаешь что? Это чертовски здорово.-
  Сегодня, когда Рик с Давидом на плече шагал по госпитальному коридору мимо медицинского поста, к комнате Бобо, дежурившая медсестра, взглянув на них. сказала:
  - Эти визиты поддерживают в нем жизнь.
  - Привет, леди.
  - Привет, бейби, - откликнулась медсестра, махнув рукой.
  - Мои мальчики, - сказал Бобо, когда они вошли в его комнату.
  - Да а а а, да бо бо бо, - лепетал Давид, забираясь на постель, карабкаясь, потом сел рядом со стариком и положил свои толстенькие ручки на лицо, - Хай я я, да.. .да... бо... бо.
  - Да уж! Не пытайся обольстить меня, маленькая вонючка, - Бобо расплылся в улыбке, минус зубы, которые покоились в стакане на столе.
  Рик расстелил одеяло на полу, посадил на него Давида, рядом положил игрушки, и малыш счастливо за них ухватился. Потом Рик взял руку дяди.
  - Дядя Би, мне нужен твой совет, - и он рассказал ему о своем беспокойстве за Дорин.
  - Рики, - начал Бобо, когда Рик закончил свой рассказ, - в мое время такого рода вещи не существовали, а если и существовали, были наглухо закопаны, что никто и не знал про них. Потому, что по дороге где-то эта идея ломается и становится уж слишком ... как мы ее называем ... усложненной. Никогда не выкристаллизовывается, никогда не высыхает, правда такова, что бы ни говорил всякий высоколобый юрист ... Можешь ты навсегда распрощаться с этой девчушкой? Она подарила тебе самое дорогое, самое ценное в твоей жизни. Конечно, если у тебя нет сердца, ты можешь сказать "Это не моя проблема". Но, даже ведя сумасшедшую жизнь, ты все-таки для того, кого любишь, поставишь мир с головы на ноги. Известно ли это мне? Скольких еще старых пер..ов навещают так регулярно? Только меня!
  Рику хотелось зарыть лицо в одеяло и заплакать. Как же он любил старика! Этого добряка, который и в нем прозревал доброе. И как же невыносимо тяжко, что Давид вырастит и никогда не узнает его!
  - Я доверяю твоему сердцу. Ты найдешь способ помочь этой девушке. Кстати, что за женщина?
  - Какая женщина?
  - В последние недели ... может, зрение у меня стало хуже, но выглядишь ты сверкающим ...
  - Сверкающим?
  - О'кей, сверкающий - это небольшой перебор. Но ты выглядишь мило, - старик открыл оба глаза и засмеялся. - Дама, наконец-то заарканила тебя, слава Богу?!
  - Абсолютно нет.
  - Не лги умирающему. А, вообще-то, лучще соври, чтобы я сошел в могилу с ухмылкой.
  - Ты во сне, дядя Би.
  Старик снова рассмеялся.
  "Нет" - вот все, что он сказал перед тем, как заснуть.
  "О чем это он говорит" - думал Рик, собирая вещи Давида, а потом посадив того на плечо, отправился по коридору, вдоль стен которого были развешаны снимки звезд Голливуда.
  Однако, выехав на фривэй, вместо того, чтобы повести машину на восток, в свою студию, он поехал на запад, в Малибу, к Пэти.
  Андрея уже хотела включить автоответчик и покинуть офис, уже сумочка была у нее в руке, и Кэнди, девушка работавшая напротив, нетерпеливо ждала ее у дверей чтобы вместе пойти на ланч, когда зазвонил телефон. "Черт, - подумала Андрея, - может, я мне проигнорировать звонок?". Рик только что, несколько минут заезжал ей сказать, что часов до 3-х его не будет, он кое-куда заедет. Значит, звонит не он.
  - Андрея, может, я пойду и займу столик? - предложила Кэнди.
  - Нет, одну секунду. Офис Ричарда Райзмана, - ответила она на звонок.
  - У..у..у мистер Райзман, можно его? - голос был странный и звонили издалека.
  - Его нет, он будет через несколько часов. А кто звонит?
  - Вы Андрея?
  -Да.
  "Ну, давайте же быстрей. Я умираю от голода" - думала Андрея.
  - я Би Кобб, мама Дорин. Это срочно, мне необходимо немедленно поговорить с ним.
  Казалось, она была в панике.
  - Давайте, я попытаюсь найти его, миссис Кобб, - предложила Андрея. - Он позвонит вам немедленно, как только я его найду.
  Андрея положила трубку.
  - Кэнди, не могу идти на ланч. Что-то очень важное, я должна найти Рика.
  Дома его не было, в машине - тоже. Она даже позвонила в Hamburger Hamlet, куда он иногда брал Давида на поздний ланч, но там его тоже не было. Если он пропустит этот звонок, он страшно расстроится, но где еще его искать - она представления не имела.
  - Приятный сюрприз, - Пэти Фолл открыла ему входную дверь. - Я только что полила подмостки и подумала посидеть там и разобрать бумаги. Заходите, вы оба.
  Давид обогнул гостиную, а потом прошествовал за Пэти и Риком на кухню.
  - Разве тебе не нужно на работу? - спросила Пэти.
  - Я только что был у Бобо, ему так мало осталось жить в этом мире, что иногда я просто боюсь оставлять его одного. Боюсь, что в следующий раз не увижу его живым. Так тяжело сознавать, что я теряю его, что мысль идти работать кажется мне слишком банальной и прозаичной.
  - Я рада, что ты заглянул. - Она собрала несколько пластиковых принадлежностей и контейнеров, подняла на руки Давида и повела их на побережье.
  Пока Давид пересыпал песок из одного контейнера в другой, Рик и Пэти сели рядком.
  - Смерть - часть жизни, Рики. Бобо умрет, а ты продолжишь жить. У тебя с ним были необычные отношения, большая привязанность с его стороны и с твоей, он поэтому оказал на тебя такое влияние.
  - Иногда мне сдается, он больше не хочет жить, он лишь продолжает околачиваться в этом мире, чтобы пришпилить меня и заставить жениться.
  Пэти засмеялась.
  - И кого же он тебе прочит в невесты?
  - Убей, не знаю. Сегодня он обвинил меня, что я что-то от него скрываю. Сказал, что выгляжу я уж очень хорошо, и, наверное, в моей жизни появилась женщина.
  Давид стащил туфлю с себя и начал насыпать в нее песок.
  - Он прав, - улыбнулась Пэти.
  Рик взглянул на нее. Глаза их встретились, удерживая взгляд друг друга, ее глаза спросили: "Так есть женщина?".
  Рик не был готов к потоку чувств, обрушившихся на него под этим взглядом - к смеси благодарности за дружбу и страстному желанию ее. Держать ее в объятиях, целовать, оплакивать вместе потерю Чарли и Бобо ... Телефонный звонок прервал его мысли.
  - Сейчас вернусь, - услышал Рик ее голос, потом она махнула ему рукой подойти.
  - Мистер Райзман, только что мне звонила мама Дорин, Би Кобб. Она хочет срочно с вами поговорить. Я могу с ней созвониться сейчас и соединить вас, если вы и миссис Фолл согласны, - частила Андрея.
  - Давай, - сказал Рик, передав Давида Пэти.
  - Алло.
  - Би.
  - Я сразу к делу. Вы давно говорили с моей дочерью?
  - Несколько недель назад. Почему вы спрашиваете?
  - Я думала, может, она там, у вас. Встретиться с бэби и с вами, потому что несколько дней назад она убежала, пропала.
  - Пропала?
  Теперь он знал: он был абсолютно прав насчет этого зятя. Будь он проклят! Эта сволочь! Почему он не поговорил с Дорин, когда она звонила ему в день усыновления?! Почему не сказал, что она всегда будет матерью Давида. "Я и Давид - мы всегда будем ее любить".
  - Би, вы звонили в полицию?
  - Собиралась, но мой зять Дон, он советует мне оставить все, как есть. Говорит, это просто подростковая выходка, она сама должна с ней справиться, и в подобных делах полиция мало что может сделать. Говорит, она сама вернется.
  Этот зятек, наверное, понадеялся, что они найдут ее мертвой. Рик чувствовал свое бессилие. Агония Дорин захлестнула его. Откуда-то издалека он слышал слова Би: "Дон, с тех пор, как умер мой муж 8 лет назад, - мой советчик. Он, собственно, поднял Дорин. Это - муж Триш на тех фотографиях, что мы послали, он с рыжими волосами".
  - Послушайте, Би, - в голове его звенело от страха, - на вашем месте, я бы позвонил в полицию.
  - Да, наверное, - произнесла она, но он понял: звонить она не будет.
  - И если я что-нибудь узнаю о ней ... - начал он.
  - Скажите ей возвращаться домой. Потому что мы все любим ее и хотим только хорошего.
  Но Рик уже знал правду, и сердце его сдавил страх за Дорин.
  32
  Митч избегает ее - это единственный знак его измены - так решила Элейн. В магазине на глазах покупателей он был всегда Митчем Элейн. Митч и Элейн - идеальная пара, его рука всегда обнимала Элейн, или нежно касалась ее щеки. Но дома глаза его избегали ее глаз. Когда она ложилась спать, он продолжал работать, объясняя, что у него масса дел. А по утрам слишком часто уходил принять душ, еще до того, как просыпался ребенок.
  По контрасту с тем, как он вел себя с Элейн, то, как он фокусировался на крошке Роуз, как целовал, баюкал ее, - еще больше убеждало Элейн, что холодность его к ней вовсе не из- за занятости на работе.
  "Почему я не говорю ему, что знаю, что происходит?!" - спрашивала себя Элейн в три часа ночи. Она вспомнила, как смотрела из окна своей спальни в детстве. Вспомнила, как возвращался отец, черт знает откуда, часто пьяный настолько, что забывал выключить фары своей машины. Она слышала, как на цыпочках он поднимался наверх в спальню, и, когда ей казалось, что он заснул, в пижаме она спешила вниз выключить фары, а потом возвращалась в свою постель, испытывая ту же беспомощность, что и сейчас с Митчем.
  "Я так должна себя вести? Ждать, пока само по себе все пройдет?" - спрашивала она себя. "Сидеть, как мама и ждать, когда отец умрет, чтобы получить страховку? Ну, нет, это не по мне. Я не потерплю лжи!". Но, вместо того, чтобы высказать все, она продолжала жить повседневной жизнью: работой, заботой о ребенке, занятиями в колледже, неспособная сбросить нависший, как меч, вопрос, сдавливающий ее грудь и мозг.
  Группа студентов актерского класса ставила для класса Элейн "Отелло" Шекспира. "Мне не нужен Яго, чтобы разрываться от пытки ревности", - думала Элейн, слушая диалоги. "Я сама себе Яго. Свожу сама себя с ума. Не может Митч трахать суррогатную", - думала она, когда пыталась быть рациональной. Но часть Яго в ней вопрошала: "Так ли это? Если так, уйди с занятий, поезжай в парк ... Разве Митч не говорил, что собирается взять туда Роуз поиграть? Уверенный, что ты будешь в колледже, и будет безопасно дать дочери Джеки свидеться с матерью?! Почему он хочет угодить Джеки, если между ними ничего нет?!".
  Актер, исполнявший роль Отелло, обладал мощным голосом, сотрясавшим его хрупкое тело. Трудно было поверить в эмоции, когда, сидя на складном стуле, он читал роль, но все в комнате подались в его сторону, оглушенные его болью и тоской. Когда настал перерыв, и все устремились к машине с колой, Элейн направилась к своему автомобилю.
  
  Два подростка забрасывали в сетку мяч, какая-то семейная пара организовала пикник, и еще кто-то делал пробежку. Детская площадка пустовала. Сильный ветер поднимал песок в песочнице и раскачивал качели, будто призраки-наездники спустились с неба и оседлали их.
  Сидя в машине, Элейн чувствовала себя глупо: позволить своим подозрениям завладеть ею, уйти с занятий в колледже и мчаться сюда, чтобы застать Джеки с Митчем. Вернись она сейчас домой, он заметит, что она слишком рано, начнет выспрашивать, в чем дело. Но это ничего. Она может сказать, что соскучилась по малышке и хотела увидеть ее, пока та не заснула.
  Машина Митча была в гараже, в доме все было тихо, и, открыв дверь в детскую, она увидела картину, наполнившую ее радостью, облегчением, замешательством, потому что она сомневалась в своем муже, а он сидел в кресле-качалке и спал, а заснувшая дочка сопела на его груди.
  "Я больна, я ненормальна", - думала Элейн, - "только потому, что я унюхала запах духов, которыми любой мог надушиться, и из-за пустяшной ремарки соседки, я могла наброситься на мужа с нелепыми обвинениями".
   Митч - лучший на свете мужчина, просто он расстроен из-за проблем на работе. Сейчас она разбудит его, и, после того как они уложат Рози, Элейн постарается утащить его в кровать пораньше, и они займутся нежнейшей любовью. Давно этого не было, и они сблизятся.
  - Митчи, - нежно коснулась она его.
  - У ... - Митч взглянул на нее, поняв, что заснул под собственную колыбельную, потом посмотрел на дочь, - ангелок умотал меня сегодня.
  - А что вы делали? - Элейн спросила, забирая от него Роузи и осторожно кладя на сменный столик.
  - Это было замечательно! Мы предприняли длинную поездку.
  - Вечером? В часы пик? Длинную поездку? Где?
  - По побережью, - Митч зевнул, встал, потянулся.
  - Если хочешь, я одену на нее свежий памперс?
  - Я сделаю это сама.
  - Ну прекрасно, - он не смотрел на нее. - Раз ты уже здесь, я пойду в магазин, там ожидает пачка накладных, хочу их просмотреть. Завтра придет бухгалтер, а я не готов. Хочу, чтобы она занялась счетами и нашими личными тоже. - Он похлопал по карманам брюк, проверяя, есть ли ключи от машины. - Ложись спать, не жди меня, - были его последние слова, и он ушел.
  На следующий день Элейн взяла Роуз в зоопарк с Шарон и ее малышом. Роуз тыкала крошечным пальчиком в слона и лепетала. Элейн захлестывала радость и гордость за дочь, которая начинала говорить.
  - А моя еще не произнесла ни одного слова, - сказала Шарон.
  Толкая коляску от клетки к клетке, Элейн не могла освободиться от тяжелого камня на сердце: что же происходит с Митчем. Она не была настолько близка с Шарон, чтобы разоткровенничаться и рассказать, что ее мучает. Собственно, она ни с кем не была близка. Нелепо, но единственным человеком, с кем она была близка и чувствовала интимность, была Джеки. По понятным причинам: месяцы попыток оплодотворения снова и снова, факт, что Джеки носит ребенка Митча, но, главное, потому что Джеки требовала интимности, проникала в ее жизнь и открывалась ей по-дружески, безоглядно, не страшась. Она не была так так сдержанна, как Элейн. Если здесь замешана наследственность, Элейн хотелось бы, чтобы Роуз наследовала эту открытость. Джеки - хороший человек.
  - Я хожу на фитнес, - призналась Шарон, - боюсь, я никогда не войду в форму, а Джерри не прикасается ко мне уже несколько месяцев.
  Они остановились перекусить и дать малышкам из того, что захватили из дома. Знаешь, во время беременности мы занимались сексом постоянно, поэтому я не думаю, что дело в том, что я растолстела.
  Элейн положила кусочки банана на подносик, прикрепленный к коляске Роузи. Никогда раньше Шарон не откровенничала о своей личной жизни. Обычно они говорили о том, что прочитали в классе английской литературы или каково это, когда учишься, иметь ребенка.
  - Сестра говорит, то же самое было с ее мужем. Как только появился ребенок, он полностью изменился. Будто говорил: "теперь, когда ты мать, ты меня не возбуждаешь".
  Элейн понимающе кивнула. Мысль эта согрела ее. Может, и у нее с Митчем та же причина. Если это так, она все поправит в доли секунды. Утащит его куда-нибудь на уик-энд. Наденет такое нижнее белье, что лишит рассудка, как раньше.
  По дороге из зоопарка они с Роузи зайдут к папочке на работу. Элейн пошепчется с ним и предложит куда-нибудь съездить. Мама дня на два заберет Рози к себе. Магазин без Митча спокойно выживет 48 часов, а они найдут на побережье отель и будут заниматься любовью целыми днями.
  Все девушки в магазине заохали и заахали, когда Элейн внесла дочь с ярким шариком в ручке.
   -Такая большая, - восхищалась Карин. - Можно я ее подержу?
  Рози заулыбалась и охотно пошла к Карин.
  - Митч сказал, что ему нужно в банк, - объяснила Карин Элейн. - Может вернуться с минуты на минуту. Она взяла Рози к зеркалу поиграть в "Видишь Рози", а Элейн пошла в офис позвонить маме, договориться, когда ей удобно взять малышку дня на два, чтобы она и Митч смогли куда-нибудь поехать. Когда Митч вернется из банка, у нее уже все будет согласовано.
   Офис выглядел первозданно чистым. Бухгалтер, по всей вероятности, закончила работу, и в большой стопке лежали текущие счета, чеки, готовые к отправке по почте, и в другой - личные счета Элейн и Митча с прикрепленными чеками. Элейн набрала номер и, ожидая, бездумно пробежала по счетам. Телефон зазвонил прямо ей в ухо.
  - Офис Брэдфорд. Куда направить ваш звонок?
  - Мама?
  - О, здравствуй, дорогая. Подожди, у меня тут три линии звонят ... Не уходи.
  "Счет за газ - очень много, счет за воду - тоже", - подумала Элейн. Gelson's - у нее там открытый счет. Это экстравагантно, но ей нравилась их великолепная продукция: их deli, их выпечка с тонким запахом, хотя, надо признать, в этом месяце счет оттуда слишком большой. Pacific Bell. Длиннющий список звонков. Ожидая, пока мама освободиться, она пролистала чеки: Лос Анжелес Запад, Санта Моника, Студио Сити, номер телефона ее мамы. Еще Лос Анжелес Запад, Лонг Бич, Лонг Бич. Кого они знают в Лонг Бич, кроме ... Она посмотрела номер. Номер был Джеки. Она взглянула на дату, потом на календарь. В этот вечер она была в колледже, звонок сделан из дома в 6:40, сразу, как только она вышла за порог.
  Рука уже сама двинулась вниз по странице. Две недели спустя Лонг Бич. Время 6:41. Как только она уходила на занятия, Митч звонил Джеки, сказать, что они с Рози уже в пути увидеться с ней. Рози мала, она не проболтается маме. Вот почему Митч избегает Элейн и не занимается с ней любовью. Боже праведный! Все это - правда!
  - Привет, беби!
  Задохнувшись, она повернулась, будто ее застали на место преступления, хотя, все, что она делала - просматривала свои собственные телефонные счета. Правда, раньше она никогда не давала себе труда делать это, потому что это была забота Митча и бухгалтера. И он прекрасно знал, что в нормальных обстоятельствах она никогда даже не взглянула бы, а уж тем более тщательно просматривала телефонные счета. Она опустила трубку.
  - Митч, - она чувствовала, лицо ее дрожит. Она не была уверена, что у нее достанет сил задать следующий вопрос. Если ответ на этот вопрос будет "да", вся ее жизнь полетит в тартарары. Она помнила, как серьезно Барбара Сингер убеждала ее: "У вас хватило сил победить рак, вы сможете справиться и с этим". Барбара дала ей силу спросить.
  
  
  Сегодня, когда наступил редкий спокойный момент в бурном обсуждении, она заговорила:
  - Митч и я живем отдельно. Я попросила его уйти, после того как обнаружила, что, не посоветовавшись со мной, он тайно берет Рози видеться с суррогатной.
  - Боже мой! - воскликнула Рути.
  - Что заставило его? - спросил Шелли.
  - Она пришла и умоляла его дать ей видеться с ребенком. Он побоялся рассказать мне об этом, но считает, что для нее видеться с ребенком - это правильно и ... он согласился.
  - Никто не отрицает, что она - мать ребенка, - сказал Рик как нечто само собой разумеющееся, и Элейн посмотрела на него так, будто кто-то со всего размаха ударил ее.
  - Объясните, почему вы думаете так, - Барбара уловила, как мгновенно улетучился легковесный тон в группе.
  - Мне не хочется, чтобы обо мне думали, что я тупица, и я не сказал "настоящая мать", но у нее биологическая связь с ребенком. А Ваш рассказ подтверждает, что и эмоциональная тоже. Если бы это был мой ребенок, я бы, наверно, с ума сходил от беспокойства, что такая связь с ребенком нарушена. Ее гены и ее история - в значительной мере, что такое Рози и во что она вырастит. Слушайте, я совсем не знаю Митча, - добавил Рик, - честно, из того, что я знаю (а знаю я немного) встречаясь иногда здесь - мне он не особенно нравится. Но, бьюсь об заклад, что-то в нем подсказало, что генетическая мать должна иметь связь с ребенком. Может, он плохо уладил все дело, но, думаю, инстинкты его были правильные. Пожалуйста, Элейн, не воспринимайте это на личном уровне, но мне вся концепция суррогатного материнства представляется катастрофой. Усыновление - это решение двух проблем, я так думаю, а суррогатное материнство - напротив, порождает трагедии, а не решает проблемы.
  - Я думаю то же самое, - сказала Элейн, сдерживаясь изо всех сил. - То есть так я думаю сейчас. Но когда это все происходило, я не знала, что и думать. Я считала, что должна что-то сделать и сделать быстро, потому что много времени было потеряно, когда я пыталась забеременеть, а потом была больна, а Митч очень хотел ребенка. Я думала, раз я не способна родить ему ребенка, я - ничто. Но сейчас я знаю, я не должна была соглашаться.
  - Я понимаю эту запутанность, - вставила Джудит, - потому что мне не понятно, как кто-то не хочет держать связь со своими генетическими отпрысками. Знать, что где-то в этом мире есть часть тебя и не иметь с ним никакой связи, не иметь потребности знать его - такое просто нелепо. Не поймите меня неверно: Митч не должен был делать это за вашей спиной.
  - А как с донорами спермы? Хотите иметь их в вашей жизни? - спросил Рик Джудит.
  - Поверьте, - стрельнула она в ответ, - я бы не отказалась от его помощи присмотреть за детьми. Нет, серьезно, мне бы хотелось иметь лишь глубокие отношения в жизни. Но нет, нет их у меня. Поэтому я начала с обходного маневра.
  - После тщательно разработанного плана, как вести себя с суррогатной, Митч изменил правила игры, не поставив Элейн в известность, и она чувствует себя обманутой, в ее доверии появилась брешь. Вот в чем проблема.
  - Дерьмо! - произнесла Джудит.
  - Можно это исправить? Поговорить? - спросила Рути.
  - Я все еще - открытая рана, - ответила Элейн. - Все еще обвиняю себя, бьюсь головой о стенку, что согласилась на это, меня душит ревность, я больна оттого, что он обманывал меня. Пытаюсь себе объяснить его поведение. Сейчас мне представляется, что у нас была хорошая жизнь, но где-то мы повернули не туда, и она уже никогда не будет правильной.
  - Тогда поменяйте свое представление, что такое правильно, - посоветовала Джудит. - Я так поступаю. Не зацикливайтесь на мысли, что существует лишь одна версия семьи. Если бы я продолжала думать, что семья - это жена, муж, дети, я бы до сих пор ждала долгожданного звонка. Выход есть. Найдите условия, при которых вам троим: вам, Митчу и суррогатной, было бы комфортно, с чем вы могли бы согласиться.
  Элейн раздумывала:
  - Не знаю, способна ли я воспринимать все это так в своей жизни, как вы в своей. Собственно, я знаю, что неспособна. Внутри меня сложились стереотипы, каким должно быть
  поведение, и Митч перешел границу. Что-то говорит мне; дальше мне с ним не по пути. - Красивое лицо ее вытянулось, побледнело, и складки боли бороздили его: "Пожалуйста, давайте оставим это, пожалуйста, давайте поговорим о чьих-то других проблемах".
  Барбара огляделась в поисках того, кто хочет говорить.
  - Мне позвонили из семьи, где живет мать моего сына, и мне бы хотелось поговорить об этом здесь, - вызвался Рик.
  Он собирался рассказать им о своем разговоре с Би Кобб, но чтобы объяснить ситуацию, начал с того, как они с Дорин узнали друг друга. Его поразило, что голос его дрогнул, когда он рассказывал о том дне, когда встретил Дорин и Би Кобб в аэропорту, как его сейчас беспокоит хрупкость, ранимость ее ментального состояния, и он постоянно задается вопросом: куда она исчезла? Прошло уже много дней после звонка Би, - и никаких известий.
  - Вы имеете дело с очень сложными эмоциями, - сказала Барбара, - Дорин, вероятно и наверняка, всегда будет тосковать о потере Давида. Даже в хороших обстоятельствах подростки ранимы, этот возраст - классический для побегов из дома, а ей еще пришлось пройти через ужас нежелательной беременности и отторжения от ребенка. И, конечно, у нас нет ни малейшего представления, через что ей пришлось пройти с друзьями, в школе, с мальчиками ее возраста, не говоря уже о других членах семьи. Ей через слишком многое пришлось пройти. С моей точки зрения, хотя я знаю немного, у нее было очень тяжелое время. Этот побег - крик о помощи. Вы с этой девочкой, мне так кажется, привязались друг к другу. Я верю, в дальнейшем у нее хватит внутренней силы, о которой вы говорили, чтобы выстоять. Но ... ее семья заявила в полицию?
  - Нет, - ответил Рик, пытаясь не обнаружить свой страх. - Это беспокоит меня. Босс семьи - муж одной из сестер - старшей, а я этому парню не доверяю. Не знаю, может я помешанный, но у меня ужасная догадка, что ...
  Рути пододвинулась к Рику с одной стороны, Элейн - с другой, и каждая обняла его.
  - Если что-то случится с этой девочкой - начал он, эмоции захлестнули его, и он не смог закончить.
  - Нам стоит сосредоточиться на дилеммах, о которых говорили Рик и Элейн, - сказала Барбара, - то есть ваши обязательства и соглашения с биологической семьей. Позволите ли вы, чтобы их нужды влияли на вашу жизнь. Нас всех это касается.
  - Но не нас, - поправила Рути.
  - Ну, не знаю, - усомнилась Барбара. - Предположим, настанет время, и кто-то из вас начнет встречаться, найдет любовь, друга?
  Ни Рути, ни Шелли не знали, что на это сказать. Последовал длинный неуклюжий момент, когда слышны были лишь вздохи и скрипы стульев.
  - Боже мой! - воскликнула Джудит. - Все это так мучительно!
  - Но того стоит, - Рути посмотрела в окно на играющих детей. - Быть родителем стоит того, чтобы пройти через многое.
  Все остальные молча согласились.
  "Он - красавец", - подумала Барбара, глядя на Района Адлера, сидящего за столом напротив, - и я понимаю Гайдн. Он искусен в обольщении. Умеет очаровывать. Открытая улыбка, вежлив, уважителен к Стэну и ко мне. И моя бедная девочка по уши в него влюблена. Голосок звенит и уж слишком она старается. Вскакивает каждый раз, когда он делает жест в ее сторону, а когда обед закончится, они направятся в отель, чтобы там провести ночь. Нет, я этого не вынесу ..."
  - Держи себя в рамках, родная, - шепнул ей Стэн, унося тарелки через раздвигающиеся двери на кухню.
  - Почему?
  - Потому что у тебя такой вид, будто ты прямо здесь разрыдаешься. Предполагается, что это радостное событие, помнишь об этом?
  - Мне он ненавистен. Я напрочь забыла, что знала по психологии. Я готова выплеснуть ему на грудь горячий кофе и толкнуть мордой в мороженное.
  - Кто-нибудь когда-нибудь будет достоин ее? И помни, матери ни черта не знают! Грейси ненавидела меня.
  - Настоящее время, дорогой. Ненависть, ненависть ...
  - Ну, вот ты, и я - принц на коне. Может, настало и твое время пустить все на самотек.
  - Ты прав, - она надеялась, что классическая музыка в гостиной заглушает ее голос, и Гайдн и Район не слышат ее. - Мне следует пустить это на самотек, я пущу на самотек, но можно сначала отравлю его?
  Стэн рассмеялся, забрал поднос с кофе и через раздвигающуюся дверь пошел назад в гостиную. Барбара прочитала про себя короткую молитву дать ей сил и выдержки и последовала за мужем.
  - Обговорим точную дату? - спросил Стэн, ставя перед Районом чашечку кофе. - У меня очень плотный календарь до конца года, и давайте обговорим несколько возможностей. О какой дате мы говорим?
  Гайдн и Район заговорили одновременно. Гайдн назвала декабрь, а Район - следующее лето. Потом они посмотрели друг на друга с упреком.
  - Это слишком скоро, дорогая, - сказал он.
  Барбара почувствовала, как сдавило ей желудок.
  - Чего нам ждать? Никто из нас не учится, - жалобно спросила Гайди.
  - Милая, зачем торопиться? - Район говорил с ней, как с ребенком. - У твоих родителей тогда будет больше времени все спланировать. - Он погладил ее по руке, но она убрала руку.
  Барбара слишком хорошо знала свою дочь, и еще до того, как скривились ее губы, она поняла, Гайдн в бешенстве.
  - Я не хочу ждать до лета, - звенящие нотки появились в голосе Гайди, Барбара узнала тональность, и хотя она никогда не призналась бы в этом, ей понравилось направление, которое принял дальнейший разговор. С этого места он начал набирать скорость. Гайдн упорствовала, Район становился надменнее. Позднее Барбара попыталась вспомнить точный момент: может, когда он употребил слово "ребячество", или когда она язвительно спросила, "может, дело в том, что им следует согласовать все с расписанием его мамаши", но Гайдн вскочила и убежала наверх в слезах. Когда она ушла. Район пожал плечами, будто говоря "дети, кто их поймет!".
  Барбару раздирало желание пойти наверх и забаррикадировать комнату Гайдн, чтобы она не смогла снова спуститься вниз.
  - С ней нелегко, - произнес он, - да вы сами это, наверняка, знаете. Но я ее обожаю.
  Они оба - и Барбара и Стэн - промолчали.
  - Обед был чудесен, - Район встал, - думаю, я лучше вернусь в отель. Надеюсь, к утру она все обдумает.
  Когда они со Стэном встали, челюсти Барбары были слишком стиснуты. Все двинулись к входной двери мимо стены с семейными фотографиями, и глаз Барбары поймал фотографию Гайдн 3-х лет с тем же выражением лица, что и несколько минут назад, когда она бежала наверх.
  Когда Район ушел, Стэн обнял Барбару, спросив:
  - Как нам сказать ей, что это никогда не случится?
  - К несчастью, промолчим, - ответила она, - нам придется ждать, когда она сама поймет.
  
  
  34
  
  Жизнь Элейн без Митча шла механически: забота о ребенке, по вечерам в дни, когда у нее были занятия в колледже, она завозила дочь к бабушке Маргарет и ехала в класс. Митч звонил, оставлял сообщения на автоответчике, умолял позвонить ему, обещая все объяснить. Она поймет, уверял он ее. Он просил увидеться с ней.
  Прислонившись к стене, все еще держа в руках учебники, она выслушивала длинные его моления, ненавидя и тоскуя по нему. Иногда она перематывала пленку, чтобы еще раз прослушать те места, где он клялся ей в любви. Рози, сидящая на полу, слыша его голос, поднимала головку и радостно вскрикивала "папочка!".
  Через неделю послания Митча из умоляющих стали раздражительными, потом гневными, потом в них появились ярость и возмущение "подними чертову трубку! Элейн, позвони мне немедленно, или ты будешь разговаривать с моим юристом!".
  Никогда она не слышала у него такого тона, и где-то в глубине радовалась, что он изнемогает.
  - Да, Митч, - сказала она в трубку в тот вечер, когда он оставил это сообщение. Она была рада, что Рози, которая в последнее время за каждым повторяла каждое слово, спит.
  - Оказалось, у тебя много пороха.
  - У меня такие же права на наш дом и мою дочь, как и у тебя, Элейн.
  Нет, совсем у нее не разыгралось воображение; он действительно, сделал ударение на слово "моя".
  - О чем ты думаешь, игнорируя мои звонки? Скажи спасибо, если я просто приду и
  вышибу дверь, но я так и сделаю, если ты меня вынудишь. Я приду и увидишь. Заберу у тебя ребенка!
  - Нет, Митч, не заберешь. Потому что знаешь: лучшее для нее - оставаться со мной. Не с тобой и не с Джеки.
  - Слушай, я же объяснил тебе: у меня ничего нет с Джеки.
  - Да, с тех пор как я это порушила.
  - Элейн, я не способен изменить то, что случилось. Хотелось бы мне, чтобы мог, но не могу. Сейчас - это сейчас, и я хочу видеть дочь, и лучше, если ты не будешь вставлять палки в колеса. Выбери подходящее для тебя время: я приеду за ней, потом привезу назад. Потом мы начнем обсуждать вопрос об опеке над ней.
  - Ты же работаешь каждый день, иногда допоздна. Я дома, и со дня рождения она поручена полностью моим заботам. Хоть я и не биологическая ее мать, - произнесла она, не веря своим ушам, что ведет такой разговор, - но, учитывая, что я не работаю, учитывая мою ответственность и историю моих отношений с ней, я - лучшая кандидатура для опеки, есть в ней мои гены или нет.
  - Посмотрим, - сказал он. - Когда она будет готова?
  - Приезжай в 10 утра, - в душе ее тоже бушевала ярость. Она-то знала, что это самые занятые часы у Митча в магазине, но он тот час согласился.
  - Буду там, - и он повесил трубку.
  Видеть, как ее муж сидит, нервничая, в их гостиной, было уж очень странно и скверно. Они вместе выбирали мебель, каждую картину на стене, а сейчас он - посторонний. Она так тосковала по нему, что скажи он сейчас "я люблю тебя, ну глупо же это все!", она, наверное, откликнулась бы "ты прав, поезжай, привези свои вещи, а я пока приготовлю ланч". Но он не просился домой. Сидел, сложив руки, будто был подростком, приехавшим за ней, чтобы взять ее куда-нибудь на свидание и скрупулезно и недоверчиво разглядываемый ее родителями. Малышка утром проснулась в 5, а сейчас спала. Митч молчал. Когда, наконец, заговорил, голос его был едва узнаваемым - столько в нем было боли.
  -Я хочу видеть ее каждый день, если она кашляет, хочу знать. Я не хочу, чтобы она жила где-то, кроме как со мной, но сейчас у меня по горло работы: мне необходимо быть в магазине постоянно, и потому то, что ты сказала вчера - верно, ей не такая жизнь нужна.
  Казалось, он отрепетировал эту речь, будто боялся, начни он говорить спонтанно, он потеряет контроль над собой. И когда он повернулся к Элейн, за экстерьером она увидела страсть и такой гнев, какого никогда не видела в нем ни с кем.
  - Предупреждаю тебя, Элейн, если ты и дальше будешь так себя вести, пожалеешь. Я закрою этот чертов магазин, и мы забудем о стильной жизни, потому что я буду ее воспитывать, а ты можешь возвращаться к своей старой работе в BMW.
  "Подлец, ах ты, вшивый подлец".
  - Митч, чего ты от меня хочешь?
  Смесь чувств, толкавших ее упасть в его объятия и ударить со всей силы, захлестывали ее, ставили в тупик.
  - Единственное, чего я хочу, чтобы моей дочери было хорошо, - ответил он, - все остальное вторично. Поэтому, если сейчас для нее хорошо жить с тобой - быть по сему, это то, чего я хочу. Я молю тебя понять это, потому что я сам ничего не понимаю. И я хочу, чтобы ты знала: я никогда не отступлюсь от нее. Собственно, я собираюсь вернуться в эту родительскую группу, потому что не хочу пропустить ничего, что касается ее. Понимать и ...
  Из детской послышалось хныканье, а потом "ма...а...а...ма", и Элейн поспешила наверх. Роуз стояла и, увидев Элейн, просияла. Ее крошка, ее любимая кроха. Элейн не позволила себе сломаться. Она не потеряет над собой контроль. Ей необходимо доказать сейчас Митчу, что она - самая стабильная сила для Рози.
  - Папочка пришел, милая, - она старалась улыбаться.
  Лицо Рози вспыхнуло радостью.
  - Па.. .а.. .почка, - лепетала она, пока Элейн меняла ей подгузники.
  Подкладывая чистый памперс под попку, Элейн почувствовала, что Митч стоит рядом. Так близко, что на секунду ей показалось, что сейчас он обнимет ее и скажет: "Давай снова станем семьей". Но, вместо того, он заговорил с Рози:
  - Здравствуй, папин ангелок! Сегодня мы с тобой поиграем, - и он отошел.
  Когда на дочь был одет розовый костюмчик, он подхватил сумку с чистыми подгузниками бросил:
  - Увидимся в пять, - и забрал дочь из ее рук.
  - До свидания, мамочка, - Рози открывала и закрывала пальчики маленького кулачка в прощании. Элейн помахала в ответ:
  - До свидания, малышка.
  Митч вернулся к занятиям в группе. Иногда он делал записи, будто это были бизнес- встречи. Никогда много не говорил и ни словом не обмолвился, что у них происходит с женой. Барбара тоже не касалась этой темы, ожидая, что кто-то из них - Митч или Элейн - инициируют разговор. Но оба молчали. Элейн наблюдала, как он обнимал и целовал Роуз, а потом уходил. Всегда она удерживала себя, чтобы не пойти за ним, не вцепиться в его рукав и спросить "А как намечет меня? Я же знаю, ты хочешь обнять меня тоже, пожалуйста, Митч, пойдем домой". Жизнь без него была абсолютно пуста. Одинока. Она пыталась наполнить ее школой. Даже стала посещать гимнастический зал "Только для женщин" в Studio City, куда ходила Шарон. Иногда, когда Митч забирал Рози, она ходила туда по утрам, но предпочитала класс аэробики ранним вечером. Завозила дочь своей всегда стойкой матери - Маргарет Дун, которая накупила ящик игрушек, поджидающих малышку в ее гостиной.
  Однажды вечером после школы, забрав Рози, она ехала по фривею домой. В гараже вытащила рюкзак с книгами, подошла к пассажирскому сидению и, открыв дверцу, нежно подняла заснувшую дочь. Заперев машину и выходя из гаража, она замерла от ужаса, вдруг увидев, как кто-то вышел из тени. Это была Джеки.
  Адреналин Элейн подскочил, рукой она охватила голову ребенка, будто желая спрятать ее, и поспешила мимо.
  - Элейн, остановись! Я - не враг. Позволь мне войти и поговорить с тобой несколько минут. Вот все, что я хочу!
  - Убирайся отсюда, Джеки. Ты заключила с нами договор. Ты обещала, что после рождения ребенка исчезнешь из нашей жизни. Навсегда! Но ты солгала, - трясущимися руками она пыталась отыскать ключ от дома, шагая по бетонной дорожке, но Джеки не отставала от нее.
  - Да знаю я, что обещала, но, Элейн, выслушай меня.
  Элейн открыла дверь и повернулась к ней:
  - Мне абсолютно безразлично, что тебе нужно. Убирайся. Ты уже достаточно натворила, - резкость в ее голосе разбудила Рози. Она была в возрасте, когда боятся незнакомцев, но к Джеки Рози протянула ручонки и улыбнулась, обнажая все новенькие зубки. Ясно, она-то не была незнакомкой.
  - Привет, дорогая девочка, - пропела Джеки, и ее голубые глаза наполнились слезами.
  Малышка запрыгала от радости у Элейн в руках.
  - Я заключила договор, потому что была глупа, - сказала она. - Думала, что беременность можно отделить от опыта создания жизни. Но это не так. Мне необходимо быть с ней. Знаешь, Элейн, мы все трое - ты, Митч и я - мы можем сражаться, как те в Нью Джерси и другие уродливые случаи, и, наверное, я проиграю, но, послушай, я - ее мать. У нее - мои гены, она росла внутри меня, она вырастет и да! У нее будет много от де Нардо! Но однажды ты услышишь, как она хохочет моим глупым оглушительным хохотом, услышишь ее голос по телефону, и на мгновение решишь, что это я звоню. Или увидишь, как она толстеет именно в тех местах, где я, и точно так, как ты видишь в себе свою мать - как все мы - ты увидишь в ней меня. Элейн, я сделала ошибку огромную. И Митч сделал ошибку и ты. Ты, наверное, надеялась, что Митч будет больше любить тебя или бросит, если ты откажешься от всей этой затеи. И у меня была потребность чувствовать себя важной, особой, как тогда, когда я была беременна, а потом родила сына. Каждый по своим причинам мы пошли на это и очень скоро, еще до того, как мы это полностью осознали, ребенок твоего мужа уже развивался внутри меня. Все, что я могу сказать, даже, несмотря на то, что я видела ее всего несколько раз с момента рождения - ... я люблю ее. Давай продолжим добрые отношения, которые у нас были, когда я была беременна ею. Посмотри на меня, Элейн, и поговори со мной, как женщина с женщиной. Не из той части тебя, которая боится, что Роуз однажды решит, что я ей нравлюсь больше, чем ты, той частью, что боится, что твоя мама и сестры Митча сочтут тебя умалишенной, за то, что ты позволяешь мне быть рядом с Рози, но там, где ты чувствующая, заботливая женщина, знающая, что такое страдание и боль, что такое быть использованной, той части, которая знает, что никто не имеет очень многих, кто его любит. Мне не нужен Митч. Поверь, он мне никогда не был нужен, иначе бы ты инстинктивно поняла это и никогда не выбрала бы меня суррогатной. И Митчу я тоже не нужна. Но он-то понял, когда я пришла к нему, каким-то примитивным, инстинктивным чувством, где- то в самой глубине своей, и это заставило его принести ко мне ребенка, он-то понял, что никакие бумаги и законодательства в мире не отвернут тот факт, что я - ее мать. Изменял ли он тебе, поступая так? Конечно, изменял, да гораздо больше, чем если бы трахал меня шестью разными способами каждый раз, когда мы встречались. Потому что это была ложь духа, а не тела, и что еще хуже - он делал Рози частью лжи. Митчу следовало собраться с силами и сказать тебе; "Я поступил дурно, Элейн. Все это с самого начала было неверно. Мне следовало продолжать попытки усыновления, потому что раз у Джеки такая потребность быть с малышкой, надо что-то делать". Но он боялся. Поймался в свою собственную ловушку мачо. К тому же, он видел, как сильно ты любишь ребенка. Как связь с ней крепла день ото дня, и как ты меняешься. Он боялся, что, если только он упомянет меня, ты возненавидишь его или бросишь, или то и другое вместе. Что нам делать, Элейн? Не забирай у меня этого ребенка! Умоляю тебя, позволь мне хоть иногда видеть ее.
  "Боже мой!" - подумала Элейн, - "что мне делать?!".
  Глаза их встретились и замкнулись в замок. Она перекатывалась с носка на пятку, зная, что движение это успокаивает крошку. Роуз положила головку на грудь и посапывала, засыпая.
  - Кошмар какой-то, - голос Элейн был полон боли. - Что самое страшное и трудное: я вот смотрю на тебя и думаю: "эта женщина права. Если бы я родила Рози, не имеет значение, какие бумаги я бы подписала, и сколько бы мне заплатили, им пришлось бы сначала убить меня, и только потом они смогли бы отнять у меня ребенка. Боже милосердный! Ну зачем я на это согласилась?! Боже милосердный! Прости меня за то, что я приняла в этом участие! Джеки, мне так жаль! - и она разрыдалась.
  Они обе плакали, обнявшись, держа ребенка - их ребенка, который мирно сопел в этом слезном объятии. А когда Джеки ушла после того, как Элейн пообещала ей подумать обо всем, запах Shalimar все еще стоял в фойе.
   Мемориальная служба по Дэвису Бергману проходила в том большом доме, похожем на ранчо, который Шелли и Дэвис полностью перестроили, когда жили вместе. Войдя с Шелли в задний дворик, где рядами стояли взятые напрокат белые складные стулья с притороченными мягкими сиденьями перед взятым напрокат подиумом. Рути видела, как Шелли изо всех сил старается сохранить спокойствие. Но, повернув за угол и увидев сад роз, посаженный и выпестованный им, сейчас в полном цветении: персики, фуксия, малинового цвета цветы, благоухающий, роскошный, мощный сад, Шелли остановился, и стон боли, скорби раненого зверя вырвался из его горла. Будто кто-то ударил его в живот. Друзья окружали Маршу Бергман, вдову Дэвиса. Рути и Шелли направились туда, где она стояла, выразить ей свои соболезнования. Но прежде чем подошла их очередь, кто-то от бассейна жестом позвал ее, и к их облегчению - так как никто из них не знал, что сказать - она направилась в том направлении. Шелли узнал кое-кого из друзей Дэвиса по юридической практике, но Рути не видела ни одного знакомого лица.
