Аннотация: Далее, в Риме продолжалась ожесточённая борьба между семействами Орсини и Колонна, и её накал уже стал грозить самим устоям папского престола...
Как уже стало известно, орден Одона, со дня обретения своего законного статуса, получил и некую независимость, которую стал последовательно укреплять. В результате таких целенаправленных действий, величие ордена и его внутренняя сила на протяжении почти трёх веков только возрастала. Ватикан сдавал свои позиции, и был ввергнут в это время, как во внутренние, так и во внешние распри. Франция, в те годы, стала ведущей державой в Европе, и амбиции её королей дошли до стремления подчинить себе папский престол. Этому немало способствовала спровоцированная неприязнь между двумя крупнейшими аристократическими фамилиями Рима - Колонна и Орсини. После смерти папы Николая IV (1288-1292), который был ставленником рода Колонна, папский престол, на протяжении двух лет даже пустовал - до такой степени дошли их разногласия.
Наконец, в 1294 году, папой стал человек клана Орсини - монах-отшельник Пъетро дель Мурроне, живший уединённо до того в Абруцких горах. Он был избран на престол под именем Целестина V. Однако, через несколько месяцев, узрев, что от него требуют всего лишь выполнять чью-то волю, Целестин V добровольно сложил свой сан.
Новый папа, Бонифаций VIII, был избран накануне 1295 года, и являлся также, ставленником Орсини. Он занимал папский трон семь лет. И всё это время вёл ожесточённую борьбу с семейством Колонна, и их приверженцами. В 1297 году, он прибегнул даже к крайней мере: отлучил от церкви двух влиятельных кардиналов - Пъетро Колонна и Джакомо Колонна. Эти опальные служители бога бежали во Францию, где их приютил король Филипп IV Красивый, который известен как инициатор обвинительного процесса против ордена Тамплиеров. Французский монарх уже успел к тому времени основательно испортить отношения с папой Бонифацием VIII, навязывая примат светской власти над духовной. Их спор всё более обострялся, и привёл к тому, что Бонифаций VIII принял решение предать анафеме Филиппа IV. Но за день до оглашения проклятия перед публикой, на папу напали аристократы во главе с Кьяро Колонна и сильно избили его. Вероятно, они намеревались убить его, но подоспевшие Орсини не дали свершиться этому злодеянию. Придя в себя, Бонифаций всё же проклял французского короля, но через несколько недель скончался. По одной из возможных причин смерти рассматривались последствия побоев, по другой - был отравлен.
Далее, в Риме продолжалась ожесточённая борьба между семействами Орсини и Колонна, и её накал уже стал грозить самим устоям папского престола. Новый папа Бенедикт XI (1303-1304), был изгнан Орсини из Рима в Перуджу, а следующий, Климент V (1305-1314), уже француз по происхождению, и вовсе был избран по настоянию Филиппа Красивого, и перенёс свою резиденцию в город Авиньён, на юг Франции. Именно там, в 1312 году папа Климент V окончательно решил судьбу ордена Тамплиеров.
Затем, последовали долгие семьдесят лет "авиньёнского пленения" папского престола, и лишь в 1377 году, папа Григорий XI, смог вернуться в Рим. С этого момента началось планомерное укрепление Ватикана, который достиг небывалой до того силы и великолепия в XVII веке, и опять снизошёл во времена Гарибальди. Но это уже другая история. Пока же, он начал, словно отыгрываясь за все предыдущие годы, активно усиливать своё влияние на весь, далеко не только, католический мир. Какие могущественные пласты пришли в движение в это раз, обозначая подобный поворот, и какая роль была отведена ордену Одона во всей этой многовековой суете, сказать теперь сложно, однако, утверждать, что орден остался ко всему происходившему безучастным, было бы наивно. Жизнь следовала своим правилам, и, возвеличивая одного, низводила другого.
