Кулев Алексей Викторович : другие произведения.

Гусляр. Ч.1. Посвящение. Гл.1. С оружием обращаться не умеем, поелику играем на гуслях

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Свет представлялся Касьянке ещё более великим, чем Великий; он несколько раз видел Великого, тайком приподняв головёнку над холодным мраморным полом дворца, куда мать зачем-то заставляла его тыкаться лбом. Золотистая нить материнским теплом греет и щекочет ладони, и малыш радостно смеётся. Мать с подружкой уже обвили колышки своей долгой белой нитью. Нитей стало много. Касьянка трогает их, и нити отзываются упругим гулом, вплетая в себя его радость.

ЧАСТЬ I
ПОСВЯЩЕНИЕ

Глава 1
С оружием обращаться не умеем, поелику играем на гуслях

1

   Великий проснулся не в духе. Шатёр безжалостно трепал студёный Вай, нагоняемый из полунощных земель бореями. Очаг беспрестанно изливал в шатёр жар дерев, вывезенных из тёплых стран и, посему, незнакомых с пронзительным холодом. Но Вай находил мельчайшие щёлки в занавесях, и очаг воевал с ним так же безуспешно, как и воины Великого. Вай потешался над Великим. Он вызнабливал расшитый золотом шатёр и с лёгкостью удерживал на одном месте войско, которое до этого повергло к стопам Великого половину Вселенной. Великий не смог продвинуть войско встречь напора Вая даже до лесочка, что виднелся невдалеке. Войско остановилось вечером на ночлег, утром же Великий почёл за благо не убирать шатёр, а ещё более нарастить толстыми войлоками и без того обычно тёплые стены. Снаружи Вай не дозволил этого сделать: своим напористым студёным дыханием он валил обслугу с ног и крючил её пальцы в неподвижные звериные когти. Тогда Великий распорядился обложить шатёр понизу тяжёлыми белыми глыбами, что обжигали ладони мертвенным холодом, а внутри своего величавого шатра поставить ещё один - чуть меньшего размера. Но даже такое хитроумное решение не вполне защищало от лютой стужи.
   Когда Вай начал выдувать тепло из оболочек воинов и усыплять их на окаменелой от холода земле, Великий призвал верховного халдея, дабы строго спросить с него за уменьшение войска - оно таяло, словно белый песок, пригоршнями бросаемый Ваем в жар костров. Только острые зубы огня успешно сражались со студёным противником. Но огонь нужно кормить и воздавать ему почести... Халдей обленился, и непредвиденная задержка войска - это его вина! Великому приходится присматривать даже и за надлежащим исполнением ритуалов!
   Перепуганный гневом Великого халдей долго кидал в очаг клочья шерсти чёрного барана, а когда шатёр Великого наполнился вонючим дымом, доложил, что в борейский Вай колдуны славов подсаживают маленьких вредоносных божков; божки не могут преодолеть халдейские молитвы и добраться до Великого, потому-то они безжалостно пожирают его воинов.
   Вай был могуч и вездесущ. Он заполнял собой пространство между землёй и небесами, пронизывал его между днём и ночью и только не имел сил выдуть обратно, за пределы славских земель, самого Великого. Вая не могли удержать чёрные жертвенные бараны, целыми стадами падавшие в утробу верховного халдея под его заунывные молитвы. От Вая и славских божков воинов не защищали ни их крепкие щиты, ни блестящие латы. Воины тщетно махали мечами, воюя с неотличимым от прозрачного света врагом. Как только мечи переставали рассекать пустое белое пространство, острые зубы Вая и ведомых им божков вцеплялись в пришельцев с новой, ещё большей силой. Воины выцарапывали в обмороженной земле канавки и втискивали себя в них, чтобы толстые земляные стены дали хотя бы небольшую передышку от ужаса противостоящей напористой стужи. И... оставляли для старухи Чары в наскоро обретённых жилищах и свои оболочки, и свои бессмертные души, которые они надеялись оборотить в золото в предстоящей славной сече.
  