  Утренняя газета причиной смерти Дэвиса назвала пневмонию, и внезапно Рути пронзило: она пришла на мемориальную службу человека, которого когда-то так ненавидела. Ее охватило сильное желание повернуться и уйти, но Шелли нужно было быть здесь: ему надо помочь пройти через это, и она осталась, держа его руку и чувствуя через нее его напряжение. Скоро почти все белые стулья были заняты, она взяла Шелли под руку и провела на сидения в заднем ряду.
  Служба напоминала свободный форум с друзьями Дэвиса, которые делились воспоминаниями о нем. Иногда два человека вставали одновременно, чтобы пройти к подиуму и тогда один из них уступал место другому. Говорили, какой прекрасный человек был Дэвис, какая прекрасная, счастливая это была пара - Марша и Дэвис, и как им всем будет его не хватать. Рути взглянула на Шелли, чтобы понять, как он все это воспринимает, и в первый раз заметила у него в руках небольшую стопку карточек-заметок. Увидев, что она смотрит он передал их ей, прошептав: "Посмотри. Только быстро".Заметки эти были написанные забавным почерком Шелли, записи - то, что он приготовил сказать о Дэвисе. А) О дивном чувстве юмора по поводу их связи и всей этой ситуации. В) Каждый день, проведенный с ним, был подарком небес. Рути подняла глаза от заметок, заглянула в глаза Шелли: "Шелли, я люблю тебя. Но не надо такое говорить всем этим людям". Она понимала: меньше всего он хотел это слышать, понимала, он хотел, чтобы все знали, какая для него трагедия - уход Дэвиса из жизни. И на лице его сначала появилось отторжение, она подумала, что как только подиум освободится, он ринется к нему, но ... он отступил, согласился с ней, взял из ее рук заметки. Конечно, это был дом Марши, друзья Марши: им совсем не хотелось ничего знать о любви Шелли к Дэвису. Пока говорили другие, он медленно рвал каждую заметку на мелкие кусочки, заталкивая в карман рубашки.Шоу-бизнес Голливуда небольшой, и скоро Зев Райдер узнал, что Дэвис Бергман бывший любовник Шелли Милтона, умер, и как.
  - О, бля! Значит, я делаю все дела в той же уборной, что и он?! Не знаю, как все другие, но с этого дня я пользуюсь уборной внизу. Что, если эта гадость на дверной ручке?! Иногда на собрании я съедаю половину пончика из общей коробки. Что, если он съел другую половину?!
  В присутствии Рути и Шелли Зев молчал, но, окруженный другими, не стеснялся. И ни у кого не хватало духу сказать ему замолчать. Первой об этом узнала Рути, когда секретарша Зева суровая, высокая, черноволосая женщина попыталась извиниться перед Рути.
  - Он подлец, правда. Всегда! - однажды утром она остановила Рути в дамской уборной.
  Рути сполоснула руки, избегая смотреть на свое изможденное лицо в зеркале.
  - Если ты говоришь о Зеве, то, конечно, да. он - подлец из подлецов, свинья, крыса, говно. Что в этом нового? - она потянула бумажную салфетку из контейнера на стене, наблюдая, как секретарша красила губы темно-лиловой помадой, от чего ее белая кожа смотрится еще белее.
  - Он уже всех достал, говоря о Шелли гадости, - секретарша потерла одну лиловую губу о другую, жест, который Рути, редко пользующаяся косметикой, не понимала. - Он всех пугает, говорит не трогать выпечку, которую ты печешь. Заметила, сколько сейчас остается всего в конце дня?
  - Что ты имеешь в виду?
  Секретарша с трудом оторвалась от зеркала и оторопело взглянула на Рути:
  - Рут, ты не должна меня цитировать. Ты же знаешь, мне нужно содержать дочь и, если Зев заподозрит, что это я сказала тебе, он меня вышвырнет отсюда, но ... я знаю, он ищет повод порвать с Шелли контракт. Я слышала, как он по телефону говорил с Писательской Гильдией, он ищет какую-нибудь зацепку в контракте, чтобы уволить и не платить полной зарплаты. Не говорит, о ком идет речь, спрашивал отдел контрактов Писательской Гильдии, какие бреши в контракте, например, непоявление на работе или другие причины, по которым можно человека уволить и не платить.
  Рути схватилась за край холодной керамической раковины, ощущая, как гнев охватывает ее тело:
  - Что ты имеешь в виду с выпечкой?
  - После того, как он узнал, что Дэвис умер, а Шелли и Дэвис были - она сделала жест рукой и передернула плечами, будто не зная, каким словом определить их отношения...
  - Любовниками. Они были любовниками, продолжай, - сказала Рути.
  - ... он скатился со всех катушек. Потому что он знает, что ты и Шелли живете вместе, а ты все время печешь эти штучки ... Тебе известно, как Зев зациклен на своем здоровье, поэтому ...
  - То есть, он замышляет убрать нас? Уволить?
  - Не тебя, Шелли.
  - Так не бывает. Мы - команда и по-другому - дьявол! - невозможно. Это дискриминация! Я звоню юристу!
  - Дерьмо! Ты втянешь в это дело юриста, и я - мертвец! Он сразу поймет, откуда все идет ..., - струсила секретарша.
  Ее белое лицо стало еще белее. Рути заглянула ей в глаза:
  - Нам с Шелли тоже поднимать сына. Я не позволю этому узколобому, злобному коротышке разрушить нашу семью, как я видела, он сделал с другими семьями. Обещаю, ты никак не пострадаешь! Но я заявляю, что не буду сидеть и ждать, пока этот гад уничтожит нас.-
  На 2 часа была назначена репетиция. Когда Рути спустилась в зал, ее помощница передала ей несколько телефонных посланий. Одно было от Шелли: он не придет на репетицию, т.к. должен срочно идти к доктору. В студии она села в задний ряд, делая пометки в рукописи и чувствуя взгляд Зева Райдера на себе. Он видел: она была одна, и она старательно избегает его взгляда.
  Вечером, возвратившись домой, Рути устало сбросила туфли, принесла Шелли суп, - у него был грипп и врач сказал ему оставаться дома несколько дней, - накормила и выкупала Сида и прошла в комнату Шелли, услышав его зов,
  - Дай я посмотрю новые страницы, - попросил он.
  - Не беспокойся. Я возьму все на себя.
  - Мне придется торчать в постели несколько дней, но я могу писать...
  Рути показала ему сценарий на эту неделю. Конечно, он мог работать в постели, и этой ночью, прежде, чем заснуть, он внес такие прелестные шутки и замены, что другой писатель не мог бы сделать за неделю. Грипп продержал его в постели две недели, в конце второй, в пятницу позвонила секретарь:
  - Мистер Райдер попросил меня сообщить вам, что из-за Вашего продолжительного отсутствия, больше не в штате шоу.
  - У этого грязного индюка даже не хватило смелости самому сообщить об этом, - сказала Рути.
  - Меня часто не было в офисе, Ру. Он легко это докажет. Но ты не увольняйся. Иначе он тебя уничтожит. Держись, хотя бы ради медицинской страховки Сида и еженедельной зарплаты. Обещай не уходить, пока мы не решим, что делать.
  От гнева ей хотелось кричать. Не собирается она работать на этого трахнутого монстра. Но, взглянув на Сида, пообещала.
  В понедельник по какой-то причине не появилась няня, Шелли был слишком слаб и лежал в постели, и Рути взяла Сида с собой на работу. Ребенок часто бывал на студии, она знала: посади она его в портативный детский манеж с игрушками, он начнет забавляться - иногда громко и радостно вскрикнет - то есть будет менее шумным, чем большинство писателей в команде.
  Сегодня Рути сидела во главе стола у игрового манежа и по шокирующей, оглушительной тишине поняла, что всем все известно, или, точнее, все что-то знали. Надо прояснить ситуацию немедленно, пока не поползли слухи.
  - Ребята, Шелли не болен СПИДом.
  - Упс, - произнес Арни Фишман, нечаянно толкнув чашку кофе.
  Огромная коричневая лужа образовалась на желтом листке блокнота и поползла на стол. Трое писателей вскочили на ноги, схватили салфетки и начали промокать. Рути подождала, пока все мокрые салфетки оказались в корзине для бумаг, и продолжила:
  - Он - ВИЧ инфицирован, но у него нет СПИДа. Ему сейчас не по себе, тошно, но, помоги ему Бог! Он еще долго будет жить.
  Эти клоуны способны были высмеять, обратить в шутку, в шоу все, что угодно, но на этот раз вели себя по-человечески.
  - Вы не можете заразиться от него, работая вместе с ним, смеясь вместе или пользуясь тем же писсуаром. Я не заразилась, Сид не заразился, а Шели - его биологический отец, мы пьем и едим из той же посуды, пользуемся теми же полотенцами, обнимаем и целуем его день и ночь. Зев Райдер уволил его. Говорит, что уволил, потому что его не было на работе, и он не делал своей работы. Вы все знаете, и я знаю, и Зев знает, что Шелли по телефону может продиктовать и сделать текст забавнее и смешнее, чем, если бы все мы, находящиеся в этой комнате, работали до полуночи. Это гомофобия. Это дискриминация. Я собираюсь подать иск на этого сукина сына, расстроившего карьеру моего партнера, моего лучшего друга и отца моего ребенка. Но я ничего не смогу добиться, если вы, ребята, не встанете на его защиту. Вы должны говорить не только о его вкладе в шоу, но и о том, каков сукин сын - Зев Райдер. Как ужасно он обращается со всеми нами, как сексуально преследует женщин, как изо дня в день унижает писателей. Вам-то хорошо известно: когда он нападает на одного из нас он нападает на нас всех. Сегодня - один, завтра может быть другой. По любому поводу, который взбредет ему в голову. Пожалуйста, встаньте за нас, помогите нам бороться с этим человеком, дадим ему под зад, как он это делал с каждым из нас так долго.
  Ни один не взглянул на нее. Ни один не произнес ни слова. Даже Сид в своем детском манеже сидел тихо. Единственным звуком во всей комнате был звук карандаша: Арни Фишман поднимал и бросал его, поднимал и бросал на стол конференц-зала. Кто-то вздохнул, кто-то откашлялся, и Рути спустя минуту поняла: они все цыплячье говно, слишком боятся за свои задницы.
  - Ладно, ребята, - ей хотелось швырнуть в них столом, - давайте напишем что-то забавное.
  36
  - Сегодня, я думаю, мы поговорим о системе поддержки, - обратилась Барбара к родителям.
  - Почему эти слова "система поддержки" ассоциируются у меня с определенным лифчиком, - спросил Рик.
  - Потому что, как всегда, все ваши мозги в члене, - засмеялась Джудит.
  - В вашей жизни есть люди, которые расширяют мир ваших детей: будь то семьи, где есть дети их возраста, группы "мама и я", которые вы можете посещать регулярно в школах или церквях в ваших районах. Попытайтесь найти людей, у которых схожие с вашими проблемы, и семьи, где дети охотно бы играли и дружили с вашими детьми. Я бы порекомендовала также, чаще общаться и посещать ваши семьи, и пусть они посещают вас. Чем большее количество людей будут любить ваших детей, тем лучше. Рути и Шелли, вы - счастливчики, ваши родители живы и здоровы. Пусть они почаще навещают Сида, а Сид - их.
  - Вы не встречались с ними, нашими родителями, и потому не употребляйте слово "счастливчики", - пошутил Шелли.
  - Ну не знаю, они подняли и вас и Рути, и, без сомнения, имеют хорошие качества, - откликнулась на его шутку Барбара.
  - Честно, вы правы. Наши семьи очень радуются Сиду, - сейчас Шелли был серьезен.
  - А как вы, Джудит?
  - У меня есть друзья на работе, подруга Джерра, ее муж Том, у которых нет детей. Они рады, когда я приношу девочек. И они включают нас в свои празднования - их семья становится больше и наша тоже.
  Барбара взглянула на Элейн.
  - У нас очень непростая ситуация сейчас, потому что мы живем все еще раздельно, но у Рози и моей мамы очень славные отношения. Она забирает ее к себе в те вечера, когда я хожу на занятия или в гимнастический зал. И мне нравится думать, что они вместе: каждый раз, забирая Рози от мамы, у меня такое чувство, что они стали лучше, проведя время вместе. У меня есть подруги по школе и по работе - Шарон и Карин. Мне кажется, они гораздо ближе к Роуз, чем сестры Митча - ее так называемая семья.
  - Мои сестры были очень заняты в последнее время, - Митч пытался защитить их, - но иногда Рози играет со своими кузинами. Семья - это очень важно!
  Даже не глядя на нее, Барбара чувствовала, как Элейн напряглась.
  - У нас появилось новое определение этого слова, - произнесла Барбара. - Семья - это то и тот, что вы создали. Расширьте круг людей, любящих этих детей с тем, чтобы им было к кому пойти за теплотой и привязанностью. Пусть их будет много.
  - Знаете, я всегда гордилась, что я и Шелли так самодостаточны, не нуждаемся ни в чьей помощи, но сейчас мне представляется, вы - правы. Для детей важно расширять свой мир, - согласилась Рути.
  - А как у вас, Рик? - Барбара взглянула на Рика.
  - Всем для меня всегда был мой дядя Бобо. И еще один человек - вдова моего друга. Удивительный человек: она постоянно поддерживала меня, мать замечательная, у нее двое сыновей, мудрая тетя Давиду, ее сыновья мне как племянники. Во всяком случае, - продолжил Рик, мысли его поплыли, он вспомнил все доброе и милое, что Пэти делала для него и Давида, - я ее очень уважаю. Не знаю, как ей удается ..., - в этот момент он оглянулся, увидел на лицах понимающие ухмылки и внезапно остановился, - что такого забавного? - все продолжали ухмыляться, не отвечая.
  - Вы влюблены в нее, - объяснила Джудит.
  Рик неожиданно покраснел, и тогда все в группе взорвались, как школьники.
  - Это же совершенно очевидно!
  - О! Пожалуйста! Я ценю ее очень! Ставлю высоко: я знаю ее с детства. Ну, не с детства ... Мой лучший друг был влюблен в нее ..., - Рик остановился и задумался, ошарашенный. - Давайте перейдем к следующему персонажу, - предложил он Барбаре.
  Та подобрала мяч и посмотрела на всех.
  - Фишка в том, чтобы найти людей, на которых дети могли бы полагаться, как на позитивную силу в своей жизни.
  В комнате наступила тишина, прерываемая лишь радостными вскриками с детской площадки. Потом заговорил Рик, больше для себя, но вслух:
  - Может, так и есть, - согласился он. Может я, действительно, влюблен в Пэти, чертов я сын! - и комната взорвалась смехом.
  Подходя с Давидом к машине после занятий, Рик подумал, что ему стоит позвонить Пэти, сказать, к какому выводу пришла группа, но решил, она рассмеется, повесит трубку или скажет:
  - Если это твой способ завлечь меня в свою постель, продолжай мечтать.
  А может она согласится?
  На второй день съемок нового фильма он тихонько подошел к большой двуспальной кровати и убедительно начал обсуждать сцену с ведущими актерами, пока съемочная команда терпеливо ждала сигнала "мотор". Снова и снова объяснял он этим исключительным талантам, чьи головы лежали сейчас на шелковых подушках, какова была история их отношений и как сыграть их любовь. Такие сцены были неизбежным злом в съемках, но ему удавалось передать накал страсти, концентрируя поэтику, он описывал им, свои героям, как изголодались они друг по другу, и как, преодолев горести, долгие-долгие годы спустя, они, наконец, изливают свою нежность. Вот за такие сцены он и был знаменит, ни одному другому кинорежиссеру не удавались они так, как ему. Он проделывал с актерами персональную работу, прежде чем включать камеры. Почти час он погружал их в поэтическое настроение, рассказывая эротические истории, и по тому, как они сейчас смотрели друг на друга, он уже знал, сцена, с Божией помощью, удастся. Пора тихонько подняться, выйти из кадра, встать за камерой и тихо дать сигнал:"Cpaбoтaло". Накал страсти был мощный: Рик был на подъеме. Сейчас, не теряя ни мгновения, нужно снять их крупным планом, пока они не разняли объятий, пока пыл и жар искажал их лица. Он готов был крикнуть "снято! режь!", но боковым зрением уловил входившую через тяжелую дверь Андрею. Что-то случилось, сразу понял он. Всегда он предупреждал ее не входить и не беспокоить его во время съемок. Разве только если что-то случится с Давидом. Только у его сына была власть остановить весь процесс.
  - Что случилось? - спросил он.
  - Дорин Кобб, - Андрея подошла ближе и дала ему карточку с номером телефона. - Она звонила из телефонной будки. Звучала ужасно. Я пообещала, что сделаю все, что в моих силах, чтобы найти Вас и что Вы позвоните ей. Она звонила из Нью-Йорка, так мне кажется, хотя она в таком состоянии ...
  Мысль, что Дорин очень плохо и что она на автобусной остановке в Нью-Йорке, болезненно отозвалась в Рике. Если уж она оказалась в Нью-Йорке - слишком далеко от дома - значит там произошло что-то очень жуткое. То есть то, чего он опасался. Жестом он подозвал своего первого помощника:
  - Перерыв 10 минут, максимум - 15. Мне необходимо сделать срочный звонок.
   В глазах ассистента читалось недоумение: "Как вы можете жертвовать таким моментом ради какого-то (хоть какого!) телефонного звонка?!". Но Рик уже закрыл за собой дверь, направляясь к своему трейлеру. Он тут же набрал номер, звонок прозвенел лишь раз. Вместо приветствия слабый дрожащий голос Дорин произнес;
  - Простите, что звоню ...
  - У тебя все в порядке, Дорин?
  - Да, в порядке ... я думаю, да ... Мне ужасно страшно и жутко здесь, но, думаю, со мной ... нормально.
  - Дорогая девочка, - он попытался представить, какой маленькой она себя чувствует, как испугана и потеряна в этом огромном пространстве, - пожалуйста, объясни мне, почему ты сбежала?
  - ...я, я сбежала ... потому что не могла ... я не могла ..., - начала она всхлипывать, - я больше не могла там оставаться.
  - Дорин, это из-за биологического отца Давида? Дорин, кто он?
  Рыдания. Наконец, ей удалось выдавить
  - Вы знаете?
  - Знаю. Думаю, что знаю. Он что ... изнасиловал тебя?
  - Я его ненавижу ...
  - Он продолжает?
  - Мне нельзя возвращаться ...
  - Дорин, ты должна возвратиться и заявить на него. Для твоей же пользы. Для пользы всей семьи. Би знает?
  - Нет, нет! Это убьет ее! Она думает, они счастливы вместе. И мою сестру убьет. Разрушит ее жизнь и жизнь их детей! А я люблю этих ребят.
  - А как же твоя жизнь? Меня интересует твоя жизнь. Возвращайся домой и расскажи все Би. Она даст тебе силы сделать это.
  - Не могу.
  В дверь трейлера постучали. Проклятие! Рик открыл дверь и жестом попросил подождать. Первый ассистент показал на часы, спрашивая: "- Как насчет перерыва на обед? Если эти двое в кровати сейчас покинут ее, сцену крупного плана придется делать заново. О чем он думает?".
  "Плевать на сцену! Вернусь к ней потом. Я сделаю ее с самого начала. Тут на карте жизнь человека".
  - Хорошо. Объяви перерыв на обед.
  - Что? - спросила Дорин по телефону.
  - Я говорю с моим ассистентом ... прости ... Дорин, послушай меня, поезжай домой. Ты сможешь все сделать, - он знал, что ему не следовало такое говорить, он не должен был это говорить, но все равно, все правила были уже нарушены, и он решил, что даст ей взятку.
  - Вот что, сейчас поезжай домой. Есть у тебя деньги и билет?
  -Да.
  - Тогда езжай ... А на Рождество я пришлю тебе билет, чтобы ты отпраздновала его со мной и Давидом. Хочешь?
  Голос на другом конце провода сразу же стал голосом юной девчонки:
  - Правда?! Вау! Лучше ничего не бывает! Посмотреть на бэби! Еду!
  - Дорин, этого человека надо остановить! Никто другой не сможет это сделать. Только
  ты!
  - Знаю, - согласилась она. - Я сделаю.
  Но Рика она не убедила.
  - Дорин, мы с Давидом любим тебя.
  И связь прервалась.
  - Мистер Ри, - Андрея заглянула в трейлер, - с Дорин все в порядке? Он кивнул отсутствующе.
  - Вся съемочная группа на обеде, - сказала Андрея.
  - Вся? - ему лучше вернуться к своим собственным проблемам.
  Они в середине съемки 40-миллионного фильма, успех которого или провал может полностью разрушить или, наоборот, способствовать расцвету его карьеры.
  - Хорошо, - сказал он. - Принеси мне бутерброд.
  "Где я?" - подумал он. - "Ах, да. Любовная сцена".
  37
  - Так что же делать? Какие существуют правила, когда ты знаешь, что мать-подросток твоего сына была изнасилована мужем ее сестры и, значит, он - биологический отец твоего ребенка? Нанять киллера и убить ублюдка или сидеть и ждать телефонного звонка? Криво усмехнувшись, Рик сказал про самого себя: "Я-то думал, что мои отношения сложные и путанные".
  - Рик, из того, что вы рассказывали нам, Дорин - сильная личность, - предположила Барбара. - Она убедила Би позволить ей приехать сюда и отдать ребенка вам, вместо того, чтобы родить дома и отдать в какую-нибудь неизвестную семью. Она жила у вас дома и вы знали, какая она сильная. До недавнего времени ваши отношения были здоровые; она держала хорошую дистанцию. Мне кажется, лучше подождать и верить, что она сумеет выстоять.
  - Я не согласна, - подала голос Элейн. - Он многим ей обязан, он должен активно вмешаться, чтобы найти для нее выход. Она подарила ему такой дар, как Джеки мне и Митчу, и, взяв ребенка, он связал себя с ней навеки.
  Все посмотрели на Элейн. Сегодня она была еще бледнее и еще прелестнее, хотя голубые глаза покраснели.
  - Джеки приходила ко мне однажды вечером. Рассказала, каково ей, и я начала сознавать, что она чувствует. Я все еще не простила Митча, но внутри начинает зреть понимание того, о чем как-то говорила Джудит: надо пересмотреть определения, как все в мире должно быть, - из-за волнения она остановилась и не продолжила свою мысль.
  Барбара обратилась к Митчу:
  - Хотите поговорить об этом?
  Она надеялась, что в голосе ее не прозвучала ни оценка, ни упрек. Уже несколько недель ей хотелось схватить его за ворот рубахи и настоять: "Поговори с ней! Попытайся разрулить ситуацию. Найди выход. Может, вот сейчас настал этот момент".-
  - Я даже не знаю, что сказать, - произнес Митч. и все увидели, как сползает с него фрондерство, маска крутого, сильного мужчины. - Я хожу сюда, сижу в этих группах, а хочу только одного: схватить Рози и убежать с ней. А иногда мне кажется, я сейчас сломаюсь и начну просить вас помочь мне, потому что единственное, что меня волнует, чтоб у дочери моей была хорошая жизнь.
  - А что вы хотите для своей жены? - спросила Барбара.
  - Чтобы она поняла, я хотел сделать что-то доброе, чтобы всем было хорошо, а влип в неразбериху. Чтобы она поняла, я люблю ее, скучаю без нее, хочу, чтобы она вернулась, чтобы у нас была прежняя семья. И я все-таки думаю, мы должны включить Джеки в мир Роуз.
  Барбара только кивнула и оглянулась на группу, все смотрели на Элейн. Да, в этой группе люди разделяли заботы друг друга. И расставаясь, прежде чем отправиться домой к повседневным проблемам, они обнимались, желая друг другу самого хорошего. Их интерес друг к другу был подлинным, искренним. Ее это согревало.
  - Жизнь слишком коротка, Элейн, чтобы швыряться временем и лишать себя любви, - убеждал ее Шелли. - Мы-то знаем это слишком хорошо, - добавил он сам себе. - Особенно в нашей семье.
  Все повернулись к нему. Хотелось бы ему знать, как они отреагируют на то, что он собирается им сказать.
  - Потому что я ВИЧ-позитив.
  Барбара взглянула на Элейн, Митча, Джудит и Рика узнать их реакцию, а потом на Рути. Та явно не ожидала признания Шелли, но глазах ее оставалась любовь к нему.
  - Я не хотел об этом говорить здесь, - продолжил он. - Нам было очень тяжело, особенно Рути, так как хотя я чувствую себя довольно хорошо, меня уволили. Я переживаю за семью: как к ним будут относиться по мере того, как все большее число людей узнают об этом. Мне хочется продолжать писать, может, даже писать о том, через что я прошел, но в жизни своей я писал лишь комедии, а это - не очень забавная тема.
  Все растерялись, не зная, как реагировать. И потому Барбару удивило, когда Рик откликнулся:
  - Шелли, вы - удивительный писатель. У Вас абсолютно уникальная точка зрения. По крайней мере, с десяток раз я видел ваше шоу и всегда точно знаю, какой материал поставляете вы и Рути, потому что сценарий отмечен вашим внутренним видением и стилем. Вы способны написать массу сценариев, способны писать обо всем. И я - один из тех, кто заинтересуется таким сценарием.
  - Вы очень добры, - сказал Шелли.
  - Совсем нет. Я, как всегда, эгоист и думаю о себе. Работа с вами будет очень доходной во всех аспектах. Я так думаю. Если вы лишите этот мир своего таланта, потому что какой-то гомофоб-придурок уволил вас, вы совершите гигантскую ошибку.
  Рути взглянула на Шелли. Хотелось бы ей знать, о чем он сейчас думает. Возможно, в прошлом у Рика Райзмана не все получалось, но некоторые его фильмы стали классикой. И сейчас он снимает фильм, о котором уже по всему городу говорят.
  - Вам совсем не надо писать о СПИДе. Мы сядем с вами и поработаем над любой идеей. Но только не прекращайте работать. Вы - чертовски хороший писатель, - добавил Рик.
  - Мне очень приятно все, что вы говорите, и я вам признателен, - Шелли посмотрел на Рика. - Подумаю обо всем этом непременно.
  Рути скрестила пальцы. Если Шелли продаст идею своей истории, а лучше сценарий, студии, он воспрянет. А в практическом смысле Гильдия Писателей покроет его медицинскую страховку.
  Ввалились дети и разбрелись по своим родителям. Дана сигнализировала Барбаре, что настало время перерыва, но Барбара попросила ее еще какое-то время поразвлекать детей, она хочет поговорить еще об одном.
  - Приближается Рождество, и мне хочется поговорить о стрессе, иногда сопровождающем праздники. Для родителей он очевиден. Пробки на дорогах, толпы, финансовые трудности ... Те взрослые, чьи воспоминания радостные и радужные, зачастую хотят воссоздать эту радужность в своих семьях. И здесь заложена потенциальная опасность. Те родители, у которых не было радужных праздников, для своих детей хотят непременно сделать их таковыми. Но это не всегда получается. Я очень рекомендую вам: пусть ваши планы будут просты. Спросите себя, чего, действительно, хотят те, кто рядом с вами, а не думайте о том, что вам хотелось, но вы не получили в прошлом. Что касается детей, то даже у топотунчиков на праздники тяжелое время. И по массе причин. Их распорядок дня, зачастую, поставлен с ног на голову. Время сна, еды - все вверх тормашками. Это провоцирует их капризы. Появляются незнакомые лица, им они кажутся пугающими. Моя рекомендация: постарайтесь, насколько возможно, придерживаться распорядка и не забывать об их нуждах. Пусть они поедят дома, и только потом берите их на вечеринку. Если вы собираетесь в гости, планируйте это после сна, не настаивайте, чтобы они были очаровашками на вечеринках, если им не хочется. Я говорю вам об этом сейчас, чтобы вы не попали в ловушку праздничных ожиданий. Лично меня печалит, что я буду проводить Рождество без детей: дочь моя с любимым человеком едет на Рождество к его матери, сын планирует с другом поехать покататься на лыжах, мама возвращается на Восток к моей сестре, может, поэтому я проектирую собственные пе- репетии.
  - А я пригласил Дорин приехать и быть с нами: Давидом, Бобо, Пэти и ее мальчиками.
  - Вау! - откликнулась Джудит, - очень эмоционально!
  - я очень надеюсь вырвать ее из окружения в Канзасе и, может, мне удастся узнать, что все-таки с ней происходит.
  - Мы просто пойдем на несколько вечеринок, - сказала Рути.
  - Честно, у меня нет особого настроения праздновать, - добавил Шелли.
  - А у нас будут только я, девочки и кое-кто из друзей, - поделилась Джудит.
  Элейн промолчала.
  Дети уже вовсю закусывали, родители присоединились, потом спели несколько детских песенок, и в заключении Дана прочитала из книжки "Спокойной ночи. Луна".
  Барбара наблюдала, как все обменялись пожеланиями к Рождеству. Митч неуклюже попрощался с Рози, Элейн лишь кивнула ему. Рути и Шелли вышли вместе, обнявшись, а Рик помог Джужит с двойной коляской. Барбара и Дана собрали игрушки, а потом Барбара сделала запись в журнале, о чем говорилось на занятии.
  38
  Бьша пятница, оставалось несколько дней до Рождества, и Барбара, остановившись у лотка, купила большую елку. Потом помогла двум бойскаутам привязать ее на крышу машины и поехала домой. Остановив машину, она подумала было оставить елку вне дома на ночь, чтобы, возвратившись из деловой поездки завтра, Стэн внес ее внутрь и поставил. Конечно, в этом городе ничто не свято, и не исключалось, что кто-то стянет елку за ночь. И потому она подогнала машину поближе к двери и сама втащила сопротивляющуюся ель. Была еще одна причина поступить так: тест на самодостаточность, независимость от Стэна. Иногда, спрашивая себя, какой была бы ее жизнь, не будь в ней Стэна, она давала себе определенные задания, где бы попросила помощи Стэна в обычных обстоятельствах: "Если я смогу сама отремонтировать жалюзи, значит, со мной будет все в порядке, умри он раньше меня". Однажды она поделилась с Марси Фрэнк, в какую ментальную игру играет сама с собой. Это был один из интимнейших моментов очень близких, давно знавших друг друга подруг и, закончив свои признания, она ожидала отклика от женщины, бывшей замужем за мужчиной так же долго, как она сама, но Марси, подняв глаза к небесам, рассмеялась: "И эта женщина - психолог".
  Она проверила гирлянду, чтобы убедиться, что все лампочки благополучно пережили год - и так оно и было. Было уже 10 часов, а она еще не обедала, но все-таки решила пойти в гараж и найти коробку с елочными игрушками; отыскав три, она поставила их одна на другую и внесла в гостиную. В молчании пустого дома она разворачивала каждую знакомую игрушку, фигурку, освобождая от бумаги, в которую тщательно обертывала в прошлом году. Каждая была памятна. Крошечный стеклянный ангел она, Стэн и дети купили в тот уик-энд в Вильямсбурге; домик, когда ездили в Санта Фе, а керамического Микки-Мауса умолила их купить Гайдн в Дисней-Лэнд. Но сегодня, в отличии от тех лет в прошлом, не было никого, кому она могла бы сказать: "Взгляни, помнишь, где мы это купили?". ""Привыкай", - сказала она себе, - "пока не появятся внуки, лучше привыкай".
  К 11-ти она уже порядком устала, но решила закончить. Она помнила все утра Рождества, когда Гайдн и Джефф врывались в их со Стэном спальню и прыгали к ним на кровать. За окном все еще было темно, и единственное желание родителей тогда было - не размыкать глаз еще хоть чуть-чуть. Но дети игнорировали это желание. Сейчас она бы навсегда отказалась от сна, чтобы еще одно Рождество иметь их всех вместе, такое она чувствовала одиночество.
  В полночь, наполовину закончив работу и пройдя тест "выживу ли я без Стэна", она поднялась в спальню, оставив гореть гирлянду. На следующий день, ко времени возвращения Стэна, она уже закончила всю работу и сидела на софе, уставившись невидящим взглядом и чувствуя себя подавленной.
  - Дай догадаюсь, - Стэн сел рядом и обнял ее за талию, - держу пари, ты рисуешь сейчас идиллическую картинку каждого Рождества в нашем доме.
  - А разве было не так?
  - Какой припомнить? Тот, когда твоя мама притащила сюда семь бездомных на Рождественский обед, и одного рвало так, что он обделал всю нашу ванную, а другой стянул мой бумажник? А Рождество, когда Гайдн свалила елку, и в гостиной начался пожар? Или тот, когда твоя сестра Роз прилетела с Востока, привезла с собой рыбину, и мы все ею отравились.
  Барбара расхохоталась;
  - Ты прав. Дьявольски прав. Всех своих пациентов я предупреждаю не идеализировать, не фантазировать насчет своих былых праздников, а сама попалась на эту удочку.
  - Слушай, любовь моя, - Стэн прижал ее к себе, - будущие лета будут лучшими в нашей жизни. Как только мы выживем отсюда Джеффа, мы сможем путешествовать по всему миру, о чем мечтали столько лет. Может, даже откроем место где-нибудь на Севере и купим второй дом. Подумай только. Без деток вокруг я смогу голым бегать за тобой по всему дому.
  - Родной, при скорости, на какой я буду бегать, будет совсем просто поймать меня.
  - Точно! Но это о'кей, потому что в том моем возрасте, догнав тебя, я не буду знать, зачем догонял.
  Их шутки надсчет старения стали их любимым развлечением, вызывали смех, и Стэн взял ее лицо в свои руки, повернул к себе;
  - Любимая.
  Она так хорошо знала его улыбку.
  - Это то, что мы оба знаем, и что я никогда не забуду.
  - Обещаешь? - ухмыльнулась она.
  - Обещаю.
  Его нежные поцелуи у освещенной елки грели ее, и когда он запустил руки под ее свитер, она помогла ему раздеть себя, и на полу они любили друг друга.
  - Может, действительно хорошо, когда дети не путаются под ногами, - прошептала она ласкающему ее Стэну.
  - Я же говорю, к черту этих испорченных крыс, - от его касаний, поцелуев, печаль ее испарялась.
  Когда Стэн заснул на полу с ней рядом, зазвонил телефон. Барбара голой побежала по дому схватить трубку. Это была Гайди. Она просто поздоровалась "Привет, мам", и Барбара уже знала, что случилось что-то недоброе. Сначала был поток рыданий. Потом поток слов, которые Барбара не могла разобрать. Пока терпеливо она пыталась разобраться, Стэн принес ей банный халат, и она скользнула в него. Наконец, пришло понимание того, о чем истерически пыталась ей поведать Гайдн; Район Адлер, ее жених, женился на ком-то другом. Эта, другая звалась Бони Вест и была местная радио-знаменитость.
  - Мы тогда поссорились и не разговаривали, но я думала, что, как всегда, это рассосется, и он вернется. Так всегда раньше было ... Она когда-то была его девушкой ... когда-то давным-давно ... пока я ждала его звонка ... он женился ... Я такая тупая. Не могу поверить... я узнала от кого-то, кто видел это в газете. Можешь поверить, я ему верила?!
  Барбара прикусила язык.
  - Ты в жизни не поверишь ... это просто ненормальность, какое-то уродство ... на днях он звонил мне, бормотал ... я слушаю его, и говорю себе: "Молчи Гайди, держись, дай этому идиоту высказаться ...", мам, ты умрешь, когда я расскажу тебе ...
  Стэн принес Барбаре кофе, и она жестом дала ему понять, что Гайдн травмирована, и что она слушает конец истории.
  - Он сказал "Боже мой, Гайди, зачем я это сделал?! Зачем я женился на ней?! Сейчас мне абсолютно ясно, что я люблю только тебя". И я ему сказала "Ты - придурок Район". А потом он стал мне докладывать, что его мамаша считает, что Бони ему гораздо больше подходит, чем я, и я в ответ его поблагодарила, говорю: "Спасибо большое. Ты очень меня обрадовал. Я чувствую себя замечательно от этого". Но самое худшее, он стал проситься придти ко мне. Можешь поверить?! Он хочет придти, чтобы мы занялись любовью, а женат он на ней! Как ему такое могло придти в голову, что я соглашусь?!
  - Что ты ему сказала? - Барбару поразила такая откровенность со стороны Гайдн.
  - Скажу тебе вот что, мам. В тот момент я чувствовала такое одиночество - вселенское! Так мне было тошно, что у меня сил не было отказать ему. Пусть он только скажет мне снова, что любит меня.
  Бедное дитя, думала Барбара. Мое бедное дитя.
  - Но ... - спросила она, хотя знала же, не должна была задавать этот вопрос.
  - Не беспокойся, мать, - в голосе Гайди звучало отвращение, - я не сделала этого. Повесила трубку, а потом сняла ее напрочь. Но ... сейчас мне очень-очень плохо, и ты должна мне помочь, потому что они переехали в это место рядом, а мне тогда нужно отсюда убираться. Немедленно. Побыстрее. Не думаю, что выживу, если вдруг натолкнусь на него, или на них обоих.
  - Дай посмотрю, что я могу сделать? - сказала ей Барбара.
  Компании, которая взяла бы на себя перевозку немедленно, не было, и потому Барбара позвонила в Wertz Rent-a-Truck в Сан-Франциско, и они со Стэном полетели к дочери. Канун Рождества они провели, пакуя вещи Гайди: кухонные принадлежности, мебель, одежду, потом переносили все это на два этажа вниз и грузили в грузовик. Стэн вел грузовик, а Барбара и Гайдн ехали за ним в машине Гайдн. Барбара вела, а Гайдн плакала весь путь домой. Добравшись до Лос-Анжелеса, они прямиком направились в складские помещения, куда Барбара позвонила заранее, с помощью служащего ночной смены разгрузили грузовик, и, наконец, поехали домой.
  Утро Рождества Гайдн провела сидя на кушетке в гостиной, невидящим взглядом уставившись на бушующий огонь камина. У нее было потерянное выражение лица и опустошенные глаза, ее любовная лодка разбилась, и Барбара знала, Г айди верит сейчас - ей никогда этого не пережить.
  - Время лечит, родная, - Барбара садилась рядом с ней на софу, - у тебя много времени впереди.
  - Да, - отзывалась Г айди.
  Барбаре хотелось создать какое-то праздничное настроение. Хотя прошло довольно много времени с тех пор, она вспомнила старый рецепт и напекла целую гору вкуснейших блинов. Потом включила запись хора Mormon, исполнявших рождественские песни. Позвонил Джефф, катавшийся на лыжах в Snow Mass. Она приглушила звук и порадовалась за него, потому что он далеко от безрадостного утра в доме Сингеров, и, когда он спросил, как случилось, что гусыня дома, когда собиралась праздновать со своим жлобом, Барбара сменила тему.
  Около 11 часов раздался звонок в дверь. Открыв, Барбара очень удивилась, увидев Марси и Эда Фрэнка, их зятя Фредди, очень похожего на Эда, и их дочь Пэми, очень-очень беременную. Пэми была подругой детства Гайди.
  - О...о... по выражению твоего лица я вижу, нам следовало вначале позвонить, - извиняюшимся голосом начала Марси Фрэнк, вероятно, потому, что Барбара все еще была в банном халате и выглядела всклоченной после 36-часовой неразберихи. - Но мы были рядом через улицу у родственницы и подумали, вам, наверное, одиноко без детей, и нам хотелось показать огромнейший животик Пэми.
  - У...у..., - Барбара не знала, что делать. Ей бы хотелось попросить их уйти, и она уже подбирала слова, но Гайдн, проявив любопытство, подошла к двери посмотреть и, увидев живот Пэми, застонала, всхлипнула и побежала наверх.
  - Лучше нам уйти, - смутился Эд Фрэнк.
  Барбара вздохнула.
  - Давайте, заходите. Стэн, милый, приготовь гостям коктейль, пока я позабочусь о Гайдн.
  Она почувствовала облегчение, когда, зайдя в комнату дочери, где та лежала, свернувшись, скрючившись в клубок на неразобранной кровати, зазвонил телефон. Прежде чем Барбара дошла до него, Гайди распрямилась и взяла трубку.
  - Алло, - сказала она полузадушено, - тебе тоже веселого Рождества, бабуля, только это Гайди, а не Барбара.
  Барбара присела на ее кровать.
  - Я дома, потому что мой жених женился на другой, и я больше не хотела там оставаться, и ... мне было тошно, и мама и папа приехали за мной с огромным грузовиком и целый день перевозили меня сюда. Я собираюсь пожить здесь, пока не решу, что мне дальше делать со своей жизнью.
  Выпалив все это, она широко открыла рот в плаче, плакать не смогла. Сотрясаемая внутренними рыданиями, Гайдн слушала заживляющие советы Грейси на другом конце провода. Барбара придвинулась ближе к дочери и взяла ее руку. Г айди кивала телефону на советы Грейси, как-то чуть-чуть воспряла, собралась с силами:
  - Знаю, - произнесла она, - ты права. Я согласна. Нет, я знаю. Ты права, и я буду ... обещаю. Хочешь поговорить с мамой?
  - Здравствуй, мама, - взяла трубку Барбара.
  - Перевези ее в ее квартиру до 1 января, найди квартиру и перевези, - сказала Грейси вместо приветствия.
  - Тебе тоже счастливого Рождества, - откликнулась Барбара.
  - Ты со своим образованием психиатра должна понимать лучше, чем кто-нибудь другой, что после тяжело завоеванной ею независимости, жить с вами снова - самое худшее. Девочка должна почувствовать себя на коне снова. Снова встать на свои собственные две ноги, - Грейси вещала, поучала, - я именно это имею в виду.
  - Мама, с ней все в порядке. Несколько недель в своей старой комнатке могут быть живительнее для нее, я и Стэн будем опекать ее, как это может ей повредить?
  - Это хорошо для тебя, Барбара. Делай то, что хорошо для нее, - отрезала Грейси.
  - Счастливых праздников - сказала Барбара и повесила трубку.
  - Сказать Фрэнкам уйти? - спросила она дочь.
  Гайди обвила шею Барбары руками, склонив голову ей на грудь, и Барбара почувствовала, как ее волосы стали мокрыми от горьких слез дочери.
  - Пойду, приглашу их пообедать с нами на следующей неделе, когда ты почувствуешь себя лучше.
  - Нет, я в порядке ... Сейчас умоюсь и приду. Я, честно, очень рада за Пэми. Хочу посмотреть на нее, - она встала и, утирая глаза и нос, пошла в ванную.
  - Родная, - произнесла Барбара, и Гайди остановилась и взглянула на нее. Лицо ее вспухло от слез. - Обещаю, вот увидишь, ты преодолеешь это.
  - Спасибо, мам, - сказала Гайди и ушла в ванную.
  К 30 декабря они нашли для Гайди квартиру в Западном Голливуде, которая понравилась Гайди и которую Барбара и Стэн были в состоянии оплачивать, пока Гайди не найдет работу. Последнее, что Барбара перенесла в эту квартиру, был облезлый медового цвета Вини-Пух. Она перевезла его и еще кое-что из вещей в своей машине.
  Пока Гайди разговаривала с человеком, пришедшим установить телефон, Барбара прошла с медвежонком в спальню дочери.
  - Позаботься о ней, - попросила она, обнимая игрушку, потом положила его Гайди на подушку и ушла на работу.
  39
  В канун Рождества Рути и Шелли пошли на большую и шумную вечеринку в доме телепродюсера в Санта-Моника.
  - Слышала о ките со СПИДом в гавани Сан-Франциско? - шутил лысый у пианино.
  - Давай уйдем, - стоя у бара, Шелли услышал хихиканье, и подхватив сумочку Руги, повторил, - уйдем прямо сейчас.
  Сид заигрался на игровой площадке с детьми, дети постарше подзадоривали малышей карабкаться по лесенке вверх, малыши визжали, орали, восторгались и Рути тоже, махнув на все заботы рукой, расслабилась за долгое-долгое время. Гнев в глазах Шелли поверг ее в отчаяние.
  - Ты в порядке? - спросила она.
  - Да. Только хочу убраться отсюда.
  - Мы же только что пришли, - она попыталась понять, что случилось.
  - Тогда оставайся, я пошел.
  - А как Сид?
  - Он может оставаться или идти со мной, тебе решать.
  - О, Шелл, почему нам всем не остаться?
  - Потому, что я хочу уйти ...
  - И что делать?
  - Поехать домой.