- Наш крест - отречение от свободного бытия. Мы не можем сидеть, сложа руки, считая, что одно лишь упование на Бога дарует нам столь необходимое теперь влияние на паству. Бог - с нами, и Он помогает нам, но вместе с тем, и требует от нас решительных действий, способных навести должное благочестие в рядах стада Христова. Ваш священный сан просто обязывает к этому и возлагает на вас ответственность, от коей вы желаете отвернуться, - назидательно произнёс тучный, пожилой мужчина, седые волосы которого прикрывала красная бархатная шапочка, плотно облегающая голову. Белая сутана, касающаяся нижними краями пола, свободно располагалась на могучем теле и была украшена роскошным наплечником цвета шапочки, кромки которого были обшиты золотой тесьмой. Его холёные, пухлые пальцы, были унизаны замечательными перстнями, один из которых изображал Святого Петра, занятого ловлей рыбы. Стоявший перед ним, другой служитель церкви, казался немногим старше. Впрочем, такому предположению могло способствовать и чрезвычайное выражение озабоченности, скорбно преобразившем его черты. Сутана у него была пурпурного цвета, а непокрытая голова обнажала начисто выбритые на макушке волосы.
- Я хотел всего лишь предупредить о некоторой, излишней, на мой взгляд, поспешности, проявляемой этими двумя доминиканцами, - оправдываясь, произнёс он.
- Не стоит судить о них сурово. Шпренгер и Крамер воистину воины Христовы, и уже доказали свою преданность церкви. Их взгляды отличаются непримиримостью к еретикам, и навеяны требованиями нашего беспокойного времени. Такая позиция является сегодня проявлением крепкой воли и здравого суждения во благо последующего светлого дня. Я уже распорядился не мешать этим следователям, и не вижу причин для дальнейшего беспокойства.
- Излишняя жестокость может породить недоверие к нам паствы.
- А вот здесь вы заблуждаетесь, - мягко произнёс тучный, и с необычайной для такого крупного человека проворностью, прошёлся по просторному залу, - ведь эта жестокость уже изначально направлена против тех, кто вне паствы. Так неужели верный христианин возжелает выказать недоверие пастырю, единственная вина которого в том, что он непримирим с язычниками, и охвачен справедливым желанием обратить их в истинную веру, пусть даже ценой страдания последних. Праведный огонь, возгоревший в сердцах этих двух, не может вызвать недоверия, а лишь способен породить искры такого же огня в преданных Христу душах.
Каждый раз, проходя мимо опустившего голову старика, которым являлся епископ Луи Булье, тучный метал на него колючие взгляды, совсем не вязавшиеся с мягким, вкрадчивым тоном.
- Вседозволенность, которой вы по прежнему отдаёте предпочтение, уже не единожды мешала вам взглянуть на происходящее взором ответственным, который бы соответствовал высоте занимаемого вами положения. Подобная недальновидность простительна простому приходскому священнику, хотя, теперь и они, призваны проникнуться твёрдостью и решимостью в нашей святой борьбе с еретичеством. А вы, вместо того, чтобы наставлять и требовать от них действий, сами нуждаетесь в наставлениях.
В большую, золочёную дверь зала, где происходила вышеприведённая беседа, тихо постучали. Словно ожидая этого, тучный прервал речь и пригласил войти. На пороге появился скромный аббат, средних лет, являвшийся доверенным лицом, и сообщил, что кардинал Алонсо Эймерико ждёт аудиенции.
- Очень вовремя. Пригласите его! - последовало пожелание тучного.
На пороге тотчас появился высокий, худой, мужчина. Одеяние его было ярко-красного цвета и висело на нём всячески топорщась, словно его хозяин состоял сплошь из каких-то углов и конечностей. Вытянутое лицо обладало удивительно серо-жёлтым цветом, и с одной стороны венчалось абсолютной лысиной, которая плавно перетекала в острый подбородок. Встречавшиеся на этом пути маленькие, словно недоразвитые уши, в расчёт как-то не брались, и хорошо гармонировали с такими же маленькими и подвижными глазами. Будто чёрные бусинки, сверкали они из-под нависших белёсых бровей, и впивались во всякого, кто попадался им на пути.
Природа, как известно, не терпит изъянов и, обойдя в чём-то ненароком, всегда воздаёт в другом. Так случилось и с Эймерико - она щедро одарила его огромным, угрожающе нависшим над верхней губой, носом. Таков был внешний облик человека, который подергиваясь, будто плохо смазанный механизм, вошёл в зал и остановился, вытянув голову, словно принюхиваясь.
Тучный, жестом пригласил кардинала подойти поближе.
- Я рад вас видеть, Алонсо. Ваше появление, как всегда, кстати. У нас как раз идёт обсуждение предстоящих событий.
Алонсо, словно подавившись, кивнул, и произнёс низким, скрипучим голосом:
- Тень прошлого уже занесла над ними меч.