   Плотная занавесь, прикрывающая вход в шатёр, робко приоткрылась, в неширокую прореху протиснул жирное тело верховный халдей и распростёрся ниц.
   - Али мягко на моих коврах валяться мерину зажравшемуся? - язвительно и зло бросил Великий. Он называл верховного халдея мерином за безучастность и тупую покорность лишённого мужской энергии животного. Халдей был оскоплён и расползся в жирную бесформенную тушу ещё в те поры, когда в его обязанности входила поставка Великому девственных наложниц. Даже в любви Великий обожал ужас и кровь. Возбуждённый криками боли, он разрывал юные тела с тем же бешенством, с каким его меч рассекал недругов. Однажды, отвалясь от истерзанной черноволосой наложницы с полным ненависти взглядом, он заметил, что у молодого халдея, почтительно стоявшего рядом, по самому центру его тулова вздулся халат. Остриём отточеного меча Великий дотянулся до халата, вспорол его, небрежно провел по взмущённому месту и повелел оскоплённому животному отныне и навсегда стоять перед собой на четырёх конечностях.
   - Уже вторую луну шатёр с места не трогается! Знать, бессильны молитвы халдейские пред Ваем борейским? Видимо, не баранами во славу Чары пожранными его остановить можно - халдея на кол вздынутого Вай в жертву ожидает? - исходил гневом Великий.
   - Дух Вая на исходе, о, Великий! Он растратил силы, более не может удерживать и теряет по пути славских божков, - низко склоня голову и потряхиваясь жирным телом ответил халдей.
   - Сколько воинов забрала сегодня Властительница? - безразлично спросил Великий - вчера он послал за свежим запасом воинов и учитывал погибших лишь для того, чтобы предъявить счёт Чаре, ибо за каждого сожранного воина она сулила расплатиться звонкой монетой.
   Халдей приободрился, приподнял голову и, не забывая приминать лбом мягкий ковёр, начал докладывать:
   - О, Великий! Души двух воинов зазвенели золотом, когда ночью на нас напали славы. Сторожевой заслон повернул дикарей встречь Ваю, догнал и отдал Чаре. Всех... кроме двух... - Халдей многозначительно замолчал. Ложь его нашла щёлку в сердце Великого. Желание сдвинуться с бесцельного стояния было настолько нестерпимо, что ложь занялась в сердце Великого полымем надежды. Впрочем, это была и не совсем ложь. Воистину, за то время, как халдея подняли с мягких постелей, облачили в тёплые халаты, и он успел наполнить своё чрево жертвенным мясом любезного Чаре чёрного барашка, размягченного подогретым красным вином, старуха забрала всего двух воинов. И доблестная битва была совсем не ложью, а лишь плодом творческого воображения халдея, дабы не раздражать более и без того раздражённого Великого. Но самым главным было то, что в чёрном молитвенном шатре под надзором охранителей ожидали своей участи двое крепко связанных славов!
   Совсем необязательно было докладывать Великому, что славы пришли сами. Каким-то чудом они прошли все сторожевые заслоны и вошли прямо в шатёр халдея, когда он отдыхал от трудов жертводаяния.
   - Уходите. Мечи ваши коли в небо воздынутся, головы ваши в землю опустятся, - бесстрастным голосом произнесла светлая фигура, внезапно выступившая из полумрака шатра. Вторая фигура безразлично молчала. Этот спокойный голос и это безразличное молчание были ужаснее целой тьмы славов, которую халдею, к счастью своему, никогда не доводилось видеть. Он завизжал от неожиданности и обуявшего его ужаса, забыв, что это не он попал в самое сердце лагеря дикарей, а, наоборот, славы находятся в его шатре. Но ведь и в халдейском, охраняемом воинами шатре дикари легко могли порезать его на куски и изжарить в жарком очаге.
   На крик прибежали охранители. Они уже занесли над славами мечи, когда в голове халдея стрелой пронёсся чудеснейший замысел.
   - Живыми!.. Они нужны мне живыми! - взверещал он.
   Халдей набирал охранителей из рабов в третьем поколении - животно-безропотных и бездумно подчинённых приказам. Они опустили мечи и мгновенно обвили равнодушных к своей участи дикарей ремнями из крепкой продублённой кожи, разорвать которую было не под силу даже боевым слонам. Славы и не сопротивлялись. Они спокойно отдали свои необычные луки без стрел, спокойно подставили руки под путы и... - халдею показалось, что подкошенной травой славы упали наземь сами, не успев отведать ударов охранителей...
   - Воины поймали дикарей из их передовой дружины!? - Великий не смог скрыть радость. До сих пор воинам не удавалось не только изловить славов, но даже и просто узреть хотя бы одного из них. Они уже переставали верить в само существование этого племени и глухо роптали, что в полунощных землях живут только безжалостный Вай и злобные боги, приставленные к заколдованным сокровищам. Неужели это тот самый миг, что трогает боевую колесницу с места в безостановочное движение, сметающее всё на своём пути?..
   Халдей понял, что его чудесный вымысел утешил раздражение Великого.
   - Да, о Великий! Поймали!
   Радостно каркнула и встрепенулась до того уныло нахохленная ручная чёрная ворона, которую Великий повсюду возил с собой. Только ей поверял он свои величавые замыслы. И только в её непроницаемо чёрных глазах видел он ответы на свои редкие сомнения. Её карканье услаждало слух Великого многообразием оттенков, а её искренняя привязанность с самого детства тешили неудовлетворённое тщеславие.
   - Приведи их.
- У дикарей очень необычные луки с несколькими тетивами. Желает ли Великий взглянуть на них?
   - Луки их тоже принеси, - уже милостливо молвил Великий.
   - Они без стрел, о Великий. Мы так и не смогли понять, как они разят. А славы желают отдать своё почтение только Величайшему во Вселенной.
   - Луки разят стрелами, - усмехнулся польщённый Великий. - Халдеям всё ведомо в мире. Только Вай им неподвластен, да славские луки непонятны. Стрелы в воинах, души которых они унесли в золотые россыпи. Достаньте стрелы из их оболочек, и луки найдут своих острозубых гонцов.
   Халдей благоразумно промолчал и, бороздя челом мягкий ковер, стал пятиться, пока его толстый зад не обдул безжалостный Вай. Тех двух воинов, как и всех предыдущих, пожрали зловредные славские божки. Стрелы можно взять и из их колчанов, надо только потыкать ими в приготовленного к полуденной трапезе жертвенного барана. А уж как стреляют луки славов, Великий сам разберётся. Учёному халдею не подобает владеть воинским искусством...
  