  - Почему ты хочешь домой? Это же Рождество - семейный праздник.
  - Очнись, Рути. Мы - евреи, это не наш праздник, и мы - не семья.
  Океан шумел, но не заглушил слов Шелли. Одна из женщин-писательниц, стоявших рядом, увидела, как исказилось лицо Рути от боли, и взяла ее руку. Рути высвободила руку.
  - Вот, возьми билет на машину, - она вытащила его из сумочки. - Сид останется здесь, со мной.
  Шелли забрал билет, подощел к Сиду поцеловать на прощание и ушел. Через огромные окна веранды Рути видела, как служащий парковки вывел ее Мерседес, Шелли сел и уехал.
  Согласно докторам со здоровьем у него все было хорошо. Ежемесячно он проверялся на количество Т-клеток и на наличие симптомов СПИДа, и пока все обстояло благополучно. Но страх раздирал его. Иногда по ночам он просыпался и сочинял стихи; она находила их повсюду в его комнате. Часто по ночам он лежал в постели, пытаясь заснуть, перейти тот порог, где он был здоров и не боялся, но мозг держал его в тисках паники. Дыхание учащалось, его трясло и тошнило, и тогда он вставал и через холл плелся в комнату Рути, и она, во сне чувствуя, что что-то неладно, просыпалась, обнаруживая его рядом, сидящим у нее. Ему необходимо было быть рядом с ней. Проснувшись, она массировала ему плечи, узлы страха постепенно исчезали, а она снова и снова говорила ему: "Ты в порядке. У тебя все в норме. Содержание клеток-Т высокое, у тебя хороший аппетит, мы с Сидом любим тебя, у тебя все хорошо". И скоро физический контакт массажа умиротворял его, и он расслаблялся. Когда Рути чувствовала, что напряжение исчезло и опустились плечи, она поднималась, надевала халат и брала его за руку: "Давай, давай", и она вела его в детскую. Потом оба они стояли, глядя на лицо их мирно сопящего сына. "Вот поэтому ты не должен психовать. Вот поэтому ты должен сказать себе "все умрут'мы прошли через "Руди-де-Пуди", через любовь и смерть, через взлохмаченные волосы, суицидальные попытки, и мы одолеем и это тоже". Потом она отводила его в его комнату, укладывала в кровать, возврашалась к себе и сидела до тех пор, пока не слышала его храп, и только тогда ложилась спать сама. Она любила его, и ей, конечно, следовало бы уйти с этой глупой рождественской вечеринки вместе с ним. Собственно, она уйдет сейчас. Одна из женщин, с которыми она разговаривала, отправилась за закусками, другая бегала и ловила своего малыша-топотунчика. Рути решила поспрашивать, сможет ли кто-нибудь подкинуть ее домой, и в толпе в заднем дворе натолкнулась на Луи Квелла. Он стал несколько круглее, чем был в молодые годы, когда все они - Рути, Шелии, Луи и другие комедийные писатели атаковали Comedy Store. Но он все еще мило выглядел, а когда обнял Рути, здороваясь, это бьшо приятно, и пах он потрясающе. Одним из привлекательнейших качеств, которые Рути помнила за Луи, была его начитанность. Однажды они обсуждали телесериал с множеством сюжетных линий, и Луи обозначил его как "многослойность Дикенса". В другой раз он сравнил сюжет ситкома, который они смотрели вместе, с короткими рассказами Стефана Крейна.
  - Не шутишь? - рассмеялся Шелли, - я думал, Стефан Крейн - заголовок минисерий на NBC.
  Большинство комедийных писателей, знакомых Рути, были забавны и чувственны инстинктивно или через перенесенную боль. Луи Квелл тоже всем этим обладал, но еше он был прекрасно образован, имел широкие взгляды, и такое сочетание сделало его одним из наиболее процветаюших телепродюсеров. Недавно он заключил контракт со студией, и широко освешавшая его пресса утверждала, что он получил "полную артистическую свободу при неслыханно огромной сумме денег".
  - Ты - хит, - сказала ему Рути, когда он подсел к ней. Казалось, прошла вечность с того времени, когда они были начинаюшими, неизвестными, боровшимися за место под солнцем. Когда Рути и Шелли делили на двоих один чизбургер, потому что не могли себе позволить два.
  - Ты - тоже хит, - Луи улыбнулся.
  Рути подумала, что для человека, каждая идея которого стоит миллионы долларов, он очень непритязателен и почти скромен.
  - Ну, не такой, как ты. Сейчас ты можешь продать свое грязное белье за гораздо большие деньги, чем я свой дом.
  - Да, но у тебя есть сын, - он погладил ее руку. - Это тот в красной рубашечке? - он показал жестом в направлении деревянной постройки, где Сид карабкался по лесенке.
  - Откуда ты знаешь? - спросила Рути.
  - Потому, что он чудесен ..., - Луи заглянул ей в глаза, и Рути, казалось, была сбита с толку, когда почувствовала, как пламенем полыхнули ее щеки'', этого не случалось с ней целую вечность.
  "Остынь, Циммерман", - сказала она себе, - "ты Потеряешь рассудок".
  - Над чем же ты работаешь? - спросила Рути, надеясь, что он не заметил, как она встрепенулась, хотя, скорее всего, он попросту шутил. На целый миг она вообразила себя желанной. Нет. Еще лучше - женщиной.
  Вечеринка становилась шумнее и веселее по мере того, как подъезжало все больше гостей.
  Очень стройненькая и прехорошенькая девица в платье-спандекс, настолько обтягивающем, что выдавались кости ее лобка, нашла взглядом Луи и поспешила навстречу напомнить ему, что она была занята в одном из эпизодов его шоу несколько недель назад, и что сценарий его был "та...кой та...кой блестящий". Рути понравилось, как Луи серьезно поблагодарил ее, не клюнул, не запал, и, когда она ушла, не сделал никаких сальных комментариев. Славный, мягкий мужчина.
  - Правильно сделали - и ты и Шелли. Я имею в виду вашего ребенка. На днях я случайно столкнулся с Шелли, он полностью изменился. Гораздо серьезнее стал. Ты того же мнения?
  - Ты имеешь в виду, Шелли стал серьезнее? Несомненно, - ответила Рути и почувствовала себя виноватой, что не ушла с ним.
  - Вы вместе живете?
  -Да.
  - Привет, Квелер! - позвал кто-то из дома. Луи махнул в ответ, и Рути наблюдала, пораженная, что нет в нем никаких признаков величия, снисходительности, обычно сопровождающих успех в Голливуде.
  Он оглянулся на Рути, и она уже знала, о чем он собирается спросить. О том же, о чем ее спрашивали раньше.
  - Слушай, я знаю, это не мое дело, и, если ты сочтешь, что это грубо, просто скажи мне, и я заткнусь, но как это получилось?
  Она прекрасно понимала, что он имел в виду, но ничего не хотела ему облегчать.
  - Получилось что?
  - Я имею в виду, это любовь, роман или что-то другое?
  - Ты прав. Не твое это дело. Он - мой лучший друг. Самый близкий в этом мире. Я люблю его больше, чем кого-нибудь любила или полюблю, но каждый из нас спит в своей спальне, и между нами нет секса.
  Лицо Луи осталось бесстрастным.
  - И это о'кей, - сказала ему Рути.
  - Ма...а...а..., - внезапно закричал Сид, и, вскочив, Рути побежала к плошадке, где сын ее орал, скатившись с горки, потому что какой-то большой мальчик только что поддел его ногой. Она подхватила его и, прижав, стала утешать и целовать. Через несколько минут малыш вытер свое лицо об ее блузку и, вывернувшись из ее рук, снова помчался играть.
  - Мы едем домой скоро, дорогой, - вслед ему крикнула Рути. - Через несколько минут едем домой к папе. Пойду поищу, кто бы нас подвез.
  - Я подвезу вас.
  Повернувшись, Рути увидела, что Луи Квелл тоже стоит у площадки позади нее.
  - Разве ты живещь где-то недалеко? Разве тебе по дороге.
  - Да ничего. Я не против прокатиться.
  Он, по правде, обхаживает ее. Клеится. Если бы он только знал, что происходит в ее жизни! Если бы знал, что Шелли часто просыпается по ночам в поту, и что, несмотря на уверение врачей о ее и Сида здоровье, каждая сыпь или каждый жидкий стул вызывают у нее панику.
  "Луи, Луи", - думалось ей. - "Этот флирт - милый рождественский подарок, но сейчас в моей жизни нет места ни для чего. Я работаю на сукиного сына, которого ненавижу, прихожу домой и воспитываю сына, и я люблю Шелли Милтона. Ничего больше в моей жизни нет". Но когда она подхватила сопротивляющегося Сида, поблагодарила хозяина, и когда Луи Квелл, приобняв ее правой рукой и повесив сумку с "памперсами^?^ через левое плечо, повел ее к парковке, чувствовала она себя хорошо.
  - Вы Рути Циммерман? - спросил служащий парковки.
  -Да.
  - Ващ муж оставил сидение для ребенка, - из закутка рядом с телефоном служащий достал сидение. Когда бьюик седан вывели, Луи поставил детское сидение на заднее, Рути посадила на него Сида и застегнула на нем ремни. В машине была коробка аудиокассет Уильяма Фолкнера с отрывками из "Когда я лежал, умирая" и Рути сказала:
  - Догадываюсь: у тебя нет Вини-Пуха и Медового дерева или чего-то в этом роде.
  - Нет, - Луи улыбнулся славной улыбкой, - но буду рад их заказать.
  - Ты все еще работаещь на Зева Райдера? - спросил Луи.
  - К сожалению.
  - Он бездарный сукин сын.
  - Я бы выразилась покрепче.
  - Он ненавидит женщин, евреев и геев. Меня поражает, как вы двое выживаете там так долго.
  - Выживаем?! Он уже уволил Шелли и постоянно ищет предлог уволить меня. Каждый день - борьба.
  - Хочещь работать в одном из моих шоу? Не против встречаться со мной, влюбиться и выйти за меня замуж?
  Луи шутил, но Рути стало не по себе оттого, что все это слышит Сид. Может, потому что она мечтала, что кто-то произнесет эти слова. Кто-то, кто вдруг появится и спасет ее от мути, в которой она жила изо дня в день.
  - Да, конечно, - отозвалась она.
  Они подъезжали к ее дому.
  - Я серьезен на-счет этого, - сказал он, - давай как-нибудь пообедаем. Я не стану к тебе приставать. Обещаю.
  - Мне надо идти, Луи, но спасибо, что подвез.
  В гостиной Шелли переключал TV с одного канала на другой.
  - Кто подвез тебя? - спросил он.
  - Луи Квелл.
  - Что эта богатая задница говорила?
  - Передал тебе еамые лучшие пожелания.
  - Папа, пойдем, поиграем.
  - Давай, - откликнулся Шелли, но не сдвинулся с места.
  - Давай, откроем подарки. Мы не должны придерживаться правил, - предложила Рути, - мы же евреи, - Может ,хоть это отвлечет Шелли.
  - Папочка! Открой подарки! Мы - евреи, - Сид забрался на колени Шелли.
  Шелли ухмыльнулся его невинному голоску.
  - Думаешь, стоит? - поддразнил он Сида.
  - Да...а...а! - заорал Сид с энтузиазмом и побежал к елке. Рут и Шелли пошли за ним и наблюдали, как он срывал оберточную бумагу со своих подарков.
  Говорящая птица и аэроплан на колесах. Гараж с машинами, аэропорт "Пего" и все фигурки из "Звездных войн". И еще детский проигрыватель. Потом Шелли открыл свой подарок от Рути: персональный компьютер IBM и лазерный принтер. Они всегда записывали свои скетчи ручкой на блокнотах, когда работали на шоу, где всегда была машинка. Сначала они печатали свои черновики на старенькой переносной машинке, а потом платили машинистке, чтобы она аккуратно все перепечатала. Сейчас, уставившись на них, стояла современная технология 1990г.
  - Счастливого Рождества! - произнесла Рути, сознавая, что подарок слишком шикарный. Но и что из того? Шелли достал из коробки руководство пролистал и в удивлении потряс головой.
  - Шелл, я знаю, это немного запутанно, но лучшая часть подарка в том, что я наняла из компьютерного центра человека, который будет приходить по вечерам и обучать нас. Замечательная женщина, она работала со многими писателями и будет объяснять на простом английском, а не компьютерными терминами. Клянется, что через пару лет мы вообще будем удивляться, как могли жить без компьютера.
  Шелли положил толстое руководство на кофейный столик и склонился над Сидом, который лежа на животе, играл со своими машинами, используя столик, как тоннель. Рути, все еще держа в руке свой первый неразвернутый подарок, наблюдала, как Шелли прошел в свою комнату. Она пошла за ним.
  - О чем ты думаешь? - спросила она.
  Он сидел на кровати, глядя на балконную дверь.
  - О том, что через пару лет меня, скорее всего, уже не будет. Почему ты думаешь, уголок для подарков Сида высотой в 3 фута? Я накупил ему подарков, которых ему не переиграть до 12-ти лет. Я не хочу тратить время, оставшееся мне на обучение компьютеру.
  - Это не займет много времени. Ты научился работать с видеокамерой, и пока ноешь и скулишь - мог бы научиться и совершенствоваться. И "спасибо", обыкновенное "спасибо" не повредило бы, - она уже намеревалась выйти из его комнаты, но вбежал Сид с подарком, с которого только что сам снял оберточную бумагу: Ninja Turtle ружье, и он нацелился на Рути, - й.. .й.. .я.. .я, - завизжал он.
  - Еще один удовлетворенный покупатель, - и.менно этого мне не доставало, - произнесла Рути.
  В гостиной она открыла подарок от Шелли. Профессионально сделанную фотографию Сида. Вдвоем они ходили в фотостудию украдкой от Рути, и Шелли потом вставил фотографию в античную рамку.
  - Я люблю тебя, - сказал Шелли, входя в гостиную.
  - Я тоже мамочку люблю, - Сид крепко обхватил ногу Рути.
  Рути прижала фотографию к груди: она так сильно любила их обоих, что готова была разрьщаться. Но одновременно она представила себя в постели с Луи Квеллом и спросила себя, как ей будет с ним.
   В конце Рождества клуб здоровья Элейн был открыт, и, забросив Роуз к маме, она поехала в класс аэробики. Рок-музыка играла так оглушительно, что она чувствовала, как под ногами вибрировал пол. Она всегда становилась в передний ряд, потому что любила видеть себя в зеркале, когда исполняла упражнения. Исполосованное внутри из-за болезни, тело ее снаружи было совершенным, зеркало отражало удлиненные прелестные формы. "Спасибо хорошим генам", - думала Элейн. Мама ее, никогда не носившая ничего утягивающего, не изнурявшая себя упражнениями и даже долгими прогулками, все еще обладала стройным, подтянутым телом.
  - Руки вверх; и вход ...и выдох. И снова вдох, леди, ноги в стороны, согнуть колени и потянуться.
  Скверным будет Рождество без Митча. В прошлом году они купили елочные украшения "Первое Рождество бэби" и взяли Рози в May Company посмотреть на Санта Клауса. В этом году Элейн даже елку не покупала. После класса аэробики она заедет за Рози, привезет домой, накормит и уложит спать. А потом, подумала она, у нее будет время для празднования. Она жива, хороша и у нее есть дочь. Спасибо небесам за все эти дары.
  Когда тяжелая часть класса аэробика шла вовсю, она почувствовала какой-то предупреждающий стук внутри, хотела перестать делать упражнения, попрощаться с учителем и тихонько ускользнуть. Но все-таки заставила себя остаться, через несколько минут вошла в ритм и настроение ее поднялось. Она где-то читала - во время упражнений в мозг выделяется какое-то вещество. Что бы там ни было, к концу занятий она чувствовала себя сильной и способной справиться со всем.
  - Она - рыбка золотая, - открывая дверь похвалила Рози бабаушка.
  Рози приход мамы проигнорировала, сидела и играла в музыкальный ящик у небольшой елки. Такую маленькую елку Маргарет Дун покупала с тех пор, как умер ее муж, будто заявляя,что одинокой женщине елка нужна вполовину меньше.
  - Ее отец звонил сюда, - тихо и спокойно рассказала мама Элейн, - сказал, что звонил тебе, но когда не застал вас, решил, что, скорее всего, ты в школе, и он позвонил сюда.
  - Да? - Элейн понимала, что ступает по тонкому льду. Понимала, что если в скором времени они с Митчем не вернутся к нормальной семейной жизни, ее опека над Рози обратится в ограниченную привилегию, за которую ей придется сражаться в случае развода. Митч потащит ее в суд, и лишь Богу известно, что он там наговорит о графике опеки над ребенком, которую всегда именовал "моя дочь".
  Кивком Маргарет пригласила Элейн пройти в гостиную, где, сидя в откидывающемся кресле, просидела весь день, наблюдая за играющей малышкой.
  - Выпьешь со мной? - Маргарет жестом показала на бутылку.
  Элейн редко пила: для диабетика и это было опасно. Иногда с Митчем она выпивала фужер шампанского, пытаясь расслабиться в те времена, когда старалась забеременеть или когда они праздновали.
  - Нет, не думаю, что могу, - но выражение на мамином лице заставило ее передумать.
  - Чуть-чуть? - спросила Маргарет.
  Канун Рождества. Завтра утром Элейн и Рози откроют подарки, присланные друзьями и игрушки, которые она купила малышке. Потом Митч придет за крошкой, чтобы отправиться с ней в дом одной из сестер, куда соберутся все их семьи. Все они будут рады, подумала она, что ее среди них нет. Потом, поскольку она уже обещала, ей придется пойти на рождественскую вечеринку к своей подруге Шарон. Через все это надо пройти и вступить в новый год. "Не надо питать никаких особых надежд на праздники", предупреждала Барбара Сингер. "Ну, что ж, по крайней мере, я выпью бокал шампанского с мамой".
  - Давай, - согласилась она.
  - Сейчас мы обе одиноки, - наливая бокал сказала мама. - что касается меня, мне нравится быть одинокой.
  - Хочешь этого ребенка? Тогда тебе придется взять и Митча в придачу. Иначе, как пить дать, он отберет ее у тебя.
  - Он так сказал? - насторожилась Элейн.
  - Милая, ты забыла, я работаю в офисе, специализирующемся на разводах. Я повидала респектабельных мужчин, которые превращаются в изрыгающих огонь маньяков, когда дело касается собственности, о существовании которой они даже не подозревали, пока юрист не присоветовал им отстаивать ее: колода карт, вилка для рыбы, один даже поставил ружье на свою жену, пока она не отдала ему кольца для салфеток из папье-маше. Можешь вообразить, что происходит, когда дело касается детей?
  Элейн сделала глоток: вино было вкусное. Она так не привыкла к алкоголю, что, сделав еще глоток, почувствовала, как по телу разлился огонь. Когда Рози вскарабкалась ей на колени, она поцеловала ее макушку, втянула в себя сладкий детский запах и почувствовала себя совсем беспомощной. Вся энергия, приобретенная в классе аэробики, улетучилась.
  - Мама, что ты делаешь на Рождество?
  - Не знаю. Женщины из офиса приглашали меня. Но ты же знаешь, я не очень люблю всякие вечеринки и, скорее всего, не пойду, останусь дома.
  - И не надо. Ты права. Мы сейчас обе одиноки, но так не должно быть.
  Раздался щелчок, и удивленный вскрик Рози, когда она ударила по крышке музыкального ящика, и снова запустила его.
  - Давай, я куплю индейку и сладкий картофель - я знаю, ты его любишь, - и мы пообедаем и отпразднуем Рождество у меня. Я тоже не хочу никуда идти. Митч принесет Рози назад в 7:30. Пожалуйста, скажи "да".
  Маргарет Дун помолчала, сделала еще глоток вина, и Элейн тоже сделала глоток и, наконец, Маргарет ответила:
  - При одном условии.
  - Каком?
  - Я приготовлю в духовке яблоки на десерт.
  Печеные яблоки. Десерт, который Элейн любила и могла есть без чувства вины. Десерт, который мама начала готовить для нее, когда у Элейн был диагностирован диабет. Жест любви.
  - Решено, - согласилась Элейн.
  Она не будет одинока, когда Рози и Митч уйду в гости без нее. И, может, они с мамой укрепят отношения. Обе эти мысли грели ее.
  Это началось, когда она была в пути. Покалывание во рту. " Боже мой", - подумала она, - "я должна остановиться, купить и принять лекарство". Но рядом сидел ребенок, к тому же, она не была уверена, где остановиться. Уже поздно она коснулась волос: голова ее была мокрой. Она вся в испарине. Может, свернуть на одну из этих боковых улочек ... Очень трудно удерживать руль ... но дочь сзади ... и она сумела ... По крайней мере, машина ... Красный свет. За ней ...красные огни. Нет. Ногой она надавила на газ, чтобы уйти от красных огней. Но они оставались с ней, следовали за ней, а потом откуда-то громкий голос скомандовал: "Остановись". На минуту она забыла, как это делается. Потом сильно повернула руль, слегка протаранив машину, и надавила на тормоз. И рука, уже в боли, потянула на запасной тормоз. Фигура полицейского, слабо различимая от застилающей глаза пелены, приближалась к ней. Он появился, чтобы спасти ее, потому что она проваливалась, проваливалась. Полицейский стоял у окошка.
  - Добрый вечер, мэм. У вас, кажется, проблема?
  Элейн трясло, и она сползла к рулю.
  - Пожалуйста, предъявите права.
  "Где же права? Сумочка. Да".
  - Ум ... я
  - Мэм, пожалуйста, выйдете из машины.
  - Ребенок, - все, что она выговорила.
   - С ребенком все будет в порядке, - заверил ее офицер, открывая дверцу, и она на ватных, подкашивающихся ногах сумела выбраться и стала рядом.
   - Полегче, леди, - сказал он, выпрямляя ее.
  Из своей машины вышла женшина-полицейский и подошла к машине Элейн. Выключив мотор, она стала мягко говорить с Рози. Элейн расслышала, как ее попросили постоять на одной ноге - она знала, что неспособна это сделать, даже если он будет поддерживать ее, - закрыть глаза и дотронуться пальцем до носа. Нет. Мама. Митч. Помогите. Инсулиновая реакция. Ей бы следовало поесть, прежде чем заниматься аэробикой. Доктор предупреждал ее.
  Полицейский надел на нее наручники, усадил на заднее сидение полицейской машины и что-то говорил о Роуз: что она поедет с женщиной-полицейским, и та позаботится о ее машине. Элейн трясло, и она все еще была неспособна объяснить, что она не пьяна, находится рядом со смертью. Она не помнила многого из того, что было дальше: только это было чудо, что они привезли ее в участок, где был медик, который мгновенно понял, что у нее инсулиновая реакция. Он напоил ее апельсиновым соком, и это нормализовало ее сахар в крови. Не пьяный водитель,- инсулиновая реакция. Мало-помалу мир сфокусировался частично, и, когда она почувствовала, что способна встать, а потом ходить, они принесли ей Рози, которая закричала "ма...а...а...а...ма", увидев ее, потом уткнулась лицом ей в шею и заплакала.
  Несколько минут она посидела, держа малышку, пытаясь решить, что делать. Рождество в полицейском участке. Все, чего ей хотелось сейчас, быть с Митчем. С Митчем и Рози - ее семьей. Из платного телефона-автомата она позвонила Бетси. Когда та ответила, Элейн услышала громкую музыку и громкий смех.
  - Бетси, - произнесла Элейн в платный телефон в полицейском участке, держа малышку и глядя на троих, ожидающих своей очереди к телефону, - пожалуйста, позови к телефону Митча.
  - Кто его спрашивает? - у Бетси всегда была сволочная нотка в голосе.
  - Его жена, - ответила Элейн.
  Она продолжала слышать громкий смех и музыку, обводя взглядом полицейский участок. Пара шлюх примостилась у письменного стола. Митч долго не подходил к телефону, и Элейн начала воображать, будто сестры удерживают его, наставляя, что сказать ей.
  - Алло, - он, наконец, подошел, и, услышав его голос, она была так тронута, так взволнована, что ей пришлось поймать дыхание, чтобы заговорить.
  - Это я, - произнесла она, - я в полицейском участке. У меня была инсулиновая реакция, а полицейский, остановивший меня, решил, что я пьяна, они арестовали меня. Роуз в порядке. Со мной тоже все в порядке. Но. Митчи. в те несколько минут, когда я думала, что умираю, я поняла, что единственное, чего я хочу - быть с тобой, я скучаю по тебе, я люблю тебя, и ни одной минуты своей жизни не хочу быть без тебя. Что касается Джеки, мы должны обдумать и решить, что делать. Вдвоем мы все обдумаем! Надеюсь, я смогу с Рози добраться до дома, но я хочу, чтобы ты тоже приехал туда, чтобы мы смогли обо всем поговорить.
  - Малышка, - сказал он, - я уже там.
  - Митчи, я люблю тебя, - сказала она.
  - Бог знает, Элейн, я схожу по тебе с ума.
  Прежде чем Маргарет Дун на следующий день приехала на рождественский обед, она была предупреждена своей дочерью, что вечер будет несколько иным, отличным от того, что они планировали прежде. И она испекла четыре яблока.
  41
  Газетный киоск аэропорта был украшен к Рождеству, и на задней стенке размещались журналы, на обложках которых красовалась Кейт Суливан в разных позах и нарядах. Н а обложке журнала Los Angeles она была в красном свитере, красных колготках и шляпе Санта Клауса. Фотографии ее были везде, потому что выходил филь.4 с ее участием "Леди навсегда" - некогда бывший проект Рика, так говорилось в экстренном пресс-релизе студии. Реклама и паблисити везде, она, к тому же, была директором фильма. Вчера вечером, переключая каналы, он видел ее повсюду: на CNN, на "Развлечения вечером" и других, других.
   Вы в первый раз выступаете в качестве директора? - спрашивали ее.
   Лари Кинг, Лиз Гиббонс, Уэнди Таш - Кейт Суливан получила именно то, что хотела. Не Рик будет указывать ей, как играть. Она создала ситуацию такую невыносимую для него, что принудила уйти. И тогда она смогла сказать:
  - Ну что ж, поскольку никого не осталось, мне придется быть самой директором.
  Какое это имеет значение, подумалось ему. Как только праздник закончится, он вернется в холодную аудиторскую, где провел последние несколько недель и где проведет следующие несколько месяцев, делая свой собственный новый фильм. И эти месяцы напряженной работы будут прерываться лишь когда няня с Давидом будут навещать его на работе, да полуночными обедами с Пэти,-которая относится с пониманием к стилю жизни кинорежиссера, потому что была женой кинорежиссера Чарли Фола.
  Пэти - благослови Бог ее прелестное лицо - такая надежная. Иногда вечерами она лишь появляется с корзиной для пикников, в которой всякая снедь, ею приготовленная. И она не только подкармливает Рика, но и всю его команду. Потом ускользает, оставив цветок или забавную записку. Няня Давида говорила, что Пэт проведывает и Давида.
  Когда съемки закончатся, Рику остается пройти агонизирующий процесс, "постарайся- об-этом-не-думать", пока фильм не будет выпущен, и ему не станет известно, наконец, мнение публики и критики. Какое это имеет значение. В это утро он 3 часа пролежал на животе в своей гостиной, прокладывая электропоезд под огромной елкой. Такого рода вещи казались ему сейчас важными.
  Потом, когда счастливый Давид наблюдал, как поезд набирает ход и пролетает мимо миниатюрных деревенек вскрикивая и хлопая в ладоши, Рик сделал попкорн, и то, что Давид не съел, нанизал на нитку. Длинная получилась нитка. Рик поднял сына, чтобы тот сумел повесить нитку на лапы елки, потому что так делали его родители, когда он был маленьким.
  После ланча они званы на детскую вечеринку. Рик выкупал Давида, одел, сам принял душ, оделся, и они забрались в машину. В садике перед домом разгуливали живые олени, а задний двор был полон импортного снега, который благодаря холодной погоде не таял. Актер в одежде Санта Клауса раздавал детям подарки, и прелестные девушки в нарядах эльфов разносили закуски. И везде были знакомые лица.
  Давид занимал свое обычное место на плече Рика, свысока обозревая толпу. Гости заговаривали с красивым мальчонкой, когда Рик останавливался обсудить последние проекты с агентом из САА и Дисней-Лэнд. Потом у одного из буфетов Рик сделал себе бутерброд из ростбифа на маленькой булочке, быстро проглотил, сделал бутерброд с ветчиной и, поглощая его, фрукты передавал Давиду, а тот жевал, и coуc стекал с его подбородка прямо Рику на голову. Когда прехорошенькая, молоденькая актрисочка потянулась за спиной Рика к салфетке, в которой были завернуты серебряные столовые приборы, он подмигнул:
  - Наверное, это ананасовый сок у меня на лбу делает меня привлекательным, разве не так?
  Девущка невидяще взглянула на него, потом па Давида, потом снова на Рика и произнесла:
  -А...а...а ваш внук - очень хорош.
  Рик громко хохотнул, оценив шутку, оглянулся посмотреть, кто наблюдает. Он попытался определить, кто подстроил, чтобы девушка сказала ему такое, но никого, кого бы он знал, не было. Она совсем не шутила, и в ее понимании он, конечно же, был в возрасте деда. Но, честно, его это не задело.
  - Знаешь, что? - сказал он Давиду, когда девушка отошла, - думаю, пора нам ехать в аэропорт.
  - И посмотреть самолеты, - тут же согласился Давид.
  Сейчас они вдвоем стояли на том же самом месте, где давным-давно, в другой жизни, Рик один ожидал самолет с беременной Дорин. В то время она была розовой пампушкой- девочкой и, конечно, он понимал, что с тех пор она должна измениться, но совсем не был готов к той девушке, которая прошла через ту же дверь сегодня. Что-то в ее внешности - гораздо драматичнее, чем прожитые годы - сразило его. Вся она: ее осанка, выражение ее глаз - было осанкой побитой жизнью, уставшей женщины. Встретившись с Риком глазами, она слегка кивнула, но глаза ее остались сухими, несчастными, На годы старше, умудреннее, в них напрочь отсутствовала живость той девчонки. Увидев рядом с Риком Давида, она округлила глаза, но сразу же их заволокла боль. Рика тут же охватило сожаление: он понял, что его надежда на этот визит была глупой, а, может, даже жестокой ошибкой.
  - Здравствуйте, ребята, - произнесла она, даря им лучшую из своих улыбок, и слегка приобняв Рика. Давид сгреб папину штанину и спрятался за его ногой.
  - Застенчивый парень, а? - Дорин присела, и. когда Давид, выглянув из-за ноги, повторил "застенчивый парень", она счастливо вскрикнула: - Он говорит уже как большой!
  В машине она сидела сзади с Давидом, держа его крошечную руку в своей, но почти не разговаривала с Риком.
  - Как дядя Би? - спросила однажды, и Рик рассказал ей все о жизни и болезни старика, его друзьях, глядя в зеркало заднего обзора, чтобы видеть ее реакцию, но, по большей части, она безразлично смотрела в окно.
  Дома она распаковала подарки и сложила под елку, а потом на кухне помогла Рику с обедом, а Давид часами не отпускал ее руки, впечатляя ее своим словарным запасом. Он болтал и болтал и развлекал себя, сдирая очки с ее лица.
  Когда первая сервировочная вилка легла на стол, и готовый обед шкворчал на плите, раздался звонок
  - У.. .у.. .у, - закричал Давид, стрелой несясь к двери.
  Бог мой! Для глаз Рика это было потрясающее зрелище: все они в дверях. Что еще в мире заставит плясать твое сердце, как не лица тех, кого любишь?
  Шел дождь, и они поспешили внутрь. Говард и Мейер и красотка-блондинка, невеста Мейера - Лиза, держали подарки, обернутые в яркую бумагу. А сногсшибательная Пэти в ярко-красном пальто держала под руку Бобо. Но самое замечательное было, когда Давид залепетал "дядя Бо...о...о...бо", а Бобо хохотнул ему сердечным хохотом и сказал:
  - Хайя, бойчик.
  "Это лучший вечер в моей жизни", - подумал Рик. помогая им с пальто и представляя Дорин молодым людям и Пэти. "У меня есть семья. Система поддержки". Так говорила Барбара Сингер.
  Рик взглянул на Дорин, зардевшуюся, вытиравшую руки о полотенце, заправленное в пояс брюк. Бобо тепло приветствовал ее, и она мило и СПОКОЙНО ответила, но с Лизой, Пэти и молодыми людьми она была неуклюжа. Несколько раз она назвала Пэти миссис Фолл, и Рик слышал, как та мягко поправила ее: "Зови меня Пэти".
  Говард сразу занялся компьютерными играми - подарок друзей - и зачарованно нажимал на клавиши. Скоро рядом с ним сидела Дорин, и Говард разрешат ей тоже поиграть, и они смеялись. Лиза ахала и охала над Давидом, а Мейер мерился с ним силами. Рик резал индейку, Пэти выкладывала куски на блюдо. Когда принялись за еду, Рик облегченно заметил, что Дорин оживленно болтает с ребятами и Лизой. Да, с ней все в порядке: она сидит рядом с высоким стульчиком Давида и вытирает клюквенный сок с его подбородка.
  - Парень - гений, - похвалил Давида Говард, - знаете ту игру, где разной формы отверстия, и надо блоки поставить правильно в эти отверстия. Парень ни разу не промахнулся, да, Давид?
  - Это потому, что у него прекрасные гены, - рассмеялась Дорин.
  Бобо и Пэти разболтались тоже, и Рик решил, что настало время сказать то, что он хотел. Ложечкой он постучал тихонько по рюмке.
  - Внимание, пожалуйста. Знаю, как только мы опустошим стол, все помчатся к елке за подарками, но есть один подарок, который я хочу отделить от других, потому что за этим столом сидит человек, очень много сделавший для меня в этой жизни, и мне хочется подарить ей подарок, которого под елкой нет.
  Уже вытаскивая подарок из кармана, он боковым зрением поймал лицо Дорин, и по тому, как она зарделась и по ее полуулыбке понял, она подумала, что он имеет ее в виду. И когда поймет, что ошиблась, ей будет больно. Взглянув же на Пэти, знал, что должен продолжать и вытащил коробочку из кармашка рубашки, взглянул на Пэти и сказал то, что было у него на уме уже долгое время:
  - Если хочешь, ты можешь еще подумать, и тогда у нас будет долгое обручение, но мне хотелось бы попросить тебя выйти за меня и Давида замуж.
  Последовала минута шоковой тишины, потом оба сына рассмеялись:
  - Вот это да!
  - Как романтично! - восхитилась Лиза.
  - Благодарю Бога, что дожил до этого дня, - усмехнулся Бобо.
  Пэти открыла коробочку посмотреть на бриллиантовое кольцо, выбранное Риком после долгих консультаций с ювелиром. Глаза ее сверкнули ярке, чем бриллиант, когда она ответила:
  - Ты - абсолютный сумасброд, и мне потребуется много времени, чтобы решиться, может, лет 40 или 50. Но в данную минуту перед Богом и всеми я хочу признаться, что я выйду замуж за вас обоих.
  Он встал, она встала, и они обнялись. Мейер поднял Давида с высокого стульчика и сжал в счастливом объятии, и Рику показалось, будто он сказал:
  - У меня появился еще один брат.
  Потом Пэти, взволнованная, подошла к Бобо и обняла старика, который растянул рот в счастливой усмешке. Сыновья обняли мать, а Мейер сказал:
  - Папа был бы рад, узнав об этом выборе. Он любил тебя, дядя Рик.
  А Лиза обняла Пэти со словами:
  - Может, нам сделать двойную свадьбу?
  И Бобо откликнулся:
  - Только побыстрее, я очень стар.
  У Дорин, наблюдавшей за этой сценой, будто она смотрела кино, на лице была улыбка, но когда Рик подошел обнять ее, он почувствовал, как напряглось ее тело. "Может", - подумал он, но слишком поздно, - "делать предложение сегодня, когда она здесь, было неверно". Он надеялся, что она обрадуется за Давида, у которого появится взрослая опытная мама. А может, наоборот, она испугалась, что нависнет угроза ее отношениям с Давидом.
  - Она будет ему хорошей мамой, - произнесла она, когда они снова расселись.
  Рик едва мог дождаться, когда все начнут открывать свои подарки. Говард был зачарован компьютерами, он все еще пользовался стареньким Эппл 2, и Рик купил ему новый Macin Fosh, 35 мм камеру, о которой тот мечтал, да еще купил две линзы.
  Бобо относил себя к щеголям, i-i Рик и Пэти накупили ему много красивой и теплой
  одежды, включая шикарный халат от Neiman-Marcus. В таком халате он мог щеголять перед дамами, когда ему будет трудно или он почувствует себя слишком усталым, чтобы одеть костюм.
  Что касается подарков для Давида, Рик просто свихнулся. Лошадка, дом, гимнастические снаряды для лазания во дворе, джип, куда малыш мог забраться и путешествовать с помощью своих ножек, и огромный кит, на котором можно восседать в плавательном бассейне.
  Отчаянно счастливый в этот вечер, Рик спрашивал себя, было ли у него когда-нибудь такое восхитительное Рождество? Иногда обед в ресторане с Бобо, но по большей части, вечеринки, наподобие той, какую они сегодня с Давидом посетили днем. Вечеринки, на которых люди пожимают друг другу руки, и очень искренне глядя друг другу в глаза, повторяют "мы - семья", но плевать они хотели на такую семью, если только их не связывает дело.
  Рик подарил Дорин много подарков. Одним из них был путеводитель по колледжам, к которому была прикреплена записка "Я оплачу обучение". Он надеялся, что такой дар воспламенит ее, но видел, что она старательно изображает энтузиазм. "Она просто подросток, подростки живут одним днем и не понимают, что это будет значить в ее жизни",- успокаивал он себя.
  А вот щипцы для укладки волос, сушилка для волос и зеркало, подаренные Пэти, вызвали у нее большее восхищение. И это не удивило его.
  В последний день своего визита она была тиха, сидя радом с Давидом по дороге в аэропорт. Малыш, болтавший и хохочущий без умолку, в машине уснул.
  - Как ты объяснила Би свой побег? - спросил Рик, прервав молчание.
  - Никак.
  - Ты должна сказать, ведь правда? Сказать кому-то.
  - Не хочу никому портить праздник, потому что когда скажу, все будет уродливо. Я все думала, что же конкретно сказать, - впервые с того дня, как она приехала, в голосе ее появилась живая нотка, будто она знала, что ему понравится го, что она собиралась сказать. - Я пытаюсь определить, когда лучше всего сказать. Видите ли, Дон и моя сестра очень ссорятся. Мне кажется, он со дня на день может бросить ее, и тогда станет легче сказать.
  Рика убедила проскользнувшая надежда в ее голосе. Все станет по местам, решил он, и хотел бы в это верить.
  - Когда ты решишь подать против него иск, я оплачу расходы, какая бы сумма ни была. Ты поступаешь правильно, ты же знаешь, так?
  - Да, конечно, - ответила она.
  В аэропорту, когда был объявлен ее рейс, она приседа перед Давидом, и Рика поразило, что малыш не ерзал, пока она говорила с ним, а напротив был очень серьезен.
  - До свидания, дорогой мальчик. Очень тяжело мне с тобой расставаться. Но, по крайней мере, я сейчас знаю, что у тебя теперь будет мама и братья. Даже если через многие годы ты не будешь помнить этот мой визит, где-то внутри ты будешь знать, что я была здесь. Обними меня напоследок, очень сильно обними, чтобы я помнила долго-долго.
  Давид, должно быть, понял каждое ее слово, потому что толстыми ручонками обхватил ее шею, мамину шею и крепко сжал ее. Рик смотрел на них, и ему хотелось удержать ее. Позвонить в полицию, удочерить ее тоже... Но сделать он ничего не мог, пока она не захочет сама заявить и рассказать, что с ней произошло. Он мечтал о магическом решении: стать между ней и ее болью, ее раненой душой и оставаться там, пока все у нее не наладится.
  - Я очень люблю вас, - она встала и обняла Рика.
  "Она скажет Би", - убеждал себя Рик. Проходили недели, но образ этой веселой когда- то, бесшабашной девчонки, которая в дни Рождества вела себя, как зомби, не выходил у него из головы.
   тот день, когда пришло это письмо, оно, как и все письма, сначала было распечатано Андреи. Войдя в кабинет, она передала Рику письмо, и, еще не прочтя ни одного слова, он по выражению ее лица, уже знал, от кого оно и о чем. И читая его, он чувствовал, будто его мочалили о стенку.
  Дорогой мистер Райзман!
  Пишу вам, чтобы сообщить, что на этой неделе мы потеряли нашу дорогую Дорин. Она покончила с собой. Не оставила записки, но уже очень долго они была печальна, и это пугало меня. Знаю, она доверят вам, и я тоже, иначе не позволили бы ей приехать и оставаться у вас на Рождество. Поэтому я решила: вы должны знать.
  Ее сын всегда был в ее сердце. Может, отказавшись от него, ей стало невыносимо жить, а, может, я не права, может, как раз увидеть его и остаться с ним - было не самым лучшим для нее. Хотелось бы мне знать, но это не вернет ее. Может, какой-нибудь парень в школе разбил ее сердце, надсмеялся ) ней. Мои другие дети чувствуют себя ужасно из-за ее смерти.
  Би Кобб.
  Андрея села рядом с ним, и они держали руки друг друга. Он чувствовал, как она дрожит, а, может, это его трясет от скорби, боли, ярости и тоски. Почему он не понял, когда Дорин в аэропорту присела перед Давидом и смотрела на него будто в последний раз. Он не понял, что это, действительно, был последний раз. Он вспомнил ее слова "где-то в глубине ты будешь знать, что я была здесь". Рик уехал из офиса домой и целый день держал Давида на коленях, читая ему, разговаривая, обнимая, все больше и больше открывая для себя, как много от Дорин было в его лице. Потом, позвонив Пэти, он рассказал о письме. И добавил, что счастлив, что она у него есть.
  42
  В канун Рождества дочка Джудит Джоди схватила инфекцию уха и по автоответчику медсестры не могли найти врача по вызову. Джоди без конца плакала, Джудит ходила с ней по комнате, прижимая к себе и старалась успокоить. Плач Джоди разбудил сестру, она выбралась из кроватки и, держась за мамин халат, следовала за ней из комнаты в комнату. Когда, наконец, доктор позвонил и сказал, что продиктует по телефону рецепт в аптеку в ее районе, если она скажет ему, какая из аптек рядом с ней открыта, она сообразила, что понятия не имеет, какая. Держа хнычущую Джоди на руках, она вытянула "Желтые страницы", нашла там аптеки и начала обзванивать одну за другой. Джулиан сидела на полу и тянула подол ее халата с такой силой, что он сползал с плеч. После восьмого звонка она нашла открытую аптеку попросила фармацевта позвонить педиатру, чтобы тот продиктовал рецепт. И пусть он расскажет, как из ее дома добраться до аптеки: она уже едет.
  Потом она оделась, сгребла своих девчушек, усадила обеих в машину на детские сидения и поехала в аптеку. От дома было далеко, всю дорогу малышка плакала, почти заглушая рождественские песни, которые Джудит поставила, чтобы успокоить их. Джулиан сидела позади сидения водителя, взбрыкивая ножками в такт каждой слышанной мелодии и с каждым толчком поддевая маму. На парковке торгового центра Джудит выгрузила обеих малышек, посадила каждую себе на бедро и, схватив сумочку, направилась в аптеку. Шел дождь, но она надеялась, что у детей теплые пижамы.
  Фармацевт был измотан. Раздраженно и устало он объяснил, что это самый бешеный час в ночи за целый год. Круглая подвесная площадка с ярко раскрашенными игрушками ослепила Джулиан, она раскрутила ее, вцепилась и завизжала. Это было на руку Джудит. Она занялась Джоди, которая вскрикивала в агонизирующей боли. Фармацевт милостиво подал ей бутылочку розового лекарства, она тут же открыла крышку и крошечной пипеткой скормила морщившейся дочери первую дозу. Через несколько минут - Джудит успела лишь расплатиться - Джоди стало лучше. Она затихла и засопела на мамином плече. Но шумное крушение на пол подвески с игрушками разбудило ее, и Джоди присоединилась в плаче к запричитавшей, завопившей Джулиан, фармацевт начал успокаивать Джудит: он не имеет ничего против подобрать сотню рассыпавшихся игрушек, одновременно сопровождая и подталкивая их к двери.
  - Счастливого Рождества, - крикнул он им вслед, пока Джудит тащила обеих своих дочек к машине сквозь дождь.