Епископ Булье прижал руки к груди и посмотрел на Эймерико взглядом, в котором читалась отрешённая покорность, перемешанная с некоторым испугом.
- Нет, таким пощады, и ангелы небесные уже приготовили стрелы разящие. Огонь и дыба раскрыли для них объятия и уповают на скорую встречу. Смерть стучит в их обитель и точит ножи, чтобы очистить души изменников, - проскрипел кардинал.
Епископ и тучный, в каком-то оцепенении выслушали столь кровожадную тираду.
- Так вот, я и говорю, вы, Алонсо, всегда к месту, - невпопад произнёс немного растерявшийся, хозяин зала.
- Пришла пора действовать! - опять прозвучал режущий слух голос, - вы уже готовы обнародовать послание?
- Да, да. Булла будет зачитана на днях, - обретая былую уверенность, ответил тучный.
- Это радостное событие, но оно позволит лишь постучаться в двери изменников. Не так ли, епископ Булье? - тощий впился глазками в скорбное лицо старика.
- Простите, но я не могу ответить на ваш вопрос, не разобравшись в его сути, - твёрдо прозвучало в ответ.
- Суть - в наказании изменников, которые в предательстве своём, хуже еретиков, - пояснил Алонсо, не разобравшись, что до его прибытия разговор касался несколько иной темы. - Мои люди перехватили двух почтовых голубей, с помощью которых общаются эти недостойные. Прочитать их переписку нам пока не удалось - очень трудный код, но, по всему видно, что они тоже не дремлют. Их строптивость известна, и требует от нас самых решительных и суровых действий. Нам следует торопиться, иначе, птичка обнаружит ловушку, - заключил он.
- Умение ловить птиц подразумевает терпение и ловкость. Хорошая петля может оказаться пустой, если её затянуть прежде времени, - заметил тучный.
- Нужно им бросить кость, - словно не замечая сказанного, продолжил Алонсо, - кость, которой они пренебречь не смогли бы, но которая станет им поперёк горла. О, я знаю такую! Да, знаю! Что вы скажете на это, Ваше Святейшество?
- Я не совсем понимаю, о чём вы говорите.
- Это хорошо. Очень хорошо, что вы пока не понимаете. Не так прост Алонсо Эймерико, не правда ли? - довольно потирая руки, просипел он. - Кому нужны планы, которые понятны всем, и разгадываются при малейшем намёке. Пока Шпренгер и Крамер готовят меч, я подготовлю плаху, а вам останется лишь назначить палача. Хорошая позиция, не правда ли? - не унимался он. - Я уж об этом позабочусь!
В горле у кардинала что-то забулькало и заклокотало. Тонкие, синюшные прорези, обозначающие рот, судорожно задёргались, выпуская наружу звуки, напоминающие карканье вороны.
- Не потрудитесь ли пояснить?
Прервав свой адский смех, Алонсо, с преувеличенной учтивостью, поклонился, и начал излагать придуманный им план.
- Как мы знаем, наши враги умны, и достаточно изворотливы. Они знают о нашем гневе, и ожидают действий. Но, смогут ли они достойно ответить на них, если не будут знать, что мы предприняли? Конечно, нет! Поэтому, мы начнём с того, что подбросим им сведения о драгоценной рукописи старокельтского происхождения. Это будет для них очень лакомая кость. Знания друидов всегда были малоизученными, и они, клюнут на это. Я уже знаю, кто донесёт эту весть, и могу подготовить для их гонца хорошую ловушку. Место, куда ему суждено будет явиться, поможет нам развеять сомнения отступников, и мы заполучим свидетеля их планов. Пока они будут ждать своего гонца, мы заставим его рассказать нам всё, что ему известно, и при удачном стечении обстоятельств, завербуем в доносчики. Средства для его убеждения у меня найдутся, - сжав в кулак костлявые руки, произнёс он.
- Вы что, станете его пытать? - с негодованием спросил Булье.
Алонсо оскалил мелкие, как у крысы зубы, и почти радостно сообщил:
- Конечно, если он будет упрям и несговорчив.
- Но вы забываете, что все служители Одона, перед вступлением в орден, дают обет хранения тайны, связывающий их уста перед любым любопытствующим взором, - разобравшись, наконец, в главном источнике ненависти Алонсо, напомнил Булье.
- Нет, это вы забываете, что клятва не делает их тела неприступными для боли, и не возвышает над другими смертными.