2

   Великий прошёл половину Вселенной. Земли, обласканные светозарным сиянием, безропотно покорились ему. Его вела Властительница Чара, и преград не было на его пути. Чара давала силу, власть и богатство. И ничего не требовала взамен, кроме жизней. А Великий любил забирать у человеков и отдавать ей жизни нисколько не меньше, чем тешиться властью и приращивать богатство. Но каждый раз, когда его острый меч врезался в человеческую плоть, оттуда птицами вылетали потоки сияния и стремительно уносились ввысь. Безуспешно Чара раскинула на их пути тенета: сияние мудрецов даже и не замечало хитроумных ловушек, свет воинов пробивал их, словно острые стрелы гнилую шкуру шакала, свет остальных человеков мудры проводили сквозь земли славов прямо в страну сияющих бореев, и борейские моления вздымали свет к Светозарному. Лишь немногие никчёмные жизни доставались на пожрание Чаре. Она оплетала их плесневелой слизью и из получившихся зелёных шаров вытягивала нити для плетения сетей.
   Не единожды Властительница пробовала раскинуть тенета над страной бореев. Но когда бореи начинали петь и играть в кифары, знаемые лазутчиками лишь по маловероятным рассказам, поток радости сметал все с таким тщанием изготовленные сети, подхватывал ожидающий его свет человеков и устремлялся к Светозарному. А охранители земли бореев - славы - не спешили отдавать Чаре даже свои опустелые оболочки, которые отправляли к звёздам в пламени высоких костров. Погребальные костры славов прожигали громадные прорехи в зелёных сетях Чары. Их латание отвлекало старуху от постройки новых ловушек и совершенствования старых.
   В бессильной злобе Чара ждала удобного случая, чтобы уничтожить славов и перекрыть свету человеков путь к Светозарному. Как только налился силой и непроглядной злобой выпестованный ею Великий, она немедленно приступила к исполнению своего замысла.
   Великий и сам рвался в изобильные земли славов и мечтал о неисчислимых богатствах бореев. Но лакомые земли оказались не столь доступными, как это виделось ему в сладостных снах... И Великий отчётливо понимал, что студёный Вай - это лишь первое и отнюдь не самое тяжёлое испытание, выпавшее его войску.
  