  К тому времени как она, наконец, усадила детей в машину, они изрядно промокли и дрожали от холода. Она включила тепло в матине и помолилась, чтобы дорога укачала их и они заснули. "Боже милосердный", - думала она, ведя машину под проливным дождем, - "я ужасная эгоистка, потому что принесла этих детей в мир без отца". Но потом она поправила зеркало заднего обзора, чтобы лучше видеть своих двух крох. Их маленькие личики выглядели ангельскими, когда красно-зеленые рождественские украшения бросали на них свой отсвет. "Я люблю вас обеих", - подумала она. наполняясь радостью и благодарностью к чуду, благословившему ее и подарившем двух малышей. И она снова почувствовала себя сильной.
  Дома она переодела их, поменяла подгузники и уложила в кроватки. Когда, наконец, они уснули, она разожгла огонь в камине. "Я благословенна", - подумала она. - "У меня есть дети, и это все, что я хочу. И я не собираюсь сидеть и жалеть себя или их. Мы гораздо более счастливая семья, чем те, где родители постоянно ссорятся, разводятся и изменяют друг другу. Она прикрепила бабочку на рождественский подарок с говорящим мишкой, когда Джоди снова заплакала.
  Фармацевт предупредил ее, что если Джоди проснется посреди ночи, можно дать ей вторую порцию лекарства, но должно пройти 3 часа. Джудит поспешила к холодильнику, куда поставила ужасную розовую жидкость, потом утешала малышку, напевая "Санта Клаус приходит в город", и меняла памперсы. Но как только Джоди уснула, проснулась Джулиан, почувствовала себя одиноко и стала звать сестру.
   Памперс Джулиан был грязный, Джудит перенесла ее на сменный столик, сняла грязный подгузник и склонилась отыскать новую коробку. Джулиан тем временем схватила открытую баночку лекарства, которую неосторожная мама забыла закрыть и проглотила немереное его количество. Когда Джудит распрямилась и увидела дочь с бутылочкой в руке и розовое лекарство по всей ее мордочке, колени ее подкосились от паники.
  - Джулии, нет Ты что, выпила лекарство? О Боже! Я оставила его открытым! О, нет!
   Прижав Джулиан, она подбежала к телефону и вновь набрала номер доктора;
   - Пожалуйста, найдите его срочно!
  Как так получилось, что она не знает, что делать в случае с отравлением? Кому звонить? 911? Телефон зазвонил почти немедленно;
  - Встретимся в кабинете скорой помощи, - сказал ей доктор, и через несколько секунд она разбудила Джоди, обеих дочерей усадила на детские сидения в машину и снова выехала в дождливую ночь.
  Няня держала заснувшую Джоди на руках, пока Джудит занималась Джулиан, а та орала и извивалась, пока ей промывали желудок. Джудит едва сдерживала рвоту. Они смогли покинуть госпиталь лишь на рассвете. Утро Рождества. Пока две медсестры держали девочек, Джудит помчалась в крошечный антисептический женский туалет, чтобы брызнуть водой на лицо. Промокая глаза жесткой туалетной бумагой, она взглянула в зеркало, на то, что осталось от нее. Она не знала, то ли расхохотаться, то ли зарыдать в голос. Это болезненное, абсурдное место, где кажется, все, что может пойти наперекосяк, непременно так и случается, и остается либо лечь на пол и отбросить копыта, либо танцевать от облегчения, что сумел выстоять и выдержать еще один жизненный удар.
  - Веселого Рождества! - сказала она своему отражению и все-таки ухмыльнулась.
  На ней был старый банный халат поверх ночной сорочки и стоптанные взъерошенные шлепанцы, заказанные ею по каталогу, наверное, лет 7 назад, ее обычно ухоженные рыжие волосы были пересушены и болтались космами, а круги под глазами были такими огромными, что заползали на щеки. Вздохнув, она отправилась в коридор, где одна из медсестер держала Джоди, а другая - Джулиан. И обе девочки спали.
  - Спасибо вам большое, - Джудит была так им благодарна за нежность с ее малышками.
  - Давайте, мы поможем вам.
  - Это будет так мило с вашей стороны.
  Она шла за ними следом по длинному госпитальному коридору. "Это тест", - подумала она. - "Но я его пройду". Дома она положила детей на большую кровать, сама легла между ними, и они проспали до полудня. А когда проснулись, Джоди, казалось, выздоровела на 100%, а Джулиан щебетала, будто вообще ничего не было. Джулиан сорвала оберточную бумагу со своих рождественских подарков, а Джоди отбросила все свои игрушки и предпочла коробочки. Джудит одела их в красивейшие платьица и повезла на детскую вечеринку.
  - Во время праздников я кое-что поняла про себя, - рассказывала Джудит группе. Сейчас в ее повествовании о том, как она провела Рождество, все выглядело забавным. - Я поняла, мне нравится, что никто не вмешивается в мои решения с детьми, я не хочу входить ни в какой компромисс по поводу моего образа жизни. Я хочу контролировать ее. Знаю, что порой это будет круто, но я справлюсь. Что мне интересно узнать в связи с этим - нормально ли это? То есть мы можем углубиться в мою психику, проанализировать отношения моих родителей, как отец обращался с мамой и так долее, но ... какова бы ни была причина, я теперь знаю, что я предпочитаю жить вот так. Жизнь моя- чтобы ни думали другие - удовлетворительна для меня. И сейчас, когда я знаю эту правду о себе, я не стану добычей всех этих знакомств и перестану извиняться и извиню себя за то, что я мать-одиночка, будто это какой-то дефект, а не нормальность.
  - Думаю, - наблюдательно заметила Барбара, - вы только что ответили на свой вопрос, Джудит. Но попытайтесь не настраиваться всецело на эту волну, не фиксируйте свой мозг, пусть у вас сохранится гибкая возможность передумать, если когда что-то случится.
  - Рик, вы выглядите плохо, - вставила Рути. - У вас все нормально?
  Рик мотнул головой, но не произнес ни слова, отвел глаза посмотреть, все ли в порядке с Давидом. Рути права - лицо его было пепельным, а глаза пустыми.
  - Дорин больше нет в живых, - он взглянул на всех. - Покончила с собой. Ее мама решила, причина в том, что она рассталась с Давидом, может, даже в том, что видела его, когда приезжала к нам на Рождество. Но я-то знаю причину. Она в том, что было с ней дома. Ее нет уже, и я не знаю, что делать.
  - О Боже, Рик, - все окружили его, сочувственно обнимая, касаясь его рук, плеч ...
  - И у меня такое чувство, что я подлил масла в огонь, потому что за рождественским обедом в ее присутствии сделал предложение Пэти.
  Молчание.
  - И? - спросил Шелли.
  - Дорин могла решить, что отныне она потеряет всякую связь с Давидом.
  - Рик, - сказала Барбара, - возможность, что вы женитесь, всегда существовала, думали ли вы об этом или нет.
  - Я так счастлив за себя, но мне так жаль эту девочку. Через невинные, любящие глаза я заново увидел мир - вот что такое быть родителем. Я научился тому, как нуждаться в ком-то, и быть нужным другим. Я понял, что самое важное в мире. Самое важное - как мы любим, все остальное вторично. И потому я очень благодарен этой девочке. Оглядываясь на годы до появления ребенка, я сожалею о зря потраченном времени, о времени на неважные проекты, потом понимаю, что результат все-таки не был нулевым, потому что в конечном итоге, все привело меня к этому знанию и к таким отношениям с Пэти.
  После долгой паузы Барбара обратилась к Элейн и Митчу. Они сидели рядом и держались за руки. Как всегда Элейн говорила размеренно и тихо.
  - Сейчас я уже начинаю спокойно думать о расширенной семье, о включении Джеки. Я не стану менее важной; а что касается Роуз, чем больше людей будут любить ее, тем лучше для нее, для ее самооценки. А вот как объяснить все ей, когда она подрастет - самое трудное. Я думаю открытость - лучшее, что мы можем сделать:-
  Люди эти - поразительны", подумала Барбара? Их дети удивительным образом открыли их.
  - А как ваша семья? Как вы отпраздновали Рождество? - спросила Барбара Рути и Шелли.
  - Нормально. Я не люблю вечеринки, а вот Рути и Сид хорошо провели время. Собственно, с этих вечеринок кое-кто начал обхаживать Рути. Каждый день звонит, - ясно, он подкалывал Рути.
  - Прекрати, Шелл, - Рути шлепнула его по руке. - Я совсем им не интересуюсь.
  - Хотите нам о нем рассказать? - спросила Барбара.
  - Ну нет ...
  - А я хочу, - сказал Шелли.
  - Да нечего рассказывать, - в глазах Рути появился гнев.
  Но малыши ввалились в комнату перекусить.
  Барбара повернула машину на парковку у аптеки и взглянула через улицу на холл торгового центра Беверли. 20 лет назад - она помнила - на этом месте не было ничего, лишь парк Беверли, центр развлечений для детей с лошадками и пони. По воскресеньям утром здесь обожали бывать ее дети - и Гайди и Джефф: гордо они восседали на запряженных пони и, проносясь мимо, весело махали Барбаре и Стэну.
  Тень ностальгической печали скользнула по ее лицу, и она чуть не заплакала. Уже несколько дней она неважно себя чувствовала. Может, мочевой пузырь, может, несварение, какая-то проблема с желудком - ее подташнивало. Поэтому она остановилась у аптеки: надо что-то принять и избавиться от постоянной тяжести внизу живота.
  Внутри аптеки она планировала сразу пройти в нужный отдел, купить и тут же уйти, но вместо этого, прошла к корзинам для покупок, а потом отправилась по проходам. Она любила аптеку, отдел косметики с глянцевыми постерами, рекламирующими румяна, губную помаду, блеск для губ. И постоянные баррикады из новых товаров: спрей, который забрасываешь, путешествуя, в чемодан и разглаживаешь им складки на одежде, или диетический порошок, разрекламированный в журналах, превращающий упитанных толстяков в стройных особей.
  Гигиена для женщин. Сняв с полки коробку тампонов, она сразу увидела то, за чем, собственно, пришла - наконец, она призналась себе в этом: ЕРТ - тест на беременность. Бог мой! Что, если то, чего она опасалась, случилось?! Месячные лишь немного запаздывали, и в ее возрасте - Гови Крамер постоянно напоминал ей - можно ожидать нерегулярности. Но не помешает купить тест, чтобы узнать наверняка. Может, покупая его и выбрасывая на ветер 17 долларов, она заставит месячные придти. Но она-то знала, что дурачит себя, играет с собой в игры, потому что была на сто процентов уверена: она беременна. В 42 года.
  Она помнила все симптомы своих первых двух беременностей, хотя были они миллион лет назад: вспухшие груди, тошнота, усталость, слезливость. Ей не нужен тест, чтобы знать: она беременна. Как сказать это Стэну?! Какая будет его реакция? У-ра! Правда, недавно он сам выдвинул такую идею, но, конечно, он шутил, напомнила она себе.
  Напротив, он хочет купить еще один дом, путешествовать и шататься по дому голым. А как сказать Гайди? Это будет самое трудное. После того как расстроилось ее обручение, а подружка по школе и детству родила дочь ... Еще несколько месяцев назад она подыскивала квартиру с комнатой, которую можно было обратить в детскую. Гайди взглянет на нее, рот ее опадет в шоке: "Ни-за-что!" - заявит она. Это же унизительно для нее! - "Может, если я куплю тест, месячные придут". Она бросила тест в корзину и покатила ее к кассе. Но, не доезжая, вновь остановилась в отделе женской гигиены и вернула на полку коробку тампонов.
  Этим вечером дома в ванной она исследовала свои вспухшие груди в зеркале в полный рост, а потом перевела взгляд на тело, выносившее и родившее 24 года назад Гайди и 17 лет назад Джеффа. Тело - округлое в животе, широкое в талии, мясистое в бедрах. Каким оно станет после беременности в 40?
  "Боже праведный", - подумала она, "не думаю, что сумею пройти через это. Когда ребенку исполнится 7, мне будет 50! Дети всю ночь орут, их надо кормить по требованию и каждую минуту они требуют заботы. Я готова отказаться от путешествий, которые откладывала сначала из-за детей, потом из-за учебы, а потом, потому что была слишком занята по работе? Как раз тогда, когда, наконец, я могу сделать глубокий вздох?". В груди пульсировало что-то горячее, подаваемое изнутри. "Итак, скоро в беременность. Ребенок, прокладывающий путь в этот мир через седеющие волосы на лобке. Нет, волосы на лобке побреют. О, пожалуйста!". Она просто забыла то чувство униженности, сопровождающее этот процесс, когда, отрастая, всё ужасно чешется. А это еще самая малая часть физического дискомфорта.
  Годы бессониц. Может, это ее гормоны 42-летней женщины свихнулись, и она теряет рассудок, воображая, что все еще способна рожать. Она достала из сумки тест и прочла аннотацию.
  Она выбрала именно этот тест, так как в отличие от других, он не требовал ее утренней мочи. Протестировать себя можно в любое время дня. Например, прямо сейчас.
  Наблюдая за собой в зеркале, будто кто другой занимался этой странной манипуляцией, она вынула забавный предмет из коробки, заперла дверь ванной, чтобы Стэн ненароком не вошел, и приступила к тесту, но тут же обнаружила, что ей совсем не хочется мочиться. Она абсолютно была уверена, что не сможет выдавить из себя ни одной капли. Долгое время она стояла, прислонившись к кафелю, пристально глядя на себя, пытаясь сообразить, что же делать?
  "Маманя беременна". Грейси, скорее всего, посмеется над ней, потом расскажет о других культурах и народах, в которых старые женщины беременели. Нет, она ничего пока не будет говорить ни Грейси, ни Гайдн, ни Джеффу. Когда убедится, что беременна - а это уж наверняка - она расскажет Стэну, и они все обсудят, и, скорее всего, придут к выводу, что заводить ребенка в их возрасте на данной стадии их жизни - большая ошибка.
  Доктору Гвен Филлиппс бьшо около 40-а.
  Когда Барбару провели в смотровой ждать ей пришлось совсем недолго; времени хватило лишь на то, чтобы заполнить несколько анкет, - она увидела женщину-гинеколога, и та, сидя за письменным столом, держала кроху-мальчика.
  - Это сын доктора, - сказала медсестра Барбаре.
  "Наверное, я уговорила себя", - подумала Барбара, гордясь собой, что все-таки ушла от Говарда Крамера, - "но мне уже нравится эта доктор, хотя я еще не обмолвилась ни одним словом с ней". Раздевшись и сев на стол, первое, что она увидела, - вязаные подстилки для ног. Слава Богу, они подумали о том, чтобы сделать эту чертову штуку теплее, комфортнее и не такой ненавистной. А когда Гвен Филлиппс вошла в смотровой кабинет, она несла подушечку, которую мягко поместила Барбаре под спину.
  - Миссис Сингер, - доложила она. - Я только что проверила вашу мочу и, надеюсь, вас ожидает хорошая новость - вы беременны.
  - Знаю, - ответила Барбара. - Еще до того, как сделать тест. Понятия не имею, как я могла быть такой неосторожной. И, честно, не уверена, что это хорошая новость.
  - Расскажите, почему, и, может, я сумею помочь.
  "Говард Крамер, никогда тебе больше не увидеть меня", - подумала Барбара. - "По крайней мере, без штанов".
  - Почему? Я даже не знаю, с чего начать. Моей дочери 24 года, сыну - 17. Скажи я им, что беременна, они, наверно, не поверят мне. По работе я занята целый день: я нужна больным и клиентам. Совсем еще недавно я убаюкивала и развлекала себя мыслью о пенсии, мечтая хотя бы несколько лет ничего не делать. Наверное, мне потребуется носить очки, чтобы видеть своего ребенка. Я крашу волосы, чтобы скрыть седину, а для беременной это противопоказано. А главное - мне не хочется прерывать свой субботний сон по утрам, чтобы смотреть детскую программу по TV.--
  Красивая докторша оставалась серьезной.
  - То есть вы хотите прервать беременность?
  Барбара почувствовала, как подступает тошнота;
  - Не знаю, видите ли, я скоро буду бабушкой. Молодой бабушкой, но не мамой. Я имею в виду ... Послушайте, я пришла убедиться ... но сейчас, когда я знаю наверняка ... мне необходимо все обдумать.
  - Если это поможет, - сказала доктор, - заверяю вас, что я принимала роды у многих женщин вашего возраста и даже старше. При надлежащем уходе и роды, и беременность проходили без проблем.
  - Нет, не беременность и не роды так беспокоят меня, хотя должна признаться, они тоже немного тревожат, - сказала Барбара, - время после родов беспокоит.
  Доктор улыбнулась:
  - Понимаю. Послушайте, давайте я вам выпишу рецепт на витамины для беременных, а вы позвоните мне через несколько дней и тогда мы снова с вами встретимся.
  Выписав рецепт, доктор обменялась с Барбарой рукопожатием, сказала звонить в любое время дня и ночи.
  - У вас великолепные волосы, - заметила Барбара, но доктор уже не слышала, так как ушла, чтобы подложить подушечку под спину другой пациентки.
  44
  Рути сидела одна в офисе на студии, стараясь свести куски сценария вместе, но - не получалось. Лицо ее пульсировало от истощения, и становилось непонятным, то ли флуоресцентные лампы горят вполнакала, то ли в глазах темнеет от перенапряжения от долгого всматривания. Кто-то шел по холлу. Может, ночная стража проверяет, остался ли кто-то в здании. Наверное, ей стоит плюнуть на все, собрать пожитки и попросить стражу проводить ее к машине на парковке. Было уже поздно, работа настолько поглотила ее, что она даже домой не позвонила. "И Сид и Шелли давно уже спят", - подумала она.
  Шаги остановились, Рути подняла глаза: мираж. Перед ней стоял Луи Квелл.
  - Я уже был на парковке, когда увидел свет в твоем окне и решил зайти поздороваться, - объяснил он. - Сдается мне, что мы с тобой - единственные два фанатика, работающие допоздна.
  - Привет, - она поразилась себе, поняв, как же она рада видеть его. И тут же пришла в ужас, выглядит она, должно быть, жутко: сидит здесь больше шести часов, и волосы ее, наверняка, вздыбились до луны.
  - Как дела? - спросил он, будто они только что случайно наскочили друг на друга на улице, а не просидели как приклеенные, в своих офисах допоздна.
  Даже не глядя на часы, Рути знала, что уже два часа ночи.
  - Я не знаю, как закончить 2-ой акт, - пожаловалась она.
  - Ну, что ж, давай, посмотрим, - по тому, как он это произнес и по выражению его лица, она поняла, что он в поисках забавного слова. - Как тебе нравится такой сюжет: она наталкивается на парня, которого знает, скажем, 100 лет, и не может поверить, что никогда не замечала, какая он сексуальная штучка. Он-то без ума от нее и всегда был, они начинают любить друг друга, женятся и рожают нескольких детей. У нее уже есть ребенок, и этот ребенок счастлив, потому что у него появились братишки и сестренки. И с тех пор они жили счастливо и долго.-
  - Я покупаю этот сюжет, - сказала она, - пусть твой агент позвонит мне обсудить гонорар.
  Луи прошелся по кабинету, сел в кресло Шелли напротив под слоганом "Умирать легко Y создавать комедию - трудно". Ночь за окно была черна. Рути посмотрела в окно на отражение своего захламленного кабинета и на Луи, откинувшегося в кресле и не сводившего с нее взгляда. Флуоресцентный свет щелкал, как кузнечики.
  - Послушай, - сказал он, - я не хочу ранить Шелли. Он - великолепный парень. Талантливый, умный, и человек хороший. И еще я думаю, твоя верность ему поразительна. Но насколько нам всем известно, жизнь-то у нас одна, и, может, и тебе следует подумать о любви, о том, что и в твоей жизни она должна быть. И, может, еще один ребенок. Я могу родить с тобой ребенка, а, может, двоих-троих.
  - Луи, - она смотрела в его серьезное лицо и молила себя не расплакаться, - ты даже не знаешь меня. Я обременена, без повода и не к месту сыплю шутками, глупыми к тому же. По утрам я выгляжу уродкой, не просто заспанной, а как зверь, как животное. Сажусь на сумасшедшие диеты и раздражаюсь, потому что есть хочется, злюсь и капризничаю, или мне следует сказать - стервенею, бываю просто ведьмой, и в недалеком будущем мне, вероятно, потребуется дорогостоящая стоматологическая операция.
  - Понимаю, но должен тебе сказать, что в Голливуде ты мой любимый персонаж. Я считаю, что ты забавнее, чем Джон Ривер, глубже, чем Анжелика Гастон, милее, чем Мелани Гриффит и ...
  -... и длиннее, чем Дэни де Вито..., - добавила Рути.
  - Это уж точно.
  - Видишь, я предупреждала тебя, что сыплю глупыми шутками.
  - К несчастью для тебя, мне это нравится в женщинах. Очень нравится. В те далекие- далекие времена в Comedy Store я дико был влюблен в тебя. Помнишь ту ночь триллион лет назад, когда Франки Леви делал ваш материал о супермаркетах?
  Помнит ли она?
  - В ту ночь мы с Шелли получили нашу первую телевизионную работу в прайм-тайм, - сказала она.
  - Ну вот тогда же я хотел подойти к тебе тут же, как только Фрэнки сошел со сцены, схватить тебя, увезти на какой-нибудь необитаемый остров и ... но Эдди Шиндлер должен был выступать с моим материалом следующим номером,... и мне пришлось смириться и смотреть его.
  - Ты хочешь сказать, что свою карьеру поставил впереди моей секс-жизни! - поддразнила она его.
  - Вы с Шелли, должно быть ушли рано тогда, потому что я искал тебя везде и чувствовал себя свихнутым и решил - наверное, мне следует оставить тебя в покое. И вот я здесь столько лет спустя. Не отвечай - тогда я сделаю еще один заход с тем островом. Что ты на это скажешь?
  - Скажу, что это хорошая идея, Луи, но боюсь, я не могу ее принять.
  - Скажу тебе вот что. Спроси Шелли. Поговори с ним. Я знаю точно: он любит тебя. Может, тебе стоит спросить его, следует ли тебе провести какое-то время со мной посмотреть, понравится ли тебе это, и гарантирую, он будет "за". И, Рути, обещаю, если это сработает; когда настанет час, и Шелли будет нуждаться в твоей помощи и заботе, я ни на минуту не откажу тебе. Помогу тебе. Поддержу тебя. Только не отказывайся от личной жизни из-за того, что придется когда-то что-то делать.
  - Луи, я стольким людям доверяла, а они предавали и разочаровывали меня. Меня манит твой остров. И если так говорит один из героев твоего шоу - я принимаю это как комплимент. Душой надеюсь, что ты именно это имел в виду, и, возможно, так оно и есть. Но в моем репертуаре чувств, способность к романтической любви больше не существует.
  - Понимаю, - вздохнул Луи, - тогда давай я провожу тебя к машине.
  * * *
  Шелли был погружен в компьютер. Женщина, нанятая Рути в компьютерном центре писателей, приходила трижды в неделю, и после третьей сессии он уже много соображал из того, что раньше казалось "устрашающей машиной". Иногда Рути слышала, как он в своей комнате восклицал "непостижимо", ошеломленный своими способностями. Время от времени, заходя за ней, он приводил ее в свою комнату и, стоя за его спиной, она наблюдала за магией редактирования им текста. Ни одна игрушка, да и все вместе, полученные им в детстве не шли ни в какое сравнение с этим подарком, говорил он. Уходя на работу, она уже не боялась, что круглый день он будет смотреть телевизор. Собственно, когда она звонила ему из офиса, он разговаривал с ней "вопрос-ответ"-стилем, и она знала - все его мысли сейчас с компьютером. Скоро он стал частым гостем компьютерного магазина, чтобы узнать, что им пропущено, и собрать воедино все "звонки, свистки и колокола", как он это называл. Он пробовал новый формат, создавая забавные вступительные сценки и развлекая себя и ее, когда она приходила с работы.
  В конце пятой недели он начал писать сценарий. Зачастую после работы она обнаруживала Сида у Шелли на коленях, заснувшего от скуки, а сам Шелли, унесенный в воображаемый мир, бешено стучал по клавишам. Иногда он сидел за компьютером уже рано утром или все еще сидел за компьютером утром, а Рути просыпалась от требовательного голоса Сида в детской.
  В это утро ее разбудило пощелкивание компьютера, и она прошла в комнату Шелли, где он неистово работал. Какое-то время она стояла в дверном проеме, наблюдая за ним, потом, наконец, сказала:
  - Шелл
  - Хммм
  - Что ты скажешь насчет того, что ты был прав с Луи Квелом?
  - Имеешь в виду, что он богатая задница?
  - Нет, что мне следует встречаться с ним?
  - Скажу "аллилуя".
  Она прошла в комнату и заглянула ему в лицо.
  - Эй, думаю, тебе следует заставить его раскошелиться, чтобы он решил твои проблемы. Может он заплатит за мицва Сида. Когда ребенку будет 13, свадебный торт будет стоить 500000 долларов.
  - Ты совсем так не думаешь. Я же знаю, как ты выкатываешь глаза, когда ты злишься.
  - Ты меня путаешь с Питером Лором. Я не злюсь. Пусть он усыновит меня и оплатит все мои медицинские расходы.
  - Это твой стиль сказать "да"?
  - Не знаю, почему ты решила, что тебе нужно мое разрешение, но, конечно, "да". Скажи ему, пусть приходит.
  Луи начал звонить ей на работу ежедневно, потом завалил ее цветами, подарками и открытками. Однажды в офис он прислал гориллу. И горилла преподнес ей цветы, пел серенады и забавлял весь пишущий штаб.
  Когда горилла поднял Зева Райдера и покрутил в воздухе, все громко расхохотались. (Луи Квелл заплатил ему за такой трюк экстра).
  - Хочу, чтобы она вышла за него, - однажды Шелли заявил в группе. - Хочу, чтобы у нее и Сида было будущее. Я подшучивал над парнем, но у него куча достоинств.
  - То есть вы согласны, чтобы Рути ушла от вас и вышла замуж за Луи? - уточнила Барбара.
  - Пусть невеста убирается, - согласился Шелли, но за его бравадой Барбара уловила страх.
  Могло так случится, что Луи займет его место не только в сердце Рути, но и Сида.
  - Да, а как же Сид? - отважилась Джудит.
  В группе стало правилом свободно высказываться по проблемам друг друга.
  - Он навсегда останется нашим сыном. Какое-то время он будет жить с ними, какое-то время - со мной. Гораздо приятнее развода.
  - Мы с Луи бегаем сейчас на свидания. Я не готова выйти замуж так быстро.
  - Почему? - полыхнул Шелли.
  И все, особенно Рути, отшатнулись от его гнева.
  - Не откладывай свою жизнь на пока я умру, Рути. У меня нет нужды в том, чтобы ты взяла на себя заботы обо мне. У меня почти окончена пьеса, которую я собираюсь продать, и миллион проектов, миллион идей, и я не хочу, чтобы ты прекратила жить только потому, что я не прекратил жить. Если Луи серьезен, и ты любишь его, лучше - если ты выйдешь за богатого шалопая. И, пожалуйста, не делай меня причиной, почему ты этого не делаешь.
  Рути, сдерживавшая слезы во время всей этой тирады, перестала сдерживаться и заплакала открыто, пытаясь найти слова между всхлипываниями:
  - Я не могу ... мне кажется ... я не могу ... разрушать нашу ... не могу...
  - Лучше тебе понять, почему не можешь, а не обвинять меня, - Шелли нежно приобнял ее, а она закрыла лицо руками в замешательстве от того, что так горько плачет в присутствии других.
  Рути, Шелли прав, - сказала Барбара, - вам необходимо разобраться с собой, почему вы так неуверенны в отношении мужчины, который предлагает вам интим и возможность брака.
  - Не знаю, - покачала головой Рути и потянула носом, а Элейн протянула ей салфетку. - Я постоянно думаю об этом. Может, потому, что когда погибли мои братья, это была такая боль, что мне страшно, а, может, потому что никто по-настоящему не хотел меня так, как Луи, и поэтому я не верю ему, а, может, мне хочется, чтобы Сид думал, что Шелли и я - обычная пара. Я не... я не ...
  Потом, повернувшись к Шелли, она взяла его руку:
  - Я так тебя люблю. Никогда мне не выразить словами, что ты - вся моя жизнь, потому что твоя любовь - причина того, почему я выжила, почему я живу.
  Шелли улыбнулся ей, удерживая ее руку в своих, и когда глаза их встретились, сказал:
  - Я чувствую то же самое. Рут. А потому я говорю тебе: пора двигаться вперед.
  Он встал, поднял ее и обнял. А когда разжал объятия, и Рути утерла нос, Рик произнес:
  - ... все так, но главный вопрос: когда мне удастся прочесть этот сценарий ...
  - На следующей неделе принесу, - пообещал Шелли.
  45
  - У тебя все нормально? - Стэн притулил свое тело к изгибу ее спины, согревая ее, уже согревшуюся.
  Она лишь наполовину спала. Весь вечер она слегка дремала, то и дело открывая глаза, чтобы посмотреть на часы и сообразить, сел ли Стэн уже на самолет и сколько ему потребуется времени, чтобы добраться домой. Вот сейчас она уже может уплыть в безмятежность и забвение, потому что он уже рядом. Она начала ускользать, но вдруг, вздрогнув, очнулась, вспомнив в этом затуманенном своем состоянии, что есть большая новость, которую она должна сказать ему лично.
  - Нормально, - ответила она на его вопрос слегка охрипшим от сна голосом. - Даже о'кей для двоих.
  - Хорошая новость, - откликнулся Стэн голосом, в котором звучало дружелюбие и желание. Ее не удивило, когда его руки забрались под ее ночнушку и нашли ее груди, уже такие вспухшие и большие, что она не могла лежать на животе.
  - Та, та, - произнес он, - если б я не знал ...
  - Ты считаешь, я беременна, - она поворачивалась к нему медленно, чтобы защитить вспухшие груди.
  - Шутишь? - он смотрел на нее во все глаза.
  - По такому поводу я не стала бы шутить ...
  Волна возбуждения и удивления залила лицо Стэна:
  - Ребенок? Ты говоришь, у меня будет ребенок? - в голосе его прозвучала гордость, и он притянул ее так близко и с такой силой, что она скукожилась, так как грудь его надавила на ее вспухшие груди.
  - Да, - подтвердила она и разревелась от замешательства, боли и гормонов.
  - Родная, это удивительная и животрепещущая новость. Детям сказала?
  - Нет еще ...
  - Почему?
  - Потому что я хотела тебе первому сказать ... потому, что Джеффа никогда нет дома, Гайди не перезванивает мне, когда я звоню ей, и ...
  -И ...?
  - Потому, что думаю, они поднимут меня на смех ...
  - На смех. Я считаю, это баснословно хорошая новость. Иду прямо сейчас купить прогулочную коляску, которые видел у папаш. В них хорошо вывозить ребенка на свежий воздух. И мне необходимо привести себя в форму для ночных кормлений, утренних подъемов, игры в футбол.
  - Бог мой! - Барбаре казалось, что груди ее готовы взорваться, ее мочевой пузырь был переполнен, она так устала даже думать об этом.
  - Звучит ужасно.
  - Ну, нет, - откликнулся Стэн, такой же гордый, как и 24 года назад, когда она сообщила ему новость о Гайди. - Звучит замечательно. Я так рад, родная, поверь, сейчас в тебе говорят гормоны, они разбушевались, но увидишь, ты тоже будешь рада.
  Он целовал ее снова и снова, а потом целовал ее вспухшие груди ...
  "По крайней мере", - подумала она, - "мне не надо сейчас думать, какой день месяца сегодня".
  - Нет, я безрассудна до потери памяти, если решусь не оставлять ребенка, так? Знаю, ты всегда говоришь мне брутальную правду, так, мам?
  - Когда бьшо не так? - улыбнулась Грейси.
  Они прогуливались по бульвару. На Грейс было то, что она, смеясь, называла "мой спортивный костюм", и в нем она прокладывала себе путь по травяному покрову, приветствуя ранних бегунов.
  - Не могу понять, почему у тебя есть хоть какое-то сомнение, - произнесла Грейси. - Хотелось бы мне получить такой шанс. Потребовались годы, чтобы я поняла, что такое быть хорошей матерью и, наверное, сейчас в мои зрелые годы, я бы ею стала. Поступай, как я тебе говорю, а не так, как я поступаю. Поднимать, воспитывать ребенка - лучшее, самое важное и креативное дело в жизни. И, кроме того, с эгоистической точки зрения, я хочу иметь еще одного внука, и потому я просто настаиваю.
  На минуту Грейси потеряла равновесие, Барбара поддержала ее под руку, но Грейси быстро пришла в норму, и они продолжили прогулку.
  - Я никогда не была такой, как ты успешной на работе и успешной в семье. Моя личная жизнь была трудна. Я тратила ее на культуру других народов, на их ценности, пути развития. Думаю, я пыталась найти себя во всем этом. Но ты и твоя сестра - лучшие мои достижения. - И она рассмеялась, будто поняв что-то важное. - Может, такова моя контрибуция, мой вклад. Я была такой стервой, что это выковало в вас бойцовский характер, а?
  - Вероятно, мама, - согласилась Барбара.
  - А как прореагировал муж? - спросила Грейси, поворачивая на 26-ю улицу, где они могли позавтракать на открытом воздухе.
  - Смеешься? Он воображает себя самым сексуальным на поверхности земли и хочет купить прогулочную коляску.
  Грейси ухмыльнулась.
  - А дети?
  - Джеффу идея понравилась. Говорит, ему теперь легче уехать в колледж: он не чувствует себя виноватым, зная, что мне есть кого обнимать. Гайди какое-то время думала, после того как я сообщила ей, потом рассмеялась "Давай, мам. Я помогу" - так она сказала. В последнее время она в хорошем расположении духа: встречается с новым молодым человеком и нашла, к тому же, новую работу.
  - Ну что ж, сейчас, когда решен вопрос с ребенком, давай подумаем, как быть с твоей работой. Ты всегда грозилась уйти на пенсию, но я-то тебя знаю ... Как ты собираешься решать проблему иметь ребенка и клиентуру?
  Они стояли у прилавка, и Барбара наблюдала, как продавец подогревает молоко для капуччино для Грейси. Трудно ей было подавить приступ зависти: узнав о своей беременности, она отказалась от кофе.
  Не знаю. Они вместе уже довольно долго, особенно я имею в виду "Аистиный клуб". То, что предстоит им с детьми, заставляет меня думать, что я им нужна на целую вечность.
  - И что?
  - А то, что группы в госпитале - лимитированы во времени: от сентября до июня, и существует длинный список ожидающих. Практичность диктует эти 9 месяцев, этого времени достаточно, чтобы охватить все необходимое.
  - Это абсурдно, - сказала Грейси и так двинула рукой, что почти сбила чашечку с кофе, которую продавец только что поставила перед ней. - Не получится. И уже точно для группы с детьми, родившимися новомоднейшими способами. Этим родителям необходимо будет регулярно собираться и принимать решения, что делать. Ты должна вести эту группу вечно. И будут же другие родители с теми же проблемами.
  - Уже есть, - подтвердила Барбара, - я получаю массу звонков.
  - Я предлагаю сказать твоим коллегам, что ты отказываешься ставить ограничители на человеческие эмоции, и если они тебе откажут, ты продолжишь и будешь вести группы из своей гостиной, если потребуется.
  Барбара ухватилась за прилавок, когда волна тошноты накрыла ее с головой.
  - А что они скажут на это? - спросила ее Грейси, взяв чашечку с кофе и направляясь к столу.
  - Мама, если в это время у меня по утрам такие приступы тошноты ... случиться может всё.
  Луиз Пфайфер в это утро была особенно импозантна: выше, чем Барбара помнила, подчеркнуто точна, когда ставила Барбару в известность о финансовых проблемах бюджета и о своих переживаниях перед предстоящим собранием Совета директоров. Подошла очередь Барбары объяснить, почему она просила о личной встрече, и она нервничала и пыталась сдерживать свои эмоции, которые знала, были результатом гормонов в ее теле и переживаний, связанных с группой. Она помнила, как Рути Циммерман рассказывала ей, как сидела на собрании, окруженная писателями-мужчинами, и ей приходилось снова и снова повторять себе: "Не плачь! Только не плачь! Только не плачь - ее мантру.
  Барбара сейчас повторяла для себя эти слова, объясняя Луиз, почему необходимо бессрочное продолжение этой группы "Аистиный клуб". Ей было известно, что обычная госпитальная программа иная, но ей хотелось, чтобы штат повнимательнее рассмотрел возможность долгосрочных занятий для определенных групп.
  Она наблюдала за Луиз, сделавшей глоток кофе. Она знала, как Луиз делает для себя кофе: большая порция Coffee-mate и много сахара. И, представив это, Барбара почувствовала себя плохо, так плохо, что пол и потолок сблизились... Никому в госпитале она еще не сказала, что беременна.
  - Барбара, - произнесла Луиз, - из того, что я слышу, я делаю вывод, что существует два условия: я-то понимаю, каково это - ежегодно лимитировать время для каждой группы. Мы обе делаем так уже долгое время и знаем чувство опустошенности, когда расстаемся с этими людьми. Мне представляется, что эта опустошенность сродни тем чувствам, которые мы испытываем, когда наши собственные дети оставляют нас, чтобы жить самостоятельной жизнью. В твоей жизни сейчас происходит именно это. Подумай, может, твое нежелание расстаться с этой группой сопряжено с твоими собственными проблемами: твой второй ребенок уезжает в колледж - и потому образуется пустота.
  - О, Луиз, - костяшки пальцев на ее руке побелели оттого, что она ухватилась за подлокотники кресла, - если что-то и наполняет меня сейчас, то не чувство пустоты, только не это, - она сдерживалась изо всех сил, чтобы не подчеркнуть свои слова рвотой на стол Луиз. Сделав глубокий вдох, потом другой - внутренности, казалось, успокоились; она объяснила:
  - И гнездо мое не будет пустым, по крайней мере, на ближайшие 17-18 лет.
  - Прошу прощения?
  - Я собираюсь рожать, - Барбара объявила это с гордостью, отравленная необходимостью вскочить и бежать в туалет, на этот раз, чтобы облегчить мочевой пузырь. Сейчас эта необходимость наступала каждые несколько минут.
  Сказать, что Луиз была шокирована, значит - ничего не сказать.
  - Нет, я прошу продолжения занятий с этой группой не потому, что боюсь пустоты, а потому, что, работая с ней, узнала, что каждый день приносит им новые вопросы, и мне хочется помочь им ответить на эти вопросы. Когда дети пойдут в школу, когда другие дети начнут спрашивать их, кто они, и когда они начнут задавать себе эти вопросы. Их необычность навсегда останется проблемой. Сохраняя эту группу, мы многому научимся, если будем рядом. Я верю в это так сильно, что если мне откажут, я буду вести эту группу в приватном офисе.
  - Дай мне подумать об этом еще раз, - сказала Луиз, - мы встретимся в конце недели, если не возражаешь.
  "Сегодня они какие-то примолкшие. Я никогда не видела их такими", - думала Барбара.
  - Мне бы хотелось поговорить об опасностях и бремени секретности, - сообщила она им. - Я не имею в виду приватность, потому что то, что вы сообщаете внешнему миру, не так беспокоит меня, как то, что вы говорите своим детям и будете говорить им и друг другу. И я употребляю эти сильные слова "опасность", "бремя" сознательно, потому что когда есть тайны - возникают неконтролируемые фантазии от незнания и порождаются сплетни, а они могут отразиться на том, что было задумано вами по добрым соображениям. Информацию, как я вам уже говорила, нужно давать доступно и в зависимости от возраста. Сейчас для них самое важное - знать, что они любимы и желанны, но вы должны сознавать, что возникнет ситуация, и ваши дети почувствуют, что что-то происходит. Открытость - самый здоровый вариант и это означает, что история их происхождения должна стать естественной частью их жизни.
  - Разве не станут они уязвимее и от того капризнее? - спросила Джудит.
  - Вовсе нет, если вы убедите их. как они желанны и любимы. Например, Джудит расскажет девочкам о доноре. Когда они начнут обо всем спрашивать, объясните, как вы хотели детей, но для этого необходимо семя, в дальнейшем вы можете употребить слово "сперма" от мужчины, чтобы родился ребенок. Но в семье мужчины не было, и вы пошли в такое место, где хорошие мужчины дают спер.му. и вы смогли родить детей. И можете добавить, что он любит читать и любит музыку, как они.
  - Что, если они захотят узнать его имя?
  - Вы же не знаете, так и скажите им, и можете сказать, что когда-нибудь, возможно, они могут, если захотят, с ним встретиться.
  Все молчали, обдумывая слова Барбары.
  - Обычно люди думают, что мы женаты, обычная семейная пара, - пояснила Рути, - обычно я ничего не открываю им. Скоро мы начнем оформлять Сида в школу, и, когда они обнаружат нашу семейную историю, я не знаю, что делать ...
  - Сид же тоже узнает, и чем раньше вы с ним заговорите, тем лучше. Ему важно будет знать, что у вас нет негатива по этому вопросу. Нейтрализация тыканья пальцами в вас других, даст ему понять, что гомосексуальность - часть жизни, в ней нет ничего зазорного и позорного. Очень нескоро вопрос о сексе, сексуальной ориентации возникнет у него, но когда существуют гомофобические порицания, следует поступать так же, как и в любом злокозненном поведении. Скажите ему; "В нашей семье мы не хотим слышать слов, которые ранят".
  - Я согласен со всем, о чем вы говорите, и всегда имел в виду, что Дорин будет частью семьи Давида и, боюсь, что именно тайна, секретность убили ее. Ей пришлось держать внутри себя тайну об отце Давида, и страх заговорить об этом стал слишком большим бременем. Расскажи она об этом хотя бы своей маме или психологу или другу - не случилось бы трагедии. Но слишком глубок был ее стыд. Я всегда буду рассказывать Давиду, какая она была смышленая, забавная и какая это была теплая душа. Когда-нибудь я найду способ рассказать ему о ее смерти.
  Группа, как правило, жизнерадостная и насмешливая, сегодня притихла. Даже дети их на площадке для игр играли в спокойные игры, и лишь время от времени издавали громкий вскрик.
  - Как у вас с Джеки? - Барбара обратилась к Элейн и Митчу.
  Заговорила Элейн:
  - Однажды вы говорили, что быть хорошим родителем никак не связано с тем, как мы ими становимся. Роди я Рози сама, я не смогла бы любить ее больше, чем люблю сейчас. И именно потому, что люблю, понимаю, что Джеки должна быть в ее жизни. Мне все еще тяжело от обмана мужа, я все еще считаю, что он дурно вел себя. Он тоже так считает. Мы работаем над тем, чтобы восстановить доверие и добрые отношения. Правда в том, что я люблю и уважаю Джеки, знаю, она привнесет жизнерадостность и юмор в жизнь Роуз. Но мне надо много работать над собой, чтобы ей не воспротивится. Нельзя жить в страхе за будущее. Бог знает, я уже тысячу раз могла умереть, но если однажды Рози взглянет на меня и скажет; "Я хочу жить с Джеки, потому что я во всем похожа на нее, а не на тебя" - я не знаю, как это переживу.
  - Мы оба знаем - секреты и тайны вредны, я чуть не расстроил наш брак, потому что держал все в секрете, - сказал Митч, обнимая жену.
  - Как вам известно, - начала Барбара, - программы в госпитале рассчитаны на девять месяцев, и нам осталось работать лишь несколько. Я попросила Совет директоров не лимитировать нашу работу, чтобы мы могли встречаться из года в год. Хочу обрадовать вас, этим утром программа была одобрена.
  - Браво! - отозвалась группа.
  - Слава Богу, нам в будущем очень понадобятся такие занятия: мы хотим усыновлять ребенка, - объявила Элейн.
  Рути согласилась с Элейн: им всем - Шелли, ей и Сиду тоже есть нужда в занятиях, так как она помолвлена. На руке ее было кольцо с очень большим, сверкающим бриллиантом. А Рик сообщил, что они с Шелли обратились в Universal со сценарием и пытаются протолкнуть его там.
  Наступило время ланча с детьми, но Барбара просигналила Дане дать ей еще минуту для разговора со взрослыми.
  - Сегодня мы много говорили о ваших секретах, и я хочу поделиться с вами - я беременна, - улыбнулась она.
  Труппа ринулась обнимать и поздравлять ее. Она почувствовала, что покраснела и тронута, это между ними существует дружеская связь.