- Но вы совершите грех, заставив ближнего нарушить данную не вам клятву! - с мольбой воззвал благонравный священник.
- Вы слишком чувствительны, Булье. Когда-то они клялись верно служить престолу. Однако нарушили этот обет. Что же помешает одному из них ещё раз пройти проложенной тропой? Если хотите, я свершу, тем самым, великое благо, заставив грешника покаяться, и дам ему возможность очистить себя, - ехидно усмехнулся Эймерико.
Наступила мучительная пауза, в продолжение которой каждый из присутствующих в зале почувствовал некую потребность быстрей завершить этот разговор. Епископ был чрезвычайно расстроен грядущим насилием. Тучный, только теперь до конца осознал, насколько далеко готов зайти кардинал и, понимая, что его уже не остановить, пытался представить, чем это может обернуться лично для него. Сам Эймерико был зол на Булье, проклиная его мягкость, и огорчён поведением тучного, истолковывая его молчание проявлением нерешительности. Все трое нуждались в уединении и уже явно тяготились обществом друг друга.
- Господь часто карает согрешившего руками брата его, - произнёс, наконец, тучный.
- Одон давно впал в еретичество и измену, - вставил Алонсо.
Тучный устремил на него вопросительный взгляд.
- У вас уже есть доказательства?
- Украденная библиотека свидетельствует об этом.
- Возможно. Но заметьте - свидетельствует бездоказательно. Мало кто видел библиотеку до её исчезновения, и никто не видел после. На таких доводах обвинение строить невозможно. Все члены ордена весьма почтенные люди, и признанные служители нашей веры.
- Под внешним благочестием они скрывают тайные происки, - не сдавался Алонсо.
- Возможно, но нам нужны доказательства. Причем, весьма убедительные, - вдруг проявил упорство тучный, решивший не полагаться в этой игре, только на импульсивность кардинала. При возможном промахе, необходимо было сохранить своё лицо перед всем миром, а для этого требовалось хорошее прикрытие.
- Еретичество - страшная зараза, - продолжил он, - которая захватывает всё больше и больше слабых душ, и мы должны бороться с такой напастью. Для этого и издаётся такой указ. Я предоставляю вам, Алонсо, дополнительные полномочия и благословляю на борьбу с этой язвой. Вы, как главный куратор святой инквизиции, обязаны продолжить борьбу и помнить, что греховность еретиков должна быть такой же доказанной, как и ваше благочестие.
Прикрываясь этими фразами, тучный начал претворять в жизнь свой план развития дальнейших событий, и Эймерико сразу понял, что в случае неудачной охоты на орден Одона, отвечать придется только ему. И отвечать придётся обязательно. Впившись глазами-бусинками в тучного, он повёл носом, словно принюхиваясь, и вдруг, всем своим видом изобразил покорность.
Луи Булье, переводя взгляд поочерёдно на своих собеседников, увидел лишь то, что ему предназначалось увидеть, и был чрезвычайно рад категоричности тучного. Ему в голову не приходило, что в этот зал он был приглашён с единственной целью, которая сообразно обстоятельствам, приписывала ему роль простого свидетеля. Известный далеко за пределами Рима своей неподкупной честностью и прочим благонравием, епископ Булье представлял собой тот, постепенно вымирающий вид священнослужителя, который в пустыне, названной Миром, всегда готов был поделиться последним глотком воды с нуждающимся. Именно свидетельством этого почтенного человека собрался заручиться тучный. В случае неудачи Алонсо, он мог подтвердить, что все полномочия по этому делу были переданы кардиналу. Следовательно, виновным нужно считать только его. Столь дальновидный шаг и явился причиной нахождения в этом зале епископа из далёкого, и совсем не престижного епископата.
Все вышеприведённые хитросплетения были сразу разгаданы Эймерико.
- Доказательства будут свидетельствовать против еретиков, - проскрипел он, и, понимая, что аудиенция закончена, стал пятиться к двери.
- Я рад, что вы меня правильно поняли, - свершив вслед уходящему крестное знамение, произнёс тучный.
- Пусть будет, как Господу угодно, - тихо и смиренно прошептал Булье.
Полную версию романа "Филистеры" можно прочитать здесь:http://vadimkuliksite.narod2.ru/
![император [неизв.]](/img/k/kulik_w_w/glawa4imperator/imper.jpg)