3

   ...Славов ввели. Старого и молодого.
   Чёрная ворона, которая воспрянула после сообщения халдея и теперь нетерпеливо крутила головой с блестящими гагатовыми глазами, вдруг зло и обиженно каркнула и вымахнула из шатра через не успевшую закрыться занавесь.
   Молодой с интересом смотрел вокруг голубыми бесшабашными глазами. Его курчавая бородка ещё не знала острого ножа и издевалась над Великим золотистыми завитками. Дикие славы ни во что не ставили золото, такое загадочно тяжёлое и тёплое на ощупь. Оно мерцало таинственным блеском, и когда Великий запускал в золото, а потом резко выдергивал руки, оно струилось по ним, словно водопад по скале в лучах умирающего солнца.
   Славы были одарены золотом в избытке. Как рассказывала ему мать, и подтверждали засланные в земли славов лазутчики, золото росло у них на огромных полях, отвоёванных у леса. Славы покрывали связанным в пучки золотом свои шатры, выплавляли в очагах большие круглые золотые слитки и ели их. Золото собирали с цветов и приносили им маленькие пташицы, которые могли обжечь болью, будто стрела воина. Солнце в землях славов отдавало золото деревьям, а те ссыпали его на землю, где золотой темнело и обращалось в прах, попираемое ногами. Золотые звери во множестве населяли огромные леса, а в реках плескались золотые рыбы. Золото, золото, золото... Земли славов, усыпанные золотом, снились ему с самого раннего детства. Даже и волосы славов были золотыми, что отличало их от других народов, покоренных и ждущих покорения Великим. Однажды Великий снял с только что купленного раба-слава - очень редкого и потому безумно дорогого товара - голову с золотыми завитками. Золото завитков дразнило своим блеском и звало пальцы насладиться им. Но оно так тщательно было сокрыто в шелковистых прядях, что учёные халдеи не смогли выплавить из них ни одной золотой крупицы, а лишь превратили волосы в серый пепел.
   Великий оторвал хищный взгляд от золотых завитков молодого слава и быстро окинул им второго - старика. Старик уже растерял золото из своей длинной бороды, его глаза смотрели бесстрастным осенним небом, слабые, набухшие венами руки не могли выполнять тяжёлую работу раба, а прямо посаженая непоклончивая голова свидетельствовала, что из него получится нерадивый прислужник. Старик не представлял интереса.
   Одеты славы были почти одинаково. На головы у них были напялены высокие островерхие колпаки - ими славы могли проткнуть шатёр, и только изломы колпаков по самому верху не давали этого сделать. Как рассказывали лазутчики, обычно славы перетягивают волосы кожаным ремешком. Воины же надевают на голову металлические, чаще, золотые обручи, которые защищают их от ударов мечей, а узоры обручей говорят о степени знатности воинов и одержанных ими победах. Об островерхих колпаках лазутчики не уведомляли Великого.
   Необычайно удивило Великого и то, что оба слава были без поясов. Дикари никогда, даже во время сна не снимали с себя поясов, ибо верили, что в этих узорчатых верёвках хранятся их жизненные силы. Достаточно было снять с дикаря пояс, и свет выходил из него тоненькой неостановимой струйкой. За несколько дней распоясанный крепкий мускулистый раб расплывался в столь любимый славами кисель. Чара забирала себе разложившуюся оболочку и, как обычно, бессонными ночами пеняла Великому, что тот с целым войском учёных халдеев не смог поймать для неё даже малую толику света.
   Эти двое были без поясов. Но совсем не выглядели лишёнными света. Наоборот, он переполнял их, сочился наружу, что искушенный Великий не мог не заметить. Особенно переполненность светом была заметна у старика.
   На обоих славах были длинные белые рубахи до колен с золотистыми письменами по низу, рукавам и вороту, - тем местам, где ткань соприкасалась с телом. Письмена что-то напомнили Великому, но как он ни силился, не мог пробить заслон памяти.
   - Вы из земли славов? - начал дознание Великий.
   - Мы - славы! - ответил молодой, который, в отличие от старика, ещё не успел надеть на себя бесстрастную личину.
   - Вы не похожи на славов.
   - Мы - не ратники. Мы - волхвы.
   Великий никогда не слышал об этом роде. Вероятно, род был настолько малочисленен и слаб, что лазутчики даже не посчитали нужным о нём доложить.
   - Однако вас захватили с оружием.
   Луки славов и в самом деле были необычными. Один - похожий на лебединое крыло. Не одна тетива, а целых шесть их натянулось до упругого звона и придавало луку полётность. Своей устремлённостью расходящиеся веером тетивы делали и сам лук сходным с этой птицей.
   Второй лук был похож на большой широкий двуручный меч. Великому однажды поднесли такой меч в дар подданные с самой окраины его владений, из которой сейчас он шёл благодетельствовать землям славов. Тот меч был длинным, тяжёлым и отточенным не хуже меча самого Великого. Когда Великий им взмахнул, меч своей тяжестью потащил его грузное тело за собой. Воины, ратящиеся такими мечами, должны были иметь необычайную силу и умение прорубать широкие проходы в войсках врага не с большими усилиями, чем в густых тростниковых зарослях.
   - Почему вы не прислали мне воинов с такими мечами? - спросил тогда Великий.
   - У нас нет таких воинов, о Великий. Торговцы принесли этот меч из земли славов, - виновато поклонились ему окраинные подданные.
   Тогда-то Великий и решил, что в его войске не достаёт славских воинов, и тогда-то он и начал обдумывать расширение своих пределов в полунощные земли.
   Двуручный меч пленённого слава-волхва был заострён на конце, но не имел острого лезвия. Его ручки были соединены округлой перемычкой, из которой торчали кончики пяти пальцев, готовые в любой момент выкинуть из меча в противника всю руку. Пальцы были связаны тетивами, потому их можно было не опасаться. Вероятно, слав пускал пальцы в ход, когда иссякали в его колчане стрелы, а их для такого меча-лука нужно иметь изрядный запас. Может быть кончики пальцев как-то направляют стрелы, натягивая золотые тетивы? А что тетивы были золотые, Великий определил безошибочно сразу. Лук старика - и это не прошло мимо внимательного взгляда Великого - выглядел намного грознее, чем лук младшего слава. Странно, что халдей не обнаружил у дикарей стрел. Может быть они сами вручают себя под покровительство Великого? Волхвы - малочисленный род. А славов много, очень много...