  - Не стоит и говорить, а может, стоит, это оказалось неожиданностью. Сначала я очень разозлилась на себя, но, думая о вас, о том, через что вы прошли, чтобы иметь детей, я поняла, что я везунчик и благословенна.
  Дана ввела детей. Все угостились крекерами с ореховым маслом и виноградным соком, потом спели две песенки.
  Сегодня им читала Барбара.
  Найдя в сумочке очки, она открыла одну из своих самых любимых книжек "Плюшевый заяц". Милая история, казалось, зачаровала детишек, слушали они очень внимательно.
  - Что реально? - спросил заяц.
  - Реально не то, как вы сделаны, - сказал худющий конь, - а то, что случается с вами. Когда ребенок любит тебя долго-долго и не только, чтобы поиграть, тогда ты становишься реальным, настоящим.
  - Больно? - спросил заяц.
  - Временами, - ответил худющий конь, потому что всегда говорил только правду.
  - Но когда ты настоящий, ты не возражаешь, если иногда больно.
  На минуту Барбаре пришлось остановиться, потому что ей изменил голос, и она слегка задохнулась, а, может, "это разбушевались гормоны", - подумала она. Но, подняв глаза, она увидела глаза этих родителей и поняла: они испытывают те же самые чувства, им так же близок посыл этой книжки.
  Закончив чтение и обняв на прощание каждого ребенка и их родителей, она прошла в офис разобрать почту и перезвонить тем, кто звонил ей. Проходя по коридору, она улыбалась про себя, вспоминая то время, когда баюкала себя мыслью об уходе на пенсию. Походка ее была легка.
  "Уход на пенсию для такой полной жизни женщины, как я? Полной жизни, сумасшедших идей и надежд", - думала она. - "Нелепо! Как такая мысль могла возникнуть в ее голове?".
  Она чувствовала радость от мысли, что жизнь продолжается и продолжает изумлять ее.
  
  смотрового кабинета, когда он сидел на покрякивающем маленьком стульчике на колесиках между её разверзнутых ног и двигал холодным скользким инструментом внутри ее. И каждый раз, устраиваясь на смотровом столе с поднятыми ногами, продетыми в холодные твёрдые металлические обручи, она, в который уже раз, давала себе и тому, кто наверху клятву, что к следующей проверке непременно найдёт себе гинеколога - женщину, доктора, которая, как говорила её 70-летняя мать, понимает, какого это, потому что у неё всё то же самое. Но месяцы проходили, дела заедали, и скоро в её почтовом ящике появлялась открытка, которую она отправляла сама себе, когда в последний раз была у Говарда Крамера: открытка, извещающая её, что она в очередной раз должна появиться на рутинный осмотр, и снова она не нашла себе гинеколога - женщину. В течение нескольких дней она ощущала, как открытка пялится на неё с письменного стола; она принимала решение сделать пару звонков, но не находила ни одной свободной минуты. Потом её одолевало беспокойство, не пройди она осмотр, она может просмотреть какое-то заболевание у себя, и снова она становилась на тропу наименьшего сопротивления и звонила в офис Говарда Крамера, так как знала, что, поскольку он партнёр её мужа по гольфу, он согласится принять её в удобное для неё время в обеденный перерыв. И вот снова она здесь, жмурясь от яркого света на лысине Говарда Крамера, чьё единственное очарование в его доступности в обеденный перерыв. Она в очередной раз даёт себе слово, в то время как он занимается её гениталиями, что после этого визита найдёт время для поисков гинеколога - женщины. К несчастью, найти время - задача трудновыполнимая. Она полностью отказалась от маникюра. Уже не помнила, когда красила волосы, не давала себе труда съесть приличную еду в ресторане или у стойки кофе-шопа: вместо этого заказывала сэндвич с цыплёнком на гриле и диетическую колу по дороге и съедала, пока маневрируя, прокладывала дорогу между своим приватным офисом и клиникой в даунтауне или от клиники к педиатрическому центру.Именно поэтому её гинекологом продолжает оставаться безволосый Говард Крамер, врач настолько искусный и обладающий такой силой концентрации что, беря соскоб и проделывая манипуляции, он мог живописать прекрасный воскресный буфет, которым наслаждался на прошлой неделе в клубе. Нахваливая семгу тем же носовым голосом, каким задавал вопросы Барбаре, сканируя её карточку: когда были последние месячные? всё ещё регулярно? какие таблетки употребляешь против беременности?
  -Истощение,- хочет она ответить в надежде вызвать его улыбку, хотя в ответе есть сермяжная правда: её сумасшедшее расписание и юридическая практика Стэна, тоже вечно занятого, оставляли им так мало энергии: на скорую руку сварить обед или заказать его в ближайшем китайском ресторане, быстро проглотить, прочитать одну две стр. газеты и провалиться в сон.
  -слушай,- говорил Говард Крамер, - зачем заморачиваться в твоём возрасте?
  Она не желала спрашивать доктора, стены кабинета которого были утыканы наградами и сертификатами Гарварда, что он понимает под словом заморачиваться.
  Кроме того она знала, начни она сейчас ему отвечать, это приведёт их к дискуссии, в которой непременно всплывёт слово пременнопауза, и он обязательно задаст вопрос, который вызывал в ней гнев и который прочитывался так: давай я перевяжу тебе трубы.
  Перевязать трубы. Он так это говорил, будто это то же самое, что завязать шнурки на туфлях. Будто это такая простая вещь. Не говоря уж о том, как это звучит. А звучит это так: зачем тебе, старой перечнице, части тела, связанные с репродукцией. Да мне только 42 ради всего Святого ! Да масса женщин обзаводятся детьми в этом возрасте! Что из того, что она и Стэн обзавелись детьми рано, и их дочери сейчас 23 а сыну 17.
  Всякий раз, когда Говард Крамер делал ей такое предложение - перевязать трубы - она отшучивалась. Скажу тебе вот что: я соглашусь на эту операцию, если рядом с тобой будет стоять пластический хирург. В таком случае, когда ты закончишь своё черное дело, он начнёт работать над моими глазами. Хотя она прекрасно понимала, что напрасно изощряется, ибо Говард Крамер никогда не был замечен в наличии чувства юмора.
  Сняв резиновые перчатки и сделав несколько записей в её карточке, Говард Крамер пускался в упоительно долгий рассказ об одной из селебритиз. Её буквально парализовало, когда он описывал cervix или стерильность какой - нибудь телеведущей, не скрывая их имена и всяческие подробности, пока Барбара слишком - вежливая - чтобы - остановить - этот поток- сидела на столе. Иногда она пыталась пошуршать бумажным голубым халатом, в который облачалась для обследования и в котором чувствовала себя некомфортно. Шуршание имело целью вернуть Говарда Крамера из его нарцистического состояния и дать понять, что теперь, когда все соскобы и мазки взяты, она может идти. Но он ни разу не сообразил, ни разу не заметил. Именно поэтому, сидя за своим письменным столом, наслаждаясь редкой минутой умиротворения в своём плотном расписании, она решила отложить посещение его кабинета в этом месяце: потому что встретиться лицом к лицу с Говардом Крамером, не говоря уж лицом к её вагине - никогда не пикник.
  Этим утром она смотрела на открытку из его кабинета, сидя за письменным столом с чашкой кофе, употребив открытку как подставку для чашки: нет, ни за что она не попадёт в ту же ловушку снова. Сию секунду она позвонит своей подруге Марше и спросит о её гинекологе - женщине. Она зашла так далеко, что даже сняла трубку, но что-то остановило её. Скорее всего, соображение, что переход к новому гинекологу означает подстраивать своё расписание к докторскому, а потом сидеть в незнакомой приёмной, заполняя многочисленные бланки. Пообещав себе заняться этим попозже, она нажала кнопку на автоответчике.
  Бип. Барбара, я звоню, чтобы уведомить, что Рональд снова пытается увильнуть от сессии сегодня: говорит у него дело, которое он не может отложить даже ради собственного сына; я буду очень благодарна тебе, если ты позвонишь и настоишь, чтобы он пришёл ради Скотти. Это просто ещё раз подтверждает, как этот чертов сын не пошевелит и пальцем ради Скотти и, поверь, я воспользуюсь этим в суде. Конечно, я буду в 11 как запланировано.
  Бедный маленький Скотти. Родители готовы им лупить друг друга, подумала Барбара. Делая себе пометку позвонить Джоан и успокоить, что если её очень занятый муж не может прийти сегодня - ничего страшного. Джоан и Барбара могут обсудить, как проблемы родителей в надвигающемся разводе могут навредить Скотти ,и как его уберечь.
  Бип. Барбара это Андриана Дорн, мама Джекоба. Джекоб снова напрудил в туфли в папином кабинете и на полу. И еженочно он просыпается и забирается ко мне в кровать, когда муж уезжает. Наша встреча с тобой в следующий четверг, но, боюсь, если мы отложим нашу встречу, у Джека не останется туфель для носки. Джек Дорн путешествовал 3 дня в неделю. Джекоб Дорн, 3-х лет, сообразил, что если он написает в папины туфли, тот не сможет покинуть дом. Может, это незамысловато, но Барбара была убеждена, что проблемы мальчика - концентрация мальчика на постоянном отсутствии папы. Она пометила себе позвонить Андриане и предложить встретиться сегодня. Барбара могла представить себе, что сказала бы её мать Грейси, услышь она все эти меседжи: испорченные вест -сайдовские родители. Грейси очень недолюбливала вест-сайдовскую клиентуру своей дочери.
  - Тебе следовало бы полностью отказаться от приватной практики. Сконцентрируйся на действительно нуждающихся, на тех, у кого тяжёлые проблемы. В семейной клинике, где Барбара проводила треть своей недели, был длинный список таких. Травмированные дети, чьи бровки были сведены, будто они уже всё повидали, и у многих, действительно, так и было.
  Бывали дни, когда она смотрела в старые глаза очень маленьких детей, и сердце её надрывалось т.к. в их глазах не было надежды. Пятилетний Джимми Эскаланто, чей папа был убит, когда они, Джимми и папа, завтракали в кафе. Джимми выжил, т. к. спрятался в папину куртку и оставался там, пока грабители не уехали и не прибыла полиция. Каждую ночь он просыпался от собственного крика. А на прошлой неделе сказал Барбаре, что когда вырастет, расправится с миром, чтобы поквитаться за папину смерть.
  Некоторые дети были направлены к ней педиатрическими клиниками, некоторых приводили родители. Были родители, которые были не уверены, что она может помочь. Например, Эджел Кардон.
  -Я думаю, что кто-то в детском садике что-то проделывает с ним...-
  -Что вы имеете в виду , миссис Кардон?-
  -Пару раз он пытался сказать мне, что кто- то сосёт его маленькую пи-пи.-
  -Вы думаете, кто-то так обижает его?-
  -Я точно не знаю. Там вокруг него много всяких людей: учителя, помощники, старшие дети, которым платят, чтобы они работали летом.-
  -Вы обследовали его? Его пенис красный или раздражённый? Есть там кто-то, кому вы доверяете ?-
  -Я никому не доверяю.-
  -Почему бы вам не привести Рикки сюда, - спросила Барбара, одновременно выискивая лазейку, когда она могла бы принять их. И соображая, как она будет разговаривать с мальчиком.
  -Завтра утром перед садиком подойдёт? Возможно, мне удастся узнать что-то от вашего сына.-
  -Я не смогу заплатить за следующий визит.-
  -Не думайте об этом. Не надо платить. Вас устраивает поработать со мной?
  -Да конечно, - произнесла она, поворачиваясь уйти. Потом она снова повернулась, и благодарно заглядывая в глаза Барбаре, произнесла: " Вы очень хороший человек."
  Мысли о клятвах Джимми расквитаться с миром за смерть папы и о том, что кто-то сексуально обижает Рикки, вызывали плач Барбары во сне. Часто по ночам Стэну приходилось будить её,
  и, обнимая, уверять, что все будет хорошо. И когда успокоив её, он засыпал, она не могла заснуть. Сердце её бухало, т.к. она-то знала, что хорошо не будет.
  -Я теряюсь- объясняла Барбара Стэну-.Так часто родители смотрят на меня как на пустое место ,часто переводят взгляд на часы, и я точно знаю, о чём они думают Когда я смогу вырваться отсюда к чёртовой матери? И что эта психологическая чушь имеет общего с моим делом?
  В конце трудного дня она позволяла себе представить, что Стэн один своей юридической практикой полностью содержит их. Воображала, каково это проснуться утром и делать что хочешь, а не разрываться между теми, кто имеет очень много и теми, кто имеет очень мало ,выслушивая их израненные сердца и болезненные истории.
  Этим утром в своём офисе в Беверли Хиллз ожидая, когда загорится красный свет ,оповещающий, что её первый пациент прибыл, она отсутствующе глядела на открытку из офиса Крамера, потом взяла газету и обратила свой взгляд на гороскоп.
  -Даже учёная дама как ты не может сопротивляться магии, - дразнила её Грейси, застав за астрологическим прогнозом.
  Это же безвредная забава-, защищалась Барбара . Хотя правда была в том, что она, действительно ,чувствовала себя в глупом положении, когда, проигнорировав первую страницу ,сразу обращалась к астрологам.
  -Бесчисленное множество людей готовы, по глупости, изменить свою жизнь, основываясь на показаниях гороскопа, приговаривала Грейси с подначкой. Подначка-фирменный знак Грейси. По крайней мере, ей хватало чувство юмора по отношению к себе. А сейчас прочитай мне мой,- добавляла она -, и делала серьёзно-издевательскую мину.
  Для весов -знака Барбары -читалось: Неисследованная территория .Возможности жизненных изменений. Барбара хохотнула, и в ту же минуту загорелась красная лампочка.
   Глава 2
  
  Каждый раз, когда Стэн возвращался домой из долгого путешествия, он пах внутренностью самолёта. Запах топлива проникал в его одежду и волосы, и вместе с объятием - ну вот я, наконец, дома- её обнимал и этот запах. Обычно, вокруг его глаз были красные круги, он бормотал что-то похожее - я сейчас не годен к употреблению - и спешил наверх принять душ и переодеться. Барбара распаковывала его чемодан, относила грязное бельё в стирку и шла на кухню приготовить что- нибудь перекусить.
  Именно после таких поездок она оценивающе разглядывала его и с облегчением убеждалась, что он смотрится на свой возраст - их возраст. Уже давно она стала замечать у себя, как начинает возле рта опадать её лицо и начинают вокруг глаз появляться морщинки. Наконец, виски Стэна посеребрило, и подбородок округлился и, заметив это в зеркале, он решил отрастить бородку. Но спустя несколько дней, понаблюдав за неряшливой растительностью на лице, передумал, решив, что седина в бороде будет старить его больше. С бородой или без оной - правда была в том ,что для жены он выглядел сексуально как никогда. Приготовив ему сэндвич, она садилась рядом с ним за стол, наблюдая, как он ест и, понимая, что дышит она по-другому; легче, потому что он здесь Она всегда чувствовала себя лучше, когда он был рядом. Бывали дни, когда её охватывали приступы такой сумасшедшей влюблённости в него, как и в 17, когда они впервые встретились и в 18 ,когда они сбежали из дома. Акт, приведший в ужас всех их родственников. Особенно Грейси, у которой появлялась вымученная улыбка, всякий раз когда она разговаривала с зятем.
  Не тебе выбирать, ма,- Барбара помнит, как говорила матери, когда та напрочь не одобряла стиль Стэна. Сегодня, закончив сэндвич, он взял руку Барбары, будто подтверждая, что продолжает романтически относиться к ней. Она взглянула вниз на их соединенные руки, на, тонкие обручальные кольца, которые они надели на пальцы друг друга так много лет назад Она подумала, что едва ли помнит жизнь без него..
  -Всё хорошо, - спросил он. Это был обязательный вопрос, который он задавал, сверяясь, не нужна ли ей помощь, не хочет ли она рассказать о своих проблемах, опасениях, касающихся их детей, её мамы или работы.
  -Всё то же самое -, ответила она, поднимая с тарелки и отправляя в рот тонкую пластинку помидора, выпавшую из его сэндвича.
  -Всякие тревоги по работе и, думаю, я слишком много взяла на себя. Утешаюсь мыслью о ранней пенсии.
  -Никакого шанса, уж я-то знаю тебя. Время от времени ты лелеешь эту мысль, особенно после нескольких недель работы по 12-14 часов. Потом случается что-то захватывающее, и ты снова несёшься вскачь. Несколько месяцев назад ты мне уже говорила о пенсии; слишком много пациентов, слишком много групп и как?
  -Завтра у меня ещё одна семья, а в пятницу я встречаюсь еще с одной. Все эти люди, их нужды и
  Боли проникают тебе под кожу, и начинаешь жить их жизнью.-
  Я понимаю. Ты, конечно, понимаешь, что можешь бросить работу в любой момент. Когда хочешь. . Сделай перерыв на год, почитай классику. А потом займись садом. Хотя знаю, что этого не случится. Барбара вздохнула. Наверное, он прав.
  Конечно, мы можем завести ребёнка,- прибавил он, делая большой глоток апельсинового сока, который налил на кубик льда. Это прозвучало как шутка, и она взвизгнула от смеха, понимая, что так он заигрывает с ней ххочет быть сексуальнее, привлекательнее.
  Что,?
  Просто мысль,- а взгляд был с подначкой,- шаловлив.
  Уникальная мысль для пары, у которой скоро 25-летие совместной жизни.
  Думаю, так. Но рядом со мной в самолёте сидела женщина с ребёнком у груди. Это было так восхитительно. Я уж забыл, как это обворожительно.
  Надеюсь, твое упоение относится к ребёнку, а не к груди.
  Он улыбнулся. Если говорить о груди, где наш сын?
  Интересно, как ты связал грудь и нашего сына,- смеясь, она наклонилась вперед, чтобы смахнуть крошку с его подбородка.
  -Если он не дома и в ближайшее время не появится в поисках еды или денег- 2 причины, когда он бывает дома, может, тогда у меня появляется шанс ещё раз познакомиться с тобой поближе
  -Я думала, ты никогда не попросишь/
  Наверху в их спальне они скользнули под, прохладные простыни и сомкнули объятья. Знакомая тёплая волна разлилась и затопила её тело, когда его грудь вдавилась в её груди. Поначалу они двигались медленно, поцелуи были лишь нежность, но скоро он начал трогать те её места, где он знал, она возбуждается, и она чувствовала, как содрогается в желании её тело.
  Она желала его внутри себя. Он был так знаком в своих движениях, когда они медлили ,как в танце ;когда подъём плеча означал поворот или вот сейчас его бедро скользнёт глубже . Когда они любили друг друга, она точно знала ,в какой момент он будет наверху ,а потом внутри её, и она вся ,всем своим существом, всей плотью отчаянно ждала его входа ,ощущая полноту и совершенство их слияния.
  Добро пожаловать домой, любовь моя, шептала она.
  Когда-то их секс делал её слабой своей горячностью. Сейчас, когда их тела сливались, это было так, будто какая-то её часть отсутствовала, а этим актом возвращалась, всё восстанавливалось.
  Ребенок -, подумала она. Мысль эта прервала её размышления. Скорее всего, он шутит. Но когда он собой заполнил её и снова целовал, когда их губы и языки сплетались и расплетались, она за его спиной мысленно про изводила подсчёт, безопасны ли эти дни. Понадеявшись, что день этот безопасен, она позволила себе забыться. Её любовь. Как же ей повезло, что после стольких лет их сексуальная жизнь так великолепна и хороша.
  Ма-,
  Барбара и Стэн - оба были в халатах только что из ванны, когда появился Джефф.
  Здравствуй, милый. Папа дома . Входи.
  Привет, пап. - Джефф открыл дверь ванны и соорудил что-то, что можно было бы назвать объятием.
  -можно я возьму машину съездить в Orange County? Там будет игра, и кое-кто из моих друзей играют. Будет круто. Будто ты внутри видео. Играют в командах, и ты в темноте и пытаешься нейтрализовать другую команду вспышками.
  -В точности моя идея хорошо провести время-, пошутил Стэн.
  Почему бы тебе не побыть дома? Ты не виделся с папой больше недели. Давайте устроим совместный обед, накроем в столовой и...
  -Пообщаемся и подружимся,- закончил Джеф, бросив на неё взгляд give -me -a-break.
  -В точности, речь сына психолога -, резюмировал Стэн.
  -Можно мы пообщаемся завтра вечером. Я очень хочу там побывать.
  Думаю, пусть едет - Стэн взглянул на Барбару и усмехнулся - Вот почему люди нашего возраста заводят детей-
  -Вы собираетесь обзавестись ребенком. Круто, - сказал Джефф через плечо, и был таков.
  Поздно ночью, когда Стэн уже повернулся от неё, и она пристроилась поудобнее рядом с его спиной, определив по его дыханию, что он через несколько минут заснёт, она спросила его спину: Kак серьёзен ты насчёт ребёнка? и почувствовала облегчение, когда он промычал в ответ; "Совсем не серьёзен"
  -Скотти, что происходит?
  Скотти Левин 4,5 лет был одет с иголочки в рубашку от Ralph Lauren , брючки хаки, кожаный плетеный ремешок, носки под цвет и коричневые лоуфы. И подстрижен он был не в ккакой-то детской парикмахерской. Его стрижка была сродни стрижке 35-летнего денди. Казалось, у него должен быть, новомодный телефон, по которому он собирается звонить своему брокеру. Даже его вздох был взрослым - сдержанный выдох, будто он смирился со своей судьбой; единственного здравомыслящего в объятой войной семье. Барбара наблюдала ,как он поднял чёрный мешочек с мраморными магнитиками , которыми играл раньше в её офисе ,рассыпал их и выстроил так ,чтобы выстреливать как бы ему хотелось, пока они не ударятся в молдинг в дальнем конце комнаты.."-
  Ты поедешь к папе домой,?- спросила Барбара.
  Он кивнул.
  -Тебе там нравится?
   Ответа не было.
  -А что вы с папой делаете вместе? Он стал двигать камешки, подбирая их по цвету.
  -Ничего.
  -Вы играете с папой?
  -Мы играем в Frisbee -
  Да, ты говорил мне, что хорошо играешь в Frisbee .
  -Я там остаюсь на ночь-
  -Это, наверное, здорово. У тебя там есть своя комната?
  Он кивнул, помолчал, а потом добавил
  - А папа спит с Моникой
  -Какой Моникой?
  Скотти дёрнул плечиком, перевернулся на живот, сделал кружок из указательного пальца и большого и выстрелил один камешек, потом другой. Когда все 12 ударились о стену, Скотти локотками опёрся о пол, спрятал лицо в ладошки и почти прошептал. Барбара часто слышала - так дети, которых она лечила -, выкладывали свою самую тяжёлую правду; " Я видел её попку."-
  -Ты видел попку Моники?- мягко спросила Барбара. Она видела лишь затылок Скотти, когда он кивнул - ""утром в папиной кровати. Она сидела верхом на нём, и они были голые". И Скотти положил лицо на пол и долго так оставался. Гель на его волосах сверкал в лучах солнца, струящегося через офисное окно.
  - -Тебя, наверное, рассмешило, когда ты увидел Монику и папу голыми?
  Маленькая головка снова кивнула, едва различимо.
  -Ты из-за мамы огорчился?
  Ответа не было. Барбара села на пол рядом с ним. Он плакал. Когда час истёк, Барбара открыла дверь в комнату ожидания, и Скотти ушел вместе со своей очень хорошенькой няней - шведкой. Барбара тут же позвонила и оставила сообщение на автоответчике Рональда Левина перезвонить ей как можно скорее.
  Она опаздывала, т. к. через полчаса должна была быть в даунтауне, а дорога туда занимала полчаса, по меньшей мере. Она очень спешила, и когда зазвонил телефон, не стала отвечать, а положилась на автоответчик. Однако выслушала сообщение на случай если срочно.
  Бип. Я - Джуди Ши. Мне ваш телефон дала Диана Мак Гро. Она в вашей материнской группе. У меня двое детей из д. I , и мне как можно скорее надо с вами поговорить. Вот мой номер.
  Барбара вытащила из сумки записную книжку, записала номер, заперла дверь, кинулась на парковку к своей машине. Д I, -думала она. На целую минуту глядя на эти буквы, она воображала, что звонившая дала ей инициалы отца детей, но делая поворот и выбираясь из парковки, она посмеялась над собой, сообразив, что буквы. Означают.
  
   ГЛАВА 3
  
  Джудит Ши была окружена сиянием. Она сидела на полу приёмной и кормила ребёнка. Это была одна из тех женщин, которым Барбара всегда завидовала. Кожа её была такого натурального нежно - персикого цвета, какой никогда не смог бы создать ни один косметолог. Зелёные глаза прекрасно очерчены и ясно- яркие, хотя никакой косметики на ней не было. Её густые каштановые волосы были просто подстрижены в скобку. Её шевелюра сверкала. Барбара с недоумением осознала, что в своём предрассудке считала что женщина, воспользовавшаяся мужским семенем, чтобы зачать ребёнка, должна быть простоватой.
  Ребёнок у прекрасной округлой груди Джудит смотрел на Барбару глазами очень похожими на мамины, а её краснощёкая сестрёнка с золотыми кольцами волос посапывала в кресле рядом.
  -Мы приехали немного раньше -, объяснила Джулит - Джулиана заснула, и я не хочу будить её.
  -Оставайтесь здесь -, Барбара поспешила в свой офис за ручкой и блокнотом.
  -Вы последние мои клиенты на этот день, и мы поговорим прямо здесь. И Барбара устроилась напротив Джудит.
  -С чего бы мне начать Мне было 36 ,бой-френда у меня не было, да и моря поклонников тоже. Но всегда было неодолимое желание иметь семью. Может, потому что я - единственный ребёнок или потому, то большая часть моей семьи умерли. Я хотела стать матерью. Но поскольку я очень независима, а сделать это без мужчины невозможно, и никаких признаков замужества на горизонте не вырисовывалось.. Она минутку поразмышляла над тем ,что сказала, и хохотнула.
  -Замужество, черт даже не могла найти мужчину для безопасного секса, не говоря уж без резинки, чтобы зачать ребёнка. Её глаза протестировали Барбару ; как кпсихолог воспринимает её откровения.
  Продолжайте, - предложила Барбара.
  -Вы не знаете меня но, поверьте, я не принадлежу к когорте женщин, которые не покупают белую софу из боязни, что встретят мужчину, который отдаёт предпочтение коричневой софе. У меня есть деньги, карьера, я директор рекламного агентства. Помните, это высказывание Глории, как мы становимся мужчинами, за которых хотим выйти замуж. Это правда. Я люблю свою жизнь, и у меня нет и не было жуткой необходимости в паре.
  И я пошла в банк спермы и не только купила сперму но, заимев Джилли, почувствовала такое упоение, что повторила этот опыт снова. И я использовала сперму того же мужчины, что означает, что мои девочки - сёстры, у которых тот же отец и та же мать.
  -Как много вы знаете об отце девочек? не хотела Барбара задавать этот вопрос. Ей хотелось спросить ; Вы не умираете от желания увидеть донора ?или Боитесь ли вы, что однажды он появится ?или Не боитесь, что со спермой что -то не в порядке ?Генетические проблемы и Бог знает что.
  Но она держала профессиональную дистанцию.
  -Правду? - Я знаю о нём ещё меньше ,чем о доставщике пиццы, -призналась Джудит и снова рассмеялась. Эти криобанки работают так, что шансов что-то узнать очень немного; получаешь лист номеров ,и номер представляет донора; раса , тип крови ,этническое происхождение ,цвет глаз, цвет волос ,и одно-два слова о его увлечениях.
  -Странно ,как рационально ты к этому подходишь и как забавно это звучит ,когда об этом рассказываешь. Например ,мне хотелось ,чтобы у моих детей были светлые волосы и глаза и потому я выбрала номер 421 и все, что я знаю о нём. Кроме цвета ,что он любит музыку и чтение. Pебенок у её груди счастливо замурлыкал, и Джудитт ласково похлопала по её попке.
  -Я вообще-то твёрдо решила купить сперму в банке ,где донор согласен встретиться со своим ребёнком, когда тому исполнится 18 ,так что у моих девочек есть шанс познакомиться со своим отцом, если они того захотят.
  -И что вы чувствуете по этому поводу-, спросила Барбара.
  -Немного страшновато. Но впереди у меня масса времени, ответила она ,а потом ухмыльнулась -
  -Держу пари ,не много вы встречали людей с такими историями
  -Да , вы правы-
  -По всем показателям, я -одинокая мать и, знаете ,я гораздо счастливее ,чем, если бы мне пришлось пройти через развод и эту пытку опеки над детьми. Барбаре очень нравилась Джудит Ши.
  Как я могу помочь вам ,?-спросила она.
  Уверенность Джудит несколько померкла, щёки полыхнули ,она как-то помолодела и стала уязвимей. Ей потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Какое-то время не было ни одного звука;лишь клик часов.
  -Джулии лишь 2,5 ,а она уже говорит о пенисах ,вагинах и о детях. И ,подозреваю, скоро она захочет узнать ,как дети попадают в мамин живот. Когда думаю об этом, я начинаю паниковать и боюсь, что она начнёт спрашивать меня; Что случилось с донором 421? Она усмехнулась своим собственным страхам - Когда я думала о том ,чтобы иметь своего ребёнка ,я представляла себя покупающей всякие красивые штучки ,детскую мебель и как у меня будет что-то пахучее и нежное. Но, ни на минуту я не задумывалась ,что случится ,когда они вырастут-
  -Когда они вырастут и начнут задавать трудные вопросы. А это может произойти в любую минуту.-
  - И когда они начнут задавать вопросы об отце,вам придётся дать беспрецедентные ответы-
  Иногда ночью ,прежде чем заснуть, я начинаю конструировать всякую ложь об их генезисе ,а потом понимаю ,то не смогу это сделать ,. к. думаю ,что лгать детям неплодотворно. Как вы думаете?
  -Согласна ,-сказала Барбара.
  -Я знаю, у вас масса программ для одиноких родителей и знаю также, что мои проблемы не такие как у других . И что мне делать?-
  -Не знаю -,честно призналась Барбара. Как вы сами сказали -ваша проблема -новая. Но мы вместе будем над ней работать.
  Видишь, сказала Грейси- вот почему я всегда говорю, невозможно предсказать человеческое поведение научными законами. Эта женщина - продукт нового времени. Сексуальные отношения не безопасны, фертильность скачет; вместо того чтобы говорить друг с другом ,люди не туда направляют свои мозги.
  Барбара и Грейси быстро двигались по бульвару по покрытой травой полосе. Как всегда, Барбара старалась соответствовать энергичному шагу своей матери ,на ходу повествуя ,как это повелось у них годами ,обо всём ,что происходило у неё на работе. Она оставляла за скобками личную информацию, чтобы сохранить конфиденциальность своих клиентов. Ей всегда была важна реакция Грейси. Сегодня ,когда она рассказывала историю Джудитт Ши , Грейси несколько раз прерывала её удивлённым " тцы. "
  -Новые технологии, новые обязательства в мире, совсем не готовом для нового-, говорила она.
  -Можно поверить ,они замораживают эмбрионы, потом пары разбегаются и воюют друг с другом, кто из них получит опеку над замороженным эмбрионом. Честно ,оторопь берёт меня по поводу будущего человечества.
  -Меня тоже, призналась Барбара.
  Они подошли к 26- улице ,и ей захотелось остановиться и выпить здесь чашку кофе. Грейси, ,вероятно ,передалось её настроение и её сигналы ,потому что она тоже остановилась с о словами ""К -чёрту упражнения. . Мне необходим кофеин "" Барбара отыскала свободный столик, а Грейси направилась к стойке заказать два капучино..
  -Думаю, это интересно-, Грейси поставила перед собой дымящийся кофе, она решила обойти человеческий фактор, не желая вмешивать неуклюжесть ,обязательства, а иногда удручающий хаос отношений между мужчиной и женщиной. И она чувствует себя довольно комфортно в данных обстоятельствах.
  Она ,может быть , а я нет ,-произнесла Грейси , -.
  -Ма ,ты не являешься эталоном супружества. "-Я нет, а ты да. Я делала ошибки и не работала над своим браком, но чем старше становлюсь ,тем больше верю, что сильная, здоровая и любящая семья -залог ментального здоровья. Ты и твоя сестра - вы обе имеете хорошие семьи. Мой развод не повлиял, вы обе вышли из него без ущерба. Это потому что я -великолепная мать." И ухмылка в её глазах им обеим многое сказала.
  -Абсолютно-, согласилась Барбара- и будем надеяться тоже самое случится с дочерьми этой женщины-. Она наблюдала за голубем, занятым склёвываньем крошек.
  -Знаешь,- добавила Грейси - бьюсь об заклад; в этом сумасшедшем городе сотни, таких как она. Женщины покупают яйца, потому что своих у них нет. Они даже согласны, чтобы другие женщины носили их эмбрионы. Читала про мать, которая сделала это для своей дочери Она положила свою руку на руку дочери
  -Родная, я очень тебя люблю, но так далеко я бы не зашла. Обе посмеялись шутке Грейси ,а Барбара подумала ,как же она любит эту сумасшедшую, сумасбродную свою мать.
  -Ну так что насчёт этих людей-спрашивала Грейси, погружая печенье в кофе
  -Семьи для нового тысячелетия,?- спросила Барбара -Я должна сформировать для них группу. Понять, как прорваться через технологию к человеческим вопросам. Подняв взгляд, она увидела безошибочное одобрение в глазах матери.
  -Хорошая идея ,-одобрила Грейси.
  -Спасибо, ма -Барбара улыбнулась, осознав, что в первый раз за многие годы они с матерью заодно.
  -Довольно странно ,что женщины используют высокотехничные репродуктивные технологии ,чтобы создать своего рода семейную жизнь, своего рода интимность для себя, став чьей-то матерью.
  Это была почва Грейси. Нечто социально значимое. Гораздо больше того ,чем занимается Барбара. И она услышала нотки управления в её голосе. Во всё это вплетено несколько интересных этических проблем.
  -Что ты обо всём этом думаешь-?
  -Я думаю, что хочу круассан- но, идя к прилавку с выпечкой, она прекрасно осознавала ,что чувствовала прилив адреналина, и он вызван не кофеином.
  В своём офисе она подняла почту с пола и нажала кнопку автоответчика
  Бип. Привет Я -Рут Циммерман, мой педиатр посоветовал позвонить вам. Я ,оставлю свой номер домашнего телефона, в офисе и на с т. к. я в запарке сейчас. Пожалуйста ,позвоните как можно скорее. Моему сыну 2,5 года, и мне необходимо поговорить с вами о нём побыстрее. Дело касается вопроса, как он был рождён.
  Барбара слушала, как Рут Циммерман рассказывала о своём сыне и обстоятельства появления его на свет. Выслушав историю и набирая номер ,чтобы назначить дату встреч, она подумала, как бы её дочь отреагировала на такой рассказ. И пока ожидала ,когда кто-нибудь ответит на другом конце провода ,она пыталась припомнить свой гороскоп;что-то насчёт неисследованной территории и возможно коренного изменения жизни. Это уж точно. Никак иначе.
  
  Счастливого юбилея, любимая, - Стэн сжал ее руку.
  -Знаешь, что, - улыбнулась она ему, - если доберемся до 50-летия, давай просто махнем в круиз.
  Они распрощались с Грейси и поехали домой. В машине Барбара и Гайдн расположились сзади. Когда Гайдн взяла ее руку, Барбару наполнила благодарность к Богу за то, что он одарил ее двумя такими сложными созданиями - ее детьми. Самый лучший подарок к юбилею, какой только можно себе вообразить - подоткнуть одеяло, укладывая Гайди на ночь в ее бывшей спальне, хотя в спальне этой уже стоял письменный стол и книжная стенка, и она в последние несколько лет служила Барбаре домашним офисом.
  - Бабуля сегодня выглядела замечательно, но она такая ку-ку,-прокомментировала Гайди.
  - Спасибо, что приехала на этот обед, милая, - сказала Барбара.
  - Смеешься? Ни за что в мире я бы его не пропустила.-
  Каждый раз, видя одного из своих детей после отсутствия, когда Гайди, скажем, приезжала из Сан-Франциско, или Джефф выходил из автобуса после нескольких недель в теннисном лагере, она счастливо поражалась. Не их красоте, потому что прекрасно понимала, что не может быть объективной. Ее поражало чудо генов. Вглядываясь в них долгим взглядом, иногда раздражая их. Она изумлялась, как ее характеристики наложились на характеристики Стэна, чтобы сформировать их - детей. Их осанка, жесты, речь, чувство юмора - семейная амальгама, ее и Стэна - с.мешавшиеся в индивидуальности каждого из них, никогда не прекращали поражать ее. Те же самые неуправляемые волосы, которые она пыталась приручить, катая по ним банки с апельсиновым соком и смазывая Dippity-Do. У Гайдн это была великолепная, модно постриженная грива, прелестно уложенная, или свободно распущенная, демонстративно подчеркивающая уверенность и апломб, которые Барбара не помнила в себе ни в возрасте Гайдн, да и ни в каком другом. И темные круги вокруг глаз у Стэна, которые он не любил на своем лице, были унаследованы Джеффом. У него это выглядело экзотично и таинственно.
  - Сядь, ма, - сказала Г айди, и Барбара поняла, что это приглашение остаться в комнате поговорить.
  Послушно и благодарно она опустилась на стул возле кровати и начала разговор с вопроса, который она надеялась, прозвучал не нарочито:
  - Как там дела в Сан-Франциско? -
  Она всегда откладывала "подружкин разговор" пока они не останутся одни, надеясь получить искренние ответы вместо избитых фраз, которыми Гайдн отделалась бы, будь они заданы перед всеми. А, может, она не получит ответов совсем. И такое случалось. Обычно, когда Гайдн приезжала повидаться, наступала пауза прощупывания, напряженность "мы не были вместе и я не знаю твоих чувств" между ними, пока не брала верх родственность, и Гайдн не сбрасывала надменный экстерьер и шик жительницы Сан-Франциско.
  - У меня не очень хорошо, - поведала Гайди. перекладывая одежду из сумки в ящик, - я влюбилась.
  "Хм-м", - подумала Барбара, - "откровения начались даже раньше, чем я ожидала"
  - Но почему в таком случае у тебя не очень хорошо? Я думала новость эту полагается считать хорошей. -
  - Потому, что он - сумасброд. Потому что ему - 35, а он не обязателен. Потому что, говоря о матерях, его проделала над ним такую работу, что никто и никогда не сможет соответствовать, поэтому он не может жениться и стать единственным для какой угодно женщины. А я - придурок, потому что остаюсь с ним, хотя единственное, чего я хочу в жизни - иметь отношения такие, как у тебя и папы. Но не с этим парнем. Я знаю, он лжет мне и, скорее всего, обманывает с другими женщинами.
  - Ты предохраняешься? - спросила Барбара, наперед зная, что получит возмущенный ответ.
  - О, Боже мой! Конечно! - вспыхнула Гайдн.
  - Ложь и измена очень болезненны, - сказала Барбара.
  - Не делай из меня дурочку, ма.
  - Я не делаю из тебя дурочку. Я тебе очень сочувствую.
  - Да, мне больно, и я подумываю вернуться в Лос-Анджелес, чтобы между мной и Рай
  оном было расстояние, фу ... У меня появляется боль в груди, даже когда произношу его имя.-
  Барбара задержала дыхание, чтобы ненароком не вырвалось- "да, да, возвращайся в Лос- Анжелес", потому что если бы вырвалось, Гайди, скорее всего, уже в понедельник купила бы кондо в Сан-Франциско. Она подождала, чтобы Гайдн продолжала.
  - Как случилось, что ты в 18 лет была такая умная, что вышла замуж за папу?! За мужчину, которого ты до сих пор любишь спустя 25 лет.-
  - Это было очень легко. Бабуля очень помогла мне решиться. -
  - Да? - ответ поразил Гайдн.
  - Угу. Она сказала: "Если еще раз ты встретишься с этим крутозадым придурком, я убью тебя!". Через 2 недели мы тайно поженились.-
  Гайдн рассмеялась смехом, который Барбара любила и помнила все годы взросления своей дочери, смехом, который убеждал ее, что Гайдн будет в порядке, несмотря на этого 35- летнего и его мамашу.
  - А все дальнейшее - история, - добавила она, смеясь вместе с дочерью и переживая ее
  боль.
  "Не тебе выбирать, мама". Все эти годы Барбара снова и снова повторяла Грейси слова во всех их ссорах, стычках и не только из-за Стэна. И она понимала, что тем же правилом должна руководствоваться и в отношениях со своими детьми. Достигнув определенного возраста, им будет абсолютно наплевать, что она думает.
  - Что я могу сделать? - спросила она.
  - Ничего, - Гайди легла в постель, натянув одеяло до шеи и глядя на Барбару теми же глазами, какими смотрела, когда ей было 6. Выцветший, цвета меда Вини-Пух, когда-то подаренный ей на день рождения - ее любимейшая игрушка - так же сидел на прикроватной тумбочке. Барбаре так хотелось сказать дочери что-нибудь успокаивающее.
  - Может, он изменится ...
  Утром, отвозя Гайдн в аэропорт, она вспомнила, как Грейси рассказывала ей, тогда маленькой девочке, историю о лягушке. Лягушка видела, как улетают на юг птицы, и ей мечталось полететь с ними вместе, но, конечно же, она не могла этого сделать, потому что лягушки не летают. Когда две птицы, уже давно готовые взлететь, заметили, как сильно хочет лягушка лететь с ними, они предложили взять ее с собой. Они найдут, так они сказали лягушке, тростинку, а лягушка должна уцепиться за нее ртом, и каждая из них возьмет тростинку за концы. Единственное условие - лягушка во все время полета должна держать рот закрытым. Лягушка в полете постоянно напоминала себе, что не должна разговаривать, но потом ей необходимо было сообщить нечто очень-очень важное - Барбара не помнила, что - она не смогла себя сдержать, открыла рот и, конечно, шлепнулась на землю и не только не смогла попасть на юг, но никогда больше никто ее не видел. Грейси и Барбара всегда шутили, что мораль этой истории: "Если хочешь поехать во Флориду, держи рот закрытым". Однако посыл был ясным, и Барбара чувствовала себя с Гайди той лягушкой.
  По крайней мере, сейчас они сидели в машине - замечательное место вести щекотливый разговор, потому что если ведешь машину, нужно следить за дорогой, и можно избежать смотреть в глаза.
  - Я скучаю по Лос-Анджелесу, и по тебе, и по папе и бабушке, и даже по Джеффу, хоть он и язва. Всегда думала, что буду чаще приезжать, но эта работа так засасывает и ... мне кажется, я никогда не покину ...
  - Райн? - спросила Барбара, тут лее поняв, что только что заставила лягушку свалиться с неба.
  - Да. Не знаю, что буду делать с этим. Наверное, подожду еще немного и, если он не появится скоро, перестану с ним встречаться.
  - Резонно.-
  - Резонно, конечно, но у меня не хватает воли так вести себя.
  - А подруги у тебя там есть?
  - Несколько. Но у всех свои проблемы. Иногда я вижусь то с одной, то с другой, но, кажется, у них еще хуже. У меня, по крайней мере, хорошая работа.-
  Они на какое-то время замолчали.
  - Хочешь, я подожду с тобой? -
  - Нет, спасибо.-
  - Что бы ты ни решила насчет Района, знай, я люблю тебя.
  По дороге в офис Барбара объяснила себе, что Гайди захлестывали эмоции, и потому она не сказала ей в ответ "Я тоже люблю тебя". В офисе она просмотрела почту, ответила на звонки и прежде чем принять первую семью, позвонила подруге, с которой не виделась много лет. Ли Солвэй, вдумчивая, заслуженный, уважаемый педиатр, к ней она посылала многих из своих пациентов.
  - Ли. Я так рада слышать твой голос. Как дела?
  - Лучше не бывает. Слушай, я хочу предварить звонок от Ричарда Райзмана. Я узнала его довольно хорошо, и думаю, он очень нуждается в твоем внимании. Скажу, почему.
  Ли Солвэй описала ситуацию, и, слушая, Барбара записала его данные, а рядом - кандидат в новую группу. Ли была права. Этому человеку потребуется помощь.
  - Похоже, он - твой кандидат?
  - Даже больше, чем ты думаешь, - ответила Барбара. - Пусть он мне позвонит.