   Великий задумался. С такими луками, которые выпускают по нескольку стрел, каждый слав может биться одновременно со многими воинами. А лук-меч способен поражать врага как издалека, так и в самой гуще сечи. Как он и предполагал, Вай - это не самое страшное, что приготовили его воинам славы. Великий забыл про захваченных дикарей. Его взору уже рисовалась брань: войско надобно рассеять; луки славов наверняка бьют всеми стрелами в одно место. Тетива на них, конечно, не одна, но направляющих глаз и рук не больше, чем по два. Если же воины будут держаться кучно, славские стрелы настигнут сразу не одну цель. А когда славы двуручными мечами начнут прорубать проходы в войсках Великого, то редко стоящим воинам надобно их пропустить, а за своими спинами выкопать и прикрыть плетёными циновками глубокие ямы...
   - Как стреляют ваши луки? - В голосе Великого всегда звучал холодный металлический оттенок меча, который он не задумывался погрузить в тёплую мякоть тела, особенно в моменты раздражения. Обычно кровь, вырываясь горячей струёй из разделённой мечом плоти, по мере своего иссякания успокаивала его.
   - С оружием обращаться не умеем, поелику играем на гуслях, - твёрдо и независимо бесстрашно ответил молодой. - Гуслями мы поддерживаем Небеса, дабы они не обрушились на Землю и не раздавили её. Струны их продляют лучи, что посылает нам Солнце. Звоны их спускают на землю сияние звёзд. Гуслями мы творим полотно жизни...
   Ладонь Великого нетерпеливо поглаживала рукоять меча. Дикари не знают, что Небо удерживают сети, которые плетёт Чара из света человеков, что из жизней человеков Чара вытягивает нити для поновления сетей, закутывая их свет в нежную зелёную слизь. Дабы Небо не опрокинулось на землю и не придавило собой подданных Великого, Чаре нужен свет, много света! И Великий добывает для неё свет из подвластных ему земель. Только души воинов Великого золотыми россыпями уходят в солнце. Потому-то среди народов и почитается за честь пасть на бранном поле в войске Великого. Потому-то Великий и не ведает поражения во всех сторонах земли.
   Но секрет славских луков надлежало вызнать.
   - Как стреляют ваши луки? - К холодности меча добавилось нетерпение бьющей из-под него крови. - Говори ты, старик.
   - Наши луки стреляют иначе, чем луки ратников. Они думки лебедями за оболоки уносят, в водах небесных очищают, за горы выпускают, из-за горы иными думками ворочают. Всё ведомо тому, кто думки свои вплетёт в звоны гусельные, - мягко пропел старик.
   - Ведомо ли тебе, старик, как земли полунощные дань мне приносят?
   - Неведомо мне сие, княже. - Старик назвал его так, как называли славы своего Великого, значит, он готов к покорству. - То тебе может быть попритчится?
   - Мне это ведомо!
   - Так почто спрашиваешь, коли ведомо тебе?
   - Неведомо, как луки ваши стреляют. Это знать хочу, - притопнул ногой Великий.
   - Али показать тебе? Думки твои назад обернуть да наперёд направить?
   Великий не боялся стрел супротивников. Потому он и был Великим. Его меч разбивал оружие недругов, словно коршун лебединую стаю; тучи стрел не успевали коснуться могучего величественного тела и осыпали перед его мечом свои острые клювы.
   - Показывай, старик!
   - Дозволь, княже, Боровит сначала явит. Как ты пускаешь пеших попереди конных, так стрелы Боровита наперёд моих стрел летят, - склонил голову старик.
   - Пускай стреляет... Принести стрелы! - Последние слова относились к замершим в неподвижной готовности охранителям. Великий умел уступать, если уступка влекла за собой исполнение замысленного. Славы покажут, как стреляют оба лука, а какая разница, кто будет стрелять поперёд?
   - Не нужны стрелы, княже. Не земные стрелы наши луки испускают. Не достать небесных перунов пресмыкаемым рабам твоим.
   Как не боялся Великий зловредных божков дикарей, так не боялся он их стрел, пусть даже и неземных. Если вдруг рука его дрогнет - а это так же маловероятно, как то, что его ручная ворона выкормит цыплят - Чара всегда отведёт опасность.
   - Пусть стреляет, как умеет, - устало дозволил он, откинулся на подушках и на всякий случай незаметно покрепче сжал рукоять меча.
   Боровит выправил излом островерхого колпака, положил лук на колени... Потоки выпущенных им невидимых стрел вошли в ковровую мякоть шатра, обвили шатёр истомой, и он заблистал золотыми узорами. Узоры переливались, и Великому грезилось, что шатёр ширится, обвитый золотыми нитями. Даже Вай замер пред чудными потоками, приглушил своё бесконечное завывание и прекратил отымать у Великого тепло очага.
   Стрелы начали бить прямо в Великого. Их мягкие удары не разили, они нежно пробивали заскорузлое сердце; из сердечных ран полилась забытая щемящая детская радость, окутывая сердце золотистой пеленою. Ноги нетерпеливо притоптывали, подгоняя стрелы, чтобы источаемые ранами золотые нити поскорее обвили и обласкали сердце.
   Когда сердце Великого заблистало чудесным золотым слитком, Боровита сменил старик. Тетивы его лука отозвались гулом, стрелы били парами. Старик вставил пальцы меж рукояток лука-меча и захватил ими среднюю тетиву: четыре остатние тетивы испустили из себя могучую скрытую силу... Великий замер, полонённый стариком. Если стрелы молодого слава вдохнули в него радость, и только величие не позволило пуститься в разудалое мальчишечье веселье, то старик, как и обещал, понёс куда-то в неведомые дали думки.
   Великий прикрыл глаза; перед ним неспешно начали разворачиваться давно забытые картины.
  

4

   Вот он, ещё малыш, сидит рядом с матерью-рабыней. Мать и похожая на неё такая же светловолосая голубоглазая девушка туго наматывают тёплую белую нить на вбитые в досочку шесть колышков. И поют какую-то ласкающую его песню. Ему, Касьянке, дозволили накрутить на палочку золотистую нитку и вставить палочку в маленький челночок, который будет перевозить с одного берега реки на другой свет, - так разъяснила Касьянке мать, посадив его на тёплые колени и прижав к мягкой груди. Свет представлялся Касьянке ещё более великим, чем Великий; он несколько раз видел Великого, тайком приподняв головёнку над холодным мраморным полом дворца, куда мать зачем-то заставляла его тыкаться лбом. Золотистая нить материнским теплом греет и щекочет ладони, и малыш радостно смеётся. Мать с подружкой уже обвили колышки своей долгой белой нитью. Нитей стало много. Касьянка трогает их, и нити отзываются упругим гулом, вплетая в себя его радость.
   Вот оно что! - стрелы младшего слава всколыхнули в груди забытые в черноте деяний дрожания белых нитей!
   Мать долго натягивает нити на большую деревянную раму, продевает каждую из них в переплетённые между собой гибкой цепью волосяные кольца. Раму удерживают мощные лапы, и Касьянке кажется, что это какое-то огромное ласковое животное лижет его своим бархатным языком...
   ...Когда он проснулся, мать пела уже весёлую песню, руки её радостно прихлопывали отполированной до блеска досочкой с весёлым солнышком, которое придерживали в клювах две маленькие птички, ноги поочередно с прихлопами притоптывали, нажимая на податливые лапы ласкового животного, и весь мир кружился в безудержном плясе. В согласии с пляской открывали зевы, подобно жаждущим клювам птенцов, лучи нитей. Мать закидывала в раскрытые зевы заправленный Касьянкой челночок, и насыщенные его нитью птенцы ряд за рядом уходили в длинный золотисто-белый путь. Путь тот продолжал реку, что которая протекала ночью в небе. Когда Касьянко подрос, учителя-халдеи разъяснили ему, что по этой реке приходят в их землю дикари-вороги. Но река, истекающая из-под рук матери, была настолько тёплой, что даже сам отец с удовольствием купал в ней своё тело.
   Ткачество доверяли только славским рабыням. И не столько из-за сложности расчётов, недоступных даже учёным халдеям. В полунощных землях брала начало небесная река, и женщины из земли славов продолжали её тёплое течение в творимом ими полотне. Его мать была из земли славов. А сам он, Касьянко, был плодом мимолётной утехи Великого - своего отца...
   Наконец-то выскреблась из глубин стоптанной жизни память, что так долго дотоле царапала голову: письмена на рубахах славов были такими же, какие вывела на полотне своим радостным плясом мать.
   Когда мать коленопреклонённо расстелила вытканное полотно перед Великим, того вдруг затрясло, лицо побагровело, глаза налились кровью.
   - Письмена... Золотые письмена... Ты спустила с неба свет звёзд, - прохрипел он и взмахнул мечом. Но меч бессильно скользнул по искусно выделанному трону и только вырвал из него щепку, которая, изрыгая злобу, слетела на расстеленное матерью полотно. Лицо Великого расцвело плесенью Чары, глаза засветились всегда ожидаемым ею закатом, их кровяной отблеск перешёл в серое безвременье и закрылся тьмой, уступая место сиянию звёзд, спущенных матерью с неба. Меч бессильно замер в помертвелой руке... Маленький Касьянко тогда очень испугался и страшно завидовал злобной щепке, что спряталась в быстро свёрнутом матерью полотне.
  