  10
  Бобо Райзман в социальном доме Синематографа был всем известен как мэр. Может, потому что каждое утро в снег ли, дождь, медленно и степенно, чтобы не упасть и не сломать себе бедро как прошлой зимой, пробирался к скамье у входной двери рецепции. Прибыв в целости и сохранности, что в его возрасте стало значительным событием, он медленно опускался на скамью: сначала клал руку за спинку, а потом уж нежно опускал себя в сидячее положение.
  - Доброе утро, мэр, - приветствовал его доктор Сепкович, проходя мимо.
  - Как дела? - спрашивал его Бобо, но к тому времени, как слова достигали доктора, тот бесследно исчезал внутри здания, оставив тяжелую стеклянную дверь, как ответ.
  - Прекрасно выглядите, господин мэр, - бросала Марло Берк, одна из ночных медсестер, вылетая из двери, и Бобо прикладывал пальцы к шляпе, приветствуя ее.
  В дни, когда Рики приезжал навестить дядю, он взглядом отыскивал Бобо на этой скамье и понимал, что с его дядей все в порядке. Как правило, он привозил с собой ланч "пикник", купленный в Greenblatt's, и они поедали сэндвичи с рубленной печенью, которая - они оба это знали - была противопоказана им, запивая тоником сэлери - тоже не очень рекомендуемым но который они очень любили. В солнечные дни Рики помогал Бобо подняться, и они, останавливаясь то и дело, шли по территории, и прохожие приветствовали их.
  - Доброе утро, мэр, - говорили люди Бобо, а потом подмигивали Рики "Ну не замечательно ли, что вы пришли навестить и провести время вот с таким старым парнем?".
  Но Бобо не замечал других, потому что знал, что его племянник, его Рики, приехал сюда специально, чтобы спросить его совета в бизнесе.
  - Твой отец не мог понять, почему я хочу делать эти чертовы космические истории. За годы до того как вообще услышали о спутнике, я постоянно повторял ему "Давай сделаем фильм о космосе". И что? Я был не прав? Что сейчас ставят? Одни космические фильмы! С этим парнем с торчащими и острыми ушами! Сколько же раз снова и снова они ставят этот чертов фильм?! Вся команда космического корабля настолько стара, что им всем положено уже двигаться к тому самому месту, ради всего святого! Много лет назад я говорил твоему отцу "Знаешь, почему космос, Джеки? Потому что всем любопытно, что там, в космосе. Похожи они там на нас или же - крошечные зеленые человечки, и шины на их летающих тарелках - просто бублики". Слышал эту шутку?
  - Слышал, дядя Би.
  День пылал зноем, Рики, которого беспокоила дядина нога, толкал коляску с Бобо по лабиринту дорожек.
  - Слышал? - переспросил Бобо.
  - У...у... - Рик наблюдал, как молоденькая медсестра, выходя из коттеджа, остановилась что-то записать на медицинской дощечке, потом потянулась рукой за спину и что-то подтянула, скорее всего, резинку колготок.
  - Марсияне попробовали бублик и говорят: Ммм. Вкусно. Но с лососиной и кримчиз будет еще вкуснее.-
  - Да, - сказал Бобо, - хорошая шутка. Но ты - шмендрик. Я - старый человек. Не мог притвориться, сделать вид, что не знаешь, и подарить мне удовольствие рассказать ее тебе.
  - Раньше я уже пытался с тобой такой проделать, но ты всегда говорил: "Не поддакивай мне. Знаю, я когда-то рассказывал тебе эту шутку. Я стар, но не выжил из ума".-
  Бобо засмеялся, обнажив желтые вставные зубы, и рукой, корявой, в набухших венах, потянулся похлопать по руке племянника:
  - Не беспокойся, скоро меня не станет, и тебе больше не придется шлепать сюда.
  - Скорее всего, ты переживешь меня.
  - Не дай Бог. Бог не допустит такого, - Бобо шлепнул Рика снова. - У меня уже и номер есть. Просто жду, когда кто-нибудь выкрикнет его. Ты? Ты даже не женат, ты не можешь умереть.-
  - Какое отношение одно имеет к другому? - спросил Рик.
  Они сейчас находились в месте, где ему нужно было втолкнуть кресло-каталку на небольшой холм, дыхание его сбилось, и он поклялся себе, что начнет регулярно посещать клуб здоровья. Однако когда они снова оказались на ровном месте, он напрочь забыл об этом обещании себе.
  - Что общего? - опросил Бобо. - Это почему тебе подвалило такое счастье, покинуть сей мир и ни разу не побывать под ногтем у жены?
  - Подружки не в счет? - спросил Рик, останавливая кресло-каталку у покрытой травой лужайки с креслами. Он сильно надавил на тормоз кресла-каталки, подтянул одно из кресел и сел. - Много подружек пришпиливали меня ногтем. -
  - Это совсем не то же самое, - старик потряс головой.
  Рики завораживало смотреть, как на этом лице, испещренном морщинами, танцевали полные жизни, большие коричневые глаза.
  - Что бы телепрограммы и фильмы - этот циничный аморальный шлак - ни утверждали; это не одно и то же. Слушай, Рики, - его бровь под непокорной гривой совеем белых волос, наморщилась, - как случилось, что ты, такой молодой и в такой плохой форме? Мужчина в твоем возрасте поднялся на крошечный холмик и запыхтел, как паровоз. Может, тебе стоит сбросить несколько килограммов. -
  - Со мной все в порядке, дядя Би. Не беспокойся.-
  - Как я могу не беспокоиться. Я уже говорил тебе, что ты в моем завещании. Ты никогда не упоминал, что я - в твоем.
  Оба рассмеялись, а потом на долгое время замолчали.
  - Послушай меня, Ри...ики, пора уже остепениться. Ты - большая шишка, а встречаешься с молодняком, девицами, воображающими себя актрисами, которые повертят задницами и убегают утром, пока ты еще спишь. Так? Так. И что? Может, в бизнесе ты стоишь больше, чем мы с твоим отцом вместе взятые, но я и он ..., по крайней мере, и у него и у меня было то, чего у тебя нет: у нас были жены. У меня была твоя тетя Сэди - пистолет, пушка. Когда она произносила "Бобо!" - я тут же салютовал. Чего бы ей ни пожелалось, я всегда давал ей, потому что она была добрая душа, и мы любили друг друга ... что? 54 года. А твоя мама - ангел! И чувство юмора! И она была без ума от твоего отца! Я женился, глядя на них. Когда мы с твоим отцом приходили с работы, я видел, как они воркуют, и примерялся, вот что значит быть женатым; все время ворковать. И я тоже это делал. Конечно, твое поколение получает все сливки, не очень заморачиваясь, но поверь мне ...- Бобо постучал своими артритными пальцами по своему колену, чтобы усилить впечатление, - поверь мне, - однако, мысль испарилась - и он снова замолчал.
  - Хотите, я заберу его, мистер Райзман, - высокая чернокожая медсестра стояла рядом с Риком, и он понял, что уже давно пристально смотрит на струи фонтана, и не заметил, как Бобо заснул. Он думал о том, что ему сказал Бобо, и что он говорил ему много-много раз. Но сегодня почему-то его сердце откликнулось, как будто чья-то рука сдавила его сердце. А может, это просто рубленая печень? "У нас было что-то, чего у тебя нет".
  - Нет, я пойду с вами, - сказал он медсестре, - на случай, если он проснется.
  Рик вез кресло-каталку к основному зданию. Боль - всего лишь сердечная, обещал он себе. Когда они подошли к зданию, медсестра поспешила вперед открыть дверь и вместе с ним вошла в комнату Бобо. Они подняли старика на кровать, и Рик накрыл его ноги зелено-желтым афганским одеялом, которое помнил с детства. Он придержал дверь для медсестры, и она улыбнулась ему:
  - Он очень гордится вами. Хвастается вашими успехами везде. Я не видела всех ваших фильмов, но один видела "Без четверти 9", и он мне очень понравился. Честно. -
  Поблагодарив ее за добрые слова и извинившись, Рик устало побрел к выходу и дальше, к парковке. "Вот так все и кончается. И у меня будет так же. Если, конечно, повезет. Когда кто-то встанет прочесть некролог, будет ли иметь значение, сколько фильмов я создал: 12 или 167". Он чуть замедлил шаг взглянуть на черно-белые снимки классических фильмов, развешанных на стенах здания. "Бобо хочет, чтобы я женился", - подумал он, улыбаясь про себя. - "Прелестно. Каждый раз, когда я навещаю его, он делает этот подкоп, в точности, как каждая женщина, с которой я сплю".
  Это забавляло. Вызывало смех, улыбку. Сев в машину, он включил джазовый канал. Исполняли "Я не могу начать с тобой".
  Дома он разогрел обед, приготовленный домработницей, быстро съел его перед TV, переключая с канала на канал, а потом позвонил Чарли.
  - Это только я, - сказал Рик, зевая. Запах антисептика прилип к его одежде.
  - Ты говоришь мне, что в субботний вечер сидишь один дома?! - изумился Чарли.
  - А где еще мне быть?
  Свой разговор они называли "два настоящих старика "из Маями-Бич". Это была часть игры, начатая много лет назад. Если их оставляли друзья, любовницы, супруги - кто бы то ни был - они клялись, что отныне будут вдвоем, и клялись не в сухую. После 25 лет брака с Пэти Маркус Фолл не было никаких признаков, что Чарли когда-нибудь будет один, а вокруг Рика толпились лишь кандидатки. Десятки кандидаток. Всегда.
  - И даже не с Моной? -
  - С Моной покончено.-
  - Длинный разговор? - спросил Чарли, и Рики улыбнулся, и носом выпустил смешок, который означал "Как случилось, что Чарли такой умный и много знает".
  - Я знаю потому, - Чарли будто читал мысли Рика, - что ... Давай посмотрим ...6 месяцев. Обычно тогда это и случается. Так? Вчера вечером мне пришло в голову. Ты встретил ее в октябре. Сейчас март. Клянусь, я подумал вчера вечером "Мона намерена поставить вопрос ребром в любую минуту перед бедным негодником". Поставила? И что ты ей сказал?
  - Обычное.
  - Ага. "Не ты виновата, это я виноват, не кори себя. Ни одна женщина не будет со мной счастлива". И сегодня у тебя депрессия, да? Уж я тебя знаю. Рики, надо ж не только брать, но и отдавать. Может, уже время, и - заметь! - я сказал "может" пора согласиться хотя бы на небольшой компромисс. Нет совершенных людей. Так? Думаешь, ты такой уж подарок?! Ну ты бросил Мону, и тебе придется все начинать сначала. "Как ты думаешь, что Буш делает? Как ты относишься к событиям в Южной Африке?" и лишь в очень редких случаях твоя очередная пассия где-то слышала о Буше или что где-то далеко существует Южная Африка. Боже, даже я начинаю испытывать депрессию от одной мысли об этих свиданиях.
  - Оставь его в покое, - Рик услышал голос Пэти.
  - Ты прав. Я жалок. Но вот такой я - это все, что у меня есть. -
  - Не знаю, как сказать тебе, но если ты выбираешь женщину не только по единственной причине, какова она в постели, может, после того, как ты устанешь ее трахать, и она заговорит на английском, у тебя появится желание держать ее возле себя дольше 6 месяцев.
  - Да, пора подрасти, дядя Рики, - Рики услышал голос по другому телефону старшего сына Чарли - Мейера .- Сколько ему сейчас? Неужели 20? - Мой отец прав. Затащить в постель можно любую. Трюк в том, чтобы сделать другое человеческое существо любимым, желанным. А не просто эксплуатировать, использовать его. Ты становишься клише: Голливудский холостяк. Это так избито. -
  - Не могу выразить словами, как я счастлив, что позвонил тебе, - Рик ухмыльнулся про себя на тираду Мейера. Он же менял ему подгузники! А сейчас парень - второкурсник и надеется пойти по стопам отца.
  Пэти тоже взяла трубку, приказав мужу и сыну прекратить шпынять дядю Рика, потому что хочет сама поговорить с ним. Пэти Фолл. Сейчас - это изумруд, красавица, единственная, кого бы он полюбил. Он всегда повторял:"улыбнись ему такое счастье, он тут же женился бы".
  Послушай, могу я пришпилить тебя на вечер и пригласить пообедать? - спросила она.
  - Великолепно, назови любой день, - сказал он и в календарь занес дату, которую она выбрала.
  Потом повесил трубку, выключил TV и отправился в спальню. Почти на рассвете, передвигаясь на другую сторону кровати, сквозь сон он вспомнил, что теплое тело, еще недавно занимавшее это место, исчезло. И почувствовал себя неуютно. Мона. Тогда это была она. Сейчас ее нет. "Ну, что ж ...",- подумал он, мирно опрокидываясь в сон.
  Он был где-то на Ventura Freeway, когда зазвонил телефон в машине. Два года назад он установил этот телефон и все еще не перестал вздрагивать от его полузадушенного треньканья. Никогда не привыкнуть ему одновременно вести машину и говорить по телефону. Попытался пользоваться трубкой, но стало еще хуже, потому что приходилось держать руль одной рукой, а в другой - трубку, и, когда нужно было поменять дорожку или съехать с линии, не бьшо свободной руки для сигнала поворота.
  Однажды, слишком увлеченный разговором, не подумав, он поменял дорожку слишком быстро, не просигналив, и парень позади в грузовике нажал на гудок, посылая проклятия. Рику удалось расслышать кое-что из того, что этот парень желал. Что-то о петухе в Мерседесе с трахнутым телефоном. А когда водитель грузовика объезжал открытую машину Рика, он выдал финальное проклятие и в сердцах плюнул на Мерседес из своего окна. Плевок не попал, но цель была достигнута. Разговор по телефону в своей дорогостоящей машине, когда едешь по шоссе, делает тебя Голливудской задницей.
  Сегодня звонила Кэрри из офиса Пэта Росса:
  - Мистер Райзман, можете вы поговорить с мистером Россом?
  - Если по этому поводу звонишь, тогда, конечно, могу, - ответил Рик.
  Кэрри переключила, и Пэт Росс откликнулся:
  - Рик?
  Нэтэн Росс. Босс студии. Как ваше высочество сегодня?
  - Прекрасно, - ответил Пэт, и голосом, рисующим его добрым парнем, который заботится обо всех подчиненных, добавил, - знаешь, всегда хотел спросить, как дела у твоего дяди Бобо. Я был большим поклонником его и твоего отца.
  - Бобо - это Бобо. Ему почти 85, и у него диабет, катаракта, проблемы с мочевым пузырем, почками, - ответил Рик, - но, - добавил он, - по крайней мере, он здоров.
  Желудок его стянуло при мысли, чем может быть вызван звонок от Нэта. У него со студией Пэта Росса 4 проекта в процессе. И лишь один был готов к запуску. Политический триллер с гламурной Джеки Кеннеди - Первой Леди.
  - Рики, - Пэт Росс, абсолютно безразличный и не слушавший, что только что ему повествовал Рик, перешел к собственной повестке, - звоню я тебе вот почему: я понимаю твои чувства к Кейт Суливан, но мне хотелось бы, чтобы ты с ходу не отвергал ее кандидатуру на роль Первой Леди - Наступила пауза, и Нэт Росс продолжил, - Послушай, поверь, я тоже ненавижу ее политику.
  - Да? И что? - спросил Рик.
  - Что? Она подходит на эту роль больше, чем кто-то другой. И мы оба это знаем.
  - Мэрил Стрип, - сказал Рик.
  - Невозможно заполучить, - ответил Нэт.
  - Я еще с ней не говорил, - сказал Рик.
  - Я говорил.
  - Нэт, - Рик старался держать голос под контролем, - когда я с тобой договаривался, ты обещал не связывать мне руки. Давай не менять этой политики, или все летит к черту. Потому что я отдам тебе твои чертовы деньги, если ты начнешь указывать мне, кого снимать. И ты прекрасно знаешь, что так оно и будет.
  - Я только предлагаю, Ричард, только предлагаю.-
  - Предлагай где-нибудь еще.-
  - Извини.-
  - Прощаю.-
  Рик закончил разговор, произнес "х...", уверенный, что Нэт то же самое произнес на другом конце провода. Кейт Суливан в роли Первой Леди. Дудки! Ни за что! Никогда! Все, знавшие его, знали, что он терпеть не может эту самовлюбленную шлюху. Не выносит ее высочайший политшлак. В большинстве случаев она не представляет, о чем щебечет. Что несет. Просто рупор для своего брата-сенатора. И, к тому же, Суливан терпеть не может Рика тоже. И уже много лет. С того самого времени, как делались сборы для феминистской организации миллион лет назад, где она произнесла одну из своих прочувствованных, дорогих ее сердцу, речей о феминизации английского языка. Рик поднял руку: не считает ли она, что они попусту теряют время, фокусируясь на глупейших и никому ненужных крошечных вопросах, в то время как существует масса действительно критических для женщин проблем, таких как равная оплата труда и уход за детьми. Даже с того места, где он сидел в тот вечер, Рик мог видеть, как зеленые глаза Кейт Суливан сузились, полыхнув гневом, и она прорычала что-то, совершенно не к месту, но что-то обидное, касающееся персоны Рика и "всем известной позиции мистера Райзмана в отношении женщин". Ну, нет, он ни за что не будет снимать Кейт Суливан ни в этой, ни в какой другой из его картин.
  В офисе удочка, поддерживающая телефонные сообщения для него, свалилась на бок под тяжестью записочек. "Боюсь смотреть", - сказал себе Рик, но выпрямил удочку и вытянул все сообщения разом. Его секретарша Андрея не слышала, как он вошел. Она сидела к нему спиной и печатала, а из наушников на ее голове в ее уши лилась музыка такой мощности, что Рик мог слышать ее с того места, где стоял. Увидев его, она вскочила на ноги со словами; "Бог мой", сорвала наушники, взъерошив гнездо блондинистых волос, и разрыдалась. "Очередной бой-фрэнд покинул ее", - подумал Рик.
  - Мне так жаль, - сказала она, - мне совсем не хотелось, чтобы я сообщила вам об этом ... Знаю, что вы чувствуете по отношению к нему и ..., - она положила руки с непомерно длинными кровавыми ногтями на его руку и сжала ее.
  - Бобо, - решил он. - Боже! Он умер.
  - Чарли Фолл умер, - сказала Андрея, и на ее лице поплыла косметика.
  Шок. Удар пришелся в самую глубину груди и пополз во все уголки тела, достигнув лица. Чарли! Невозможно!
  - Мне очень жаль, - продолжила Андрея. - Звонила секретарь мистера Фолла несколько минут назад. Она сказала, сердечный приступ. Она сказала, что звонила вам домой. Он вышел на пробежку рано утром сегодня. Было еше темно, и никого не было, кроме него. Когда другие бегуны нашли его и вызвали скорую, он был уже мертв. Миссис Фолл попросила, чтобы вам позвонили.
  Рик повернулся, оглушенный этой жуткой новостью, и пошел в свой офис, не потрудившись закрыть за собой дверь. Чарли. Боже милосердный. Андрея, комкая бумажную салфетку, последовала за ним.
  
  
  
  - Где она? Где Пэти?
  - Дома.
  - Я еду туда, - сказал он. - Прямо сейчас еду, - но не способен был сделать ни одного шага. Он был парализован.
  - Похороны послезавтра, - сказала ему Андрея, потом на цыпочках вышла, закрыв за собой дверь.
  Телефон звонил, не переставая. Рик смотрел на телефон на своем кофейном столике, наблюдал, как загорались огоньки разных линий, потом мигали и пропадали. Это Андрея поднимала трубку. Звонки, скорее всего, были ему. Андрея давала ему возможность придти в себя, и собраться с мыслями.
  Чарли. Лучший друг. 40 лет друзья. Рик готовил себя к потере Бобо. Собственно, каждый раз, когда телефон будил его посреди ночи, он садился и громко произносил имя старика. Но не Чарли. Лишь две недели назад они сидели в съемочной Fox над ежедневными комментариями Чарли, просматривание которых охранялись тщательно ото всех, кроме Рика. На этот раз Чарли нервничал.
  Даже по черновикам, сырым еще скетчам, Рик видел руку гения. Наверняка, это была зависть, непереносимая мальчишеская зависть, наполнившая слезами глаза Рика. В тот вечер, когда снова зажгли свет, и Чарли, искоса взглянув в его лицо, сказал;
  - Умри от зависти.
  - Точно, - согласился Рик, не способный лгать Чарли: слишком хорошо тот его знал. - Поверь. Это гениально, сукин ты сын.
  Чарли вздохнул, улыбнулся широчайшей улыбкой, обнажившей щербинку в передних зубах.
  - Пора и мне услышать это от тебя, потому, что то же самое я испытывал, когда видел твою работу
  - Но это самое лучшее из того, что оба мы сделали. Клянусь!
  Оба обнялись и, обнявшись, вышли из театра в яркий день. Чарли Фолл умер. Сердечный приступ, и Пэти ... Господи, что она будет делать без Чарли? Глаза Рики блуждали по стенам офиса, по фотографиям Чарли, которые Рик - сейчас он осознал это - разбросал везде. Он и Чарли вместе в черных галстуках при награждении Оскаром. В год, когда Рик был награжден, и в год, когда наградили Чарли. А вот Чарли без рубахи и загорелый, в Санта- Моника с широкой усмешкой, обняв своих мальчишек с удочками. Мальчишки.
  Глаза Рика заполонила боль. Мысленно он представил мальчишек Чарли: как они сидят с Пэти в своем доме на побережье, придвинувшись, друг к другу. Он позвонил туда. На другом конце провода трубка была снята. На письменном столе был кавардак. Масса бумаг. Записки от исполнительных директоров сверху, письмо с фестиваля фильмов, где они хотели делать ретроспективу Ричарда Райзмана.
  "Ретроспектива? Это чертово слово заставляет меня чувствовать себя мертвым. Мертвым". Кипа записок, которые он хотел просмотреть еще раз. Приглашение на обед и брошюра, которую у него не нашлось времени полистать. Долго он сидел в кресле за своим письменным столом, потом позвонил по номеру, напечатанному в конце брошюры. Когда на другом конце ответила женщина, он не смог сказать ей ни слова, потому что плакал. Плакал от душераздирающей потери.
  - Алло? - произнесла женщина врубке. - Вы звоните в Институт Здоровья. Алло?
  Рик опустил трубку.
  
  11
  
  Незарегистрированный Джаз Бэнд Беверли Хилз на сцене часовни исполнял все любимые песни Чарли. Такова была его воля. Они как раз переключились на "Голубые небеса", когда подъехал Рик. Пэти и мальчики помахали ему, улыбнувшись. Музыка и веселость - так просил Чарли. Когда скорбящие подъедут, они должны слышать радостную музыку и, удивившись вначале, потом поймут, что именно на это надеялся Чарли. Рик стоял с Пэти и мальчиками. Рука Пэти сжимала его руку, когда люди, знавшие, как близки были Чарли и Рик, выражали соболезнование и Рику и семье Чарли.
  Молодой человек, немного за 20, подошел к Рику, взял его за руку, как будто желая пожать, а потом положил свою вторую руку поверх его.
  - Я - студент, - сказал он Рику, - я лишь хочу сказать вам, что я был большим поклонником мистера Фола и вашим. Думаю, большинству молодых директоров следует многому поучиться у вас - старых ветеранов.
  Может, слова "старые ветераны" (Чарли подавился бы смехом, услышав такое, а, может, потому что джаз исполнял "Очарованный ритм", Рик вспомнил одну пьяную ночь, когда они с Чарли с бутылкой шампанского брели по берегу, переписывая стихи на эту мелодию.) Какова бы ни была причина, но Рик не смог подавить неконтролируемого смеха прямо в лицо пораженного студента.
  В этот вечер он рано ушел из офиса и поехал в Вествуд. Он согласился приехать и выступить перед вечерним классом UCLA. Собственно, они должны были сделать это с Чарли. Классная комната была до отказа заполнена болтающими, хохочущими, сбивающимися в группки людьми, и Рику пришлось с некоторым трудом прокладывать себе дорогу вперед к Чарльзу Чамплину, который должен был представить его и который сидел сейчас в одиночестве за длинным столом, просматривая заметки.
  Рику нравился Чарльз Чамплин: критик всегда хвалил его фильмы, даже те, на которых другие критики не оставляли камня на камне. Милое круглое лицо Чака, когда он увидел Рика, было полно сочувствия. Болтала группа студентов, да так громко, что Чаку пришлось наклониться к Рику, чтобы тот мог его слышать:
  - Знаешь, когда я узнал о смерти Чарли, я думал позвонить тебе и сказать, мы смогли бы отложить твою лекцию. Мне известно, как близки вы с Чарли были и ...
  Рик попытался улыбнуться:
  - Ты - чуткий человек, Чак, но со мной все в порядке.
  - Я показал этой группе на прошлой неделе твой фильм "Без четверти 9" и, конечно, фильм Чарли "Морской Фронт", и все так ...
  Рик повернулся к шумной смеющейся толпе, оглядел ее, и вдруг лицо его залила горячая волна. Он почувствовал прилив клаустрофобии.
  - Ты в порядке? - Чамплин заметил его состояние. - Потому что, Рик, я предпочту отправить их всех домой ... Клянусь Богом.
  - Я в порядке, Чак, - ответил Рик, делая усилие подавить панику. Как только он сел, студенты последовали его сигналу и прекратили болтать и тоже расселись. Класс можно было начинать. Чамплин открыл встречу, описав в нескольких словах творчество Рика. Рассказал об отце Рика, покойном Джекобе Райзмане и дяде Уильяме "Бобо" Райзмане, как они работали над множеством своих фильмов в 30-40-е годы, и как Рик вырос на студии.
  Шелест страниц и скрипение стульев прекратились, когда Чак начал говорить о Чарли Фоле и их с Риком дружбе. Он сказал, что был на похоронах, хотя Рик не помнил, что видел его там, и что в некрологе Рик пошутил, что они с Чарли были так близки, что если он ел китайское блюдо, через час Чарли испытывал голод. Класс засмеялся; и чувство неловкости, что в некрологе он что-то не к месту сморозил, заставило Рика перекоситься.
  Чамплин перешел к фильму "Без четверти 9", а Рик смотрел на собравшихся людей, чьи лица сливались, и цвет одежд переходил один в другой. Ему хотелось встать и сказать "Я не могу", но вот уже вскинулись руки. Десятки рук.
  - Да? - спросил Рик и пригласил одного из них задать вопрос. Вечер стартовал.
  Рик чувствовал подъем, надеялся, что ум его опережает слова, и он вразумительно отвечает на вопросы, не застревая на Чарли, на своем одиночестве или неспособности заснуть. Через какое-то время комок в желудке начал таять. Он понял, вопросы будут те же самые, на которые он отвечал миллионы раз, и самоирония, уничижительность по отношению к шоу- индустрии, шутки, которыми он пользовался многие годы, все еще работают.
  Некоторое время спустя он уже дышал легко. Это была безопасная территория. Не слишком требовательная и замысловатая. С этим он справится. В конце концов, все закончилось. Чамплин подводил итоги, и Рик думал лишь о том, как выбраться отсюда поскорей. "Спасибо Всевышнему", - подумал он, - "что система моя работает так гладко, что не нуждается во мне. Потому что меня здесь нет. Я потерян в собственном страхе. Тошнотворном, оглушающем страхе. Я умираю. Или хуже того: я не умру, но стану жупелом, как загнивающий кинодиректор, у которого вне его работы нет никакой личной жизни".
  Блокноты закрылись, все бросились искать ключи, встали, смешались и, болтая, шебеча, ушли. Все, кроме одной. Чамплин был увлечен разговором с высоким лысым мужчиной. Красивая блондинка направилась к Рику. Он видел, как прекрасно ее лицо. Юное. Свежее. И тело продолговатое, хрупкое.
  - Простите, - произнесла она. - Я дочь Эрика Блейка, зовут меня Диана.
  Эрик Блейк работал в двух ранних фильмах Рика.
  - Я говорила папе, что вы сегодня будете выступать, и он передал вам привет.
  "Красива", - подумал он. - "Голубая рабочая рубашка под цвет глаз. Руки в карманах джинсов".
  - Вы сегодня были замечательны, - сказала она. - Хотя я знаю, вы переживаете не лучшие дни.
  Он пожал плечами, не зная, что ответить. Ему хотелось сказать: "Это правда, так, может, вы меня развеселите?".
  - Наверное, вы спешите домой, и я понимаю, но что вы скажете, если я вас приглашу на чашку кофе где-нибудь? А?
  - С удовольствием, - тут же согласился он.
  Шикарное тело. Может, ей понравится это с толстяком в депрессии.
  - Моя машина на парковке рядом. Давайте встретимся в "Slups", предложила она.
  - "Slups". - Он согласился, наблюдая, как откинув светлые волосы, она шла к двери. Ладонь Чака Чамплина на спине, дружеский хлопок и его "спасибо", заставили Рика обернуться и извиниться за то, что не был в лучшей форме и так далее. Потом, через кампус он пошел к парковке. "Девушка, конечно, сногсшибательна, но Slups", подумал он. - "Почему я не предложил "Как насчет ко мне домой?". Или какой-нибудь бар с приглушенным светом вместо уродливого большого кофейного зала. Но, толкнув стекляную дверь, он порадовался, что не сделал такого предложения, потому что дочь Эрика Блейка была не одна. Никогда в ее намерения не входило встретиться с ним наедине.
  Она сидела рядом с мужчиной, и даже от двери Рик мог видеть, что на обоих были одинаковые обручальные кольца. Разочарованный, он целую долгую минуту раздумывал, не уйти ли, но она его заметила и, встав, махнула ему рукой.
  - Это так здорово, - произнес муж, вставая, чтобы поприветствовать его. - Я-Гарви Фельдман.
  Высок, спортивен. Открытое, мальчишеское лицо. Рик узнал его, он был среди моря лиц на лекции. Молод, не так молод, как девушка, может, лет 30.
  "Кофе без кофеина", - сказал себе Рик, - "один кофе и вон отсюда, задница. Ты вообразил, что настигаешь в течке кошечку, и вот сидишь в луже, собираясь продолжить почти посмертный семинар с мужем этой кошечки. Когда, наконец, ты научишься не слушать свой бугор?".
  - Я знаю вашего дядю Бобо, - произнес муж и сделал знак проходящему мимо официанту. - Моя бабушка Эсси Бейлис была в шоу Буша Беркерли. Сейчас она живет в том же здании, что и ваш дядя. Диана и я по пятницам ходим туда. Мы играем с ней в карты, и Бобо часто бывает четвертым в бридже. Он хороший игрок, в 82 это непостижимо.
  - Через несколько недель - 85, - поправил его Рик.
  - Забавно, могу поклясться, мне он сказал, что ему 82, - рассмеялась Диана Блейк Фельдман.
  - В тот раз он клеился к вам, - предположил Рик, и все снова рассмеялись.
  - Ну не тесен ли мир? - произнес Рик голосом, который Чарли обычно именовал "голос добряка". - Бобо живописнейший тип.
  Фельдманы уже пили кофе и подошедшая официантка посмотрела прямо на Рика.
  - Один без кофеина, - заказал он.
  - Знаете, - начал Гарви Фельдман, - когда в прошлый раз мы играли в карты с Бобо 2-3 недели назад, он сказал, что нам с вами следует поработать вместе, потому что мой бизнес наполнен драматическими историями. Он сказал, что почти из каждой из этих историй можно сделать фильм.
  - "Великолепно", - подумалось Рику. - "Мой дядя становится моим агентом, а я в капкане собственного бугра. Этот пройдоха использовал свою жену, как наживку, а теперь пытается втюхать мне свои истории. Прошу прощения, парень. Один кофе - и меня здесь нет. Даже если ты в кульминации своей истории, когда я прикончу свою чашку. И даже если ты такой милашка, что играешь в карты с моим дядей".
  - И чем же вы занимаетесь, что дает вам такие истории, - осведомился Рик, надеясь, что милашка даст ответ в 3-4 милых слова.
  - Я специализируюсь на открытом усыновлении, когда биологические родители и усыновляющие ребенка встречаются и узнают друг друга до рождения ребенка.
  - А зачем им это надо? - из вежливости спросил Рик, на этот раз надеясь, что объяснение не будет слишком сложным, но Гарви не пришлось отвечать.
  - Рики? - прозвучал голос, и Рик поднял глаза.
  Две девицы. Обе шлюшки, обе смутно знакомые, но имена не приходили на память.
  - Блэр Филипс и Сэнди Кей, - предложила одна из них.
  Ничего! Никакого просветления! Боже Всемогущий! Кто они?
  - Конечно же, Блэр, - Рик ухмыльнулся одной из них, надеясь, что именно она Блэр. - Очень мило увидеться с вами! Как дела?-
  - Великолепно! Мы не виделись с той ночи на яхте Генри, - сказала другая.
  Шлюхи! Шлюхи, с которыми он был на вечеринке на чьей-то яхте. Кто такой Генри?!
  - Спасибо, девочки, что остановились сказать привет.
  - Да, мило увидеть тебя снова, сладкий, - сказала одна из них, и они прогарцевали через залу к столику. Официантка поставила перед Риком кофе. Он добавил сливки из алюминиевого кофейника, потом заменитель сахара и размешал. Ему было неловко перед Фельдманами за эту сцену, хотя он не понимал, почему. Такое происходило с ним постоянно. Может, он чувствовал несуразность того, что произошло, потому что они знали Бобо?
  - Причина, по которой люди хотят это делать, - за мужа ответила Диана, - потому что на каждого здорового ребенка в Лос-Анжелесе приходится 40 пар желающих его усыновить, да еще 6-7 одиноких людей. Поэтому биологическая мать может выбрать претендентов. Если молодая беременная женщина не желает делать аборт, она может выбрать родителя или родителей, которых она посчитает лучшими для своего ребенка. И дается таким образом возможность людям, которых государство посчитало юридически не подходящими для усыновления, быть выбранными ею. Пожилые пары, Геи, одинокие люди. Они должны убедить биологическую мать, что в интересах ребенка, они - лучший ее выбор.
  - Истории, - добавил Гарви Фельдман, - у меня историй на10 фильмов. Потому что усыновителем может быть любой. Не только люди, которых государство сочло соответствующими требованиям.-
  Приманивает. Продает. Парень-то продает по-крупному. А почему нет? Разве вся жизнь, собственно, не в этом? Если бы было по-другому, он не приманивал бы Диану и не пытался затащить ее в свою постель. И этот треп "моя жизнь - кино". Этот треп ему приходилось обходить постоянно. Каждый в этом мире полагал, что его или ее жизнь достойны фильма. В какой-то момент он или она загоняли его в угол, пытаясь продать свою жизненную историю.
  "Не сегодня, ребята", подумалось ему. Он встал и, не давая им надежды, что смогут уговорить его остаться еще на минутку, сказал:
  - Мне жаль, но в эти дни мне трудно поддерживать компанию и ...
  - Мы понимаем, - согласился Фельдман, и оба: его красавица блондинка жена и Гарви, встали.
  - Спасибо, что присоединились к нам, - услышал вроде Рик, когда, даже не поблагодарив их за кофе и великодушное предложение продать ему какие-то замечательные истории о том, о чем он уже совершенно забыл, он поспешил на парковку к своей машине.
  12
  Особый шик - бар в офисе, дарованный Рику студией, который она же укомплектовала ликерами, винами и безалкогольными напитками. Никто из тех, кто приходил к нему в течение рабочего дня не просил выпить, и ликеры на полках были те же самые, что и в первый день, когда он занял кабинет.
  Сегодня, споласкивая чашки из-под кофе, Андрея заметила, что бутылка скотча наполовину пуста. Рик пил в рабочее время. "Бедный", - подумала она. За эти последние несколько недель она видела, как в середине встречи он выходил в пустой офис, закрывал за собой дверь и - она была в этом уверена - стоял в темноте комнаты, не зажигая света, и плакал. Он выплакивал свое горе, он так был полон болью от потери Чарли, что малейшее напоминание - и он летел в черную бездну. Потом, собравшись с силами, он проходил мимо ее стола и с последним всхлипом возвращался в свой офис.
  Сегодня вечером наверху он обсуждал с Пэтом Россом и другими писателями новый проект, который хотел запустить в дело. Андрее, уходя в 5:45, он сказал, что если не вернется к семи часам, она может идти домой. Было почти семь, она закончила мыть чашки, расстелила бумажную салфетку, поставила чашки вверх дном, чтобы стекла вода, вытерла о джинсы руки, потушила свет в офисе и ушла.
  Когда Рик зашел забрать свой пиджак, было 9:30 и иссинечерная лосанжелесская ночь вступила в свои права. Он не стал включать свет в офисе. Во флуоресцентном свете, струившемся из рецепции, он видел, что его пиджак висит на спинке стула возле его письменного стола. Когда он снимал пиджак, из кармана выпали ключи и, звякнув, упали на пол. Наклонившись поднять их, он почувствовал, что в комнате кто-то есть. Скрестив ноги на софе, наблюдая за ним, сидела Кейт Суливан.
  - Не пугайся, это я.
  Боже праведный!
  - Я должна играть эту роль, - сказала она.
  Он видел оранжевую точку сигареты, которую она курила.
  - Ты же, конечно, понимаешь, что я могу попросту попросить студию забрать этот проект от тебя и отдать его мне, и они на это пойдут, - произнесла она.
  - Тогда почему ты этого не делаешь? - язык его завяз.
  Ему, наверное, следует налить себе скотча. Тогда легче будет справиться с этим нелепым и диким вторжением.
  - Потому что сейчас, когда Чарли Фолл умер, только ты способен этот фильм продюссировать.
  Он подошел к бару и налил скотча в свой стакан. Не положив льда, выпил.
  - Мы с Чарли много работали вместе до его смерти. Он помогал мне организовывать сбор средств для приютов для жен, которые подвергаются издевательствам со стороны мужей.
  Рик издал горлом невольное ворчание. Чарли. На пике самого большого проекта жизни и своей карьеры он нашел время работать с подвергшимися издевательствам женщинами. Парень был трахнутый святой!
  - После встреч мы много говорили, иногда часами, - продолжила Кейт. - Он говорил мне,
  что как бы много ни работал, он никогда не сможет сравниться с тобой. Именно поэтому три его последних фильма такие грандиозные. "Хождение Бертона Холмса". Так он назвал их. Индия, Россия. Фильмы, в которых действующие лица были случайными, но вершили судьбы их всех.
  Скотч обжег рот и горло Рика. Он налил и выпил еще стакан. Она была права. Ее кассовый успех значительно превосходил его, и она могла легко, одним кивком забрать у него проект.
  - Он говорил о твоих фильмах в поразительных деталях. Как в одном из них Пачино опускает вилку; о выражении на лице Джека Николсона, об истерическом заразительном смехе плохой актрисы, которая твоими усилиями смотрелась не просто хорошо, а великолепно, потому что ты импровизировал с ней и снял сцену, когда она еще находилась у тебя на ладони.
  В полутьме он видел, что на ней джинсы, сапожки по колено и водолазка. Он вспомнил, что несколько месяцев назад читал статью о ней в журнале "Ярмарка тщеславия", и, читая подумал, как трогательна она на фотографии. Ни одной женщине в мире в ее возрасте не удавалось выглядеть такой молодой. А ей удается, и будто в доказательство она встала, подошла к письменному столу Рика и включила настольную лампу. Еще глоток скотча, и он прикончит второй стакан.
  - Я просмотрела их. Все. И Чарли прав. Всё, что Чарли сказал о твоих работах - правда.
  Рик чувствовал усталость и слабость.
  - Кейт, я рад слыщать, что Чарли любил меня. Но я и так знал это. Поэтому потеря его опустошила меня. Но твой приход сюда никак не меняет моего отношения к тебе.
  Она присела на его письменный стол, и, наливая себе скотч, чуть-чуть на этот раз, он осознал, что Кейт Суливан намерена соблазнить его. Она готова льстить ему, трахаться с ним, да что угодно, чтобы не только сыграть там главную роль - это-то легко -но, чтобы он продюссировал этот фильм с ее участием. Он прикончил третий скотч, налил себе еще полстакана,, и в два глотка опустошил и его. Потом сел на софу с пустой бутылкой в одной руке и пустым стаканом в другой. Тупой звон в голове был единственным звуком долгое время.
  - Без Чарли тебе туго, да? - спросила она.
  Ее интонация была чем-то знакома. Тем же тоном с ним разговаривала мама, когда он маленький пытался быть сильным, а мама спрашивала "Что случилось, малыш?", и вся его решимость казаться большим улетучивалась. На этот раз было то же самое. Слезы подступили к глазам, он отставил стакан и бутылку, чтобы спрятать лицо в ладони и захлебнулся в отчаянном плаче. Не только из-за Чарли. Он оплакивал всю свою бессмысленную, никчемную, нарцистическую, никому не нужную, одинокую, трахнутую жизнь. Наверняка, из-за Чарли, чья жизнь была наполнена смыслом, который был великодушен, который мог бы жить и жить, а вот ему - Рику - можно было бы и умереть. Он попытался сладить со своей тоской снова с помощью скотча, когда почувствовал, как Кейт обняла его. Он слышал запах ее духов, ее губы целовали его руки, его мокрое от слез лицо, а руки обвивали его тело.
  - Все будет хорошо, - говорила она, и жар, вызванный скотчем, охлаждался ее мягкими словами. А, может, это совсем и не скотч затуманивал его сознание и болью сжимал его сердце, а ее близость и запах ее духов, шампуня и сигарет и голая правда, которую нельзя отрицать - что он хочет трахнуть ее. Стянуть этот свитер через ее голову и почувствовать ее титьки на своей груди, а потом трахнуть ее, чтобы у нее повылезали глаза.
  Бог мой! Слабый голос в голове шептал ему, в то время, как она расстегивала ему ширинку, раздевала его, что это даже хуже, чем просто глупо. Совсем не так хотел он вести себя с ней. Но она уже раздевалась сама, и, Иисусе, он хочет ее. Кейт Суливан, ее губы, ее язык у него на животе и дальше вниз, ее влажный рот хватает его бугор. И сейчас, глядя вниз, как она лижет, сосет, он чувствовал себя парализованным, не способным шевельнуться, чужим., будто наблюдая за ней в камеру. Бесконечно долгое время она работала над ним, лаская его бедра, губами и языком исследуя его член. Потом оказалась поверх его, давая ему возможность войти в нее. Она двигалась взад-вперед, оседлав его, беря его.
  Кейт Суливан. Фантазия, мечта любого мастурбирующего пацана. Он трахает ее. Нет, идиот, она трахает тебя. Даже в том другом, высшем мире, где нет и намека на мозги, в мире, предшествующему оргазму, у него все-таки достало самосознания возненавидеть себя. За отчаяние, за необходимость быть согретым, услышанным, за то, что он ищет забвения в первой попавшейся п.. .е, даже если она принадлежит врагу.
  - О, да! О, да!
  Сейчас ее руки спутывали его волосы, ногти вонзались в его скальп, ее сильные бедра сдавливали его, когда коленями она упиралась в софу, двигая промежность к нему и назад, и снова, и снова ... вот сейчас все закончится.
  По нему пробежала крупная дрожь. Боже! Он задница! Он шут! Он лежал, закрыв глаза, но еще до первого содрогания почувствовал, как она резко поднялась.
  Ко времени, когда на локтях он поднялся взглянуть на нее, не зная еще, что скажет, чувствуя себя опустошенным, слабым, она уже натянула одежду и убралась из его офиса. Спустя минуту он слышал, как закрылась дверь рецепции. Мгновение он лежал, не двигаясь, потом вытянул одну из подушек софы, накрыл ею свой мокрый член и полежал так.
  Что это все значит? Неужели она думала, что после этого он не сможет жить без нее и даст ей эту роль? Или она пыталась показать, что может действовать, как мужик и трахать, не испытывая чувств? Она использовала его в точности так, как он использовал огромное количество женщин в своей жизни, и, скорее всего, они все испытывали то же, что он испытывал сейчас, когда, не произнося ни слова, покидал их дом. Через несколько минут он уже спал.
  Звяканье ведер уборщиков помещений разбудило его. Он сумел вскочить и набросить одежду прежде, чем они вошли в рецепцию, а потом в его офис. Носовым платком он вытер вязкую слизь с дивана.
  - Добрый вечер, - бросил он уборщикам на ходу, спеша по темному коридору и лихорадочно соображая, хорошо ли он вытер софу в темноте. Часы на приборной доске его Мерседеса показывали полночь. Середина трахнутой ночи. А рано утром у него собрание. Кейт Суливан. Судорога отвращения к себе пробежала по телу, он едва мог дождаться, когда доберется домой и встанет под горячий душ, чтобы смыть ее с себя. Нужно было еще посмотреть почту и два сценария, но, открыв дверь, первое, что он увидел, был цыпленок в горшке на красивой посуде, два прибора и рядом с каждой тарелкой еще и маленькая тарелка с при- вядшим салатом, а в бочонке - бутылка шампанского посреди того, что раньше было льдом, а теперь вода. Из гостиной доносился храп. О Боже! Он совсем забыл о Бобо. В прошлый вторник его любящий, чудный дядя сказал ему "Запиши дату в свою записную книжку". А он забыл: 85 лет Бобо! Он сказал, что возьмет такси и приедет к нему, и когда Рик вернется домой с работы, они отпразднуют его день рождения. Бобо все приготовит. И он, действительно, приготовил. Черт! Бобо приехал и приготовил обед, ждал Рика и, наконец, заснул ... и ... Во сне Бобо выглядел ангелом.
   На день рождения Бобо Рик, вместо того.,, чтобы спешить домой и праздновать, сначала был на собрании, а потом напился и трахал Кейт Суливан. Ему стало плохо от этой мысли. Он взял халат, который одна из девиц - он не помнил кто - подарила ему несколько лет назад, и который сейчас висел на спинке стула, накрыл им Бобо, и направился в свою спальню.
  - Рики, родной, с тобой все в порядке? - услышал он сонный голос Бобо.
  Он повернулся. Бобо медленно поднимался на ноги.
  - Когда ты все не приходил, я жутко волновался.
  - Мне так жаль, - Рик двинулся навстречу к дяде обнять его. - Мне так жаль, я забыл.
  Бобо мягко похлопал его по спине.
  - Выглядишь жутко, - в голосе дяди прозвучало сочувствие. - Иди, поспи. Мы позавтракаем вместе, прежде чем пойдешь на работу.
  - Спасибо, дядя Би, - Рик подождал, пока дядя прошел в спальню для гостей, и повернул в ванную принять душ.
  Его одежда воняла ею, и тело хранило память трения ее тела о его. Он стоял под душем, смывая мыло, пока не кончилась вся горячая вода, потом голый упал в постель и через минуту уже спал, но сон его был прерван грохотом в дверь.
  Наверное, это ему показалось, наверное, это во сне разрывался дверной звонок: он сел, прислушался, за дверью слышались голоса, к тому времени, как он, накинув, халат, открыл дверь своей спальни, голоса звучали громче и женщина смеялась: он вошел в гостиную, и то, что он увидел, было похоже на плохой сон.
  Бобо в измятой хлопчатобумажной пижаме открыл дверь и из вежливости пытался изображать великодушного, гостеприимного хозяина перед Энималом, кокаиновым дилером, с которым Рик когда-то в прошлом делал какую-то рекламу и Глорией, пустоглазой, взлохмаченной, скелетоподобной блондинкой, с которой Рик переспал однажды. Может, дважды.
  - А...а...а...а, Рики , Глория набросила свои паучьи лапки на шею Рика и поцеловала в каждую щеку, - можешь поверить? Мы с Джозефом встретились на вечеринке, думали-думали, что у нас общего, а потом оба поняли - мы оба знаем и любим тебя - и вот мы здесь. Мы решили зайти и сказать тебе об этом. Ты не рад? Что-то не похоже, что ты рад.
  - Кто Джозеф? - Рик чувствовал неловкость от того, что Бобо наблюдал всю эту сцену.
  Глория указала на Энимала, тот вроде даже покраснел.
  - Это мое настоящее имя.-
  - Очень мило, - сказал Рик.
  Эти двое могли иметь при себе оружие и почувствовать себя оскорбленными, если обращаются с ними неуважительно. Особенно, когда парили они высоко, как бумажные змеи, от спирта и много то чего еще.
  - К сожалению, завтра утром мне рано вставать и мне придется попросить вас уйти.
  - Хочешь, я останусь, - спросила Глория, - со мной ты всегда быстро засыпаешь.
  Рик содрогнулся. В голове грохнуло. Когда раньше Бобо, случалось, навешал его, Рику удавалось предъявить ему самых социально привлекательных из своих друзей. Эти двое были с самого дна.
  - Он хочет, чтобы мы ушли, Глори,- Энимал переводил взгляд с Рика на Бобо и снова на Рика. Рик избегал смотреть на Бобо. Потом миролюбиво Энимал достал из внутреннего кармана бутылек;
  - Хочешь согреться? - спросил он Рика.
  - Нет.
  - Не в этот раз, а? - в ухмылке Энимал обнажил плохие зубы. - А как ты, мужик? - спросил он Бобо.
  Бобо молчал. Выражение его лица заставило уже нервничавшего Энимала посмотреть на свои ноги и сказать:
  - Ну, ты если что, передумаешь, перезвони мне. Пошли что-ли, Глори.
  Девица, казалось, была задета, но, не показывая вида, потрепала Рика по щеке:
  - Звони,ха? -
  И они направились к двери. За дверью уже поднимался серый рассвет, и в голове Рика стучало. Он взглянул на Бобо, тот смотрел на него долгим взглядом.
  - Бойчик, - произнес Бобо, после того как их глаза долгую минуту изучали друг друга. - Скажи мне хоть что-то ... Не пора ли подумать, что ты с собой вытворяешь? Принять решение быть мужчиной, а не ничтожеством?
  Слова эти, произнесенные мягким Бобо, никогда намеренно не обижавшим другое человеческое существо, уязвили Рика. И это были не те жесткие слова, которые бы Рик хотел сказать себе сам.
  - Тебе скоро 50. Ради всего святого сказал Бобо будто Рик не знал этого. - Что ты собираешься делать? Хочешь умереть, и пусть все считают тебя наркоманом и бабником, сделавшим пару фильмов? Полюби кого-нибудь, Христа ради! Сотвори для себя жизнь! Перестань думать только о своем бугре, пока не стал больным и старым посмешищем, потому что к этому ты идешь. Чарли Фолл умер, но, по крайней мере, его благотворительная работа живет, и имя его живет в детях, и память о нем живет в Пэти. Ты умрешь и не оставишь ни одной живой души, которая бы пришла посмотреть, не сожрало ли землетрясение твой надгробный камень. Рики, ты мой родственник уже около 50 лет, и еще когда ты не растолстел и бьш красив и встречался с Фарой Фосет или трахал Джеки Биссет, я не прекращал тревожиться за тебя.
  у Бобо, проделавшего в такси долгий путь из Касабасаса, приготовившего обед, и которого дважды за ночь разбудили, темные круги лежали под глазами. Молча стояли они в холодной гостиной, и запах цыпленка, которого ни они, ни спящая домохозяйка не убрали со стола, заполнял комнату.
  - Что ты собираешься делать? И я хочу знать это сейчас, потому что все это мне претит.
  В мозгу Рика теснилось много ответов, но тот, что пришел, поразил его не меньше, чем
  Бобо.
  - Я усыновлю ребенка, - ответил он.
  13
  Обнаружив в своем календаре редкий день с несколькими свободными часами, Барбара решила сделать несколько телефонных звонков по личным нуждам: ее психиатр, ее парикмахер и ... о, да! Открытка из офиса Гови Крамера все еще пялилась с ее письменного стола. На этот раз она зашла так далеко, что позвонила Марси Фрэнк и спросила о женщине- гинекологе. Да, но куда же запропастился этот номер?! Когда у тебя три письменных стола в 3-х совершенно разных местах - проклятый номер может быть где угодно. Она порыскала в бумагах и очень обрадовалась, обнаружив номер доктора Г вен Филипс, накарябанный ею на прошлой неделе.
  - Мое имя Брабара Сингер. Меня рекомендовала Марси Фрэнк. Мне необходимо придти для рутинной проверки, - сказала она по телефону.
  - Доктор будет отсутствовать в городе три недели, - ответил ей голос в трубке. - И будет очень занята, когда вернется. Я могу записать вас, скажем, самое раннее ... через шесть недель.
  - Спасибо,- Барабара повесила трубку, похвалив себя за то. что во всяком случае сделала усилие поменять Гови Крамера на гинеколога-женщину и почувствовала облегчение потому что не надо ничего менять и идти к незнакомому доктору. Что касается новых докторов, ее позабавил Билл Кристалл в ночном шоу, который повторял: "Помните, что выглядеть хорошо гораздо важнее, чем чувствовать себя хорошо", и потому она позвонила парикмахеру.
  - Ну, что ж, миссис Сингер, после декабря меня больше не будет, поэтому сейчас подумайте, кто будет красить вам волосы. -
  Барбара оторвала взгляд от заметок, которые читала, пока не прозвенит таймер, и поймала свое отражение в зеркале; лицо, закутанное белой ватой, волосы в странноватых пучках, покрытые похожей на ваксу краской, которую Делия нанесла закрасить постоянно наступающую седину. Прелестная и стройная, как стрелка, Делия большим гребнем расчесала волосы Барбары до самых кончиков, убеждаясь, что этот ужасный состав прокрасил каждый ее волосок.
  - Я собираюсь забеременеть, все эти химические составы противопоказаны беременным, поэтому в конце года я на время увольняюсь, - объяснила Делия.
  - Рада за тебя, Делия, но не за себя. Может пока тебя здесь не будет, я позволю себе на время стать натуральной, и не буду закрашивать седину.
  - Да вы шутите! Это же будет катастрофа! - Делия издала гневный смешок.
  Но Барбара не шутила. Какое-то время она баюкала себя этой мыслью, но ... после такой реакции Делии решила одуматься. Волосы ее были окрашены и уложены, и она поспешила к машине, на ходу решив, что после такого афронта со стороны Делии хорошо бы сейчас провериться у терапевта.
  После долгих лет Морган стал для нее добрым дядей, и, усевшись в старое кожаное облупившееся кресло (Барбара тоже внесла свою лепту в то, что кресло облупившееся) она почувствовала облегчение от того, что может выложить все, что у нее уме.
  - Морган, я в прострации, - сказала она ему.
  Прошел почти год с ее последнего визита к этому старому другу семьи. Он был ее терапевтом с 60-х годов. Сейчас он наблюдал за ней поверх очков, и его живое лицо отражало искреннее участие.
  - Мои дети - уже не дети. Гайди иногда не звонит неделями, а Джефф осенью уедет в колледж. Бог знает куда. 5 дней в неделю первую половину дня я в клинике, консультирую семьи или в приватном офисе. Всю неделю веду родительские группы и две по субботам для работающих родителей, так как посещать группу они могут лишь в нерабочие дни. А сейчас я загорелась мыслью создать новую группу семей, где дети - результат новых технологий, таких как: открытое усыновление или искусственное осеменение. Я хочу создать контекст, язык, способ говорить об этом для таких детей. Но должна тебе признаться, все это очень беспокоит меня. Что если я совершаю ошибку, и эти семьи хотят быть в мейнстриме, в общем потоке, и вовсе не хотят, чтобы с ними обращались по-другому, не как со всеми? Что, если у меня не будет ответов для них? Что ответить их детям? Как пара скажет ребенку, где отец - гей, что означает это уродливое слово? Что эти две девчушки, рожденные от спермы донора, будут думать о мужчинах, и как сложатся их отношения, когда они сами станут женщинами? Вчера ночью я видела сон. Мне снилось, я сижу в своем офисе и входит это создание. Что-то среднее между стегозарусом и Данбо. Зеленое, зубчатое, но, вместе с тем, прелестный ребенок, голубоглазый, с хоботком, и оно спрашивает: " Мне хочется узнать о новой группе".
  Мысль, что бы мог означать этот сон, заставил ее издать булькающий смешок, и по озадаченному выражению лица Моргана, она поняла, что смех был несколько истеричен.
  - В прошлом месяце я вступила в какой-то клуб здоровья, заплатила членские взносы и 10 минут спустя ушла, потому что не смогла справиться со стрессом. Я думаю, что после всего, что сделано и сказано, я - не то, за что себя выдаю. Я продолжаю обещать себе, что буду постепенно сдерживать себя, передохну, а продолжаю наворачивать одно дело на другое. Только что я рассказала тебе о своем расписании. Морган, а теперь скажи мне, похожа я на женщину, которая ищет покоя?
  Морган снял очки Бенджамина Франклина и протер их носовым платком.
  - Что твоя мама думает о твоей новой группе?
  - Смеешься? Она полностью - за. Это как раз по ней. Иногда я начинаю думать, не создаю ли я эту группу, чтобы доставить ей удовольствие? Она полагает, это мое первое реальное дело за долгие годы.
  Морган поднял брови и сделал запись. Тикали деревянные часы на письменном столе, и Барбара осознала, что жалуется уже давно, и половина сессии прошла.
  - Собственно, к черту Трейси, вернемся ко мне. Я предпринимаю что-то очень масштабное и могу слететь с катушек? Чем больше я читаю об этих вопросах, тем сложнее они мне представляются, и я не хочу, чтобы эти люди думали, что у меня есть ответы, когда у меня их нет. Я просто с ними в их проблемах. Я знаю, как помочь семьям с проблемами развития, но здесь все гораздо сложнее.
  - Думаю, если ты объяснишь им ... что вы вместе будете искать ответы ... ты совсем не обманешь их.-
  ... Через стол Барбара посмотрела на Моргана и вспомнила, сколько раз покидала его кабинет, уверенная, что его мудрые, исцеляющие слова только что полностью изменили ее жизнь. Сегодня мысль вылить на него все свои неурядицы и сомнения казалась глупой, абсурдной и себялюбивой.
  - Ты знаешь, кто такая Люси Ван Пельт? - спросила она.
  - Она мне тоже сейчас пришла на ум. Действующее лицо из мультика "Peanuts" (Фундук) маленькая девочка, у нее психиатрическое заведение, а дела она там ведет так, будто это лимонадная стойка. Раздает советы за 5 центов. И внезапно и психиатрия и психология кажутся очень глупыми. Как мультяшки.
  - Так говорит твоя мама.
  - Пожалуйста, если я говорю себе, что звучу как Трейси, это уже плохо, но если об этом говоришь мне ты - это еще раз доказывает, что мне следовало иметь психиатра, знакомого и с ней.
  - Или же я твой прекрасный выбор, - сказал он. - Подумай, сколько времени и денег ты сэкономила за все эти годы, потому что тебе не пришлось рассказывать психиатру о том, что я знаю.
  - Верно замечено, - произнесла она.
  Ей очень нравился Морган, и она не хотела ранить его чувства, поэтому, вероятно, сдержалась и не сделала того, что хотела сделать, а именно встать и сказать: "не хочу оставаться здесь ни одной минуту дольше" и уйти точно так же, как она ушла из клуба здоровья.
  - Грейси находит эту группу твоей лучшей работой?
  - Точно.-
  По этому поводу Морган произнес: "цк". Большое "цк", и Барбаре хотелось спросить, что оно означает, но они уже перешли на другую тему. Гайди и ее непереносимый бойфренд; Джефф и его скорый отъезд в колледж. Такой клубок проблем, она увязла в них.
  Подъехав к Carl's Junior на поздний ланч, она вспомнила, что они с Морганом нареша- ли, как ей со всем справиться. Визит обошелся ей в 125 долларов.
  - Бройлерный цыпленок и диетическая кола, - сказала она в интерком.
  - Что-нибудь еще?
  - Нет, спасибо.
  - Три девяносто шесть, - произнес безучастный голос.
  - Спасибо.
  - Хорошего дня.
  - И вам тоже, - пожелала она не уверенная^ мужчине или женщине.
  Общение без лиц, как ее автоответчик или факс и донорское осеменение. Если ей удастся создать эту группу, ей потребуются все ее способности, умения, навыки, но никогда работа эта не будет скучной, так она надеялась.
  - Прошу прощения, - промычал Гови Крамер.
  Она отступила и все-таки позвонила ему. Не могла она ждать шесть недель, и когда в рецепции его офиса спросили: "Назовите удобное для вас время, миссис Сингер", Барбара подивилась себе, как она могла даже подумать отказаться от такой роскоши. И снова свет, слишком яркий свет, плясал на его лысине, прямо ей в глаза, и снова он сплетничал об одном из своих знаменитых пациентов.
  Барбара не слушала. Она проигрывала в уме разговор с Роном Левин, отцом Скотти. Как она попросила его придти без жены, поговорить о сыне, и как он сказал ей по телефону: "Думаете, я не вижу, что происходит с моим сыном? И иначе быть не может, потому что он живет с этой вьщрой! У меня сердце не на месте. Мой сын для меня - самое главное в жизни".
  - Когда вы можете придти? - спросила Барбара.
  Молчание. Потом он произнес:
  - Посмотрю в свой календарь.
  Молчание. Потом снова:
  - Я позвоню вам.
  Бедный Скотти. Как же, помочь ему?
  - Через несколько лет ему потребуется интенсивная терапия, - продолжал Гови свое повествование, делая соскреб внутри нее без всякого милосердия.
  Барбара, пораженная его комментарием, подивилась, как он смог прочесть ее мысли.
  - Кто? - спросила она, пока Гови выводил металлический инструмент. Он был как раз посреди своей еплетни, которую, судя по выражению лица, полагал весьма пикантной. И хотя она не слушала, сейчас, включившись, поняла, что история, как всегда, была об одной из его знаменитых пациенток. На этот раз женщина испытывала ужас перед беременностью.
  - Ребенок должен родиться через месяц. Я имею в виду, она одна из тех, кто должен навсегда забыть о материнстве. Начать с того, что она не хочет калечить свое великолепное тело. И она нашла способ, как этого не делать. Ты ее знаешь. Видела в "Dallas", а может, это был "Knots Landing". Ее муж осеменил ее сестру. И вот получилось, что мать ребенка - его тетя, а тетя ребенка - ее мама. Как в той старой песне "Я - сам себе дед". Помнишь ее?
  Гови запустил пальцы в резиновых перчатках внутрь Барбары, надавливая на ее живот и одновременно потешаясь своей собственной шутке. Лицо его было красным, а глаза слезились от смеха.
  - Скажу тебе вот что. Я могу обо всем этом написать книгу.
  Грейси права, - подумала Барбара, - "в одном этом городе тысячи людей имеют детей необычным способом".
  - Ну что ж, кажется, все в порядке, - он закончил обследование и снимал перчатки. - Позвоню тебе, если лабораторные анализы что-то обнаружат, - потом отсутствующим взглядом взглянул на нее, - Я обследовал тебе грудь?
  Конечно, из кабинета в кабинет, от одного тела к другому, он, вероятно, запамятовал, чье тело обследовал, и у нее появился соблазн ответить утвердительно, но потом подумалось ей, она пойдет домой и станет опасаться, что, возможно, что-то с ней не в порядке и не обнаружено из-за ее лжи.
  - Нет, - призналась она и обнажила свою грудь, заложив руки за голову, чтобы он мог прощупать.
  Она всегда нервничала при этом и всегда считала, что процесс этот требовал концентрации, но в случае с Гови Крамером, который продолжал свой нескончаемый треп.
  - Моя жена прекрасно ее знает. У них одна парикмахерша. Сэнди говорит, что она сделала все возможные пластические операции. В Санта Монико один парень специализируется на увеличении груди. Он сделал ей грудь. Грудь шикарная. Однажды вечером мы столкнулись с ней в Джимми, и на ней было ...
  - Гoви, - резко спросила Барбара, - как моя грудь?
  - Твоя что?
  - Моя грудь ... Есть что-то необычное?
  - Нет. Все прекрасно. Когда ты в последний раз делала монограмму? - спросил он, потянувшись к ее больничной карточке.
  - 9 месяцев назад, - она соскользнула со стола по возможности грациозно, принимая во внимание, что ее верхняя часть была обвернута в бумажное одеяние, а нижняя вся заполнена внутри гелем.
  - Ты в прекрасной форме, - сообщил Гови. - Как молодая женщина.
  - Спасибо, - Барбара исчезла в крошечной раздевалке за занавеской и заговорщицки подмигнула своему отражению в маленьком зеркале на стенке, поздравив себя с быстрым избавлением от Гоуви, потом услышала, как он произнес:
  - Знаешь, я тут просматриваю твою карточку и думаю, что когда ты придешь в следующий раз, мы с тобой поговорим о перевязке труб...
  - Прекрасно, - сказала она, - когда приду в следующий раз, поговорим об этом в деталях.
  - Передай привет Стэну, - Гови вышел из кабинета.
  - Только следующего раза не будет, -пообещала себе Барбара.
  - Вот здесь, миссис Сингер, - девушка из рецепции протянула ей чек поставить подпись и открытку написать адрес. Когда придет время для следующего обследования , мы отправим ее вам по почте.
  - Большое спасибо, - Барбара нашла ручку и стала отсутствующе заполнять открытку. Телефон доктора зазвонил, девушка сняла трубку и мило ответила тому, кто находился на другом конце провода. Барбара воспользовалась моментом, положила незаполненную открытку к себе в сумочку, помахала - спасибо - отвлекшейся девушке и покинула офис Гови Крамера. В лифте она порвала открытку и, направляясь к своей машине на парковке, выбросила обрывки в первый же мусорник.
  Коридор госпиталя кипел жизнью, и она поспешила в свой офис прослушать звонки до летучки. Приветственно помахала Луизе Пфайфер. Та подняла руку остановить ее.
  - Женщина оставила это в моем офисе. Думаю, ее заинтересовала твоя новая группа. Сказала, что видела объявление.-
  Барбара открыла конверт. В верхней части листа стояло имя Элейн де Пардо.
  Мое имя Элейн де Нардо. Я видела объявление о вашей группе. Но сначала хочу поговорить с вами, если вы не против. Позвоните мне, но не говорите, почему звоните, если не я подойду к телефону. Буду благодарна за конфиденциальность. Спасибо.
  Барбара, сев за письменный стол, позвонила Элейн де Нардо. И, выслушав ее историю - если женщина способна рассказать свою историю по телефону - уже знала, что эта женщина отчаянно нуждается в новой группе.
  14
  Элейн трудно было поверить, что одна из покупательниц проделывала долгий путь из Ла Джолла каждые несколько недель в лимузине и с шофером. И пока женщина примеряла десятки нарядов, высокий, в униформе черный шофер стоял, прислонившись к машине, читая газету, и каждый мог его видеть сквозь большое фронтальное окно.
  Одевшись в свою одежду и выуживая из сумочки карточку American Express, женщина всегда говорила одно и то же:
  - Могу поклясться, что денег, которые я трачу здесь, хватит, чтобы обучить одного из ваших детей в колледже.
  Элейн вставила золотую кредитную карточку женщины в машину, подала квитанцию и написала сверху "оплачено". Рядом проставила сумму, истраченную сегодня. Обычно это бьшо шесть или семь тысяч долларов.
  - У нас с Митчем нет детей, - в очередной раз напомнила она женщине.
  - О, как это ужасно, - неизбежно произносила женщина, глядя на Элейн печальными глазами, как будто раньше никогда о таком не слышала. Элейн заворачивала выбранные женщиной покупки в белые пакеты с логотипом "Panache", свитеры и аксессуары в прозрачную бумагу, потом клала в пакеты Panache. Она и женщина обменивались любезностями, пока шофер, через стеклянную дверь видевший, что акция закончена, спешил отнести пакеты в лимузин.
  Долго еще после того как лимузин покидал парковку, Элейн стояла, уставившись из окна, помня этот взгляд женщины. Она очень сожалеет, что у Элейн и Митча нет детей. Она видела то же выражение в глазах очень многих людей.
  - Наверное, так люди смотрят на прокаженных, - сказала она, смеясь, однажды Митчу.
  Но скоро покупательница прерывала ее мысли, спросив, может ли Элейн заказать костюм Donna Karan в розовом цвете или есть ли у них белые туфли Bruno Magli с открытыми пальцами 6-го размера, и она переставала думать о прокаженных до следующего раза, пока не ловила такой же взгляд.
  Дела шли великолепно. Женщины стекались из Санта Монико, Малибу, Брентвута и Беверли Хилз, чтобы сделать покупки у Panache. Дизайнеры студий покупали гардероб для TV шоу. Иногда они привозили с собой знаменитых актрис, чье ослепительное присутствие вносило пикантность и возбуждало покупателей.
  Конечно же, неприятности тоже не обходили стороной. Небольшие пожарища, так говорит Митч, которые необходимо гасить. Несколько недель назад он поймал одну из продавщиц, когда та стянула большую сумку со свитерами, и ему пришлось ее уволить. На днях появился в магазине совершенно ослепительный трансвестит в платье от Valentino, и когда продавщица, зайдя в примерочную помочь, обнаружила, что перед ней мужчина, она е криком выбежала из магазина. Позже девушка позвонила из дома сказать, что "никогда! Ни за что! Не будет иметь дела с такими вот!", и Митч ответил: "Нам тебя будет очень не хватать", так как трансвестит потратил восемь тысяч долларов, накупив много чего 12-го размера. Случалось, покупательницы пытались вернуть одежду, поносив ее. Обычно это были женщины богатые, купающиеся в роскоши, что у них доставало норова во что бы то ни стало вернуть платье, все еще хранящее запахд ухов, дезодоранта или даже сигарет. Они настаивали на возвращении денег в полном объеме и говорили, что в платье с дефектом. Когда Митч твердо отказывал: "Сожалею, но мы не можем взять платье назад, без сомнения, вы одевали его, к тому же мы не принимаем назад вечерние платья", покупательница приходила в бешенство: "Вы считаете меня лгуньей?", - возмущалась черноволосая, загорелая женщина, и тело ее содрогалось от гнева. Митчу было известно, что она жена известного кинопродюссера. Через большое фронтальное окно магазина он видел ее красный Ролс-Ройс с персональной лицензионной табличкой.
  Он смотрел на нее самым незлокозненным взглядом: ни гнева, ни осуждения, ни праведности, пока она со стиснутыми кулачками и перекошенным лицом выговаривала ему достаточно громко, чтобы все в магазине слышали: "Это чертово платье слишком мало мне, и я купила его только потому, что ваша хитроумная продавщица навязала его мне силой. И если сейчас же вы не отдадите мне все деньги до последнего цента, я расскажу всем своим друзьям, как вы обходитесь с покупателями, и ни одна из них, клянусь! не ступит сюда ни одной ногой!".
  Элейн обычно стояла в другом конце магазина у примерочных, когда происходил такой инцидент, мечтая спрятаться в одной из них. Ей становилось плохо от одной мысли, что гнев этой женщины может действительно расстроить их бизнес, и ее восхищала способность Митча не реагировать. Дома они подтрунивали друг над другом, какой он эмоциональный, взрывной итальянец, а она хладнокровная, никогда не теряющая головы, спокойная англосаксонская протестантка, но в магазине все было наоборот. Она бы заметалась, но Митч всегда сохранял спокойствие. Даже когда Минди швырнула это платье за 4000 долларов на пол и, не отрывая злых глаз от Митча, продефилировала через весь магазин к выходу к своему Ролсу и уехала, Митч поднял платье, подозвал одну из девушек-продавщиц: "Положите платье в коробку, пожалуйста, и отправьте ей домой. Она его оплатила, она его носила, платье - ее". И когда несколько недель спустя Минди появилась в магазине в поисках что бы ей надеть на свадьбу дочери подруги, они все - Митч, Элейн и девушка-продавец, свидетель этой сцены с платьем, и сама Минди, вели себя так, будто ничего этого не было.
  Элейн была среднего роста, с продолговатым гибким телом, пепельными волосами и светло-голубыми глазами. Она смотрелась замечательно в любой одежде, а носила она то, что они продавали в Panache. Увидев Элейн в наряде, Митч знал, покупательницы непременно захотят примерить то же на себя, и надеялся, купят. Однако, иногда эффект был обратный, потому что Элейн в укороченном жакете и короткой юбке смотрелась ангелом, а тот же наряд на покупательнице сидел нелепо. В результате, покупательница со слезами на глазах и ничего не купив, бросалась вон из магазина.
  В новом магазине освещение и зеркала были такими, что почти каждая выглядела хорошо. Митч не жалел денег. Он нанял осветителя с киностудии, который знал, как работать с капризными и требовательными актрисами, и настоял, чтобы каждый уголок пространства в 8 тысяч кв.футов магазина был идеален. Даже в дамском туалете щеки покупательниц были розовее, чем на самом деле, а когда они рассматривали себя в полный рост в трюмо, тела их смотрелись стройнее.
  В первом магазине не хватало места для всего товара, и часть Митч держал на вешалках в своем вэне, припаркованном за зданием. Когда покупательница спрашивала: "А десятого размера это есть?", ему приходилось извиняться и бежать через боковую дверь к парковке, иногда в дождь. В новом магазине места было достаточно, чтобы разместить весь товар на мили и мили, комната для туфель всех размеров, комната для утюжки, для подгона одежды и еще офис Митча.
  Первый магазин располагался на втором этаже захудалого ресторана на Ventura Boulevard, а через улицу Элейн работала кассиром в BMW. Работала неполный рабочий день, а в остальное время в колледже изучала английскую литературу. Митч и Элейн встретились в этом непрезентабельном ресторане, когда она забежала туда на ланч. Сначала он увидел ее красивое лицо, и положил свой чизбургер и колу на маленький столик напротив ее сэндвича с тунцом и салатом, сел напротив и сказал:
  - Пожалуйста, не говорите "я никогда не пойду с вами в какое-нибудь шикарное место".
  Он знал, что неподражаем. Пригож и забавен. Женщины всегда западали на него, и этой девушке он тоже понравился. Что-то убеждало его в этом. Качество ее одежды обнаруживало отсутствие денег, но то, как повязан был маленький шарфик, поднят воротник жакета и закатаны рукава, говорило о вкусе и чувстве стиля. И совсем не лишнее дело - она была сногсшибательно красива. Элейн улыбнулась, а потом взглянула на левую руку узнать, носит ли он обручальное кольцо.
  В своей конторе она была единственной женщиной, и с первого дня работы все мужчины до одного делали попытки. Тот факт, что все до единого были женаты, не охлаждал их настойчивости. Джино, у которого была жена и четверо детей, однажды даже вырвал дверь туалета, когда она была там, вероятно, надеясь поймать ее с задранной юбкой, в чем преуспел. Но был ошеломлен, увидев, что юбка задрана, так как она делала себе в бедро укол инсулина из-за диабета. Элейн смеялась, рассказывая маме выражении лица Джино. Положительный результат заключался в том, что, увидев ее с иглой в бедре, слишком липучий Джино перестал приставать.
  - Одинок, - произнес Митч в тот день, видя ее глаз на своей руке. - А вы?
  Элейн кивнула. Лицо ее залилось краской, когда она заглянула в его темные с густю- щими длинными ресницами глаза, увидела черные густые по плечи волосцг. "БоРзцой! Он неотразим!" - подумала она. И очень скоро она уже рассказывала ему, что потом Назвала "версию своей жизни".
  Что она работает в BMW, так как любит красивые машиныщ ей нужны деньги на обучение в английском колледже. Что ее мама, с которой она живет, работает в известной юридической фирме в Беверли Хилз. Она утаила, однако, что может себе позволить лишь два курса в колледже, так как в остальное время вынуждена работать, и что мама в этой известной фирме работает в рецепции.
  Митч кивал и очень мало слышал из того, что она рассказывала, потому что лицо ее было такое чарующее, и он не мог дождаться, когда она встанет, и он увидит, какое у нее тело. Но добрая половина ее сэндвича оставалась несъеденной, она отщипывала крохотные кусочки между предложениями и, казалось, не спешила.
  Митч рассказал ей, что отец его недавно умер, оставив ему и сестрам кое-какие деньги. Что работает он бухгалтером высшей квалификации, но работа ему не нравится, и он подумывает открыть магазин женской одежды на второ.м этаже здания, где они сейчас сидят. Он упомянул также, что у него было тяжелое время, когда он помогал боссу продавать, так как тот был большой зануда и заноза в заднице. Но это он сказал с такой широченной ухмылкой, что она поняла - он шутит.
  Когда Элейн поднялась уйти, Митч предложил заплатить за ее сэндвич, который уже был оплачен и, когда она ему об этом сказала, он быстро добавил:
  - В таком случае, я должен тебе другой, плачу за другой.
  Глядя, как она идет к выходу, он подумал, что тело ее еще сногсшибательнее, чем лицо. Как только Элейн села за свой письменный стол в BMW, зазвонил телефон, и это был Митч и он сказал:
  - Я думаю, тебе следует работать на меня, и в недалеком будущем ты сможешь сесть за руль одной из этих фантастических машин, вместо того, чтобы корпеть над ними в офисе. Почему бы тебе прямо сейчас не сказать босу, что увольняешься, и просто перейти улицу.
  Элейн засмеялась, сказала: "Не глупи" и повесила трубку. Но минуту поразмыслив, она встала, взяла сумочку из верхнего ящика стола, где всегда держала ее, уволилась и перешла улицу.
  Митч был абсолютно прав относительно ее чувства вкуса и стиля, и это окупилось. То, как она ненавязчиво подчеркивала, что эта пара сережек идет к глазам покупательницы, и что покупка двух разных рубашек под жакет предполагает больше вариантов - ежедневно значительно увеличивал доход магазина.
  Мама Митча умерла, когда ему исполнилось 4, и три его старшие сестры, которым в ту пору было 8, 9 и 11, взяли на себя задачу его воспитания. Отец их не женился снова, и девочки командовали хозяйством и жизнью Митча. Они кормили его и обращались с ним как с живой куклой. Они выбирали ему одежду, прическу, помогали с домашними заданиями в школе, критиковали и гоняли его друзей. Было похоже, что у него три мамы. Положительной стороной была трехкратная забота, отрицательной - трехкратные шпынянья и вмешательства.
  К счастью, ремонтный бизнес Джоу де Нардо всех их снабжал хорошей одеждой, машинами, когда пришло время и им исполнилось по 16, и роскошными и замысловатыми свадьбами для всех 3-х сестер. Митч был без ума ото всех трех. Бетси обладала непокорной гривой, любила сверкающую бижутерию и блестящие одежды. Мари-Каталина с томными с поволокой глазами и шелковыми прямыми волосами была высокой, длинноногой, всегда одета в сексуальные костюмы с короткой юбкой, и они на ней смотрелись сенсационно. Всю жизнь она пыталась - однако, безуспешно - сниматься в шоу-бизнесе в рекламе. Кити жила в Калабасас и любила скакать на лошадях. Единственной ее заботой были дети и муж - и ничего больше. Выглядела она, как реклама Ральф Лорен в джинсах и свитере Шетланд.
  Несомненно, именно от своих красивых, всегда модно одетых сестер Митч взял чувство стиля.
  Когда новость о влюбленности Митча в новую девушку в его маленьком магазине достигла сестер, каждая приехала посмотреть. Мари-Каталина и Кити одобрили выбор Митча, так как девушка оказалась прелестной и дружелюбной и без ума от их брата. Но Бетси была сдержанна.
  - Я пригласила ее на ланч, и поверьте, у меня к ней масса вопросов. Она ест, как птичка. Я спросила, она для Митча следит за фигурой? "Нет", - ответила она, - "из соображений здоровья".
  Сестры собрались в доме Бетси дне.м, чтобы дети поплавали в бассейне.
  - Когда я надавила, она призналась, что у нее высокое содержание сахара в крови, и ей приходится делать уколы перед едой. Митчи об этом знает, но говорит "ну и что".
  - Он прав. Подумаешь, большое дело. У многих диабет. Не рак же. Диабет можно контролировать, - доложила Кити.
  - У таких людей масса проблем, - парировала Бетси. - Проблемы для глаз, они часто писают, и это плохо для почек, и проблемы, когда они беременеют.
  Вот теперь забеспокоились и Кэтти и и Мари-Каталина. Митч - единственный в семье, кто передавал имя Де Нардо. Все три сестры знали, что однажды он влюбится, женится и народит миллион детей.
  - Может, это мимолетно. Может, он на ней не женится.
  Но это было далеко не мимолетно. Элейн и Митч поженились и прилипли друг к другу, и никогда между ними не было произнесено ни одного грубого слова. А разница в их происхождении и личностях казалась экзотичной и еще больше воспламеняла их. Ее интриговал страстный, сумасбродный мужчина, орущий, жестикулирующий, плачущий, подсмеивающийся, хохочущий, неистово сражающийся со своими сестрами по телефону, бросающий с яростью трубку, а потом, по размышлению, извиняющийся перед ними, ласкаясь и заискивая, как щенок. "Я - дрянь. Беру свои слова назад. Я люблю тебя". Так ведут себя только в кино.
  А Митч нашел женщину, о которой любил говорить: "она знает дорожные правила". Потому что Элейн интуитивно знала, как вести себя в любой ситуации. Она была грациозна и вежлива. "Моему действию она придает класс", - признавался он.
  Он сделал ей предложение, став на колено, и очень романтично, как он делал все. Но прежде, чем сказать "да", Элейн решила, будет честно, если она расскажет ему о предупреждении доктора из Панорама Сити об опасностях беременности у диабетиков. Слишком большая нагрузка на почки, и случись что, ей придется быть на диализе до конца своих дней. Хуже того, ребенок диабетика может родиться деформированным или слепым. Митч немного побледнел, выслушав ее, но он произнес слова, о которых она молилась: "Это меня не беспокоит. Единственное, чего я хочу - быть с тобой до конца дней моих".
  Когда бухгалтер сообщил, что они переросли магазин над рестораном, они стали проектировать новый магазин - магазин их мечты, и они наблюдали за его рождением: кирпич к кирпичику, вешалка к вешалке. Он будет 2-х этажный, с баром на каждом этаже, просторными примерочными, одеждой новых калифорнийских дизайнеров, одеждой для коктейлей и повседневной, обувью и аксессуарами. Основные закупки они будут делать сами, но им нужен большой штат продавщиц, эксперт по подгону одежды и армия уборщиц.
  За несколько недель до гранд открытия Митч потянул Элейн за руку, оторвав от разговора об окраске стен, вывел на улицу к своей машине:
  - Садись, - сказал он.
  - Куда мы едем? У нас тысяча дел ...
  - Садись.
  Она села и он повез ее на запад по Ventura Boulevard.
  - Куда мы едем, милый?
  Митч протянул руку и похлопал по ее ноге:
  - Сюрприз для моей девочки.
  Митч остановил машину напротив старого магазина.
  - Зачем мы здесь остановились?
  - Вот зачем, - и Митч указал на окно выставочного зала BMW.
  Машина впереди, белый 7351, был увенчан огромным красным бантом, и на дощечке рядом с ее именем стояли слова: "Я тебе так обещал. Я тебя так люблю""-. М.
  Прошла минута, прежде чем Элейн поняла:
  - Митч, ты сумасшедший. Мы не можем себе позволить эту машину! -
  - Можем. Благодаря твоей работе, и тому, что ты оставалась в магазине по 12 часов. Ты - мой партнер, и я хочу подарить тебе эту машину, чтобы ты знала, как я тебя ценю. Дай мне испытать удовольствие, когда ты поведешь машину. Пожалуйста.
  - Ты ... абсолютно ...
  - Самый восхитительный и великодушный мужчина на земле? - спросил Митч, открывая для Элейн дверцу.
  - Да, - согласилась она, и он повел ее в выставочный зал забрать ее новый автомобиль.
  Две недели спустя, когда последний из армии уборщиков вывез из нового магазина
  промышленный пылесос на колесах и погрузил в свой грузовик, пожелав им спокойной ночи, Митч выключил весь свет и привлек Элейн к себе:
  - Наверное, так чувствует себя продюсер на Бродвее перед премьерой, - сказал он.
  Элейн обняла его шею и запустила пальцы в его роскошные густые кудри. Митч крепко прижал ее к себе, глядя в ее чудные глаза:
  - Надеюсь, этот парень с большим пылесосом хорошо почистил ковер, - глаза его плясали.
  - И почему это? - Элейн знала, каков будет его ответ.
  - Потому что как только этот грузовик отчалит, мы с тобой начнем кататься по этому
  полу.
  Даже истощенный кропотливой работой, не упускающий ни одной детали в новом магазине в течение нескольких недель, он хотел ее немедленно, прямо сейчас, на полу магазина. Большая зала была приглушенно залита светом уличных огней и проезжающих машин.
  Митч целовал ее страстно и нетерпеливо. Элейн воспламенилась тоже, к тому же, ее распирало от новости, которую она приберегла для него. Все мысли об окнах, о том, что их МОГУТ увидеть, улетучились, как и ее блузка с помощью Митча. Потом лифчик, потом он расстегнул на талии ее юбку, и она упала, нежно снял ее трусики, позволив им соскользнуть к ее лодыжкам, и в считанные секунды она стояла обнаженная в огромном зале, окруженная манекенами в элегантных одеждах, вечерних туалетах, а на одном манекене, тоже голом, рядом с ней была надета длинная нитка жемчуга. Митч, все еще одетый, снял с манекена жемчуг и надел на шею Элейн, целуя и обвивая каждый из твердеющих ее сосков холодными бусинками жемчуга, вдавливая их пока не стало больно, а потом опустил нитку, и она упала до ее бедра. Лаская ее рот языком, он вдавливал пальцы и жемчуг внутрь ее, в вагину. Новизна эта возбуждала ее все сильней, когда Митч двигал жемчуг внутри нежных стенок, а потом медленно вынимал его и снова вдавливал и пальцы и жемчуг, и опять вынимал.
  Через какое-то время он вдавил весь жемчуг внутрь ее так глубоко, насколько мог и, наконец, полностью вытащил его. Потом заложил руки Элейн за спину, нежно связал запястья жемчугом, опустившись на колени. Его пальцы твердо сжимали ее соски, а язык исследовал вспухший ее клитор, который ломило от боли и желания. Он двинулся вверх, руками сжимая ее ягодицы, притягивая ее с силой, покрывая поцелуями все ее тело, прижимая крепче и крепче. Когда боль достигла предела, когда она испугалась, что вот сейчас подкосятся колени, и когда жар внутри ее достиг такого накала, что она боялась, что закричит, он на минуту остановился, выскользнул из своей одежды и потянул ее вниз на ковер. Снимая жемчуг с ее запястий, он произнес полузадушено:
  - Завтра тот, кто купит жемчуг, заплатит 1000 баксов экстра.
  - Митч..- голос отказывал Элейн, она не могла говорить.
   Она соскользнула рядом с ним на ковер. Он лег на нее и умелыми движениями бедер пенис его нашел теплоту, алчушего его места внутри нее. Она подняла бедра, потом вместе с Мит- чем, двигающимся внутри нее, опустила вниз и потом снова и снова. Она любила его, любила, как его движения контролировали жар их соития, она чувствовала, он становился тверже, горячее, когда ее оргазм сотряс ее тело за секунду до его стона.
  Потом жар их страсти улегся, они обнаружили себя на ковре своего нового магазина, все еще дрожащие, задыхающиеся, мокрые, и они расхохотались. Элейн решила, что пришло время сообщить ему хорошую новость.
  - Я была у нового доктора, - она покрывала его лицо нежными поцелуями. - Услышала о нем от женщины в моем классе современного романа. Он - эндокринолог и постоянно лечит диабетиков, и он сказал, что если я буду постоянно контролировать себя, следить за собой и делать вее необходимые анализы, у меня может быть нормальная беременность и здоровый ребенок.
  Митч сел, взял ее лицо в свои руки, и посмотрел на нее долгим взглядом расширенных
  глаз.
  - Это правда? Элейн, это же изумительно! Почему ты мне не сказала, что ходила к нему?
  - Не хотела говорить, если не уверюсь, что ответ будет такой, какой мы хотим. Несколько недель назад я видела доктора, когда ты встречался с инженером-строителем, но мне хотелось сказать тебе об этом, когда ты немного освободишься.
  Он держал ее прелестную руку, снова и снова покрывал ее поцелуями, потом спросил:
  - И когда мы ...
  - Начнем? - улыбнулась Элейн, и он кивнул.
  - По моему календарю, - сказала она, - мы только что это сделали.
  15
  Однако ночь жемчуга и секса не сработала.
  - Потребуется время и очень много наших молитв, - сказала Элейн Митчу.
  - Может, мне следовало воспользоваться бисером из розочек? - поддразнил ее Митч.
  Новый магазин был принят покупательницами на "ура" - они даже не ожидали - и совсем не стало времени брать сексуальные каникулы.
  Но в следующем месяце, когда у Элейн проходила овуляция, они заняли у друга яхту, взяли шампанское и все для пикника и праздновали в роскошной кабине хозяина, а яхта раскачивалась в ритме их страстной любви. Однако ,через две недели стало ясно, что опять не сработало. И ночь в отеле Bel-Air Hotel не помогла,и ночь в коттедже в San Ysidro в Санта-Барбаре.