   Сейчас в Великом, продолжившем Великого и возвеличившимся ещё более, трепетала душа матери, разбуженная стрелами старика, а не изощрённый ум отца. Ум сделал его Великим, помог растоптать и столкнуть с пути к величию многочисленных братьев. Братья лишь бесцельно растрачивали скопленные отцом богатства и один за другим покидали трон, следуя в небытие. Великий вспомнил, как, будучи ещё малышом, он подтолкнул с высокой скалы самого старшего брата, когда тот задумчиво глядел в звёздное небо. Став постарше, он помог на охоте меньшому брату нацелить лук на пробегавшую лань, а стрела полетела в сторону скакавшего за ланью следующего Великого. Уже юношей он высыпал в кувшин с молодым терпким вином белый порошок, и яд безболезненно отправил в золотые россыпи сразу трёх братьев - они искали согласия между собой и нашли его, благодаря уму повзрослевшего Касьяна. Два последних брата стравились между собой за трон, словно голодные псы, и так и замерли в мёртвой хватке, сомкнув пальцы на шеях друг друга, поскольку ни один не желал променять свою жизнь на величие.
   Вспомнил он, как душа матери пыталась каплями солёной влаги разъесть его закаменевшее в борьбе за трон сердце. Его великий ум растоптал горячую солёную влагу, вбил её в прохладу мраморного пола дворца и хотел растереть по нему. Но душа матери вырвалась из-под самых ног и воспарила лебедью в небо. Он пытался достать её стрелой, но меткая стрела пролетела сквозь лебедь и, даже не ранив её, виновато вернулась обратно. И вот сейчас мать снова бередила и источала сердце, воспаряя в небесах широкими взмахами пушистых крыл. Она ударилась в сети Чары, отъединяющие землю от неба, и затрепетала в них...
  