  В последующие полтора года они испробовали все средства для зачатия, о которых Элейн слышала от своих друзей и продавщиц в магазине. Да, конечно же, и сестры Митча внесли свою лепту. Элейн делала все; пила травяной чай из магазина "Здорового питания" под названием "Female Blend" и стояла на голове после соития, обеспечивая сперме легкий путь. Большинство ее поездок в BMW было к доктору в офис. Она соглашалась на все, что он предлагал, на все тесты, сразу после соития спешила к нему, чтобы он мог проверить живучесть и подвижность спермы, и чувствовала себя глупо и противно, когда доктор докладывал: "сперма прекрасная".
  Она предприняла пять неудачных имплантаций, на случай если среда ее вагины отторгалась химическим составом спермы. Но все безуспешно. Она испробовала все, о чем читала в разного рода журналах, например, сделала акупунктуру нижнего живота, чтобы "открыть заблокированные чакры, которые, возможно, препятствуют позитивному потоку природы".
  Однажды в Panache Элейн разговорилась с одной из продавщиц, по имени Карен. Правда, сейчас она произносила свое имя Карин, так как ее астролог сказал ей, что, изменив имя, она изменит свою жизнь. Карин знала спиритолога, помогшего двум ее подругам забеременеть. Элейн рассмеялась: "Вот это я должна обязательно выслушать". И она выслушала истории Карин о ее многочисленных хождениях к нумерологам, чтецам карт таро, целителям с помощью хрустального шара, и к кому только она не ходила.,.
  - Мы живем в Южной Каролине или как? - смеясь, спрашивала она, пока Карин записывала номер телефона спиритолога на обратной стороне чека.
  Имя спиритолога было Катя и жила она в маленьком белом домике на холмах: крошечные комнатки, через которые проходила Элейн за бабушкой Катей, были окрашены в темные тона и пропитались запахом благовоний, которые Элейн узнала: их продавали в Pier One в 60-е годы. "Это все смешно", - подумала она, заходя в самую дальнюю комнатку и ненавидя свою безнадежность и отчаяние. Но она опустилась на софу напротив Кати. Ее начинало подташнивать от благовоний.
  - Деньги с собой? - спросила Катя.
  - Да.
  - Положи передо мной.
  - Сколько?
  "О Боже! Надеюсь, у меня с собой достаточно", - подумала она.
  Митч расхохотался, когда она paccказала ему об этом, а потом спросил: - Ты хочешь сказать, она не принимает American Express?
  - 50 долларов.
  Она открыла сумочку, а когда наклонилась положить деньги на стол. Катя произнесла:
  - Ты не можешь иметь детей.
  Эти слова пригвоздили Элейн. Назначая по телефону встречу, она ни словом не обмолвилась о причине. Карин, скорее всего, сообщила Кате о проблемах Элейн с тем, чтобы все выглядело магически, когда Элейн придет.
  - Это правда, - сказала Элейн.
  - В вашей семье много детей, у сестер - дети, но у тебя нет.
  Элейн кивнула. "Ясно, Карин выложила ей все; это глупо. Я плачу ей 50 долларов, чтобы она рассказала мне то, что сообщила ей одна из моих продавщиц".
  Катя прикрыла глаза.
  - Ты так долго боялась из-за болезни, а сейчас, может, слишком поздно. Но мы попытаемся.-
  Элейн поразилась. В магазине она никому не говорила о своем диабете и не думала, что кто-нибудь из девушек, работающих там, знал об атом. А, может, Карин знала и сказала об этом Кате.
  - Как вы узнали о моей болезни? -
  Катя открыла глаза и долго смотрела на Элейн.
  - Я - ясновидящая, милая.
  Невозможно! Не существует такого в природе!
  - Делай, как я тебе скажу, и ты забеременеешь.
  Элейн слушала.
  - Перед тем как вы с мужем будете вместе, положи под кровать библию. Рядом в коробке положи мертвую рыбу.
  - Рыбу?
  Не имело значения, как эта сумасшедшая узнала о ее диабете, но это было настолько глупо, что она не могла больше сдерживаться.
  - Какую рыбу?
  - Любую.
  - А потом?
  - А потом ты забеременеешь.
  Элейн громко рассмеялась, и смеялась всю дорогу до кабинета гинеколога. Он хотел сделать еще один тест, прежде чем прописать ей кломид в следующем месяце, лекарство для зачатия. Он гарантировал, кломид поможез. А, может, зачатие будет многоразовое. Это будет благословение. Элейн не упомянула о Библии и рыбе.
  Доктор обследовал ее и встревожился,
  - Миссис Де Нардо, давайте повременим с кломидом. Наверное, на несколько дней я помещу вас в госпиталь на процедуры. Собственно, нет необходимости спешить. Мы можем подождать до следующей вашей овуляции через месяц. Посмотрим, может, вы забеременели на этот раз. Но если результатов нe будет, мне бы хотелось назначить лекарства.
  Элейн не говорила Митчу ни слова об этом разговоре. Спустя неделю в день, когда по ее расчетам, у нее должна быть овуляция, она пошла в книжный магазин и купила Библию. Потом в рыбный магазин, купить небольшого лосося. Принесла домой и то и другое, и положила в коробку, в которой держала серебряные вечерние туфли, хихикая над собой; "Не могу поверить, что я такое делаю".
  В ту ночь, когда Митч придвинулся к ней, она сказала себе: "Эта женщина каким-то образом узнала о моем диабете. Может, она, действительно, знает кое-что о детях. Вперед, рыба. Верши свою магию".
  Даже секс для зачатия, слишком расчетливый, был с Митчем бесподобным. Часами он покусывал, ласкал, облизывал каждую клетку ее любимого, так хорошо ему знакомого тела, и в ту ночь, когда они поднялись в ослеплении оргазма вместе, он прошептал:
  - Давай, бэби, давай! - и обрушился в стоне иа нее, - Ты - вся моя жизнь, милая! - а потом опрокинулся в глубокий сон.
  На следующее утро, когда Митч ушел на работу, Элейн, забывшая обо всем, не урони она сережку, закатившуюся под кровать, и не вс1юмнившая о магии убрала Библию и положила ее в ящик, а рыбу выбросила в мусор. Ей не нужно было появляться в магазине до полуднями она решила принять ванну. На пол возле ванны она всегда клала утреннюю газету и, перегнувшись, переворачивала страницы. Но сегодня, еще не начав читать, она поняла, что-то с ней не в порядке. Что-то сдавливало нижнюю часть живота, возникла боль. И, взглянув на воду, она увидела, что вода красная. У нее кровотечение. Одна в доме, она теряет огромное количество крови. Медленно она подняла себя из ванны и со струящейся по ногам водой, смешанной с ее кровью, сумела добраться до спальни позвонить Митчу. Через минуту он уже был дома. Она успела лишь промокнуть себя полотенцем, натянуть халат и поднять ноги вверх.
  - Все нормально, все нормально, малышка, - ласково уговаривал он ее, увозя в госпиталь.
  Мама Элейн, Маргарет Дунн, ушла с работы, чтобы быть рядом с дочерью во время операции. Это была костистая женщина, неразговорчивая, и ни от кого не ждавшая помощи. Митч включил ее во все разговоры с врачами, пригласил на безмолвный ланч в кафетерии госпиталя, пока они ждали окончания операции. Потом по очереди на цыпочках входили в палату посмотреть, не проснулась ли Элейн. Три большие внутривенные трубки шли от ее тела. Когда, наконец, она открыла глаза, первое, что она увидела, было склоненное над ней лицо Митча, и по выражению его лица, которое она всегда обозначала "крутой даго", Элейн поняла, что произошло.
  - Митчи, - спросила она, - у меня не будет детей, да?
  Митч ничего не сказал, только печально склонил голову.
  Они привезли Элейн домой, и Маргарет Дунн взяла две недели отпуска в своей юридической фирме, чтобы ухаживать за дочерью. Она водила дочь в туалет, отвечала на телефонные звонки, убирала дом и на подносе приносила домашнюю еду. Друзья из Panache приходили с подарками навестить, приносили печенье, открытки, и Шарон - девушка, с которой Элейн подружилась в английском классе в колледже, пришла с "Подарком с Моря" Анны Мороу Линдберг. Все три золовки пришли вместе, наполнив спальню Элейн и Митча смесью духов "Чайная Роза", "Радость" и "Опиум".
  Друзья были добры, заботливы и все понимали. Выражали симпатию и свои утешения по поводу потери надежды иметь ребенка. Сестры выглядели погребально и, скорее всего, так себя и чувствовали. Даже цветы, которые они принесли - белые лилии - обычно приносят, когда кто-нибудь умирает. Сидели они на кроватной говорили шепотом.
  Когда силы вернулись, Элейн начала курс химиотерапии дважды в неделю. Митч отвозил ее в госпиталь и ждал там, отвозил домой и дежурил за дверью ванной, пока она была больна, потом нежно помогал ей забраться в постель. Она засыпала, а он шел на работу в Panache. Волосы ее выпадали огромными клочьями, кожа пожелтела, аппетита не было. Она все еще ходила в магазин, когда была способна. У нее хватало энергии выполнять какую-то работу, но она сжималась, видя жалостливые взгляды людей. Выглядела она ужасно.
  Однажды она остановила машину у парка и, сидя у игровой площадки, наблюдала за детишками на лесенке, на игровых снарядах.,Ей хотелось умереть.
  Закончились месяцы химиотерапии, и доктора назначили время операции, они хотели взять кусочки такни каждого органа, чтобы убедиться, что рак ушел.
  - Митч, - сказала Элейн за ночь до второй операции, - если у меня обнаружат рак, я не буду снова проходить химиотерапию. Я предпочитаю умереть, - ее обнаженное тело лежало на его обнаженной груди.
  Операция не обнаружила ничего. Митч прислал ей огромнейшую корзину цветов и дюжину воздушных шаров, которые подпрыгивали к потолку, когда он крепко прижимая ее к себе, взгромоздился к ней на госпитальную кровать.
  - Бог не может забрать тебя от меня так скоро. Я очень хороший парень.
  Она смеялась.
  Бизнес процветал. Силы Элейн возвращались, волосы - тоже, и повседневная жизнь входила в свою колею. Осторожно и нежно Митч вернул и их сексуальную жизнь. Он стал еще нежнее.
  На 35-летие Митча Элейн организовала вечеринку прямо в магазине с танцами на 1-ом этаже, ди-джеем и буфетом. Пригласила его сестер с мужьями, всех служащих Panache и их мужей и жен, большую группу друзей из своей школы и парней, с которыми Митч рос. Были и Дэйв Андрюс, сейчас, владелец магазина матрасов, Фрэнки де Лио владелец цепи ликерных магазинов и Ларри Вебер - процветающий юрист.
  Исполняли "Леди" Кенни Роджерса и Митч пригласил Элейн на танцевальную площадку, так будто они были тинэйджеры на школьном танцевальном вечере. Девушки из магазина прокричали им приветствие, когда он крепко прижал ее к себе. "Ты вошла в мою жизнь, и жизнь стала полной ..." - пел Кенни Роджерс.
  - Лари Вебер сказал мне, что у него есть клиент, 16-летняя дочь которого очень беременна, - ей почудилось, он прошептал ей в волосы, и она удивилась, почему вдруг он это сказал. - Такая беременная, что может родить каждую минуту.
  Элейн посмотрела на него, чтобы понять, что он имеет в виду
  - Ну и ... - спросила она.
  - Она сама - дите, а родители хотят чтобы она сделала аборт. Мама девушки решила оставить ребенка и воспитать, будто это ее ребенок, но потом они подумали, что это будет плохо для девушки, и ... они ищут для младенца дом.
  - Взгляни на эту восхитительную пару, - Карин сказала своему бой-френду, танцуя рядом с Митчем и Элейн.
  Несколько минут Элейн не знала, что ответить, и продолжала медленно двигаться под музыку, прижимаясь к Митчу. Потом остановилась посреди тускло залитого зала и взглянула на него.
  - Так вот? Через пару дней? Кто-то откажется от ребенка? -
  - Знаю, звучит круто, да? Но, может, это судьба. То, что Лари пришел сюда и то, что ничего не подозревая, спросил, почему у нас нет детей, и я рассказал, через что мы прошли.
  Элейн посмотрела в сторону. Взрыв смеха потряс кружок сестер Митча, стоявших рядом со своими мужьями.
  - Может, нам предназначено взять дитя от этой бедной девушки.
  Элейн всегда думала, что Митч против усыновления, потому что у такого ребенка не будет генов Де Нардо. Но вот он - пожалуйста! - готов взять совершенно неизвестного ребенка. Он просто в отчаянии.
  - О чем ты думаешь?
  - Не знаю. Все так быстро. У нас даже нет ничего для ребенка.
  - А что нужно? Он может спать в нашей постели. Я могу пойти в любую аптеку, купить памперсы и молочную смесь хоть сейчас, - сейчас он был похож на ребенка, умоляющего купить ему щенка. Пртом он начнет клясться, что будет кормить и менять пеленки.
   Могу помогать. Боже мой, мы можем себе позволить нанять няню.
  "Я весь в твоей любви", - пел Кенни Роджерс.
  Следующие несколько дней они провели в кабинетах юристов, подписывая бумаги в офисе Лари Вебера, а потом спешили в детский магазин, выбрать мебель для ребенка. Купили столик для смены памперсов, кроватку и музыкальную подвеску.
  - Разве нельзя просто заказать их? - спрашивала Маргарет, - и когда ребенок родится, попросить доставить?
  Митч посмеялся над предрассудками тещи и попросил магазин доставить все сегодня же вечером. Ему нужно время убрать третью спальню и подготовиться к прибытию ребенка.
  На следующее утро Лари Вебер позвонил сообщить, что девушка рожает.
  - Мы готовы, - улыбнулся Митч.
  - Это мальчик, - сообщил Лари перед тем, как они ушли домой из магазина, и Митч схватил Элейн и повернул вокруг себя:
  - Мы говорим о Джоун Де Нардо. У нас будет мальчик.-
  В тот вечер Элейн принесла ужин в комнату бэби, расстелила одеяло, и они ужинали и обсуждали, как это будет. Они много выпили Santa Margharretta Pino Ggi Grigio c обедом, a когда в 11 часов зазвонил телефон, были в постели, оба немного пьяные и много влюбленные друг в друга.
  - Нам бы следовало заниматься этим в кроватке, чтобы благословить дитя, - сказал Митч.
  Телефон зазвонил второй раз. Элейн повернулась на живот и потянулась к телефону. Это был Лари Вебер.
  - Привет, Лари, - сказала она игриво и счастливо.
  Все складывалось хорошо с его планом. Через несколько дней они заберут своего ребенка, свое дитя Джоун Де Нардо. Она будет держать его и ласкать, и воспитывать, как будто он появился из ее тела.
  - Что-то не в порядке с ребенком, - сказал Лари. - Сердце. Они боятся, он не выживет.
  Элейн закрыла глаза. Митч целовал и ласкал ее спину, двигая рукой под ней и добираясь до грудей.
  Бэби. 48 часов назад с ней все было в порядке, когда она думала, что никогда у нее не будет ребенка, потом вдруг она почти получила его, а потом ... будто кто-то ударил ее по зубам. По какой-то тупой причине все, о чем ей думалось сейчас - кроватка и стол для смены памперсов, зачем они только их приобрели?! Поэтому произошло несчастье, и теперь им придется все отправлять назад. Она чувствовала себя отвергнутой. "Прекрати", - сказала она себе. "Нельзя раскисать. Ты даже не видела этого ребенка". Но, передавая трубку Митчу, она не смогла говорить ...
  - Алло. Да? Да ... Это плохо, Лари. Как девушка? У.. .у,., Хоть с ней все в порядке? Да. Спасибо, - Митч положил трубку и притянул Элейн к себе.
  Обнаженная, рядом с его обнаженностью, она чувствовала, с каким усилием он сдерживает тоску.
  Месяцы спустя все сны Элейн были наполнены детьми. Детьми, которые разговаривают, как взрослые, детьми без лиц, а в одном сне ребенок плакал. Во сне она шла по какому- то незнакомому пустому дому, пытаясь отыскать ребенка, чей плач становился все громче, нетерпеливее, и она сходила с ума. Может, думала Элейн, ей следует обратиться к психиатру? Но как найти необходимую психиатрическую помощь? Она не может обсудить такое с мамой: та никогда не понимала, как чувства можно обсуждать с людьми, даже с теми, кого знаешь, не говоря уж о незнакомых. И все ж надо что-то делать с этим чувством потери, страха, гнева. Страхом, что она потеряет Митча, что ее пустотелость сделает ее непривлекательной, уродливой для мужа. И что каждый день он может бросить ее ради другой женщины. И эта другая забеременеет от него в течение нескольких недель.
  Она думала об этом постоянно и довела себя до того, что бы Митч ни сказал, во всем она подозревала отторжение. Если он слишком быстро вешал трубку, когда она звонила в магазин или упрекал ее за не слишком тактичное поведение с покупателем, она боялась, что в любую минуту он повернется и скажет: "Конец. Я ухожу".
  Однажды ночью, после теплоты их соития, Митч придвинулся к ней на локте и заглянул жене в глаза:
  - Элейн, я хочу поговорить с тобой серьезно. Готова выслушать? -
  Элейн испугалась. Вот оно - минута, которой она страшилась. Он сейчас скажет, что уходит от нее.
  - Конечно, готова, - она нахмурилась.
  - Элейн, все эти годы, когда я думал, у нас никогда не будет детей, я совсем не переживал. Но когда представился случай усыновить, я подумал, может, это провидение. Бог подсказал нам, и потом, когда этот бедняжка умер, я нс знал, что и подумать. Сейчас кое-что засело у меня в голове, но если ты против, я тут же от этого отказываюсь. Клянусь, навсегда. Потому что для меня ты - весь мир, ты же знаешь эч о, да?
  Элейн легко коснулась его руки и кивнула, испытывая облегчение и стыдясь, что усомнилась в нем.
  - Ты так много для меня сделала. До встречи с тобой я бродил без цели, и у меня не было личной жизни, а ты такая нежная, ты любишь меня, ты сделала мою жизнь полной, и я буду тебе благодарен всегда. Наш магазин процветает, потому что ты ему предана. Наверно, я бы давно 50 раз отказался от него, особенно после того, как нас затопило, и у нас не было страховки, и вся одежда была испорчена. Ты нашла эту маленькую химчистку, которая специализируется на шелках, и стояла над мастером, пока он не сделал всего, чтобы вещи выглядели новыми, а потом мы вместе их все продали. Мы преуспели только потому, что бы ни случилось, у тебя хватало терпения. Я думаю, ты - чудо. И теперь моя очередь. Теперь я хочу сделать что-нибудь для нас. Я хочу позвонить юристу, и пусть он наймет нам женщину, которая выносит нашего ребенка.
  Горло Элен перехватило, будто кто-то сдавил его.
  - Вместо того, чтобы усыновлять неизвестно о г кого, мы, по крайней мере, будем знать, что половина этого ребенка - Де Нардо, часть нас. Это не прихоть, Элейн. Со времени твоей операции я все думал, что я могу сделать для нас. Мне кажется, вот это я могу сделать. Партнерство. Потому что Богу известно, что все эти годы нам было хорошо вместе. Ты веришь в то, во что я верю. Ты и я - одно целое. Помнишь, мы видели ту старушку по TV, и она сказала, что брак - это две лошади, запряженные в одно ярмо. Пусть эта часть - родить для нас биологически нашего ребенка - станет моей ответственностью.
  - Митч, - она надеялась, что не заплачет, - это плохая идея. Ты же знаешь, что происходит в таких случаях. Это совсем не то, что мы берем часть тебя и часть меня, чтобы другая женщина выносила для нас ребенка. Кого бы ни наняли, этот ребенок будет твой и ее. А когда подойдет время расставаться с ним, ей придется отказаться от своего ребенка. Что, если она передумает? Ты позволишь ей иметь твоего ребенка? Никогда не видеть его? Или только иногда его навещать? Ты просто скажешь "Ну что ж", зная, что где-то здесь твой сын или твоя дочь, а ты откажешься от него, потому что суррогатная мать перерешила и по-другому не может?
  По выражению его лица она видела, он совсем не ожидал такого ответа. Она сама поразилась своему взрыву, своему протесту:
  - Поверь, Митч, я отчаянно хочу иметь ребенка от тебя, но не так.-
  - Элейн, не говори "нет" сейчас. Конечно, эго удар под коленку, тебе нужно время, чтобы подумать. В случаях, о которых ты говоришь, тех женщин просто плохо тестировали. Нам это не грозит, потому что мы можем позволить себе провести массу тестов, можем встретиться с детьми, которых эта женщина уже имеет и убедиться, насколько они здоровы. Бог мой! Мы можем себе позволить 10 разных психиатров, и они проверят ее. Собственно, Бетси знает место ...
  - Бетси! Я знала, одна из твоих сестер замешана в это! Что она сделала? Увидела такое в "Опре"? Нет, скорее, в "Джералде": "Женщины, чьи мужья делают беременными незнакомых женщин" - такой был заголовок? - Элейн услышала, что орет на своего мужа впервые за многие совместные годы. Визжит, как стерва. Как Элизабет Тейлор в фильме "Кто боится Вирджинии Вульф". Но ей было наплевать. Гнев рвался наружу. - И Бетси и обе другие стервы, пусть они занимаются своим делом и не суют носы в мою жизнь!
  - Ты - эгоистичная крыса! -
  - Я эгоистичная?! Если ты так уж хочешь ребенка, и ты - не эгоист, почему бы нам не попытать еще раз усыновление?! Мы усыновим мальчика, и он, наконец, будет носить бесценное имя Де Нардо. Что ж такого цепного в твоих генах, что мир не может без них обойтись?!-.
  - Элейн, не провоцируй меня! Проклятие! Меня начинает бесить твоя реакция!
  Она уже слышала гнев в его голосе, и знала: ее темперамент не идет ни в какое сравнение с его, но это было уж слишком. Она ни за что не отступит и не согласится на эту сумасшедшую идею!
  - Я хочу иметь моего генетического ребенка! - полыхал Митч. - И такое возможно! Люди делают это постоянно и без проблем. Я узнавал. Говорил с лучшими юристами и лучшими психологами. Они все уверяют, что можно избежать случайностей и промашек.
  Элейн трудно было дышать:
  - Митч, никогда впредь не обвиняй меня в эгоизме. У меня вытащили все внутренности, потому что они думали, что это рак, они были озадачены от того, что не нашли его. Не было дня в моей жизни, чтобы я не ездила в парк посмотреть на детей или наблюдать за женщиной с коляской, и отводила глаза с разрывающей меня завистью, что я не могу подарить тебе ребенка. - Эти последние слова вызвали спазм, и она отвернулась. - Если тебе кажется, что я эгоистичная, или вздорная, потому что так думаю, значит, я такая. Но я стою на своем, я против, чтобы другая женщина носила твоего ребенка в своем теле!
  - Но это может быть наш ребенок, - сказал он. - Неужели ты не хочешь?!
  - Больше всего я хочу, чтобы у тебя и у меня был ребенок. Но не так, - ответила она.
  - Подумай!
  -Нет!
  - Посмотри правде в глаза. Если мы усыновим ребенка, он тоже будет не из твоего тела. А так мы, по крайней мере, знаем одного из генетических родителей! Ты говоришь, я нарцистичен. Убери же свое эго,-
  - Вопрос закрыт!
  -Нет!
  - Что касается меня, закрыт!
  Они не разговаривали друг с другом долго. Спали в одной кровати, но отвернувшись. Работая в магазине, были любезны с покупательницами и своими работниками, но, оставшись наедине, молчали. Страхи Элейн об отвергнутости вышли ИЗ-ПОД ВСЯКОГО контроля. Засели в мозгу и сердце, и потому сколько бы косметики она ни наложила на лицо, и как бы ни прелестен был костюм, женщина, которую она видела в зеркале, казалась ей завистливой и уродливой стервой.
  Иногда возникала мысль упаковать чемоданы, все бросить и никогда сюда не возвращаться иногда - умолять Митча о прощении и позволить ему делать все, что он хочет. Напряжение становилось невыносимым. Однажды вечером, когда все ушли, а они остались в магазине одни, она дотронулась до его руки.
  - Митчи.
  - Да, - он не смотрел на нее.
  - Я не говорю "да". Но я не против еще раз поговорить об этом.
  Он придвинулся к ней и тихо обнял. Запах ею, такой родной и близкий, после нескольких дней порознь, заставил ее почти расплакаться от облегчения. С первой встречи было что- то непреодолимое для нее в том, как он пах. Она любила зарываться носом в его шею. Лучший мужчина, когда-либо созданный Богом. Благословение небес в мире, где много разводов, много измен и всех этих историй об избиении жен, о которых она читала в журналах. Он же всегда обращался с ней, как с королевой, романтизировал ее, как будто они все еще были влюбленные, всегда был рядом, всегда для нее - и это восхищало их друзей. На его 35-летие друзья поднимали тосты за его верность, большое сердце и великодушие, да так, что однажды он даже пошутил: "Секундочку! Все это так распрекрасно, что думаю, лучше я ущипну себя, чтобы проверить, не умер ли я".
  Элейн вспоминала это, прижимаясь к мужу. Как она в чем-то может ему отказать?
  16
  - Ваш муж прав, миссис Де Нардо. - психолог в суррогатном центре был седовласый, красивый, лет 50-ти.
  Элейн и Митч и юрист Чак Мэйер сидели все вместе. Митч в то утро оделся в свой лучший костюм, будто решил, что чем лучше будет выглядеть, тем выше его шансы, что какая-то суррогатная мать захочет выносить ребенка для него.
  - Пресса любит все раздувать. Случаи, беспокоящие вас, сенсационны, они случаются редко. Правда же в том, что 99% суррогатных матерей не передумывают. Статистика здесь гораздо лучше, чем в открытом усыновлении, где биологическая мать - обычно очень юная и очень нестабильная девочка, вдруг обнаружившая, что беременна. Женщины, с которыми мы работаем, взрослые. Многие из них образованы и не бедны. Они идут на это по своим соображениям, и соображения не всегда финансовые. Последние исследования показывают, что суррогатные матери делают это не из-за денег. Что касается психологического аспекта, помимо тестов, многообразных и очень требовательных, мы здесь, чтобы задать им очень жесткие вопросы. И, поверьте, мы их задаем. Я не колеблясь, спрашиваю их, готовы ли они отказаться от сексуальных отношений со своими мужьями с момента подписания контракта.
  Или спрашиваю, что они скажут своим родителям, которые будут считать этого ребенка своим внуком. Мы даем им время подумать. Одновременно обсуждаем все с другими членами семьи, которым придется через все это пройти вместе с ней. Встречаемся с их мужьями, детьми, чтобы знать, кто из них может помешать, создать проблему или трудности. 85-ти процентам женщин, кто хочет стать суррогатными матерями, мы отказываем. Просто говорим им, что не можем включить их в свою программу, если всплывает малейшая проблема. И все ж недостатка в желающих стать суррогатной матерью, нет. Я понимаю ваше нежелание, и попрошу кое-какие счастливые семьи, работавшие с нами, позвонить вам и поделиться опытом. Вы можете встретиться с суррогатной матерью или матерями, познакомиться поближе. Но, если решите против, приходите в любое время, не бойтесь сказать: "Нет, это не для нас".
  Элейн чувствовала, как Митч смотрит на нее, "Ты не должна решать сейчас, но чем скорее решишься, тем скорее у нас будет ребенок", - вот что говорил его взгляд.
  Они выбрали третью женщину. Ее звали Джеки. Блондинка, голубоглазая, немного полновата, но очень привлекательна своей округлостью. Она понравилась Элейн больше, чем две другие, потому что в ней чувствовалась теплота, и с ней легко было разговаривать. Когда Элейн и Митч пришли встретиться с ней, Джеки встала и обняла ее. Это озадачило, но понравилось, было мило, и озадаченная Элейн у тонула в облаке духов Джеки.
  Она тут же достала показать Элейн и Митчу фотографию своего сына - подростка от неудачного брака в юности. Сын был высок, красив и выглядел доверчивым и уверенным.
  - Я на Watchers слежу за своим весом и всегда принимаю голубику, когда у меня месячные, то есть сейчас. Мне противно рекламировать себя, но если вы выберете меня, мы можем начать прямо сейчас через две недели и два дня. У меня месячные, как по часам.
  В ней не было ничего угрожающею.
  Первая кандидатка была прелестная, рыжеволосая актриса, и цель ее была пройти через всякий опыт, чтобы потом воплотить его в работе. Вторая - темноволосая и пышногрудая, сразу пошла грудью на Митча. Джеки же была ирландка, забавная и выглядела округленной версией Элейн. Она выпаливала все, что приходило ей на ум, или, как это определил Митч, у нее не бьшо фильтра между головой и ртом.
  План их состоял в том, что Элейн будет встречаться с Джеки при каждом посещении врача. Она будет приносить сперму Митча, полученную менее часа назад. В утро первой имплантации она сообразила, что забыла взять у врача пробирку. В посудомоечной машине она простерилизовала маленькую бутылочку, в которой раньше были сердечки артишоков.
  Митч так хохотал, когда она дала ему маленькую бутылочку, что боялся, что не сможет кончить. Когда же, наконец, все получилось, ухмыльнулся и, проимитировав Марио Ланца, пропел "Сага, mia, mivie". "Скажи, эти слова священны. Я буду твоей любовью до конца жизни". Элейн хихикала всю дорогу к доктору.
  - Расскажи мне о Митче, - попросила Джеки, пока они ждали, когда медсестра вызовет их. Элейн не знала, с чего начать
  - Он из итальянской семьи, мама умерла рано, и воспичтили его сестры.
  - И он очень близок с ними? Ох,уж Эти итальянцы и их семьи. Они все повязаны. Очень похожи на ирландцев. Плачут на рекламе для телефонных компаний. Я права? Несколько тактов этой песни: кто-то там трогает KOГО- то, и они рыдают, как идиоты. Да? Я сама такая. Плакса и идиотка. -
  Дверь офиса доктора открылась.
  - О'Мелли? - спросила медсестра.
  - Это я, - сказала Джеки, вставая и поворачиваясь к Элейн.
  - Думай о беременности, - Джеки последовала за медсестрой.
  Офис доктора находился на 9-ом этаже. Элей и смотрела из окна приемной вниз на ярко-голубой бассейн через улицу, где плавал одинокий пловец. "Боже праведный! Я ожидаю здесь женщину, которую встретила лищь две недели назад, чтобы ее оплодотворили спермой моего мужа, и она зачала ребенка, которого я возьму oт нее и воспитаю, будто он мой и Митча".
  Джеки прошла все тесты, данные ее здоро1н,я стали завистью для Элейн с ее длинной историей диабетической болезни. У нее был высокий IQ и показатель психологического тестирования тоже высокий.
  Конечно, невозможно предсказать, как беременность подействует на ментальное состояние женщины, или как она отреагирует, когда ей придется отдать свое биологическое дитя.
  - Вы должны быть готовы к худшему сценарию, - сказал психолог. - Уверены, что справитесь?-
  Элейн взглянула на Митча. Это было на одной из многочисленных сессий с человеком, который опробировал и провел много трудных дел. Элейн нравилось, когда он довольно жестко вел себя с суррогатными матерями, но когда он был жесток с ней и Митчем, она чувствовала себя неуютно.
  - Сначала вы говорили мне, что она - образец душевного здоровья, а теперь, что она может передумать, - защищался Митч.
  - Мы должны осознавать, что произойти может все, что угодно, и вы должны подготовиться, что будете делать в каждой из ситуаций, - сказал психолог, повернувшись к Элейн.
  Она обратила внимание, что Митч ни разу не ответил на поставленные вопросы.
  - А вы? Сможете вы видеть женщину, беременную ребенком вашего мужа? - обратился он к Элейн. - Я не хочу пугать вас, и вам нет необходимости давать мне ответ прямо сейчас. Но ответьте на этот вопрос себе.
  Час спустя Джеки появилась из кабинета гинеколога.
  - Он заставил меня лежать с поднятыми ногами долго, чтобы сработало. А вот это убьет тебя: после того, как он имплантировал семя, я спросила eo "Это хорошо для тебя?", - а
   потом пожала руку Элейн, - молись подружка. - сказала она.
  Позже, за столиком Джеки достала конверт с новыми фотографиями своего сына.
  - Ну разве он не чудо? - гордилась она. - Иногда, когда мы идем вместе, люди принимают его за моего бой-френда.
  - Замечательный мальчик, - согласилась Элейн.
  - И этот тоже будет таким, - Джеки сделала большой глоток ледяного чая и опустила стакан.
  Холодной, влажной рукой, только что державшей стакан, она взяла руку Элейн.
  - Не комплексуй по этому поводу. Все будет чудненько для всех нас. А пока ты и я побудем какое-то время вместе, чтобы получше познакомиться. Это совсем не страшно, да? Capiche? Это означает ...
  - Я знаю, что это значит, - улыбнулась Элейн.
  - Мой второй муж был итальянец. - пояснила Джеки.
  Элейн не помнила, чтобы упоминался второй муж в кабинете юриста. Джеки заметила удивление на лице Элейн.
  - Это был короткий период в моей жизни. Меньше года. Я даже не на его фамилии. Мой Томми был малыш, а у этого парня было два сына-подростка, и они шпыняли моего сына. Мне такое не нравилось. Мы ссорились, и я решила в конце концов, что лучше я этому парню скажу "adios". Знаешь?
  Элейн кивнула, но подумала, что еще Джеки скрыла о г них.
  - А вы с Митчем? У вас чудненький брак, да?
  Элейн улыбнулась:
  - Мы любим друг друга и очень счастливы.
  - Бог мой! - воскликнула Джеки и заказала кофе. - Я завидую. Когда-нибудь и у меня будет так же. Скоро. Вот увидишь.
  Через две недели у Джеки пришли месячные.
  - Слушай, у нас масса времен и впереди, - успокоил ее Митч, когда Элейн позвонила ему в магазин. - Только что звонила Джеки. Такие вещи требуют времени: месяцы, иногда годы, но давай придерживаться этого, милая. У нас будет ребенок еще раньше, чем ты сообразишь. Люблю тебя, миссис Ди, - добавил он. - Когда приеду домой, покажу тебе, как.
  - я тоже люблю тебя, - сказала Элейн.
  И она, действительно, любила eгo. Никогда в жизни так не любила!
  Это было утро девятого оплодотворения, когда босс Маргарет Дунн позвонил сказать Элейн, что мать ее упала в туалете на работе. Причина непонятна, ее отвезли в госпиталь.
  - Я уже еду, - сказала Элейн, потом вспомнила, что через несколько часов должна быть в кабинете доктора с Джеки, иначе пропустит целый месяц до следующей овуляции.
  Спустившись, чтобы сказать Митчу о маме, она нашла его одетым. Он читал утреннюю газету.
  - Знаешь, что? Поезжай к маме. Я смогу справиться сам. Завезу в офис доктора пробирку и оставлю там. В какое обычно время "матка" появляется там?
  - Митчи, - Элейн слегка ударила его по руке. - Обычно она приезжает в полдень.
  Ей совсем не нравилось, когда он так шутил по поводу Джеки. События нескольких последних месяцев очень сблизили обеих женщин. Элейн всегда ждала встречи с ней. И не только потому, что в любой из визитов к доктору, Джеки могла забеременеть, но и потому, что за ланчем после оплодотворения они болтали как две задушевные подружки. Наступление беременности будет означать конец этим встречам, а рождение ребенка - конец дружбе.
  С самого начала было решено, что Джеки никогда не назовут фамилии Де Пардо. И как только ребенок окажется у них, будет снят телефон, который они установили у себя дома специально для нее. Так хотел Митч.
  - Я не хочу, чтобы она как-нибудь постучала ко мне в дверь, изменив свое решение.
  - Ваш магазин процветает, - предупредил юрист, - вы понимаете, у вас с Элейн высокий профиль.
  Это заставило Митча понервничать.
  - Не позволяй ей никогда даже взглянуть на кредитную карточку, - предупредил он Элейн, - всегда за все рассчитывайся наличными.-
  Элейн в таких случаях чувствовала себя неуютно. Секретность и тайность и одновременно интимность ... но скоро, если поможет Бог, они получат желаемый результат.
  - Позвони мне из госпиталя, если есть во мне нужда, и я сразу приеду туда, как только заброшу пробирку к доктору в офис, - и Митч уехал, поцеловав ее на дорогу.
  Элейн поспешила к своей несчастной матери, которая уже несколько недель жаловалась на головную боль. Она надеялась, что падение не означает, что у мамы какие-то неврологические проблемы. Она еще ни словом не обмолвилась ей о суррогатной матери. Может, когда болезнь отступит, Элейн все ей объяснит, и мама порадуется, что скоро станет бабушкой.
  Митч остановил машину на парковке медицинского здания, но не выключил мотора, хотел прослушать окончание новостей. Выключив мотор, он нащупал в кармашке рубашки клочок бумажки е номером офиса доктора, достал и вышел из машины.
  - Черт! - услышал он женский голос в пещере парковки. - У меня протекает по всей парковке. Черт!
  Митч посмотрел туда, где стояла женщина рядом с побитой машиной с поднятым верхом и механиком парковки, облаченным в красный жилет. Тот тупо уставился на дымившийся мотор. Митч уже готов был повернуть к элеватору, когда сообразил, что женщина - Джеки. Она заметила его и приветственно махнула.
  - Привет, Митч, давно тебя не видела! У меня здесь такой шланг - одно несчастье. Надеюсь, у тебя он не такой, - рассмеялась она, но потом остановила себя. - Слушай! Не обижайся! Я немного не в себе! Как твоя теща? Элейн звонила .мне сегодня утром и сказала, что не сможет приехать, что ты завезешь. Я надеюсь, у вас все в порядке.
  - Они собираются брать у нее анализы весь полдень, и Элейн будет с ней, подержит ее руку. Спасибо, что поинтересовалась.-
  Пар поднимался облаком из открыто10 капота.
  - У тебя здесь все будет в порядке? Справитесь?
  - Да, конечно, - ответила Джеки. - Я позвонила в автоклуб. Они уже едут. Поднимись и отдай это доктору, - она кивнула на пакет с пробиркой, - и скажи ему, я буду через несколько минут.
  Она ухмыльнулась. Митч ухмыльнулся тоже.
  - Надеюсь, что сработает в этот раз, - произнесла она.
  - Я тоже надеюсь. Для меня это много значит.
  - Для меня тоже, - сказала она, положив ладонь ему на руку.
  После каждой встречи после имплантации Элейн рассказывала Митчу, как ей нравится это гладкая коротышка с мягким лицом, какой она хороший человек. Сейчас, глядя на Джеки, он поверил этому. Оценивая ее психоаналитические качества, юрист неоднократно подчеркивал, как высок ее альтруизм.
  Митч не ожидал встречи с суррогатной матерью. Помимо первого знакомства - которое было - сейчас казалось, давным-давно, глубоко в прошлом - они никогда не разговаривали. Элейн всем занималась сама. Приняла окончательное решение, на какой женшине остановиться, и расписание встреч с доктором. А вот сейчас, стоя в пещерном подземном пространстве парковки медицинского здания, глядя в глаза Джеки, сознавая, кем и чем она станет в его жизни, если все пойдет, как запланировано. Митч был захлестнут волнением. Сестры настаивали, чтоб он сделал это - родил ребенка его крови, его генов, его плоти. Но, несомненно, они должны быть, как и он чувствовал, что это как-то вторгается в таинство и священность брака.
  - Зачем ты пошла на это? - он услышал, как задал ей этот вопрос, и поразился, что задал его.
  - Наверное, потому что это придаст моей жизни какое-то значение, - ответила она. - Я верю, что это одна из вещей, которые я могу предложить миру. Никто мной не манипулирует, Митч. Я хочу и очень хочу подарить паре ребенка, и если я не сделаю это для вас, я сделаю это для другой пары. Ты можешь не уважать меня, так как, наверняка, у тебя есть определенные идеи и ценности, как женщины должны себя вести и блюсти. Не совершай ошибки в суждении: ты не используешь тело низкопробной коровы против ее воли или потому, что ей нужны 10000 баксов платы. Хотя, конечно, баксы не помешают.
  - Я никогда не думал ...
  - Дай мне закончить. Уверена, не думал, но в случае, если это приходило тебе на ум или придет, я хочу, чтобы ты знал, я так же заинтересована, как и ты.
  - Рад это слышать, - Митч вдруг осознал, что она продолжает держать его руку.
  - Конечно, я бы солгала, если бы стала уверять, что эта часть - одно удовольствие и развлечение. Докторская часть - все доктора одинаковы -- оплодотворение, имплантация - некомфортна, но то, что я забеременею - вот что помогает мне пройти через это. Забеременею, Митч. Ты хоть понимаешь, как эго замечательно? Конечно, не понимаешь. Но я понимаю, потому что помню, как я чувствовала, когда носила Томми. Земля вращается вокруг этого. Я создаю внутри своего тела еще одно человеческое существо. Одна эта мысль делает каждую минуту дня - даже если я гуляю, или прикорну - продуктивной, творческой, созидательной и важной.
  Ее рука сжимала его руку немного тверже сейчас, а в прелестных глазах, того же цвета, что и у Элейн, наворачивались слезы.
  Белый грузовичок автоклуба подрулил к парковке, и водитель остановил его рядом с машиной Джеки. Она отпустила руку Митча, нашла в сумочке клубную карточку и передала молодому человеку, вышедшему из грузовичка.
  - Почему бы тебе не пойти к врачу, - через плечо сказала она Митчу. - Скажи медсестре, я буду как только закончу.
  - Ничего, - Митч спокойно облокотился на зеленый Ягуар. - У меня есть в запасе пара минут. Я подожду тебя.
  
  
  Две недели спустя юрист позвонил в магазин сообщить, что Джеки забеременела. Трубку взял Митч,- и когда Элейн услышала, как он сказал "Прекрасно! У меня будет ребенок", она поспешила в офис. Обняв ее рукой, он кивал юристу в трубку, напоминавшему ему детали их контракта с Джеки. Следующий большой медицинский счет будет за амниосентесис, который сделают между 15-ой и 17-ой неделями беременности.
  Элейн чувствовала, что от возбуждения тело его дрожит. Когда он спросил: "Джеки чувствует себя хорошо? Мне позвонить ей? Утром она больна? Ее тошнит? Что-нибудь ей нужно?", она улыбнулась ему. Но одновременно неприятное чувство зависти, смешанное с гневом, проникло в нее. Сначала в затылок, повисло там и пустило щупальца в плечи.
  Забота Митча состоянием Джеки была совершенно логична. Тогда почему ей больно?! Ей был ненавистен экстаз на его лице, когда он пересказывал, что юрист только что сказал ему: "Ее грудь уже на два размера больше, чем обычно", - и он рассмеялся. "Грудь Джеки", - подумалось ей. - "Я слушаю, как мой муж и еще другой мужчина обсуждают грудь другой женщины".
  Ее повело. Зачем она на это согласилась? Как ей выжить эти девять месяцев? Она слегка тронула руку Митча, промямлив: "Я еду домой". Она надеялась, что это заставит его повесить трубку и сказать: "Нет, нет! Давай отпразднуем! Давай куда-нибудь завалимся пообедать с шампанским". Но он кивнул, махнул рукой, попрощавшись, и весь свой интерес вновь обратил на юриста на телефоне.
  Элейн забралась в свой BMW, не зная, что делать, чтобы остановить то гадливое чувство, которое должно бы быть радостным. Она не поехала домой, а поехала в Санта-Монику, припарковалась и сидела на песке пляжа, наблюдая за волнами. Возвратившись около 6-ти, она обнаружила вазу с 24-мя розами и записку "Спасибо за то, что ты у меня замечательная жена. Люблю тебя, малышка. М.".
  Тошнота, похуже, чем та, которую она испытывала при химиотерапии, поднялась в ней. Она все еще присутствовала это тошнота - неделю спустя на семейном обеде с сестрами Митча, когда Бетси подняла и провозгласила: "За дитя и за здоровье женщины, которая носит его". Элейн показалось, что глаза обратились на нее. Ей хотелось встать и не видеть их всех, не видеть его упоенных собой сестер, каждая из которых имела по трое детей, не видеть их заносчивых мужей, похлопывающих Митча "ну-ты-мачо-чертов-сын", как это делают всегда мужчины, поздравляя друг друга с сексуальными успехами.
  Но самое худшее - ее собственная зависть. "Все будет хорошо", - говорила она себе. - "Только 9 месяцев. Потом Джеки полносгью исчезнет из нашей жизни. Но у Митча будет ребенок - его плоть и кровь. Я выдержу". Она еще не знала, что ее боль лишь стартовала.
  17
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"