   Полёт стрел старого слава иссяк. Великий приоткрыл глаза. Слав что-то колдовал над своим чудодейственным луком. Он напрягал и ослаблял пальцы, к которым были привязаны тетивы. Стрелы, вылетая из меча-лука, кричали жалобным криком пойманной в сети лебеди. Чара и в этом помогла ему, Великому! Он хотел досмотреть сладостную картину мучений лебеди. И требовательно произнес:
   - Играй дальше!
   - Подожди, великий. Мой лук хоть и неземные стрелы испускает, но его тоже править надобно.
   В голосе старика не было почтения. Он потерял свою певучесть, и холодности в нём стало ничуть не меньше, чем в голосе самого Великого. Для презренного дикаря-слава он перестал быть Великим! Перед бесстрастным и холодным, словно дуновение Вая, голосом Великий почувствовал себя щепкой, вырванной острым лезвием из трона. Ему, как и тогда, в детстве, захотелось завернуться в тёплое полотно, струящееся небесной рекой из-под рук матери. Но воды реки не принимали в себя инородное тело. В их светлой неторопливости его грозное величие распускалось в одиночество, а одиночество хотелось вылить из сердца в реку потоками солёной влаги. Но влаги не было. Он сам растоптал её по мраморному полу дворца.
   - Я видел, как лебедь попалась в сети. Из твоего лука можно её подстрелить? - Великий не заметил, что в его голосе зазвучали просительные нотки.
   - Добро есть, великий. Зри дальше. Добро есть.
   Слав закончил своё священнодействие и снова выпустил тучи чудных звонких стрел. Великий поудобнее расположился в шёлковых подушках, прикрыл глаза и отдался на волю их полёта. Но... О Властительница Чара! Лебедь взмахом крыл разодрала сети, словно осеннюю паутину. Река, что протекала в небе, хлынула в образовавшуюся прореху на землю и смыла остатки сетей, оставив на своей поверхности зеленоватую грязную пену. Вспученная пена быстро разбегалась к берегам и врастала в них, отторгнутая водами. Лишь прошлогодняя одинокая щепка никак не могла прибиться к берегу, чтобы спрятаться в осевшей грязи. "Вы-род-о-ок!" - шипела ей оседающая пена. "Вы-ы-род- ок!" - подхватывал легкокрылый ветер. "Вы-ы-ро-о-од-о-ок!", - плескали высветленные от пенной мути воды. Волю парализовало... Щепку уносило всё дальше и дальше от лебеди, которая рвала крылами ненавистные тенета, раздвигая и прочищая русло небесной реки...
   ...В шатёр, тяжело дыша, вбежал халдей и повалился ниц:
   - Великий! Воины снимаются и уходят! Я не могу их остановить!
   Великий мгновенно сбросил оцепенение. Стремительное движение его меча располовинило старого слава, как переспелый арбуз.
   - Что значит уходят? Я не отдавал повеления.
   Халдей задыхался. Туша его перекатывалась волнами, словно хорошо встряхнутый кисель славов:
   - На небе показалась женщина. Она... Она велела воинам уходить. Войска покорны её воле...
   - Женщина!? Будь она проклята! Это душа моей матери. Слав воскресил её своими стрелами! Вот в чём секрет его лука! - Меч искал второго, молодого. И никак не мог найти.
   - Воины готовы кормить Чару оболочками облагодетельствованных тобой, о, Великий, но не своими, - впервые зазвучало раздражение в голосе халдея, всегда покорного воле Великого. - В твоём войске они ищут обретения золота или своего обращения в золото. Ты знаешь это, о, Великий.
   - Где второй? Сбежал? Поймать! Немедленно! Не убивать сразу. Вытянуть из него свет для Чары! В нём много света, больше, чем во всех моих воинах. - Зелёная пена брызгала изо рта Великого. Ядовито-зелёный морок застилал пеленою глаза. Меч просвистел, голова халдея с перекошенным от ненависти и панического ужаса лицом тоскливым взглядом окинула ставшее вдруг чужим жирное тело и отскочила в очаг. Огонь, почувствовав пищу, взвился и осветил шатёр.
   Второй слав стоял на том же месте, где закончил натягивать тетивы своего лука. Меч стремительно бросился к нему. Казалось, слав не шевельнулся. Но меч просвистел мимо него, рассёк мякоть ковра и зарылся глубоко в землю. Великий даже не успел удивиться: обыкновенно его холодный меч всегда с первого раза соединялся с теплом тела. Следующий удар он обрушил с другой стороны. Слав немного выгнулся и презрительно усмехнулся. Меч Великого в исступлении начал крушить всё, что встречал на своём пути. Не мог он достать только дикаря, который стоял совсем рядом и смотрел дерзко и насмешливо. Слав лишь по-кошачьи изгибался, танцуя вместе с мечом какой-то неведомый Великому танец. Они совершенно явно были в сговоре между собой! Наверняка слав опутал меч нитями своих мягких стрел!
   Великий отбросил замаранный предательством меч и ударил рукой. В точный удар он вложил силу, которой боялись даже боевые слоны. Кулак достал слава. Но произошло что-то совсем невразумительное: собственный удар протащил Великого мимо слава и всей вложенной в него силой вышвырнул из шатра прямо на мёрзлую землю. Взгляд Великого, оглушённого этим непонятным ему ударом, успел ухватить бегущее в панике войско... Уже затухая, он отразил грозно кричащую лебедь - она поднималась кругами всё выше и выше и широкими взмахами крыл гнала перепуганных воинов прочь из вожделенной земли славов... И ещё выхватил взгляд чёрную ворону, которая забилась в самую глубь веток голого дерева и злобно каркала оттуда на грозную лебедь...
  
   Освобождённый от остарелой оболочки свет старого слава переливами сияния взвеялся к Светозарному, воспевая ему славу. Обласканные светом гусли прощально зазвенели. Боровит бережно поднял их, ослабил золотые струны и вышел из напоённого злобой шатра в чистый проход, оставленный для него Ваем.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"